Текст книги "Укротительница попугаев"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

– Санитарный инспектор Коршунова, – представилась она сурово, – Вера Анатольевна.

Повар Иван Павлович очень удивился. Он почесал лысину под колпаком и уставился на Лолу с подозрением.

– Нас всегда проверяет Станислав Иванович. С ним все условлено… Он в отпуске, что ли? Так он всегда заранее предупреждает…

– Произошла ротация кадров, – Лола еще добавила металла в голос. – Станислав Иванович больше не работает в этом секторе. Теперь проверять вас буду я. Да тут еще такой экстренный случай…

– Какой случай? – повар был тертый калач, повидал в жизни всякого, и просто так было его не взять. – Все же позвольте я для порядка Станиславу Ивановичу позвоню…

– Пожалуйста, – равнодушно ответила Лола, – только точного номера я вам сказать не могу. Это далеко, и условия там суровые, холодно… Он теперь разве что оленеводов проверяет.

Повар все понял и побледнел. Однако тут же взял себя в руки и принялся обхаживать Лолу. Лола же делала вид, что не понимает его намеков и предложение пройти в крошечную комнатку для приватного разговора категорически отклонила. Директор ресторана по дневному времени отсутствовал, да Лоле и не нужно было с ним общаться, ей всего-то и нужно было вытащить из морозильника злополучный конверт и уносить ноги. Поэтому она с неприступным видом крутилась по кухне и делала мелкие замечания – там грязь, тут непорядок. Иван Павлович понемногу утомлялся, да еще дела его бесконечно призывали, нужно было присматривать за нерадивыми сотрудниками.

– Да, вот еще самое главное, – вроде бы внезапно вспомнила Лола, – последний циркуляр пришел недавно из управления. Насчет морозоустойчивых мышей.

– У нас мышей нет! – шеф-повар приложил руку к сердцу.

– Простых, может быть, и нет! – строго сказала Лола. – А это совершенно новый вид, живут преимущественно в морозильных камерах, выдерживают температуру до двадцати градусов ниже нуля! Питаются салом и замороженными мясными продуктами, мех имеют очень густой, даже успешно размножаются в таких неблагоприятных условиях… И, между прочим, являются разносчиками инфекции… Вы когда последний раз размораживали холодильник?

Вопрос застал шеф-повара врасплох, он растерянно задумался, и у Лолы отлегло от сердца – стало быть, размораживали давно и конверт спокойно ее ждет. Не дожидаясь ответа, она устремилась к холодильнику. Омары глядели на нее выпученными глазами, так что Лола даже поежилась. Конверта не было видно, но это и хорошо, иначе шеф-повар непременно бы его заметил.

Шеф-повар внезапно по-своему понял Лолин интерес к холодильнику и предложил:

– Может быть, вам с собой лобстера завернуть? Хорошие лобстеры, недавно поступили!

– Это что – попытка подкупа должностного лица? – возмущенно проговорила Лола и тут же добавила:

– У меня на этих ваших лобстеров аллергия!

– Иван Палыч! – очень кстати заорал кто-то из дальнего конца кухни. – Профитроли сгорели!

Шеф охнул и побежал на крик, забыв про Лолу. Она прикрылась дверцей холодильника и подвинула ближайшего лобстера. Было холодно и противно, Лола рассердилась на Светку за то, что она засунула конверт так далеко. А может, тут вовсе и нет ничего и Лола только зря портит руки? От этой мысли Лола расстроилась и оцарапала руку об острую клешню. Еще инфекция попадет! Лола расстроилась еще больше.

Конверт она обнаружила у дальней стенки морозильной камеры, потянула осторожно и вытащила наружу. Опять-таки прикрывшись дверью, спрятала его под пиджак.

– Мышей я не обнаружила, – сурово сказала она появившемуся Ивану Павловичу, – но обнаружила тараканов! Вы будете иметь много неприятностей, это я вам обещаю!

Шеф только махнул рукой. Вместо директора прибежала наконец какая-то встрепанная девица и сунула Лоле конверт с деньгами. Конверт Лола взяла, судя по всему, аллергии на деньги у нее не было. Она заметно подобрела лицом, пообещала прислать назавтра акт проверки и решила, что с нее довольно.

