Текст книги "Бастард фон Нарбэ"

Автор книги: Наталья Игнатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Глава 2

«справедливо освободили их от всякого обвинения в чем бы то ни было»

Третья книга Маккавейская (7:5)

Сумбурный день. Очень сумбурный.

Пока летели из «Гизы» в отель – молчали. Все трое. Каждому было, что сказать, было о чем спросить, но любая тема требовала защиты от слишком любопытных ушей и глаз.

Март извелся за время пути, успел и казнить себя, и помиловать, и не по одному разу. Не знал чего ждать. Ждал плохого. Когда поднялись в номер, остановился посреди гостиной, имея вид независимый и слегка вызывающий… Лукасу даже показалось, что мальчик хочет сунуть руки в карманы. И плевать, что Устав не велит.

– Ну, псионик, – сказал Лукас, – и что?

Март открыл рот и вытаращил глаза.

Дэвид, отправившийся, было, прямиком в свою спальню, остановился и стал глядеть на него с неподдельным интересом.

– Случись в «Гизе» бой, – продолжил Лукас, – пострадало бы множество невинных людей. Ты их спас.

Март смотрел на него все так же недоверчиво. И молчал. Лукас подумал, что Дэвид, пожалуй, прав, утверждая, что очень трудно говорить с безмолвствующим собеседником. Но его, в отличие от Дэвида, трудности не пугали.

Сейчас до мальчика дойдет, вот тогда он и заговорит. Он поверил в непростительность своих грехов, он по инерции, возмутится тем, что его не записали в преступники.

И хорошо бы тайна, которая мучает его, как нарыв, наконец, прорвалась.

– Плевать мне на людей! – голос Марта дал осечку. – Я псионик, мне на всех плевать.

– Не на меня, – Лукас позволил себе улыбнуться. – Иначе тебя бы здесь не было. И не на орден. Иначе бы тебя, опять же, здесь не было.

Дэвид исчез, и дверь за собой закрыл.

Спасибо.

– И на тебя! Плевать! – Март часто заморгал и уставился в потолок.

Вот так-так. Что бы он ни прятал, это было серьезнее, чем казалось, потому что рыцари не плачут… разве только от очень сильной боли.

– Март, – Лукас положил руку ему на плечо, слегка потянул вниз, усадил на пол, и встал на колени рядом. – Мальчик…

Ладонью скользнуть по шее за ухо, зарыться пальцами в короткие волосы, поцеловать в висок. Совсем немного тепла, но Марту сейчас и не нужно больше, чтобы перестать бороться со слезами, ткнуться лбом Лукасу в плечо.

Спрятался. Вот и хорошо. Когда спрячешься, становится легче.

Он гладил Марта по голове, ждал, пропускал через себя тончайшие оттенки страха, вины, бессилия, и нерациональной, едва-едва теплящейся надежды на чудо. На то, что командир сумеет сделать что-то… что-нибудь… там, где ничего сделать нельзя. Луиза надеялась так же. Верила до последнего. Март, мальчик, что же ты скрывал так долго? Зачем терпел? Чего боялся?

И в чем себя винишь?

– Как так, Лукас?… – голоса было почти не различить, – все эти… миряне… почему ты о них думаешь? Даже когда… Он же пришел тебя убить.

– Мы их защищаем.

– Ты – священник.

– Конечно. И ты тоже.

– Нет, – Март чуть заметно качнул головой, и еще сильнее вцепился в Лукаса, – нет. Я об этом думаю все время, и никак не отпускает. Ты же священник. Настоящий. Ты там должен быть, дома, в монастыре… ты себе другой жизни не мыслишь. А ты – здесь. И дома у тебя больше нет. И ничего другого нет, потому что никогда не было. И не будет.

Он замолчал.

Вздохнул, поднял голову, прямо взглянул в глаза:

– Это из-за меня.

– Так вот ты какой, Юлий Радун, – мягко сказал Лукас.

