355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Батракова » Миг бесконечности. Том 2 » Текст книги (страница 1)
Миг бесконечности. Том 2
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 15:43

Текст книги "Миг бесконечности. Том 2"


Автор книги: Наталья Батракова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Наталья Батракова
Миг бесконечности
Том 2

Часть третья

 
В ней все не так и все не то:
Дерзка, не в меру горделива,
Упряма, чересчур умна,
Не так уж, в общем-то, красива.
В ней все не так, не эталон,
Но что-то все-таки пленяет…
От взгляда светится душа,
И нежностью переполняет.
Не совладать с самим собой,
Сплошное самоистязанье.
Уста сковало немотой:
Так страшно вымолвить признанье,
Что столько лет ее искал!
Душой все это понимаешь…
…Так что ж ты смотришь ей вослед?
Зачем ее ты отпускаешь?..
 
1

Катя открыла глаза и близоруко прищурилась: белые стены, белая мебель, белая постель, белая тюлевая занавеска.

«И на душе точно так же белым-бело, празднично, торжественно, – прислушалась она к себе и улыбнулась. – Какая сказочная ночь! Именно о такой ночи я мечтала всю жизнь! Какой же он красивый, сильный, нежный, внимательный! Почти принц… Не зря говорят: все, что ни делается, к лучшему. Второй мужчина в моей жизни… И все совершенно иначе… Как же хорошо…» – почувствовав пробежавшую по телу волнительную дрожь, она закрыла глаза.

Сквозь неплотно прикрытую дверь из гостиной в спальню проник далекий механический звук, затем послышались приближающиеся шаги, и в комнату кто-то вошел. Чуть размежив ресницы, Катя рассмотрела туманное очертание мужской фигуры в белом халате: сбросив его на банкетку, фигура стала медленно поворачиваться. Заметив это, Катя снова сомкнула веки и притворилась спящей.

Вадим, принеся с собой тонкий аромат свежесваренного кофе, осторожно заполз под одеяло, глубоко вздохнул и замер. Так прошло несколько минут. Устав чего-то ждать, Катя приоткрыла глаза. Ладышев лежал на спине и, подложив руки под голову, смотрел в потолок.

Затаившись, она принялась внимательно рассматривать его профиль: большой лоб, лохматые горбики бровей, прямой нос, глубокая линия плотно сжатых пухлых губ, волевой подбородок, мощный торс, покрытый довольно густой темной растительностью.

«Аполлон да и только, – она расстроенно вздохнула: – А рядом с ним – бесформенный сдутый шарик. И всему виной очередной курс гормонов, который даже не пригодился. Надо срочно сесть на диету! Завтра же. Купить весы и записаться на массаж. Может, хоть за эти нервные недели немного похудела. Если возьмусь за себя, к Новому году вполне смогу вернуть более-менее приличную форму».

Воодушевленная этой идеей, она решила, что пора «просыпаться», и пошевелилась под одеялом.

– Проснулась? – тут же отреагировал Вадим и посмотрел на часы на руке: – Половина одиннадцатого. Как спалось?

– Хорошо… Даже очень… – потянулась она под одеялом. – Доброе утро! Такой аромат… Ты сварил кофе?

– Да, сварил, – кивнул он. – Вернее, кофе-машина сварила.

– Обожаю кофе по утрам!

Оживившись, она присела на кровати, подложила под спину подушку, прикрыла грудь одеялом и, заметив во взгляде Вадима недоумение, неуверенно спросила:

– Что-то не так?

– …Ты хочешь пить кофе в постели???

– А что? Чашечка утреннего кофе мне не повредит.

Прищурившись, она посмотрела на белую прикроватную тумбочку с другой стороны кровати, повернулась к своей, задержала близорукий взгляд на белоснежном постельном белье. Чашки с кофе нигде не наблюдалось. Скорее всего, приятный аромат приплыл в спальню вслед за хозяином. А она, глупая, решила… Привычка: по утрам Виталик частенько оставлял для нее на прикроватной тумбочке чашку с кофе. От этого дразнящего запаха она и просыпалась.

– Вообще-то, можно и на кухне выпить, – смутилась она, поняв, что допустила какую-то оплошность. – У тебя есть еще один халат?

– Нет.

