Текст книги "Последняя жертва Розы Ветров"

Автор книги: Наталья Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– И папу. Я видела папу! Он… он… был как живой… Боже мой!

Я почувствовала, как Ричард присел рядом со мной на диван, и отняла руки от лица. В неровном свете свечей он выглядел строже, складка между бровями пролегла глубже, но болотного цвета глаза были полны сочувствия.

– Расскажите мне о нем, – попросил он тихо.

– Что?

– Расскажите мне о вашем отце, – повторил Ричард, и мне показалось, что в звуки его речи вплетается шелест осеннего ветра.

– Что рассказать? – произнесла я в полной растерянности.

– Что хотите. И, конечно, если хотите. Принуждать вас воскрешать воспоминания, тем самым вызывая душевные муки, я не стану.

Сама не понимая, почему, но я вдруг начала говорить.

Я описала Ричарду все с того момента, как мне сообщили о папиной смерти. Об этом я не рассказывала ни единой живой душе, держала все в себе, потому что поделиться было попросту не с кем. Стив, как мне тогда казалось, не подходил для роли слушателя подобной истории, несмотря на его отношение ко мне. Пустить его в свою душу, говорить с ним о том, что меня терзает, мне даже не приходило в голову.

А сейчас, посреди ночи, в чужом доме, при столь необычных обстоятельствах, меня словно прорвало и слова полились нескончаемым потоком.

– Когда это произошло, я… я была на работе. Помню, в тот день мне пришлось задержаться в кабинете главного редактора дольше обычного: мы обсуждали праздничный выпуск журнала…

Я подняла на Ричарда виноватый взгляд:

– Это может показаться странным, но я отчетливо помню такие мелочи, которые вы наверняка сочтете глупыми, незначительными. Не знаю, почему я все это помню…

Вместо ответа Ричард ободряюще сжал мою руку.

– Я задержалась на целый час, и мне даже в голову не пришло тогда, почему не звонит папа. По пятницам мы с ним всегда ужинаем… ужинали на Спринг-стрит, там есть чудный маленький ресторан «Касл» недалеко от парка Макинтайр…

Подступившие слезы заставили меня прервать рассказ, но через минуту я продолжила.

– В редакции было так темно и тихо… Я не боюсь темноты, просто это показалось мне тогда непривычным, что ли… Я уже взяла сумку и застегивала на ходу жакет, как зазвонил телефон. Решив, что это папа, я бросилась назад в кабинет, сняла трубку и – все… В следующую минуту исчезли звуки, вспышки света за окном, все эмоции исчезли. Дежурный врач станции скорой помощи сообщил мне, что папа погиб в автокатастрофе на окружном шоссе Портленда. У этого врача был такой голос, такой… как бы это сказать, с нотками отработанного профессионального сочувствия. Ему, наверное, было привычно говорить такое, а мне… Как мне…

– Что произошло на шоссе?

Я поняла, что Ричард не дает мне расплакаться.

– Заснув за рулем, дальнобойщик вылетел в густом тумане на встречную полосу и фактически смял своей фурой папин БМВ. По крайней мере, мне так сказали…

Я говорила и поражалась тому факту, что никому на свете не открылась бы так, как этому едва знакомому мне человеку. Но я каждой клеточкой чувствовала, что Ричард слушает и, что важнее, понимает меня. В его глазах читалось искреннее, глубокое сопереживание, удивительное, вызывающее желание поделиться с ним самым сокровенным, чего я никогда не позволяла себе ни с кем, кроме папы.

Мой рассказ был сбивчив, скомкан и часто прерывался, но тут же продолжался дальше, как будто я спешила выплеснуть и отпустить от себя все то, что меня угнетало. Как будто боялась, что наступит рассвет и в первых лучах солнца рассеется уже забытая атмосфера хрупкого доверия. Я говорила и ощущала, как вместе со словами каким-то образом уходит боль, скованность и одиночество, вызванное горем, которое отдаляло меня от других людей.

Ричард молча слушал, неотрывно глядя мне в глаза.

Я рассказала ему, как в день похорон была просто раздавлена огромным количеством людей, пришедших попрощаться с папой.

– Помню, я стояла на краю могилы в полном смятении и не до конца понимала, что происходит. Наверное, мне было бы легче воспринимать действительность, если бы кроме меня и священника на кладбище в тот день больше никого не было. Мы с папой так привыкли к уединенному образу жизни, что все эти люди казались мне лишними, ненужными, совершенно несовместимыми с тем миром, в котором мы жили вдвоем, а тем более когда в этом мире я осталась одна.

– Стивен был на похоронах?

Я кивнула, прежде чем продолжить:

– Да, он там был. И сейчас я очень признательна ему за это. Но тогда… Тогда все попытки поддержать меня, оградить от внимания и чрезмерного выражения сочувствия были безрезультатны. Знаю, это неблагодарно с моей стороны, но я надеюсь, он простит. Я просто не видела его, не слышала слов соболезнования. Ничего не ощущала…

– Он уже простил.

– Да, наверное.

Я вспомнила, как весь тот страшный день в моей голове звучал ровный гул, перекрывающий звуки голосов, а перед глазами повисла черная пелена, в которой слились воедино страдание, траурные одежды присутствующих и свинцовые тучи, нависшие над кладбищем.

– Я стояла и молчала. И тогда, когда ко мне вереницей подходили люди, и тогда, когда первые комья земли полетели в яму, гулко ударяясь о лакированную крышку гроба, и тогда, когда Стив чуть ли не силой усадил меня в машину и отвез домой. Он что-то говорил мне, пытался утешить, на чем-то настаивал, сейчас я всего уже не помню, да и тогда вряд ли способна была как-то реагировать на то, что он говорил… Когда мы приехали ко мне домой, я попрощалась с ним на подъездной дорожке, вошла в дом и закрыла за собой дверь, оставив за порогом прошлую счастливую жизнь.

Немного помолчав, я рассказала Ричарду о первых кошмарных днях в пустом доме, когда я каждое утро открывала глаза и встречала новый день без самого близкого человека на свете. Как я до сих пор не в силах переступить порог папиной спальни… или поехать на кладбище навестить его могилу… Как вся жизнь, моя тихая спокойная жизнь замерла в одной точке.

Ричард слушал, не перебивая, а когда я наконец умолкла, молча привлек меня к себе и обнял.

Это было мне нужнее, чем самые добрые слова на свете. Прильнув к его плечу, я почувствовала, что успокаиваюсь, и мне становится легче, а воспоминания уже не причиняют той боли, которая терзала меня раньше.

Я не знаю, сколько мы так сидели, но потом Ричард осторожно отстранился и спросил:

– Как вы?

– В порядке.

– Вы позволите мне проводить вас в спальню?

Я благодарно кивнула ему в ответ.

Ричард встал с дивана и помог подняться мне. Он отвел меня наверх и уложил в постель, укрыв одеялом до подбородка, словно ребенка. Я ощутила, как меня почти мгновенно начал окутывать сон, и отдалась его чарующим волнам, убаюканная присутствием Ричарда и долгожданным покоем, который наступил в моей душе.

Стоя у изголовья кровати, Ричард прошептал, решив, что я сплю:

– Теперь, когда я вижу, как с вашего лица уходит напряжение и пелена безмятежного сна окутывает ваши черты, я могу уйти. Спокойной ночи, Селена. Если когда-нибудь вам будет плохо, только позовите меня. Я буду рядом.

Он бесшумно направился к выходу из комнаты.

Но он ошибся, я все еще не спала и смотрела ему вслед затуманенным от близких сновидений взглядом.

– Ричард, постойте! – окликнула я его, когда он уже закрывал за собой дверь. Он вернулся и вопросительно посмотрел на меня. Я смутилась, но все же задала вопрос, который мне следовало задать гораздо раньше, еще в библиотеке.

– Внизу вы сказали, что на моем месте не стали бы этого делать. Чего именно?

Ричард немного помедлил, прежде чем ответить.

– На вашем месте я не стал бы ночью бродить по Розе Ветров. Дом старый и… здесь живут тени. Не стоит нарушать их покой, рискуя тем самым лишиться своего. Доброй ночи, Селена!

Не знаю, что меня подтолкнуло, но я выскользнула из-под одеяла и, подбежав к двери, осторожно выглянула в коридор.

Ричард стоял у двери в свою комнату и долго осматривал стены, потолок, пространство над лестницей, словно искал что-то известное ему одному, и взгляд его при этом был тревожным и сумрачным.

– Не трогай ее, слышишь? – тяжело, с нажимом произнес он в темноту. – Она тебе не нужна. Оставь ее в покое!

Он шагнул в свою комнату, и дом окутала тишина.

Большие напольные часы в холле пробили три.

Оранжерея

Девять утра.

Я потянулась на кровати, с удивлением отметив, что прекрасно выспалась, несмотря на вчерашнюю усталость, долгую дорогу и ночной разговор с Ричардом в библиотеке.

Разговор с Ричардом.

Он воскресил меня, пролился живительным дождем над пустыней в моей душе, и сегодня я впервые за долгое время с улыбкой встретила новый день и, самое главное, чувствовала, что мне легко дышать – на грудь больше не давила чудовищная тяжесть неизбывного горя и безысходности.

Сегодня ночью с Ричардом мне было спокойно и легко, как с близким другом, которого у меня никогда не было, как с родным человеком, которого у меня больше не было…

Он занимал мои мысли, пока я умывалась, надевала синее шерстяное платье и колготки, поеживаясь от свежести утреннего воздуха, а после долго расчесывала у зеркала волосы по привычке, обретенной еще в детстве, пока пряди не заблестели и свободно не заструились под пальцами.

При первой встрече Ричард показался мне холодно-вежливым, пугающе проницательным и немного высокомерным, но потом… там, в библиотеке, со мной разговаривал, меня слушал и успокаивал уже совсем другой человек. С уходом папы я позабыла, как это хорошо, когда кто-то рядом, кто-то понимающий, чувствующий тебя, готовый принять тебя такой, какая ты есть. Это ощущение согревало меня, пока я разбирала свои немногочисленные вещи и раскладывала их по полкам шкафа.

Когда я, наконец, вышла в коридор, у двери на полу меня ждал букет свежих роз лавандового цвета. Ошеломленная, я не сразу заметила Стива, подпиравшего противоположную стену и молча наблюдавшего за мной.

– Ты ждешь меня?

– Нет, стерегу Санту! – улыбнулся он и шагнул ко мне, чтобы поцеловать. – Доброе утро, Спящая красавица.

На этот раз я не стала уклоняться и подставила ему щеку:

– Доброе утро!

Стив окинул меня оценивающим взглядом и произнес:

– А ты сегодня прехорошенькая!

Я почувствовала, что краснею, несмотря на то что давно привыкла к его комплиментам.

– Ты меня уже видел в этом платье, я надевала его в театр.

– Дело не в платье, – Стив коснулся локона у моего виска, – а в прическе. Я никогда не видел тебя с распущенными волосами. Поразительно! Не мучай их больше, ладно? Не надо этих узлов и шпилек, с которыми ты постоянно ходишь на работу, прошу тебя.

Чтобы скрыть неожиданное смущение, я сказала первое, что пришло мне в голову:

– И давно ты тут стоишь?

– Какая разница? – пожал плечами Логан.

– Мог бы просто постучать в мою дверь.

– Зачем? – изумился он. – Я же обещал тебя не будить, чтобы дать тебе возможность выспаться. Скажи, ты хорошо спала?

– Да, очень, – искренне ответила я, и он просиял.

– Вот видишь, я же говорил, что тебе нужен отдых и маленькие радости, – его взгляд упал на ворох роз у меня в руках.

– Спасибо за цветы, – с запозданием поблагодарила я, чувствуя легкое разочарование, что подарил мне их не Ричард.

– Давай, я поставлю их в вазу у тебя в комнате. Позволишь?

– Конечно.

– Подожди меня, я мигом!

Стив исчез за дверью моей спальни, а я подошла к площадке у лестницы, откуда полностью просматривался холл, такой же пустой и сумрачный, как вчера вечером. Я уже собиралась спуститься вниз, как вдруг мое внимание привлекло движение в коридоре.

Со стороны библиотеки быстро шел Ричард Логан со стопкой книг в руках. Окликнув его, я ощутила, как неистово забился пульс. От звука моего голоса Ричард вздрогнул, как от грохота, и на миг замер, но тут же, не оборачиваясь, повернул дверную ручку и скрылся в кабинете.

Меня словно толкнули в грудь.

Что с ним? Почему он так поступил? Ведь он меня слышал, я знаю!

Я вцепилась в перила, оцепенев от непонимания, и стояла так, пока не почувствовала прикосновение Стива.

– Селена? Ты в порядке?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вновь обрести дар речи и ответить ему без дрожи в голосе, и еще пара мгновений, чтобы суметь пошевелиться.

Когда мы подошли к кухне, я уловила изумительный запах свежей выпечки и почувствовала, что проголодалась.

Мария стояла у раковины и мыла овощи. Из старого приемника на полке звучала приятная музыка, а на плите что-то кипело в огромной кастрюле.

Увидев нас, экономка засуетилась и предложила накрыть завтрак в столовой, но мы отказались. Тогда она усадила нас за большой деревянный стол у окна, разожгла огонь под чайником и принялась выкладывать на тарелку свежие булочки с корицей, запах которых дразнил меня еще в коридоре.

Наблюдая за ее ловкими движениями, я поинтересовалась у Стива:

– Разве Ричард к нам не присоединится?

Не знаю, прозвучал ли мой вопрос естественно и непринужденно, как я хотела, но слепая обида, омрачившая это славное утро, никак меня не отпускала.

– Нет, – ответил он, принимая у Марии блюдо с домашней яблочной пастилой, нарезанной квадратиками. – Он работает.

– Так рано?

– Почему рано? – Стив оглянулся на часы, висевшие напротив входа. – Десять утра. Когда я зашел к нему в половине девятого, он уже разговаривал с издательством в Кливленде, которое готовит к печати его книгу. Он пообещал выпить с нами кофе, как только освободится, но, как видишь…

Заметив, что я сникла, он добавил:

– Не обращай внимания, Селена. Я же тебя предупреждал, что Ричард – затворник, каких свет не видывал. Тем более что, по его собственным словам, на рассвете ему лучше всего думается, так что он наверняка уже позавтракал.

– Мистер Ричард пил кофе в шесть, – подтвердила Мария, раскладывая по тарелкам творог и поливая его золотистым медом.

– Ну вот, видишь! Что я говорил? Он прекрасно выспался и теперь не оторвется от своих книг до ланча.

Прекрасно выспался… Ну да, с учетом того, что до трех ночи он слушал мою исповедь, на сон ему осталась пара часов, не больше.

– Будешь кофе? – Стив держал кофейник над моей чашкой.

Стараясь ничем не выдать своего разочарования, я кивнула. Может, я напрасно огорчилась? Вдруг Ричард меня действительно не слышал?

Согретая улыбкой Стива, ласковой заботой Марии и волшебными запахами, я постаралась отбросить неприятные мысли и принялась за еду.

Мы завтракали, обмениваясь восторженными комментариями по поводу восхитительной стряпни, а старушка лишь застенчиво улыбалась и время от времени с умилением поглядывала на нас. Видно было, что здесь, на кухне, она находится в своей стихии. Уверенно лавируя между плитой и столом, она ловко чистила и резала овощи, а потом ссыпала их в кастрюлю. От ее вчерашней испуганной растерянности не осталось и следа. И все равно меня не покидало ощущение, что она чего-то боится.

Чего? Или кого?

Может, все-таки Ричарда? Он сегодня очень странно себя ведет, возможно, и Мария отметила это. Или Гордон сказал что-нибудь, задевшее ее?

Стоило мне подумать о садовнике, как он появился на кухне.

– Мистер Логан, мэм.

– Доброе утро, Гордон. Ты сегодня на острове?

– Да, штормит. Займусь оранжереей, – ответил Гордон и, спохватившись, церемонно доложил: – Мистер Логан, простите за беспокойство, но вас просят к телефону. Вы можете поговорить в библиотеке, там вас никто не потревожит.

– Черт! – Стив швырнул чайную ложку на стол так громко, что Мария выпустила из рук небольшую тыкву, глухо стукнувшуюся о раковину, и испуганно посмотрела на него. – Простите меня! Но… Я так этого боялся, и на́ тебе!

– Случилось что-то серьезное? – я заметила, как мой друг вмиг помрачнел и напрягся.

– Сейчас выясню, – бросил он, допив свой кофе в два глотка и поднявшись из-за стола. – Хотя, мне кажется, я уже знаю, кто и зачем мне сюда звонит. Селена, извини меня, я скоро.

Проводив его ничего не выражающим взглядом, Гордон сухо продиктовал Марии список необходимых покупок и вышел вслед за молодым хозяином.

В ожидании возвращения Стива я пила уже вторую чашку кофе и рассматривала кухню. Здесь было просторно и светло благодаря высоким окнам во всю южную стену. В углу горел большой очаг, над разделочным столом в несколько рядов висели открытые полки с кухонной утварью. Пол, сложенный из каменных плит, покрывали разбросанные повсюду яркие коврики ручной работы.

– Мария, это вы плетете такие очаровательные коврики? – спросила я, наклонившись к оранжево-красному пятну у себя под ногами.

– Да, мисс, – подтвердила старушка и покраснела, отчего ее круглые щечки тут же стали похожи на яблочки.

Очевидно, моя похвала пришлась ей по душе.

– Это какая-то особая техника плетения? Как она называется? – продолжала расспрашивать я, рассматривая затейливые петли из маленьких кусочков ткани. – Так красиво…

Мария убавила газ под кастрюлей и присела рядом со мной, вытирая руки о передник.

– Я не знаю, мисс, никакой техники. Меня научила этому моя мать, когда я была еще девочкой. Тихий полезный труд, которым я зарабатывала в юности. С тех пор в свободное время я плету коврики, и это помогает мне не думать о…

Она вдруг осеклась, вскочила и принялась зачем-то переставлять тарелки из одной стопки в другую.

– Расскажите мне, как вы это делаете, если у вас есть минутка, – попросила я, чтобы отвлечь ее от каких-то тревожных мыслей, написанных на ее круглом миловидном лице со следами усталости и страха, который она тщетно пыталась скрыть.

Старушка неуверенно оглядела кухню, словно в поисках работы, а потом с коротким вздохом вернулась ко мне за стол.

Стив задерживался, а я с неожиданным для самой себя интересом слушала Марию. Она говорила быстро и едва слышно, словно стесняясь внимания к себе, но чем дальше продолжался ее рассказ, тем она больше оживлялась. Было заметно, как ее оставляет страх и опускаются сведенные плечи.

Она сняла с подоконника большую корзину, наполненную ворохом тряпочек всевозможных фактур и расцветок, и показала мне, как с помощью двух палочек толщиной с карандаш, напоминающих вязальные крючки, заплетать обрезки ткани и крепить петли. Сама я никогда не увлекалась рукоделием, но мне нравилось наблюдать, как Мария ловко шевелит пальцами, под которыми рождался узорный коврик. Всего пара минут – и она протянула мне цветастый кружок размером с ладонь.

– Не хотите сами попробовать, мисс?

Я с сомнением взяла палочки, как вдруг дверь в кухню распахнулась, и на пороге появился Стив. Бормоча себе под нос ругательства, которые заставили вновь покраснеть вмиг притихшую старушку, он плюхнулся на свой стул.

Мария быстро собрала рукоделие в корзинку и вернулась к плите.

– Что случилось?

– Как я и предполагал, ничего хорошего! – рявкнул Стив, но тут же опомнился, взъерошил волосы знакомым мне нервным жестом и, уронив голову на руки, пробормотал: – Прости, ради бога. Прости.

– Все нормально. Расскажешь? – осторожно продолжила я, зная, как он не любит говорить о неприятностях на работе. О том, что его плохое настроение связано именно с работой, гадать было не нужно – он сам упомянул об этом по дороге на остров.

– Даже не знаю, – Стив озабоченно тер переносицу и с минуту молчал. – Есть одна проблема, которую, кажется, не могут решить без меня.

– В госпитале?

Он кивнул.

– Вчера из «Риверсайда» я звонил главному врачу, надеялся, что все уладится.

– И как?

– Не знаю, – он поморщился и устало повторил: – Не знаю… Я боюсь, что мне придется вернуться в Портленд раньше, чем я предполагал.

– Когда? – уточнила я, заметив, как Мария метнула на Стива прежний испуганный взгляд.

– Не знаю, – вновь сказал он, – но мне хочется думать, что после дня рождения Ричарда.

В этот раз я уже внимательнее наблюдала за Марией и заметила, как она со вздохом облегчения перекрестилась за его спиной.

Мне показалось это странным.

– Когда ты это выяснишь?

– Выяснил бы сейчас, если бы не помехи на линии. Слышно было через слово! – Стив забарабанил пальцами по столу.

– А почему ты не можешь поговорить по сотовому?

Он посмотрел на меня так, словно я спросила, почему он не попытался докричаться до Портленда с западного мыса острова.

Я его опередила:

– Постой, дай угадаю, сотовые здесь не работают.

– Угадала, – хмыкнул Логан. – Держи конфету.

– Тоже сломалась вышка? – выдвинула очередное предположение я, игнорируя протянутое угощение.

– Она не ломалась.

– Тогда в чем дело?

– Она и не начинала работать.

– То есть?

– То и есть, – Стив, не торопясь, развернул фантик и засунул в рот шоколадный шарик. Мне пришлось подождать, пока он его прожует, прежде чем ответить: – Она не проработала и дня.

Заметив мой озадаченный взгляд, он наконец-то улыбнулся и продолжил свои объяснения тоном, которым детям втолковывают очевидные вещи.

– Пару лет назад Ричард попытался установить вышку на острове, пригласил ребят из сотовой компании, они повозились несколько дней и собрали ее на Мертвом мысе.

– Где?

– На Мертвом мысе. Это самая высокая северная точка острова, оттуда сигнал должен был доходить до материка. Должен был, но почему-то не дошел.

– Не дошел? Что же сказали специалисты?

– А специалисты, посуетившись у вышки несколько дней, развели руками, демонтировали ее и вернулись на материк.

– Так и не выяснив, в чем причина?

Стив покачал головой.

– Нет. Вышка излучала сигнал, но он обрывался над водой, словно между ним и принимающей станцией на берегу стояла какая-то преграда. Короче, не знаю, но сотовой связи с побережьем у нас нет… Послушай, – он встал из-за стола. – Пока я был в библиотеке, за окнами начала твориться какая-то ерунда, похоже, Гордон прав, надвигается шторм. Думаю, нам не стоит сегодня высовываться на улицу, по крайней мере, до обеда. Вместо этого мы могли бы прогуляться по дому. Как тебе такой план?

– Как скажешь, я не против.

Мы поблагодарили Марию за завтрак, а я пообещала ей, что обязательно возьму у нее пару уроков по плетению ковриков. Польщенная старушка часто закивала и смущенно заулыбалась.

– Куда пойдем? – спросила я Стива, когда мы оказались в коридоре.

– А чего мудрить? Мы на первом этаже, давай отсюда и начнем.

Мы прошли мимо гостиной, столовой, библиотеки и кабинета Ричарда. Он так и не появился на завтраке, что вызывало во мне смешанные чувства: я и хотела его увидеть, и боялась того, как он себя поведет.

В холле Стив обратил мое внимание на великолепные витражи в высоких стрельчатых окнах, обрамлявших парадный вход.

– Эти витражи делали по рисункам мамы. Я говорил тебе, что она была художницей.

– И очень талантливой! – Я зачарованно рассматривала цветы и листья искусно выполненных витражей, которые до этого момента просто не замечала. Вчера мы прибыли довольно поздно, а утром, перед завтраком, я была слишком сосредоточена на Ричарде, чтобы внимательно рассмотреть холл.

Ричард.

Опять я подумала о нем, и от этого мне стало как-то не по себе.

Мои размышления прервал Стив:

– Да, мама была настоящей волшебницей. Смотри!

Он указал мне на правое окно, где были изображены морские птицы над волнами. Тусклый свет сумрачного утра слабо струился сквозь стекло, по небу стремительно летели облака, и казалось, что волны движутся, а птицы машут крыльями. Иллюзия была настолько полной, что я ахнула.

Довольный моей реакцией, Логан улыбнулся:

– В детстве я часто стоял здесь и смотрел на этот витраж, представляя, что плыву на корабле.

– Это потрясающе… – только и смогла выговорить я, не в силах оторвать взгляд от окна.

– Пойдем, я покажу тебе еще кое-что, – Стив взял меня за руку и потянул в коридор, идущий в противоположную сторону от библиотеки и кабинета, на который я бросила последний взгляд в надежде, что дверь откроется, и я увижу Ричарда.

Разумеется, дверь не открылась, и я, подавив вздох разочарования, последовала за Стивом.

Он привел меня в пристройку, опоясывающую дом с юго-востока. Здесь находилась оранжерея, разделенная на три секции, каждая из которых была укрыта двускатной стеклянной крышей на уровне второго этажа. Стены оранжереи тоже были полностью стеклянными. Под потолком и вдоль стеллажей тянулись конструкции из трубок разной толщины, а по углам я заметила обогреватели.