Дома Леня изнывал, бегая из кухни в прихожую и обратно, Светка же смотрела в гостиной музыкальный канал по телевизору.

– Ох, до чего же мне надоела эта дурацкая грудь! – с чувством высказалась Лола, скрываясь в ванной комнате и сбрасывая пиджак на руки Лене. – Возьми там в кармане конверт.

Леня алчно схватил конверт, развернул его, но там оказалось пятьсот долларов сотенными бумажками, и ничего больше.

– Лолка, ты чего? – оторопел Леня. – Что за шутки? Из-за пятисот долларов человека убили? И Светку похитили?

– Ой, это не то! – Лола высунулась из ванной уже без накладного бюста. – Это я сегодня заработала! Выгодный бизнес, между прочим! Пять минут необременительного хамства – и деньги в кармане…

– Выйдешь на пенсию – будешь подрабатывать, – усмехнулся Леня.

– Я до пенсии не доживу, – вздохнула Лола, – ты меня раньше в гроб вгонишь…

– Ну-ка посмотрим, что же такое в этом конверте, за который несчастного Бурыгина лишили жизни?

Лола открыла конверт и вытряхнула на стол его содержимое. Сверху лежали фотографии. Такие, какие обычно бывают в личном деле осужденных преступников – в фас и в профиль, с мрачным и враждебным выражением лица. На первых двух снимках – мужчина, молодой, довольно привлекательный, если бы не тяжелый, неприятный взгляд близко посаженных глаз. На следующих двух фотографиях – женщина, точнее, совсем молоденькая девушка. Ее можно было бы назвать очень красивой, но опять-таки ее портило выражение мрачной озлобленности.

Эти двое были чем-то неуловимо похожи, и Леня, прочитав отпечатанный на приложенном к фотографиям листке текст, понял причину этого сходства.

– Скачкова Елена Артуровна, – прочел вслух Маркиз, – осуждена за мошенничество на два года лишения свободы… Скачков Андрей Артурович, осужден за мошенничество на три года… А, так это брат и сестра, понятно, почему они так похожи. А ведь эту сестричку я где-то видел…

– Скажи, Ленечка, – ехидно прервала компаньона Лола, – есть на свете хоть одно существо женского пола, которое не вызвало бы у тебя мужского интереса?

– Ну отчего же, – немедленно ответил Леня, – вот, например, покойная болгарская прорицательница Ванга…

– Но ей ведь, кажется, было лет девяносто?

– Именно!

Леня отложил фотографии и листок досье. Кроме них в конверте находилась еще одна бумага. Это была ксерокопия свидетельства о собственности, из которого Леня узнал, что некий рудник с поэтичным названием «Надежда», расположенный в ста километрах от поселка Голубая Долина, принадлежит гражданину Винтюгову Глебу Прохоровичу. Дальше сообщались паспортные данные Глеба Прохоровича Винтюгова и его адрес.

– Интересно… – проговорил Маркиз, отложив копию в другую сторону. Рудник «Надежда» тоже вызвал у него некоторые ассоциации, но говорить о них Лоле было бы пока преждевременно.

– Ну и что? – Лола удивленно разглядывала фотографии. – И это все? И из-за этого убили Бурыгина? Я-то думала, здесь будут фотографии знаменитого яйца или по крайней мере наводка – где оно спрятано, как туда проникнуть…

– Наверное, эти бумаги тоже очень важные, раз Бурыгин перед смертью так о них беспокоился, – ответил Маркиз, напряженно морща лоб, – и все-таки, где я видел это лицо?

Лола стащила с ноги розовый тапочек и как следует шлепнула им компаньона. Именно в эту минуту в комнату неспешно вплыла Света. Девочка была еще немного бледной, хотя, на взгляд Лолы, она просто искусно разыгрывала нездоровый и страдальческий вид, для того чтобы Леня подольше с ней носился. Однако при виде Лолы с тапком в руке Света издала такое презрительное фырчание, что Маркиз удивленно поднял на нее глаза.

Сама же Света заинтересованно разглядывала разложенные на столе фотографии.

– Ой, как она здесь плохо получилась! – разочарованно протянула девочка.

