Текст книги "Совсем не по Шекспиру, или Институт Сверхъестественного (СИ)"
Автор книги: Наталья Мамлеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12
– Кромолов, задержись, – остановил меня в дверях после очередной интереснейшей лекции Всеслав Александрович.
С памятного разговора в спальне его возлюбленной мы не разговаривали, но периодически читав мысли однокурсников или мои собственные он смеялся. К этой его странности все привыкли. К нему, вообще, все очень быстро привыкли и искренне уважали.
Мужчина с помощью панели управления на своем рабочем столе заблокировал дверь после того, как первокурсники покинули аудиторию, и сел за стол.
– Всеслав Александрович? – обратилась я к преподавателю, который не шелохнулся. – Всеслав Александрович?
– Юрка, говорят, тебя в команду взяли.
Констатация факта, но интонация меня насторожила. Да и его заинтересованность в данном событии.
– Да – а, – медленно проговорила я, и преподаватель соизволил поднять на меня свой взор, сощурившись.
– А не Эмилит ли тебя на это надоумила?
Туше. Я влезла в разборки сладкой парочки, теперь меня покрошат в пыль. И почему я сразу не догадалась, что преподаватель с факультета менталистики это Симонов?! Ведь можно было сложить кусочки паззла намного раньше!
– Она, – вздохнув, призналась я, и телепат улыбнулся.
– Вот ведь расчетливая девчонка! – причем с такой радостью воскликнул, что я усомнилась в своей теории. Точно ли с этим преподавателем она поспорила? – Вновь провела меня вокруг пальца!
Ан нет. Поспорила все‑таки с ним. И это он сейчас радуется тому, что она лидирует в их споре?
– Вы не будьте так скоропалительны в выводах, ведь пройти отбор в команду это одно, а вот выиграть – это другое.
– Я рад, что ты это понимаешь. Тем более отбор в нашу команду только прибавляет мне шансы, – слов преподавателя я не поняла, но перебивать не стала, – хотя с твоей способностью… Кстати, как продвигается твое обучение? Не говори, уже мысли прочитал.
– А с вами, вообще, имеет смысл разговаривать?
– Ну все это время я же внимательно тебя слушал, – улыбнулся Всеслав Александрович, – но передай Эмилит, что это далеко не победа.
– Почему бы вам самому ей это не передать? – сдвинув брови, предложила я.
Не понимаю, что за отношения связывают этих двоих.
– Не могу, – развел руками преподаватель, – она не хочет со мной разговаривать, да и конспирация еще должна продолжаться. Нас же с ней вроде как разлучил ты.
– Простите, – виновато произнесла я, на что он только отмахнулся.
– Забудь! Это все мои любимые шестикурсники, которых я балую более других. Они поступили в первый год моей работы, поэтому ходят в любимчиках, не упуская возможность насолить мне, правда, в шутку. Они и вообразить не могли, что это выльется во что‑то серьезное. Уже прощения просили, смешные такие.
Я улыбнулась, поняв весь масштаб нашего обмана и клубок взаимоотношений, связанных с моей половой принадлежностью.
– Но проблемы наших с Эмилит отношений лежат намного глубже, – изменив тон с шутовского на серьезный, вздохнул телепат.
– Не хотите рассказать?
– В другой раз, – глянув на часы, ответил Всеслав Александрович, после чего с помощью панели управления на своем столе снял блокировку с двери, и в аудиторию ввалились шестикурсники.
Они медленно продвигались к партам, бросая косые взгляды на нас с преподавателем, думая, что мы сейчас обсуждали и какие внутренние увечья я имею? Я тем временем с гордо поднятой головой продолжала стоять на месте и ждать, пока весь поток зайдет в аудиторию, давая мне проход. Бросая косые взгляды на телепата, я отметила его веселое состояние. Кажется, он с трудом сдерживал смех.
– У вас все в порядке? – наконец, задала вопрос одна особо любопытная девушка, и я решила тикать из кабинета, пока смех не вырвался наружу.