– Свой можешь одолжить?

– Держи.

Повернувшись спиной, Катя набросила на плечи пушистый махровый халат, опустила ноги на пол.

«Холодный, – тут же отметила она. – И не только пол. Похоже, красивая ночная сказка растаяла вместе с остатками сна: ни тебе „доброго утра“, ни нежности, ни теплоты. Размечталась: кофе в постель! Судя по всему, „половина одиннадцатого“ – не что иное, как намек: пора и честь знать! Черт! Где же я оставила вчера линзы? Кажется, рядом с умывальником».

Прошлепав босыми ногами до двери ванной, совмещенной с хозяйской спальней, Катя закрыла за собой дверь, прислонилась спиной к кафельной стене и осмотрелась: просторная комната с джакузи, большой душ-кабиной, с безупречной по стилю и чистоте сантехникой и окном в полстены. С вечера все это разглядеть ей не удалось, не до того было.

«А за окном на самом-то деле серо и мрачно, – подойдя ближе, заглянула она в приоткрытые жалюзи. – Снег метет, погода – дрянь. Хорошо хоть здесь пол подогревается. Так, все ясно. Надо принять душ и собираться», – стянула она с плеч халат.

Однако с душем никак не получалось. Угловая стойка в кабине, изобиловавшая краниками и кнопочками, жила своей интересной жизнью и категорически отказывалась подчиняться Кате: то холодная вода, то горячая, то больно бьющие одиночные боковые струи, то ледяной поток как из ведра. Взвизгнув несколько раз от неожиданности, она покинула кабину.

«Навороченная, как и сам хозяин», – раздраженно подумала она и в сердцах хлопнула дверцей.

Волшебное состояние, в котором она проснулась, исчезло напрочь.

Линзы нашлись на туалетном столике, одежда – на банкетке, нижнее белье – на полу, рядом с белоснежной корзиной. В какой последовательности они попали ночью на эти места, помнилось плохо. Да и не очень-то хотелось вспоминать: с каждой минутой на душе становилось все более обидно и досадно… Она здесь лишняя. Точно так же, как могут быть лишними в этой квартире не подходящие к интерьеру сувениры, картины или подаренные ею накануне тапочки.

Когда Катя вышла из ванной, в спальне никого не было, огромная кровать была аккуратно застелена белым покрывалом. Никаких следов романтической ночи. В гостиной и на кухне они тоже отсутствовали. Обеденный стол убран так же тщательно, как и спальня: ни посуды, ни подсвечника, ни скатерти. Словом, ничего, что напоминало бы о вчерашнем вечере.

Маленькая чашечка кофе одиноко дожидалась ее на барной стойке. Сложив руки на груди, хозяин стоял у окна и сосредоточенно рассматривал заснеженный пейзаж. Словно только того и ждал, чтобы гостья за его спиной быстрее ретировалась.

«И когда он все успел? – ступая на цыпочках в сторону прихожей, в очередной раз удивилась Катя. – Вряд ли в выходной день приходила домработница. Значит, он почти не спал. Или очень рано проснулся, потому что не мог спать. Почему? Потому что в его кровати оказалась женщина, а теперь вот он не знает, как ее, дуру, отсюда выпроводить… Идиотка! – принялась она себя ругать и, подвернув джинсы, стала быстро обуваться. – Разомлела, размечталась! „Как спалось?“ – передразнила она про себя Ладышева. – В том-то и дело, что очень хорошо спалось!»

– Ты куда? – вдруг услышала она голос. – А кофе?

– Спасибо, я… Забыла предупредить: с некоторых пор по утрам я пью исключительно чай.

Обувшись, она одну за другой одернула штанины, отодвинула дверь встроенного шкафа, коснулась рукой куртки.

– Чай так чай. Куда ты? Не спеши… – как-то неуверенно предложил он.

– Ну что ты! Мне давно пора, – насмешливо отказалась Катя. – Извини, что посмела посягнуть на твои холостяцкие покои. Не исчезла, как положено, ни свет ни заря, позволила себе понежиться в твоей постели. Не обучена. Ты бы предупредил, как принято от тебя по утрам уходить: я бы тихонечко, по стеночке.

