Текст книги "Бастард фон Нарбэ"

Автор книги: Наталья Игнатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Глава 8

«Сделаем же его нашим другом и союзником»

Первая книга Маккавейская (10:16)

Дэвид был еще жив. Значит кто-то, Лукас или Андре, тоже. Кто-то из них еще жив.

Господи, спаси и помилуй раба своего Лукаса!

Господи, спаси и помилуй Андре Скорду, хоть у него и нет души!

Несмотря на то, что группы противника могли теперь свободно перемещаться по цитадели, лампы по-прежнему предупреждали об опасности. Март думал, что рефлекс: замигало – заляг и стреляй, останется у него навсегда. И когда в монастыре, при одновременном старте всех десяти вендаров упадет напряжение в сети, он точно что-нибудь пристрелит. Инстинктивно.

Шум и грохот стояли по всей цитадели, везде шли бои. К очагу одного группа отца Климента как раз приближалась.

Лампы мигнули. Март шарахнулся к стене, вскинув деструктор.

Несколько секунд ожидания.

По сигналу – вперед. Противник безоружен, но это неважно. Стрелять. Уничтожить! Пока не вспыхнул огонь, пока воздух не сошел с ума и не раздавил твое тело.

Вперед!

Мимо оплавленных стен, поскальзываясь на жирном, мокром пепле. Как же здесь воняет!

А впереди, на черной золе, в душной саже – золотая, яркая вспышка. Сверкающая смерть, блистательный жнец, танцуя, идет по трупам, не глядя, добивает тех, кто еще двигается, голыми руками пробивает насквозь грудные клетки, ломает гортани, крушит черепа.

Андре…

– Скорда? – изумленно выдохнул кто-то позади.

Узнали. Имели с ним дело, с красивым работорговцем, манерным, жеманным, насмешливым, в салоне которого никто, никогда не купил ни одного раба.

Не узнавали.

Март сам не понял, почему подался вперед. Какое-то помрачение. Так обрадовался, что он жив, этот… императорская кукла. Жив! Ранен, весь в крови, в саже и копоти. Но живой.

Стоит. Смотрит.

Март его обнял раньше, чем успел подумать, что он, вообще, делает? Скорда – враг.

Враг.

А враг замер в его руках. Застыл, тронь – порежешься. И лишь через бесконечную секунду закаменевшие мышцы расслабились.

Выдохнул. Ухмыльнулся.

– Март. Твой командир сейчас выстрелит мне в голову. Он ужасно ревнивый.

И обнял в ответ.

– Я тебя испачкаю.

– Плевать, – сказал Март.

Лукас, наверное, решил им не мешать. Он был с Андре, держался позади, стрелял, избегал ближнего боя. Нельзя было отвлекать гомункулов от Андре, можно было только прикрывать его, вот Лукас и прикрывал. Он умеет быть не только ведущим.

А сейчас исчез. К Дэвиду вернулся?

С телепатами, это они удачно придумали. Те споткнулись на Андре, а телепат, он когда на ком-то спотыкается, он не понимает, что надо отступить. Не приучены они отступать, им же отпор почти никто дать не может. Машинально начинают давить – все телепаты, не только Чедашевские гомункулы – тратят все больше усилий. И рано или поздно, конечно, продавливают.

Телепат любого человека сломает, хватило бы сил. У этих сил было предостаточно, вон сколько пирокинетиков вокруг. Только ломать они взялись…

– Машину, – Андре улыбается. – Где-то там, – палец со сломанным, грязным ногтем касается виска, – машина. Не так уж глубоко. Лукас это вытащил наружу. И бросил телепатам. Типа, погрызите косточку. А косточка ганпластовая. Как ты с ним уживаешься, Март?

– Я…

– Лучше молчи. Сам знаю. Он тебя тоже.

* * *

Лукас казался слишком спокойным, даже по сравнению с его всегдашней бесстрастностью. Такой спокойный, будто мертвый. Март, как вошел в их убежище, сразу увидел и просевший потолок, и стены в трещинах. Понял, в чем дело. А еще грязь. И вонь.

Это невероятно, сколько там было грязи!

Массовое побоище с массовым трупосожжением.

Март демонстративно огляделся и громко сказал:

– Хорошо построено. Тут еще пару бомб взорвать можно, и ничего не рухнет.

