Текст книги ""Полдень, XXI век", 2010, № 08"

Автор книги: Наталья Резанова

Соавторы: Антон Первушин,Александр Житинский,Павел (Песах) Амнуэль,Виталий Забирко,Антон Тудаков,Лев Гурский,Глеб Гусаков,Полдень, XXI век Журнал,Макс Квант,Н. Романов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– И это объясняет враждебное отношение госпожи Пак.

– Вот именно. Она – из первых, я из вторых. Первый разряд всегда полагал себя несколько более аристократичным, чем второй. Якобы они сознательно стремились к переходу в иную форму существования, а остальные попали туда по недоразумению. Улавливаете?

– Значит, суть конфликта между вами и Розой Пак сводится к тому, что она считает вас выскочкой?

– Это я и пытаюсь вам объяснить.

– Как у вас, в России, все сложно… никогда не слышал ни о чем подобном.

– Однако у людей происходили те же процессы. Дворянство так же относилось к преуспевшим выходцам из простонародья.

– Но мы не люди, Елизавета. – Он впервые назвал ее по имени. – Мы просто очень на них похожи.

Тут наконец принесли заказ, и Мерман не стал развивать эту тему. Елизавету не удивило, что он выбрал из меню преимущественно рыбные блюда – в своей истинной ипостаси селки только рыбу и едят, и это отличает их, например, от фараонок, которые способны питаться чем угодно.

– Вы любите русскую кухню, Ричард? – спросила она, когда перед ним поставили тарелку с ухой.

– Просто любопытствую. Откровенно говоря, я бы предпочел японскую, – но, не обижайтесь, в ваших краях она ужасна. Суши и роллы, которые я здесь пробовал, даже хуже, чем в Калифорнии. И вообще здесь нет ни одного рыбного ресторана. Довольно странно для приречного города.

– О, когда-то речная рыба составляла большую часть рациона местных жителей. Но промышленную рыбную ловлю уничтожили те же процессы, что заставили нас выйти на сушу. Плотины, построенные вдоль всего течения, химическое загрязнение воды… В результате почти вся рыба, которой здесь питаются, – морская, привозная. И она либо слишком низкого качества, либо стоит слишком дорого, чтоб рыбные рестораны могли оправдать себя. Так что не удивляйтесь, что вам не понравились суши и сашими, которые вы здесь пробовали. Их явно готовят не из аутентичных продуктов.

– Благодарю вас, Елизавета, вы очень хорошо все объясняете. – Покончив с первым блюдом и пригубив рислинга (сразу видно, что иностранец, ну кто же совмещает с ухой белое вино?), он продолжил: – А теперь вернемся к непосредственному предмету наших переговоров. Как вы знаете, нас интересует предприятие под названием «Мир кожи», и мы готовы инвестировать некоторые средства в его реконструкцию.

Однако столь же хорошо Елизавете было известно, что «Селки» не намереваются афишировать свое участие в этом проекте. Иначе они бы они просто купили прогоревший комбинат и поставили там своего управляющего. В этом случае налоги с предприятия выросли бы в разы и уничтожили всякую прибыль. Но дело не только в этом.

Всякий, кто в теме, знает: для превращения нужно накинуть шкуру того существа, в которое превращаешься. Во всяком случае, такова традиция, а дирекция «Селки» – сугубые традиционалисты. Однако они совмещают верность традициям со своим ноу-хау – обработкой кож и шкур до такой степени, чтоб они выглядели обычной верхней одеждой или обувью и не вызывали подозрения у окружающих прямоходящих. Но в последнее десятилетие возникли проблемы. Технологии, используемые при данной обработке, во многих странах запретили, как наносящие вред окружающей среде. Да и в любом случае работать с натуральными кожей и мехом в Западной Европе стало неудобно из-за протестов «зеленых» – с амплитудой от запросов в парламенты стран, где располагались предприятия «Селки», до террористических атак. Совет директоров обратил было взгляды на Азию, но тамошние представители водного народа либо имели свои традиции, в корне отличные от европейских, а то и враждебные им, либо вообще повымерли. Естественным выбором стали страны Восточной Европы, в первую очередь Украина и Россия, где на охрану окружающей среды обращают внимание только тогда, когда это кому-то выгодно, а «зеленых» любят немногим больше, чем «голубых». Однако если бы предприятия, выполняющие заказы «Селки», официально ей принадлежали, то репутации фирмы был бы нанесен заметный урон. Поэтому в «Селки инкорпорейтед» предпочитали ограничиваться инвестициями и очень осторожно подходили к выбору деловых партнеров. С «днепровскими» они вроде бы уже нашли общий язык и теперь продвигались дальше на восток. И по ходу открывали для себя кое-что новое и не всегда приятное.