– Катя, ты… Что с тобой? Ты неправильно все понимаешь, – Вадим в растерянности замялся, затем, словно собравшись с духом, признал: – Если уж на то пошло, в этой квартире действительно никогда не ночевали женщины.

– Ай-яй-яй! Бедолага! – посочувствовала она, набросила на плечи куртку, просунула в нее руки, застегнула молнию и подхватила стоявшую рядом сумку. – Как же тебе было неуютно в собственной спальне. Мог бы мне и в кабинете постелить, чай, не принцесса. И исчезла бы ранехонько, не шурша… Так что все я правильно поняла, Вадим. Хорошего тебе дня! Дверь только помоги открыть, чтобы я ненароком твои замки не сломала.

– Подожди, не уходи. Успокойся. Наверное, я в чем-то не прав…

– Ты всегда и во всем прав, так что не оправдывайся. Открой, я спешу. У меня встреча с мужем.

– Понятно… Теперь решила пойти на мировую? – Вадим бросил на нее изучающий взгляд.

«Ага, именно для этого я с тобой и переспала! – по-своему истолковала она его вопрос. – А что, теперь квиты! Он хотя бы понимает, на что намекает? – разозлилась Катя. – Может, послать его?»

– Как знать! В свете последних событий, возможно, имеет смысл помириться. Как говорила моя бабушка, надо хорошо подумать, стоит ли менять быка на индыка, – язвительно добавила она, что, несомненно, бросало тень на некие мужские достоинства Вадима.

– Тебя подвезти? – тем не менее, следуя правилам хорошего тона, предложил Вадим, поворачивая замки.

– Спасибо, сама доберусь. Не царское это дело – развозить по домам заспавшихся подружек. Бывай! – бросила она, решительно шагнула на площадку, быстро пересекла общий с соседней квартирой тамбур и поспешила к лифту.

Торопливо шагнув в раскрытые двери, она нажала кнопку, прислонилась к зеркальной стенке и закрыла глаза.

«Дура, какая же я дура! – принялась она себя ругать. – Ну почему я уродилась на свет такой дурой?»

Только она успела так подумать, как сверху что-то заскрежетало, лифт, спустившись на пару этажей, неожиданно дернулся и остановился.

«Застрял, – поняла Катя. – Только этого мне сегодня не хватало для полного счастья!» – и в сердцах принялась нажимать все кнопки подряд.

Никаких признаков жизни. Наконец в кабине раздался щелчок и усиленный динамиками женский голос недовольно спросил:

– Что случилось?

– Лифт застрял.

– Адрес?

Катя замерла. Точного адреса, как и номера подъезда, она не знала.

– Сторожевская… Извините, но я не знаю номер дома. Это пристройка к «Панораме», – сбивчиво попыталась объяснить она.

– Подъезд?

– Тоже не знаю… Он ближе к основному дому! Я здесь в гостях, – словно оправдываясь, пояснила она.

– Понятно. Ждите, – насмешливо «успокоила» диспетчер.

Сколько ждать, как водится, она не сказала. Раздосадованная Катя ткнулась лбом в зеркальную стенку и глаза в глаза встретилась со своим отражением.

«Так тебе и надо! – мысленно пожелала она стоявшему напротив двойнику. – Вот и подарила тапочки!.. Позвонить кому, что ли? – в поисках телефона принялась она шарить в сумочке, висевшей на плече. – Излить горе? Вот только кому? Ленке с Людкой?.. Нет, только не им… Дожила, уже и поплакаться некому… А где же телефон?» – так и не обнаружив его в сумочке, Катя принялась изучать содержимое карманов.

Не было не только мобильника, но и перчаток. В придачу ко всему сумка соскользнула с плеча и глухо шмякнулась на пол. И, как специально, вниз незастегнутой молнией.

«Да что ж это за утро такое!» – Катя, присев на корточки, стала собирать выпавшие вещи.

Внимание тут же привлек косметический набор с просыпавшейся из щели то ли пудрой, то ли румянами. Какая жалость! Она распаковала его только вчера и специально взяла с собой: вдруг пришлось бы носик припудрить, губы подкрасить. Быстро раскрыв коробочку, Катя печально вздохнула: все, набору крышка! Даже блеском для губ не воспользуешься – весь в налипших крошках теней. И зеркало разбилось… А для полного счастья еще и палец поранила, пытаясь очистить его от косметической пыли…

Захлопнув набор, она забросила его и остальные вещи в сумочку, сунула в рот кровоточащий палец и внимательно осмотрелась, не осталось ли чего на полу. Так и есть, сложенный вдвое маленький листок бумаги с двумя цифрами.

