Текст книги "Прогулки с пантерой"

Автор книги: Наталья Саморукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– По состоянию здоровья. Так много чувствовать вредно. Нет-нет, я адекватен, не бьюсь в истерике от того, что ежесекундно через меня несется поток эмоций. Но устаешь. Надо отдыхать, запираться и быть одному. Или уезжать туда, где много пространства и мало людей. Москва в этом смысле очень тяжелый город.

Я видела, что Гришка ему не верит. А все остальные, напротив, поверили безоговорочно. Вот только чем нам может помочь человек с гипертрофированной способностью к эмпатии и с абсолютной эмоциональной памятью? Качества замечательные, но какое отношение добродушный Марко имеет к дьявольским находкам?

– Поймите, Настя, я был карабинером, ко мне до сих пор обращаются за помощью, хотя я изо всех сил скрываю способности. Я перевидал на своем веку очень много преступлений и преступников, в том числе и маньяков. Я знаю про них очень-очень много.

– Вы отлично говорите по-русски, – восхищенно сказал Лешка.

– Да, а еще по-румынски, по-английски, по-немецки. Мне очень легко даются языки. Это проще, чем писать книги, – улыбнулся он. Не надо ничего придумывать. Понимаете, коллега, – Марко по-детски упрямо пытался расшевелить Григория, – в этой моей голове столько всего, что придумать что-то новое… А тут звонит несносная Алекс и рассказывает историю, подобной которой я не слышал. Даже близко. Я уже краем знал о ней из прессы, но подробности меня поразили. Я решил, что буду помогать вам.

– Спасибо, – сдержанно отреагировал Гришка.

* * *

– Ой, не люблю я всю эту самодеятельность, – заныл он, когда мы вышли покурить на балкон, – Откуда Александра его знает?

– Они соседи. Он очень занятный, что ты на него взъелся? Ревнуешь?

– Вот еще! – хмыкнул напарник, – просто мне сомнительно, что он раскусит нашего клиента. Ты ведь знаешь, я не люблю, когда под ногами путается слишком много помощников. Немцы звонят пять раз в день, Федоткину неймется. Если мы допустим какую хотя бы малейшую промашку, ребята в погонах в две секунды откажут от дома.

Мы разошлись за полночь. Санька укатила на вокзал, откуда первым утренним поездом должна была ехать к родителям. Марко скачал в свой ноутбук всю имеющуюся у нас информацию и укатил в гостиницу. Гришка вызвался его провожать. Возможно, оставшись без публики, они сумеют найти общий язык.

Спать не хотелось, Марко словно зарядил квартиру энергией, даже стены потрескивали. Он очень мне понравился, но в этом не было и тени чисто женского восхищения, просто рыжий итальянец был надежен и прочен, как оживший каменный атлант.

Открыв почту, пробежала по списку писем. В основном это были отклики с сайта «Пантеры», их поток почти иссяк, но три-четрые послания дожидались меня каждый день. Ага, а вот и старый знакомый. Точнее, пока незнакомый. Четвертый мужчина, так и не вышедший на связь. Увесистая корреспонденция, без малого два мегабайта. Очередная непристойность, развернутая крупным планом? Как бы не так.

Когда фотография загрузилась, монитор стал похож на разверстое жерло вулкана, так много там было красного. Странно, но я осталась почти спокойной. Внутри меня ничего не дрогнуло. Словно незримый надзиратель выключил все мои эмоции. Это была хорошо знакомая картина старой коптильни, где монстр режиссировал свои смертельные постановки. Но в центре кадра была не убитая пара, там был он сам. Черный плащ с капюшоном полностью скрывал очертания его тела. Он не рискнул повернуться к объективу лицом, трусливо демонстрировал свою спину. Ах, как нужны были ему зрители. Черный контур на фоне почти сплошного красного цвета, как будто в помещении взорвали баллон с краской, смотрелся именно так, как и было задумано – мрачно и устрашающе. Но я уже не боялась.

Покопавшись в технических характеристиках письма, я так ничего и не поняла. Откуда оно было отправлено? Лешка спал, только в комнате Филиппа слабо светился экран. Делать нечего, я не дотерплю до утра.