Первую, самую теплую, часть оранжереи наполняли тропические растения. Я не очень разбираюсь в тепличных цветах и декоративных кустарниках. Стив, как оказалось, тоже. Поэтому мы просто полюбовались густыми зарослями плюща, лиан и пальм в массивных кадках. В том углу, где сходились две стеклянные стены, в нише из многоярусных кашпо с разноцветными фрезиями и левкоем, была устроена беседка – круглый стол, два плетеных кресла и кушетка под высоким напольным торшером.

Наконец-то я обнаружила в Розе Ветров доказательство наличия электричества где-то, кроме ванных комнат! После каминов, свечей и истории о сотовой вышке мне уже начало казаться, что на острове придерживаются стиля жизни начала двадцатого века.

На мое замечание об этом Стив коротко хохотнул:

– Так и есть, не удивляйся. Ричарду все это нравится, а я не настаиваю на модернизации дома, поскольку это обитель брата, он волен создавать и обустраивать ее, как ему вздумается. Кстати, насколько я знаю, в начале двадцатого века широко применялось паровое отопление, которое есть и на Розе, так что ты попала в точку. Электричество, признаться, сейчас используют по минимуму, какие-то неполадки в генераторе, но тут я полный профан. Ричард собирался заняться им после дня рождения.

Вторая секция оранжереи привела меня в неописуемый восторг, поскольку вся, от пола до потолка, утопала в розах. Я насчитала более двух десятков сортов, а потом просто стала любоваться ими: махровыми и мраморными, кустовыми и ампельными, красными и желтыми, белоснежными и бордовыми, почти черными. Мои любимые кустовые розы тонкого сиреневого оттенка словно светились изнутри – до того они были хороши даже в мутном свете непогожего утра!

Довольный Стив молча следовал за мной между столами и полками. Я могла бы часами любоваться розами, но нас отвлек грохот из-за двери, ведущей в третью секцию оранжереи.

В отличие от первых двух помещений, здесь царил полный хаос. Кругом лежали кое-как свернутые бухты шлангов, под столами в кучах валялись лейки, тяпки и другой садовый инвентарь, весь пол был испачкан землей и покрыт лужицами воды. Вдоль окна висели несколько полок с душистым горошком, а на длинном узком столе стояли широкие горшки с хризантемами и календулой.

Над всем этим бардаком на стремянке возвышался Гордон, который очищал от земли и сухих веток подвесные кашпо, где, судя по увядшим стеблям, когда-то цвели лобелии и петунии.

На полу, у стремянки, среди комьев земли покачивался расколотый керамический шар.

Стив сложил ладони трубочкой, словно ему предстояло перекрыть пролив, и весело крикнул:

– Эй, Гордон, зачем ты швыряешься горшками? Между прочим, ты нас здорово напугал!

– Прошу прощения, мистер Логан. Оборвался крюк, а я не успел удержать кашпо, – прокомментировал Гордон, не отрываясь от своего занятия.

В своем черном рабочем халате он еще больше напоминал птицу. Грача или, скорее, тощую галку. Без высоких рыбацких сапог с отворотами, непромокаемых широких брюк и плотного плаща с капюшоном Гордон выглядел весьма сухопарым, если не сказать, болезненно худым, с небольшой лысеющей головой и неестественно прямой спиной, словно на голове он держал кувшин с водой и боялся его уронить.

– Можно узнать, чем вы занимаетесь, мистер Келлер? – спросила я скорее из вежливости, чем из интереса. Своей открытой неприязнью ко мне и привычкой отводить взгляд садовник пугал меня и не вызывал желания подружиться, в отличие от милой хлопотливой Марии.

– Выкапываю старые растения, мисс.

– А какие цветы росли в этих кашпо?

– Лобелии.

– Мой папа тоже любил работать в саду, правда, его больше привлекали декоративные кустарники.

Гордон ничего не ответил и продолжил яростно орудовать секатором, отрезая спутанную лозу. Мне стало ясно, что разговор продолжать не стоит: те дежурные фразы, которых нам удалось добиться от садовника, очевидно, исчерпали его утреннюю норму общения.

Стив понял меня без слов и кивнул в сторону выхода. Обходя стол с пустыми цветочными горшками, я обернулась, чтобы попрощаться с Гордоном, и вдруг заметила, как его стремянка сдвинулась в сторону окна.

Сама.