Текст книги "Любимая маска смерти"

Автор книги: Наталья Перфилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18

Камера оказалась не настолько ужасной, как представлялось. Обычная комната, темноватая, правда, мощная решетка на окне тоже не придавала красоты, но в целом было не так страшно. Даже нар, которые всегда упоминают, когда рассказывают про тюрьму, тут не было. В узкой комнате вдоль стен стояли четыре обычные панцирные кровати.

– Вот, дамы, знакомьтесь. – Кульков легонько подтолкнул девушку вперед. – Товарку новую вам привел. Прошу любить и жаловать. Обижать не вздумайте. Слышь, Земфира, тебе говорю…

– А что Земфира! Что сразу Земфира-то? Ну, скажи, чем вам всем Земфира не нравится? – С койки у окна вскочила молодая дородная женщина в цыганском наряде и, уперев руки в боки, агрессивно начала наступать на молоденького милиционера. – Чем вам всем помешала слабая беззащитная женщина, что вы даже под замок ее посадили, от детишек малых оторвали…

– Это ты-то беззащитная? – Кульков опасливо попятился в коридор. – Еще кому-нибудь расскажи!

Олеся услышала, как позади нее захлопнулась дверь. У Земфиры сразу пропали вся агрессивность и злость. Она поправила выбившийся из прически локон и улыбнулась:

– Ну, проходи, проходи, девонька… Что ты какая зашуганная, как будто к парню в гости пришла первый раз? Проходи, садись.

– А куда можно? – немного успокоившись, спросила Олеся. – Которая не занята?

– Да пока на любую садись, вот эти три свободны.

Олеся с удивлением посмотрела на женщин.

– Но вас же трое, а кроватей четыре… Значит, только одна свободная должна быть…

– А тут все надеются к ночи до своей койки добраться, вот и не занимают место… Из суеверия, понимаешь? Тут только Маня из долгожителей, – цыганка кивнула на спящую очень полную женщину, – остальных сегодня утром привели. Лично я не собираюсь здесь ночевать. Не до этого мне, дома шестеро детей ждут и муж. Я так следователю и сказала: или пусть быстро разбирается с моим делом, или все мои дети к нему в кабинет придут, и пусть он их сам тогда кормит-поит, сказки рассказывает и спать укладывает…

– А за что вас… арестовали? – Олеся была не уверена, что об этом прилично спрашивать, но разговор надо было как-то поддержать.

– Меня? – Земфира хитро посмотрела на новенькую и улыбнулась. – Меня за правду.

– Это как? – искренне удивилась девушка.

– Да просто, милая, правда – это такая вещь, которую никому на самом деле знать не хочется. Все пристают, пристают, мол, скажи, Земфира, что нас ждет в будущем, и про прошлое не забудь тоже рассказать, и про семью, и про любовь, и про работу… А чуть услышат, что им не нравится, так и орут во всю глотку, мол, шарлатанка Земфира, обманщица…

– Да хватит тебе, Земфирка. – До этого спокойно похрапывающая толстая Маня широко зевнула и начала подниматься с кровати, держась за поясницу. – Орешь как будто депутат на трибуне, разбудила. Опять свою песню завела. За правду ее, видишь ли, в кутузку упекли… Деньги у людей за пустую болтовню вымогает и еще о справедливости на каждом углу орет… – Маня посмотрела на Олесю. – А это что за чудо у нас тут появилось? Проститутка, что ли?

– Ну почему сразу проститутка? – обиделась девушка. – Я по ошибке…

– А-а-а… по оши-и-бке… – понимающе протянула Маня. – Как Земфира, что ли, за правду пострадала?

– Да нет, просто меня принимают за кого-то абсолютно другого. Я надеюсь, что разберутся и отпустят…

– Документы потеряла?

– Нет, документы у меня есть… ну… в смысле следователь забрал паспорт.

– Тогда в чем проблема? Я не понимаю, – наморщила лоб Маня. – Если документы есть, то как тебя могут за другую принимать? Фальшивая, что ли, ксива?