А что делать? Это Поволжье, господа. Казалось бы, окружающая среда благоприятствует водному народу, а если приглядеться – наоборот, она издавна ему враждебна. Здесь издавна было развито речное судоходство, задолго до изобретения пароходов. И пиратство было не морское, а речное. А потом уже добавилась развивающаяся промышленность. Уйти в моря, как сделали представители водных племен в иных странах, не представлялось возможным – слишком далеко. Чтобы не попасть под стрелы ушкуйников, под колеса пароходов, не потравиться, приходилось более чем где-либо скрывать свое существование, прятаться в малых реках и озерах или окапываться в пещерах под берегами. Постоянная борьба за существование должна была сформировать особый тип русалок. К концу прошлого тысячелетия, когда жить в отравленных морях и реках стало уже совсем невозможно и в большинстве развитых стран водный народ выбрался на сушу, так или иначе маскируясь под людей, здесь многие оказались к этому готовы. Да только борьба не прекращалась. Среда изменилась, условия – нет.

– Насколько мне известно, – сказал Мерман, – комбинат, о котором мы говорим, – предприятие в техническом отношении крайне отсталое. Эксперты утверждают, что оборудование полностью изношено, и приспособить его к современным требованиям невозможно.

– Совершенно верно. И я нахожу, что это к лучшему. Ремонт оборудования обошелся бы дороже, чем полная его замена. Я уже сообщала об этом в направленном вам предложении.

– Да, наши аналитики рассматривали подобную ситуацию. И все равно требуются очень большие вложения, отдача же возможна в лучшем случае года через три-четыре.

– Я готова выслушать встречное предложение.

– Россия – страна с крайне нестабильной экономикой. Нам нужны гарантии, что в том случае, если ваше предприятие… потерпит неудачу (это был вежливый эвфемизм «банкротства», поняла Елизавета), убытки «Селки» будут возмещены. Бизнес госпожи Пак связан с золотом. Он, правда, невелик по местным масштабам, но золото есть золото, даже в пору экономического кризиса. Вы владеете рядом предприятий легкой и пищевой промышленности. С точки зрения наших экспертов, это не вполне надежная база.

– По-моему, ваши эксперты должны бы понять, что если я занимаюсь легкой промышленностью, а не торговлей побрякушками, это позволит освоить ваши средства с большей гарантией надежности. А золото – всего лишь один из цветных металлов.

– Вы находите, что не к лицу водному народу им увлекаться? Что это привилегия гномов?

– Ни в коем случае. Так каковы ваши предложения, господин Мерман?

– Насколько я понял, вы действительно собираетесь производить изделия из кожи, которые будут поступать в свободную продажу.

– Естественно. Если цеха комбината будут производить продукцию только для «Селки», это, может быть, и будет выгоднее, но привлечет к себе нежелательное внимание налоговиков и властей.

– Согласен. Но как мы будем знать, что наши инвестиции не расходуются на цели, противоречащие нашим интересам? Мы дадим свое согласие лишь в том случае, если будем контролировать происходящее на комбинате с самого начала перестройки цехов.

– И кто будет осуществлять этот контроль?

– На первом этапе – я, а там, возможно, прибудет другой специалист.

– Что ж, я подумаю над вашим предложением. Но помните, Ричард, – комбинат находится в отчаянном положении, и пока мы тут обсуждаем условия, нынешний владелец может продать его по бросовой цене какому-нибудь стороннему покупателю.