Но в проеме случилось ЧП. Я на кого‑то налетела, и меня с огромной силой отбросило назад, словно меня сбил шаттл. Закричав, я ожидала своё болезненное падение, но его не случилось, так как меня поймали чьи‑то руки, прижав к сильному телу. Распахнув глаза, я встретилась с удивленным Романовым, который к тому же был и испуган. Он бежал на большой скорости, сбив меня с ног. Я почувствовала резкую боль в руке, кажется, при ударе мне не удалось уцелеть.
– Романов, ты чего де…тей сбиваешь?! – закричал преподаватель, и Рома перевел на него потрясенный взгляд.
Было видно, что в такую ситуацию он попадает впервые. Признаться, я тоже.
– Ты в порядке? Ничего не болит? – тут же спохватился мой жених.
– Рука, – чуть ли не плача, пробормотала я, придерживая пострадавшую конечность.
Рома тут же подхватил меня на руки, а через несколько секунд мы были у лифтовых кабинок, чтобы спуститься на пятый этаж.
– Что болит, кроме руки? Ребра целы? – спросил Рома, даже не удосужившись опустить меня на пол в лифте.
Конечно, для него я была легкой пушинкой, мой вес был куда меньше веса парня такого же телосложения. Главное, не заострять на этом внимания, чтобы жених не начал размышления на эту тему.
– Вроде все остальное цело, весь удар пришелся на руку, которой я лямку рюкзака держал, – призналась я, прижимая поврежденную конечность к груди.
– Хоть что‑то, – выдохнул Рома, и в его глазах стал утихать страх. – Тигренок, вот ты напугал меня. Точнее, я должен был тебя напугать, но со мной прежде такого не случалось, поэтому …
Что «поэтому» я дослушать не смогла, так как двери лифта разъехались, и в мгновение ока мы оказались в кабинете Александра Николаевича, который даже пошатнулся от поднятого приближением Ромы ветра.
– Ого, и что случилось? – увидев меня на руках Романова, врач пошатнулся от удивления еще больше, чем от ветра.
Я не могла не хихикнуть, тут же поморщившись от боли. Рома положил меня на кушетку, отойдя к выходу.
– Простите, это я виноват. Я снес первокурсника на небольшой скорости…
– Насколько небольшой? – уточнил врач, подходя ко мне.
Ромка еще не знал, что это был мой временный «куратор», так как мои силы не были стабилизированы. Каждую неделю все студенты проходили обследование у своего лечащего врача, или могли зайти к нему в любое время. Мне повезло особенно: Симонов был тут главным, и он к тому же являлся ученым, который занимался развитием моей способности. Зато теперь имеет возможность приступить к своей первой обязанности.
– Около пятидесяти километров в час, – мотнув головой, тем самым пряча взгляд, ответил Рома.
М – да, для него это, действительно, небольшая скорость. А мне теперь с рукой мучиться! Только муки совести спасают его от моей мести.
– Романов, тебя изолировать следует! – воскликнул Александр Николаевич, подав мне «холодный рукав», и я чуть ли головой активно не закивала!
Да! Изолировать! Отличный план! Тогда он уж, точно, не узнает меня! Какое чудесное слово!
– Я сам не знаю, как так получилось, он же… еще и мелкий такой, – вздохнул Рома, уже виновато глядя на меня, пока я надевала рукав на руку, чтобы снизить опухоль.
He – а, не проймешь своим жалостливым взглядом. Вот попросишь прощения, и я постараюсь забыть о данном инциденте.
– Так, выходи, я руку буду осматривать, – отмахнулся от него врач, вновь снимая с меня рукав и теперь аккуратно ощупывая и разглядывая мою руку.
– Все будет хорошо, – одними губами прошептал мне Романов, покинув кабинет.
– Хороший он парень, не обижайся на него, – тихо произнес Симонов, надавливая на руку, что я вскрикнула.