– Нет… Вы не поняли, с документами у меня все в порядке, просто я только сегодня приехала в Каменюки, а следователь говорит, что я вчера и позавчера тут ограбила кого-то…

– Вон как! – присвистнула Маня. – Тогда садись. Может, хоть ты на пару деньков тормознешь, а то скука смертная. Сегодня, правда, повеселее, народу вон нагнали целую камеру. Да только выпустят к вечеру, как пить дать…

– Я не сомневаюсь, – подтвердила цыганка.

– А то! Кто с Земфиркой связываться-то захочет? А уж тем более с ее родственниками. В прошлый раз, когда ее тут на ночь оставили, они такой шалман устроили, что мама не горюй. Целый табор раскинули под окнами отделения, костры жгли, песни пели… Менты злились, а сделать они что могут? Весь табор не арестуешь и в одну комнатушку не запихнешь…

– А как они душевно пели… – развеселилась Земфира. – Помнишь, Мань? Тут полгорода тогда собралось, денег, как на хорошем концерте, насобирали.

– Это да, – кивнула Маня. – Орали всю ночь, как оглашенные, спать не давали.

– А вы давно тут? – опускаясь на кровать напротив Мани, поинтересовалась Олеся. – Вас-то за что?

– Тоже за правду! – весело расхохоталась Земфира. – И за справедливость. Маня уж не первый раз здесь гостит. Правда, Мань?

– А то, – солидно подтвердила женщина.

– Маня у нас дама серьезная, – все так же весело продолжила Земфира. – Чуть что – сразу уму-разуму учить начинает, а если не понимают добром, так и кулаком помочь может. А кулачок у нее вообще-то солидный. Таким и убить раз плюнуть. Ты кого в этот раз, Мань? Я спросить забыла.

– Сожителя своего. От пьянства отучала беспробудного, – коротко сообщила та. – Его в больницу отвезли. Меня сюда. Третий день сижу.

– Хорошо, видать, ты его приложила.

– Нормально. Теперь жду вот, когда он из больницы выйдет и замнет дело.

– А если не захочет? – спросила Олеся.

– Васька-то? – удивилась Маня. – Да ты что, он землю жрать будет, лишь бы меня выпустили. Куда он без меня? Совсем пропадет.

Олеся пожала плечами, но промолчала. Да и что она могла сказать, не зная ни Васьки, ни Мани, ни их образа жизни.

– Тебя как звать-то? – подсаживаясь к ней на кровать, спросила Земфира.

– Меня Олеся.

– Красивое имя. Хочешь, я тебе погадаю на будущее?

– Отстань ты от человека, Земфирка, – лениво посоветовала Маня. – Что ты со своим гаданием пристаешь? Обман ведь один.

– А вот неправда твоя, – без особой обиды возразила цыганка. – Кто тебе сказал, что гадание – это вранье? Плюнь тому в глаза, нечестному человеку… У нас, у цыган, с самого рождения этот дар заложен – видеть будущее.

– Интересно, и как же это ты его видишь, будущее-то? Как в кино, что ли?

– Почему как в кино? – пожала плечами Земфира. – При чем тут кино? Я просто знаю, как все будет у человека дальше, вот и все. Смотрю на его руку и знаю, что нужно говорить.

– То есть ты ничего не видишь и просто так болтаешь, что в голову взбредет?

– Да думай как хочешь, говори что хочешь, но ведь сбывается почти все.

– Еще бы, – усмехнулась Маня. – Если ты молоденькой девочке обещаешь, что она замуж выйдет, то она и выходит… ПОЧТИ всегда, – передразнила женщина цыганку. – Или про любовь так же…

– А я никого не заставляю верить, – усмехнулась Земфира. – Меня сами люди просят рассказать, что их ждет. И деньги сами суют, если хорошо нагадаю.

– А ты и рада стараться.

– Ну так что, хочешь свою судьбу узнать? – Земфира с улыбкой посмотрела на Олесю, похоже, она в ее ответе не сомневалась.

