Текст книги "Бастард фон Нарбэ"

Автор книги: Наталья Игнатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Не знаю, где именно. Он с Андре.

– Чего?!

– Хм, – Лукас покосился на него, – что такое?

– Мальчик потерян для женщин, – с горьким пафосом сказал Дэвид. – Последний оплот пал. Мы проигрываем битву за естественные отношения. Они повсюду!

Как обычно, услышав слишком много слов на непонятную тему, Лукас на секунду завис. О битвах за естественные отношения он, понятное дело, никогда не слышал. И что Март – последний оплот, ему в голову не приходило. Система у преподобного многозадачная, быстродействующая, с отличным фильтром спама, ее как зря не перегрузишь. Но Дэвид там прописан, как источник заслуживающей доверия информации, поэтому Лукас честно пытается информацию обработать. Ну, и виснет. Ага.

– Я не думаю… – посмотрел настороженно, чуял, что издеваются, но не мог понять, в чем подвох. – Не думаю, что Скорда может так сильно повлиять на предпочтения Марта. Не беспокойся об этом.

Бедолага. У него забота о мирянах на уровне рефлексов.

– Давай чаю принесу, – буркнул Дэвид. – Зануда ты, все-таки, преподобный.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

«и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом»

Бытие (28:21)

На Воктере было очень многолюдно. Все странноприимные зоны работали с предельной нагрузкой, корабли уходили каждый час, но мирян, казалось, не убывало. Люди бежали из Баронств, и создавалось впечатление, что население всех четырех планет устремилось на Воктер, что в Баронствах остались только обитатели Роя, да и они готовы в любой момент убраться в нейтральное пространство. Те, у кого есть возможность, конечно.

Те, у кого возможности не было, рвались из Роя на планеты.

Думали, что там безопаснее. Странные люди. Чем смерть на планете лучше смерти в пространстве?

Лукас и Март на «Нетопыре» должны были продолжать путь до встречи с тангой «Танриверди». Задача: передать «Нетопыря» пилоту «Танриверди», принять управление тангой, и на максимально допустимой для мирян глубине следовать к «Святому Зигфриду».

Уходили из монастыря, как дезертиры. Возвращаются как с обычного боевого вылета. Воистину, Господь создал для людей непредсказуемый и очень странный мир.

Дэвида ожидала зарезервированная церковью каюта в первом классе фанаки «Легана».

Лукас не поленился заглянуть на «Легану», осмотрелся, поговорил с экипажем. Нужно было убедиться, что все в порядке, и Дэвид будет на фанаке в безопасности. Убедился. Дэвида приняли за священника, а когда он попытался возражать, его приняли за священника, путешествующего инкогнито. Помня, что злорадствовать нехорошо, Лукас воздержался от комментариев. Терранину предстоял интересный перелет в обществе людей, уверенных, что знают его тайну, и прикладывающих массу бессмысленных усилий к ее сохранению.

А за пару часов до старта Дэвид завел вдруг неожиданный разговор.

– Я тут свой счет проверил, – начал он издалека и непонятно.

Лукас был уверен, что миряне – те, у которых есть деловые задатки – регулярно проверяют состояние своих счетов. И Дэвид всегда казался ему мирянином с деловыми задатками. Задавать вопросы Лукас не стал. Раз Дэвид заговорил на эту тему, значит, ему есть что сказать, не так ли?

Тот сказал. Насупился и мрачно поинтересовался:

– У тебя что, лимит наводящих вопросов? Хоть бы хмыкнул из интереса, что ли. Мне надо снова привыкать к общению с людьми, наделенными даром речи. Мог бы помочь.

Нет. Не мог бы. И Дэвид прекрасно об этом знает.

– Насчет оплаты, – буркнул терранин. – Ты мне заплатил за работу еще до того, как мы улетели с Сингелы. Я не знал.

– На всякий случай, – объяснил Лукас. – Если бы меня убили или заморозили счет.

– Там больше, чем мы договаривались.

– Боевые. И четверть вознаграждения за убийство Чедаша.

– Короче, я это к чему. Там сильно больше. По справедливости, моя должна быть четверть за Чедаша и половина от оговоренной платы за работу. У меня расценки на меня одного, а мы с тобой, если уж честно-то, пополам все сделали.