Мерман кивнул, поднялся из-за стола.

– Я учту это обстоятельство.

После его ухода Елизавета сделала несколько звонков – в офис, Косте и еще по одному телефону, который не значился ни в ежедневнике, ни в ноутбуке.

Она не солгала Мерману ни о своем происхождении, ни о причине своей вражды с Розалией Пак. Но инстинктивно чувствовала – селки, как истый традиционалист, на стороне ее противницы, и это, возможно, не связано напрямую с материальными интересами. Розу, пожалуй, тоже можно было причислить к сторонницам традиций водного народа, – а сообразно им, русалка должна обольщать мужчин, выжимать из них всю жизненную силу, а затем убивать. Елизавета не знала, когда именно Розалия сумела приспособиться к существованию на суше, но в этом существовании Роза окрутила одного из самых солидных местных коммерсантов, благополучно спровадила его в мир иной и унаследовала его сеть ювелирных магазинов. Забавно, что, хотя по традиции – относительно недавней – водные обозначали свою видовую принадлежность в названии предприятий, покойный Светозар Пак сам нарек фирму «Фараон», задолго до встречи с Розой. Может, это и привлекло к нему внимание фараонки. Елизавета не видела никакой принципиальной разницы между тем, как Роза поступила с Паком, и обстоятельствами, при которых она сама заполучила свою первую фирму. И тем не менее, без всяких оснований, Роза считала, что Елизавета стоит на иерархической лестнице гораздо ниже ее.

То есть, с точки зрения Розы, основания, конечно, были. Не только потому, что Роза принадлежала к русалкам «первого разряда», то есть самоубийцам. Но – русалки уверены, что они представляют собой, по сравнению с людьми, высшую форму жизни. Способность к мимикрии, возможность пребывать как в водной, так и в воздушной среде, долголетие, замедление старения – вот преимущества, которые дает перерождение. А то, что русалки теряют душу… Она, как выяснилось, вовсе не предмет первой необходимости. Правда, некоторые люди – особенно те, кто также придерживались традиционных взглядов, – считали по-иному. Именно для них было важно различие между бывшими самоубийцами и теми, кто стали русалками не по своей воле. Они верили – этих русалок поневоле, в первые годы после превращения, пока оно не стало окончательным и девушки не совсем забыли свое прежнее бытие, можно призвать назад. Вернуть им душу.

Елизавета не знала, на что пошли родители девчонки из рабочего поселка Приволжский Затон, чтоб вернуть свою погибшую дочь. Они отказывались рассказывать. Из поселка она вскоре уехала – хотя, как выяснилось, не стоило беспокоиться. В те годы повсюду царила такая неразбериха – что в умах, что в документах, – что на исчезновение и последующее возвращение Лизы Амелиной никто не обратил внимания. Но вот Роза каким-то образом прознала, что факт вызова имел место. И теперь всячески тыкала Лизе в глаза, что та даже не второсортная русалка, утопленница по недоразумению. Она вообще не имеет права относить себя к русалочьему племени. Она – жалкий восстановленный человек, оживленный мертвец! Теперь вот Розка еще взлюбила словечко «зомби» – ужастиков, что ли, насмотрелась? Какие еще зомби в Средней полосе России?

По правде говоря, Елизавета Никитична сама не была в точности уверена, к какому разряду существ себя относить. Существовали доводы «за» и «против» того, что она осталась русалкой, хотя и несколько модифицированной. Но Елизавета не склонна была забивать голову рефлексиями по этому поводу. Сказано же – на воде и на суше одни законы, везде царит борьба за выживание, и в ней все средства хороши. Но одно дело – обычная бабская грызня, хоть и в масштабах города, а вот когда твой бизнес пытаются уничтожить с помощью более сильного партнера – совсем другое.

Розалия настаивает, что между ней и Елизаветой существуют принципиальные различия?

И в некоторых отношениях она права.

Этим и надо воспользоваться.