Дэвид и Андре его явно не поняли. Дэвид только плечами пожал. Андре хмыкнул:

– В общем, да. Еще сто лет простоит. Ты это к чему?

Лукас глянул исподлобья:

– Спасибо. Дэвид, ему бы попить и умыться. Есть тут поблизости вода?

Вода здесь, со всей этой копотью, жаром, пеплом, лха знает чем еще, расходовалась моментально. Фляги опустели еще к середине штурма.

– Там, за дверцей, – часть стены со скрежетом отъехала в сторону, открыв взорам скудно обставленную спальню. – Справа, по плану, водопровод. Душевая у него там или что, не знаю. Воду пить можно, чистая.

Эти трое в воде, конечно, не нуждались. Даже Дэвид.

Где-то в недрах цитадели, штурмовики заканчивали зачистку.

Четверть часа ожидания были не лучшими в жизни Марта. Даже хуже, чем готовность номер два, которая может длиться часами. Сражаться самому гораздо легче, чем сидеть в безопасном месте, пока недавние соратники продолжают бой.

Спасибо, хоть Дэвид время от времени говорил, что где происходит.

Но все когда-то заканчивается. Отец Климент, вымотанный, весь в грязи и копоти, ввалился к ним в сопровождении отца Алексия и отца Энеро – еще одного церцетарийского спецназовца.

– Здесь, что ли, командный пункт? Докладываю, живая сила противника полностью уничтожена. Хотя, – отец Климент понизил голос, – не особо-то она живая. Парни опознали среди местных – своих, которые точно в мертвых числились. Не мои парни, – он тяжело осел на пододвинутое Лукасом, относительно целое кресло, – Инагисовские. Спасибо, отец Лукас. А попить нет, случайно?

Андре сунул ему в руки позаимствованный в ванной кувшин с водой. Март догадался принести стакан.

Скоро в цитадель явятся сенешали, начнут делить трофеи, рядиться, кто из баронов кому сколько должен, выяснять, кто сильнее пострадал. А пока есть время допросить Чедаша, найти нужные документы, и убираться отсюда. Бароны и сенешали – это забота Андре.

– Допросить и убить, – напомнил Лукас. – Дэвид, ты готов?

– Угу. По мозгам он, если что, получит.

– Март, ты еще можешь использовать иллюзии?

– Прикрыть нас от него смогу. Больше – ничего.

Устал. Очень.

– Начали? – хмуро спросил Дэвид.

– Начали.

Стимулятор из кибераптечки еще и подействовать не успел, а мебель в комнате, и так-то покореженную, смяло, будто вырезанную из картона. Загудели, стены. Разбежалась по ним новая сеть трещин. Рухнул кусок потолка.

Чедаш не видел их.

– Слушай меня, барон, – голос Лукаса, нечеловечески спокойный, перекрыл грохот разрушений, – мне нужна технология производства гомункулов, последние разработки, данные о моделях, еще не поставленных на поток. Все это хранится здесь, в цитадели. Скажи мне, где, и я не убью тебя.

Он отпрыгнул в сторону, пропустив мимо себя то, что было столом. Конструкция врезалась в стену, окончательно превратившись в бесформенную груду металла и пластика.

Чедаш вновь потерял сознание.

– Ему надоест, – пообещал Дэвид.

Стимулятор действовал.

Барон пришел в себя. По комнате пронесся смерч, тучи пепла и золы взметнулись в воздух, грозя задушить. С потолка обрушились потоки пены, снова прижимая дрянь к полу.

Это сделал Дэвид или Чедаш?

Лукас продолжал говорить. И если закрыть глаза, если только слушать, казалось, будто вокруг не светопреставление с участием мебели и сгоревших человеческих останков, а покой хорошо оборудованной допросной.

– …скажи мне, где бохардат, и я не убью тебя.

Март сказал бы.

– Провались в Эхес Ур! – пожелал Чедаш.

Что-то непохоже было, чтоб он шел на контакт. Но Лукас улыбнулся. И Андре – тоже.

– Готов, – произнес Андре одними губами.

– Дэвид?

– Понял.

Чедаш вскрикнул и потерял сознание.

Стимулятор действовал.

Барон пришел в себя. И заговорил.

– Эта штука все время была здесь? – Андре огляделся. – Я один чувствую себя идиотом?

