Текст книги "Как брат (СИ)"

Автор книги: Наталья Семенова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 26

Денис

– А не хило ты тут устроился, оказывается, – ухмыляется Саня, оглядывая гостиную и людей в ней.

– Не я. Родители, – улыбаюсь я. – У меня всё впереди.

– Значит, ты из тех, кто сам всего добивается, что ли?

– Да, планирую таким стать. Как закончу учёбу. Но это не важно. Ты мне лучше скажи: с Ольгой у тебя всё серьёзно? Мартышка её любит, а я люблю Мартышку. Намёк понял?

– Не тупой, – вновь ухмыляется друг и продолжает уже серьёзней: – Она крутая. ППо-настоящему мне очень нравится. Я вообще расстроен, что ты целый год меня с ней не знакомил. Значит, любишь? То есть, вот прям любовная любовь?

– Я на ней женюсь, Сань, – улыбаюсь я, как счастливый идиот. Да и похрен, что идиот. Главное – счастливый. Блять, просто тащусь от мысли, что однажды она будет носить на безымянном пальце золотое колечко с гравировкой моего имени на внутренней стороне. А я с её.

Хрен знает откуда эта идея с гравировкой, но она мне однозначно нравится.

– Денис?

Отец. Притащил-таки свою задницу. Разворачиваюсь на голос и вижу его протянутую руку и широкую улыбку на лице. Блять, он так редко мне улыбается, что внутри что-то дёргается. Ломается каждый грёбанный раз.

Обхватываю его пальцы своими и крепко жму, а отец тянет меня на себя и хлопает другой рукой по спине:

– С Днём Рождения, сын.

– Спасибо, пап.

Когда он отстраняется в его руке уже находится белый конверт, который он сразу же пихает во внутренний карман моего пиджака:

– Сам решишь, что хочешь в подарок от меня.

– Угу, как всегда.

– С другом познакомишь?

– Да. Сань, это мой отец Кирилл Михайлович.

– Очень приятно, – давит лыбу этот придурок, яростно сотрясая руку отца.

– И мне. Давно знакомы с моим сыном?

– Да года два уже. С такого момента, как он переехал в наш город.

– Рад, что не давали ему скучать на чужбине. Очень рад.

– Да он и сам не даст никому скучать.

Они продолжают любезно обмениваться ничего незначащей информацией, а я в очередной раз прихожу к мысли, что никогда не стану таким, как мой, отцом своим детям. Папа-праздник, которого ненавидишь в душе, за то, что у него не находится на тебя времени и радуешься, как щенок, когда он всё же вспоминает о том, что не бездетный.

Я буду стараться стать самым лучшим папой нашим с Мартышкой детям. Обещаю себе.

Кстати, о моей будущей жене. Где она?

Смотрю по сторонам, нахожу Ольгу, но она одна.

– Пойду, найду Дарину, – бросаю этим двум голубкам и иду к Оле.

Похоже, она оценила угощения, набивая ими рот.

– Оль, не сориентируешь куда подевалась Рина? – трогаю её за спину, отвлекая от еды.

– О, не волнуйся. Твоя девушка ушла танцевать с твоим… – оборачивается она, глядя на танцпол и продолжает уже не так уверено: – Дедушкой… Клянусь, они только что там были!

– Спасибо, Оль, – почти рычу я от досады и иду в толпу, вглядываясь в лица в попытке отыскать одно-единственное. Самое родное.

Блять. Неужели, он всё же решил поговорить с ней о Марате? Об этом ублюдке? Будет обвинять её во лжи? Утверждать, что она сама виновата, напросилась? Не правильно поняла его действия? Напридумывала? Только я, блять, видел всё своими глазами!

– Мам, – ловлю её, куда-то спешащую. – Мам, ты деда не видела?

– Кажется, он только что вышел из своего кабинета. Поищи его у бара, дорогой.

Он, и правда, оказывается там.

– Где Дарина? Что ты ей наговорил? – нависаю над стариком.

– Тон убавь, мальчик. Не забывай с кем говоришь.