– Кто? – хором воскликнули Лола и Маркиз.

– Как кто? Да мачеха Антона!

– Кто? – изумленно переспросил Леня, как будто его заело и он может теперь повторять только это коротенькое слово.

– Ну как – кто! – раздраженно повторила Света. – Я же говорю – новая жена Крайневского, мачеха Антона… Только она здесь выглядит просто ужасно! В жизни она намного красивее!

– Ах вот как! – глаза Маркиза заблестели. – А я-то думаю – где я мог ее видеть! Она как-то промелькнула в светской хронике… Правда, только один раз – все говорят, что жена Крайневского очень не любит попадать в газеты и на экраны…

– Оно и понятно, – подхватила Лола, – при таком бурном прошлом… Она боялась, что ее может опознать кто-то из знакомых по зоне.

– Она сидела в тюрьме? – в полном восхищении воскликнула Света. – Круто! Вот Антон обрадуется!

– Теперь понятно, что из-за этого конверта убили человека, – протянула Лола, – мадам Крайневская очень боится, что ее прошлое станет достоянием гласности, а особенно – дойдет до мужа, вот и наняла каких-нибудь уголовников, чтобы убрали Бурыгина и вернули конверт. А Бурыгин небось думал, что при помощи этих фотографий сумеет подобраться к Крайневским и сфотографировать злополучное яйцо…

– И никого она не нанимала! – громко проговорила Света. – Ей родной брат помогает.

– Брат? – Леня снова удивленно воззрился на девочку. – Откуда ты знаешь про брата?

– Так это ведь он меня похитил. Да вот ведь его фотографии! И я видела, как они ссорились, потому что я сбежала и конверт пропал…

– Ну-ка рассказывай все по порядку! – Леня схватил девочку за руку. – Когда ты их видела? Что они говорили?

Света выдернула руку и зашипела, как рассерженная кошка:

– То «Светочка», а то – за руки хватаешь! Ничего не расскажу!

– Ну, Светочка, извини! – Маркиз смущенно потупился. – Я просто очень взволновался! Ну пожалуйста, расскажи подробно – что ты видела, что слышала… Поверь, это очень важно!

– Ты бы не выпендривалась, дорогая, – посоветовала Лола, – если бы не Леня, тебя бы уж на свете не было, так бы и задохнулась насмерть в той котельной вместе со своим пауком.

Светка поглядела на нее и собиралась было заплакать, но поняла по Лолиному лицу, что это ничего не даст, и передумала.

На самом деле ей было приятно внимание, которое она привлекла к своей особе, поэтому девочка устроилась поудобнее и подробно пересказала все, что ей довелось подслушать и подсмотреть во время своего вынужденного посещения особняка Крайневских.

Лола и Маркиз слушали ее, стараясь не пропустить ни слова, а Леня по ходу рассказа даже делал на листке бумаги какие-то короткие пометки. После разговора Светка сделала вид, что очень устала, и удалилась в гостиную поговорить с пауком. Леня, понукаемый Лолой, хотел было провести с ней воспитательную беседу, но решил отложить это малоприятное дело на потом, а пока заняться более важными вещами. Отцовское чувство протестовало, но здравый смысл подсказывал Маркизу, что воспитывать Светку – пустое занятие.

Первым делом Леня решил обратиться к своему постоянному ходячему справочнику Рудику Штейнману.

Леня набрал номер Рудика. Тот отозвался очень недовольным голосом.

– Ты где? – спросил Леня. – Я тебя из ванны, что ли, вытащил?

– Наоборот, – ответил Рудик, – я как раз проезжал перекресток, и в меня чуть не впилился какой-то наглый «Форд».

– Чуть-чуть не считается. А ты вообще-то где?

– На Загородном проспекте, как раз проезжаю мимо Витебского вокзала.

– Очень нужно встретиться! Хочу задать тебе один маленький вопрос, но совершенно не телефонный. Это связано с нашим последним разговором… Помнишь, в ресторане у живых мертвецов?

– Хорошо, – Рудик на секунду задумался, – сможешь через полчаса подъехать к «Ампиру»? Знаешь такой антикварный магазин на Некрасова?

