Текст книги "Миг бесконечности. Том 2"
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Возвращаю Вам долг за ремонт машины. Не будь Вас, не знаю, как скоро мне удалось бы сесть за руль. Но мне будет еще комфортнее, если я буду знать, что ничего Вам не должна. Как и Вы мне.
С Новым годом!
Екатерина Проскурина».
Глянув на сотенные купюры, Вадим, не считая, снова сунул их в конверт, сложил лист по старому сгибу и задумался.
«Вот, значит, как… Неожиданно, даже сказать нечего. „…Что заставило Вас сменить профессию“, – припомнил он строчку из письма. – Жизнь и заставила, без анестезии…»
Спрятав конверт в сумку с документами, он повернулся в кресле и тупо уставился на стеллаж напротив.
– Вадим Сергеевич, я тут еще хотела рассказать… – в наброшенной на плечи дубленке заглянула в кабинет Зиночка.
– Ну, что еще? – устало повернулся он к приоткрытой двери. – Тебе не кажется, что твоя забывчивость начинает переходить все границы. Или тебя пора увольнять из личных секретарей, или…
– Понимаете… – виновато опустила глаза Зина. – Я обещала не рассказывать, но вот места себе не нахожу… Подумала, что вам все-таки лучше знать…
– Что знать? Что ты подумала? Ты вообще в состоянии сегодня думать быстрее? Что и кому ты обещала?
– Нине Георгиевне обещала… А еще Катерине Александровне, – пролепетала секретарша.
– Черт, Зина! Ты можешь рассказать толком? Или из тебя каждое слово надо клещами вытаскивать! – разозлился Ладышев. – Наорать, что ли, помочь выйти из ступора?!
– Не надо орать. Я сейчас… Я… Короче, у Нины Георгиевны вчера гипертонический криз случился. Вот.
– Почему мне не сообщила? Зина, я ведь просил дважды в день звонить маме, и если что не так – сразу передавать мне! – занервничав, вскочил он с кресла, сделал несколько шагов в одну сторону, затем в другую. – Почему я ничего не знал?
– Потому что Нина Георгиевна попросила вам ничего не рассказывать, – хлопая ресницами, Зина испуганно наблюдала за мечущимся по кабинету шефом. – Пока Екатерина Александровна писала вам записку, я позвонила вашей маме, она сказала, что давление высокое. Я тут же вызвала «скорую», и мы помчались к ней домой. Доктор сделал кардиограмму, успокоил, что ничего страшного, но предложил ехать в больницу. А Нина Георгиевна наотрез отказалась! – скороговоркой затараторила Зина. – Вы же ее знаете! Сказала, что только недавно оттуда вернулась. Доктор сделал укол и уехал, но перед этим рекомендовал за ней понаблюдать и не оставлять одну. Я поехала домой, а Катя осталась на Пулихова на ночь. Я ее как нашу новую сотрудницу представила. Ее мама тоже была гипертоником, она умеет ухаживать за больными. Я бы и сама заночевала, да сына не с кем было оставить. Я сегодня утром к ним прилетела, а они уже завтракают, чай пьют, семейные альбомы рассматривают. Катя даже Кельвина успела выгулять. Давление – в норме, в настроении обе. Тут как раз вы маме позвонили, сказали, что вылетаете. Нина Георгиевна еще вчера уговорила меня ничего вам не рассказывать, – едва не плакала Зина. – А Катерина Александровна сегодня попросила не напоминать вам о ней, так как вы и без того на нее злитесь. Вот…
– Хорошо, я могу понять, почему ты не позвонила мне, но Андрея Степановича почему не поставила в известность? Ему ты просто обязана была сообщить!!! – стукнул он ладонью по столу. – Я с ним разговаривал, он бы мне сказал! Почему он ничего не знает?!
– Он знает… – смахнув со щеки слезу, растерянно заморгала Зина. – Пока мы ехали на Пулихова, я несколько раз его набирала, но он не отвечал! И Александра Ивановича набирала, но он был недоступен! А Андрей Степанович мне поздно вечером позвонил, сказал, что на операции был. Позвонил Екатерине Александровне, та его успокоила, что все уже хорошо, что Нина Георгиевна спит. Он сегодня утром раньше меня к ним заезжал: измерил давление и уехал в больницу… Значит, он вам тоже ничего не сказал? Вот видите, – подняла она голову. – Выходит, и в самом деле ничего страшного.
Скрестив руки на груди, Ладышев остановился у окна и уставился в темноту за стеклом.
– Зря я, наверное, вам все рассказала, – неожиданно посетовала Зина. – Теперь не только мне попадет… – дошло до нее.
Вадим молча повернулся, подошел к столу и тяжело опустился в кресло.
– Да вы все меня раньше срока в гроб загоните, – едва слышно произнес он. – Ты свободна, Зина.
Едва за ней закрылась дверь, он оперся локтями о стол, опустил на руки голову, закрыл глаза и принялся медленно потирать большими пальцами виски. Так прошло несколько минут.
«А ведь в детстве я часто видел отца над письменным столом именно в такой позе, – вдруг вспомнилось ему. – Да уж… Гены… – Вадим вздохнул, откинулся к спинке кресла, запрокинул голову и снова закрыл глаза. – О чем же он тогда думал? Неужели и у него были такие ситуации, когда обстоятельства подталкивали к действиям, противоположным принятому решению? Как быть? Не реагировать ни на демарш с деньгами, ни на ее очередной приступ сердобольности? И почему получилось так, что в момент, когда Зина звонила матери, она оказалась в офисе?.. Набрать ее прямо сейчас, поблагодарить? А смысл? – грустно усмехнулся он. – Странная все-таки штука жизнь, все против меня. Надеялся, что переключился, освободился от мыслей о Проскуриной. Так нет же. Сначала случайная встреча в многомиллионном городе, затем поезд, этот ее друг Генрих. Теперь вот конверт с деньгами и в придачу ко всему – мама. Такое чувство, будто мы связаны невидимыми нитями: то тут мелькнет, то там след оставит!»
Зазвонил мобильный.
«Кира, – глянул на дисплей Вадим. – Вот уж кого ни видеть, ни слышать не хочется!» – раздраженно подумал он, но все же ответил, правда, сухо:
– Да… Здравствуй… Нет, снова не получится. Сегодня прилетел, много дел накопилось… Завтра тоже никак, послезавтра корпоратив, так что извини… Где? «Там, где ты меня сняла», – захотелось ему сказать, но, щадя самолюбие девушки, он произнес: – Где мы познакомились… Хорошо, там и увидимся, до встречи.
«Новый год на носу, видимо, подарков хочется, – хмыкнул он. – Вот и будет ей „подарочек“, когда поймет: пора искать другую кандидатуру на роль жениха. Неужели не ясно, что у меня нет желания с ней встречаться?.. Если бы не Проскурина, запросто поверил бы, что женская часть человечества погрязла в меркантильности… Надо что-то с собой делать, хватит заниматься самоедством… Мама-мама… Выглядела хорошо, когда заезжал: бодра, весела. Но зачем же скрывать от меня правду? Ведь в следующий раз могу и не поверить, что все хорошо… Позвонить, спросить, как она, и дать понять, что я все знаю? И что это изменит? И Андрей хорош – ни словом не обмолвился… Видно, и его уговорили молчать… Эх, перезагрузиться бы… Форма в машине, поеду на тренировку», – решил он и стал быстро собираться.
В спортивном центре было на удивление немноголюдно. Обычно к семи вечера яблоку негде упасть, а здесь полупустые залы: то ли начавшиеся корпоративы тому виной, то ли подготовка к предстоящим праздникам, но народ явно отодвинул заботу о собственном здоровом теле на второй план.
Отпахав на тренажерах, Вадим набросил на плечи полотенце и, прислушиваясь к себе, присел на скамейку передохнуть.
«Итак… Сердце стучит, как и положено после нагрузки, дыхание восстанавливается, в голове никаких навязчивых мыслей, – подытожил он. – Кажется, помогло, господин Ладышев. Проверенный способ: мышечная усталость, как пылесос, вычищает засоренные излишней информацией и переживаниями мозговые извилины. Теперь – в душ, домой и спать. Правда, придется подумать, где поужинать. Жаль, что Галина Петровна уехала в Россию».
В двух ближайших заведениях, в которых он считался постоянным клиентом и имел дисконтную карту, мест не оказалось.
«Извините, закрыто на спецмероприятие», – значилось на висевших при входе табличках.
Тогда, свернув во дворы проспекта Победителей, Ладышев решил заглянуть еще в один ресторан. Но и здесь зал был битком набит. Администратор только развела руками: накануне Нового года все расписано до последнего столика.
Как ни странно, он это воспринял спокойно. То ли сил на эмоции не осталось после тренировки, то ли внутренне был готов к тому, что ничего хорошего в этот вечер ждать не стоит. Придется ехать в ближайший супермаркет.
– Вадим Сергеевич?! – неожиданно окликнул его звонкий девичий возглас. – Здравствуйте! Вы меня узнали?
Хорошенькая девушка на высоченных каблуках, точно мотылек, подлетела к Ладышеву и преградила выход своим хрупким телом.
«Где-то я уже видел эту куколку!» – напряг память Вадим.
– Я – Ольга! Стрельникова! Коллега Екатерины Александровны. Несколько недель назад я привозила в ваш офис пакет. Неужели не помните? – немного обиделась она.
– Что-то припоминаю.
– Правда? Вот здорово! – девушка улыбнулась, в глазах мелькнул игривый огонек. – Куда же вы уходите? Все только начинается!
– Что начинается?
– Вечеринка! Здесь вся «ВСЗ»! Вы, как я понимаю, в числе гостей? Вас Проскурина пригласила?
– Нет, я не гость, и меня никто не приглашал. Собирался поужинать, но не предполагал, что все занято.
– Так мы это быстро исправим! Проходите за наш столик, у нас найдется свободное местечко! – уцепилась она за рукав его дубленки. – Пойдемте, не пожалеете!
От такого напора Ладышев даже растерялся. Будь он в другом расположении духа, с учетом зверского голода, возможно, и поддался бы на подобные уговоры. Но веселиться в компании журналистов – это уж слишком! Да еще если в зале находится Проскурина… Только этой встречи ему сегодня и не хватало!
– В другой раз, – хмуро буркнул он, но заметив, как мгновенно опечалилась девушка, решил смягчить отказ: – Только что приятель звонил, дожидается в другом месте.
– Жа-а-а-ль… А если завтра? Ну, если встретимся с вами где-нибудь завтра? – вдруг предложила она и, покраснев, опустила глаза.
– Извини, завтра не могу. Дел много. Послезавтра – корпоративная вечеринка, – почти слово в слово повторил он сказанное ранее Кире.
– И где, если не секрет?
– В одном заведении неподалеку, – и, пожалев смущенную девушку, добавил, где.
– Ой! Вот там и увидимся! Мы с подружками как раз собирались где-нибудь потанцевать! – обрадовалась та.
– Найдемся, – желая побыстрее от нее избавиться, коротко бросил Вадим. – Спасибо за приглашение. До свидания.
– До встречи, – томно улыбнулась Олечка и многозначительно стрельнула глазками.
«Послезавтра будет там как пить дать, – усмехнулся он, спускаясь по ступенькам к „Range Rover“. – И Кире зачем-то сказал… – с досадой припомнил он. – Катя тоже знает, где у нас корпоратив, но ведь из гордости не придет… И почему мне никак не удается о ней забыть? – подумал Вадим уже как-то обреченно и, почувствовав очередной приступ голода, вспомнил, где можно поужинать. – Поеду к маме. Заодно справлюсь о здоровье и расспрошу о новой знакомой…»
Нина Георгиевна неожиданному приезду сына обрадовалась и сразу принялась хлопотать на кухне.
– Вадик, я тебе пельменей отварю! Галина Петровна перед отъездом полдня лепила, все боялась, как бы я не изголодалась тут без нее. Тебе с телятиной или с курятиной?
– Мне все равно. Ты лучше давай присядь, я сам отварю, – положил он руку матери на плечо и отстранил от плиты. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо. Правда, хорошо. И давление в норме, – весело отрапортовала та и смахнула со стола несуществующие крошки. – Как там Хильда?
– Чуть позже расскажу. Сначала ты ответь на мой вопрос. Только честно, – наполняя водой кастрюлю, строго произнес сын.
– Ну, если честно… Вчера немного повысилось, – Нина Георгиевна присела на табурет и отвела глаза. – Но не настолько, чтобы тебя пугать.
– Однако настолько, что пришлось вызывать «скорую».
– Ну вот, просила же Зину, – покачала головой мать. – Ничего от тебя не утаить.
– Мама, я тебе уже говорил, и не раз: Зина – моя подчиненная, и в первую очередь она обязана выполнять мои указания! Неужели ты не понимаешь, что своей просьбой вредишь не только себе, но и другим? Ты же не ребенок! – принялся он ее отчитывать. – Премии мне теперь ее лишить? Или уволить?
– Вадик, ну зачем же лишать премии, зачем увольнять хорошего человека? Зиночка для меня как член семьи. Нельзя же быть таким жестоким.
– Зина в первую очередь мой личный секретарь! – повысив голос, отрезал он. – И в мое отсутствие на ней лежит ответственность в том числе и за мою мать! Я ей за это, между прочим, тоже деньги плачу! Как я теперь могу быть спокоен, как я могу быть уверен, что с тобой все в порядке?
– Так ведь все в порядке: жива, здорова. Зачем так нервничать? – искренне удивилась Нина Георгиевна. – Работаешь много, себя не бережешь, вот и расшатались нервы. А Зиночка молодец: и «скорую» вызвала, и Андрею сообщила. Сотрудницу твою с собой привезла, чтобы было кому за мной присмотреть. Ах, какая славная девушка эта Катя! Ты бы, сынок, к ней присмотрелся, поговорил, познакомился поближе…
– Мама! Сколько раз я тебя просил не вмешиваться в мою личную жизнь! Если уж на то пошло, она у меня больше не работает, и я не понимаю, зачем Зина потащила ее с собой!
Вадим в сердцах кинул на плиту кастрюлю. Выплеснувшаяся жидкость зашипела и загасила половину конфорки.
– Поэтому ты и кипятишься? – предположила мать.
– С чего ты взяла?
– Неуравновешенность – первый признак внутреннего дискомфорта, дисгармонии. И основная причина вовсе не в том, что я попросила Зину не сообщать тебе о моем самочувствии. Давление было и прошло, а вот с тобой, наоборот, в последние месяцы происходит нечто прямо противоположное. Стоило мне упомянуть эту девушку, как ты сразу перестал себя контролировать. Тебе надо подумать, как возобновить с ней сотрудничество.
– Я перестал себя контролировать, как только узнал, что ты снова пыталась вмешаться в мои отношения с моими же сотрудниками! – переставил он кастрюлю на другую конфорку.
– И настолько, что даже забыл, чему тебя учил отец, – парировала Нина Георгиевна. – А учил он тебя в первую очередь выдержке и терпению. Так что остынь и лучше спроси, отчего я в таком хорошем настроении. Кому, как не тебе, должно быть известно, что хорошее настроение – первый признак здоровья.
Вадим только вздохнул. Увы, вести борьбу с матерью ему не под силу. Хорошо хоть уговорил с работы уволиться. К тому же она права: нервы стали ни к черту.
– Ну, хорошо, – спустя некоторое время согласился он. – Рассказывай, отчего у тебя такое настроение.
– Потому что я познакомилась с удивительной молодой женщиной, от которой исходит свет! – восторженно поделилась мать с сыном и сделала паузу.
– И откуда же он исходит? – правильно понял он паузу, как и правильно предположил, о ком идет речь. – И как ты успела его заметить?
– А как его можно не заметить? Интеллигентна, начитанна, коммуникабельна, добросердечна. Хозяйка замечательная! Она не позволила мне даже стакан после себя ополоснуть!
– И все? – насмешливо уточнил он. – Добрая половина населения земного шара обладает этими качествами. Если бы все было так просто, мир давно ослеп бы от собственного света.
– Есть еще качества, которыми обладают единицы. Например, способность искренне восторгаться, восхищаться, радоваться. А какие замечательные стихи она пишет, ты хотя бы знаешь?
– Мама, ты снова не о том: половина пациентов психиатрических клиник совершенно искренне радуются жизни. И «писателей» с «поэтами» среди них – не пересчитать. По-твоему, от них тоже исходит свет?
– Конечно! Если от человека не исходит зло и агрессия, от него всегда исходит свет! – с жаром вступила в спор мать. – Но если человек к тому же обладает здравым умом, если все его действия и поступки осознанны, если он готов к самопожертвованию во имя ближнего, если живет по правилам души и сердца – от него исходит особый свет!
– Ну и какой же такой свет? Ты поясни!
– Свет души – как ты не понимаешь? – в голосе Нины Георгиевны прозвучала укоризна. – И этим светом он делится со всеми, кто в нем нуждается! Разгоняет тьму и мрак, ничего не требуя взамен! Да ей стоило в комнату войти, как мне сразу полегчало!
– Смею предположить, что ее приход элементарно совпал с действием лекарств, – сыронизировал сын. – Мама, я просто поражаюсь твоей способности смотреть на людей сквозь розовые очки! Неужели жизнь тебя ничему не научила?
– Жизнь научила меня доверять себе, своей интуиции! А вот ты чем дальше, тем больше становишься похож на отца. Но даже он со своим непробиваемым прагматизмом давал волю чувствам! Вадим, я начинаю за тебя волноваться.
– Почему?
– Потому что ты так яростно сопротивляешься очевидным фактам.
– Для меня они не очевидны. И хватит об этом. Иначе аппетит пропадет. Куда у тебя дуршлаг запропастился? – загремел он дверцами шкафчиков. – Ты со мной поужинаешь?
– Спасибо, уже поужинала, – отказалась мать, достав столовый прибор для сына. – И вообще, кто, как не ты, доктор по образованию, должен знать, что на ночь есть вредно?
– Ничего себе! – сливая пельмени, хмыкнул Вадим. – Это уже что-то новенькое. И кто тебя так просветил?
– Катя и просветила. Она приводит себя в форму после некоторых проблем со здоровьем – худеет, не ест после семи вечера. Вот и я подумала: почему бы и мне не сбросить несколько килограммов? Не так уж это и сложно – отказаться от лишних углеводов, уменьшить порции, не смешивать продукты, не есть на ночь. Калории подсчитывать.
– Вот теперь я начинаю верить, что от нее исходит свет! Свет просвещения и убеждения! Сколько лет вам с Галиной Петровной твержу эти прописные истины, а вы даже слушать не желаете. Пироги, пирожки, тортики… Если бы я не жил отдельно, имел бы не меньше двух центнеров! У тебя соевый соус есть? – заглянул он в холодильник. – Нет… Зато обилие различных майонезов. Та же Катя не просветила, что это один из самых вредных продуктов?
– А ты не иронизируй, – спокойно отреагировала мать. – Вот Галя вернется, мы вместе придумаем, как их использовать без вреда для здоровья. И покупать больше не будем. А ты возьми сметану. Еще лучше заправить пельмени натуральным йогуртом, – посоветовала она.
– Чем-чем??? Йогуртом???
– Ну да, чему ты удивляешься? Мне Катя сегодня утром специально купила. И для желудка он гораздо полезнее сметаны. Особенно в моем возрасте.
– Мам, может, тебе вчера доктор не то лекарство уколол? – не сдержал удивления сын. – Да я голоден, как твой вечно голодный Кельвин! Кельвин, пельмени будешь? Со сметаной? – спросил он у вертевшегося под ногами пса. – Вот и замечательно! – подмигнул он ему, услышав радостное «тяв!».
– Кельвин уже ужинал, не перекармливай. Впрочем, разве ты когда-нибудь слушался моих советов? – вздохнула мать.
– Так же, как и ты моих, – парировал сын, присев за стол. – Яблоко от яблони…
– Это верно, – согласилась Нина Георгиевна. – Хорошо. Ешь. Приятного аппетита! Я пока фильм досмотрю. Авось на сытый желудок подобреешь, тогда и договорим… Ну весь в отца, – донеслось из прихожей до Вадима, уплетавшего за обе щеки пельмени…
6
Двадцать девятого рано утром неожиданно позвонила Селезнева.
– Привет, мать! Куда пропала? Я уж с ног сбилась, пока тебя разыскивала! – с ходу стала наезжать она. – Искала, звонила, даже дома была – тишина. В редакции ответили: в отпуске. У тебя совесть есть?
– Привет, Алиска, – стряхнула с себя остатки сна Катя. – Не пропадала я, номер телефона у меня новый. Ты извини, забыла сообщить. Как-то не до того было в последнее время.
– Хороша подруга, – обиженно заметила та. – Повезло, что Потюню вашего вчера встретила, допытала, выдал твой новый номер… Веня сказал, что у тебя проблемы на семейном фронте?
– Одна проблема. Развожусь я, Алиска.
– Серьезно? Вот бы никогда не подумала… И что случилось?
– Да ничего экстраординарного, – набросив халат, Катя прошла на кухню, налила воды в чайник, достала турку и кофе. – Помнишь нашу последнюю встречу в аэропорту?
– Это когда Сосновская прилетала? Ну помню. И что?
– Так вот, ты оказалась права.
– В чем права? Постой… Он что, действительно с любовницей на Красное море летал???
– Нет, но она его встречала.
– Ни фига себе! – присвистнула Алиса. – И что дальше?
– Дальше? Я собрала вещи и ушла.
Селезнева отреагировала не сразу. Видать, обдумывала услышанное.
– Ну ты даешь, мать… И что за дамочка?
– Студентка, подрабатывала у него. Как выяснилось, больше года встречались.
– А у тебя других вариантов не нашлось, кроме как собраться и уйти? Он даже не просил его простить?
– Просил. Только я подала на развод.
В разговоре снова возникла пауза.
– Ну и дура ты, Катька, – наконец вынесла свой вердикт Алиса. – Такого мужика какой-то соплячке за просто так отдаешь.
– То, что дура, я уже слышала, – вяло согласилась Катя. – Только одного понять не могу: отчего все вокруг твердят «такого мужика», «такого мужика»? Объяснили бы в конце концов: какого – «такого»?
Накануне она встречалась в кафе с Милой и Ленкой. Это была традиция: посидеть где-нибудь перед Новым годом, вручить друг дружке подарки, немного выпить за себя самих, красивых и довольных жизнью.
На этот раз решили вместе пообедать, так как сегодня рано утром Полевые с Колесниковыми улетели в Вену. Удалось-таки Ленке вытащить мужа хоть в какое-то путешествие! Как она призналась по секрету, Игорь согласился открыть галерею и даже дал задание своим помощникам подыскать помещение! У Людмилы новости были еще интересней: последнее примирение всколыхнуло чувства семейной пары до такой степени, что они с Павлом решились на третьего ребенка!
В общем, и та, и другая были возбуждены, веселы, счастливы, наперебой делились планами предстоящих мероприятий да хвастались купленными нарядами. И без устали повторяли, что зря Катька разводится, в первую очередь надо любить себя и того, кто тебе в этом помогает.
«Эх, такого мужика, дура, теряешь!» – по очереди вздыхали они.
А теперь и Алиса пыталась ее вразумить.
– …Нормального мужика! Жизни ты не знаешь, вот что! Предали ее, видите ли! Но ведь не бросили? Да такие, как твой Виталик, – мечта доброй половины одиноких баб!
– Вот пусть и забирают, – буркнула Катя. – Плакать не буду. Отплакала уже. И давай закончим этот разговор.
– Нет, не закончим, – настаивала на своем Селезнева. – И если уж ты такая принципиальная, то я прямо сейчас поеду к нему в магазин.
– Зачем?
– Набью морду этой соплячке.
– Не получится: он ее уже уволил.
– Уволил?! И ты все равно хочешь разводиться? Ну, дорогая, теперь уж я тебя точно не понимаю! Ведь не исключен был второй вариант: он мог уйти!
– Скатертью дорога.
– Катя, опомнись! Пойми, рано или поздно твоя гордыня столкнется с массой жизненных проблем! Ты захочешь все переиграть, но будет поздно.
– Алиса, обещаю тебе, что ничего не захочу переигрывать, – насыпав кофе в турку, Катя залила его кипятком и устало добавила: – И вообще, мне в душ пора. Позвони в другой раз, если будет о чем поговорить. Кроме Виталика.
– Подожди, не спеши… Ладно, не будем больше касаться твоей семейной жизни. Лучше скажи, зачем Генка приезжал? – сменила тему Алиса.
– А ты откуда знаешь?
– Слухами земля полнится. Вас в Москве видели. Говорят, тебе хорошую работу предложили, и Вессенберг приложил к этому руку.
– И откуда такие новости? – удивилась Катя.
– Говорю же тебе, слухи. Ты бы появилась сегодня вечером в клубе, развеяла сомнения. Там сегодня большая компания собирается, наши будут: Танька, Артем, Макс. Вера Лобкова из Москвы приехала.
– Теперь понятно, от кого слухи, – усмехнулась Катя.
Приглашение в один из ночных клубов и сообщение о встрече там однокурсников она получила по электронной почте еще вчера. От той же Веры, которая в студенческие годы была первой сплетницей на курсе. Сейчас бери выше: успешно трудилась в скандально известной желтой газете! По странному совпадению в банкетном зале именно этого клуба намечался корпоратив сотрудников «Интермедсервиса». И Проскурина решила сразу, что туда не пойдет.
– Ну да… Лобкова на хвосте привезла. Короче, мы тебя ждем!
– Нет, Алиса. Спасибо за приглашение, но я никуда не поеду. Настроения нет.
– Так поднимем! Брось дурное, не замыкайся в себе, ни к чему хорошему это не приведет. Мы тебя в любом случае будем ждать. Все, пока! У нас тут собрание по итогам года! Вечером увидимся!
Положив телефонную трубку на кухонный столик, Катя перелила кофе в чашку, вдохнула его аромат и в ожидании, пока немного остынет, присела на стул.
«Серо, холодно, никуда не хочется выходить, – подумала она, отрешенно глядя в окно. – Может, и в самом деле я не права?.. Вот и Алиска туда же: надо любить себя. А что значит „любить себя“?» – задалась она вопросом.
Вот, к примеру, как поступила бы Ленка, если бы узнала, что у мужа есть любовница? Ушла от него? Никогда! Потому что понимает: без материальной поддержки Игоря любить себя ей будет ох как сложно! Она бы «выжала» из этой ситуации все полезное, до капельки, но никогда не отказалась бы от Игоря. Потому что «любить себя» для нее значит материальный комфорт.
Если же взять Людмилу, так та не только никуда не ушла бы, но и сделала бы все возможное, чтобы пресечь подобную связь! Потому что для нее «любить себя» значит безраздельно обладать тем или кем, кого она считает своей собственностью.
Так что, по идее, и Игорь, и Павел могли бы время от времени спокойно похаживать налево: от них все равно никто бы не отказался. Впрочем, и то, и другое в принципе невозможно: Колесников больше всего на свете боится потерять жену, ну, а у Полевого давно выработался иммунитет на женщин. Иначе в его окружении не выживешь: чуть больше внимания одной – остальные тут же начнут плести интриги. Зачем экспериментировать и тратить силы на кого-то еще? Достаточно одной ревнивой жены!
Не зря говорят, что изменяют те, у кого, казалось бы, нет к тому никаких предпосылок. Внешне все красиво, пушисто… А заглянешь внутрь такой семьи – мама дорогая!
Взять историю Жоржсанд. Вышла замуж по великой любви, жили с мужем душа в душу, желали детей, мучились, страдали. И вот, когда мечта практически свершилась, походами к подруге он разрушил все, и Жоржсанд выставила его за дверь. Поговоривают, он до сих пор ее любит, а она его игнорирует. Для нее «любить себя» значит прежде всего себя уважать.
«Что значит „любить себя“ для меня? Простила бы Виталика – смотришь, суетилась бы в преддверии праздника, собиралась бы на лыжи, жила в надежде на очередное ЭКО… А так… одна. Совсем одна. Ни семьи, ни мужа, ни любовника… – усмехнулась она. – Поплакать, что ли? А ведь для меня „любить себя“ означает любить себя в любви, – пронзило ее. – Короче, все ясно, надо влюбиться. В того же Ладышева, к примеру. Если еще не влюбилась…. И зачем только передала конверт с деньгами через Зиночку? Некрасиво получилось: человек о машине позаботился, а я понапридумывала невесть чего… И зачем полезла в чужой монастырь со своим уставом? Ну, не принято у него пить кофе в постели – и все тут! А мне в другом месте, видите ли, гордость не позволяет! Принцесса выискалась! Мало того, что хлопнула дверью, так еще и дурацкую записку написала. Припомнила, что когда-то был хирургом. И ведь уколола в самое больное место!»
После общения с Ниной Георгиевной Катя поняла, как она не права. В последние дни только и думала, как тяжело было Вадиму отказаться от профессии, расстаться с мечтой, начать жизнь сначала. А она так безжалостно, без анестезии… Идиотка!
Но, увы, исправить уже ничего нельзя. Разве только извиниться. Но как? Позвонить? И что можно объяснить по телефону? Встретиться якобы случайно? Но где? Она понятия не имела о его планах, разве что Зиночка разболтала о корпоративе в ночном клубе, на который обещала позвать и ее. Увы, не позвала. Видно, шеф не позволил. И правильно сделал.
«Воспользоваться приглашением Верки? Вдруг получится увидеться и поговорить?.. А вдруг он посчитает, что я появилась там только ради того, чтобы встать в очередь из жаждущих его нимфеток?.. Нет, никуда я не пойду… Ох уж эта гордость! Толку от нее никакого, одни беды!»
Промучившись весь день – идти или не идти – к вечеру Катя поняла: надо идти, иначе сама себя изведет. Будь что будет!
…Пробившись сквозь плотную толпу желающих зайти в заветные двери, Катя показала презентованную Алиской клубную карту и гордо прошествовала мимо особо жесткого в предновогодние праздники фейс-контроля. Влившись в людской водоворот, где его потоки смешивались, сталкивались, расходились, а то и разбегались в разные стороны, она сдала одежду в гардероб, нашла укромный уголок и решила для начала осмотреться. В общем и в целом здесь в этот вечер было все как всегда, если не считать непременных новогодних атрибутов – обилия мишуры, елочек, гирлянд и длинноногих Снегурочек.
Неожиданно взгляд ее наткнулся на… Анастасию Сергеевну Кошкину. Любезничая с мужчиной восточной внешности, который был как минимум на двадцать лет ее старше, она томно улыбалась, жеманничала, активно жестикулировала и как бы ненароком выставляла напоказ длиннющие ногти с кричаще-ярким покрытием. Картину дополняло обтягивающее полноватые бедра ультракороткое платье с глубоким декольте, из которого буквально вываливалась грудь.
«А недолго плакала старушка! – усмехнулась Катя, задержав на ней оценивающий взгляд. – Губы накачала, ногти и волосы нарастила, а вот корни забыла прокрасить. Да и ноги кривоваты… И что в ней Виталик нашел? Ладно, пусть себе живет, жизнь сама решит, когда отольются кошке мышкины слезки!» – мстительно прищурилась она и тут же заметила Стрельникову.
Одетая по последней моде – сапоги-ботфорты на высоченных каблуках, украшенные стразами, юбка-бедровка, маечка от Дольче Габбана, подчеркивающая талию и девичью грудь, – Олечка нетерпеливо поглядывала в сторону банкетного зала. Внезапно она встрепенулась, расталкивая народ, ломанулась вперед и… Увы, опоздала: к ее великому сожалению, вышедшего из двери Ладышева перехватила высокая брюнетка. Катя ее сразу узнала: та девушка, которую видела в машине у «Юбилейного». Скорее всего, это и есть Кира.
Настроение моментально упало: конечно же, в сравнении с этими двумя молодыми красотками она проигрывает. И не только в возрасте… Вообще, зря она мучается угрызениями совести, не нужны Вадиму Сергеевичу ее извинения. Он живет сам по себе, по своим правилам, и ни ей, ни кому-то другому не дано их понять.
«А Олечка молодец! И как стремительно движется к поставленной цели! Узнала же как-то, что он будет именно в банкетном зале!» – невесело усмехнулась Катя и, спрятавшись за чужие спины, продолжила наблюдение.
Стрельникова, явно не рассчитывавшая нарваться на соперницу, поначалу растерялась, опешила. Но лишь на пару секунд. Еще через мгновение она нахально протиснулась между ней и Ладышевым и бойко что-то защебетала. Тут уж пришел черед растеряться брюнетке. Окинув Стрельникову сверху вниз презрительным, испепеляющим взглядом, она недовольно повела плечами, сказала что-то Вадиму и направилась в сторону туалета.