– Нет, не хочу, – покачала головой девушка.

– Почему? – изумилась цыганка. – Неужели неинтересно? Или боишься?

– Боюсь, – призналась Олеся.

– Зря, – хмыкнула Маня. – Земфира плохое предсказывать не будет. Кто же денежки свои кровные за всякую гадость будет отстегивать?

– Не в этом дело, – сказала Олеся. – Я читала, что у людей цыганской национальности очень сильное биологическое поле. Они не предсказывают будущее, а, наоборот, внушают его.

– Это как так? – искренне заинтересовалась Земфира. – Еще и в колдовстве, что ли, нас обвинить решили?

– Ну при чем тут колдовство? – пожала плечами Олеся. – Просто сила внушения. Когда цыганка предсказывает будущее, она как бы программирует нас, как дальше жить, как поступать в той или иной ситуации. У кого свое поле слабое, подпадает под влияние… Вот я и не хочу рисковать. Зачем знать свое будущее? Пусть все идет так, как идет…

В этот момент за массивной железной дверью послышался шум, потом дверь распахнулась, и женщины увидели не очень опрятного мужчину в синем сатиновом халате, который толкал перед собой двухъярусную тележку, заставленную алюминиевыми кастрюлями.

– О, хаванинка приехала! – оживилась Маня. – Что у нас там сегодня, Петрович?

– Суп, макароны, кисель, – бодро отрапортовал Петрович, ловко раскладывая «деликатесы» по мятым металлическим тарелкам.

– Макароны с чем? – поинтересовалась Земфира.

– С макаронами, – любезно сообщил мужчина, не прерывая своего занятия.

– Неужели даже маргарина не бросили, жлобы?

– Будешь оскорблять при исполнении – в следующий раз вообще ничего не получишь… Так, все свою порцию получили? – Он окинул взглядом тумбочку, на которой Маня аккуратно поставила три глубокие тарелки с супом, на каждой из которых стояла мелкая – с макаронами, три толстых куска черного хлеба и три металлические кружки с вязким бледным киселем.

– А Светке что, опять ничего не принес, жлобяра? – Маня, уперев руки в боки, начала наступать на разносчика. – Тебе что, макарон пустых жалко?

– Не положено, – трусливо отступая за тележку, ответил Петрович. – Светку на довольствие никто не ставил. Хочется ей тут сидеть – пусть сидит, а кормить ее никто не обязан.

– Ну ты и гад, Петрович! Ей что теперь, от голода помирать? – поддержала Маню Земфира.

– А вы поделитесь, раз такие добрые, – посоветовал Петрович, побыстрее, от греха подальше, запирая железную дверь перед носом разъяренной Мани.

Олеся посмотрела в угол, где тихонечко, как мышка, сидела худенькая, маленькая девочка лет пятнадцати, не больше. За все время Олесиного пребывания в камере она не произнесла ни одного слова, девушка даже забыла, что в помещении их не трое, а четверо…

– А почему ей не положено еды? – спросила Олеся у Мани, которая уже вплотную занялась своей тарелкой с супом. – Разве не всех арестованных обязаны кормить?

– Арестованных обязаны, – тщательно моя руки под тоненькой струйкой, бегущей из проржавевшего крана в углу камеры, отозвалась Земфира. – Только Светка никакая не арестованная. Она по собственному желанию тут сидит.

– А разве так бывает? – Олеся посмотрела на девочку с изумлением.

– Бывает, – проворчала Земфира. – Все в нашей жизни бывает. – Слышь, Свет, бери мой суп, я все равно не буду, а ты еще неизвестно когда еду получишь. И хлеб бери тоже. Я домой уйду к вечеру, а Маня вряд ли поделится с ближним, – покосившись на активно жующую Маню, сказала она.

– А у меня макароны возьми, – Олеся протянула Светлане тарелку с макаронами, – и кисель тоже, я его с детства терпеть не могу.

– Спасибо, – чуть слышно поблагодарила девочка, принимая тарелку.

Суп оказался рисовым, практически без единой жиринки в бульоне, но зато теплым, хлеб мягким. Не сказать что с большим удовольствием, но суп Олеся съела быстро.

Минут через пятнадцать Петрович забрал у всех пустые тарелки и кружки.

– Ну, вот теперь и жизнь веселее стала, – удовлетворенно сообщила Маня. – Что ты, Светка, все куксишься и куксишься? Ни словечка от тебя не услышишь, ни полсловечка. Как рыба Дохлая, ей-богу.

– Отстань от нее. Поела, ложись, поспи теперь, а от Светки отстань, – властным голосом скомандовала Земфира. – Тебе бы с таким папашей пожить пару недель… Ты бы тоже особо не веселилась.

– Мне? – хохотнула Маня. – Да я бы этого урода быстренько в линейку построила, можешь не сомневаться. Он бы у меня живо забыл, как руки распускать. Я и то уж подумала, как выпустят из этого клоповника, надо бы потолковать с ним по душам.

– Потолкуй, Мань, – поддержала Земфира. – Исправить этого идиота вряд ли удастся, но хоть душу отведешь, почистишь ему морду наглую… – Она повернулась к Олесе. – Ты спрашивала, почему Светка тут по собственной воле сидит, так я объясню. Мать умерла у нее года два назад, а от такого придурка, как ее папаша, и на край света босиком убежишь, не задумаешься. На него как накатит, просто звереет мужик. Ему по уму-то вообще пить не надо бы, а он хлещет, как насос, а потом в белой горячке беснуется. Вот Светка и прячется тут. Из дома выскочила в одном халате и тапочках, а на улице мороз. Из знакомых Светку у себя прятать никто не рискует. Ее папашка буйный и окна побить может… А в милицию он пока не суется, а уж если сунется, тут двери железные и решетки крепкие на окнах. Ребята из дежурки идут ей навстречу. Когда девчонке совсем некуда деваться, разрешают здесь, в камере, перекантоваться. А потом, когда у ее отца кукушка на место становится, выпускают…

– А почему нельзя его арестовать и в вытрезвитель, например, сдать? – спросила Олеся. – Сами же говорите, он ведет себя неадекватно, его все боятся.

– У нас нет вытрезвителя, – подала голос Света. – А в камере с ним никто не хочет сидеть. Здесь только одна мужская камера и одна женская. Вот и некуда его сажать… Но это ничего, я тут переночую, а утром папа проспится и будет почти нормальным… Ему завтра на работу в ночную…

– О господи, грехи наши тяжкие, – вздохнула Маня, растягиваясь на кровати. – Лишний раз убедилась, все мужики козлы.

Железная дверь снова неожиданно распахнулась. На пороге появился Паша Кульков.

– Павлик, солнышко, – лучезарно заулыбалась Земфира. – Неужто пришел сообщить, что твое начальство дало приказ меня освободить и отпустить на все четыре стороны?

– Ваше дело, гражданка Красавина, еще не рассматривали и решения не приняли, – солидно сообщил Кульков.

– Что значит «не рассматривали»? – возмутилась Земфира. – У меня дома дети малые плачут, титьку просят, я тут с самого утра парюсь, а они, видишь ли, не торопятся…

– Очень много сегодня дел, – почти оправдываясь под напором цыганки, сказал Павел. – Но ваш вопрос очень скоро решат, потерпите. А сейчас мне велено гражданку Колоскову к следователю привести.

– Ну и где справедливость, скажите на милость? – продолжала возмущаться Земфира. – Она только что пришла, и уже ее делом следователь занимается, а я тут сижу, как дура последняя, и никому до меня дела нет…

– Я передам начальству ваши претензии, – запирая дверь, пообещал Кульков.

– Да уж ты будь любезен! – донеслось из-за двери.

– Я вообще не понимаю, зачем эту Земфиру каждый раз, как задерживают, сюда тащат, если все равно придется отпускать к вечеру. Дел, что ли, у нас мало? – проворчал он. – Сейчас штраф назначат – и гуляй. А ей этот штраф, тьфу…

Любезности у следователя Ткачева с последней встречи не прибавилось. Увидев Олесю, он едва кивнул и, указав на стул перед своим столом, сказал:

– Ну что, Олеся Геннадьевна, проверили мы все ваши показания, допросили хозяйку киоска «Товары в дорогу», продавщицу… Хотите ознакомиться с протоколом их допросов?

– Потом, – нетерпеливо сказала девушка. – Вы мне одно скажите, подтвердила эта Зоя, что я именно у нее в киоске купила этот злосчастный костюм?

– Представьте себе, нет! – усмехнулся следователь. – Не надо изображать такое искреннее изумление, Олеся Геннадьевна. Мне даже любопытно, на что вы надеялись… Или вы просто тянете время, заставляя нас людей от работы отвлекать?

– И что она сказала о прошлой ночи? – хмуро поинтересовалась Олеся. – Неужели утверждает, что первый раз этот костюм видит?

– Нет, ну почему. Костюм она сразу же узнала и подтвердила, что продала его…

– В чем тогда проблема?

– Проблема в том, что продан он был три дня назад, и не за четыреста долларов, как вы утверждаете, а за три с половиной тысячи рублей… Его вместе с костюмом Деда Мороза привезли с базы для местного детского сада. Но им не нужна была Снегурочка, а по отдельности на базе не давали. Вот и пришлось этот наряд на продажу в ларьке с игрушками вывесить с расчетом, что кто-то из проезжающих польстится… Хозяйка киоска полностью слова продавщицы подтвердила и даже чековую ленту предоставила в доказательство, где эта сумма была пробита. Есть и еще неприятные для вас новости. Шубка от вашего карнавального, как вы сказали, костюма опознана свидетелями и даже экспертом. Вы, скорее всего, не заметили, что в одной из квартир, когда торопились побыстрее чужие ящики осмотреть, задели в одном месте рукавом, и в замочке серванта остался кусочек меха. Эксперты это место нашли, вырванный клочок туда подходит ну просто идеально…

– Понятно.

– Я рад, что вам наконец-то все стало понятно, – любезно сообщил следователь. – Надеюсь, вы поняли, что лучше всего вам начинать говорить правду, Олеся Геннадьевна.

Олеся нахмурилась.

– Я поняла несколько другое. Что вам нужно пристальное внимание обратить на эту самую Зою… Если человек так нагло скрывает, что продал мне костюм, значит, что-то явно неправедное у нее с этим костюмом связано.

– Ну вот, опять двадцать пять, – с досадой вздохнул Станислав Петрович. – На стене мочало, начинай сначала… Не надоело еще?

– Надоело. Значит, так, записывайте. – Олеся продиктовала Ткачеву адрес и домашний телефон Руслана. – Вот позвоните по этому номеру, это мой напарник, с которым мы ходили по домам, поздравляли детишек в костюмах Деда Мороза и Снегурочки, как раз в то время, когда у вас тут старушек грабили. Меня видели десятки человек. У меня, к сожалению, память на цифры не очень хорошая и книжки телефонной с собой нет… но Руслан вам все расскажет самым подробным образом и телефоны нашего начальства даст, у которого мы в начале дня регистрировались. Если потребуется, поможет с клиентами связаться, чьих детей мы поздравляли… Короче, работайте. Только звоните ближе к вечеру, а то жена Руслана, Лариса, может и не подтвердить мое алиби из вредности. После последнего нашего с ней разговора вчера утром я ни в чем не уверена…

– Продолжаете время тянуть? – устало поинтересовался Ткачев. – Не понимаю, что вы хотите этим выиграть? Ладно, идите обратно в камеру. Будем новые сведения проверять…

Когда девушка вернулась в камеру, Земфиры там уже не было, Света все так же тихо сидела, что-то рассматривая за окном, Маня после сытного обеда сладко и равномерно похрапывала на своей кровати. Олеся тоже решила пока отдохнуть, она успела подремать часа полтора, не больше, когда за ней снова пришел Кульков.

– Колоскова, на выход, – так громко рявкнул он, что даже мирно похрапывающая Маня вздрогнула, хотя, правда, не проснулась. – Вас Станислав Петрович срочно вызывает.

Шагая по коридору под конвоем Кулькова, Олеся терялась в догадках, что так быстро понадобилось от нее следователю. Неужели ему уже Удалось связаться с Русланом и он подтвердил Олесино алиби? Это вряд ли. Руслан сейчас должен быть на работе, а телефоны, когда артисты надевают костюмы, приказано выключать. В принципе, это правильно: Дед Мороз с бородой и в валенках с трезвонящим в кармане мобильником выглядит не особенно убедительно… Хотя… Руслан частенько забывает отключать звук… А Может, Лариска подтвердила, что видела и разговаривала с бывшей напарницей ее мужа вчера утром. Она хоть и стерва порядочная, но оговаривать Олесю понапрасну ей вроде не с чего… А может быть, случилось чудо и эта самая продавщица Зоя пришла к Ткачеву с повинной?

Глава 19

– Заходите, Олеся Геннадьевна. Тут вот приехали за вами, – на удивление любезно сообщил Ткачев, едва перед девушкой распахнулась дверь его кабинета.

– В тюрьму, что ли, уже перевозить надумали? – проворчала Олеся и, переступив порог, буквально остолбенела.

Она увидела улыбающееся лицо Дмитрия Силантьева, вольготно развалившегося на стуле рядом со столом следователя. Олеся остановилась в дверном проеме и даже попятилась, налетев на конвоирующего ее Кулькова.

– Осторожнее, всю ногу отдавила своими каблуками! – воскликнул Павел и подтолкнул девушку вперед. – Проходите уже…

– Ну вот, Олеся Геннадьевна, кажется, все И разрешилось насчет того, где вы были последние двое суток… Дмитрий Сергеевич и билет ваш привез, и рассказал, как все обстояло…

– Олеся, горе ты мое. – Силантьев поднялся и подошел к девушке. – Ни на минуту тебя одну оставить нельзя, сразу в какую-нибудь глупую историю влипнешь. – Он взял Олесю за руку, всеми силами изображая перед следователем заботу и нежность. – Каких-то глупостей проводнице наговорила… Ну, это и к лучшему в общем-то, уж теперь она точно тебя не забудет, под любой присягой подтвердит, как ты на ходу из поезда прямо в сугроб сиганула…

– Олеся Геннадьевна, – смущенно подал голос Ткачев, – я, наверное, извиниться перед вами должен… Но вы сами понимаете, что ваше задержание – это не моя вина… Просто так обстоятельства сложились. Совпало все удивительным образом…

– И что теперь? – хмуро поинтересовалась Олеся, выдергивая руку из горячих ладоней Силантьева. – Вы меня собираетесь отпустить?

– Конечно, Олеся Геннадьевна, – торопливо подтвердил следователь, – у нас больше нет оснований вас задерживать… Билет вам в кассе поменяют… Только вот деньги за костюм пока обратно получить вы не сможете, они как вещественное доказательство проходят… Но у нас все ваши данные остаются, мы с вами обязательно свяжемся, когда следствие будет закончено…

– А костюм я не могу забрать вместо денег?

– Нет, к сожалению, костюм вы тем более забрать не сможете…

– Олеся, да наплевать на этот костюм. Как только вернемся, я тебе любой костюм куплю, – широко улыбнулся Силантьев. – Главное, недоразумение улажено, ты свободна, мы можем ехать…

– Куда? – хмуро поинтересовалась Олеся. – Куда ты меня собираешься везти? На тот свет?

Улыбка медленно сползла с лица Дмитрия.

– Ты, знаешь, особо-то палку не перегибай. Хватит того, что ты проводнице наговорила… Ну, поругались немного, даже и не поругались вовсе, а просто не поняли друг друга.

Олеся с ненавистью посмотрела в его лицемерные глаза.

– Товарищ следователь, – решительно обратилась к Ткачеву она. – Я хочу сделать заявление.

– Слушаю, – с интересом посмотрел на девушку следователь.

– Это действительно была я.

– В каком смысле? – удивленно приподнял брови Станислав Петрович. – Где вы были?

– Это я ограбила всех старушек.

– Но… как это? – Ткачев растерянно переводил глаза с Олеси на оторопевшего Силантьева и обратно. – Как это может быть?

– Очень просто. Я купила костюм Снегурочки и под видом социального работника ходила по квартирам, грабила стариков. Что непонятного? Вы же сами говорили, что и меня, и костюм опознали… Я все обдумала и хочу чистосердечное признание сделать, чтобы совесть очистить.

– А как же показания этого товарища? – Следователь, явно не понимая, что происходит, хлопал глазами.

– Он соврал, – спокойно ответила Олеся. – Просто хотел мне помочь, вот и поддержал…

– Ты точно с катушек съехала, – пожал плечами Силантьев. – Еще скажи, что мы с тобой заранее договорились, что я тут буду говорить, если тебя арестуют. Мне вон следователь… – Дмитрий повел подбородком в сторону Ткачева, – сказал, что наши с тобой показания совпадают. Ты что же, милая, хочешь, чтобы мне соучастие в твоих фантастических ограблениях припаяли? И посадили нас с тобой в одну камеру… Очень романтично. Но глупо до безобразия.

– В одной камере с тобой?! Да ни за что в жизни! – заорала Олеся. – Товарищ следователь, отпустите его ради бога, пусть уезжает, а меня обратно в камеру отведите. У нас там коллектив намного приятнее, чем общество этого гражданина.

– Спасибо, что не обидела, – ядовито улыбнулся Силантьев. Потом посмотрел на Ткачева. – Вы что-нибудь понимаете?

– Ну, как вам сказать… – неопределенно отозвался тот, приподняв брови. – Видимо, девушка не хочет с вами ехать…

– Вы что, меня не слышите?! – Олеся изо всех сил старалась не позволить себе разрыдаться. – Я сознаюсь, что ограбила. Сознаюсь! Вы же только и мечтали об этом! Я готова сидеть в вашей дурацкой тюрьме, есть ваши дурацкие макароны! Только пусть этот подлец уезжает туда, откуда приехал!

– Здорово вы обидели свою подругу, Дмитрий Сергеевич, – философски заметил Ткачев, протягивая Силантьеву два паспорта. Потом посмотрел на девушку и вздохнул. – Я бы с удовольствием оставил вас, Олеся Геннадьевна, в нашей камере, но, к сожалению, права такого не имею. К тому же место ваше уже занято. Зоя Порошина созналась во всем, сейчас допишет свои показания в соседнем кабинете и отправится на вашу койку… Она сказала, что ее толкнуло на преступление отсутствие денег… И костюм она вам из жадности продала, могла бы просто сжечь или закопать в лесу, а тут вы со своими долларами. Она рассудила, что вы совсем скоро уедете и затеряетесь вместе с костюмом на бескрайних просторах нашей родины… Так и было бы, только поезд ваш не остановился на нашей станции… Порошина клянется, что собиралась покончить со своим преступным занятием…

– Еще бы! – подал голос от двери Павел Кульков. – Пять тысяч зеленых хапнула. Она бы на эти деньги своего Гришку запросто в Турцию свозила бы, к теплому морю… А я еще смотрю вчера, чего это он в разгар зимы в промтоварном плавки покупает…

– Так что, Олеся Геннадьевна, придется нам с вами расстаться… Вы уж разберитесь как-нибудь со своим… другом. – Ткачев ободряюще улыбнулся. – Не такой уж он и плохой, раз все дела бросил и сюда вас разыскивать приехал.

– А можно сделать так, чтобы он уехал, а я следующим поездом? – с отчаянием спросила Олеся.

– Это уж как договоритесь.