Через тридцать минут Леня толкнул дверь магазина. Звякнул медный колокольчик, навстречу Лене приподнялся тощий мужчина средних лет с бегающими глазами. Леня жестом попросил его не беспокоиться и прошел в глубь зала, где виднелась вальяжная полноватая фигура Рудика.

– Посмотри, какая хорошая ваза! – промурлыкал Рудик, разглядывая высокую фарфоровую вазу в ярко-красных драконах, – жалко, только одна. Была бы к ней пара, цены бы ей не было…

Маркиз не разделил его восторга, и Рудик, изменив интонацию на сугубо деловую, осведомился:

– И что же ты хотел спросить?

– На самом деле у меня не один, а целых два вопроса, – проговорил Маркиз, покосившись на продавца, – первый – совсем маленький. Тот рудник, о котором ты говорил в ресторане, случайно называется не «Надежда»?

Рудик с интересом уставился на приятеля и, прежде чем ответить, достал из кармана и положил в рот подушечку жевательной резинки.

– А откуда ты это узнал? – ответил он наконец вопросом на вопрос.

– Ясно, – Маркиз удовлетворенно кивнул. – Тогда я задам тебе еще один вопрос. Такая фамилия – Винтюгов – тебе что-нибудь говорит?

– Глеб Прохорович? – уточнил на всякий случай Рудик.

– Именно.

На этот раз Рудик покосился на продавца. Тот сидел в дальнем конце зала и с невинным видом читал книжку.

– Еще как говорит! – проговорил наконец Рудик, понизив голос. – Глеб Прохорович Винтюгов в узких криминальных кругах известен под кличкой Винт. Этой кличкой он обязан не только своей фамилии, но и тому, что любит сыграть в винт, или, как говорят любители, подвинтиться.

– Старая игра! – заметил Маркиз.

– Совершенно верно! – согласился Рудик. – Сейчас в нее мало кто умеет играть, поэтому Винта иногда называют пижоном. Но только за глаза, в глаза его никто не посмел бы так назвать, потому что Глеб Прохорович – очень крупный уголовный авторитет. Большой, между прочим, человек. Контролирует значительную часть дикой золотодобычи в Сибири… А теперь позволь задать тебе встречный вопрос. Почему тебя заинтересовал Винт?

– Потому, старик, – проговорил Маркиз, тщательно подбирая слова, – что рудник «Надежда» принадлежит не кому иному, как Глебу Прохоровичу Винтюгову, иначе – Винту!

– Ничего себе! – Рудик попятился и взмахнул руками, едва не задев китайскую вазу. Продавец, отбросив свою книгу, подлетел, красный как рак, и завопил:

– Да вы что? Разобьете же! Разве можно тут так руками размахивать! Здесь же вокруг ценности! И все такое хрупкое!

– Не волнуйтесь, папаша, – отмахнулся Рудик, – разобьем – так заплатим, ваша коммерция не пострадает!

– Ага, заплатите, – продолжал кипятиться антиквар, – она, между прочим, пять тысяч условных единиц стоит…

– Что за шум? – раздался негромкий голос, и из-за бархатной портьеры вышел невысокий пузатый старичок с густыми пушистыми бакенбардами.

– Да вот, Аркадий Евсеевич, молодые люди руками машут, я их предупредил…

– Дмитрий, вы уже не очень молоды, – старичок насупился, глядя на продавца, – и вы уже должны научиться оценивать людей. Это не просто молодые люди, это очень перспективные клиенты, и если они хотят немножко поговорить в нашем магазине, то я против этого ничего не имею. А какой же разговор без жестикуляции? И если даже при этом пострадает какая-нибудь вещь – ведь это приличные молодые люди, что такое для них несчастные пять тысяч у. е.?

С этими словами Аркадий Евсеевич неторопливо удалился обратно за бархатную портьеру.

Пристыженный продавец вернулся на свое место, что-то недовольно бормоча себе под нос, и открыл прежнюю книгу.

Маркиз разглядел напечатанное на обложке название: «Пампасы любви». Повернувшись к Рудику, Леня понизил голос и проговорил:

– Судя по твоей бурной реакции, для тебя оказалось новостью то, что рудник «Надежда» принадлежит Винту…

Рудик молча кивнул.

– В связи с этим, дорогой друг, позволь сказать тебе одну умную вещь… пока я с непривычки не забыл. Каждый человек должен делать то, что умеет. Браться за чужую специальность невыгодно и вредно для здоровья. Ты до сих пор был прекрасным финансовым консультантом – так продолжай им оставаться. А операции я буду находить и разрабатывать сам, у меня это как-то лучше получается… И прости, что приходится говорить тебе такие очевидные вещи.

– Это ты меня извини, старик, – смущенно ответил Рудик, – облажался, с кем не бывает… Чуть не втянул тебя в опасную авантюру! Честное слово, я не знал, чей это рудник!

– Не сомневаюсь, – Леня похлопал приятеля по плечу, – сознательно ты бы меня так не подставил.

– Ладно, – Рудик развернулся и направился к дверям, – пойдем отсюда, у меня совершенно пропал интерес к китайскому фарфору.

– Это от расстройства, – Леня тоже пошел к выходу. Поравнявшись с продавцом, он осведомился у него:

– Ну и как там, в пампасах? Много диких обезьян?

Герр Мюнцер проснулся, как обычно, в семь часов пятнадцать минут по московскому времени. Он сел на кровати и поглядел в окно. За окном пели птицы, и старый каштан стучал в стекло своими ветками. Легкий ветерок слегка шевелил кружевные занавески. Утро обещало быть прекрасным. Но как только герр Мюнцер это осознал, его лицо тут же омрачилось тяжкими думами.

Уже несколько дней герр Мюнцер не радовался прекрасному утру. Спал он тоже неважно, во сне ему снились кошмары, и просыпался вовремя он только из чувства долга. У герра Мюнцера – страшно сказать! – почти пропал аппетит, а также интерес к хорошеньким девушкам, которых, надо отметить, было в городе Санкт-Петербурге весьма достаточное количество, и это обстоятельство несколько примиряло его с грязными улицами, неумелыми официантами и совершенно хамскими водителями легковых автомобилей. Если быть честным с самим собой, то Мюнцер никогда не стал бы жить и работать в этой экстремальной и нецивилизованной России, если бы не высокий заработок. Но в последние дни даже эта причина не казалась ему достаточной.

У герра Мюнцера были огромные неприятности по работе. Он не выполнил задание, никак не прояснил ситуацию с украденным пасхальным яйцом работы Фаберже. До сих пор оставалось неясным, украли ли яйцо либо же оно преспокойно лежит в сейфе владельца, а документы о краже полностью подделаны. Прожив некоторое время в России, герр Мюнцер почти не сомневался, что так оно и есть. При желании и имея достаточное количество денег, понял герр Мюнцер, можно подкупить не только местную полицию, но и прокуратуру, и таможню, и вообще всех чиновников города.

Однако перед ним поставили задачу найти доказательства обмана, потому что страховая компания, где работал герр Мюнцер, вовсе не была намерена потакать нечестным клиентам, тем более что яйцо было застраховано на очень большую сумму. И похоже, что задачу эту он провалил.

Герр Мюнцер тяжко вздохнул и встал с постели. Он брился и принимал душ без всякого удовольствия и без всякого удовольствия обозревал свое лицо в зеркале. В глазах появилось тревожное выражение, которое его очень портило. Еще бы ему не тревожиться, снова вздохнул герр Мюнцер, когда его благополучие висит на волоске. Если он не сумеет расследовать дело с яйцом Фаберже, его ждет позорное увольнение из фирмы. Страховая компания не простит ему потери пятнадцати миллионов евро, это уж точно.

На кухне хозяйничала экономка Амалия Вильгельмовна. Собственно, звали ее на самом деле Антониной Васильевной, но герр Мюнцер называл ее Амалией, чтобы ему не было так одиноко вдали от родины. По приказу хозяина Амалия Вильгельмовна носила темно-синее строгое платье, которое оживлял лишь белый круглый воротничок. К платью полагался белоснежный передник. Будь его воля, Мюнцер заставил бы экономку носить крахмальный чепец, но его негде было достать в этой малокультурной стране.