Март взвился, пришлось приложить усилие, прижать к себе крепче, чтоб удержать. Пусть объяснит. Он сейчас больше чем Лукас нуждается в объяснениях. Лукас кое-что уже и так понял. Тревожные, тягостные мысли, начали одолевать его ведомого, когда «Святой Зигфрид» висел у Торды. Когда пришло то письмо, из-за которого они и оказались сейчас здесь, в Баронствах. Март что-то знал об этом, знал, но молчал. Почему? Потому что был повод. Повод достаточно серьезный, чтобы молча наблюдать, как твой ведущий роет себе могилу. Март – псионик, церковь Шэн враждует с псиониками, значит, для Марта рыцари – враги.

Но это не так.

– То, что ты знал о письме или о тех, кто его отправил, та информация, о которой ты умолчал, она могла нам помочь? – заговорил Лукас, убедившись, что Март перестал психовать, и снова слышит не только себя и свои страхи.

– Нам? – голос скрипнул. – Ты что не понимаешь? Нет никаких «нас». Разные цели. Разные… все разное. Я за тобой следил, все время. Столько тайн, столько всего, то, что только твое, что только в монастыре, нигде больше. Я тебя отдал. Врагам. Я – враг.

– У меня только один враг. Его имя Юлий Радун. А ты – мой ведомый, и мы – звено, боевое подразделение, с общими целями и задачами. Март, я не стал бы летать с человеком, который не хочет летать со мной. Ты – хотел. Ты об этом мечтал. Летать со мной, а не враждовать, не шпионить, не устраивать диверсии. И ты летал. И не делал всего остального.

– Ты не знаешь!

– Я семь лет обходился без ведомого. А потом появился ты. Единственный, кому я могу доверить свою жизнь не только в бою. Ты действительно думаешь, что я выбрал тебя наобум? Или, что я ошибся в выборе?

– Ошибся.

– Поэтому ты здесь?

– Может, я все еще за тобой шпионю? – Март произнес это с неясной интонацией, как будто сам не был уверен ни в чем.

– Для кого?

– Для Капеллы!

Он замолчал так резко, как будто прикусил язык. Отшатнулся от Лукаса, ошарашенный, близкий к панике.

– Март, – Лукас улыбнулся, – извини, что учу тебя делать твою работу, но раз ты шпион Капеллы, и оказался так близок к провалу, ты, наверное, должен сейчас использовать свои псионические способности?

– Иди ты… – вяло буркнул Март. – Все по-настоящему плохо, как ты так это выворачиваешь, что кажется, будто оно еще ничего?

– Это не я выворачиваю. Это ты забыл, что Господь не посылает нам испытаний, которые мы не могли бы вынести. А значит, что бы ни случилось, с этим можно справиться.

– Да ну? – в синих глазах вера сцепилась с упрямством. – И часто ты вспоминал об этом на «Хикари», когда твоя женщина гнила заживо?

– Постоянно. Что мне еще оставалось? Луиза справилась с испытанием, прошла его достойно, и достойно встретила смерть. По сравнению с тем, что выпало на ее долю, мы с тобой – счастливчики. А насчет Капеллы… может, там орден Десницы и считают врагом псиоников, но ты-то – рыцарь, и ты знаешь, как мы относимся к ним на самом деле. Да, и по поводу того, что мы здесь, а не в монастыре, в конечном счете это к лучшему. Наша цель – цитадель барона Чедаша, а в цитадели, если повезет, мы найдем и самого барона. Убьем его – окажем Империи огромную услугу, а кроме того, нам простят все грехи, в том числе и непростительные.

– И заплатят столько боевых, сколько за всю жизнь не пропить. – Март криво улыбнулся, покачал головой, – что мне делать, Лукас?

– Понять, наконец, что ты выбрал сторону, когда отправился за мной в Баронства. Исповедаться. И по возможности скорее составить рапорт о том, что ты можешь, и насколько это для тебя сложно.

– А если нам придется воевать с псиониками?

А если…

– Пиратов-псиоников нужно убивать, – сказал Лукас, – мирян-псиоников – защищать. Это просто.

Очень просто. Но когда «свои» оказываются врагами, верить нельзя никому.

– Псионики Капеллы приравнены к пиратам.

Луиза не стала стрелять в своих людей. Никогда больше Лукас не пошел бы с ней в бой, даже если бы она выжила.

Март? Будет стрелять?

Верить нельзя никому. Но невозможно не верить своему ведомому.

* * *

Жизнь становилась все удивительнее. Дэвид уже и забыл, когда в последний раз жалел о том, что взялся за эту работу. Теперь вот еще и псионик в команде. Жаль, на записи из «Гизы», нельзя еще раз полюбоваться обалдевшей мордой Лукаса. Куда только делась всегдашняя невозмутимость, когда он понял, что происходит.

Дэвид вот не понял. Ну, нет опыта общения с псиониками, и подготовку антипсионическую он не проходил, не священник, все-таки. Быстродействия системы хватает, чтоб оценить ситуацию, и отреагировать, но это ж все только в пределах имеющейся информации. Так что, когда в «Гизу» вломились парни с оружием, Дэвид сообразил, что это за Лукасом, и даже – страшно подумать – решил, что будет драться, а вот почему все закончилось, не начавшись, не понял. Но лицо у преподобного на секунду стало такое, как будто ему небо на голову упало. Типа, псионик в ордене Десницы – это крушение устоев, и вообще полный беспредел. Наверное, так оно и есть, церковь, вроде как, с псиониками воюет. Но Лукас, он парень быстрый, у него морда снова стала каменной раньше, чем Март заметил, что устои сокрушил. И даже для истории ничего не осталось. На словах такое выражение лица не передать, а от записи у аристократов встроенная защита. Биогенератор помех. Поэтому их в лицо почти никто и не знает.

Кстати, в Нихон, говорят, любой себе может такой девайс поставить, были бы деньги. И в Баронствах, вроде как, имеется парочка спецов. Но нихонские лучше. Правда, ни там, ни там до биоимплантантов не додумались, так что и нихонские гаджеты, и местные в империи вычисляются на раз-два.

Что интересно, в «Гизе» тогда как раз случился парень с генератором помех. В зале он был, а в записи его нет, только рябь и мерцание. Дэвид его запомнил – такого любой бы запомнил – там косища толщиной с запястье, глаза накрашенные, к тому же, парняга на Марта пялился не отрываясь. Если по здешним приметам судить, чувак при деньгах, такой мог себе и нихонские имплантанты купить. Весь в цацках с головы до ног – в глазах рябит от красоты несказанной.

В Баронствах принято себя цацками увешивать. Лукас говорит, это демонстрация статуса. Здесь кто богаче, тот и круче, а богатство – вот оно, драгоценности всякие. Если ты совсем без ничего, с тобой и разговаривать не станут. Они трое, типа, обеспеченные ребята, но не шикуют. Перстней пара-тройка, Март и Лукас серьги носят. Оно все скромненько. Неброско. Но кто понимает, тот понимает. У Марта во всех цацках «небесный» янтарь с Торды, синий, в цвет глаз. У Лукаса и вовсе – сумеречные рубины. Тоже. В цвет глаз. Плевать, что глаз такого цвета не бывает.

Дэвид сказал, что серьги на него только на мертвого наденут, так Лукас в отместку предложил ему браслеты. Лукас, он, вообще, мстительный, хоть и священник. Дэвид отбивался. Требовал найти альтернативу. Не может же быть, чтоб для демонстрации статуса инженера не нашлось чего-нибудь более пристойного, чем бабские цацки.

Лукас, когда про «бабские цацки» услышал, некоторое время сидел молча и глубоко дышал. Типа, медитировал.

– Это он, чтоб не ржать? – уточнил Дэвид у Марта.

– Это он, чтоб не убить.

– Меня нельзя убивать.

– Да! – тут же рявкнул Лукас.

Как-то слишком быстро он согласился. Даже для такого быстрого парня – чересчур. Дэвид слегка обеспокоился.

– Потому что я все время об этом думаю, – сказал Лукас, – постоянно себе об этом напоминаю.

– Дэвиду надо ключ на тридцать два, – встрял Март, причем, гаденыш, из кожи лез, чтоб оставаться таким же серьезным, как его командир, – из технического золота, с инкрустацией.

– Нет. Ключ придется заказывать, это займет слишком много времени. Поэтому браслеты и перстни. Или мы проколем тебе уши.

– А как насчет кольца в нос? – Дэвид надеялся, что зловредный святоша услышит в его голосе сарказм.

Вотще. Тот и бровью не повел.

– Можно кольцо в нос. Какие камни ты предпочитаешь?

Странно было вспомнить, что когда-то он святошу терпеть не мог. Нет, он и сейчас не испытывал особо теплых чувств, но, конечно, с тем, что было, не сравнить. Что уж там, ясно уже, что Аристо лучше, чем хочет казаться. Да и попритерлись друг к другу. Сработались.

И, ёлы, убеждать он умел, насчет этого не наврал и не преувеличил. Отлично у него получалось. Даже жаль, что рыцарь, потому как на будущее не помешал бы такой напарник. Когда под рукой человек, который кого угодно способен уговорить о чем угодно рассказать, самая долгая часть работы – сбор информации, ее покупка или добыча – сокращается даже не вдвое, а, пожалуй, вчетверо. Раз-два, десять минут о чем-то потрепались, и то, на что у Дэвида полдня ушло бы, за час решилось.

Кстати, насчет рыцарства сам Дэвид не стал бы далеко загадывать. Возвращение в монастырь ни Лукасу, ни Марту явно не светило, и как они собирались жить дальше, когда добудут в Баронствах нужные файлы и передадут их заказчику, оставалось пока неясным.

Они об этом не говорили.

Вообще.

Лукаса трудно было заподозрить в малодушии, но… Дэвид любой свой гаджет мог поставить на то, что преподобный не хочет заглядывать далеко вперед. С ним же все ясно, с Лукасом фон Нарбэ, он собирался сделать свою работу, обменять исследования Чедаша на компромат, привести Радуна на виселицу, и с легким сердцем пойти на казнь, во искупление грехов сахе Нортона. Всем хорошо, все довольны. Ситуация разрешена ко всеобщему удовлетворению. Рыцари себе всеобщее удовлетворение где-то так и представляют. Все умерли – и зашибись.

Но, вот незадача, Лукаса нашел Март. И теперь о том, чтобы спокойно умереть, речи не идет. Потому что Лукас за Марта отвечает, значит умирать ему никак нельзя. Чувство ответственности у него такое, будто он не рыцарь Десницы, а, натурально, пастырь из ордена Скрижалей, и, кстати, мозги он вправляет не хуже пастырей. Профессионально, будто бы специально учился. Как он Марта вечером за двадцать минут из преступников в герои поднял. Заслушаешься!

Кто б ему самому еще мозги вправил.

Нет, Дэвида не волновала судьба Лукаса фон Нарбэ. Просто обидно, что такой талант может пропасть зазря из-за багов в системе, этих его непонятных принципов и несовместимых с жизнью представлений о честности. Но у Лукаса, похоже, баги – это как раз система и есть. Жаль. Потому что работать с ним – это действительно круто.

Прилетев в Баронства, они знали о заказе только то, что бохардат с данными об исследованиях находится в цитадели барона Чедаша, а о самом бароне – что у него даже прислуги живой нет, одни гомункулы, которые по характеристикам не уступят хорошему киборгу, но, в отличие от киборгов, верны хозяину, как самые настоящие роботы. Вот как раз информацию о том, как их делать, и нужно было добыть. Ну, и результаты самых последних разработок, понятно. Двух недель не прошло, как им удалось ухватить за хвосты сотню ниточек, которые, привели их в Инагис-рум, здесь сплелись в десяток веревочек, а в итоге, превратились в такой себе канатик сложного плетения. Хвост канатика был в руках у Дэвида, а начало – у кого-то, по имени Андре Скорда, и этот Скорда, пока что так выходило, оказался единственным, кто мог помочь в разведке подходов к цитадели.

Дальше Лукас в поисках помочь уже не мог, дальше не с людьми нужно было общаться, а с «секретарем» пару часов посидеть.

Чтоб выяснить, что Скорду нужно искать именно в Инагис-руме, и не на планете, а в Рое, и что застать его, чтоб поговорить о деле, можно в двух местах: в принадлежащем ему салоне «Идеальная хозяйка. Элитные рабы по доступным ценам» (Дэвида от такого слогана малость затошнило); или в «Гизе». Том самом ресторанчике, где буквально сутки назад едва не случилось побоища. В котором – какая неприятность! – могли пострадать миряне, и в котором с гарантией полег бы десяток тяжеловооруженных бойцов. Ибо выяснилось, что они были из армии барона Инагиса, а это автоматически приравнивало их к пиратам, что, в свою очередь, обязывало Лукаса их прикончить. Ну, а Лукас, как уже было сказано, человек очень ответственный.

Если б Дэвид не был уверен, что его преподобие все следующие сутки провел в отеле, беседуя с Мартом на душеспасительные темы и занимаясь стратегическим планированием, он заподозрил бы, что обязанности, все-таки, были выполнены. Потому что уже через пять часов после «Гизы» в официальных новостях по улим-кимато в первый раз сообщили о гибели Роберта Эффинда, а потом к этой теме возвращались чуть не каждые двадцать минут, добавляя все новые и новые подробности. А уж что началось в улим-ярифе – общей сети Баронств – это и не пересказать. Такого количества фейков на единицу времени Дэвид, пожалуй, еще ни разу не видел. Откуда взялась информация о том, что Эффинда и киборгов убил гомункул барона Чедаша, он за сутки так и не понял. Не мог поймать хвосты. Но утверждение о том, что убийца – гомункул, нашел и в сетевых сварах, и в официальных новостях, и даже – ну все равно ведь дыры уже найдены, так почему не пользоваться? – в сводках с места преступления, предназначенных для очень ограниченного круга читателей.

Откуда что взялось? Почему гомункул? Зачем Чедашу ломать любимую игрушку соседа, убивать пилота с БД-имплантантами?

В новостях неуверенно намекали на скорую войну. В сети о неизбежной войне прямо-таки орали, с разным настроением, от паники до боевого неистовства, но орали громко и недвусмысленно. Кому-то, зачем-то нужно было, чтоб война началась, чтоб бароны вцепились друг другу в глотки. Кто-то неплохо поработал для этого, причем, не особо даже утруждая себя тонкостью в изготовлении фейков. Воспользовался скрытыми тулзами в общественном мнении, так, что ли?

Получалось, что так.

А подозрения с Лукаса Дэвид снял бы, даже если б они возникли. Вместе с Эффиндом погибли четверо его телохранителей, боевые киборги нихонской сборки, а убить киборга не способен ни один человек, даже аристократ. В смысле, аристократы, конечно, не люди, но они – существа из плоти и крови, а боевой киборг… это боевой киборг. С ним справится только другой такой же.

Или гомункул? В Инагис-руме в этом, кажется, никто не сомневался.

Однако, война войной, а их троих интересовал Андре Скорда.

Никто из тех, с кем довелось поговорить, этого типа живьем не видел. Все о нем слышали, слышали что кто-то, знает кого-то, кто видел еще кого-то, кто уж точно со Скордой знаком. Да вот беда, выяснялось, что ни один, так другой в цепочке уже некоторое время, как помер. Все это как-то не радовало. А когда Дэвид заподозрил, стал проверять, и таки убедился в том, что ни одного изображения Скорды нет ни в открытом доступе, ни в тех базах данных, куда обычным смертным путь заказан, он здорово озадачился. И только сегодняшняя встряска, несостоявшаяся драка (не случившаяся бойня?), и тот накрашенный парень с косой, все это как-то вдруг сложилось… в предположение. Пока – просто предположение.

Уж не Скорда ли это пялился на Марта так, будто сожрать его хотел? Загляделся, даже солдат проигнорил. Вот ведь пакость какая. Надо Лукаса озадачить, он того засранца не мог не заметить. Он вообще всех замечает, кто на Марта глаз кладет. Как не убивает – непонятно.

* * *

Вселенная сжалась, сосредоточилась в одном человеке. Не уменьшилась – уплотнилась, макрокосм стал микрокосмом. Выбор сделан, жалеть не о чем, сожаления уступили место планам. Многое нужно узнать, во многом разобраться. Понять, чему служил, и чему мечтал служить. Понять, какой же идее собирался посвятить свою жизнь, и существует ли она, эта идея, где-то, кроме собственного воображения.

Стоило, сотню раз стоило пережить кошмар разоблачения, ради того, чтоб понять, наконец, что тебя любят, что ты необходим.

Чтобы понять – насколько.

Они всю ночь тогда говорили. О многом. Обо всем.

Лукас хотел знать, чего добивается Капелла. А Март понял, что не знает, как отвечать. Потому что объяснения, которые годились для него, их было недостаточно для Лукаса. Потому что Лукас дальше смотрел и больше видел, и… пришло время Марту смотреть так же. Любой в Капелле знает, что церковь Шэн – враг псионикам, любой знает, что церковь убивает телепатов, взрослых и детей, любой знает, что с церковью нужно бороться. Псионики – такие же люди, как все остальные. И имеют столько же прав на жизнь.

Но для церкви… для церкви все иначе. Церковные институты так же сложны, как человеческая жизнь, поэтому церковь упрощает правила для тех, кто в миру. Псионики – нелюди, а значит враги, однако воцерковленный псионик становится человеком, а кто в Империи не воцерковлен с рождения? Псионик не может войти ни в один из трех старших орденов, но орденов тысяча сто, у каждого свои цели и задачи, и в любом из них найдется место для любого, кто пожелает уйти из мира. Псионики считаются врагами лишь до тех пор, пока ведут себя как враги.

Но кто начал вражду?

Церковь? Капелла? Телепаты?

Капелла приравнена к пиратам.

И телепаты. Мертвые. Убитые. Дети, лишенные родителей, родители, у которых отняли детей. Как быть с этим?

– Не все сразу, Март, – Лукас говорил тем же тоном, каким, бывало, приказывал Марту не горячиться на обсуждении боевой задачи, или на разборе полетов. Это сработало: Март, как собака, послушался интонаций. – Не все сразу. Псионики никогда не были специализацией ордена Десницы, а я не всеведущ. Мы можем опираться только на то, что знаем наверняка. А знаем мы, что Капелле нужна нарушающая законы Империи технология изготовления гомункулов.

– И что Капелла связана с проектом «Бессмертные».

Лукаса передернуло.

– Вот этого мы как раз не знаем. И зачем Капелле исследования Чедаша – не знаем тоже…

– Да как не знаем? Где «Бессмертные», там и…

– Там и очень дорогая технология изготовления гомункулов. А, может, она нужна Капелле, чтоб, например, выкупить своих бойцов, попавших в рабство в Баронствах?

Марту стало стыдно. Ужас, как стыдно. Сначала думай, потом – делай, сначала думай, потом – говори. Он обвинил Капеллу в сотрудничестве с Радуном, он чуть не обвинил Капеллу в преступлении против человеческой природы. Это он-то, служивший в Капелле с самого рождения.

– Вообще-то, – Лукас чуть улыбнулся, – твоя версия выглядит более правдоподобной.

Но принимать ее нельзя. Естественно. У священников есть право судить, а значит, для любых заключений им нужны неопровержимые доказательства. Чего же хочет Капелла на самом деле? Чему всю жизнь учили Марта?

Капелла хочет справедливости. Равенства в правах для псиоников и людей. Но получается, что неравенство существует только для бойцов Капеллы, которые приравнены к пиратам и заочно приговорены к смерти.

– Я пират. – Вслух произнес Март.

Звучит очень странно. Пираты – преступники, убийцы, нелюди.

– Ты идиот, – сказал Лукас. И убил весь пафос момента.

А бойцы Капеллы приравнены к пиратам не потому, что псионики, а потому, что совершают преступления против законов Империи. Устраивают теракты, похищают имперских подданных, грабят банки… эхес ур! Ну, и чем они, в таком случае, отличаются от пиратов? Только тем, что совершают преступления во имя идеи? А идея в том, чтобы их перестали считать преступниками.

Замкнутый круг.

– Телепаты.

Мда. Спасибо, командир, напомнил. Действительно. Телепаты – люди, лишенные прав, не совершившие никакого преступления, и все же, обреченные на смерть. Им есть за что бороться, им нечего терять. Закон, объявивший их преступниками, был бы бесчеловечным, если бы телепатов считали людьми. А так, все выглядит пристойно, и все остаются чистенькими. И Лукас защищает этот закон, и Март его защищает, потому что выбрал, потому что всегда будет на стороне Лукаса.

Капелла пытается защищать телепатов и вовлекла в свою борьбу многих других псиоников. Это можно понять. И то, что проблемы телепатов нечувствительно стали проблемами всех остальных, тоже понятно. За себя человек будет бороться с большим энтузиазмом, чем за ближнего своего.

Непонятно, зачем их убивать.

– А кто-нибудь видел, как их убивают? Я не помню ни одной казни по обвинению в телепатических способностях.

– Естественно. Телепатов казнят по сфабрикованным обвинениям. А, может, просто тайно убивают.

– В специально отведенных для этого местах, – согласился Лукас таким тоном, что Марту захотелось самому себе треснуть по уху.

Опять спорол чушь. Опять не подумал. Откуда и взялось-то непонятно. Вот это вот: «сфабрикованные обвинения», «тайные убийства», это, вообще, что?

То, во что верят в Капелле. То, в чем негласно обвиняют церковь Шэн.

Кто-нибудь там, в Капелле, задавался вопросом: «зачем»?

Зачем убивать телепатов?

Потому что они могут читать мысли? Но это умеют и эмпаты, и священники ордена Наставляющих Скрижалей оттачивают свои способности до такой степени, что могут читать мысли.

Потому что любого способны заставить поверить в то, что им нужно? Ну, так иллюзионисты тоже это умеют. При должном обучении, еще и покруче, чем телепаты, потому что могут воздействовать сразу на несколько человек.

Способны подчинить себе, заставить выполнить любой приказ? Но это, пусть, с изрядным усилием, умеют и священники Скрижалей, и эмпаты, и иллюзионисты, и дипломированные психиатры, специалисты по гипнозу. И Лукас. Он, кстати – без усилий: ну кто ему в чем откажет?

Так чем же опасны телепаты? Что у них есть, чего нет у всех остальных?… И если дело в том, что у них есть что-то, чего нет у других, то, может быть, их ищут не для того, чтобы убить, а для того, чтобы использовать? Но каким образом?

Марту не хотелось идти в «Идеальную хозяйку». Одно дело рабы в Империи, там это всегда преступники, которые что заслужили, то и получили, а другое – рабы в Баронствах, чаще всего подданные Империи, которых не сумели защитить рыцари Десницы, и не могут выкупить монахи Семисот Семидесяти Семи Апостолов. Рабов-нихонцев было гораздо меньше – у Нихон с Баронствами союз.

Правда, из-за этого у бедолаг из Нихон, оказавшихся здесь в рабстве, не было никакой надежды выкупиться, потому что на родине о них просто-напросто не знали, а орден Апостолов выкупал нихонцев только в самых крайних случаях. Детей, например. Или беременных женщин.

И на родину они все равно не возвращались.

В общем, идти туда, где торгуют людьми, попавшими в рабство из-за того, что ты или твои братья оказались плохими защитниками, Март считал плохой идеей. Со Скордой можно было поговорить и в «Гизе». Ну, хоть предварительно. А после предварительных переговоров работорговец станет уступчивым и покладистым, в этом Март не сомневался. Верил в Лукаса. И в себя.

Но Дэвид сказал, что говорить со Скордой нужно в «Идеальной Хозяйке», и Лукас с ним согласился. Март даже удивился, что вдруг за единодушие? Обычно эти двое спорят просто из принципа, когда один говорит, что вода мокрая, второй непременно возражает, что она жидкая. А тут вдруг, чуть не в один голос заявляют, что «Гиза» – не вариант.

– Осмотримся на его территории, – туманно пояснил Дэвид. – Всегда полезно.

Март-то по простоте душевной считал, что вести переговоры на территории потенциального противника скорее вредно, а в том, что Скорда им не союзник, сомнений не было. Но Лукас поддержал Дэвида, и уж Лукас-то знал, что делал… Дэвид, наверное, тоже знал. Один Март был не в курсе.

Что-то с Дэвидом Нортоном было… не совсем ясно. Март не спрашивал: если бы можно было, Лукас сам бы рассказал. Откуда-то ведь он о непростительном грехе Дэвида узнал, верно? А где о таком узнают, если не на исповеди? Значит, Лукас хранит тайну исповеди, и задавать вопросы бесполезно. Всё просто.

Всё всегда становится просто, когда перестаешь паниковать и начинаешь думать. Этому тоже Лукас научил, то есть, этому Март у него научился. Жизнь – штука сложная, но пока ты чист перед Богом, ты будешь в собственной душе находить правильные ответы на любые вопросы. А если что-то не получится – исповедник укажет верный путь.

Просто держись за ведущим.

И защищай его. Потому что никто, кроме тебя, этого не может.

* * *

…– А, отец Лукас! Великолепный Бастард, гордость дома фон Нарбэ. Они уже не раз пожалели о том, что не могут сделать вас равноправным членом семьи.

– В доме фон Нарбэ и без меня хватает хороших пилотов, – сухо произнёс Лукас.

– Безусловно, – Андре Скорда слегка поклонился. В скользнувшей по губам улыбке присутствовала тщательно отмерянная доза яда.

Не смертельная.

У Марта сердце колотилось где-то в ушах. Хотелось сломать Скорде нос, прострелить голову, допросить с применением психотропных препаратов – и все это одновременно. Может, еще не поздно было состряпать какую-нибудь иллюзию… любую, в «Гизе» ведь удалось мгновенно сориентироваться, почему же здесь фантазия отказывает?

– Вы знакомы? – Дэвид приподняв бровь, глянул на Лукаса.

– Не имею чести быть представленным, – Скорда по-обезьяньи ухмыльнулся, вдруг растеряв и красоту, и изысканность манер, – но наслышан, не извольте сомневаться. Да и кто здесь не слышал про Аристо? «Здесь» – это я в широком смысле. В «Идеальной хозяйке» и во всей обитаемой вселенной, и…

– Предполагается, что мы дождемся, пока вы перестанете паясничать? Или вам просто больше нечего сказать?

Брр… от холода в голосе у Марта даже глаза замерзли. Он поймал сочувственный взгляд Дэвида. Да уж. Характер у Лукаса… характер, в общем. Просто неприятно, когда об этом напоминают при посторонних.

– Мягче, мягче надо, отец Лукас, – и снова Скорда казался красавцем, и снова он улыбался тонко и суховато, и мелодично звякали браслеты на запястьях, – вас ваши же люди боятся, разве это дело?

– Говорите, что вам нужно. Или заткнитесь, и мы изложим свое дело.

Между ними, кажется, даже воздух заискрил. Столкнулись взглядами, как в лобовой атаке. И Скорда, хмыкнув, опустил глаза, завесил лицо золотистой челкой.

– Проходите, – в глубине помещения с шелестом открылась дверь, – гость в дом, радость в дом.

В той части салона, где хозяин встретил их и попытался ошарашить приветствием, все просто-таки кричало о том, что здесь продают рабов. В изящных рамках на стенах сменяли друг друга ролики со счастливыми семьями, довольными приобретением недорогого и качественного работника; молодыми мамашами, купившими в «Идеальной хозяйке» идеальную няню; пожилыми дамочками, которым повезло приобрести здесь скромную, покладистую компаньонку.

– Только штучный товар, – прокомментировал Скорда, заметив, как Март оглядывается по сторонам, – только домашние любимцы. Прекрасно обучены, полностью безопасны. Но вам это, наверное, не интересно. Для молодых людей – вот эти каталоги. Красные – девушки, синие – юноши.

Неуловимым движением он сунул в руки Марту открытку в синей обложке.

– Прекрасно обучены, – красная открытка птицей упорхнула обратно на стеллаж, – полностью безопасны, – ослепительная улыбка с откровенной, где-то даже подкупающей насмешкой. – Полистайте на досуге.

Март, не глядя, сунул каталог в карман. Ничего не должно быть в руках, потому что наверняка придется драться. Скорда – враг.

А за дверью, мягко скользнувшей в пазы у них за спиной, закрывшейся герметично, как и принято в Рое, за этой дверью о работорговле не напоминало ничего. Неброский кабинет, обставленный неинтересной мебелью, скучного цвета стены. Пара картин, не рамок-проекторов, а нарисованных руками.

Март еще не научился разбираться в живописи. Он и с чаем-то пока не до конца освоился. Это ж изыски для богатых: картины, драгоценности, чаи и всякое такое, а он с Лукасом чуть больше года, и большую часть времени учился летать, а не жить по юкори-традициям.