Ледоходу, кажется, не будет конца. Каждый день по местным вещательным каналам передают предупреждения любителям экстремальной рыбной ловли, каждый день любители их игнорируют. Иногда их спасают, чаще – нет. То же самое относится и к водителям, которых напрягают объездные дороги и пробки на мостах. Кое-где на притоках и затонах лед еще держится, и периодически находятся желающие пересечь водную преграду напрямик. Попадают они чаще всего не туда, куда стремились.

Елизавете было известно об этом отнюдь не из новостных выпусков. Сохраняя приличные отношения с телевизионщиками, она крайне редко смотрела телевизор. Некогда и неинтересно. А происшествия с гибелью рыболовов и автомобилистов повторялись в здешних краях каждый год, и непохоже было, что когда-нибудь это изменится. И, главное, это не грозило нарушить баланс в русалочьем сообществе Средней полосы. И рыболовы, и автомобилисты – по преимуществу мужчины, а они после утопления не перерождаются. Кто его знает, почему здешняя природа так распорядилась и отчего такая дискриминация по половому признаку. Вон у морских племен особи мужского пола встречаются почти столь же часто, как самки. Впрочем, mermaids, кажется, там живородящие… А у нас – уверяют, что только водяные не из утопленников произошли: якобы они – автохтоны. Водяные по части консерватизма дадут сто очков вперед любому селки, приспосабливаться к жизни на суше они не пожелали или оказались неспособны, и кто их знает, сохранилась ли по нынешним временам популяция вообще.

Впрочем, прямого отношения к проблемам гендиректора группы компаний «Берегиня» это не имело. Весна вступала в свои права, по Волге шел лед, и нужно было что-то решать с «Миром кожи». Владелец комбината, практически уже бывший владелец, намекнул Елизавете, что ему уже сделали более выгодное предложение. Какое – не уточнил, но Елизавета догадывалась. Собственно, не так уж ей и хотелось приобретать этот комбинат и связываться с новой отраслью промышленности, но не в ее правилах было отступать. Дашь слабину, не только водные сестры и братья, все, кому представится возможность – конкуренты, партнеры, подчиненные, сожители, – тебя съедят. Она это поняла еще с тех давних пор, почти два десятилетия назад, когда вернулась по вызову родителей и стала устраивать свою новую жизнь.

«Большие рыбы пожирают маленьких». Кто-то из тогдашних любовников Елизаветы подарил ей альбом Брейгеля, и на нее произвела сильное впечатление эта гравюра. Любовник давно забылся, а гравюра помнилась.

Бывший собственник в своих владениях практически не появлялся, он проводил время в краях, значительно удаленных от Поволжья к югу. Можно его понять, здешний климат не из самых приятных, дней триста в году не оставляет желание податься туда, где теплее. Но кто из настоящих собственников поддается этому желанию, те и становятся собственниками бывшими. Ведение текущих дел он предоставил менеджеру и технологу, с ними Елизавета и общалась. Еще при предварительном визите она заметила, что более никого на производстве нет. Ну да, конечно, кого не сократили – отправили в административные отпуска. Так оно пока и к лучшему. Если «Мир кожи» перейдет во владение «Берегини», действительно придется перестраивать цеха, и до открытия пройдет немало времени.

Теперь следовало осмотреть эти цеха основательно, а не мимоглядом, как в прошлый раз. И Елизавета договорилась о новом визите.

Теперь на осмотр должен был уйти целый день – а может, и не один. И одеваться-обуваться следовало соответственно, без оглядки на дресс-код предпринимательницы. Елизавета не слишком любила носить брюки, предпочитала более женственный стиль, однако личные предпочтения следовало принести в жертву удобству. То же касалось и туфель. Она терпеть не могла ботинок – по ее мнению, такая обувь пристала либо юным девицам, либо дамам нетрадиционной ориентации, – но не разгуливать же по тамошней грязи на каблуках.

Что в цехах будет грязно, Елизавета не сомневалась. Даже если они давно простаивают и все успело подсохнуть. Обработка кожи, да еще на оборудовании, которое установлено, если верить документации, в 1896 году, имеет свою специфику.

Технолог, небольшой по всем параметрам мужчинка с бегающим взглядом, встретил ее у въезда. Боится за свое место, ясно как день. Неизвестно, оставят ли его на месте новые хозяева, кто бы эти хозяева ни были, а он уже не в том возрасте, чтобы без труда найти работу, особенно в провинции. Охраны у комбината почти не было. Тоже сократили до минимума. У входа дремал какой-то тип в камуфляже, по виду – отставной мент, из них обычно по нынешним временам охрану и комплектуют. На Елизавету он даже не взглянул, впрочем, по правде говоря и смотреть было не на что – женщина в клеенчатой куртке с капюшоном, немарких брюках и ботинках на толстой подошве не выглядела потенциальной владелицей завода. Зато не испачкаешься.

Не все с оборудованием было так ужасно, как представляла себе Елизавета. При комбинате имелась даже почти современная лаборатория. И холодильные установки работают – это сообщили еще в прошлый раз.

В лаборатории никого не было – здешний персонал никаких преимуществ перед рабочим классом не имел, тоже сидел в административном отпуске. Так что пока госпоже Амелиной пришлось на глаз удостовериться, что все здесь на месте, не разворовано.

Оттуда прошли в цеха, и вот там зрелище предстало жутковатое. Не из-за грязи и разрухи. Но пустующие фабричные цеха создают атмосферу, до которой каким-нибудь готическим развалинам далеко. Освещение было отключено (энергию экономят?), но света из окон было достаточно, чтобы разглядеть угрожающего вида трубы, тянущиеся вдоль обшарпанных стен, гроздья проводки, котлы, простаивающие конвейерные линии, наводящие на самые мрачные мысли. И пояснения технолога не могли от этих представлений отвлечь.

В какой-то миг пояснения смолкли, потому что технолог отступил куда-то в тень от огромного котла. И Елизавета поняла, что на самом деле представления были предчувствиями.

Она так и не сняла темных очков, хотя в сумраке цехов ничто не слепило глаза. Но и сквозь дымчатый пластик она отчетливо видела две обрисовавшиеся из темноты фигуры.

Мерман был таким же, каким она видела его в «Декамероне», – в практичном костюме из хорошего твида с кожаными заплатами на локтях, которые ставят вовсе не от того, что костюм протерся.

Женщина, стоявшая рядом с ним, до «практичного» никогда бы не снизошла. Даже здесь и сейчас, где никого обольщать не требовалось по определению, все в ее прикиде должно было подчеркнуть внешние достоинства. Уж такова была Роза. Курточка из тончайшей – рыбьей? – кожи, белой, для контраста с распущенными по плечам черными волосами, короткая, в обтяжку, юбка из какой-то переливчатой ткани и высокие сапоги на шпильках. Вот из-за таких шпилек и идут слухи о том, будто русалкам, чтоб заменить хвост ногами, приходится ходить как по ножам. А на самом деле у здешних русалок нету хвоста. Чем от морских и отличаются.

И голос у нее был такой, каким доклады в городской администрации не делаются. Высокий, но чуть хрипловатый, от которого, в идеале, по коже бегут сладостные мурашки. Но то, что она говорит, от сладости далеко.

– Что, мертвячка, не ожидала?

Ответ должен быть отрицательный. Даже дважды отрицательный. Елизавета была готова к чему-то подобному, и она не считает обращение «мертвячка» корректным. Как и «зомби». Но она говорит совсем другое.

– Роза, на таких каблучищах тебе будет неудобно убегать.

– Обратите внимание, господин Мерман, – фыркает Розалия, – она и рассуждает-то как человечица. Убегать, надо же!

– Это еще ничего не доказывает, – отвечает селки. Он спокоен, как обычно.

– Вам нужны доказательства? Будут! – Роза обольстительно хохочет. – Затем я вас сюда и позвала. Мы – водный народ. Испытаем ее! Если она пройдет испытание и сможет дышать под водой, то она из наших. Если нет – какое нам дело до человеков?

Глупо. Если Елизавета, как стремится доказать Роза, – зомби, а не русалка, ей вообще не нужно дышать. Но логика никогда не была сильной стороной фараонки. Странно, что Мерман с ней согласен. Видимо, видовая солидарность берет верх над разумом. Но рассуждать об этом некогда. Елизавета в общем-то догадалась, куда и зачем исчез технолог. И прежде чем повернулся проржавевший вентиль на трубе вдоль стены и мощная струя воды хлынула в огромный котел, Елизавета бросилась в сторону. План Розы был ей совершенно ясен. Затолкать противницу в котел, заполненный водой. Если та не русалка – захлебнется. Примитивно, но из подручных средств. Как у нас привыкли.

Но в ботинках, при всей нелюбви к ним владелицы «Берегини», убегать было легко. И прыгать тоже. Мерман не успел схватить её, как намеревался. Что поделать – тюлени, они только в воде ловкие и быстрые, а на суше скорость у них значительно понижается. Она вскочила на конвейер и побежала. Если б конвейер работал, он бы двигался в противоположную сторону, это напоминало бы сцену из немой комической фильмы. Но и от простоя в производстве может быть практическая польза. Рука ее в кармане сжимала мобильник еще до прыжка, и сигнал ушел как раз вовремя.

– Держи ее! – завизжала Роза. – Не давай уйти!

Она кричала по-русски, но тут перевода и не требовалось. Но выхода у цеха было два, один Мерман перекрыть пути к отступлению не мог. Роза, очевидно, рассчитывала, что к делу подключится технолог, но тот, врубив воду, куда-то пропал. Вряд ли тут сыграла роль видовая солидарность, мешающая ему сгубить Елизавету, если та вдруг окажется человеком. Скорее всего, он счел, что полученных денег явно недостаточно для непосредственного участия в криминале.

А вот Елизавета не была скупой. Во многих отношениях. И выстрел раздался как раз тогда, когда надо. И в кого надо.

Водный народ, независимо от происхождения, обычно отличается долголетием. Но не бессмертием. Даже те, кто уже умирали один раз. А тем более – селки. Будь он в истинном облике, возможно, пришлось бы повозиться. Но селки, как было сказано, в истинном облике по суше передвигаться не могут. А с человеческим обликом гораздо проще. Не нужна даже серебряная пуля. Хватит и обычной. Только точно в затылок.

Звук был негромкий – хлопок, приглушенный глушителем. Если бы не хороший слух, Елизавета пропустила бы его из-за воплей Розы. Роза – та и не услышала, увлеченная погоней. Обернувшись, Елизавета увидела, как осел Мерман – сперва на колени. Потом упал навзничь между столов. Она заметила знакомую фигуру в дверях. Но не остановилась. Мермана можно было просто убрать, для того она и вызвала специалиста. С фараонкой все сложнее, и тут надо действовать самой.

Котел тяжелый, а оттого, что наполнился водой, стал еще тяжелее, будь Елизавета в самом деле обычным человеческим существом, она не сумела бы его перевернуть. Да и теперь приходится приложить немало усилий. Хорошо, что еще в прошлый раз она успела рассмотреть, где тут крепления, с помощью которых котел можно опрокинуть. А затем – уже под тяжестью воды – котел переворачивается. Прямо над Розалией.

Вода фараонке нипочем, это ее естественная стихия. Но Елизавета и не собиралась ее топить, да и выльется сейчас вода. Нужно было только поймать и оглушить противницу, а дальше… дальше зависит от заказчика.

Но пока что заказчицей выступала она сама.

Человек, стоявший у входа, приблизился к ней. Сейчас такие уже не носили спортивные штаны и черные косухи. На нем был приличный цивильный костюм и плащ цвета мокрого асфальта. О прежних временах напоминала только короткая стрижка с бритыми висками.

Оружие он успел спрятать.

– Что с этим? – спросил он, кивнув сторону убитого.

Елизавета чуть заметно поморщилась. Как будто сам не знает.

– В воду.

Естественно, куда ж еще. Ледоход. Тело долго не найдут, а когда найдут, то оно будет в таком виде, что никто не опознает.

Правда, бывают случаи, что водные жители после смерти меняют облик.

Но вот как раз этот исполнитель не удивится. А тюлень… что тюлень, – по нынешним временам в Волге и крокодила выловить можно. Заведет какой-нибудь экстремал крокодильчика, а потом прокормить не сможет. А концы у нас завсегда в одном направлении…

Она знала это лучше, чем кто-либо.

Хотя иногда это становится началом.

Он подошел, постучал ботинком по котлу. Оттуда никто не отозвался.

– Девка-то задохнулась, наверное.

– Не насмерть. Вот, что, Геннадий, – пусть твоя бригада пока никого сюда не пропускает… кроме одного клиента. Я сообщу. И кого-нибудь пришли, мне надо будет ее в лабораторию перенести.

Он не возразил ни словом. Для делового подчиняться бабе – позорище, но клиент есть клиент. Так это выглядело со стороны, так считала ходившая под Генычем братва.

Только Елизавета знала правду. Он боится – и едва сдерживается, чтоб не заорать от ужаса. Как орал в тот день, когда к нему явилась девчонка из Затона, которую он когда-то изнасиловал и утопил в реке. Орал в полной уверенности, что покойница явилась по его душу.

Елизавета не собиралась ему мстить – всегда полезней иметь при себе карманного киллера. Но сообщать об этом Геннадию тоже не собиралась. Он, как и Розка, считает ее ожившей мертвячкой и совершенно не знает, на что она еще способна. И постоянно пребывает в ожидании.

Это хорошо, это полезно.

Клиент приехал к вечеру. Как раз тогда, когда Роза, которой вкололи изрядную дозу седатива, спала на столе в лаборатории. Елизавета поджидала рядом.

Говорил клиент также по-английски, лексически совершенно правильно, но с интонациями, от которых покойного Мермана передернуло бы. Он повышал или понижал голос так, что произносимые слова могли принять совершенно иной смысл. Елизавете было все равно, это не ее родной язык, возможно, для европейца ее английский звучит немногим лучше.

– Убедитесь, господин Цубаки, что это именно тот объект, о котором шла речь.

Или следовало сказать «господин Сандзюро»? Черт их разберет, что у этих японцев имя, а что фамилия. Тот не поправил, вероятно, она произнесла правильно, а может, ему все равно, чего ждать от варваров?

Он подошел к столу, склонился. Если не видеть морщинистого лица, со спины его можно было принять за подростка – такой же невысокий и худой.

Розу пришлось полностью раздеть, чтоб клиент мог ее тщательно осмотреть. И Цубаки Сандзюро действительно изучал ее тщательно, сверяя с фотографиями. Ничего эротического в этом зрелище – старик, склонившийся над спящей ню, – не было.

Да, господа. Это не «Спящая красавица». Это совсем другая сказка.

Роза всегда гордилась тем, что она настоящая русалка, а не возвращенная в человеки, как Елизавета. Это ее и подвело. Елизавета, кем бы она сейчас ни являлась, существовала на суше без проблем. А сможет ли дышать под водой – от такой проверки она уклонилась.

Роза, будучи русалкой, вынужденной выйти на сушу волею обстоятельств, должна была несколько часов в день обязательно проводить под водой. Иначе бы задохнулась. Так ее и выследили агенты господина Цубаки (или все же господина Сандзюро?). Доложили своему шефу. А уже после вышли на Елизавету Амелину, памятуя о том, что она – деловой конкурент Розалии Пак.

Статистика показывает: японцы – самая долгоживущая нация в мире. Медики объясняют: это потому, что они питаются морепродуктами. А японская народная мудрость на сей счет высказывается недвусмысленно: кто поест мяса русалки, обретет неограниченно долгую жизнь.

Но вот в чем проблема – не осталось русалок в морях вокруг Японских островов. Всех поели. А жить-то хочется. Потому и приходится переходить на импортный продукт. Особенно – если ты стар, болен и у тебя много денег.

– Да, Америна-сан. Этот то самое существо, о котором мне докладывали. – Он произнес еще одно слово, которое Елизавета произвольно истолковала как «двоякодышащее». – Но прежде чем выписать чек, я хотел бы… снять пробу.

– Как вам будет угодно.

Цубаки извлек из принесенного с собой кейса скальпель, пакет и перчатки. Ловко и осторожно срезал кусок плоти с тела Розы, умудрившись совсем не запачкаться. Наркоз действовал – она не пошевелилась.

Затем отделил узкую полоску от куска, отправил в рот. Прожевал, прислушиваясь к ощущениям.

Глянул на Елизавету.

– Я вас шокирую, Америна-сан?

– Ну, что вы, – спокойно ответила она. – С точки зрения человека, это всего лишь порция сашими.

Цубаки нахмурился. Мясо русалки никак нельзя определять как сашими. Потому что сашими – непременно из рыбы, а русалка, хоть и водоплавающее существо, все же скорее млекопитающее.

Впрочем, что взять с варваров.

Кусок плоти отправился в пакет, а пакет в кейс. Затем Цубаки Сандзюро выписал чек и передал Елизавете. Предупредил:

– Я сегодня же опробую всю порцию. Если произойдут положительные изменения, то куплю и все остальное.

– Благодарю вас, господин Цубаки. Есть ли у вас еще какие-нибудь пожелания?

– Нет. – Он вежливо наклонил голову.

– В таком случае я сейчас предупрежу, чтоб вас проводили и помогли покинуть комбинат. Здесь, к сожалению, не слишком хорошие дороги.

Когда японец покинул лабораторию, Елизавета снова достала шприц и снова сделала Розе укол. После этого фараонка уже не проснется. А тело отправится в холодильник. Пока. Главный менеджер в доле, а о технологе позаботились.

Ну что ж. В городе знали, что в последнее время дела «Фараона» шли не слишком хорошо, и Роза Пак отчаянно искала иностранных инвесторов. И когда она исчезнет, нетрудно будет предположить – владелица ювелирной фирмы сбежала с остатками капитала за границу.

Кстати, отчасти это будет правдой. Роза и в самом деле отправится за границу. В расфасованном виде.

Елизавета была не настолько наивна, чтоб предполагать – японец покупает тело Розы, чтоб съесть его лично. Ему хватит и одной порции. А остальные он распродаст. И сколько бы он ни заплатил Елизавете Никитичне, он все равно останется в выигрыше.

Впрочем, неважно. Сделка с Цубаки была выгодна, но Елизавета никак не рассматривала ее как определяющую при нынешнем раскладе.

Она посмотрела сообщения – и не зря. Маша докладывала, что долгожданный факс из «Лемута» пришел. Вот чем следует заняться в первую очередь. Завтра же, с утра. А пока можно немного отдохнуть.

Снаружи было очень холодно, весна чувствовалась лишь днем, когда пригревало. А сейчас даже луны не было видно. Приреченск совсем погрузился во тьму, но вдалеке, за мостом, слабо мигали городские огни.

Костя, который благоразумно не вмешивался в происходившие события, дремал за рулем, но при появлении хозяйки взбодрился. Можно было ехать домой.

Елизавета жила одна. В настоящее время она была слишком занята, чтоб тратить время на сожителей. А что касается родственников… Мать по-прежнему живет в Затоне и категорически отказывается переехать, хотя совсем уже одряхлела. Сколько ж они не встречались? Кажется, с похорон отца. По правде говоря, это не слишком хорошо. Со стороны матери. Да и отца тоже. Уж она ли не заботилась о родителях, когда дела ее пошли в гору. Хотя по тогдашним диким временам выживать было куда как непросто. Впрочем, оно всегда непросто… а отец стал пить… попрекать ее тем, что у нее ни души, ни сердца, что она только с виду человек… вот еще тоже – все эти «чистокровные» русалки попрекали ее тем, что она вновь стала человеком, а родители – тем, что не стала… А потом эта дурацкая выходка… зачем он кинулся под электричку? Но Елизавета исполнила все, что требовал от нее долг, похоронила отца по первому разряду… а мать не желает с ней общаться. Не глупо ли?