Да уж. Найти здесь что-то сейчас… Особенно такую маленькую вещь, как бохардат.

– Утешься тем, что не мы это сделали, – посоветовал Дэвид. – Где оно было? В столе? А стол у нас… хм…

– Столом у нас чуть Лукаса не убило. Значит оно тут. – Андре решительно отправился к конструкции, пять минут назад пролетевшей от стены к стене со скоростью спортивной машины.

– Скорда, – мягко окликнул Лукас.

– Мм?

– Не надо.

– Да ну?

– Бохардат найдет отец Климент.

– Правда?

– Это ведь не то, что ты должен делать.

– Откуда тебе знать, Бастард?

– Чем бы это ни было, – Лукас не двигался, и Андре не двигался тоже, две статуи, прикованные друг к другу взглядами, – нужно оно вам или нет, решит Божественный Император. А принять решение ему может помочь только церковь. Скорда, ты знаешь, что я прав. Церковь не ошибается. Аристократы постоянно совершают ошибки.

– Наши святые отцы. – Андре растянул губы в улыбке. – Уж не знаю, чем вас таким кормят, что все вы, без исключения, честны, человеколюбивы и набожны. Я думаю, что когда Бог создавал людей, он, имел в виду таких ангелов, как ты, мой красивый. За одним маленьким уточнением: к голосу совести вы прислушиваетесь чаще, чем к голосу разума. Полагаю, это единственная причина, по которой вы не отправляетесь в Самаянгу сразу после рукоположения. Все-таки, Господь наделил нас разумом для того, чтоб мы им пользовались, а священники избегают мыслительной деятельности с такой настойчивостью, как будто считают её грехом. Так почему же именно вы вправе решать, а? Лукас?

– Ты все сказал?

– Знаешь, Март, – Андре сунул руки в карманы, и демонстративно отвернулся от останков стола, – лучше быть нелюдью, чем священником. Забирайте эту хрень, отец Климент. Я посмеюсь, когда церковь начнет делать из мертвецов собственных гомункулов.

Неловкая пауза. Стыдно. И… жаль его. Гордый, такой же гордый, как Лукас. Но – один, без Бога, без сил, без веры в то, что прав.

– Отец Климент, – Лукас взглядом указал на «стол».

– Во имя Божье, – уставно ответил диакон.

Не по себе было всем. Не только Марту. Но, наверное, всем по разным причинам.

Отец Климент и отец Энеро разбирали стол. Там стучало, брякало. Лукас косился на особо громкие звуки.

– Март, Чедаша убьешь ты.

– Во имя Божье.

Бохардат не пострадал. Защитный футляр оказался рассчитан на куда более серьезные повреждения.

– Разрешите взглянуть, отец Климент? – вежливо улыбнулся Дэвид.

Отец Климент глянул на Лукаса, тот молча кивнул.

Теперь пришла очередь Чедаша.

Барон, едва живой, лежал на полу. Стимулятор по-прежнему действовал, и Дэвид совсем недавно снова лишил Чедаша сознания.

Непонятно, как он это делает, но с Дэвидом вообще многое непонятно.

Закатившиеся глаза в алой сетке лопнувших сосудов. Лицо залито кровью из носа и рта. Почти не дышит. Убить такого – акт милосердия.

– Упокой, Господи, душу грешника, – сказал Март.

– Упокой, Господи, – эхом откликнулись диаконы.

Лукас молчал.

Март достал «Аргер». Первым выстрелом испепелил Чедашу голову. Вторым прожег грудную клетку.

Голова и сердце. Так оно надежнее.

Он даже отвернуться от тела не успел. Оно вспучилось, осело, расползлось… В тот же миг чьи-то руки сжали в стальной захват, вышвырнули из комнаты.

Андре? Лукас? Да кто ж их поймет? Март видел из коридора, как оба они, в один голос приказывая остальным отступать, полосовали шевелящийся пол из деструкторов, переведенных в режим лучевой стрельбы.

Что-то… черная, блестящая дорожка полилась к ногам. Насекомые? Какие-то здоровенные жуки.

Март не разбирался. Пальнул из «Аргера». Дотоптал ногами то, что уцелело.