«Дата ЭКО, – вспомнила Катя. На глаза опустилась пелена слез. – Давно прошла… И за что мне все это? За что??!» – смяла она записку и, даже не пытаясь себя сдержать, разрыдалась…

Двери лифта раскрылись внезапно. Выглянув на площадку и никого не обнаружив, Катя отыскала лестницу и побежала вниз. Пулей промчавшись мимо консьержа и людей, дожидавшихся работающего лифта, она выскочила во двор и, размазывая по щекам слезы с бившими по лицу снежными льдинками, торопливо зашагала в сторону улицы Богдановича…

…Упершись рукой в дверной косяк, Вадим слушал, как стихли шаги и в глубине тамбура закрылись двери лифта.

«Как с цепи сорвалась… Догнать? И что дальше? Ребята вот-вот нагрянут, – тяжело вздохнул он, закрыл замки, прошел к барной стойке, взял чашечку с остывшим кофе, вылил его в раковину и включил воду. – Хотя… с ее точки зрения, было на что обидеться. К примеру, кофе в постель не принес. Полный мерзавец, – усмехнулся он. – Но наверняка дело здесь не только в кофе…»

Поставив ополоснутую чашку в шкафчик, он подошел к окну, по привычке сложил руки на груди и, провожая рассеянным взглядом пробегавшие мимо машины, продолжил размышления.

То, что произошло сегодня ночью, с одной стороны, представлялось вполне закономерным финалом встречи мужчины и женщины. С другой… Наверное, он слишком долго мечтал именно о такой ночи: желание плоти как следствие желания души, а не наоборот. Это было как награда – сладкая, манящая, еще совсем недавно такая нереальная.

Тогда что же он делает? Почему так легко отпустил от себя эту женщину? Более того, всем своим видом дал понять, что не ценит этой награды, воспринимает ее как обыденность. Что это? Защитная реакция? Или он струсил, потому что, согласно дальнейшей логике тайных желаний, придется что-то кардинально менять в своей жизни?

Он многому не находил объяснений. Например, почему его тянет именно к Кате? Почему он все время ловит себя на мысли, что думает о ней, хочет ее видеть, слышать, разговаривать с ней, прикасаться?.. Почему ему постоянно хочется сделать для нее что-то приятное, удивить, помочь, защитить? Почему сейчас, когда вроде бы достигнута некая честолюбивая цель, ему так тяжело с ней расставаться?

Первый звоночек, будто с ним что-то не так, прозвучал после того, как он узнал о ДТП и тут же бросился ее разыскивать. Честно говоря, тогда Вадим не придал своему порыву особого значения, так как это легко объяснялось: он может кому-то посочувствовать. Надо было помочь пострадавшей женщине, поддержать, утешить.

В следующий раз это случилось на даче в Крыжовке, и чувства были уже несколько иными, словно поднялись на ступеньку выше. Он тогда едва с табуретки не свалился, поглядывая то в коробку с электрическими проводами, то на кровать! Нежность, которую вызывала в нем спящая Катя, отвлекала, мешала сосредоточиться, что было совсем неожиданно: ни фигурой, ни возрастом, ни статусом пока еще замужней дамы она не являлась идеальным воплощением объекта его грез.

Тогда в чем дело? В душевной тяге? В естественности, такой трогательной и губительной одновременно? Чем больше он с ней общался, тем сильнее было удивление: Катя не вписывалась ни в один из его годами выверенных стереотипов женского поведения. Смелая, дерзкая, независимая, чувственная, ранимая – она словно обладала некой магической силой, заставлявшей совершать не свойственные ему ранее необдуманные поступки. Почти безумства!

Признаться честно, Вадим давно не встречал женщин, ради которых с такой легкостью менял бы свои планы, носился по городу, караулил у дома, знакомил с друзьями. А уж тем более приглашал в свою квартиру! Это было из категории неприкасаемого – его жилище. И вот, пожалуйста, здесь впервые переночевала женщина! Что же такое с ним творится?