Герр Мюнцер без всякого аппетита съел кусок пармской ветчины и две базельские сосиски, сопроводив все это небольшим количеством зернового хлеба с маслом (всего три кусочка). От яйца всмятку он с негодованием отказался – с некоторого времени яйца вызывали у него стойкое отвращение, не только пасхальные, работы несравненного Фаберже, а самые обычные, Синявинской птицефабрики. Запив все это без удовольствия большой чашкой кофе без кофеина, герр Мюнцер надел тщательно отутюженный Амалией Вильгельмовной серый костюм, еще раз поглядел на небо и накинул сверху светло-бежевый плащ. После чего он вышел из квартиры, не забыв перед уходом проинструктировать Амалию Вильгельмовну насчет обеда и напомнить ей, чтобы записывала все расходы в специальную хозяйственную книгу. Экономка на все замечания кивала головой и поджимала губы.

Как только дверь за хозяином захлопнулась, Амалия Вильгельмовна подождала для верности две минуты, после чего показала двери язык. Потом она сбросила ненавистное синее платье и переоделась в застиранный ситцевый халат с розовыми цветочками. Нужно было приниматься за уборку, но перед этим не худо бы поболтать с подругой и выпить кофейку, да не того, что пьет ее немец, помешанный на собственном организме, а настоящего. Подруга была рядом, в нижней квартире, работала приходящей домработницей и появлялась после девяти утра, когда все хозяйское семейство уберется из квартиры – кто на работу, кто в школу. Амалия, превратившаяся в Антонину, выскочила на балкон, отвела ветку каштана и перегнулась через перила. Вот мелькнула знакомая фигура.

– Анька! – истошно заорала экономка герра Мюнцера. – Дуй ко мне! Мой ушел! Оттянемся!

Если бы герр Мюнцер видел и слышал сейчас свою экономку, он немедленно и бесповоротно отказал бы ей от места. Но в данный момент герру было совершенно не до этого.

Мюнцер сел в свой «Мерседес», припаркованный на стоянке рядом с домом, и собирался уже тронуться с места, когда с заднего сиденья раздался приятный мужской голос:

– Доброе утро, господин Мюнцер!

Немец схватился за сердце и отпустил руль. Хорошо, что не успел тронуться с места, иначе не миновать аварии. Едва ворочая шеей, герр Мюнцер повернул голову и увидел на заднем сиденье мужчину лет тридцати шести, приятной, но незапоминающейся наружности.

– Прошу прощения, что навестил вас без приглашения, – начал мужчина вежливо, но Мюнцер замахал руками и сделал попытку выскочить из машины.

– Сидеть! – приказал незнакомец. – Сидеть и не рыпаться! Внимания не привлекать!

Герр Мюнцер достаточно хорошо знал русский язык, чтобы понять значение слова «рыпаться», да если бы и не знал, понял бы по интонации, что нужно подчиниться.

– Что вам угодно? – спросил он хрипло.

– Мне угодно узнать, с какой целью вы решили нас подставить? – холодно поинтересовался Маркиз, а это, разумеется, был он.

– Что значит – подставить? – от страха немец начал заикаться. – Вы, я так понимаю, Леонид Марков… Мне вас описывал герр Лангман.

– Вот именно, – Маркиз нелюбезно улыбнулся, – мы долго и плодотворно работали с господином Лангманом. У меня нет причины ему не верить. Но вас я не знаю и почти уверен, что вы ведете свою собственную игру.

Немец замахал руками, стремясь убедить Маркиза в обратном.

– Вы втянули нас в историю с убийством, – безжалостно ронял слова Леня. – Я, конечно, сочувствую соотечественнику, но, возможно, он сам где-то прокололся. И он был вашим сотрудником, так что это ваша проблема. Но могла пострадать моя… – Леня вовремя опомнился – моя компаньонка. Она спаслась только благодаря собственной ловкости.

– Уверяю вас, я сам теряюсь в догадках! – воскликнул герр Мюнцер. – Я просто не знаю, что и думать! Я понятия не имею, кто эти люди!

Леня подумал, что он, кажется, знает об этой истории больше немца.

– Вы не посылали Бурыгина в дом хозяина яйца? – спросил он, зная уже ответ.