Он удовлетворенно кивнул, поднес тонкий прозрачный лист с железным ободком и просканировал мне руку. А начать вот с этого нельзя было?! Чтоб их, гениев медицины! Теперь врач действовал быстро и уверено, вколов мне местное обезболивающие, подсоединив к моей руке какие‑то странные резиновые обручи, представляющие собой медицинское оборудование, и с их помощью он легко вправил мне сустав, что я почувствовала только отголосок боли и некое щекотание. Зато руку я не чувствовала совсем. Хорошо, что это была левая рука.
– Все, жить будешь. Стилус держишь в правой руке? – я кивнула, – вот и отлично. И на пару еще сможешь пойти.
– Спасибо вам огромное! А как же наши занятия после пар?
– Хочешь отлынивать? Рука будет заживать дня три, но беспокоить тебя будет только опухоль, сустав я вправил. От занятий временно освобождаю, как и от физических нагрузок, приказ отошлю на аккаунты преподавателей. Посиди здесь и подожди, пока наркоз пройдет, а я мазь принесу.
– Спасибо.
– Да не за что, – отмахнулся Симонов, и громче, смотря на дверь, произнес, – Романов, заходи! Все с твоей жертвой в порядке! Должен будешь! Если у меня будет похмелье и закончится нужное лекарство, я вызову тебя, чтобы быстро доставил.
– У вас закончится лекарство? – со смешком спросил Рома, оказавшийся уже рядом.
– Это на грани фантастики!
– Способности обучающихся здесь на грани фантастики, а все остальное это жизнь,
– добродушно улыбнулся врач, уходя в лабораторию.
– Прости меня, пожалуйста. Я никогда не думал, что моя невнимательность может к такому привести, – посмотрев мне в глаза, извинился жених.
– И ты меня прости, что съехал от вас. Дело не в вас, а во мне. Просто я… видишь, какой? – усмехнулась я, выставив одну руку в сторону и оказывая на свое худощавое телосложение.
– Подкачаем, – подмигнул Рома, после чего поставил предо мной кулак.
Я не поняла, что он от меня требует, поэтому глупо уставилась на жениха. Ударить хочет? Или прямо сейчас собирается «подкачать»? А чего от моей реакции ожидает? Романов, предварительно закатив глаза к потолку, кивнул на мою правую руку, потом на свой кулак, и тут я сообразила! Широко улыбнувшись, я стукнула своим кулаком по его, после чего парень отвел свою руку, сделав волну ладонью. Я это движение не проделала.
– Так, давай заново, – скомандовал Романов, и мы вновь повторили это движение, теперь уже с двумя волнами.
Рома рассмеялся моей неповоротливости, а я припомнила ему его неповоротливость. Сбить в дверях первокурсника до вывиха руки! Но, наверное, я была этому даже рада. Ради его смеха и его расположения я готова была потерпеть эту боль. Но я вновь пришла к палке о двух концах: с одной стороны мне было необходимо заручиться поддержкой кого‑то из парней, с другой стороны, мне было желательно сторониться Романова.
К черту правила! Будь, что будет!
Но, к моему сожалению, к первой положительной новости относится и та, что я уже устала терпеть «игнор» жениха. Мне было необходимо его внимание, пусть даже отрицательное. Я не понимала своих чувств к Роме, выдумывала, что вновь начинаю в него влюбляться, отрицая одну простую истину: я его никогда не переставала любить. Ведь и раздражал он меня из‑за того, что я была влюблена в него и мои чувства просто не находили выхода. Кажется, моя мама первый раз была наблюдательнее меня.
– Кстати, слышал, что тебя в команду приняли? – вспомнил Ромка, который настоял проводить меня до нужной аудитории. – Поздравляю.
– Спасибо, и откуда только слухи берутся?
– С «подслушано». Там уже вывесили новеньких в командах по аэробордингу.
– Я так понимаю, эта игра здесь очень популярна?
– Безусловно! Аэробординг – это второе дыхание ИнСверха. Мы тут живем фактически в изоляции, изучаем свои способности, способности сокурсников, общие предметы и предметы по специальности. И когда учеба вконец доканывает, на помощь приходит общее увлечение – аэробординг, за разговорами о котором могут проходить часы. Им интересуются как девушки, так и парни, только первые преимущественно предпочитают быть сторонними наблюдателями.
– Ты играешь? – неожиданно мне пришла в голову догадка, и Рома, улыбнувшись, кивнул.
– Да, за сборную своего факультета, естественно. Так что теперь мы соперники.
– Такого соперника как я, можешь сразу списывать со счетов, – вздохнула я, – не понимаю, как меня взяли в команду.
– Мне кажется, без обид только, – получив от меня кивок, жених продолжил, – капитан вашего факультета каждый год набирает самых слабых игроков, будто специально хочет проиграть. И менталисты, действительно, проигрывают. Мы в основном боремся за победу с природным факультетом.
– Но зачем им проигрывать? – кажется, в моей голове родилась догадка, которая тут же запуталась в поведении моих знакомых и интриги непонятного спора.
– Не знаю, но это мое личное мнение, не смей им с кем‑нибудь делиться, – сообщил мне Рома, а мы тем временем подошли к нужной аудитории. – Ладно, я пошел. Зла не держишь?
– Нет, – я улыбнулась, мотнув головой.
– Вот и отлично! Удачного дня!
Рома развернулся, помахав мне рукой, и направился обратно к лифтам. Разговор с ним навел меня на определенные мысли, еще и спор Эмилит… Неужели Симонову– младшему выгодна победа других факультетов, а не своего собственного? Все это выглядит странно.
– Простите за опоздание, – я вошла в кабинет, чуть придерживая поврежденную руку, – позволите присутствовать на паре?
– Почему такое опоздание? Ты в курсе, что за этим следует наказание?
– Я в медпункте был, руку вывихнул, – я указала на свою конечность, и преподаватель кивнул головой, разрешив мне сесть.
Он не был удивлен этим фактом, словно такое тут случалось каждый день, а вот мои однокурсники заинтересовались. Илисия смотрела на меня с интересом, но что‑то спрашивать личное ей не позволял менталитет. Она, вообще, после нашего первого разговора, когда она была излишне болтлива, попросила прощения, сказав, что так на нее повлиял стресс при поступлении в ИнСверх. Я с улыбкой ответила, что все понимаю, но развивать эту тему не стала. Льюне, вообще, очень странный народ, какой‑то почти совершенный.
Видя еле сдерживаемый интерес Илисии, я с трудом подавляла улыбку. Какая она интересная! Но тем лучше, не поползут никакие слухи… как же я ошибалась! Уже к середине пары все первокурсники были осведомлены о моей травме, так как какой‑то шестикурсник уже все выложил на «подслушано»! Нет, в стенах этого заведения секреты хранятся отлично, но внутри они перебегают от стенки к стенке!
Сегодня у меня было свободное время после обеда, и я совершенно не знала, чем его занять, а еще я подумала о том, что у меня тренировка, которую мне придется пропустить. Но предупредить капитана необходимо. И тогда я узнала через «подслушано», что у нас в институте обучается минимум два Джорджа, но один Джордж – десятикурсник. Я написала ему и предупредила о моем отсутствии, он не сильно расстроился, сказав, что ничего страшного он в этом не видит. Странное отношение капитана.
Свободное время я посвятила подготовке к предмету Симонова – младшего, ведь списать у него на контрольной было невозможно. Он, вообще, заранее знал, кто пришел подготовленным, а кто – нет. С ума сойти, если хотя бы в каждой школе был свой телепат!
Саднящая рука доставляла неудобство. Я размышляла над всей ситуацией в целом и пришла к выводу, что это незабываемый опыт и приключения. Вот кто может похвастаться настолько бурной молодостью? Главное, дочкам потом не рассказывать, а то тоже сбегут из дома, а ты ищи их… в образе мальчишек! Внезапно, я представила своих детей, и почему‑то мальчишки были подозрительно похожи на Романова… Бред – бред – бред! За – бы‑ли!