Научившись распознавать скрыто посягающих на него дам и приняв правила их игры, он, как выяснилось, оказался совершенно не способен охотиться сам. Не помня, а вернее, не зная отказа у женщин, он не то чтобы охладел к этому виду «спорта», он элементарно разучился ухаживать! Более того, как только решался на какой-то шаг, на него неожиданно накатывал ничем не мотивированный парализующий страх: а вдруг он ей неинтересен, не нужен и выглядит в ее глазах заурядным навязчивым ухажером? Ведь Катя же его не разыскивает, не ждет под подъездом? Да и вообще не звонит, хотя могла бы легко найти повод.

От таких мыслей Вадим мрачнел, уходил в себя, цепенел. А едва отпускало, начинал злиться – на себя же, на свое безвольное поведение. Пытался бороться с собой, пытался выбросить из головы всю эту дурь, давал слово, что так оно и будет. И если до позавчерашнего вечера ему каким-то образом удавалось контролировать свое поведение, то после изучения папки с материалами он даже не пытался себя остановить. И дело не столько в цифрах, которые ей удалось для него раздобыть. Главное – Катя его не забыла, она работала над его заданием, при ее колоссальной загруженности совершила почти невозможное, он же в последний раз наговорил ей черт знает чего! А тут еще выяснилось, что ей снова нужна его помощь, его поддержка, его защита.

Встреча окончательно расставила все по своим местам: рядом с Катей ему хорошо, а на душе, как это ни банально звучит, тепло и светло. И радостно. Даже петь хотелось!

И все же в субботу с утра его снова стали подтачивать сомнения, которые достигли пиковой точки, когда она не появилась в зале к назначенному времени. Он даже успел растеряться, обидеться в душе. Однако с появлением Кати все переменилось: глупые мысли улетучились, настроение моментально улучшилось, он всей душой стал откликаться на смех, шутки, веселье.

Пожалуй, это был самый счастливый день рождения со времен детства, когда само ожидание праздника доставляло неописуемый восторг. Ни свет ни заря просыпался он с улыбкой и с ребяческим нетерпением ждал часа, когда вечером за праздничным столом соберутся гости и дело дойдет до подарков.

Вчерашние вечер и ночь превзошли его ожидания: красиво, романтично, нежно. Переполнявшие положительные эмоции зашкаливали, не давали уснуть, мысли все смелее устремлялись в будущее. И вдруг ему стало страшно. Так бывает: внезапно тебя охватывает паника, страх в один момент потерять то, к чему стремился, за что боролся, чего наконец-то достиг. Вот оно есть, но в одно мгновение может исчезнуть! Как сон, как наваждение: было – и нет. Растаяло, испарилось. И вернуть невозможно, потому что нельзя вернуть то, чего уже нет. Однажды с ним такое уже случилось, едва выжил…

При этом воспоминании страх достиг кульминационной точки, мыслительный процесс застопорился, словно попал в ловушку, в тупик, из которого нет выхода. Тело обмякло, покрылось липкой испариной… Надо было срочно чем-то себя спасать.

Стараясь не потревожить сон Кати, Вадим покинул спальню и автоматически стал наводить порядок: сначала на кухне, затем в кабинете. С детства терпеть не мог ни грязной посуды, ни лежащих на неположенных местах вещей. Но не так-то просто было отмежеваться от нахлынувших воспоминаний…

В свете главенствующих материальны ценностей современного общества тридцативосьмилетний Вадим Сергеевич Ладышев считался весьма завидной партией для соискательниц безоблачного семейного счастья. Имеет устойчивый бизнес и жилплощадь в элитном доме в центре города, две крутые машины: «Лэнд Ровер» и «БМВ». К тому же внешне – само воплощение женской мечты! И – непорядок – до сих пор ходит в холостяках!

Естественно, недостатка в желающих занять вакантное место супруги Ладышев не испытывал.

А ведь так было не всегда. В подростковом возрасте пухлый, даже толстый в сравнении со сверстниками Вадим постоянно комплексовал по поводу полноты, по поводу одежды, которая никак не прятала недостатки – и налазила с трудом, и трещала по всем швам. В юности боялся насмешек, боялся знакомиться с девушками, да много чего боялся, потому и старался как мог компенсировать внешние недостатки знаниями.

