Текст книги "Чудо-яблочко"

Автор книги: Наталья Капиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ТРИ БРАТА И ДОЧЬ СУДЬИ

Было у одного старика три сына. Двое старших работящие и толковые. Младший же – ленивый и гуляка. Умер старик отец, и остался младший брат на попечении старших.

Много лет поили они его и кормили, а потом и говорят?

– Пора тебе, братец, начать вместе с нами в хозяйстве работать.

А младшему лень, не хочется…

Рассердились старшие братья, выделили ему часть из отцовского наследства и сказали:

– Живи, братец, сам по себе, как хочешь!

Быстро промотал младший брат отцовское добро. Как дальше жить – не знает… А отец перед смертью рассказывал сыновьям, что зарыл он в кургане бочонок золота. «Если обеднеете, выройте бочонок и поделите поровну, – завещал отец. – А будете жить в достатке – золота не троньте».

«Я ведь уже обеднел», – подумал младший сын и вырыл бочонок. Вырыл и спрятал. А потом пошел к старшим братьям и говорит жалобным голосом:

– Братья, я очень нуждаюсь. Выроем отцовское золото и поделимся.

Согласились старшие братья. Пришли с младшим на курган, все кругом изрыли – ничего не нашли.

– Это вы тайком унесли золото! – закричал младший блат.

– Ты сам, наверное, взял, а на нас сваливаешь! – возмутились старшие. Спорили, спорили, к согласию не пришли. Отправились к судье. В пути застал братьев ливень. Переждали они его под деревом. И пошли дальше: идут, следы на дороге разглядывают.

Вот старший брат и говорит:

– Недавно здесь прошло стадо. Коз в стаде больше, чем овец.

– И пасет это стадо старик, – сказал средний.

– А собака у пастуха – серая овчарка, – добавил младший.

Прошли еще немного и увидели свежую колею. И снова первым заговорил старший:

– В этой арбе едет больная женщина.

– Бык, запряженный справа, слепой на правый глаз, – сказал средний.

– А колеса у арбы – одно новое, другое старое, – добавил младший.

Много ли, мало ли прошли, нагоняет их всадник и спрашивает:

– Не видели по дороге стадо?

– Нет, не видели, – отвечают братья.

Хлестнул всадник коня, поскакал дальше.

– Эй, – окликнул его старший брат, – овец в этом стаде было меньше, чем коз?

– Верно! – обрадовался всадник. – Меньше! Вы правильно говорите!

– Пастух у этого стада старик? – спросил средний.

– Старик, старик, – подтвердил всадник.

– Овчарка у него серая? – спросил наконец младший.

– Серая! – закричал всадник. – Значит, видели мое стадо? Вот спасибо вам!

Но братья в один голос сказали, что никакого стада они не видели, и всадник в недоумении поехал дальше.

Нашел он свое стадо. Погнал его назад и встретился снова с братьями.

– От пастуха я узнал, что вы и вправду не видели моего стада, – сказал он. – Как же вы все о нем знаете?

– По следам, – ответил старший брат. – Во время сильного дождя овцы норовят укрыться от ветра, а козы идут против ветра.

– А у пастуха ремень от чарыка волочился по земле, – добавил средний брат. – Только старый человек мог не обратить на это внимания. Молодой нагнулся бы и завязал.

– А там, где овчарка отряхивалась от дождя, осталась серая шерсть, – откликнулся младший.

Подивился всадник их сметливости, и отправились они каждый своей дорогой. Всадник стадо погнал, братья к судье пошли.

Много ли, мало ли были они в пути, нагнали их два всадника, спрашивают:

– Не встречалась ли вам по дороге арба?

– Нет, – отвечают братья. – Не видели…

Хлестнули всадники своих коней и поехали дальше.

– Эй, стойте! – окликнул их старший брат. – В арбе была больная женщина?

– Да! – подтвердили обрадовавшиеся всадники.

– Бык, запряженный справа, был на один глаз слепой? – спросил средний брат.

– Слепой, – подтвердили всадники.

– Одно колесо у арбы было старое, другое – новое? – спросил младший.

– Все так! – удивились всадники. – Почему ж вы говорите, что не видели арбу?

– Нет, арбы мы не видели, – отвечали братья уверенно.

Поскакали всадники с досадой прочь. Нашли они свою арбу, возвращаются обратно и говорят:

– Правду вы сказали! На арбе ехала наша невестка. Она подтвердила, что вы ей не встречались. Как же вы обо всем узнали?

– У вашей невестки были сильные боли, она хваталась руками за колеса и тормозила их. Поэтому я догадался, что женщина больна, – ответил старший брат.

– Слева, вдоль обочины, даже старая трава была общипана, а на правой стороне и молодая нетронутой осталась; вот я и подумал: бык, идущий справа, слеп на правый глаз, – сказал средний брат.

– Новое колесо оставило прямой след. Старое шаталось как пьяное, – сказал младший из братьев.

Подивились всадники уму и догадливости братьев и отправились каждый своей дорогой.

Долго шли братья и пришли наконец к судье.

– С чем пожаловали, молодцы? – спрашивает судья.

– Спор у нас, – жалуются братья. – Пришли, чтоб ты нас рассудил.

Прежде чем к делу приступить, судья решил путников накормить. Подали им калмыцкий чай с бавырсаками…^[8]8
  Бавырсаки – лепешки, жаренные в масле.


[Закрыть]

Отодвинул старший брат от себя угощенье.

– Не гневайся, почтенный хозяин, бавырсаки мы есть не станем. Пшеница, из которой смололи для них муку, выросла на кладбище.

Велел тогда судья зарезать ягненка. Принесли жареное мясо, средний брат повел носом и говорит:

– Ягненка тоже не станем есть. Он вскормлен молоком собаки.

Младший же добавил:

– А ты сам – судья неправедный!

Не стал судья спорить. Все, что сказали братья, была истинная правда.

– Не стану я ваше дело решать, – говорит он братьям, – вижу, вы и сами в судьи годитесь. Но помочь вам могу. У меня есть умница дочь. Она живет в соседнем ауле… К ней идите, она вас рассудит.

Отправились братья в соседний аул, отыскали дочь судьи.

– Какие вести принесли? – спрашивает она у юношей.

– Вести у того, кто спрашивает, – отвечают братья.

И тогда дочь судьи рассказала им такую притчу.

…Жил некогда в одной стране хан. А у того хана была единственная дочь. Полюбила она бедного юношу. И юноша тоже ее полюбил, хоть и знал, что не бывать ханской дочери его женой. Так и сталось. Выдал хан свою дочь замуж за сына соседнего хана. Сыграли они свадьбу, и вот, когда жених вечером пришел в покои невесты, девушка горько заплакала.

«О чем ты плачешь? – спросил жених. – Ты не рада, что вышла за меня?»

«Я люблю другого, – ответила невеста. – И он тоже меня любит. Подумала я о том, как он сейчас горюет, и заплакала».

Услышав это, приказал жених своим слугам оседлать коня, велел девушке переодеться в мужскую одежду и отправил ее к тому юноше-бедняку.

«Поезжай, – напутствовал он ее, – если твой любимый даст согласие на нашу женитьбу, тогда и возвращайся».

Поехала ханская дочь. Встретились ей на пути сорок воров-разбойников.

Задержали они ее и по ее красоте догадались, что перед ними девушка.

«Какая удача! – обрадовался атаман. – Тридцать девять моих молодцов я уже женил, только один, сороковой, не женат еще. Будешь его женой!»

Тогда дочь хана взмолилась:

«Отец против моей воли выдал меня за ханского сына. А я люблю юношу-бедняка. Рассказала я об этом своему жениху, и он послал-меня к любимому узнать, позволит ли он мне стать женой другого. Сжальтесь же, отпустите меня!»

«Ладно, – сказал атаман. – Поезжай!» А про себя подумал: «Как бы из-за нее хан не отрубил нам всем головы!»

Вот приехала девушка к своему любимому, постучала в окошко. Вышел юноша, увидел ее, обрадовался.

«Откуда ты? Как меня нашла?»

«Ты ведь знаешь мое горе… Отец выдал меня за ханского сына… Пришел жених вечером после свадьбы в мои покои, а я вспомнила тебя и заплакала. Он узнал, о чем я плачу, пожалел меня и послал к тебе. Как ты решишь, так мы и поступим…»

Задумался юноша.