Это было очень неожиданно. И непонятно. Дэвид отказывался от заработанных денег? Почему?!

– Так у тебя ж ничего не осталось, – с убийственной простотой ответил тот.

Неожиданно. Вот уж правда.

– Я богат, – Лукас постарался не улыбнуться.

– Да знаю я, – отмахнулся Дэвид. – Март мне говорил. Боевые все эти, трофеи, все такое. Но ты ж к роскошной жизни привык, из юкори-зон носа не выходишь. Никаких трофеев не хватит.

Стало не по себе от внезапного понимания того, в насколько же разных мирах они обитают. Не потому, что один киборг со Старой Терры, а второй – священник церкви Шэн, а потому что один – человек, хоть и киборг, а второй, хоть и священник, до последнего времени даже не представлял себе человеческой жизни.

То, что для Дэвида много, настолько, что он счел это излишком, для Лукаса… просто какое-то количество денег. Вознаграждение за убийство Чедаша даже не добавило нулей к его счету.

И разве тут есть чего стыдиться?

Получалось, что есть. Потому что стыдно-то было. Непонятно только, почему и за что.

– На мой век хватит, – заверил Лукас. – Даже с учетом роскошной жизни.

– Чего-то ты, преподобный, недоговариваешь, – Дэвид смотрел с подозрением, – чего-то ты темнишь. Ну, да и хрен с тобой. Март, кстати, обещал, если будете рядом с Сингелой, в гости зайти. Я бы и тебя позвал, да ты ж ящерицы испугаешься.

Лукас кивнул.

Конечно. Испугается. Почему бы и нет? Вряд ли ящерицы лучше жуков. А про жуков и вспоминать не хочется.

– Если что-то понадобится, – сказал он, закрывая скользкую тему, – я буду рад помочь. Ты сможешь связаться со мной или Мартом через церцетариев.

– Если что-то понадобится тебе, – Дэвид не потрудился хотя бы изобразить вежливость, – я помочь буду ни хрена не рад. Но ты обращайся.

* * *

В тот день, когда они состыковались с «Танриверди» была вторая годовщина смерти Джереми Бёрка. Вечером, после молитвы, Март увидел, как Лукас снял с шеи цепочку с белой ильгией.

Встретил взгляд Марта и сдавил цветок в пальцах, безжалостно смяв металлические лепестки.

– Я молю Господа, чтоб мне никогда больше не пришлось носить это. Ты уж постарайся, чтоб молитвы не пропали втуне.

– Постараюсь, – пообещал Март. – Мне ильгии тоже душу не греют. Лучше долго, счастливо, и если вдруг, то – в один день.

Траур закончился. Осталось свершить месть.

«Танриверди» оказалась не просто тангой, а моделью «Байя-СП», «СП» – «специальный пассажир». Март о таких слышал. В Капелле ходили слухи о кораблях, приспособленных для перевозки псиоников, мол, там переборки из особого материала, экранирование воздействия, подавление способностей. Просто слухи. Потому что нет никаких материалов или составов, «экранирующих» от псионического воздействия. Подавление способностей – это другое дело. В вентиляцию пассажирских кают, или в покрытие переборок можно добавить токсичные вещества, которые изменят состояние сознания, погрузят в сон, в апатию, просто вызовут непреодолимую слабость. Такую, что хоть ты сто раз псионик, все равно растечешься лужицей и ничего тебе будет не надо. Кстати, о лужицах, в «Байя-СП» несколько независимых генераторов гравитации, так что если «специальный пассажир» не из их тех псиоников, которые прошли обучение в Капелле, и умеют работать в боевых или приближенных к боевым условиях, достаточно просто изменить в его каюте силу тяжести. Тоже не до пси-способностей станет.

Короче, как специально подгадали им с этой «Танриверди». Ну, честное слово, меньше всего хотел когда-нибудь оказаться в рубке такого корабля. А, может, и правда, специально?

– Поздравляю с паранойей, – не без яда отреагировал на опасения Лукас. – Хорошая болезнь. Но не наша. С этим – к церцетариям, в контрразведчики.

Что тут скажешь, умеет командир успокоить. Церцетарии на «Танриверди» были повсюду, вся команда из них. Да не кто-нибудь, а монахи из дивисио по борьбе с псионическими преступлениями. Март, пока шли в точку встречи, готовился к тяжелому полету, к постоянному надзору, ясно же, что следить будут за каждым шагом. Псионик, все-таки.

Успел в Баронствах забыть, кто такой Аристо.

Правда ведь. Забыл. Там прятались, все время прятались, врали, следы путали, жили, как преступники, Март так в монастыре жить привык, вот и в Баронствах легко втянулся.

А здесь, в пространстве Империи, на корабле Империи прятаться не надо, и незачем врать. И Лукас, он же герой. То есть, здесь он герой не только для Марта. А сам Март… тоже герой. Сдуреть можно. И ведь всё так и есть.

Все так и было.

А пилотировать корабль, перевозящий особо опасного преступника – такая же работа для рыцаря Десницы, как боевые вылеты или конвои. В том, что преступник по-настоящему опасен сомневаться не приходилось. Церцетарии были настроены очень серьезно, вахты сменялись каждый час, в экипаже на двадцать человек команды четыре исповедника, дважды в сутки обязательная исповедь, в любое другое время можно просто прийти и поговорить, если что-то беспокоит. И очень важно добраться до «Зигфрида» как можно быстрее. Там уже ждет смена.

Архимандрит сказал, что по возвращении в монастырь им предстоит пройти тесты на выявление следов пси-воздействия. Если все будет нормально, Лукас с Мартом поведут «Танриверди» дальше. Уже прямиком в Столицу. Их псионик явно не рядовой боец Капеллы. Неужели поймали кого-то из командиров? Но кого? И как? И… что будет с Капеллой?

Март ловил себя на этих мыслях, злился и гнал их из головы. «Мне это неинтересно» затвердил, как мантру.

– Но тебе интересно, – сказал Лукас. – Это естественно. Рано или поздно мы все узнаем, а пока просто наберись терпения.

– Как это мы узнаем? – Март не думал, что орден Всевидящих Очей упустит такую информацию, или поделится ею.

Лукас в ответ лишь головой покачал. Ну, понятно. Изнанка орденов, закулисные ходы и лазейки. Для Марта это до сих пор неизведанные области, а Лукас там живет с рождения. И он прав, волноваться из-за того, что нормально, значит, пренебречь чем-то, что может оказаться ненормальным. Занятый переживаниями по поводу слишком сильного интереса к неведомому псионику, Март действительно мог попасться на крючок.

Вроде, пока не попался.

По крайней мере, специально обученные исповедники не замечали в нем признаков чужого влияния. И Лукас тоже. Исповедовался-то Март, все-таки, Лукасу, а не одному из церцетарийских психологов. К церцетариям оба приходили только на обязательную ежедневную проверку, потому как техника безопасности – это одно, а исповедь – совсем другое. И не надо смешивать.

Март следил за собой. И за Лукасом приглядывал, а как же иначе? Поэтому момент, когда пленный псионик пошел на контакт, Март засек. В Капелле его учили этому: постоянно быть настроенным на взаимодействие, в любой момент быть готовым к встрече с очередным связным, быстро и легко ловить телепатический сигнал… Открывать телепату разум было не нужно, то есть, нужно, конечно, но только тому, кто знает верный пароль, а вот пойти на контакт, обменяться позывными – это обязательно. Этому научили так хорошо, что оно получалось рефлекторно.

Вот и сейчас. Получилось.

Март принял сигнал и ответил раньше, чем успел запаниковать. Ну не умел он, до сих пор не умел бояться своих. Хоть никакими своими псионики уже не были, страха перед ними, естественного для людей, не было тоже. Откуда бы ему взяться?

А она так обрадовалась, до слез. И теперь уже точно не получилось бы испугаться. Потому что девчонка же, почти ребенок. Напуганная чуть не до смерти. То, что ее кто-то услышал и отозвался, для нее настоящее чудо. Март помнил себя, помнил, как рад был контакту с телепатом в юкори-зоне Яблоневой. Он там был среди друзей, в полной безопасности, свободный и вооруженный, и все же сигнал связного Капеллы показался подарком судьбы. А эту девчонку окружали враги, ее одурманили наркотиком, заперли, везли куда-то, зачем-то, и – самое страшное – вели себя так, словно ее не существует. Этого и взрослый-то человек не выдержит, а каково ребенку?

При всем уважении к ордену Всевидящих Очей, их жестокость чрезмерна. Уважение перенято у Лукаса, оно не свое, заемное. А злость и недоумение – свои. Естественные. Неужели церцетарии не понимают, что нельзя относиться к детям, как к врагам? Что это… да ненормально это, вот так обращаться с пятнадцатилетней девочкой. Она же человек! Хоть и псионик. Ей страшно, ей плохо, она все время плачет, и никто из них, ни разу ее не пожалел. Или они элементарное сочувствие расценивают как пси-воздействие, и немедленно идут к исповеднику?

Хорошо, если так.

Потому что если им действительно наплевать, то… неизвестно тогда, кто здесь настоящие нелюди.

Март знал, что у них есть только одна возможность поговорить. Лукас, когда узнает, сразу велит доложить о контакте церцетариям. А те сделают что-нибудь, позаботятся о том, чтоб Аня больше ни с кем не могла связаться. Она так назвалась: Аня. И это тоже было очень по-детски, уменьшительное имя, никакой фамилии, ничего. А Март сказал, что он – рыцарь Десницы, и честно предупредил, что расскажет обо всем командиру, потому что никаких секретов от братьев и… потому что он выбрал свою сторону, и Капелла теперь его враг.

Она ничего не знала о Капелле.

Господь милосердный, она не знала о Капелле, она не была бойцом, она не была даже из семьи бойцов. Самый обычный ребенок. Она вообще не понимала, что случилось, за что ее мучают, что будет дальше. Забрали прямо из школы, с уроков, не позволили зайти домой, не позволили позвонить маме, просто вырвали из жизни.

Навсегда.

А она до сих пор не могла поверить, что действительно навсегда. И пока даже не догадывалась о том, что ее маму продали в рабство. В отношении телепатов и их семей закон беспощаден.

Очень сильный телепат. Только сама Аня об этом и не подозревала, пока не оказалась в церцетарии. И каково же ей было узнать о том, что она – нелюдь, ей, выросшей в нормальной семье, с нормальными родителями. И боящейся телепатов, как любой нормальной человек.

Теперь ее везли в Столицу.

Зачем?

Лукас выслушал, не перебивая, не уточняя, даже не поправил ни разу. Хотя Март от волнения и злости забыл порядок доклада, повторялся, задавал риторические вопросы и позволял себе не относящиеся к делу комментарии.

Когда он выдохся, Лукас еще какое-то время молчал. От этого молчания в их каюте стало неуютно. Будь места побольше, Март бы, пожалуй, замерз. А так, Лукас был слишком близко, чтоб стало по-настоящему холодно.

Как Дэвид это называет? Фризинг девайс… Оно самое и есть, точно.

– Зачем ее везут в Столицу, я выясню, – Лукас, наконец, снизошел до ответа. Он был зол. Злился на Марта. И злился справедливо. – А ты молись и отправляйся к исповеднику. Если я от кого-то, кроме тебя узнаю, что ты считаешь действия церцетарии неоправданными, а методы слишком жестокими, я отстраню тебя от полетов на месяц.

– Понял.

Это значит, надо успокоиться и убедить себя в правоте церцетариев вообще и экипажа «Танриверди», в частности. Лукас думает, медитация в этом поможет. Март предпочел бы иллюзию.

Что будет дома? Лететь на «Танриверди» дальше ему точно не позволят. Отправят Лукаса одного? Могут. На «Зигфриде» слишком привыкли к тому, что он – одиночка. Пока отец Джереми был жив, они с Лукасом хоть и считались напарниками, не летали вместе семь лет. Каждый – сам по себе. Каждый сам себе ведущий, а в ведомых – кто под руку подвернется, или кому тренировка нужна.