Можно смело сказать, что к сегодняшнему дню он сумел создать себя заново, да и признаний в любви наслушался. Но при этом не причислял себя к сердцеедам и считал, что сам обделен этим чувством: влюблялся лишь дважды в жизни.

Первый раз это случилось в восьмом классе. Только-только начался учебный год, однако прямо с уроков его вызвали к директору и объявили: завтра он отправляется в «Зубренок», с родителями уже согласовано. Путевка была горящая. Ехать в лагерь должен был ученик параллельного класса – сын завуча. Но пару дней назад бедолага подвернул ногу, и накануне ему загипсовали сустав. Замену долго искать не пришлось: Ладышев – отличник, подходит по всем статьям. Да и родители – люди тоже не простые, достойные.

К полудню следующего дня Вадим уже был в лагере. Еще через полчаса его и такую же опоздавшую к началу смены девочку определили в отряд и повели к дальнему корпусу. Девочку звали Наташа Руцкая, и поначалу она не произвела на него никакого впечатления: одета в «дутую» куртку, скрывавшую талию и подчеркивавшую полноту бедер, в джинсы, которые также ее не стройнили. Пусть сам он и был толстяком, но девочки ему нравились худенькие, именно такие, которые не обращали на него внимания.

Зато что впечатлило Вадима, так это чемодан новой знакомой – огромный, на колесиках, с кучей всевозможных наружных отделений, замков, ручек. Как загипнотизированный, шел он следом за его хозяйкой и не мог оторвать взгляд от катившегося впереди чуда. Такой расцветки – небесно-голубой – он с роду не видывал! Подросток так засмотрелся, что когда чемодан застрял в зазоре между плитками, наткнулся на него и едва не грохнулся. Девочка обернулась, с помощью длинной ручки помогла чемодану преодолеть препятствие, отбросила с лица светло-русые волосы, подняла на мальчика глаза, виновато улыбнулась и…

Вадима точно током прошибло! Под густыми пушистыми ресницами новой знакомой прятались необыкновенной красоты глаза – точь-в-точь в цвет чемодана!

Но это было еще не все. Как опоздавших их в тот же день посадили за одну парту – последнюю, в крайнем от двери ряду. И вот этого уже оказалось достаточно, чтобы впервые в жизни Вадим забыл об учебе. Отвлекало все: и округлый почерк соседки, и ее необычные тетрадки, и ручки, и карандаши, и ластик с ароматом ванили, и длинные светлые пряди, которые время от времени прикрывали ее профиль с курносым носиком, а она плавным движением руки снова прятала их за ушко. Маленькое аккуратное ушко с крошечной сережкой в виде капли.

Это было как наваждение: глаза, ресницы, профиль, пряди волос, сережка. И гулкое эхо голосов преподавателей, доносившееся как сквозь ватную преграду…

Последним в первый день занятий был урок физкультуры. Привычно передав классному руководителю справку об освобождении, он присел вместе с такими, как сам, на скамейку и принялся наблюдать за распределением других по спортивным секциям. Наташа оказалась среди самой немногочисленной группы по стрельбе. И тут «инвалидам» предложили записаться именно в эту в секцию. Непонятно почему Вадим быстро вскинул руку, о чем пожалел через час.

Руцкая стреляла просто снайперски, чем вызвала в тире вздохи восхищения и привлекла всеобщее внимание. Он же, получив краткий инструктаж, все до одной пульки выпустил в «молоко». До этого Вадим и понятия не имел о стрельбе! Его с детства учили, что оружие – это зло.

Удрученный, он покинул тир, спрятался в глубине леса на одной из укромных скамеек и едва не заплакал. Что толку от его знаний, от того, что у него, как говорят, семь пядей во лбу. Ни Наташа, ни какая другая девочка никогда не обратит на него внимания. Разве что перекинется словом как соседка по парте или попросит списать. Так стрелять, как она, у него никогда не получится, потому что он – толстый, смешной, неуклюжий!

После ужина, когда весь отряд собрался в холле репетировать номер к открытию смены, Вадим, сославшись на головную боль, улегся в кровать, накрылся с головой одеялом и попытался уснуть. Ничего не получалось: мешали то шум из коридора, то грустные мысли о своей как никогда остро прочувствованной ущербности. Тут же созрело решение уехать домой. Оставалось только придумать вескую причину.