– Разумеется, нет! Он должен был только собрать информацию! Он должен был завязать доверительные отношения с горничной, и он, кстати, в этом преуспел, а потом должен был исчезнуть из ее поля зрения, чтобы не привлекать внимания к своей особе!

– Надо понимать, он вас не послушался, – вздохнул Леня. – Он решил сам добыть доказательства, чтобы получить потом награду от страховой компании. У нас говорят в таких случаях: «Жадность фраера сгубила…» Кстати, вы уверены, что ваши интересы распространяются только на яйцо работы Фаберже?

Немец прижал руки к сердцу и вылупил глаза. Леня сообразил, что покойный Бурыгин, надо думать, влез в дом с помощью горничной, а потом ошибся сейфом и вместо яйца нашел конверт с секретной информацией. Он прихватил ее на всякий случай, а до яйца не добрался, кто-то его спугнул. Потом он почувствовал за собой слежку и решил обратиться к своим покровителям за помощью. Он думал, что отдает конверт Лоле, а отдал Светке. И этот надутый немец не имеет ни малейшего представления о конверте и о том, что жена Бориса Крайневского не та, за кого себя выдает. Маркиз и не собирается посвящать немца во все это, Мюнцера это совершенно не касается, ему бы с яйцом разобраться.

– Где может находиться пропавшая горничная, вы, конечно, понятия не имеете, – буркнул он.

– Она исчезла сразу же после убийства Бурыгина, – ответил немец.

– И правильно сделала, – сказал Леня, – иначе бы ее тоже убили. А скажите-ка мне, не было ли у вашего сотрудника какой-нибудь тайной явки?

– Не знаю… – неуверенно промямлил немец. – Я как-то встречался с ним в «Швабском домике», он опоздал, потом спохватился, что забыл что-то, звонил куда-то, сказал, что сейчас зайдет… отсутствовал всего несколько минут, так что был где-то совсем рядом…

– Ладно, еще увидимся, – не слишком вежливо прервал немца Леня и выскочил из машины.

Дома он вызвал на экран базы данных всех жителей города Санкт-Петербурга. Юрий Бурыгин жил на Лесном проспекте, зато некая Варвара Степановна Бурыгина одна тысяча девятьсот двадцать второго года рождения проживала по адресу Новочеркасский проспект, дом двадцать шесть, то есть как раз напротив ресторана «Швабский домик».

– Лолка, придется навестить эту бабусю, уж не знаю, кем она покойному Бурыгину приходится. Возможно, он спрятал горничную у нее. Во всяком случае, это наш последний шанс.

Лола только махнула рукой, ей все не нравилось в этом деле.

К старухе Бурыгиной Леня решил идти сам, потому что Лола категорически отказалась гримироваться. Ей, видите ли, надоело ходить уродом, хватило и вчерашнего маскарада, когда пришлось изображать санитарного инспектора.

– Это ужасно! – бурно возмущалась она. – На кухне жуткая грязь, тараканы, да еще оцарапала руку клешней! Ты должен приплачивать мне за вредность! А за то, что носила этот жуткий накладной бюст – вообще тройной тариф!

– Не капризничай, – поморщился Леня, – не до этого сейчас.

– Буду! – Лола надулась. – Ты отвратительно ко мне относишься! Если не хочешь работать вместе, то так и скажи, разойдемся красиво!

– Ты прекрасно знаешь, что очень мне нужна по работе!

– Вот именно – по работе! – вскипела Лола. – Потому что тебе обязательно нужно обрядить меня в какой-нибудь кошмарный балахон и растолстить на четыре размера! Нет чтобы сказать – Лолочка, золотко, надень свое самое лучшее платье, причешись, сделай макияж – так, чтобы от тебя глаз нельзя было отвести, – и тогда ступай на дело! Хоть в зеркало не противно на себя смотреть будет!

– Если ты в таком виде явишься к старухе Бурыгиной и представишься работником социальной службы, она вызовет милицию! – рассмеялся Маркиз.

– А если я загримируюсь под старуху и явлюсь к ней в галошах и платочке – она живо меня разоблачит и вызовет милицию еще быстрее! – заявила Лола. – Потому что старухи очень наблюдательны!

– Пожалуй, ты права, – нехотя согласился Леня.