Следующие две минуты все они – двое в комнате, остальные – снаружи, были заняты тем, что топтали, жгли, стряхивали с одежды и размазывали о грязные стены десятки жуков. Больших. Блестящих. В твердых, хрустящих панцирях.

Какое-то безумие. Воплотившийся кошмарный бред. Невозможная, разумом непостижимая мерзость.

А когда все закончилось, когда все, наконец, закончилось, и ничего больше черного, блестящего, многоногого не шевелилось, не подавало признаков жизни, Лукас перезарядил «Хисабу». Обвел взглядом Андре, Марта. Остановился на Дэвиде. И тихо, но с искренним любопытством спросил:

– Это и есть животные?

– Это насекомые, – нервно буркнул Дэвид. – Животные – симпатичные.

* * *

– Я поведу, – сказал Март, когда вышли в ангар.

Лукас не возражал. Единственное, что ему было нужно, это чтобы все благополучно покинули цитадель. И он не отдавал приказа взлетать, пока ангар не покинула последняя машина со спецназовцами.

Логики в этом – никакой. Ведь не думает же он, на самом деле, что в прошлый раз священники погибли из-за того, что он первым вышел на поверхность? Конечно, не думает. Это Марта и беспокоило. Ресурс почти выработан, мыслей нет, остались противоречащие друг другу инстинкты. Один требует убраться с планеты как можно скорее, второй – проследить, чтобы все ушли живыми.

Чтобы никто не остался замурованный под обломками пластонового купола.

Лукас даже ничего не сказал, когда, отойдя от планеты на расстояние для прыжка, Март выставил глубину всего в две трети возможной.

И, к ужасу Марта, потерял сознание, едва прыгнули в «подвал».

Он пришел в себя почти сразу, а вот Марта попустило не раньше, чем вернулись домой. Страшно представить, что было бы, нырни они глубже, на те слои, куда могут добраться демоны.

Если честно, то страшно представить, насколько же Лукас ненавидит планеты, если в «подвале» чувствует себя в большей безопасности. Понятно, что он был на пределе прочности, но на поверхности его хватило бы еще надолго. А стоило взлететь – всё, форсированный режим отключен, а в нормальном режиме системы уже не функционировали.

Ладно. Слава Господу, добрались без потерь. Слава Господу, Андре милосердно воздержался от комментариев. Даже когда они высадили Лукаса и Дэвида в ангаре отеля и остались вдвоем, взяв курс на Инагис-рум.

Понятно, что никакое это было не милосердие, просто Андре тоже вымотался так, что сил говорить уже не было. Но Март и за это был ему признателен.

* * *

«Идеальная хозяйка» была закрыта. Выходной без предупреждения. «Приносим уважаемым клиентам извинения за доставленные неудобства».

Уважаемым клиентам наплевать. Вся деловая часть этого сектора Роя как будто вымерла. И в Чедаш-руме то же самое. Тихо. Безлюдно. Просторно.

Все до единого корабли отстыковались и висят на дистанции ухода в «подвал». Светятся. Кажется, что карта звездного неба поменяла рисунок. Столько кораблей разом не доводилось видеть даже при столкновениях с крупными флотами баронов. Бароны, они, все-таки, каждый сам за себя. А тут все, сколько их есть, пиратские капитаны поспешили выйти в пространство.

Дэвид сказал, мест на уходящих из Баронств гаримах и фанаках уже не осталось. Все билеты раскуплены за несколько часов. И это несмотря на то, что на кораблях обеих империй для всех, кроме подданных, втрое подняли цены. Желающие эвакуироваться не побрезговали даже каторжными гаримами, а сейчас с аукциона продают наспех оборудованные пассажирские места на багалах.

Война.

Пока ее ждали, над ней смеялись. Вот она. Пришла. Теперь не до смеха.

Сколько мирян погибнет?

Новости противоречат друг другу. Слухи муссируют две основные версии. Согласно первой, Вольными Баронствами заинтересовалась Старая Терра. Двое эдзоу вступили в сговор с кем-то из баронов, прикончили Чедаша, теперь готовят почву для вторжения десанта терранских киборгов. По сравнению с ними, как показала недавняя бойня в Клетке, нихонские киборги – просто плюшевые игрушки. Вторая версия утверждает, что в сговор с баронами вступили киборги из Нихон, а то, что они с виду как люди, так это потому, что в Нихон тоже научились делать эдзоу. И теперь бароны-предатели во главе с нихонцами готовят почву для вторжения десанта нихонских киборгов.