Но придумывать ничего не пришлось.

– Почему ты все время молчишь? – назавтра перед первым уроком обратилась к нему соседка.

– Я не молчу… – с трудом выдавил он и, переведя дыхание, добавил: – Ты ведь тоже молчишь.

– Выходит, боишься помешать мне молчать? – лукаво улыбнулась она. – А в каком месяце ты родился?

– В начале декабря. А ты?

– Я – майская. Телец. Странно: мы с тобой разных стихий, но мне почему-то показалось, что ты, как и я, земной знак, – удивленно пожала она плечами. – С тобой рядом я не чувствую напряжения.

– Каких стихий? – недоуменно уточнил он. – Какое напряжение?

В отличие от соседки, странное и непонятное напряжение он чувствовал второй день подряд. В данный момент оно было просто невыносимым. Поняв, что краснеет, Ладышев опустил глаза и сосредоточенно уставился в раскрытую тетрадку.

– Разных стихий, – повторила девочка и пояснила: – Ты – Стрелец, даже, скорее всего, Змееносец, я – Телец. Моя стихия – Земля, твоя – Огонь.

– Это как понять?

– Это астрология. Ты слышал что-нибудь об этом?

– Что-то слышал, – пробормотал тот.

Но никогда не интересовался. «Лженаука», – вынес когда-то свой вердикт отец. И Вадим с ним согласился.

– Понятно, – разочарованно вздохнула Наташа.

Скосив взгляд, Вадим украдкой принялся наблюдать, как она аккуратно разложила на столе свои необычные письменные принадлежности, смахнула с лица непослушную прядь волос, вытащила из тетрадки картонный круг, накрыла его сверху другим, с прорезью, совместила края, чуть сдвинула верхний против часовой стрелки.

«Карта звездного неба», – догадался он.

– А хочешь знать, где находится твое созвездие? – снова обратилась она к нему. – Вот смотри: это Стрелец, – и показала карандашом на скопление звезд. – Считается, что в созвездии Стрельца располагается самая красивая часть Млечного Пути. По мифологии Стрелец – это Перун, и именно в нем в зимнее солнцестояние рождается Солнце.

– Это как?

– Солнце находится в нем зимой, и само созвездие как бы символизирует конец старого и начало нового года, причем одно его лицо смотрит в прошлое, а другое – в будущее, – увлеченно принялась делиться своими познаниями Наташа. – В направлении созвездия Стрельца находится и центр нашей Галактики. Созвездие видно с конца февраля по начало ноября. Если хочешь, сегодня после отбоя мы можем посмотреть на звезды. Я вчера после репетиции пошла к озеру, – заговорщицки перешла она на шепот, – и обнаружила очень удачное место на берегу: там нет высоких деревьев и не ходит никто. Надо только дождаться, пока все улягутся.

– Разве корпус не запирают? – удивился Вадим.

– Запирают. Но я знаю способ, как выбраться. В конце коридора – подсобка с окном, дверь там всегда открыта, – прошептала Наташа, коснувшись прядью волос его щеки. – Немного страшновато одной в темноте. Пойдешь сегодня со мной?

– Пойду, – автоматически ответил Вадим.

Как он мог не пойти?! Конечно, пошел! И в этот вечер, и в следующий! Потому что ни с кем и никогда ему не было так интересно, как с Наташей. К тому же она сама выбрала его из всех сверстников. А ведь за ней после отличной стрельбы стали увиваться многие! И рассказать ей было о чем: отец – военный, полковник (это он научил ее так стрелять!), недавно вернулась с родителями из ГДР (вот откуда небесно-голубой чемодан и необычные школьные принадлежности!). Пока остановились в Бобруйске, но вот-вот получат новое назначение. До этого семья жила еще и в Чехии, и в Монголии.

Словом, во многом Руцкая была не такая, как все. Могла блеснуть знаниями по литературе, истории, географии, но при этом нисколько не зазнавалась, ни кичилась. Не боялась и поспорить с учителями, что также выделяло ее из всех.