Сейчас все изменилось, но изменилось-то оно не на «Зигфриде». Без свидетелей. Так что Лукаса запросто отправят в Столицу без Марта, потому что это самое логичное. Аню нужно доставить туда как можно скорее и как можно безопаснее, а кто еще умеет так же виртуозно, как Лукас, летать на самой границе смертельных для мирян глубин «подвала»? Демоны, вот они, толпятся вокруг, отгонямые только постоянной молитвой вахтенных. Нырни чуть глубже, и молитва не спасет. До священников демоны не доберутся, но Аню сожрут живьем.

– Лукас, а как ты выяснишь? Насчет Столицы.

Взгляд в упор. Фиолетовые глаза потемнели, утратив прозрачность.

Молчание.

И вдруг – улыбка, от которой становится теплее и гораздо спокойней:

– Просто. Спрошу.

…Действительно, просто спросил. Специальных усилий прикладывать не пришлось, хотя готов был надавить, если понадобится. Привык в Баронствах, не задумываясь, цеплять на крючок, морочить голову, душу вынимать. Постоянная практика в таких вещах до добра не доведет, теперь приходится себя останавливать, напоминать, что сначала-то можно и просто поговорить.

Отец Амсель, командир группы сопровождения, готов был рассказать все, что знает. Никаких приказов о сохранении тайны личности пассажирки у него не было, да только даже о том, что это пассажирка, а не пассажир, отец Амсель узнал от Марта.

– Нам ее вывели, мы на тангу сопроводили, и всё. Никаких больше контактов. – Объяснил он Лукасу. – В робах и масках они все одинаковые, а мы не приглядываемся. Телепатов ведь возим, не кого-нибудь, о них чем меньше думаешь, тем лучше. Отец Март вот задумался. И что хорошего?

Возразить было нечего.

– Она не из Капеллы, не по нашей части. Мы же не всех подряд псиоников ловим, только преступников, а остальными Пастыри занимаются, ну, или, если телепаты, за теми аристократы охотятся. Эту, наверное, тоже они нашли. Даже без «наверное». Если не мы, значит они, кому больше-то? А мы только перевозчики, если везти быстро надо. – Отец Амсель развел руками, – наши пилоты, конечно, рыцарям Десницы не чета, но, все-таки, быстрее мирян летают. Ну, вот так оно и вышло. Получили приказ забрать объект с Бецая – там мирской научный центр есть – и доставить в Столицу. Телепатов людьми не называют, только объектами… отец Лукас? Все хорошо?

Лукас молча кивнул. Телепатов не называют людьми. Это тоже одно из правил безопасности. Нельзя причислять нелюдей к людям. Но телепаты – как и все псионики – все-таки, люди.

– Мирской центр?

– Да. Его Императорского Величества медицинский научный центр «Милосердные Асклепиады». Такими исследованиями всегда миряне занимаются.

Тоже верно. И обычно «Байи-СП» не пилотируют рыцари Десницы. У ордена Всевидящих Очей действительно есть свои пилоты, способные спокойно, без спешки, в относительной безопасности, привести корабль в пункт назначения. Рыцарей привлекают в том случае, если пассажир представляет исключительный интерес.

Для кого?

Определенно, не для церцетарии. Но кому же, в таком случае, настолько не терпится заполучить эту телепатку, что к ее перевозке привлекли Аристо? Гордыня, там, или нет, а Март прав – не по ним работа.

– Дом Гарвей на нее права предъявил. Аристократы. – Последнее слово отец Амсель произнес с крайним неодобрением. Правда, тут же кашлянул и смущенно поскреб затылок, – аристократы, я хотел сказать, разные бывают. На телепатов во всех Благородных Домах спрос. Которые помладше – нарасхват, за них, говорят, даже дуэли бывают. Не знаю, что там с ними делают, не наша это забота. Что те нелюди, что эти… То есть… простите, отец Лукас, чуср попутал. – Церцетарий окончательно растерялся. И зря. Совершенно очевидно, что он не числит Лукаса среди нелюдей, попросту забывает, что его собеседник тоже аристократ. Вспоминает, жаль, не вовремя.

– Дом дю Гарвей?

– Ну. У всего ордена на зубах навяз. Мирская госбезопасность. Вечно у них с дивисио разведки и контрразведки грызня. Сейчас вот, вынь да положь им телепата, да не какого-нибудь, а именно этого. И ведь как приспичило-то, если даже вас привлекли.

– Нам с Мартом просто оказалось по пути.

– Угу, – без особого доверия кивнул отец Амсель, – отец Лукас, а у Десницы с фон Нарбэ как?

Лукас поднял бровь. Вспомнил вдруг претензии Дэвида по поводу наводящих вопросов. Точнее, по поводу их отсутствия.

Сумел не улыбнулся.

А Дэвида не хватало, что правда, то правда.

– Я насчет конкуренции, – отец Амсель движение брови истолковал правильно. – Кораблестроение под их началом, пилотские и навигационные школы тоже под ними, вообще вся отрасль у них, только боевые пилоты – у церкви. Десница с фон Нарбэ как? Уживается нормально?

– Столкновений никогда не было.

И более того, дом Нарбэ позволил ордену Десницы вырастить и воспитать своего бастарда. Отец Александр говорит, они даже не настаивали на его уничтожении, хотя бракованный генетический материал положено сразу по выемке из инкубатора отправлять в утилизатор. Фон Нарбэ всего один раз предложили утилизатор или, так уж и быть, эвтаназию, отец Александр категорически отказался, тем дело и кончилось.

– Хорошо вам, – простодушно заметил отец Амсель. – Не лаетесь. Даже, можно сказать, сотрудничаете. Вы, вон, и фон Нарбэ, и рыцарь-пилот, и все довольны. А мы с Гарвеями из-за разведывательного дивисио всем орденом на ножах. Конкуренция! Придумали тоже. Как будто, есть, что делить. Как будто мы у них похвалу хозяйскую отнимаем. Нет бы, вместе работать…

Сразу после разговора, Лукас заступил на вахту. Марта отправил спать в приказном порядке. Тот изводился от любопытства, но не в рубке же обсуждать такие темы. Их вообще лучше бы не обсуждать. Жаль, выбирать не приходится.

Девушку везут дю Гарвеям. Зачем – понятно. Об этом Андре рассказал доступно и в подробностях. Андре… хм. А дю Гарвеи – семья, возглавляющая мирскую разведку и контрразведку. Неужели довелось в Баронствах столкнуться с одним из них? По слухам, у дю Гарвеев с фон Нарбэ скверные отношения. Впрочем, не все ли равно? Ни до тех, ни до других дела нет, и не должно быть. Просто вспомнилось случайно и не вовремя о том, что Лукас фон Нарбэ – нелюдь, да еще и бракованный, вот и задумываешься невольно о себе подобных. А задумываться не надо. Незачем.

Вся эта история… что-то здесь нехорошо, что-то не так. Подсунули Марту эту девочку, именно теперь, когда он знает, как используют телепатов, и может предположить, что ее ждет.

Провоцируют…

Неужели, действительно, провоцируют?

Но кто? Не церцетарии ведь.

Лукас машинально сделал знак от дурных мыслей. Еще не хватало подозревать братьев! Как будто мало на совести других грехов.

Все это чушь, просто паранойя заразна. Курс «Танриверди» был проложен сорок пять суток назад. Тогда еще никто не знал, как и какими путями они с Мартом вернутся в Империю. Точнее, тогда и они с Мартом, и Десница и церцетария, были уверены, что в Империю они не вернутся. До появления отца Климента, до известий о том, что Господь в бесконечном милосердии своем, отвел от дезертиров заслуженную кару, оставалось еще тринадцать суток.

То, что они здесь – промысел Божий. Возможно, испытание для Марта. Через восемь часов, когда вахта закончится, придется сказать ему, что девушку отдадут аристократам. Март, разумеется, захочет ее спасти. И это правильно. Но поймет ли он, что им уже не придется быть вдвоем против законов и Устава? Это же не месть, которой нет никаких оправданий, кроме невозможности смириться и ждать. Спасение мирянина, не важно, псионик он или нет – всегда благое дело, поэтому милосердие и любовь церкви будут на этот раз поддержкой, а не помехой.

* * *

Почему им обоим даже в голову не пришло, что «страшная тайна аристократов» для кого-то может оказаться вовсе не тайной? Позже, возвращаясь в воспоминаниях к тому дню, когда «Танриверди» состыковалась со «Святым Зигфридом», Лукас думал, что они сами просто восприняли рассказ Андре слишком… болезненно. Аристократ и псионик, естественно, им сложно было остаться равнодушными или, хотя бы, сохранить способность к здравой оценке ситуации, которая лично касалась каждого из них.

Оправдания. Объяснения.

Когда появилось время подумать обо всем этом, его оказалось достаточно, чтобы оправдать и объяснить все, что угодно.

А в тот день…

Обычная процедура проверки безопасности. Один за другим открывающиеся шлюзы. Родная палуба под ногами.

– Дома! – Март, наверное, и не представлял, какая у него на лице блаженная улыбка, – эхес ур, ну, наконец-то!

И остается только молча кивнуть. Да, наконец-то, они дома. Сейчас в голове не укладывается, о чем думал, когда улетал? На что надеялся? Восемь месяцев прошло. Неужели всерьез рассчитывал выдержать в миру столько времени?

Не выдержал бы, если бы не Март.

– Ведомый. – Лукас улыбнулся. – Всегда прикроет.

Он произнес это одними губами, но Март услышал. На секунду обнял за плечи:

– Даже не сомневайся.

А потом они вышли из шлюзового коридора во двор, и братья обступили со всех сторон, со всех сторон взгляды, улыбки, приветствия, поздравления с возвращением без потерь. Все как всегда. После долгих командировок, после боевых вылетов, после любой опасной операции встречают именно так. Господи, спасибо Тебе, что есть во вселенной место, где все и всегда правильно!

Но времени на то, чтоб переброситься с братьями хотя бы парой слов, пока не было. Двухчасовая стоянка. Смена экипажа на «Танриверди», штатный техосмотр, пополнение запасов провианта – и снова в путь. За это время нужно успеть посетить психолога, пройти тесты на пси-воздействие, сжечь ритуальные моны на алтаре Джереми. И повидаться с отцом.

Последний пункт, на самом деле, первый. Потому что отец, вот он. Вышел лично встретить блудных рыцарей.

Март, только что гордый и радостный, как и положено герою, победителю одного из вольных баронов, стушевался и сделал попытку спрятаться за спину Лукаса. Учитывая разницу в росте, попытка была обречена на провал, но Лукас сжалился. И, со всей искренностью улыбнувшись приближающемуся настоятелю, приказал Марту сию же секунду отправляться в келью, и всей душой отдаться подготовке к долбанным тестам.

Понятно, что тесты Март не пройдет. Он их уже не прошел. Но элементарное милосердие требует избавить его от разговора с архимандритом.

Отец все понял, конечно. От комментариев воздержался. Только хмыкнул, когда Март исчез, как и не было.

– Ваше высокопреподобие… – Лукас склонился под благословение. Поцеловал сильную, большую руку. На долю секунды закрыл глаза, вдыхая знакомый, такой родной запах тепла, стали и ладана.

– Мальчик… – отец крепко обнял его. – Сколько же от тебя хлопот, Лукас фон Нарбэ. С возвращением.

* * *

Вернулся, чтобы через пару часов улететь снова. Велик соблазн задержать вылет «Танриверди», и полномочия есть, и повод… можно придумать. Можно даже не придумывать, задержать и все. Архимандрит в монастыре полновластный хозяин.

Настоящий повод, вот он. Сидит в кресле рядом. Рассеянный, растерянный. Смотрит вниз, тени от ресниц темными полукружьями, глаз не видно. Он еще не здесь. Он дышит воздухом монастыря, он чувствует кожей привычный, неизменный гул двигателей, он слышит радость братьев, уже не чаявших увидеть его живым. Но он не здесь. А значит задерживать вылет нельзя. Мальчику необходимо уйти, чтоб окончательно вернуться.

– Вас ждут в Столице, – сказал отец Александр. – Вы представлены к награде. Все четверо.

К тому, что если можно промолчать, Лукас молчит, архимандрит привык. Комментариев к своим словам не ожидал. Но хотя бы взгляд вопросительный, хоть движение брови. Не может же быть, чтоб вопросов не возникло. О том, что это за награда такая, которую непременно нужно получать в Столице? Или о том, что это за награда, которую в Столице вручат псионику? Или, хотя бы, о том, на кой лха Лукасу еще награды? На парадной форме и так уже нет места для орденских планок.

Нет. Ни одного вопроса. Слышал ли, вообще?

Слышал. Поднял взгляд.

Фиолетовые глаза – дрожь от них пробирает, заново нужно привыкать и к этому цвету, и к этой бездонной прозрачности.

Лукас изменился. Не в последнем вылете. Нет. Он изменился, когда погиб Джереми. И продолжает меняться.

– Авва, на «Танриверди» заперта пятнадцатилетняя девочка. Думаю, я везу ее на смерть.

Вот так. Лукас заговорил, теперь самое время пожелать, чтоб он всегда, все время молчал.

Отец Александр не перебивал его. Слушал. Не такой видел их встречу, но уже за то надо быть благодарным, что вообще получилось встретиться, что не попустил Господь стать врагами. А Лукас… не понимает, что жив только чудом? Не ценит божьего милосердия?

Да нет, какое там! Лукас просто снова делает то, что должен. Меньше всего заботясь о том, что станется с ним самим. Он создан защищать мирян, и он их защищает. Сейчас под его защитой девочка-псионик, которую собираются убить потому, что она неизлечимо больна. Больна телепатией.

Да, аристократы делают это. И нет, ни в коем случае Лукасу нельзя было об этом знать. Об этом вообще никому знать нельзя. Тайна аристократов доверена лишь высшим чинам трех старших орденов.

И Лукасу фон Нарбэ. Аристократу. Священнику. «Отмеченному ангелом», что бы ни значили эти богохульные слова.

– Март знает? – спросил отец Александр.

Мгновенно расширившиеся зрачки. Окаменевшее в неживом спокойствии лицо. В голосе – лёд.

И сталь.

– Вы знаете.

Эмпатия – это дар или проклятие? В последний раз отец Александр чувствовал себя так пятнадцать лет назад. Тогда окончательно было принято решение о том, что бастард фон Нарбэ останется жить, но это стоило такой крови, таких уступок со стороны монастыря и ордена, что… смириться с потерями оказалось непросто. Тогда Лукас и сказал это. Сказал: «вы жалеете о том, что не дали убить меня». Просто констатировал факт. Ему было тринадцать, и он уже давно умел вести себя так, как будто вокруг нет ничего, способного вывести его из равновесия. Понимание, что отец сожалеет о том, что он жив, тоже не вызвало никаких эмоций.

Ни одна из ран не отдавалась в памяти такой болью.

В тот день отец Александр ответил: «я выкупил не только жизнь своего сына, но и залог спасения для всех аристократов. За это стоило заплатить».

Что сказать сейчас? А сказать что-то нужно, причем, немедленно, пока Лукас не взорвался и не сорвался. Он ведь не вспомнит о медитации. А самоконтроль лишь туже взводит пружину врожденного проклятия. Все аристократы прокляты жаждой убийства.

И ничего не изменилось за пятнадцать лет.

– Я знаю. – Мягко и спокойно произнес отец Александр. – Мы все знаем. Митрополиты, главы трех орденов, Великий Кардинал. А ты – наша единственная надежда остановить это. Залог спасения. Как тогда, так и сейчас.

Так и было. Лукас всегда знал, что живет под прицелом, что от него зависит, получат аристократы свободу или навсегда останутся рабами. Теперь он знает еще и о том, что от него зависит жизнь детей-телепатов. Это ничего не меняет. Это не должно ничего изменить.

О чем Лукасу лучше было бы не знать, так это о том, что из-за него резко выросло количество убитых. Он еще не понял этого, но сообразит уже вот-вот. Как только справится с гневом и начнет рассуждать.

С того памятного дня, когда стало ясно, что ему позволили жить, аристократы словно с ума посходили. Один за другим Дома стали просить у Божественного Императора позволения обзавестись еще одним ребенком. А через год – еще. И еще. Они спешили сделать своих детей рабами, потому что считали рабство счастливейшей из участей. Знали, что рано или поздно бастард дома Нарбэ докажет: аристократы способны выбирать между добром и злом, способны отвечать за свои поступки, и тогда появится поколение, у которого не будет хозяина.