«У твоего мужа доброе, честное сердце, – сказал наконец он. – Вернись к нему, поблагодари его и будь ему доброй женой. А я найду мужество излечиться от любви к тебе».

И вернулась тогда дочь хана к своему нареченному…

– А теперь скажите мне, – спросила дочь судьи, – кто из них самый лучший человек: сын ли хана, атаман ли разбойников, или тот юноша-бедняк?

– Лучше всех поступил ханский сын, – ответил старший брат.

– Нет, – возразил средний брат. – Юноша-бедняк лучше!

– А по-моему, – перебил его младший, – так атаман разбойников!

И сказала тогда дочь судьи:

– Честный хвалит честного, любящий – любящего, а вор – вора. Сознайся: ты унес отцовское золото?

Так пришлось младшему брату сознаться, что украл отцовский клад.

СТАРИК ЖЕНАЛИ

Жили-были в давние времена два хана: Хан Запада и Хан Востока Послал однажды Хан Востока письмо к Хану Запада с гонцом, и было в том письме сказано вот что: «Когда твои табунщики гнали табуны с горных лугов в степь, мой на весь мир знаменитый жеребец, услышав их топот, заржал. Стало быть, жеребята из твоих табунов в этом году – все мои!»

Удивился Хан Запада дерзости и глупости соседа. Удивился и задумался. Войну начинать ему не хотелось, а лишиться приплода своих бесчисленных табунов тоже было обидно.

Решил Хан Запада созвать на совет стариков, прославленных в народе. Созвали мудрейших, рассказал им хан, что его тревожит.

И вот выступил вперед седобородый старик по имени Женáли.

– Прикажи, владыка, вооружить сорок храбрых всадников, которые слушались бы меня во всем. Дай мне сорок пустых мешков, рослого верблюда, маленького ослика да козла с длинной бородой, и я избавлю тебя от заботы.

Обрадовался хан, распорядился дать старику Женали все, о чем он просил, и наказал своим всадникам:

– Повинуйтесь Женали, как мне самому, – не то меч мой отведает вашей крови!

Пустился старик Женали во главе своего отряда в путь.

Много дней и много ночей ехали они, пока достигли, наконец, столицы Хана Востока. Шатер свой Женали раскинул у городских стен, на берегу реки, и велел всадникам:

– Соберите побольше булыжников на реке, наполните ими мешки, поезжайте в город и швыряйте камни в ханских собак.

Как он велел, так всадники и сделали. Забросали они собак хана камнями. Подняли собаки визг и вой. Призвал разгневанный Хан Востока своего визиря и спрашивает:

– Кто посмел обидеть моих собак?

– Приезжие люди бросали в них булыжники, великий хан, – ответил визирь, дрожа и низко кланяясь.

– Пошли ко мне немедля их старшего! Пусть придет набольший!

Поскакал визирь самолично к старику Женали и говорит:

– Наш милостивый хан немедля требует к себе вашего старшего-набольшего!

А Женали сидит себе спокойно на бережку и показывает на верблюда:

– Вот у нас самый большой! Веди его, если тебе надо!

Привели верблюда во дворец. Разъярился хан. Кричит;

– Я ведь не о росте говорил, я о старшинстве говорил! Веди ко мне их старшего. Кто у них там с бородой?!

Помчался визирь к Женали, прискакал, пот со лба рукавом утирает:

– Хан требует к себе вашего бородатого!

А Женали не тревожится ничуть. Показал на козла, который тут же травку щипал;

– Вот он, наш бородач! Веди, коли тебе угодно!

Потащили во дворец козла. Козел головой мотает, упирается. Как увидел его Хан Востока, побелел от злости.

– Разве я о такой бороде говорил? Я ведь седобородого старика привезти приказывал!

Полетел визирь к Женали в третий раз, гонит коня во весь опор, сам еле дух переводит, Говорит старику;

– Хан Востока, уф, требует тебя, уф, самого во дворец!

– Так бы сразу и сказал! – рассердился Женали. – Нет мне от вас покоя!

Пришел Женали во дворец. Хан Востока спрашивает грозно:

– Как смели твои люди побить моих лучших собак?

А старик Женали ему в ответ:

– На отару Хана Запада напали волки, а ваши собаки тут разлеглись, будто им и дела никакого нет!

Изумился Хан Востока.

– Ты в своем уме, старик? Что за дело им до вашей отары?!

Тогда Женали ему в ответ:

– А какое дело нашим табунам до ржанья твоего знаменитого жеребца?

Не нашелся хан, как ответить. На помощь к нему пришла жена.

– Мы тебе завтра ответим, старик, – сказала ханша. – Только завтра ты приходи во дворец не голый и не одетый, не пешком и не верхом, по дороге и без дороги.

Вернулся старик Женали к себе в шатер. Сидит и размышляет: «Рогожа – не одежа, обочина – не дорога, осел мой – не лошадь…» Сшил себе бешмет из рогожи, сел верхом на маленького ослика и отправился преспокойно к Хану Востока.

Сам по обочине правит, ногами по земле перебирает.

А ханша уже его поджидала. Увидела Женали из окна, подозвала его и говорит:

– Ты перехитрил меня, старик! Я сама расскажу хану, как ты прибыл. Возвращайся и передай своему владыке, что Хан Востока по достоинству оценил ум вашего народа.

Привез старик Женали Хану Запада добрые вести.

На радостях хан насыпал ему мешок да еще мешок, а всего сорок мешков золота. И жил мудрый Женали до смерти в богатстве и почете.

ЩЕДРЫЙ И СКУПЕЦ

Жили-были в старину два соседа – скупец и щедрый. Пошли они однажды вместе летовку^[9]9
  Летовка – пастбище и место летней стоянки.


[Закрыть] искать. По дороге ели они еду, какую взял с собой щедрый. А потом дорожный припас у щедрого кончился, скупец своим делиться с ним не стал и сказал ему:

– Поступай, сосед, как знаешь, а я тебя кормить не буду.

На третий день, когда щедрый уже с ног валиться начал, увидели они в пустынной степи большой холм, а в холме нору.

– Полезай в эту нору, – посоветовал скупец щедрому. – Может, раздобудешь что. – И сам ушел поскорее, думая: «Пусть он оттуда не вылезет!»

А щедрый забрался в глубь холма. Там была большая пещера, но в ней было пусто, и он, совсем без сил, свалился в дальнем углу за грудой камней и уснул.

Проснулся щедрый от громкого шума. Это лезли в пещеру медведь, волк и лиса. Здесь, оказывается, было их логово.

– Человечьим духом пахнет! – зарычал, медведь и повел носом вправо и влево.

– Это тебе чудится! – отвечала лиса. – Не болтай попусту. Откуда это здесь взяться человеку?!

Спать зверям не хотелось, и они завели между собой беседу. Медведь рассказал, как он гнался за охотником, но не убил его и остался поэтому голодным. Волк рассказал, как за целый день удалось ему поймать только одного гуся и что он поэтому ни сыт, ни голоден. А лисица молчала, и они спросили у нее, где она была и что видела.

– О! – воскликнула лиса. – Вы разве не знаете, что у хана третьего дня тяжело заболела единственная красавица дочь? Кто ее вылечит, тому хан отдаст ее в жены, да еще полханства своего подарит. Но никто из людей не знает средства от ее болезни. А я знаю! – похвасталась лиса.

– Какое же это средство? – полюбопытствовал медведь.

– Надо поймать серебряного зайца и покормить ханскую дочь сердцем и печенью этого зайца.

– Да разве ж есть на свете серебряный заяц? – удивился волк.

– Есть! – подтвердила лиса. – Живет он в лесу на Северной горе. И поймать того зайца может только борзая щедрого человека. Никакой другой собаке это не под силу…

Потом звери затихли, уснули, а рано поутру ушли из пещеры. А щедрый человек, хоть и ослаб совсем от голода, добрался все же до дому, взял своего борзого пса и отправился в ханский дворец. Дочь хана была уже при смерти, и весь двор был в великом горе.

– Я могу вылечить больную, – сказал щедрый хану.

– Чем, чем? Говори, говори скорей! – закричал хан.

– Ей надо дать сердце и печень серебряного зайца, что живет на Северной горе.