– Филипп, можешь мне помочь?

Парень с неохотой оторвался от лэптопа. Фотографию я предусмотрительно закрыла, но любопытный малый не удержался и развернул ее снова.

– Теть Насть, – поднял он на меня совиные от удивления глаза, – это он и есть, ваш маньяк?

– Нечего нос совать куда, не надо, – цыкнула я.

– Подумаешь, – обиделось чадо, – да между прочим в интернете этого выше крыши. Есть даже специальный форум, где общаются такие придурки.

– Такие какие?

– Ну которых тянет рассуждать на тему смерти. Хотел бы я на посмотреть, когда их самих придут убивать. Интересно, смогут ли они оценить эстетику собственной кончины?

– Слушай, ты где этого нахватался?

– Да ладно вам. Скажете тоже, нахватался. Это же все в свободном доступе. С письмом засада капитальная. Не найдете вы, откуда оно отправлено.

– Почему?

– А он с карты заходил, да не с московской, а с международной, причем дважды подстраховался, скорее всего с мобилы попал на международного оператора, а уж потом по роумингу в сеть. Руку могу дать на отсечение, что мобила чужая.

* * *

«Трусишь личико показать?» – этот ответ я сочиняла часа полтора. Сначала я написала длинное пафосное письмо, потом безжалостно его удалила. После долгих мучительных раздумий родился короткий, ни к чему не обязывающий вариант. Запустив послание в сеть и выпил лошадиную дозу валерьянки, пошла спать. Я и раньше подозревала, что он давно нас вычислил и меня в первую очередь. Теперь и последние крохотные сомнения отпали. На данном этапе игры он прекрасно знал, с кем имеет дело, а вот мы по прежнему гнались за тенью.

Всю ночь, все долгие часы до утра я плутала по темному холодному лесу. Бежала я и или упав, обессилено лежала на влажной земле, меня не оставлял внимательно наблюдающий за мной взгляд. Устав до липкой мути в голове я с трудом оглянулась и крикнула:

– Что тебе надо от меня? Зачем ты меня преследуешь?

Из-за деревьев выступила черная тень и задрожала, затряслась от хохота.

– А-ха-ха-ха, – дразнилось гулкое эхо, – слепцы! Как легко вас обмануть! А-ха-ха-ха!

Земля передо мной вдруг вздулась и оттуда, из влажной черной темноты, извиваясь червяком, вылезла ладонь с длинными по звериному заостренными когтями. Пальцы шевелились, словно пересчитывая деньги и кажется, я даже слышала шорох купюр. А может, это просто стихал чудовищный хохот.

А когда я проснулась, на почте ждал ответ. Файл по объему существенно меньше предыдущего продемонстрировал готовность Блюстителя к открытому диалогу. Правда, почти все поле фотографии было замазано черным, лишь узкий прямоугольник в районе лица чуть приоткрывал завесу над личностью, за которой мы безуспешно гонялись все последние дни. Глаза, самая выразительная часть любого человеческого лица в данном случае могла бы уступить пальму первенства заднице. Даже упакованный в плащ, даже со спины, этот дьявольский сын смотрелся куда убедительней. Такие глаза могли бы быть у рыбы или у таракана. Но странно, чем дольше я в них смотрела, тем ярче проступали они из мрака. Через пять минут безмолвного поединка взглядов я должна была признать свое поражение.

– Не так уж мало можно узнать по глазам, – ободрил меня Гришка, – это он сглупил. Наши умельцы живо восстановят лицо.

– Преувеличиваете, коллега, – спокойно возразил ему Марко, прописавшийся в нашем офисе, – конечно, кое-какие детали можно просчитать, но узнаваемой картины вы не получите. К тому же он мог сделать пластическую операцию, и тогда антропометрические закономерности вовсе не сработают.

– Оно, конечно так, – Гришка потер затылок, – да и вообще он мог другие глаза прислать. Мало ли чьи это глаза.

– Вот именно, – усмехнулся Марко, – коллеги, кажется, еще в самом начале расследования вы допустили серьезную ошибку.