Так и получилось, что к Варваре Степановне Бурыгиной пришлось идти ему.

Подъезд, конечно, был закрыт на кодовый замок, но Леня ловко и привычно преодолел эту преграду. Квартира сорок семь располагалась на четвертом этаже, и Леня не стал пользоваться лифтом. Поднимаясь, он решил не выдумывать ничего сложного, а положиться на везение, авось удастся проникнуть к старухе и разговорить ее. Если же нет у нее никаких сведений о пропавшей горничной, то быстренько свернуть разговор и отправляться восвояси.

На звонок долго никто не отвечал, потом послышались довольно бодрые шаги и голос, немолодой, но твердый, спросил, кто это там.

– Письмо заказное Бурыгиной Варваре Степановне! – громко сказал он. – Расписаться нужно.

За дверью послышалась какая-то возня и шепот, потом дверь приоткрылась, и Леня увидел в щели устрашающего вида стальную цепочку. Конечно, профессионал с огромными кусачками или с еще какими-нибудь серьезными инструментами сумел бы эту преграду преодолеть, но в Ленины планы не входило ссориться с хозяйкой квартиры.

– Ну? – сурово спросила высокая старуха. – Где письмо? Давай сюда!

Леня скроил свою самую обаятельную улыбку и развел руками.

– Я вообще-то по другому делу, – признался он, – у меня вести от Юрия Бурыгина. Хотел вот сообщить вам кое-что…

Старуха тут же сделала каменное лицо и попыталась захлопнуть дверь, но Леня успел просунуть в дверь ногу.

– А ну отойди! – крикнула старуха. – А то хуже будет!

И она ткнула Лене в ногу чем-то острым. Леня охнул и отдернул ногу, старуха собиралась уже захлопнуть дверь, но в это время послышался истеричный женский вскрик:

– Пустите его, пустите! Он от Юрочки! Пускай он все расскажет!

– Да что несешь-то, дура! – разозлилась старуха. – Велели тебе тихо сидеть, так и сиди. Жди, когда Юрка придет и тебя вызволит!

Леня по ту сторону двери очень обрадовался. Он уверился, что покойный Бурыгин действительно спрятал невезучую горничную у своей бабушки, или тетки, или кем там старуха ему приходилась. За дверью боролись, и кажется, молодость одерживала верх. Вот дверь закрылась, но только для того, чтобы снять цепочку. Леня толкнул дверь и осторожно вошел в прихожую. Прямо перед ним стояли две женщины, одна – та самая старуха, с которой он уже общался через цепочку, вторая – среднего роста, лет тридцати, а может, чуть постарше. Эта была всклокочена, глаза красные, чувствовалось, что она в последнее время часто плачет и вообще находится в крайней степени раздражения и тревоги.

– Ну вот, не послушала меня, получи теперь! – крикнула старуха. – Если тебя убивать будут, я и рукой не двину!

– Пускай лучше сразу убьют, чем с вами дальше здесь, как в склепе, сидеть! – завизжала молодая. – Только и сижу как привязанная возле телефона, скоро на шнуре удавлюсь!

– Тихо, женщины! – решительно сказал Маркиз. – Никто вас убивать не собирается. Вы, Варвара Степановна, кем Юрию приходитесь?

– А тебе-то что за дело? – проворчала старуха. – Ну, тетка я ему двоюродная…

– С дурными вестями к вам пришел, – Маркиз повесил голову, – Юрия-то убили третьего дня…

– Убили! – заверещала было Лизавета, но Леня быстренько подхватил ее под руку и протащил на кухню.

Старуха наблюдала за ним одобрительно, очевидно, ей понравились его решительность и оперативность. Сама она и не думала орать и падать в обморок. На кухне Леня бросил рыдающую Лизавету на стул и побрызгал на нее холодной водой из стакана.

– Тихо ты, – недовольно буркнула старуха, – всех соседей оповестить решила? А ты откуда знаешь, что с Юрием случилось? – она повернулась к Лене.

– Да уж знаю, не стал бы вам про такое врать…

– Кто тебя знает, – старуха удалилась в комнату, и Леня услышал, как она с кем-то разговаривает по телефону.