– Забудешь тут. Куда ты её водил? Что сказал?

– Ничего сверхъестественного. Просто объяснил ей, что её участие в твоей жизни портит климат в нашей семье. Она согласилась с тем, что два брата не должны цапаться, как кошка с собакой из-за какой-то девчонки, которых в их жизни будет ещё сотни.

Я с силой сжимаю кулаки. В груди пытает ярость. Но я останавливаю себя тем, что стариков бить нельзя. Даже если они такие твердолобые козлы.

Резко разворачиваюсь от него и иду искать мою девочку. Сукин сын! Согласилась она, как же! Скорее выбил из неё это согласие моральным давлением. Милая моя девочка, я тебя найду. Найду и всё будет в порядке.

– Дэн! Денис! – зовёт меня Оля и спешит ко мне. – Я выяснила у твоей мамы, потом у охраны в будке. Дарина… Она минут десять назад ушла за ворота!

– За ворота? Это точно она была?

– Точно. Я описала её, охранник подтвердил, с поправкой.

– Какой, блять, поправкой? – рычу я. – Говори, Оль.

– Сказал, что она выглядела какой-то потерянной.

– Сука, – выдыхаю я и мчусь в комнату за ключами от машины. Теряю время. Я, блять, теряю время! Куда она пошла? Что вообще её заставило уйти? В ночь? В пустошь на несколько километров? Бредни деда? Не могли они её убедить ни в чём. Только расстроить. Но, блять, не до такой же степени!

Прыгаю в машину и вдавливаю педаль газа в пол. Выруливаю на главную дорогу, успокаивая себя мыслью, что она не могла уйти далеко. Ринка, твою мать, нахрена ты куда-то попёрлась? Не могла просто найти меня? Мы же договорились о том, что у нас одна жизнь на двоих! А значит, и проблемы должны решать вместе.

Изо всех сил вглядываюсь в темноту ночи, в лес с двух сторон от дороги. Лишь бы она не потерялась. Лишь бы не надумала забрести глубоко в лес. Лишь бы не пропустить её хрупкую фигурку в этой грёбанной темноте!

Блять, меня накрывает просто нереальное облегчение, когда я её вижу. Пиздец как я волновался. Бредёт, еле двигая босыми ногами, туфли в руках. Твою мать, что, блять, он ей наговорил?!

Резко тормозу на обочине и бегу к ней.

– Рин! Рин, ты с ума сошла? – я зол. Я пиздец как зол. – Куда ты собралась? И нахрена?

Хватаю её за плечи, её опустошённый взгляд медленно ползёт к моему лицу. Она, словно и не понимает, кто перед ней. Злость отступает и возвращается беспокойство.

– Девочка моя, что с тобой? Что случилось?

В безразличной зелени глаз начинает появляться осознанность, а затем и узнавание. Лицо морщится, взгляд приобретает выражение бесконечного несчастья, горя и жалости. Она начинает реветь, беззвучно шевеля губами. Прижимаю её к своей груди, глажу ладонью волосы, приговаривая всякую успокоительную чушь:

– Всё хорошо, моя девочка. Всё будет хорошо.

Её трясёт. Трясёт так сильно, что мне приходится сильнее сжать её в своих объятьях. Это истерика. Что, блять, могло довести её до такого состояния? Что, сука, происходит?

Не знаю сколько времени мы стоим вот так на обочине дороги, пока Дарина более-менее не успокаивается. Отстраняю её от себя, обхватываю ладонями скулы, вытираю большими пальцами дорожки слёз и заглядываю в её глаза:

– Расскажи мне, Рин. Что? Что тебя так расстроило?

И опять этот невыносимо несчастный взгляд, который, словно ломает мне кости, рвёт мою душу на куски.

– Всё… нор-маль-но, – всхлипывает она, наконец.

– Ты издеваешься? – вновь чувствую я, как к горлу подкатывает с горьким привкусом злость. – Какое нормально?!

– Де-нис… Не на-до…

– Что не недо? Мне, блять, самому догадаться о том, что довело тебя до такого состояния?!

– Пож-алуй-ста… – отводит она глаза. – Про-сто от-вези мен-я домо-й.

– Рин, всё, что тебе сказал дед – бред! Ты должна сама это понимать.

– Нет. Он… пра-в. Мы не мо-жем быть вме-есте.

– Твою мать, что за чушь?! – скреплю я зубами.

– Не чушь.

Рина, вдруг, вырывается из моих рук и говорит неожиданно твёрдо:

– Или отве-зи меня домо-й, или я дой-ду сама. – А затем добавляет жалобно: – Пожалуй-ста, Денис. Я объясню тебе… всё. Но… не сейчас. Умоляю.

– Садись в машину, – выдыхаю я, сквозь зубы.

Всю дорогу мы едем молча. Она, словно отдаляется от меня, огораживается стеной. Вновь выглядит бесконечно потерянной и несчастной. А меня рвёт на куски, меня буквально ломает изнутри непонимание, беспомощность и её грёбанное молчание. Её боль. Я чувствую её. Дышу ею сам. И нихуя, блять, не могу сделать!

Я не успеваю окончательно остановить машину, как она выпрыгивает из неё с глухим "прости". Приходится резко остановится, и сорваться вслед за ней:

– Рина, твою мать!

Сгребаю её в охапку у двери подъезда, но она пытается вырваться, потому я прижимаю её спину к стене рядом и смотрю в её заплаканные глаза:

– Пожалуйста, Рин.

– Отпусти меня, Денис. Отпусти и дай уйти домой.

– Как только ты мне всё объяснишь, – рычу я.

– Ты и я! – взрывается она. – Это невозможно, понимаешь?! Мы не можем быть вместе! Только не как любовники, понимаешь? Нельзя! Отпусти меня! Отпусти меня!!!

– О чём ты говоришь? – ошарашено делаю я шаг в сторону, руки сами опускаются. – Я ничего не понимаю.

– Я хочу уйти, понимаешь ты или нет? – текут слёзы по её щекам. – Мне нужно уйти. От тебя. Я не хочу тебя видеть. Не могу видеть. Не могу…

– Мартышка…

Но она набирает код на домофоне, и быстро скрывается за дверью. Даже не взглянув на меня напоследок.

Твою мать, я схожу с ума? Я, чёрт возьми, схожу с ума!

Возвращаюсь в машину и вновь давлю педаль газа в пол. Я, блять, выбью из этого старого осла всё, что он сказал моей Мартышке! Выбью, сука! И не посмотрю на то, что он старик и мой родной дед!

Глава 27

Дарина

Утром не стало лучше… Боль от осознания правды рвала грудь, ломила затылок, жгла в горле. Сумасшествие. Самое настоящее. Как такое могло произойти с нами? Почему именно с нами? Почему сейчас, когда смириться с действительностью сложнее всего? Невыносимо даже.

Я люблю его.

Люблю его так сильно, что желание жить исчезает, стоит на секунду представить, что его нет рядом.

Слёз нет. Всё высохло. Всё стало бессмысленным.

Наша жизнь, одна на двоих – невозможна. К чему тогда всё остальное? Мне ничего не нужно без него.

Надо подняться с кровати, переодеться, возможно, вымыть грязные ноги. Но желания нет. Всё бессмысленно.

Всё выжжено. Дотла. И его взгляд. Он не знает то, что знаю я. Ему легче, верно? Хочу ли я, чтобы он узнал? Хочу ли, чтобы он испытал то, что испытала я?

Всё бессмысленно.

Поднимаюсь к кровати, иду в душ. Кнопка провожает меня обеспокоенным взглядом. Наверное, моё вчерашнее поведение её жутко напугало, но малышка не лезла ко мне с расспросами, словно понимала, что сейчас мне нужно другое. А что именно? Не знаю, ведь всё бессмысленно. Взволнованный взгляд мамы я тоже ловлю, перед тем как скрыться в ванной комнате.

Вчера они ни о чём меня не спрашивали, сегодня, возможно, начнут. Естественно их беспокоит моё состояние, ведь они любят меня, а я люблю Дениса… Которого любить нельзя. Не справедливо, на мой взгляд, но, разве, судьбе на это не насрать?

Снимаю платье, встаю под душ. Я, действительно, была в этом платье по-настоящему красивой. Но Денис всегда видел только мою душу, ему было плевать на наряды, причёски, макияж. Уверена, будь во мне килограммов сто, он не престал бы меня любить. Потому что мы одно целое. Хотели им быть. Но это невозможно, а значит, всё бессмысленно.

После душа вновь заваливаюсь на кровать, пялюсь в потолок. Не хочу ни о чём думать. Ничего не хочу. Вру. Хочу, чтобы мне вернули то, что отняли – нас с Денисом.

– Дарячка, – осторожно произносит кнопка, – тебя кто-то обидел, да?

Жизнь.

Пытаюсь улыбнуться – не хочу её беспокоить ещё сильней, но не выходит.

– Нужно рассказать папе, кто это сделал, он его проучит.

– Всё хорошо, Лизк.

– Не обманывай меня, я же не слепая, – хмурится она и укладывается рядом, обнимая меня своими тонкими ручками. – Ничего. Это пройдёт, Дарь. И пусть сейчас не всё хорошо, но будет. Я знаю.

– Обязательно будет, кнопка, – обнимаю её в ответ, согреваясь теплом её тала, души. Моя маленькая и уже такая рассудительная сестрёнка.

– Хочешь, я сделаю тебе чай?

– Нет. Я ничего не хочу.

Вру, конечно. Но…

Тяжело. Сложно всё это принять сразу. Нужно время.

Кажется, звонят в дверь. Звонят в дверь… Нет! Я не смогу! Не сейчас! Сердце подскакивает к горлу, а я подскакиваю с кровати. Бегу к двери, молю маму:

– Не пускай его, если это он. Пожалуйста.

Мама хмурится, смотрит на меня сочувственно, затем заглядывает в глазок:

– Он.

– Мам, пожалуйста, не сейчас. Я не готова. Я ещё не готова…

Звонок повторяется, из своего кабинета выходит папа. Тоже выглядит обеспокоенным.

– Пап, пожалуйста…

– Я разберусь, – кивает он маме, а я прячусь обратно в комнату и опираюсь спиной на стену. Ноги дрожат, руки тоже, их обхватывает своими пальцами кнопка, заглядывает мне в глаза понимающим взглядом. Господи, без них я бы точно не выжила.

– Дарина уже не спит? Мне нужно с ней поговорить, – слышу твёрдый голос Дениса, и мои ноги подкашиваются. Сползаю по стене, не в силах стоять. Кнопка тут же садиться рядом, обнимает меня.

– Извини, друг, в другой раз. Она плохо себя чувствует.

– Вы не понимаете, – глухо отзывается Денис. – Мне нужно ей объяснить…

– Напротив. Я всё понимаю. Ссоры случаются, но поверь моему опыту: иногда нужно дать своей женщине время остыть. Придёшь, когда она будет готова.

– Нет, я не могу ждать. Я должен. Пожалуйста.

– Денис, – слышу в голосе папы предупредительные нотки. – Она тебе позвонит.

Пугаюсь, когда слышу звуки борьбы – Денис пытается прорваться?!

– Денис! – взволнованный оклик мамы подтверждает мою догадку.

Господи! Что мы творим?!

– Дарина! Рин, всё чушь! Всё, что сказал мой дед – чушь! Слышишь?

Он утверждал это и вчера, но он не знает правды…

Дверь захлопывается. На меня накатывает звенящая тишина, но через мгновение я слышу перешёптывания родителей, а затем возмущённо-обеспокоенный голос брата:

– Они поругались? Навсегда?

– Не придумывай, – успокаивает его мама.

Встаю и снова лажусь на кровать. Всё бессмысленно. И Денис ничего не понимает. Мне больно оттого, что я доставляю ему боль, но пока я не готова ему всё рассказать. Это убьёт его. Как убило меня.

Сначала мне нужно окрепнуть, чтобы потом ему помочь принять правду.

Всё это время я жду, когда придёт мама. Я одновременно хочу и не хочу этого. И она приходит, садится на пол у моей кровати, на которой мы вновь с кнопкой лежим в обнимку, гладит волосы последней и предлагает:

– Может, хочешь пойти в зал и посмотреть мультики?

– Не хочу оставлять Дарю, – отрицательно крутит она головкой.

– Она останется в надёжных руках. Моих, – улыбается ей мама.

Лиза поджимает губы, смотрит на меня вопросительно, на что я ей киваю – я в порядке. Сестра вздыхает, поднимается и напутствует маме:

– Её нужно обнимать, мам. Крепко-крепко!

– Обязательно, милая, – серьёзно кивает мама и под внимательным взглядом своей младшей дочери занимает её место рядом со мной.

Подкладывает свою руку мне под голову, прижимает меня к своей груди, целует в ещё мокрые волосы. Чуть-чуть лучше. Но хорошо станет не скоро.

Мама не сразу начинает говорить, словно даёт мне время привыкнуть к её теплу, раствориться в нём, почувствовать себя, как в детстве. Когда всё проблемы решались крепкими объятиями родного человека. Как же всё тогда было просто. Без тех знаний, что сейчас отравляют душу.

– Это не простая ссора, верно?

– Верно.

– Что тебе сказал Михаил Иванович?

– Правду.

– Какую, милая?

– Мы не можем быть с Денисом вместе. Это невозможно, мам…

– Объяснишь, почему?

– Мам, – чувствую я, как глаза начинает печь, а сердце всё сильней сжимается от нестерпимой боли. – Мам, я так его люблю. Безумно. Я не представляю, как мне теперь… Без него… Мам, это так не справедливо. Почему мы, мам? Почему именно нам выпала такая судьба?

– О, милая. Что же заставляет тебя так думать?

– Он тоже меня любит, – игнорирую я её вопрос. – По-настоящему. Наша любовь так похожа на вашу с папой… Я думала она навсегда. Я хотела этого, больше всего на свете. Но теперь… Мам, как мне теперь жить?

– Ты меня начинаешь всерьёз беспокоить, птичка. Пожалуйста, расскажи мне всё.

– Я знаю кто мама папы.

– А это здесь причём?

– При том, что она же является бабушкой Дениса. Мам, – уже не сдерживаю я горьких слёз. – То, что мы с ним… Неправильно! Ужасно! Мы же… Как нам теперь быть, когда я всё знаю? Как мне его разлюбить? Брата? Господи, я же полжизни считала его братом, даже не догадываясь, что это правда! А сейчас… Когда всё так изменилось между нами? Как? Быть? Мам, как нам с этим жить? Как?!

– Боже… Тише, девочка моя, – сильнее прижимает меня к себе мама, гладит волосы, целует их. – Тише. Что же он за человек… Ума не приложу. Боже! Тише, малыш, тише.

– Я не смогу, понимаешь? Не смогу без него! Он нужен мне! Как воздух… Не хочу жить без него… Не хочу…

– Тебе и не придётся, – произносит мама твёрдо. Даже как-то грубо, со злостью. Это меня удивляет, потому я настораживаюсь, резко прекращая реветь.

– Но… Как же?..

Она, словно опоминается, улыбается мне нежно, стирает слёзы с моих глаз:

– Тебе нужно зайти к отцу, птичка.

– Рассказать ему… про его маму? Я… не смогу…

– Поверь мне. Тебе просто необходимо с ним поговорить, – она встаёт, смотрит на меня нечитаемым взглядом несколько секунд, затем вновь нежно улыбается: – Сходи умойся, а я пока его предупрежу.

– Но, мам…

– Не спорь, милая. Просто поверь мне.

И она уходит. Уходит!

Господи, но найду ли я сил, чтобы рассказать об этом всём ещё и папе?..

Глава 28

Дарина

Вновь плетясь в ванную, я думаю о том, какого папе будет узнать, что он так близко был к своей матери и не ведал об этом. Пару раз даже общался с ней. Бабушка Дениса – …моя бабушка – была замечательной женщиной. Заботливая, очень добрая и весёлая. Она не раз и не два прикрывала перед остальными наши с Денисом шалости… И даже не догадывалась, что я её родная внучка.

Какого было ей? Отдать собственного ребёнка чужим людям под напором своего бессердечного мужа? Жить и знать, что он где-то там растёт вдали от неё? Хотела ли она его увидеть? Познакомиться? Рассказать правду?

Господи, это просто невозможно!

А мамины родители? По какой причине они были вынуждены её оставить?

Почему я никогда не задумывалась о своих бабушках и дедушках? Почему ко мне не приходила мысль их найти? Почему эта мысль не приходила к родителям?!

Ведь тогда я бы не полюбила Дениса, не испытывала бы сейчас эту невыносимую боль и рванную пустоту вместо сердца! И он бы меня не полюбил… Нам бы не пришлось страдать всю оставшуюся жизнь!

Стук в дверь в кабинет отца выходит немного резким. Потому что я успела себя накрутить, пока пыталась остудить горящее лицо холодной водой. Наверное, мне просто хочется кого-то обвинить. Выплеснуть злость, негодование и беспомощность от случившегося хоть на кого-нибудь…

– Присаживайся, птичка, – не разворачиваясь от окна, указывает мне на маленький диван папа.

Его плечи и спина напряжены, и я тут же остываю. Наверное, мама намекнула ему о теме нашего предстоящего разговора. Но с чего мне начать?

– Прости за Дениса, – тихо произношу я, опустившись на диван. – Я не хотела, чтобы так вышло.

– Здесь нет твоей вины, – хмуро бросает он. – Этот старый хры… – Папа резко обрывает себя и, развернувшись, смотрит на меня: – Прости.

– За что? – вглядываюсь я в его серьёзное лицо, зло поджатые губы.

Папа устало проводит ладонью по лицу и вновь отворачивается к окну:

– Твоя мама рассказала мне о том, что поведал тебе дед Дениса. Мне жаль, что по моей вине ты сейчас испытываешь то, что испытываешь, родная.

Так он …знал? Знал о своей матери? О том, кто она?

Но… как же? Как он мог допустить …нас с Денисом?!

– Ты знал, что бабушка Дениса твоя…

Хуже просто быть не могло. Но стало. Мой мир переворачивается с ног на голову. Не щадя. Наплевав на мои чувства. Разрывая меня изнутри на мелкие клочки болезненного ужаса…

– Ты не поверишь, – сквозь вату в ушах доносится до моего сознания глухой голос отца, – как удивительно похожи наши с твоей мамой судьбы. Я зря не рассказывал вам об этом раньше. Вы имели право знать. Но мне казалось это таким неважным. Ведь мы были друг у друга, а это самое главное.

– Да, но как ты мог… пап?..

Но он меня, словно не слышит, или я не говорю вслух?..

– Думаешь, я не выяснил кто мои родители, как только научился пользоваться компьютером? – разворачивается он ко мне, а на его лице …улыбка? Печальная, но всё же она… Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит?! – Взломать базу данных Детдома? Не сразу, но у меня получилось. Затем я выяснил и о судьбе родителей твоей мамы. Она долго меня уговаривала, но я боялся, что она испытает туже боль, что я… Но в итоге, поддался на уговоры. И, как я заметил ранее – наши с ней судьбы удивительно похожи. С одним исключением – у твоей мамы был дядя. Мы ему написали однажды. В более сознательном возрасте, но он решил не реагировать. А ещё через несколько лет мы узнали, что он умер. Цирроз печени. Похоронами занимались мы, потому что семьи у него не было.

– Пап… я не совсем понимаю…

– Птичка, – садится он рядом со мной и обхватывает своими тёплыми ладонями мои холодные пальцы. – Мы с мамой не видели смысла рассказывать вам о умерших родственниках. Зачем? Если нет возможности познакомится, узнать их. И в этом наша ошибка. Моя. По большей части, на молчании настаивал я, а ей пришлось согласиться.

– Но…

– Родной мой, твоих бабушек и дедушек нет в живых. Уже много лет. Наши родители, мои и твоей мамы, погибли в авиакатастрофе, когда мы с ней были детьми. Один рейс, один самолёт, обе наши семьи. Именно поэтому мы с ней и оказались в Детских домах. А потом судьба свела нас в одном.

Нет…

– Но… я видела бумаги… Михаил Иванович…

Всё …ложь? Господи, но зачем ему лгать?.. О таком?!

– Михаил Иванович редкий мерзавец. И, поверь мне, я с ним ещё обужу, какого хрена он так играет на чувствах моей дочери.

– Значит, бабушка Дениса…

– Абсолютно чужая тебе женщина.

– И Денис…

– Разумеется, не твой брат.

– Боже…

Не знаю, что я чувствую… Какое-то глухое оцепенение. Всё, что происходило со мной последние несколько часов было …ложью. Вся эта боль, отчаяние и чувство несправедливости… Они были не нужными. Лишними. Придуманными. Придуманными больным умом, вроде бы, разумного мужчины…

Что мне стоило делать, так это – сразу же прийти к родителям! Не верить так легко! Господи, почему я поверила? Почему не захотела убедиться в правде, прежде чем прощаться с будущим, в котором есть Денис?! Мой Денис…

Какая же я дура! Просто невероятная!

А Михаил Иванович? Зачем?! Какую цель преследовала его ужасная ложь?

– Дарина? – слышу взволнованный голос отца, вспоминая, где нахожусь. – Птичка, ты в порядке?

– Я…

– Мне очень жаль, Дарин. Я чертовски виноват перед тобой. Перед вами с Денисом.

Денис!

– Нет-нет, – отрицательно мотаю я головой и встаю. – Я сама виновата. Сама. Прости, пап, мне нужно бежать. Спасибо, что рассказал о своих родителях. Мне жаль, что тебе не довелось их узнать, но они, наверняка, были хорошими, совсем, как вы с мамой.

– Птичка…

– Ещё раз прости, – бросаю я и выискиваю за дверь.

Бегу в коридор и выбегаю в подъезд прямо так, босиком. Какая на мне одежда? Плевать. Что обо мне подумают, если увидят? Плевать. Единственное на что мне не плевать, так это на Дениса. Как он? После того, что я натворила? Захочет ли выслушать? Сможет ли понять мою глупость? В очередной раз?

Но я обещаю себе сделать всё возможное и невозможное, чтобы вымолить его прощение. У нас вся жизнь впереди. "Мы" возможны! Я буду ждать столько, сколько придётся. И я верю, что наша любовь справится со всеми трудностями.

Долго звоню в его дверь, а затем и барабаню по железке кулаками.

Никого нет. Да, скорее всего, все на даче… А Денис? Тоже уехал туда? Нужно ему позвонить! Где мой телефон? Вот чёрт, и он на даче. Хорошо, что я помню его номер на зубок. Жму на кнопку лифта. Пожалуйста, едь скорее! Мне необходимо узнать, где мой Денис!

Когда я захожу в кабинку, палец сам нажимает на кнопку с номером последнего этажа. Ну конечно, он там! На крыше! Если он всё знал… Знал, что его дед меня обманул, он не мог туда вернуться, верно? Пожалуйста, пусть он будет там!

На крышу я выхожу затаив дыхание. Сердце больно бьёт о рёбра, когда я вижу его спину.

Денис…

Моя любовь, моя душа, жизнь!

Он оборачивается на скрип двери, замирает на мгновение, словно ожидал увидеть кого угодно, но не меня, словно не был готов, потому на лице мелькает радость узнавания, но уже в следующую секунду его взгляд тухнет под действием тягостных дум, как я догадываюсь… Он отворачивается обратно и начинает напряжённо говорить:

– Дед солгал про бабушку. Она ему никогда не изменяла, она даже смотреть на других мужчин себе не позволяла. А этот подонок взял и опорочил её. И знаешь, зачем? Рассчитывал, что ты бросишь меня без объяснений, а когда всё же решишься на них мы уже ничего не сможем вернуть. Для нас станет поздно. Словно наши чувства ненастоящие. Но за свои я уверен, Рин, – смотрит он на меня, робко стоящую уже рядом. – А что касается твоих… Может, он прав?

– Не прав, – отвечаю я тихо. – Не прав!

– Тогда почему? Почему каждый грёбанный раз, когда происходит какая-то херня ты отгораживаешься от меня? Прогоняешь? Словно я… Словно я, блять, никто для тебя! Почему, признавшись мне в любви, на следующий день отвергаешь мою? Почему веришь всем подряд, даже не попытавшись поговорить со мной?!

– Потому что я дура, Денис! Потому что я боюсь, что мои страхи оттолкнут тебя, потому отталкиваю сама! Потому что я не верила до конца, что наша любовь возможна, потому так легко поверила в её невозможность! Потому что мне страшно оттого, как сильно я тебя люблю! Я умру, если однажды ты решишь меня бросить, понимаешь? Я умру без тебя!

– Я тоже без тебя умру, Рин, – обхватывает он мои плечи руками. – Потому что ты – моя жизнь, ясно тебе? Заруби себе это на носу! Тебе ни за что от меня не избавится! Ни за что!

– Прости меня, Дени-и-ис, – взвываю я, обхватывая его талию, прижимаясь лицом к груди, где быстро стучит моё любимое сердце. – Я – идиотка… Я – ужасная дура! Прости, пожалуй-ста…

– Т-ш-ш, моя девочка. Всё в порядке. Просто меня пиздец бесит, что ты проходила через этот кошмар одна. Без меня. Дед совсем ополоумел. В край. Он отказывается понимать, что я призираю Марата за то, какая он мерзость и пытается обвинить в наших разногласиях всех, кроме моего подонка-брата. Он воспользовался твоей доверчивостью наглым образом. Рин, мне так жаль. Прости, что не уберёг, не досмотрел…

– Нет, это я виновата… Я! Я не должна была верить, не должна была закрываться. Мне нужно было поговорить с тобой! Но, Денис… Я клянусь, что никогда больше так не поступлю. Ты моё всё. И я никому не позволю нас разлучить. В том числе, самой себе. Ты мне веришь? Пожалуйста, скажи, что ты мне веришь… – умоляюще заглядываю я ему в глаза. Мои собственные слезятся, и я отчаянно моргаю, пытаясь стряхнуть слёзы, чтобы видеть его лицо.

Его горячие ладони накрывают мои скулы, и подушечки больших пальцев помогают мне избавится от слёз:

– Никаких ты и я отдельно. Есть только мы, Мартышка. И какие бы препятствия нас не ждали в будущем, мы преодолеем их вместе. Ясно?

– Ясно… Конечно же, мне ясно! Только так, и никак иначе. Обещаю.

– Я люблю тебя, моя дурёха. Пиздец как люблю.

– А я тебя, – успеваю я выдохнуть, перед тем как его губы жадно обхватывают мои.

Я настоящая идиотка, но самая счастливая на свете. Потому что меня любит такой парень, как Денис. Нереальный, но до последнего вздоха только мой. Теперь я это понимаю как никогда ясно.

– Раз уж мы заговорили о препятствиях, Мартышка… – виновато заглядывает он мне в глаза, после поцелуя, и у меня ойкает сердце. – Сегодня с самого утра Альбина настоятельно интересовалась, когда мы возвращаемся на учёбу… Сказала, что у неё есть ко мне не телефонный разговор. И знаешь, Рин, у меня ощущение, что я охренеть как накосячил.

Альбина.

Беда не приходит одна, верно?