– Ох, сдается, ошибки – это единственное, чем мы можем похвастаться, —вздохнула я.

– Не преувеличивайте. Вы собрали отличное досье. Но я не понимаю, отчего вы так затянули с поездкой в Германию. Начинать надо было именно оттуда. Ведь именно там были совершены первые преступления. Точнее, именно там он первый раз дал о себе знать, заявил о себе публично.

– Что вы хотите этим сказать.

– Только то, что сказал. Не исключено, что он убивал и раньше. Ваша клиентка говорила о фотографиях годовой давности, но никаких трупов тогда обнаружено не было. Он мог убивать и прятать тела. Сначала ему не требовалась демонстрация. Но как и всякий безумец, уверенный в собственной исключительности, рано или поздно наш клиент захотел признания.

– Да, мы не подумали об этом.

– Невозможно думать обо всем сразу. Но тянуть дальше некуда. Надо лететь в Дюссельдорф. Можно через Кельн, но туда летает только Люфтганза, это дороже. А от Франкфурта дальше. Мы полетим вместе с вами, думаю, что с Григорием мне будет сложнее найти общий язык.

– Ваня Федоткин очень хочет участвовать…

– Этот мальчик? Берите, он не помешает.

10. В погоне за зверем

Втроем мы выглядели живописно. Огромный как сказа Марко в белоснежном пиджаке, тщедушный Федоткин в ярко красном подростковом свитере и я, в драных, но «счастливых» джинсах и в синей бейсболке, которую мне подарил Филипп. Долетели мы с комфортом в почти пустом салоне. Всю дорогу Марко развлекал нас историями из жизни, которых у него в запасе было на сто кругосветных перелетов. Уйдя пять лет назад в отставку, он исколесил полмира. Тибет, Китай, Япония, Индия, Перу… По его словам, он и сам не очень понимал, что именно ищет, возможно объяснение своим способностям. Зачем-то Бог их ему дал, а как распорядиться, не научил. В работе он пользовался даром неоднократно, но закон не признает интуиции, он требует улик, их приходилось искать дедовскими методами. На общем фоне Марко не был выдающимся сыщиком.

– Алекс очень импульсивна, она решила, что я непременно найду злодея. Но это не так. Я могу помочь, надеюсь, что буду полезен. Тем более, что история… она очень неординарна. Но без гарантий, вы понимаете? Я ведь не волшебник… Увы.

Я все понимала, и тем не менее очень на него рассчитывала. Честно говоря, не знала, на кого рассчитывать еще.

День накануне отлета был проведен в активной, и не бесполезной суете. Но мы двигались, словно в тумане. Взяв распечатки присланных по почте снимков, я отправилась к Павловскому. Он встретил меня по обыкновению радушно, угостил чаем, травы для которого собирает сам. Долго сокрушался, что разгадка пока так и не найдена и возможно, опасность висит над новыми жертвами.

– Понимаете, ведь невольно я оказался причастен, меня пусть и краем, но коснулась эта история. Нам мне тоже лежит ответственность, – пытался втолковать он.

– Оставьте, – у меня не было душевного ресурса слушать рефлексивные оправдания доктора, – лучше посмотрите на снимки.

Павловский снова долго крутил в руках фотографии, потом, закрыв глаза, пытался сосредоточиться.

– Что-то не так?

– Нет, нет, все нормально, но картинка, она от меня ускользает. Я не могу рассмотреть. Не понимаю, что это такое.

– Опишите. Просто опишите.

– Слишком быстро, я не успел рассмотреть деталей. Это… это похоже на зверя… Какой-то зверь.

– Зверь? Откуда он взялся?

– Я не знаю. Он светится. Вокруг него точно сияние.

* * *

– Зверь – это пантера, ребенку понятно. Могли бы и у меня спросить, я побольше вашего мага вижу, – посетовал Марко. Он с трудом умещался в кресле бизнес-класса, на котором настоял и даже оплатил разницу. Пожалуй, в экономе ему действительно нечего делать. Узенькие кресла с трудом вмещают человека, вес которого достигает критической отметки в сто килограмм, а в Марко наверняка в полтора раза больше. Мир, в котором на каждом углу рекламируют калорийную пищу, не приспособлен для толстяков. Впрочем, итальянец толстым не был. Он был очень-очень большим.

– Моя бабка была шведкой. Представьте, ее рост был метр девяносто восемь. Она была светло рыжая, с широкими плечами и колоссальным бюстом. И Лицо изумительной красоты, как у Мадонны. На мужчин она производила сокрушительное впечатление. На всех. Но только самые смелые могли к ней подойти.

– Ваш дед был смелым?

– Да, он с Сицилии, они были необычной парой. Бабушка никогда не повышала голос, она так и не научилась громко, по-итальянски выражать эмоции. Дедушку страшно это злило, ему казалось, что сохраняя спокойствие, она над ним издевается. Но любили друг друга без памяти, родили троих детей, сколотили большое состояние, удачно, правильно жизнь прожили.

– Вы так говорите, как будто упрекаете себя в чем-то. Ваша жизнь неправильна?

– Не знаю, Настенька. Я не заумный философ, мне бы хотелось, чтобы дома ждала жена с ребятишками, а ничего этого Бог не дал. Плесневею над рукописями и веду напрасную борьбу со злом.

– Борьба со злом разве бывает напрасной?

– Конечно. Если бы добро имело шансы на победу, вся история мира была бы другой. В лучшем случае мы можем говорить о победе целесообразности, как о меньшем несчастье. Зверь, которого мы ловим, нецелесообразен. Он – ошибка природы, сбой в программе. Но не надо делать из него часть мирового зла. Настоящее зло прагматично, а он нет.

Через два ряда от нас сидела средних лет немецкая чета. Чистенькие, розовые. Муж щелкал фисташки, жена лениво потягивала апельсиновый сок. Они тоже могли быть гостями «Пантеры» и жертвой блюстителя. Расследование показало – все убитые им пары бывали в заведении.

– Давайте, Настя, рассуждать логично, – говорил Марко, – такое совпадение не может быть случайным. Это мы принимаем за аксиому. Убийца бывал и там и там. В германском клубе, насколько нам известно, русское заведение не рекламируется. Что касается московского, то даже на их сайте есть ссылка на немцев, а в баре можно взять визитку. Еще один момент. Очевидно, что русские летают в Германию чаще, чем немцы в Россию. Это, а также ряд других обстоятельств с почти стопроцентной вероятностью приводят нас к выводу – убийца россиянин. Таким образом, мы постепенно формируем список условий, которым должен соответствовать мистер Икс. В данном случае латинскую букву следовало бы составить из костей. Но оставим лирику до лучших времен. Итак, он русский, с приличным знанием немецкого. И он часто бывает в Германии.

– Почему?

– Объясню. Убийца хорошо знаком с местностью. Слишком хорошо для праздного туриста. Та дорога, недалеко от которой он оставил трупы и в первом и во втором случаях, находится вдалеке от экскурсионных трасс. Про нее вообще мало кто знает, кроме людей, которые вынуждены ей пользоваться.

– Он мог случайно на нее натолкнуться.

– Едва ли. К тому же я не могу представить, чтобы человек, попавший в эти края случайно, чувствовал бы себя так уверенно. Попробуйте поставить себя на его место.

– Это непросто.

– Попробуйте. И вы поймете, что убивать, и не просто убивать, а устраивать целое действо в незнакомом, чужом месте невозможно.

– Наверное, вы правы.

– Я прав. Так вот, к чему я веду. Куда ведет та дорога? Она проходит через лесистую местность, рядом с ней несколько мелких населенных пунктов, где нет ни крупных общественных учреждений, ни предприятий. Что это значит?

– Что?

– Что ездит он по этой дороге не по рабочим делам. В одном из городков живут его близкие друзья или родственники. Он часто бывает у них, возможно, подолгу живет.

– Марко, мне понятна ваша логика. Я ее принимаю. Но несколько городков – это несколько десятков тысяч.