– Олесь, это уже становится не смешно… – с явным раздражением в голосе заметил Силантьев. – Ты можешь сказать, какая муха тебя укусила? Вроде договорились обо всем, нормально ехали… И вдруг ты начала выкидывать фортели. Наговорила проводнице про какую-то любовницу, сиганула с поезда, вляпалась в полнейшее дерьмо, и когда я, действительно бросив все свои дела, примчался на помощь, ты продолжаешь нести полнейшую чушь и вести себя как самая распоследняя кретинка… Хотя бы объяснить ты можешь, что все это значит? – Поняв, что дело уже практически раскрыто и Олесю по-любому отпустят, Силантьев сразу же перестал разыгрывать из себя слабоумного влюбленного. Голос его стал жестким и ужасно злым. – Если ты умудрилась сорвать мне конференцию, то хоть извиниться могла бы, а не дурака валять.

– Думаешь, я поверю, что ты сюда на помощь мне примчался? Что волновался и только поэтому наплевал на свою дурацкую конференцию? – теряя самообладание, закричала Олеся.

– Ну, в общем… да, – пожал плечами Силантьев, озадаченно переглянувшись с милиционерами. – А что не так?

– Да все! Все не так! Я прекрасно слышала, как там, в поезде, ты по телефону обещал Питу меня убить!!! Поэтому и выскочила из поезда, где смогла!

– Убить? – насторожился Ткачев.

– Убить?! – обалдел от заявления Дмитрий.

– Вот именно… – всхлипнула Олеся. – Эти двое за последние несколько дней всю мою жизнь изуродовали, а теперь вообще задумали с поезда сбросить… Вы просто обязаны меня защитить. – Девушка с надеждой посмотрела на следователя.

– Ну, знаете… – Паша Кульков протиснулся между ней и Силантьевым. – Это беспредел какой-то, чтобы девушек с поезда сбрасывать.

– Да чего ее сбрасывать? – усмехнулся Дмитрий. – Она сама в сугробы сигает, без посторонней помощи… Одним усилием воли, так сказать… – Дмитрий достал из кармана паспорт и вложил в Олесину ладонь. – Вот, держи свои документы и катись куда хочешь. На все четыре стороны. Домой вернешься, не забудь Питу передать от меня привет и огро-о-мную благодарность за такой подарочек… – Он хотел еще что-то сказать, но только рукой махнул и пошел к выходу. У двери обернулся: – На будущее… В другой раз, если будешь подслушивать, то хоть уши раскрывай на полную. Я правда с Петей говорил об убийстве. – Олеся с ужасом спряталась за спину Кулькова. – Но только не о твоем, рыба моя! Петя сообщил мне, что убили твою тетку.

После этого он так саданул дверью, что с потолка буквально посыпалась штукатурка.

– Тетю убили?! – Олеся растерянно посмотрела на Ткачева. – Как это убили… За что?

– Это не мой участок, – развел руками он. – Откуда мне знать? Вы бы догнали своего друга и все у него расспросили подробненько…

– Спасибо за совет, – вздохнула девушка. – Не думаю, что он мне сейчас что-то расскажет. Да я и спрашивать не буду. Доеду до дому и сама все узнаю. Как я могу билет просроченный обменять?

– В кассу сдайте, вам взамен другой дадут. Я уже предупредил.

Закрывая дверь кабинета следователя, Олеся совершенно четко услышала вздох облегчения, вырвавшийся у Ткачева.

Дмитрий ждал ее на лавочке около отделения. Хмуро посмотрев на девушку, он затушил сигарету и поднялся.

– Я в гостиницу. Ты со мной? Поезда подходящего до утра не будет, я узнавал.

– А ты уверен, что здесь гостиница есть? – не глядя на Силантьева, спросила Олеся.

– Есть. И даже недалеко… Хотя тут все близко.

– Тогда пошли.

Олеся не могла не признать, что Дмитрий по отношению к ней ведет себя более чем благородно. В том, что на его месте она стала бы возиться с человеком, который только что обвинил ее в покушении на убийство, Олеся была совсем не уверена. Не оборачиваясь, Дмитрий размашисто зашагал в сторону автовокзала, девушка поспешила следом.