– А что ты делаешь? – спросил Джон вечером, когда Рома вернулся из душа как всегда только в набедренном полотенце.
«Тайком любуюсь красивым мужским телом», – чуть не ляпнула я, но вовремя прикусила язык, начав пялиться в открытую страницу на коммуникаторе.
– Ничего, – ответила я, и Джон посмотрел на третьего нашего соседа.
– Ты не хочешь поиграть в «экивоки»? Мне Марта написала, что ей скучно. А я не знаю, как ее развлекать, – пожаловался Джон.
Марта – это его сестра со второго курса. Она иногда прибегала сюда то соль попросить, то еще что‑то. Мне она не нравилась. Совершенно. И это не потому, что девушка прибегала исключительно поглазеть на Ромку… Просто не нравилась и все тут! Слишком забитая серая мышь!
– Давай, я не против, – пожал плечами жених, доставая одежду из шкафа. – А Тигренок что скажет?
– Я не умею играть, – призналась я, старательно отводя взгляд от переодевающегося Ромы.
– Научим! – был дружный ответ, и весь мой вечер был занят баловством и весельем.
Пришла Марта. Ну серая мышь, ей богу! Призналась бы уже, получила отрицательный ответ (а в том, что он был бы отрицательный, я уверена) и сидела бы тихо и спокойно! Так нет же, продолжает увиваться за чужим женихом и краснеть в его присутствии! Совсем не мой характер! Хотя какой толк был от моего признания в пятнадцать лет? Мне ли её судить? Сама, бывает, бледнею и краснею в присутствии Романова.
– Объясняйте правила, – позволила я, когда мы вчетвером сели около объемной голограммы с различными уровнями и двумя человечками, один из которых был похож на Рому, а второй на Джона.
– В этой игре нам нужно разбиться по командам. Выигрывает команда, которая первая достигнет финиша. Играют в паре, один объясняет, другой отгадывает. Это наше поле. Крутишь голографическую рулетку и она случайным образом выдает тебе число, после чего предоставляет карточку с заданием, которое ты должен объяснить второму участнику своей команды. Так же есть шесть категорий, тему которой ты можешь сообщить своему напарнику. Задания будут разными: объяснить словами, показать жестами, нарисовать, произнести слово наоборот, отвечать только да или нет.
– О, примерно понял, по ходу игры разберемся, – ответила я, – только как разобьемся на команды?
– Давай я с сестрой, а ты с Ромкой?
– Может, я с Ромой? – застенчиво предложила Марта, и её идея мне в корне не понравилась.
– Нет, мне больше нравится изначальный вариант. Вы все‑таки брат с сестрой и лучше поймете друг друга…
– Так вот именно! Нам ни в коем случае нельзя играть вместе! – воскликнула девушка, и мне на помощь пришел жених.
– Я тоже думаю, что первоначальный вариант был рационален. Так, я первый кручу рулетку.
Вышло число четыре, и дальше передо мной возник темный экран, в то время как со стороны Романова было высвечено задание.
– Что?! Как я это должен показать?!
По удивленному голосу Ромы я поняла, что задание нам досталось весьма интересное. Впрочем, я его угадала! Зато как я смеялась над Ромкой, показывающим сатаниста, призывающего Дьявола через пентаграмму! Джон ухохатывался, а в глазах Марты проступило еще больше влюбленности. Рома, явно не ожидавший от нашего тандема такого понимания, воодушевился еще больше, расслабившись. Он частенько притягивал меня к себе, трепля за волосы. Один раз даже неосознанно обнял, рассмеявшись, но тут же смущенно отстранился. Я только надеялась, что данное движение прошло мимо внимания наших соперников. Теперь я видела только два выхода из данной ситуации: либо он себя начнет считать за гея, либо рассекретит.
И был еще один вопрос, который не давал мне покоя: почему я не попадаю с Джоном в такие же компрометирующие ситуации? Неужели между нужными людьми, действительно, существует некое притяжение? И в последнее я до безумия хотела верить.
Время летело незаметно. Три дня отдыха так же прошли. Преимущественно я их провела в одиночестве, так как у Джона появилась подружка (что ограничило мой выход в гостиную), а Ромка пропадал на тренировках. Как‑то со мной состоялся серьезный разговор:
– Тигренок, – оседлав стулья оба моих соседа сели напротив меня, переглянувшись.
– Мы хотели с тобой серьезно поговорить.
– Ты же… ну… вроде когда будет у тебя девушка, водить её можешь…
– Только предупреждая нас, хорошо? – закончил за Джона фразу жених, – и ночевать в гостиной на диване, как это делаем мы, хорошо? Не води девушек в комнату. Кровать парня – это неприкосновенная территория, не предназначенная для девушек на одну ночь.
И, надо признаться, эти слова все никак не выходили у меня из головы. Они прочно засели там, и каждую минуту я размышляла над ними. В течении почти двух недель я запомнила одну ночь, когда заснула раньше прихода Ромы. Это он там… с кем‑то? В груди вспыхнула злость, причину которой я узнавать не желала. Но он же меня не предупредил! А, точно, мы же с ним были в серьезной ссоре, точнее, он просто меня игнорил.
Вопросы наших взаимоотношений записывались на аудиенцию с моим мозгом с завидной регулярностью и настойчивостью. Наконец, три дня прошли, и после обеденного перерыва я направилась «куратору» в третий корпус.
– Добрый день, Александр Николаевич!
– И снова здравствуй, – задумчиво ответил мужчина, и, наконец, соизволил посмотреть на меня. – Как рука?
– Неплохо. Уже не болит. Ваша мазь чудодейственна.
– Это замечательно. От физических нагрузок у тебя будет еще четыре дня выходных. Сегодня мы постараемся разобрать составляющие твоей способности.
Я присела на свободный стул, готовая к лекции, которая проводилась с помощью голограммы, изображающей меня. Голограмма рассыпалась множеством синих точек и создавалась заново в ту же секунду рядом.
– У меня есть две версии, но проверить одну из них у меня не получается, так как перемещаешься ты на маленькие расстояния, и сравнить две теории не удается. Первая теория это существование ноль – пространства. Все мы знаем о параллельной вселенной, но не знаем, как туда попасть. Что если твоя способность это ключ к этому? Ты «прокалываешь» ноль – пространство, проходишь там некоторое расстояние, которое в нашем измерении в тысячи раз больше, и оттуда же выходишь в нужную тебе координату, вновь «прокалывая» пространство. Что скажешь по этому поводу?
– Если честно, – задумчиво ответила я, – то я не помню, чтобы я что‑то проходила. Я просто расщепляюсь в одном месте и появляюсь в другом.
– На этот счет есть еще одна простая теория. Это теория транспортного луча. То есть ты способна полностью сканировать своё тело вплоть до положения атомов и переносить их из одной точки в другую. Только здесь создается вопрос, как ты определяешь конечную точку прибытия.
– Это происходит непроизвольно.
– Я понял, – вздохнул Симонов, – к сожалению, ты еще не умеешь перемещаться по своему желанию, не то что в определенную точку пространства.
– А почему я сейчас даже спонтанно не перемещаюсь? Ведь раньше у меня хотя бы это получилось.
– Думаю, это связано с изменением в твоем организме, когда ты пила гормональные,
– пояснил мне ученый, задумчиво смотря на голограмму. – Подожди‑ка… Точно, стресс организма! Нам нужно вызвать какие‑то изменения, что там может вызвать изменения? Цикл! Когда у тебя начинаются менструальные дни?
Я смутилась, прикидывая в голове числа, и поняла, что это должно быть через два дня. Эту дату я и назвала Симонову.
– Отлично! Тогда мы и попробуем переносить тебя, только уже осознанно. А на сегодня свободна, – ответил Симонов, после чего обернулся ко мне, – то есть свободен.
Я, усмехнувшись, покинула третий корпус.