Поверить в это, пожалуй, проще, чем в терран, вышедших в космос. Но кто здесь знает о том, что на Старой Терре уже много столетий не строят корабли?

Об этом и в Империи-то почти никто не знает.

А война все равно будет. Бароны уже начали подозревать друг друга в сговоре и с терранскими эдзоу, и с нихонскими. Прояснить ситуацию без драки они не смогут. Точнее, им не позволят.

Ну, да. А тот, кто должен не позволить, кажется, не настроен принимать гостей, несмотря на договоренность.

Ставни опущены, двери затянуты силовыми мембранами. Обе двери: и та, что ведет в салон, и та, за которой жилая часть астероида. Вторая, правда, стоило машине Лукаса приблизиться, неохотно приоткрылась. Как раз, чтоб протиснуться в шлюзовую камеру.

Сам Скорда ожидал в ангаре. Очень, такой, домашний. Не накрашенный, весьма просто причесанный, одетый во что-то шелестящее, свободное, но, разумеется, расшитое узорами от ворота до подола. Это ведь Скорда, он без блесток не может.

Держится прямо. Если не знать, и не скажешь, что под шелками больше церапласта, чем целой кожи. Ему, наверное, даже дышать больно. Досталось вчера сильнее всех. А под широкими рукавами звенят невидимые браслеты. Как надо жить, чтоб даже дома не расставаться с оружием?

– Неужели сам долетел? – издевательски протянул Скорда, едва Лукас вышел из машины. – Я вчера подумал, ты теперь в «подвал» ни в жизнь.

– Ты ошибся.

– Как всегда немногословен. Или сегодня тебе просто сказать нечего?

Он имел право насмешничать. Лукаса вчера при нем накрыло.

– Я по делу, – напомнил Лукас.

– Это означает, что тебе есть, что сказать, но ты как обычно брезгуешь просто поддержать дружескую беседу. Ладно уж, – по мановению руки раскрылись двери в холл. – Проходи, Бастард. Чувствуй себя как дома.

Ну-ну. С последнего посещения тут абсолютно ничего не изменилось. Скорда, такой внимательный к собственной внешности, не озаботился тем, чтоб заменить треснувшие декоративные панели на одной из стен. А ведь почти неделя прошла.

– Жаль, кровь пришлось смыть, – Скорда проследил взгляд Лукаса. – Пойми правильно, моя возвышенная натура постоянно нуждается в приятных впечатлениях. Наиболее приятным до вчерашнего вечера было воспоминание о том, как я сломал тобой эту стенку.

– Ты на мне зациклился.

– Еще бы! Март вчера сказал, что не может остаться, потому что должен вернуться в отель. Мне пришлось в одиночестве переживать самую значимую на текущий момент победу, и в одиночестве зализывать нанесенные тобой душевные травмы. А с кем в это время был Март? То-то же. Было бы странно, если бы я не зациклился. – Скорда приглушил яркое освещение в гостиной, – садись, красивый мой. Я, пока тебя ждал, везде напихал булавок. А еще решил, что в качестве выпивки предложу тебе настойку на Либарских жабах. Это даже здесь экзотика, хотя Либар из окна видно. Дорогое удовольствие, как раз для аристократов. В бутылке мертвая жаба плавает. Хочешь?

Взгляд пронзительный, внимательный, любопытный…

Лукас справился с дурнотой. И, вроде бы, сумел сохранить невозмутимость. Но Скорду, увы, не обманул.

– Такой чувствительный, – тот почти мурлыкал. – Ты еще вчера пролил каплю бальзама на мою душу.

– Только каплю? Что же я должен сделать, чтоб ты удовлетворился?

– Мм… – серые с прозеленью глаза мечтательно затуманились, – это предложение или ты просто любопытствуешь?

– Это недоумение.

– Совсем не интересно, что бы я хотел с тобой сделать?

– У тебя в холле стенка сломана. А я понятливый. Так что нет, не интересно.

Скорда тряхнул головой, но убранная в косу челка не упала на лицо, не спрятала смеющийся взгляд.

– Лу-укас, ты так и будешь уступать?

– Это не трудно.

– Не дашь мне развлечься за твой счет? Ладно, тогда давай к делу. Ты хотел что-то узнать, и… что-то предложить взамен. Я весь внимание.

– Как телепаты связаны с аристократами?

Вот теперь Скорда точно пожалел о невозможности спрятаться за челку. Глаза распахнулись так, будто он сам на булавку уселся. Хоть и не накрашенные глазищи, а выразительные.

– С чего ты взял…?

– Не увиливай. Если тебе нельзя об этом говорить, так и скажи.

– За такие вопросы… – поморщился, – Лукас, за подобный интерес убивают. Я, все-таки, выпью. Налить тебе чего-нибудь? Синтетического.

Разлить по бокалам бренди – дело недолгое. Заваривание чая гораздо лучше помогает собраться с мыслями. Но Скорда быстро соображает, и к ситуации приспосабливается почти моментально.

Протянул бокал.

Звякнули браслеты.

Уже снова спокоен, разве что непривычно серьезен.

– У меня вопросов больше чем ответов. В кои-то веки мои правила мне же вышли боком.

Лукас молча ждал. Правила нередко оборачиваются против тех, кто их выдумал. Когда так случается, надо выбрать от чего отказаться: от правил или от своих интересов. Скорда выберет. Не мальчик.

– Об этом нельзя говорить ни с кем, кроме аристократов. А мы, ты же понимаешь, и так об этом знаем, поэтому… тему вообще не принято затрагивать. Любого не аристократа, задавшего твой вопрос, следует допросить и убить. Тебя кем считать, аристократом или священником?

– Уступишь мне право решать за тебя?

– Вчера ты и разрешения не спросил… Ха! – Скорда ухмыльнулся и отсалютовал бокалом, – я понял. Понял, откуда ты знаешь. Я сам все и сказал, когда ты поимел меня в мозг перед атакой телепатов.

– Я не… – в плазму бы его, с такими формулировками, – не делал ничего подобного.

– Лукас, я тебя умоляю! Главное, что информация не пришла со стороны. Пойми правильно, я совсем не возражаю против того, чтоб допросить тебя в меру нескромной фантазии, но после допроса пришлось бы искать тех, кто проболтался тебе, и допрашивать их. А они наверняка и вполовину не такие красивые и упрямые. Весь интерес теряется. Н-ну, а теперь… – Скорда чуть наклонился вперед… и зашипел от боли. – Ненавижу… Эти кретинские царапины! Шевельнуться лишний раз нельзя. Убыр их об кочки! И перестань ржать! Это из-за тебя я инвалид. Моя природная грация, неповторимое изящество, волшебное очарование… ууу… – он всхлипнул от смеха, и тут же снова зашипел. – В общем, допрос отменяется по техническим причинам, так что просто скажи мне, что у тебя есть в обмен на сверхсекретную, и очень, очень интимную информацию о телепатах?

– Исследования Чедаша.

– Вот так, – только и сказал Скорда.

И залпом осушил бокал.

– Ты не отдал мне это вчера только для того, чтоб продать сегодня?

– Точно.

– Знаешь кто ты, Лукас фон Нарбэ?

– Ублюдок. Можешь добавить «подлый» или «лживый» я не возражаю.

Скорда смотрел на него, не отрываясь. Крутил в ладонях пустой бокал.

– Подлый. Лживый. Но зачем тебе? Подожди… – поднял руку, – не хочу влезть в долги, лучше сам угадаю.

– В долг я тебе даже который час не скажу.

– А каким казался наивным, когда мы только познакомились! Это нужно не тебе, а Марту, мм? Я прав?

Можно не отвечать. И так ясно.

– Лукас, – Скорда умудряется произносить слова так, что даже простое имя звучит, как непристойное предложение, – а Март знает, что ты для него нарушаешь правила?

– Нет никаких правил.

– Врешь.

– Не без того. И что? Деваться-то тебе некуда. Во-первых, тебе нужны данные об исследованиях Чедаша, во-вторых, для Марта ты и сам вывернешься наизнанку.

Скорда отвернулся, поставил бокал на стол. Медленно, по одному, стал бросать туда кубики льда. Процесс занял все внимание без остатка. А уж залить лед бренди – это и вовсе занятие, требующее медитативной сосредоточенности.

Все-таки, лучше заваривать чай.

– Я для него ничего сделать не могу. Даже правила нарушить. Бесполезный, как чужая кукла. – Скорда по-прежнему не оборачивался, золотая коса мотнулась между лопаток, – но прав все равно я. А ты когда-нибудь поймешь, что невозможно жить без хозяина. И тогда согласишься на кого угодно, на любую мразь, лишь бы отдать себя.

Невозможно жить без Бога. И невозможно не быть себе единственным хозяином. А еще невозможно объяснить это Скорде. Да и не надо. Он все равно не волен выбирать.

– Страшная тайна аристократов, Лукас, заключается в том, что импринтинг не происходит без телепата. Святоши правы: ты свободен. Джереми Бёрк никогда не был твоим хозяином, и Март им не станет. Они не правы в том, что хозяин тебе не нужен, но это докажет только время.

Так это происходит. Аристократа-младенца вынимают из инкубатора, и сразу, с первых минут, приставляют к нему телепата. Идеальными для взаимодействия считаются телепаты в возрасте от трех до пяти лет. Взрослые тоже годятся, но со взрослыми могут возникнуть проблемы, их нужно очень строго контролировать, да и отношения между взрослым и ребенком складываются совсем не такие, как между двумя детьми. А маленькие телепаты легко принимают необходимость заботиться о младенце, легко начинают любить подопечного. Старшие братья, старшие сестры, опекающие младших, неродных, но в том возрасте родство не имеет значения. Маленькие аристократы растут, учатся, познают мир и свое место в мире. И телепат, друг, брат, защитник – неотъемлемая часть их жизни. Обязательная часть.

Телепаты тоже учатся. Их учат правильно влиять на разум аристократов, создавать связь с хозяином, формировать зависимость, пробуждать нерассуждающую, самозабвенную и искреннюю любовь к Божественному Императору. Любовь, которая и делает аристократов из людей совершенными, многофункциональными куклами.

Двенадцать лет они вместе: аристократ и телепат, ближе друг к другу, чем близнецы, роднее, чем генетические родственники. В двенадцать лет аристократ проходит последний тест на соответствие нормам своего дома. Тогда же он получает от Божественного Императора приказ убить своего телепата.

И убивает.

Смысл жизни аристократа в том, чтобы выполнять приказы хозяина.

– Даже женщины?

Лукас знал, что не нужно об этом спрашивать, знал, что вонзает лезвие в рану, но… он не был посторонним, не был просто любопытствующим, просто священником, которому удалось добыть интересные сведения.

Он был аристократом.

И фон Нарбэ считали его членом семьи.

И в его семье… в его мирской семье все было так, как рассказал Андре?

– Ты не знаешь, да? – серые глаза снова изучали его лицо с пристальным вниманием, – ты думаешь, для нас есть разница между женщинами и мужчинами? Все-таки, монастырь испортил тебя, Лукас. Нельзя доверять аристократов священникам.

Улыбнулся. Протянул наполненный бокал.

– Наши женщины во всем равны мужчинам. Наши семьи создаются по любви, но дети, об этом-то ты знаешь, появляются не по воле бога от союза между мужем и женой, а по приказу главы дома – из принадлежащего дому генетического банка. Аристократки – не матери, аристократы – не отцы, семья – условность, необходимая для нормального развития психики. Нет никаких причин для разного отношения к представителям разного пола. Честно-то говоря, я и причин для создания нас разнополыми не вижу. Но… вкусы у всех разные.

Улыбка превратилась в ухмылку. Всего на секунду.

Что-то Скорда не выглядел счастливым от того, что может послужить хозяину.

Дэвид прав. Андре, действительно, не выглядит счастливым. Но еще вчера, выполняя приказ, уничтожая врагов Божественного Императора, он был абсолютно счастлив.

– И, кстати, Лукас, подумай вот о чем. Мы не боимся за того, кого любим. Ты вчера был довольно жалок, знаешь? Когда трясся от страха за Марта, боялся, что цитадель рухнет и твоего парнишку раздавит обломками.

– Настойка на жабах, – сказал Лукас.

Андре недоуменно нахмурился.

– Упоминание выпивки приготовленной из мертвых животных, – пояснил Лукас, сделав усилие, чтобы не улыбнуться, – лишает меня самообладания вернее, чем насмешки над моими страхами.

– Да пошел ты!

– Уже ухожу. Вот, – он выложил на стол перед Андре бохардат, – здесь данные об исследованиях.

* * *

Явая «Нетопырь», по документам принадлежащая какому-то шэнцу, а на деле, естественно, церцетарийская, ожидала их на частном причале. Они, в свою очередь, ожидали Марта. Лукас тестировал корабль перед стартом, Дэвид мечтал. Друг другу они уже привычно не мешали.

Даже не верилось, что работа сделана, и, наконец-то, все закончилось. Теперь можно возвращаться к жизни законопослушного, весьма обеспеченного, подданного. И с Сингелы больше ни ногой. Ближайшие пару лет – точно. Напутешествовался. Хватит. Всякая экзотика, типа океанов, гор и заповедников со зверьем, она и на Сингеле есть, сколько душе угодно. А то, вон, можно взять пример с Лукаса, и вообще на все это забить. Сидеть дома, да смотреть образовательные каналы. Там тебе и природа, и животные, и последние изобретения, и все, что хочешь. Без риска для жизни. Без шизанутых подельников. И под толстым-толстым слоем атмосферы.

Дэвиду так понравились перспективы – толстый слой атмосферы особенно привлекал – что он нашел на чипе список девушек, с которыми успел свести близкое знакомство за месяцы мирной жизни, и стал задумчиво перелистывать видеозаписи. Какую-нибудь из прекрасных дам можно пригласить в гости. Сингела – подходящая планета, чтоб погостить. Список был невелик, но каждая девушка вызывала исключительно приятные воспоминания. Трудно выбрать. Проще, наверное, завести новое знакомство, где-нибудь там же, на Сингеле. Или приглашать всех по очереди?

Нет! Остепеняться, так остепеняться. Новая жизнь, новая женщина и ни-ка-ких извращенцев-аристократов.

Хотя, по правде говоря, компании шизанутых рыцарей будет не хватать. Привык.

Если совсем по правде, привык быть не один. Эти двое на себя не замкнуты, священники же, их, типа, учат сосуществовать в коллективе. Вот они и… сосуществовуют. А коллективу неожиданно понравилось. Ну, ясно, когда привыкаешь к мысли, что на этих ребят можно положиться, они из обузы становятся помощниками. А когда ты одному из них разрешаешь к себе в голову залезть и внушить всякого – это уж вообще. Ну, и, понятно, живая тварь с тобой под одной крышей, это для психики полезно. Девушка не годится. От нее придется скрывать, кто такой Дэвид, и откуда он, а в собственном доме все время врать – это такие перегрузки, никаких предохранителей не хватит. Надо будет зверушку какую-нибудь завести. Собаку. Или еще кого. Раз уж рыцарей дома держать нельзя.

Дэвид ухмыльнулся и подключился к внутрикорабельной связи:

– Лукас?

– Да?

– А если б в доме тогда собака была, ты бы рискнул заявиться?

– Нет. Я бы тебя украл.

Вот гад, а! Когда его не видно, не поймешь, всерьез он или издевается.

– Это как?!

Тишина в ответ.

Дэвид вздохнул, встал из кресла и пошел в рубку.

– Не знаю пока, – сказал Лукас, не оборачиваясь, как только Дэвид откатил дверь в рубку, – не думал об этом. Догнать на машине, парализовать и – в мешок.

– В какой мешок?!

– С отверстиями для дыхания.

– Ящерица, – мстительно сообщил Дэвид. – Это будет ящерица. Самец, – уточнил он, в ответ на удивленный взгляд. – Он все время будет молчать, и глазами лупать.

Лукас ошалело моргнул, и Дэвид нанес последний удар:

– Я назову его Лукас. И научу пить чай.

«Нетопырь» должен был доставить их на Воктер – ближайшую шэнскую станцию. Никакой таможни не будет, ничего такого. Даже жаль, что контрабандой вывезти нечего.

Дальше пути расходились.

Дэвид сидел в кресле второго пилота, вдруг преподобный один в рубке заскучает, и перебирал каталоги сетевых зоомагазинов в поисках подходящей ящерицы. Не вовремя задумался над тем, что еще десять минут назад так же точно перебирал девушек. Ну, почти так же.

– Лукас?

– М?

– Март-то где пропадает? Скоро сутки, как улетел.