– Да. Но когда мы окажемся на месте, я могу сказать более точно, где именно. И конечно, мы сделаем визит в клуб. Это тоже может пролить свет.

– Зачем? – оживился якобы дремавший Федоткин.

– Нет, Ваня, это не то, о чем вы подумали. Нет смысла приходить туда в час пик. Мы с Анастасией Петровной поедем днем, поговорим с хозяевами, осмотримся. А вы в это время будете налаживать контакты с коллегами. Нам это очень пригодится.

Все нынешние фигуранты истории по коварному стечению обстоятельств, часто бывали в Германии. Петя ездил якобы по рабочим делам, у него был тесный контакт с одной из местных федераций айкидо. У Сони в Германии жила одна из близких подруг. Про Валевских и вовсе говорить нечего. И даже последняя убитая пара имела в паспорте несколько свежих отметок немецких таможенников.

* * *

В аэропорту Дюссельдорфа нас встречали двое мужчин в штатском, чья отменная выправка говорила сама за себя. Один из них, Гюнтер, предполагался в качестве переводчика, ему мы и перепоручили Федоткина. Поселиться решено было в Бонне, оттуда ближе всего до «Пантеры». Пока стажер решал с Гюнтером технические вопросы, мы в сопровождении его коллеги Томаса загрузились в выделенную нам машину, и не откладывая дела в долгий ящик, отправились к исходной точке истории.

Даже днем эта дорога была неприветливой. Со всех сторон ее обступал старый и какой-то неряшливый лес. От обочин по довольно крутым склонам холмов карабкались узловатые корни деревьев. Пахло влажной землей, запустением. Нас редко обгоняли машины. Постоянно петляющая трасса сужала обзор, казалось, что это какая-то ловушка, лист Мебиуса, где можно вечно плутать по одной и той же плоскости.

Мы остановились у развилки. Ответвляясь от основной трассы, в лес уходила узкая неровно заасфальтированная дорожка. Вообще, идеальное качество немецких дорог, это миф. С российскими не сравнить, но на большой скорости изъяны покрытия очевидны.

Стив объяснил, что уходящая в лес дорога была сделана для тех, кто следит за порядком на территории лесного массива. Она никуда не ведет, заканчивается тупиком через пару километров. Идеальное место для того, кто под покровом ночи собирается избавиться от страшных улик. Убийца не поехал до конца. Он притормозил на середине пути, где холм переходил в низкое ровное плато. Первые два тела он оставил в трех десятках метров от дороги. Воспользоваться этим укромным уголком во второй раз не рискнул, выбрав похожий кусок леса пятью километрами дальше.

Собственно, моя миссия была очень скромна. Я тихо плелась следом за Марко и вежливо кивала на попытки немца разговорить меня, предпринимаемые на кошмарном английском. Место, как место. Здесь было не слишком уютно, но ничто уже не напоминало событий почти месячной давности. Стив остановился, подумал и ткнул пальцем в небольшую поляну, почти идеально круглую. Именно здесь и было найдено то, что осталось от веселой состоятельной семьи Марты и Альфреда Полингер

Марко попросил нас отойти чуть дальше, а сам присел, не жалея светлой одежды прямо на землю.

– Я осмотрюсь. Вы подождите меня, – сказал он, и мы послушно удалились.

«Интересно, – подумала я, – бывает ли так, что один человек видит все, а другой слеп, как котенок? Наверное, если очень постараться, я тоже могу что-то понять?»

Сделав вид, что мне срочно кое-куда надо, я скорым шагов двинула в глубь неприветливой рощи. Птицы не стрекотали, стоял полный штиль. Листья, точно вырезанные из картона, сплетались в густые кроны, защищая землю от живительного солнечного света. Или эта земля не любила свет? А что же она любила? Кровь? Человеческое мясо? Присев, я погладила рукой редкий низко стелющийся мох необычного розоватого цвета. Нет, ничто во мне не дрогнуло. Все мои чувства молчали. Если бы я очутилась в этом месте, не зная предысторию, поняла бы хоть что-то? Едва ли.

Задумавшись, оперлась о дерево, машинально провела рукой по шершавой коре и больно укололась. Черт. Откуда здесь это? На высоте пояса, чуть выше, в ствол был вбит приличных размеров гвоздь с неровной шляпкой, о выступ которой я и задела ладонью. Гвоздь почти новый, он еще не успел проржаветь и даже потемнеть. Я нашла улику? Это железяка тут явно не спроста. Вот так бывает – один умеет чувствовать, а другой находить.

Гордая собой, собралась было уже кричать Марко, но он сам спешил ко мне вместе со Стивом.

– Смотрите, – тихо сказала я им и показала на гвоздь. Что-то они скажут?

Марко коротко переговорил со Стивом и улыбнулся.

– Оставьте, Настя. Это артефакт. Криминалист вешал на него свой фонарь.

Я загрустила, но коллеги уже тянули меня к машине. Некогда было впадать в меланхолию.

– Быстро вы управились, – заметила я.

– Да, к сожалению, по этому месту прошло уже очень много людей.

– Что, совсем никаких результатов?

– Да нет. Теперь я его узнаю.

– Узнаете кого?

– Убийцу.

– Марко, но объясните, как??

– Никакой мистики, Настя. Ровным счетом ничего таинственного и потустороннего. Я все время вам это твержу, но вы, вижу, невольно ждете от меня чуда. Все люди в известной степени отличаются друг от друга. Одни и те же действия они совершают в большей или меньшей степени отлично друг от друга. И никто не повторяется. Другой человек выбрал бы для своих целей другое место. Он оставил бы трупы чуть дальше или, наоборот, ближе к дороге. Или уехал бы к самому тупику или рискнул бы избавиться от тел рядом с основной трассой. Вариантов очень много, но именно этот вариант соответствует именно этому человеку. Степень риска, манера ориентироваться в пространстве, подсознательная тяга к правильной геометрии, в полной темноте он интуитивно выбрал круглую поляну, сделав несколько лишних шагов. Место способно дать уникальную информацию. Но для этого сюда должен прийти я, который все помнит.

В голосе Марко прозвучало некоторое самодовольство.

– Но масса деталей, – продолжил великан, – безнадежна утеряна. Я не могу восстановить его походку по сломанным веткам и по примятой траве, положение тел зафиксировано на фотографиях, но это уже не то. Ну что вы на меня так смотрите? Говорю же, ничего сверхъестественного.

Но и я, и Стив смотрели на итальянца, как на привидение. Мне вдруг стало неуютно рядом с ним. Господи, на любой мой жест не является для него секретом. Он легко может узнать, о чем я думаю по малейшему шевелению брови.

– Не смешите меня, голубушка, – хитро подмигнул Марко, – ваши мысли мне ни к чему. Я ленив и без особой надобности не утруждаю свои и без того перегруженные мозги.

Я смущенно ойкнула и скрылась в машине.

* * *

Трупы второй пары, Анны и Зигфрида Гетерс, были найдены значительно ближе к населенному пункту. И местность в этой точке просматривалась лучше, чем в первом случае. Он рисковал, наш черный человек. Пусть и редко, но машины здесь ездили даже ночью.

– Как я и думал, в нем проснулась тяга к демонстрации, – констатировал Марко, – подсознательно каждый серийник с определенного момента желает быть обнаруженным. Риск доставляет ему острое наслаждение. Первое преступление, если Арина права, и оно действительно было, он скрыл. Во втором случае постарался сделать так, чтобы трупы непременно нашли. А тела Гетерсов выбросил почти на виду. В Москве он рисковал еще больше. Ночью машину мог остановить любой гаишник. Пока логика прослеживается четко. Думаю, очень скоро мы поймаем его за хвост.

Марко не был провидцем.

Как и часом раньше, итальянец попросил ненадолго его оставить и в течении получаса чутко прислушивался к земле, принюхивался, всматривался в каждую травинку и веточку.

– Что-то новое? – спросила я, когда нетвердой походкой он подошел к машине.

– Пожалуй, – задумчиво сказал он, – но я не понимаю, как такое могло быть.

– О чем вы, Марко?

– Нет, нет, должно быть, я просто переволновался. Не сходится.

– Не сходится то?

– Картинки. Очень разные картинки. Но такое бывает. Даже компьютер дает сбои, что говорить о моей голове?

Он так и не объяснил мне ничего. В «Пантеру» решено было поехать завтра, и оставшееся до вечера время мы сидели над документами. Голова моя почти не соображала. Перелет, прогулки по темному лесу, усталость… Федоткин рассказал о том, что ему удалось узнать от немцев. Они прилежно прочесали всю местность, опросили сотни свидетелей. Исследовали все близлежащие заброшенные постройки, включая четыре коптильни. Нигде не было обнаружено ничего подозрительного. Ни следов крови, ни улик, которые свидетельствовали бы о недавних преступлениях. Может быть, Лизавета ошиблась? Но где-то он должен был убивать! Ведь не дома, не в стоящем во дворе сарае.

* * *

Катарина, соседка Полингеров и ближайшая подруга Марты встретила нас с плохо срываемым раздражением.

– Она говорит, – шепнул мне Марко, – что уже устала от бесконечных вопросов. Рассказала, что все могла и для того, чтобы порадовать русских сыщиков чем-то новым, ей придется разве что врать.

Красивая, статная, Катарина одевалась, как и почти все германские дамы, в бесформенные и безликие одежды. Она не утруждала себя нанесением макияжа, тщательной укладкой волос и все-таки смотрелась очень респектабельно. Как и ее дом в небольшом поселке Винтеробер, тихом, располагающем к неторопливому существованию и аккуратности в быту. Катарина была преуспевающим адвокатом, вела и некоторые дела своих соседей. «До недавнего времени», – уточнила она. Какое-то время назад было соседи почему-то отказались от ее услуг.

После недолгих препирательств женщина достала из сейфа ключи от соседского коттеджа и проводила нас до порога навсегда покинутого хозяевами дома. Следы тщательного обыска здесь были почти незаметны. Возможно, Катарина уже успела здесь прибрать, а возможно немцы имели куда больше уважения к чужой собственности, чем их русские коллеги.

Что может рассказать о человеке его жилище? В отличии от безликой лесной поляны почти все. Ажурные, вручную связанные салфетки поведают о спокойном, но не без чертей характере хозяйки. Только человек, одолеваемый внутренними страстями и не находящий им выхода в повседневной жизни способен творить такие сложные, никогда не повторяющиеся узоры. Чтобы прийти в равновесие с благостной тишиной окружающего мира, ему непременно надо чем-то занять руки. Не верьте, что рукоделье – удел непритязательных особ. Это способ отвлечься, рассеять напряжение, которое никогда не тревожит людей простых и незамысловатых.

Непривычно большое для европейской семьи количество книг говорило о хорошем образовании и широте кругозора. Историческая, медицинская и классическая литература соседствовала с современной, перемежаясь вульгарно яркими томами бестселлеров. Книги были расставлены аккуратно, но без педантичности, их, видно, часто снимали с полок, из некоторых свешивались плетеные закладки.

Коллекция спиртных напитков в баре позволяла предположить, что выпить здесь любили, но дружба с Бахусом не была слишком крепкой. Многие бутылки полны на две трети и больше. Любимый нонконформистами гавайский ром, хорошая русская водка, так и не начатая, неизменная текила, презираемый, но втайне любимый деловыми женщинами вишневый ликер и пара бутылок, привезенных, скорее всего из туристических поездок, с неаппетитными корешками внутри.

Компьютер самой последней модификации был, пожалуй, наиболее безликой вещью. Такую технику встретишь нынче в любой приличной квартире. А вот заставка монитора добавляла пару неожиданных штрихов к портрету хозяев. Когда музыкальное сопровождение загрузки стихло, на экране развернулась стилизованная под ретро фотография – Марта и Альфред в старомодных костюмах, исполненные присущего старине достоинства и даже некоторой спеси. Этот снимок радовал их взгляд всякий раз, когда она включали машину, он не надоедал им, был чем-то мил и привлекателен. Они видели себя такими?

В просторной гардеробной аккуратно висела на плечиках одежда, которой оказалось странно мало. А вот белья хватило бы на бесперебойную недельную торговлю средней руки лавочки. Только чулкам была заполнена отдельная полка.

– Мне надо поговорить с Катариной наедине, – сказал Марко и попросил меня развлечь себя чем-то в течении пары часов.

– Так долго? – нахмурилась я.

– Она что-то знает. Но мне потребуется время, чтобы завоевать ее доверие.

Насупившись, я пошла на кухню. Надеюсь, будет не слишком бесцеремонно разжиться здесь парой ложек растворимого кофе и выкурить давно вожделенную сигарету?

Кофе, едва початую банку, я нашла быстро, а вот с пепельницей просчиталась. Должно быть, здесь не курили. Мне пришлось приспособить для своих нужд маленькое керамическое блюдце. Открыв окно, я с наслаждением затянулась. Этот дом не угнетал меня. Даже зная о том, что случилось с владельцами, я чувствовала себя спокойно.

Наспех приготовленный напиток оказался кисловатым, но очень крепким. К концу чашки голова поплыла. Мир за окном задрожал и преломился на несколько параллельных реальностей. Что такое? Я попыталась встать, но ноги меня не слушались. Хотела выругаться, но язык, точно деревянный лежал во рту. Я не могла пошевелить даже пальцем. Все видела, все слышала, мысли испуганно, но споро трусили по извилинам. Тело же словно растворилось, я совсем не чувствовала его. Это было до того пугающе, что из глаз покатились слезы. Часы с момента ухода Марко успели отсчитать лишь пятнадцать минут. Как минимум полтора часа мне предстоит просидеть истуканом на стуле, а точнее – тряпичной куклой, набитой бесчувственной ватой. Господи, что же такое?

На исходе срока, отведенного Марко для беседы со скрытной соседкой я почувствовала мелкие уколы в подушечки пальцев. Постепенно тело оживало.

* * *

– Настя, что с вами, голубушка? Вам плохо?

Я уже могла двигаться и даже не очень внятно говорить. Заплетающимся языком я поведала Марко о том, что со мной случилось.

– Я так и знал. Очень удобно, когда жертвы не могут сопротивляться. Действие лекарства длится больше часа. Этого ему хватило, чтобы увезти их на достаточно безопасное для себя расстояние. Дайте ка сюда банку. Почему ее прозевали? А вашей глупостью я поражен. Как вы могли пить здесь кофе?

Начинается. Видимо у меня на лице, что-то не то написано, раз все мои коллеги упорно твердят про мой невысокий интеллект. Эдак, скоро и Федоткин потешаться начнет.

Отвернувшись к окну, я попробовала раскурить еще одну сигаретку.

– Не ломайте зажигалку, давайте я вам помогу. Извините, я погорячился. Но ваши поступки порой так безрассудны.

– Спасибо, что обратили на это мое внимание, – сухо поблагодарила я. Уже через полчаса тело и мысли были в полном порядке. Я ждала, когда же Марко наконец расскажет, что ему удалось узнать у Катарины. Но громила тянул.

– Понимаете, – начал он, когда мы остановились перекусить в крохотном ресторанчике, – происходит нечто странное. То, что за гранью даже моего понимания.

– Попросите для меня еще пива, пожалуйста. Пока вы решитесь приступить к сути, я умру от жажды.

– Не похоже, уже третий бокал. Вы уверены, что будете в состоянии воспринять информацию?

– Господи, это же маленькие бокалы. Излагайте.

– В общем, так. Катарина – стойкая женщина. Но и я не лыком шит. Не падайте со стула, но она рассказала мне историю очень, очень сильно похожую на ту, что поведала вам Арина.

– То есть как? Как такое может быть? Она знала Альберта?

– Нет, Катарина не знала Альберта. Но она хорошо знала своих соседей. Они дружили, как говорят в России, домами больше десяти лет. Чуть больше года назад она стала замечать в поведении соседей некие странности. Догадываетесь, о чем я вам сейчас расскажу?