Послал хан со щедрым человеком на Северную гору своих придворных охотников, дал свору лучших борзых. Но сколько ни травили ханские собаки серебряного зайца, ни одна не могла его взять. Заяц мчался так быстро, что сердца борзых разрывались на бегу…

Тогда спустил щедрый свою собаку. Она одним прыжком настигла зайца. Щедрый взял его сердце и печень и принес хану. И только поднесли ханской дочери это лекарство, как она тут же выздоровела…

Устроил хан на радостях пышный пир, отдал щедрому в жены свою красавицу дочь и велел возвести для них рядом с ханским дворцом дом под высокой крышей.

Полханства было во владении щедрого. Жил он да поживал, добра наживал, и вот однажды явился к нему на поклон скупец. Скупцу не давало покоя счастье, привалившее соседу.

– Ты крепко обидел меня, – сказал щедрый. – Но я не помню зла. Ты хочешь знать, как досталось мне счастье? Иди к тому самому холму и полезай в ту самую нору, куда ты меня голодного послал, когда мы с тобой летовку искали… – И рассказал ему про зверей.

Побежал скупец в степь к холму, залез в нору и притаился за камнями. А звери вернулись вечером, на его беду, голодные, сердитые.

– Человечьим духом пахнет! – заревел медведь. – Смотри, лиса, не вздумай смеяться надо мной, как в прошлый раз. Болтун-то не я! Ты сама своим языком выдала человеку тайну серебряного зайца.

Лиса задрожала.

– Давай пошарим в углах, – предложила на этот раз она сама.

Поискали и нашли за камнями скупца.

– Вот это ужин так ужин! – взвыл от радости волк.

А медведь только засопел от удовольствия… Напали звери на скупца и съели его до последней косточки.

Так откликнулось скупцу то зло, какое он пожелал соседу.

А щедрый, с чистым сердцем человек, жил да поживал до глубокой старости. Живите, милые, и вы долго да благополучно!

ДЕНЬ – МЕСЯЦУ РОДНЯ

Жил-был в старину богач по имени Шавдик-Аджи. Нанял он в страду батрака, которого звали Савхáт, и пообещал ему хорошую плату: за месяц работы пятнадцать мер пшеницы.

«Пускай! Пятнадцать мер я ему заплачу, – решил хитрый богач, – по зато будет он у меня от зари до зари работать…» И ни часу не давал Савхату передышки.

– Кончил есть, сынок, – сладким голосом говорил он батраку, – побыстрей принимайся за дело. Пусть день твой не пройдет напрасно. – И всякий раз добавлял при этом: – День – месяцу родня!

Савхат видел, что жадный богач за свои пятнадцать мер на него одного работу двух батраков взвалил, но и он был не прост и про себя твердил: «Ничего, ничего! Погоди, я еще покажу тебе, Шавдик-Аджи, как день с месяцем роднится!»

Кончилась страда, и попросил Савхат у богача расчет. А Шавдик отвечает:

– У нас в хозяйстве, сынок, нет мерки… Прохудилась мерка!.. Поди одолжи у кого-нибудь, и я отмеряю тебе пшеницу.

Ушел Савхат и вскоре вернулся не с меркой, а с большущей бочкой.

– Мерки и у соседей не нашлось, – говорит. – Так вот я эту посудину взял. Ею и будем отмерять.

Растерялся богач:

– Как же так, сынок?! Какая же это мерка! Это же… Это же…

– И ты еще спрашиваешь, почтенный Шавдик-Аджи? День – месяцу родня, а бочка – родной брат мерки. Меряй!

Посмотрел богач на своего батрака, на его сильные руки, на его грозное лицо, понял, что придется уступить, и отмерил Савхату пятнадцать полных бочек пшеницы.

ОХОТНИЧЬЯ ОВЦА

Ехал однажды мулла со своим батраком домой откуда-то издалека, задержался и решил в попутном ауле заночевать. Дело было зимой, в морозы. Завернул он на ночлег к одному старику. Старик встретил муллу гостеприимно.

– Заходи, будь гостем! – пригласил он. – У меня в доме никого нет. Я да вот моя овца со мной греется…

Распряг батрак лошадей, зашли в дом.

– Раздевайся, мулла, – приглашает старик, – снимай шубу!

А у муллы была теплая шуба на волчьем меху. Как начал он с себя шубу снимать, услышала старикова овца волчий дух, задрожала, забила копытцами об пол.

Удивился мулла.

– Что это, – говорит, – твоя овца так встревожилась?

– Э-э-э! – отвечает старик. – Овца моя не простая. Она – знаменитый охотник. Этой зимой десять волков растерзала.

Батрак у очага греется, втихомолку смеется, как старик муллу дурачит, а мулла с большого ума старику поверил, и захотелось ему завладеть такой удивительной овцой.

– Продай! – просит он старика. – Заплачу сколько хочешь!

– Продать я бы продал, – упирается старик, – да самому нужна. От такой овцы в хозяйстве большая польза.

– Тысячу рублей не пожалею! Продай!

Ну, старик не стал больше торговаться, продал овцу за тысячу рублей.

Утром рано уехал мулла со своим батраком и овцу увез. Рад-радешенек!

А неподалеку от того аула стоял лес, и только они в него въехали, вышли им навстречу три волка.

Почуяла овца волчий дух и ну из саней вырываться.

– Спускай ее, спускай! – закричал мулла. – Видишь, она хочет с волками сразиться!

Засмеялся батрак:

– Погоди, хозяин! Пусть посильней рассвирепеет!

А волки уже к самым саням подобрались, стоят, зубами щелкают. Отпустил батрак овцу, прыгнула она на снег, да поскорее – в лес! И волки за нею следом…

– Беги! – велел мулла батраку. – Глаз с нее не спускай, а не то она волчьи шкуры попортит.

Побежал батрак в лес. Видит, волки ушли, а от овцы только косточки валяются. Вернулся он и говорит:

– Да, мулла! Истинно это была очень храбрая овца! Хоть сама дочиста изглодана, но зато и от волков ни шерстинки не осталось.

Рассердился мулла:

– Вот видишь! Велел же я тебе ее сразу спускать! А ты не послушался! Это же охотничья овца! И волков сожрала, и сама себя от ярости растерзала.

ЦАРЬ СУЛЕЙМАН И СОВА

В давние, древние времена жил на свете царь по имени Сулейман. Славился этот царь своей мудростью; знал он языки всех зверей, птиц и насекомых, населяющих землю. И было у него четыре жены. Вот однажды заболела самая любимая жена Сулеймана. А у больного человека сердце, как известно, полно всяких прихотей: чего только не потребует! Сделалась жена царя прихотливой и привередливой.

– Построй для меня отдельный дворец, – попросила она. – Только чтоб был он из одних птичьих костей.

И царь, любя свою жену и желая ее выздоровления, велел созвать всех птиц, какие только есть на свете.

Все птицы всей земли послушались приказа царя Сулеймана.

Прилетела ласточка, прилетел орел, прилетел удод, прилетел попугай, прилетела даже райская птичка. Только сова не прилетела.

Послал царь Сулейман за совой гонца. Не летит сова…

Послал второго. Не прилетает. Послал третьего. Нет совы! Наконец, когда отправил четвертого, явилась сова перед очи разгневанного царя.

– Трижды я за тобой посылал, почему ты не прилетала? – спросил Сулейман. – Что за важные заботы держали тебя дома?

– Я думала думу, о царь мой, – смиренно поклонилась сова.

– Какую же думу ты думала?

– О том, кого больше на свете: живых или мертвых?

– И додумалась?

– Додумалась! Все живое умирает в свой час. Стало быть, выходит, мертвых больше на свете, чем живых.

– А во второй раз что тебя задержало?

– Хотелось мне разгадать: чего на свете больше – воды или земли?

– И разгадала?

– Разгадала, о великий царь. Где бы ни копнули мы землю, рано пли поздно потечет из нее вода. Стало быть, воды больше!

– Верно! Ну, а по третьему приказу почему не пришла?

– Думы мои были очень глубокими… Размышляла о том, кого больше на свете: мужчин или женщин?

– Смотри-ка, – удивился царь Сулейман. – И кого же, по-твоему, больше?

– Над этим я размышляла очень долго… Прости мое опоздание, царь!

– Прощу, если скажешь: до чего наконец додумалась?

– К женщинам я причислила мужчин, исполняющих глупые прихоти жен. Женщин поэтому получилось больше, – ответила сова.

Услышал мудрый царь Сулейман такой ответ совы, и стыдно ему стало, что собирался он исполнить безумную прихоть жены, и отпустил он всех птиц невредимыми.