Конечно же, Вадиму льстило, что самая яркая личность отряда, а может быть, и смены, выбрала в друзья именно его – неуклюжего, стеснительного. Но, похоже, ее совершенно не волновали внешние данные новоиспеченного друга. При этом на уроке английского она высоко оценила его беглую речь и произношение, а уж когда на перемене Вадим свободно заговорил с ней и на немецком, не удержавшись, чмокнула его в щеку! У него едва сердце из груди не выпрыгнуло!

В общем, к концу первой недели Ладышев понял, что влюблен по уши. Впервые в жизни. Той же ночью он осмелился поцеловать Наташу в щеку и той же ночью вожатые застукали их на берегу. Видно, из зависти заложил кто-то из отвергнутых воздыхателей.

За сим последовали объяснительные в кабинете начальника лагеря, показательное комсомольское собрание, угрозы сообщить в школу, родителям, отправить домой. Но в итоге их просто развели по разным отрядам и по разным классам: то ли пожалели, то ли не захотели выносить сор из избы и лишать смену таких в целом положительных ребят.

Однако ничего у взрослых не вышло. Наташа оказалась не только умной и начитанной девочкой, но и на удивление смелой. Недаром дочь военного. Заодно помогла справиться с робостью и неуверенностью Вадиму. И пусть теперь они не бегали по ночам смотреть звезды, но вопреки всем и вся продолжали встречаться на глазах у всего честного народа. Открыто, не таясь: на переменах, в столовой, каждые полчаса свободного времени. Держались за руки, смотрели друг другу в глаза, улыбались и никак не могли наговориться.

Именно тогда Вадим впервые прочувствовал и ответственность за другого человека: защитить, заслонить собой от неприятностей, от злых и завистливых людей, от болезней, от непогоды.

Смена подошла к концу. Последний поцелуй на прощание, слезы расставания в Наташиных глазах. Почти ежедневная безумная переписка, тайные звонки по телефону. Тогда же Вадим впервые решился дать отпор ребятам во дворе, обзывавшим его профессорским сынком. И все благодаря Наташе: он должен быть ей соответствовать!

А весной Руцкие переехали на Байконур, в Ленинск. Приблизительно в это же время профессору Ладышеву выделили новую четырехкомнатную квартиру на Пулихова, старый дом на Интернациональной снесли, почтовое отделение расформировали, связь внезапно оборвалась. И как ни пытался Вадим разыскать новый адрес семьи Руцких, сколько ни писал запросов – ответа не было. В груди поселилось беспокойство, тоска, а порой одолевала настоящая обида: как же так? Почему она его не разыскивает, не подает вестей?

Однако жизнь неумолимо двигалась вперед: предпоследний учебный год требовал все больше сил и времени на подготовку в мединститут, потом – поступление, напряженная учеба, научные исследования – все вместе день за днем сглаживало остроту переживаний. Новые цели, новые знакомства, новая любовь, закончившаяся для него так драматично, и последовавшая за этим, по сути, новая жизнь.

И все эти годы в памяти Вадима жил образ голубоглазой девочки, которая однажды ночью на берегу Нарочи показывала ему звезды. На то она и первая любовь, чтобы помнилась до последних дней…

«Лера тоже казалась умной, начитанной, и глаза у нее были голубые. А на деле оказалась холодной, расчетливой, – по-прежнему тупо глядя в окно, с горечью вспомнил Кадим. – Интересно, где теперь Наташа? Насколько ее изменило время? Нет… Не знаю и знать не хочу. Хватит с меня разочарований. Не зря говорят: не встречайтесь с первою любовью… А ведь у Кати тоже голубые глаза и фигура похожа на Наташину. И даже отец – бывший военный!.. Но кто я для нее? Отдушина в сложный жизненный период? Вряд ли что-то серьезное, – словно убеждал он себя. – Встреча с мужем… Что же, пусть встречается, пусть мирятся: теперь супруги квиты. Правильно сделал, что ее не остановил. Саша с Андреем вот-вот появятся, как бы я объяснял ее присутствие? Нет… Я не хочу, не готов менять свою жизнь. Как, по-видимому, и она. Спасибо ей за все и пусть спит спокойно. И я буду спать спокойно», – твердо решил он после длительного экскурса-погружения в события прошлой жизни.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю