Текст книги "В снежных горах Непала (СИ)"
Автор книги: Наталья Соколина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Подождите! – она схватила женщину за рукав блузки. Та, остановившись, с недоумением посмотрела на неё, – пожалуйста! Мне очень нужно поговорить с господином Джайя Пракаш Малла! – непалка покачала головой, что-то пробормотала. Маша поняла, что та не знает английского. Вот когда она порадовалась, что научилась худо-бедно изъясняться на непали. Торопясь, она постаралась объяснить, что сын господина Джайи попал в беду, поэтому ей срочно нужно поговорить с его отцом. Охранник, стоя рядом, скептически хмыкал, видимо не верил, но Маша не обращала на него внимания. Наоборот, женщина поверила сразу, озабоченно сказала:
– господин занят, он на операции, может, подождёте?
– Нет!! – Маша отчаянно замотала головой, – может быть, жена? – она с надеждой посмотрела на непалку, и та обрадовалась:
– правда! Вам нужно поговорить с госпожой Галой! – она перевела взгляд на охранника, но тот равнодушно дёрнул плечом:
– я не могу уйти со своего поста.
– Что ж, пойдёмте, я вас провожу, – вздохнув, женщина пошла к двери, Маша двинулась за ней.
Они пошли по площади вдоль здания, обходя сидящих на ней людей и перелезая через кучи мусора и битых кирпичей. Анг Ламу молча присоединилась к ним. Трое женщин обошли здание. С обратной стороны его обнаружилась ещё одна дверь. Она держалась лишь на верхней петле, а стену избороздили трещины. Тем не менее, непалка уверенно шагнула на покосившееся крыльцо, а Маша и Анг Ламу – следом за ней.
Кажется, это было что-то, похожее на женскую консультацию. Довольно чистое помещение несло на себе следы недавнего землетрясения. Трещины на потолке и стенах были промазаны цементом, но не закрашены. В небольшом холле, прямо на полу, тесно сидели женщины всех возрастов. В противоположной стороне имелась дверь, куда решительно направилась непалка. Вскоре она вернулась, а с ней вместе шла немолодая полная женщина с усталым лицом, типично славянской внешности, русоволосая, сероглазая, в тунике и широких брюках салатного цвета. Она быстрым шагом приблизилась к Маше и замерла, глядя на неё расширившимися глазами: – вы… кто??
– Здравствуйте, госпожа… Пракаш Малла! Я из России… – та шагнула к Маше и… обняла её!
– Как я вам рада, милая девочка! – она отодвинулась, улыбаясь рассматривала Машу, – вы по туристической путёвке? Вам нужна моя помощь?
– Нет-нет, госпожа Пракаш Малла, – та перебила:
– Галина. Деточка, меня зовут Галина Николаевна! – она опять улыбнулась: – до чего же приятно поговорить с соотечественницей! – Повернувшись к сопроводившей женщин непалке, ласково сказала: – спасибо тебе, Сатья ! – та, сложив у груди ладони и поклонившись, ушла, а госпожа привела Машу и Анг Ламу в маленькую комнатку с небольшим столом, кушеткой и парой стульев. За дверью прятался двустворчатый шкаф с зеркалом, и Маша поняла, что это было что-то вроде комнаты отдыха для хозяйки. Вскоре на столе появились большие фаянсовые кружки, тарелка с бутербродами – копчёное мясо с кружочками помидор и большой кофейник, полный свежесваренного кофе. Хозяйка подвинула к гостьям кружки: – угощайтесь! Я тоже с вами перекушу, на полноценный обед времени не хватает.
Несмотря на желание Галины Николаевны и Маши общаться на русском языке, с этим пришлось повременить. Маша подумала, что Анг Ламу сможет что-то добавить в её рассказ. В конечном итоге, рассказывать пришлось именно шерпе, потому что непали давалось Маше ещё с трудом.
Чем больше рассказывала Анг Ламу, тем сильнее бледнела Галина Николаевна. Она уже не ела, а с ужасом смотрела на непалку, напряжённо вслушиваясь в её рассказ. Лишь только та закончила, хозяйка метнулась к шкафу и Маша увидела у неё в руке мобильник. – Хорошо бы позвонить в Москву, – мелькнула мысль, – ведь родители, наверно, с ума сходят от неизвестности. – Мысль мелькнула и пропала, а Галина Николаевна уже звонила мужу.
Через несколько минут послышались быстрые шаги, и на пороге вырос сам владелец госпиталя, господин Джайя Пракаш Малла. Жена бросилась к нему, плача, принялась пересказывать услышанное. А Маша немного расслабилась, чуть отступила тревога: теперь она не одна, родители Сантоша знают, что делать, у них есть связи и деньги. Ей стало чуть легче. Она внимательно посмотрела на господина Джайю. Невысокий, черноволосый, худощавый, смуглый, как и все непальцы, мужчина. Остро глядящие карие глаза и сеточка морщин, разбегающаяся к седеющим вискам. Сантош неуловимо походил на отца – твёрдым, уверенным выражением лица, строгим профилем, жёстко сжатыми губами.
Между тем, родители Сантоша закончили разговор, и господин Джайя обратил внимание на Машу и Анг Ламу. Быстрое знакомство, и Маша с облегчением поняла, что господин Пракаш Малла не намерен терять ни минуты драгоценного времени. Он ещё раз уточнил у Анг Ламу, как проходила поимка барса. Маша и сама не ожидала, что опять заплачет. Кратко переговорив с женой, он торопливо вышел за дверь, а Галина Николаевна принялась переодеваться. Она достала из шкафа обычное платье из серебристо-серого шёлка, улыбнулась Маше: – у нас плохо развита химическая промышленность, так что носим всё натуральное, – оттуда же извлекла светлую сумку, оглядела комнату: – кажется, ничего не забыла. Подождите, пожалуйста, я скажу акушерке, что меня сегодня не будет, – она вышла, но вскоре вернулась, позвала женщин: – идёмте, Джайя должен уже передать всех больных кому-то из докторов и ждать нас в машине.
Действительно, он сидел на переднем сиденье, рядом с водителем. Увидев женщин, развернулся к ним всем корпусом, сказал: – сейчас мы едем в Управление полиции, а потом, Гала, может быть мы оставим женщин у нас дома? Они устали, голодны, им нужно принять ванну? – он вопросительно посмотрел на путешественниц. Маша запротестовала:
– О, нет, господин Пракаш Малла, мы с вами! – Она даже помыслить не могла, что не будет знать, как идут поиски Сантоша, – а вы не думаете, что его уже могли увезти? – она не могла не спросить, хотя страшилась ответа, – и где его искать?
Он задумчиво посмотрел на неё: – пожалуйста, Мария, зовите меня Джайя. И нет, я не думаю, что Сантоша могли увезти, ведь аэропорты разрушены и не принимают самолётов. Скорее всего, его прячут где-то здесь. Мы начнём его искать с трущоб Катманду. Вот и Анг Ламу слышала, как в разговоре похитителей мелькало слово “шудра”. – Маша кивнула согласно. Джайя сносно говорил по-русски, и ей не надо было напрягаться, чтобы облечь свои мысли в слова на непали. Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Машина была большой, какой-то американский джип. За двумя рядами сидений имелось достаточно места, чтобы уложить груз, который Маша и Анг Ламу так и таскали с собой. Ей не хотелось смотреть в окно на развалины, мимо которых они проезжали. Всё внутри неё было, как натянутая струна. В голове билась мысль, что может быть уже поздно и зверь Сантоша подавил человека.
Машина ехала медленно, объезжая завалы и трещины. Какое-то время спустя остановились перед целым рядом зелёных армейских палаток. Оказалось, это и есть Управление полиции столицы. Само четырёхэтажное здание Управления находилось здесь же в виде колоссальной кучи расколотого кирпича, покорёженных бетонных балок, оборванных проводов и телефонных кабелей, развороченной мебели и обрывков бумаги. Скрывшись в одной из палаток, Джайя пробыл там довольно долго, потом вышел в сопровождении офицера. Они ещё немного поговорили, стоя у палатки, а потом распрощались, по непальскому обычаю приложив ладони-лодочки ко лбу. Машина тронулась и вновь за окнами потянулись руины, бывшие ещё недавно многоэтажными зданиями и величественными древними храмами.
ГЛАВА 14.
Уже несколько часов Маша, вместе с Анг Ламу и родителями Сантоша колесили по окраине Катманду, где жили неприкасаемые – шудра. Машину пришлось оставить, она не проходила по узким улицам трущоб. Да и улицами-то назвать эти извилистые, залитые помоями и заваленные мусором проходы между лачугами, выстроенными из подручных материалов типа картонных коробок, кусков железа, пластика и шифера можно было назвать с большой натяжкой. На порогах жилищ праздно сидели и стояли люди, мужчины и женщины, провожающие любопытными взглядами незнакомых людей, кроме Галины Николаевны. Она-то, как раз, была личностью довольно известной среди бедноты, населяющей эти кварталы. Ей улыбались мужчины и женщины, кланялись, прижав руки-лодочки ко лбу, с криками – Гала! Гала! – за ней бежали голые, грязные, с большими рахитичными животиками ребятишки. Она что-то совала в протянутые ручонки, тихо улыбаясь гладила их по спинкам или плечикам. Анг Ламу, брезгливо оглядываясь, наоборот – шарахалась от детишек, как от прокажённых. Джайя тоже был не в востроге:
– Гала, перестань, пожалуйста! Я не могу смотреть, как ты прикасаешься к шудра! – Та послушно протянула перед собой пустые раскрытые ладони, и дети отстали, остановившись, разочарованно смотрели им вслед.
– Галина Николаевна, а что вы им давали? – несмотря на выматывающую усталость, Машино любопытство не утихало.
Та чуть улыбнулась: – обычные витамины, Маша. У них у всех стопроцентный рахит. Что поделаешь, их семьи едят один раз в день. Хорошо, если их отец – зеленщик и продаёт овощи. Тогда их рацион не столь скуден, как у мойщиков, кожевенников, мусорщиков. Но мяса никто из них не видит, ни дети, ни взрослые.
– А почему вы их так странно гладили – по спинкам, по плечикам? Как-то принято детей поглаживать по головке?
– Нельзя. Здесь прикасаться к детской голове могут только родители. Ну, ещё бабушки и дедушки, то есть самые близкие люди.
Они опять, в который уж раз, остановились около лачуги, на пороге которой сидели три старика. И в который уж раз Джайя принялся их расспрашивать: не видели ли они странных белокожих людей, не слышали ли, что где-то неподалёку прячут ирбиса?
Галина Николаевна отошла к группе женщин, сидящих в тени у стены. Маша видела, как заулыбались они, вскочив на ноги, принялись кланяться. Окружив Галину Николаевну, что-то громко и все разом говорили, бурно жестикулируя и перебивая друг друга. Она внимательно и серьёзно слушала их, временами что-то спрашивая.
Маша и Анг Ламу стояли в сторонке, не вмешиваясь, а лишь наблюдая. У Маши разболелась голова, её уже раздражали яркие, бьющие в глаза краски, которые так любят непальские женщины. Их платья, вернее – множество ярко-красных, оранжевых, жёлтых тряпок, составляющих многослойный наряд этих толстух, множество бус и браслетов на руках и лодыжках босых грязных ног, висящая в воздухе пыль и палящее солнце окончательно её доконали. Она подумала, что будет просто ужасно, если она упадёт в обморок прямо на эти мусорные кучи.
Анг Ламу заметила её бедственное состояние и торопливо подошла к Галине Николаевне. Вскоре они обе вернулись. Пожилая женщина озабоченно подхватила Машу под руку, позвала мужа. Джайя покачал головой: – простите, Маша, я совсем забыл, что вы не отдыхали после такого тяжёлого пути, непривычны к нашему солнцу, да ещё и наверняка голодны! Идёмте к реке, там, на берегу, стоит храм. У монахов наверняка есть питьевая вода.
– Джайя… – Галина Николавна как-то странно посмотрела на мужа, тот пожал плечами:
– Маше нужна вода, а в храме прохладно. Он невысокий и, кажется, не пострадал. Ну что, идём? – Только услышав про воду Маша поняла, как сильно ей хочется пить. Она вцепилась в локоть Галины Николаевны и сказала:
– да, Джайя, пожалуйста! Идёмте в храм, если только нас не выгонят! – Кажется, Анг Ламу тоже было что-то известно о храме у реки, потому что она громко хмыкнула, но ничего не сказала, а лишь подхватила Машу под другую руку.
Они шли по узким кривым улочкам ещё какое-то время. Время от времени Джайя отставал и подходил к людям, с любопытством глядящим на них. Наконец, потянуло прохладой. Видимо, река была близко. Но, одновременно, нахлынули отвратительные запахи гниющей помойки и…горелого мяса! Ещё несколько поворотов и вот она, река. Широкая, извилистая, очень мелкая, с многочисленными песчаными наносами и…покрытая целыми мусорными островами! Множество пластиковых бутылок, тряпьё, драная обувь и ещё, и ещё… Маша, остолбенев, остановилась. Все берега реки представляли сплошную помойку, по которой бродили тощие коровы, прыгали и дрались многочисленные обезьяны.
– Священная река Багмати, – с чуть заметной иронией сказала Галина Николаевна.
– Да, – кивнул Джайя, – а вот и храм Паушпатинатх! Какое счастье, что он не разрушен! – Действительно, Маша увидела ряд низких приземистых зданий-пагод, тянущихся вдоль берега реки. Землетрясение не затронуло их. А на самом берегу, частично выступая в воду, на некотором расстоянии друг от друга, на высоких ровных каменных площадках горели костры. Густой жирный дым чёрными клубами поднимался к небу. В отдалении стояли группы людей и внимательно смотрели на огонь. Именно оттуда тянуло отвратительным запахом горелого мяса. Внезапно на ближайшей каменной площадке громко затрещали дрова и из огня… выпала человеческая нога! Маша едва успела отвернуться – её вырвало. Анг Ламу торопливо подхватила её: у Маши подкосились ноги.
Почти волоком Джайя и Галина Николаевна довели её до дверей храма. За закрытыми дверями было сумрачно и прохладно. Без слов Анг Ламу опустилась на каменный пол, Маша сползла рядом. К ним уже спешил монах, закутанный в оранжевые тряпки, бритоголовый, с глиняным кувшином в руках. Он молча протянул его Джайе, и Галина Николаевна тихо сказала: – Маша, смотрите, как нужно пить. У нас не наливают воду в стаканы, а пьют из одного сосуда. По крайней мере, в храмах, где соблюдаются древние традиции.
Маша посмотрела. Джайя пил, не касаясь губами кувшина, тонкой струйкой лил воду в рот. Напившись, передал кувшин Маше, поклонился монаху, сложив руки у лба.
Маша зверски хотела пить, но постаралась также, как мужчина, лить воду, не касаясь края посуды. Поклонилась монаху и он, одобрительно кивнув, чуть улыбнулся. Потом, когда все напились, он по-простецки махнув рукой, позвал их вглубь храма, где они смогли умыться и ещё раз досыта напиться, только теперь из обычных керамических кружек. Ещё раз улыбнувшись, монах ушёл, а они вернулись в центральный зал и сели прямо на пол. Запах от костров в храм почти не долетал, но Маша с содроганием думала, что скоро ей опять придётся выходить наружу. Галина Николаевна с сочувствием посмотрела на неё: – меня тоже поначалу рвало, пока я не привыкла. Что поделаешь, непальцы кремируют своих покойников. Они верят, что предание тела огню очень почётно. Быть сожжённым здесь – большое счастье, гарантирующее покойнику лучшее перерождение в следующей жизни.
Они немного посидели в храме. Наконец, Маша решила, что набралась достаточно мужества, чтобы снова увидеть погребальные костры.
Они вышли на улицу, под жаркое палящее солнце, которое, всё же, клонилось к закату. По-прежнему пылали костры и чёрный дым столбом поднимался в синее темнеющее небо. На другом берегу реки Маша увидела такие же ровные каменные площадки, поминальные гхаты, как сказала Галина Николаевна. С одного из них в воду сталкивали остатки прогоревшего костра. Рядом несколько женщин стирали бельё, на мелководье копошились ребятишки. На следующем гхате спала женщина, а около неё расположилась другая, с грудным ребёнком на руках.
Удручённые неудачными поисками, женщины и Джайя побрели обратно к ожидающей их машине. Решили, что сегодня уже невозможно что-то предпринимать. Маша удивлялась себе. Как это она – тихая, скромная, домашняя, совершенно не спортивная – не считать же, на самом деле, её любительские занятия спортом серьёзным делом, смогла пройти по тяжелейшему маршруту Гималаев после схода лавин, не погибнуть, сорвавшись в пропасть, а теперь ещё участвовать в поисках человека, которого она страшилась потерять навсегда.
***
Уже затемно приехали на южную окраину Катманду, застроенную одно-двухэтажными домами, утопающими в зелени садов. По – вечернему прохладный воздух был насыщен ароматом цветущих рододендронов, акаций, орхидей. Крепкие приземистые дома стояли прочно и основательно, как будто и не было лежащей в руинах столицы и не плыл по городу сладковатый запах от погребённых под развалинами тел. И уж, конечно, сюда не долетал чёрный дым погребальных костров. Анг Ламу шепнула Маше: – вот что значит жить в районе браминов и чхетри! – та согласно кивнула, но ничего не сказала. Машина остановилась у одноэтажного дома, и водитель уже открывал ворота.
По вымощенной плиткой дорожке, между разросшихся кустов можжевельника, они направились к крыльцу, где их уже ждала женщина – белый передник поверх осточертевшего Маше красного платья. У неё не было сил рассматривать дом и встречавшую их прислугу. Она лишь сложила руки в традиционном приветствии и прошла внутрь вслед за хозяевами. Галина Николаевна уже сидела ни низенькой банкетке, скинув с ног туфли и прислонившись спиной к стене.
Раздался телефонный звонок и Джайя, коротко поговорив, хмуро сказал: – полиция прочесала западную часть трущоб. О пойманном ирбисе никто ничего не знает. – Маша подумала, что едва ли шудра встречают полицейских с распростёртыми объятиями. Её мысль озвучила хозяйка. Она скептически сказала:
– я думаю, даже если кто-то что-то видел или слышал, он ничего не скажет полицейским. Скорее всего, люди попрятались по домам. Нам не на кого надеяться, кроме самих себя. Правда, я просила женщин отправить детей постарше заглянуть в заброшенные тупики и дома.
Джамайя коротко кивнул: – завтра с утра мы закончим с северной частью и попробуем пройтись там, где побывала полиция, – он посмотрел на Машу и Анг Ламу: – я думаю, вам обеим нужно остаться дома. Мария, вы выглядите очень плохо, вам просто необходимо отдохнуть!
– Нет! Я не останусь! – Маша отрицательно покачала головой, – чем больше людей, тем лучше. А ты, Анг Ламу?
– Я с вами! – спорить никто не стал.
***
Дом чхетри Пракаш Малла не поразил Машу роскошью и богатством. Их просто не было. А ещё в доме не было света. Галина Николаевна сказала, что землетрясение разрушило линии электропередач. Удобная мебель для занятых людей была не новой, довольно потёртой, на полу большие шерстяные ковры, как всегда – яркие, с цветочным или геометрическим орнаментом. Хозяин, едва переодевшись в длинную домашнюю рубаху и просторные штаны вышел в заднюю дверь, и вскоре где-то за домом затарахтел генератор, а в кухне, где они все собрались, загорелся свет.
Хлопнула входная дверь, и на пороге появилась девушка – Маша с интересом смотрела на неё: круглое личико с ямочками на щеках, курносый носик, улыбчивый рот и пшенично-русые, коротко остриженные волосы. Типичная русская девчонка из глубинки. При виде чужих людей она согнала улыбку с лица, чинно приложила руки-лодочки ко лбу. Маше стало смешно, улыбаясь, она сказала: – здравствуйте! Вы, наверно, сестра Сантоша?
У той восторженно распахнулись глаза: – о-о, вы русская?? – Галина Николаевна кивнула дочери,
– Майя, знакомься, Мария приехала из России.
Та, улыбнувшись Маше, повернулась к Анг Ламу: – а вы кто?
Невозмутимая шерпа односложно ответила: – я-вайшья. – у девчонки в презрительной гримаске дёрнулось лицо, но под строгим взглядом матери, она нехотя улыбнулась Анг Ламу.
Вернулся Джайя и сказал, что теперь можно идти и смыть пыль, он включил водонагреватели и насос, качающий воду из скважины. Женщина в красном платье, её звали Шилангма, проводила Машу в комнату, где ей предстояло спать, показала дверь в конце коридора – там были ванна и туалет. Улыбаясь, на плохом английском, пояснила: – это комната господина Сантоша, когда он ночует у родителей. В шкафу есть чистые полотенца, а постель я вам перестелила. Госпожа велела принести вам что-то из её одежды и спросить, требуется ли и бельё?
О-о, Маше даже не верилось, что она сможет хорошенько вымыться и сменить грязную пропотевшую одежду. Про своё бельё она даже думать не могла без омерзения. Какое счастье, что Галина Николаевна всё поняла и сама предложила свои вещи. Ещё днём она рассказала ей и Джайе предысторию своего появления в госпитале. Галина Николаевна ахала, всплёскивала руками и откровенно жалела Машу, “такую хрупкую, тоненькую былиночку, которой пришлось преодолеть перевал Лантаг после схода лавин, когда не всякий проводник решится на такое”. Она громко восхищалась шерпой, и та чуть розовела от удовольствия. Супруги с грустью восприняли её рассказ о разрушениях и жертвах в Солу Кхумбу, но было видно, что они гордятся сыном, который в одиночку боролся за жизнь людей.
Маша забрала принесённую Шилангмой одежду и отправилась в ванную. В коридоре встретила Галину Николаевну. Та, увидев, что женщина идёт босиком, понимающе улыбнулась: – ноги устали, да? Могу предложить вам шлёпанцы. Мы все в них ходим, когда нет дождей. – Вскоре Шилангма принесла означенную обувку – обычные пляжные пантолеты и пригласила в кухню, на ужин.
Но, прежде чем идти ужинать, Маша прошлась по комнате, касаясь пальцами слегка пыльной поверхности прикроватной тумбочки и ноутбука на ней, открыла дверцу шкафа и, чуть помедлив, уткнулась лицом в небрежно уложенную стопку разноцветных футболок. Они были выстиранными, но всё равно от них пахло Сантошем, и она постояла некоторое время, сдерживая слёзы. Но нужно идти к хозяевам. Она только сейчас поняла, что сегодня весь день толком и не ела.
На кухне Галина Николаевна, Джайя и их дочь сидели за большим столом, но шерпы не было, и Маша спросила, где Анг Ламу. Майя опять скривилась, а хозяйка, хмурясь, ответила: – понимаете, Маша, она – вайшья, а, значит, не может сидеть за одним столом с чхетри. Но вы не беспокойтесь, она тоже вымылась, поужинала вместе с Шилангмой и сейчас, наверно, уже спит. – Маша помнила, как Сантош строго предупреждал её, чтобы она не ела вместе с семьёй Джамтан, но уже забыла об этом. Ей казалось, что в городе люди не должны быть столь привержены традициям, но вот поди ж ты, даже девчонка морщит нос. Она вздохнула: – со своим уставом, да в чужой монастырь… Кажется, Анг Ламу не обижается и относится к этому вполне спокойно.
Поздний ужин был восхитительным. Наконец-то Маша до отвала наелась обычного борща, потом съела куриную ножку с тушёными овощами, запила всё нормальным сладким свежезаваренным чаем, который можно пить, а не есть ложкой. Джайя с интересом наблюдал за ней. Она смущённо улыбнулась: – какая-то я голодная сегодня! – вспомнила: – а где же вы храните продукты, если электричества нет?
– У нас хороший холодильник, – хозяин довольно отодвинул пустую тарелку, налил себе из кувшина сок манго, – до вечера он держит холод, а потом я приезжаю домой и включаю на всю ночь генератор.
Майя, которую уже посвятили во все подробности, подпрыгивала от нетерпения, но под строгим взглядом отца, не решалась вмешиваться в общий разговор. Наконец, она не выдержала: – папа, а можно мне с вами завтра? Ну и пропущу в колледже один день, ничего страшного!
– Нет, – мать недовольно смотрела на неё, – нам нужно обойти кварталы шудра, а ты не умеешь себя вести с людьми из низших каст! Мне было стыдно за тебя сегодня. Если бы не эта женщина, Анг Ламу, мы ничего бы не узнали о том, что Сантошу грозит опасность. Так что тебе не мешало бы быть с ней поприветливей! – девчонка фыркнула, но ничего не сказала, а родители, не обращая больше на неё внимания, принялись обсуждать завтрашние поиски.
***
Подушка пахла Сантошем. Его запах неуловимо пробивался сквозь аромат чистых накрахмаленных простыней, каждая вещь несла на себе следы его прикосновения. Перед тем, как лечь спать, Маша подошла к книжному шкафу, занимающему половину стены, открыла застеклённые дверцы. Полки, в три ряда заставленные книгами по медицине. Некоторые затёрты, на страницах пометки быстрым корявым почерком. Английский, русский, латынь. Толстые потрёпанные справочники: Харрисона, фармакологии, дифференциальной диагностики, фирм и компаний, выпускающих медицинское оборудование; монографии, материалы международных научных симпозиумов. В перечне докладчиков на одном из них – С. Пракаш Малла.
Несмотря на усталость, она долго не могла уснуть. Опять думалось о Сантоше. Днём тревога о нём отступила на второй план, лишь напоминала о себе неутихающей, ноющей болью, но ночью она накрыла в полную силу, вытеснив иные мысли. Стоило закрыть глаза, как она видела громадного красавца-ирбиса, горделиво озирающего с вершины скалы заснеженные пики. А потом Сантош, сосредоточенно склонившийся над раненым малышом, с неприязнью глядящий на Вольдемара, а затем, с насмешливой улыбкой – на неё. Его неожиданное предложение о замужестве, её смущение и растерянность и он, серьёзно ждущий ответа.
***
Ей казалось, что она только сомкнула глаза, но голос Шилангмы выдернул её из сна: – госпожа, хозяин спрашивает, поедете вы с ними, или останетесь отдыхать?
Маша рывком села на постели, с трудом соображая, где находится: – нет-нет, я еду с ними!
– Тогда я передам, что вы скоро придёте завтракать, – женщина ушла, а Маша спешно отправилась умываться.
За завтраком она всё же осмелилась попросить у Джайи мобильник, чтобы позвонить домой. Мама заплакала, как только услышала её голос. Немного успокоившись, рассказала, что членов экспедиции считают погибшими, в их поисках было отказано. Маше было неудобно слишком долго разговаривать по чужому телефону, поэтому она пообещала позвонить, как только появится возможность. Он надеялась, что, добравшись до Катманду, Марк Авдеевич сможет снять в банке какую-то сумму на расходы экспедиции.
Вчерашний джип уже стоял у ворот. Они погрузили в него небольшой чемоданчик Джайи, сумку с мужской одеждой, пятилитровую бутыль с питьевой водой. Наличие одежды позволяло надеяться, что Сантош будет найден.
Они вновь шли между лачугами, и опять у дверей стояли и сидели люди. Маше казалось, что они так и не уходили, праздно проводя время и провожая незнакомцев равнодушными взглядами. Она со страхом думала, что они опять идут в сторону реки, к погребальному храму Паушпатинатх, но вскоре они свернули. Незадолго до обеда их догнала женщина в оранжевом ярком платье, с многочисленными тяжёлыми бусами, босиком. Сзади весело бежали несколько сорванцов разного возраста. Догнав Машу и Анг Ламу, идущих последними, женщина возбуждённо закричала: – стойте! Мои дети нашли его! – немедленно все остановились, окружили женщину: – госпожа Гала, мои дети нашли ирбиса! Вот Бхим, он расскажет, где его прячут!
Десятилетний Бхим, чумазый, босоногий, с озорными чёрными глазами торопясь и захлёбываясь словами рассказал, что сегодня с утра он и два его брата, Тхапа и Сингх, – он обнял за плечи двух застенчивых малышей лет четырёх-пяти, пошли искать ирбиса, потому что мама сказала, что он – сын белокожей госпожи с жёлтыми волосами, которая когда-то спасла её от смерти.
Джайя вопросительно посмотрел на жену, и она потихоньку шепнула ему: – неправильное предлежание плода.
Кое-как, с помощью матери и Анг Ламы, с которой было, всё же, не так страшно разговаривать, как с чистыми и красивыми чхетри, мальчишки сообщили, что здесь, недалеко, имеется заброшенный тупик, где давно никто не живёт. Они раньше там играли, но потом нашли другие интересные места. Сегодня утром они увидели, как в тупик свернул старый Бхупал. Он шёл украдкой и оглядывался, поэтому они отправили проследить за ним младшего, Тхапу. Бхим гордо вытолкнул перед собой малыша, с наслаждением сосущего палец и с любопытством маленького зверька разглядывающего незнакомых людей. Тхапа шёл за стариком до самого его дома, а потом даже догадался заглянуть через дырявый забор. Он увидел ящик с решёткой, а внутри лежит большой пятнистый зверь. Тхапа испугался и убежал, но он рассказал, в каком доме живёт Бхупал, и они могут показать его госпоже и другим людям.
Во всё время рассказа Маша не находила себе места, но прежде чем идти, Джайя достал телефон. Кажется, он звонил в полицию. Только после этого все двинулись за маленькими проводниками и их матерью.
***
Тупик оказался отменно грязным и вонючим. Узкий извилистый проход между покосившимися лачугами был завален битым стеклом, ржавым железом, пластиковыми бутылками и горами гниющих овощей. Очевидно, что обитатели близлежащих домов носили сюда всё, что требовалось выбросить и превратили тупик в небольшую свалку.
Некоторые лачуги имели подобие забора, к одному из них Бхим с братьями и привели Машу и её спутников. Забор был составлен из кусов шифера, множества чёрных гнилых досок и нескольких ржавых и гнутых листов железа. Поверх всего этого было напутано довольно много колючей проволоки, так что Маша с осторожностью прильнула глазом к одной из дыр между досками. Прямо перед собой она увидела довольно большой ящик, сколоченный из толстых досок. Вместо боковой стенки у него стояла металлическая решётка, которая, кажется, должна открываться, потому что сбоку висел обычный амбарный замок. А в ящике… Маша задохнулась, до крови прикусила губу, удерживая крик, – на земляном полу лежал снежный барс. Зверь спал. Едва заметно вздымался его бок, и тогда было видно, что он очень истощён, грязная свалявшаяся шерсть висела клочьями, а лапы туго стянуты верёвкой.
Она вцепилась в доску и изо всех сил рванула её. Доска затрещала, но не поддалась. Побледневший Джайя глухо сказал: – не нужно, Маша, сейчас мы заставим хозяина нас впустить. – Оторвавшаяся от щели в заборе Галина Николаевна взяла её за руку, обняв, прижала к себе. Маша почувствовала, как та плачет. Анг Ламу с деловым видом осматривала нагромождение досок, железа и шифера, прикидывая возможность проникнуть внутрь. Женщина, подхватив младшего на руки, потихоньку отступала из тупика, двое остальных нехотя, всё время оглядываясь, потянулись за ней.
Джайя яростно забарабанил в дверь кулаком. За нею послышались шаркающие шаги и на пороге, подслеповато щурясь, появился худой морщинистый старик с шапочкой-топи на лысой макушке. Увидев перед собой хорошо одетых людей, он принялся торопливо кланяться, приложив руки-лодочки ко лбу. – Впусти нас и дай ключ от клетки с барсом, – Джамайя был высокомерен и холоден.
Старик выпрямился, униженно забормотал: – нет-нет, господин, мне запрещено впускать сюда людей. Барс болеет бешенством и его хозяин хочет его усыпить! – он стоял в дверях и было видно, что не собирается их впускать.
Маша пробормотала: – Джайя может его одним пальцем отодвинуть! Старик и до плеча ему не достаёт. И вообще, дунь на него, и он упадёт!
– Старик – шудра, неприкасаемый. Джайя не может до него дотронуться, – Галина Николаевна поморщилась, – обычно он не обращает на это внимания, но тут старик специально подчёркивает, что он – “грязный”. – Маша шагнула вперёд, собираясь оттолкнуть загородившего дверь старика, но её опередила Анг Ламу:
