Текст книги "Охота на блондинок (СИ)"

Автор книги: Наталья Неткачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Богдан поднял рубашку, я увидела тонкий шрам, пересекающий низ его живота.

– Мама всю жизнь кормила меня сказками об острой кишечной непроходимости, и я верил, пока не появилась Оксана с фотографиями…

– Откуда они у неё? – ответ меня не особо интересовал, я тянула время в надежде, что Войнич всё же получит ту не дошедшую ранее эсэмэску.

– И первую и вторую операции делал её дед хирург-гинеколог. Он же назначал препараты и контролировал моё развитие. Несколько лет назад старик умер, но перед смертью, видимо, успел поделиться с внучкой некоторыми секретами из личной практики.

– Зачем было её убивать? Не смогли договориться?

Богдан на мгновение закрыл лицо ладонями и тихо произнёс:

– Страшно в один момент потерять всё, чего добивался годами! Я испугался, что из «поющего супермена» превращусь во всеобщее посмешище! Это первое, о чём я подумал, услышав её слова. Даже встречу для передачи денег назначил подальше от дома, в лесополосе, чтобы никого не встретить. Убивать её не собирался, даже не думал об этом. Всё как-то само получилось. Мы сидели в машине, обсуждали детали и никак не могли договориться. Она настаивала на ежемесячных переводах, я же не собирался содержать её всю жизнь. Тогда она сказала, что пойдёт с этой историей на телевидение, там сенсации любят и выскочила из машины, а я… я просто включил зажигание, повернул руль и… почувствовал толчок. Очень неприятное ощущение. Оксана лежала на дороге и не шевелилась. Я хотел подойти к ней, но тут из-за поворота появилась другая машина, пришлось срочно уехать. Как потом выяснилось, тот другой водитель был пьян, решил, что это он сбил девушку и спрятал тело в лесу, а её сумочку забрал.

– Сумочку с фотографиями? – уточнила я. – Так это вы разгромили полицейский участок?

– Я должен был уничтожить снимки, а погром – всего лишь прикрытие, чтобы запутать следы.

Связанные руки затекли, запястья болели, время, казалось, остановилось. Взгляд Богдана был отрешённым и пустым. Я испугалась, что от откровений он сейчас перейдёт к более активным действиям и снова прервала молчание первой:

– А потом вы вдруг возненавидели всех блондинок и начали убивать?

Он вздрогнул и отрицательно покачал головой.

– Я не сразу всё осознал. Только через несколько дней понял, чего лишился. Что на самом деле я не урод, а женщина, ошибочно запертая в теле мужчины! Что, если бы Жаклин заботилась о чём-то, кроме собственной внешности, всё могло быть иначе! Я мог бы стать не «поющим суперменом», а просто популярной певицей и быть рядом с любимым человеком. Во всяком случае, у меня тогда был бы хоть шанс попытаться его завоевать.

– Его? – я вспомнила день рождения певца: слова, жесты, взгляды, присутствовавших там людей теперь наполнились новым смыслом. – Ваш любимый человек… Костя?

Он грустно кивнул:

– Все уверены, что я люблю Олесю. Уже не помню, кто автор этой версии, но я её всегда активно поддерживал. Это гораздо лучше правды.

– А Костя знает?

– Нет, конечно, и не узнает. Он считает меня хорошим другом. Это лучше, чем ничего.

Я невольно съёжилась от хлынувших от него потоков тоски и горечи.

Ну, раз уж у нас доверительная беседа, почему бы не спросить о главном.

– И всё же, почему вы убили Свету, да ещё с такой ужасающей жестокостью?!

Он нахмурился:

– Боюсь, я не смогу этого объяснить. Я знал, что она крутит роман с Андреем, да и другим мужчинам глазки строить успевает. Это раздражало, но не имело особого значения. Но когда эта дрянь стала вешаться ещё и на Костю – сорвался. Я вдруг увидел в ней все самые гадкие черты Жаклин и захотел их уничтожить. Так же как мать уничтожила ту, кем я мог стать! Это было как вспышка, как сумасшествие! Я убивал с мыслью, что был бы лучшей женщиной, чем она…

Он снова закрыл лицо руками:

– Это было сильнее меня, словно внутри проснулось нечто, дремавшее много лет. В каждом из нас живёт зверь, Злата, даже несколько – гордыня, тщеславие, ярость. Если кормить своего зверя одним лишь отчаянием, однажды он поглотит человека, полностью подчинив себе. Именно это случилось со мной. Второй раз я убил, когда получил от Кости приглашение на свадьбу…

Я покосилась на часы – мы здесь уже двадцать минут. Чем больше времени пройдёт, тем больше шансов, что нас обнаружат. Продолжаем разговор, лишь бы его внезапное желание исповедаться не пропало.

– А что случилось на вашем дне рождения? Я чувствовала очень сильные эмоции, словно, отчаяние достигло апогея.

Богдан откинулся в кресле, прикрыв глаза:

– Так и было. Я узнал, что Леся и Костя ждут ребёнка… А тут ещё мама со своей «Колыбельной для сына»! Настоящее издевательство! В тот вечер я банально напился, чуть ли не до потери сознания, потому что испугался собственной реакции. А на следующую ночь в «Феерии», едва увидев какую-то блондинку, вспомнил о ребёнке и потерял контроль над ситуацией. Не мог не думать о том, что всё это могло быть и у меня, но уже ничего нельзя вернуть!

– Вряд ли гермафродиты способны выносить и родить ребёнка. Кажется, такие случаи медицине неизвестны.

Он устало провёл ладонью по лбу, откидывая назад светлые пряди.

– Не важно, ребёнка можно и усыновить. Мы были бы хорошими родителями.

– Но почему вы убивали блондинок, ведь Олеся рыжеволосая?

Он не сразу понял вопрос.

– Олеся – мой друг. Она хороший человек и зла я ей не никогда не желал. Во всём виновата Жаклин. Я ведь уже сказал, что видел в тех девушках её худшие черты… Нет, лично её я трогать не собирался. Не смог бы… Но однажды я обязательно расскажу мамочке, что она сделала! Для неё это будет похуже ножа. Как же – идеальный сын стал убийцей!

– Но пол можно поменять! С вашими материальными возможностями и при современных технологиях это не составит труда!

– Правда? – его улыбка стала страшной. – Я думал об этом. Даже одну из дурацких маминых визиток почти месяц с собой таскал. Визитку центра пластической хирургии, а потом представил ситуацию… Кем я стану после этого? Трансвеститом, над которым все будут смеяться? И Костя… сейчас мы хотя бы друзья, а потом он будет считать меня извращенцем! Я трус, Злата, я не готов рисковать тем, что имею.

– И что вы собираетесь делать – убивать дальше?

– Надеюсь, нет. Мне кажется, я смирился с тем, что навсегда останусь Богданом, и смогу контролировать себя.

Ну да, конечно, а меня он сейчас по головке погладит и с миром отпустит!

– Пока у вас это не особенно получается! – я вспомнила ещё кое-что. – А как же Игорь Белявин – жених Оксаны? Он ничего не знал о вашей истории, зачем было его убивать?

– Откуда мне знать, что ему известно, а что нет? Он по пятам ходил за мамой и обвинял её в смерти своей девушки, а потом и шантаж приплёл. Она мне рассказала, даже не подозревая, о чём речь. Что мне оставалось делать?

– И вы нашли самый лёгкий способ решить проблему! Неужели убить человека так просто?!

Он помрачнел и неохотно поднялся из кресла.

– Не просто, Злата, особенно хорошего человека, такого, как вы. Поверьте, я действительно этого не хочу…

– Тогда зачем вы мне всё рассказали? Зачем дали свой волос? Я ведь даже не догадывалась!

– С вашими способностями это был лишь вопрос времени. Я не могу так рисковать.

– И что вы собираетесь делать? Разделаете меня, как остальных блондинок прямо здесь в доме?!

Он приблизил своё лицо к моему, и я буквально задохнулась от охватившего нас обоих отчаяния.

– Нет. Ножа не будет. Не смогу. Вы не заслужили подобной участи. Но оставить вас в живых – тоже не вариант. Простите, у меня, правда, нет выбора, – прошептал он одними губами. – Я отнесу вас на кухню и пущу газ. Вы просто уснёте, это не больно.

– И как вы объясните наличие моего бездыханного тела в вашем коттедже полиции? Или труп лично спрячете? – я балансировала уже где-то на грани истерики и не смогла унять дрожь в голосе.

– Прятать ничего не придётся. В комнате Галины под иконой горит лампадка. Это не далеко от кухни. Никогда не любил этот дом.

До меня не сразу дошёл смысл сказанного, а Богдан, приложив палец к моим губам, шепнул:

– Не бойтесь. Для вас всё закончится раньше, чем начнётся пожар.

Он легко подхватил меня на руки и куда-то понёс. А я вспоминала свой недавний ночной кошмар. Похоже, он был вещим и мне суждено сгореть заживо!

Богдан принёс меня в просторное помещение, уставленное всевозможными кухонными приспособлениями и, как куклу, усадил на стул. В кармане моего жакета зазвонил телефон. Мужчина осторожно извлёк его и, нахмурившись, изучал высветившееся на дисплее имя.

– Алан Войнич? – он удивлённо поднял брови. – Вы знакомы?

Ну, наконец-то, чемпион объявился!

– Да, и он знает, где меня искать. Я эсэмэску отправляла.

Богдан покопался в моих сообщениях и прочитал:

– Срочно приезжай в коттедж Жаклин! Что ж, значит, придётся немного ускорить процесс.

Он отключил мой телефон, достал из кармана моток изоленты и отрезал небольшой кусок. Это ещё зачем? Я попробовала снова занять певца разговором:

– А девушка, с которой вы встречаетесь, она что-нибудь знает?

– Какая девушка? – не понял Богдан.

– Инга видела, как однажды ночью к вам приходила брюнетка, – бред, конечно, но может он хоть немного отвлечётся? Увы.

Блондин грустно улыбнулся.

– Вы разве не поняли? Это был я. Переодевался, гримировался и шёл в места вроде «Феерии», где меня бы точно не узнали. Там у меня была возможность хоть немного побыть женщиной. Прощайте, Злата, жаль, что так сложились обстоятельства…

Он заклеил мне рот лентой. Привязал меня к спинке стула, открыл газовые камфорки на большой белой плите и пододвинул меня к ней почти вплотную. Обернулся в последний раз и вышел, погасив свет и плотно прикрыв двери. Телефон тоже унёс.

Прав был Войнич – не умею я защищаться. Да и в людях, как выяснилось, не разбираюсь, экстрасенс называется! Ехала вместе с убийцей и ничего не поняла. Да, чувствовала, что он нервничает, но думала – это из-за Жаклин. Теперь остаётся только сидеть и ждать своей участи. Дом он, конечно, запер, на окнах решётки – отсюда не выбраться. А через несколько минут к неприятному резкому запаху газа присоединились ароматы бензина и дыма. Так вот как он решил ускорить процесс – поджёг дом!

Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Газ начинал действовать. Голова кружилась, в висках пульсировала ноющая боль, мысли путались. Страшно не было, я ведь точно знала – смерть не конец, а всего лишь ещё один шаг на долгом пути перерождений, прощаний и встреч. Только бабушку было жалко… Как она теперь без меня? Да и Войничу придётся жить с грузом вины. Несмотря ни на что, подобной участи я ему не желала.

Темнота внезапно стала гуще, окутала меня мягким ватным одеялом, голова стала невыносимо тяжёлой, вдохи давались с трудом, и я медленно провалилась в манящую, обещающую покой черноту…

Глава 30

Сознание возвращалось медленно, темнота не хотела отступать. Первое осознанное ощущение – свинцовая тяжесть в голове, тошнота и лёгкая боль – болели губы. Я открыла глаза и тут же зажмурилась от заплясавших перед глазами цветных пятен.

– Злата! Очнись! Ты меня слышишь?! – в лицо плеснули холодной водой.

Я повторила попытку. На этот раз в поле зрения попали нечёткий расплывающийся перед глазами кусочек звёздного неба и отблески пламени на испуганном лице Войнича. Попробовала пошевелить губами – получилось. Ленту он, наверное, снял отсюда болевые ощущения.

– Долго же ты ехал, – с трудом выдавила я и зашлась в приступе удушающего кашля. На глазах выступили слёзы. Тошнота и головная боль усилились. Отравление газом не прошло бесследно.

– Знаю, прости! – Алан осторожно провёл пальцем по моим ресницам, стирая слёзинки, и неловко обнял, повторяя: – Прости!

Меня затопила волна его эмоций: раскаяние, невероятное облегчение, радость.

– М… м, руки больно, ты можешь…

– Да, конечно, сейчас!

Войнич выудил оттуда-то небольшой складной нож и разрезал мои путы. Руки спортсмена заметно подрагивали и были покрыты свежими шрамами и порезами. Я только сейчас заметила, что его рубашка местами порвана и тоже в пятнах свежей крови.

– Что с тобой? Откуда кровь?

– Пустяк. Ворота заперты, пришлось через стену перебираться. Пиджак на руки намотал, но всё равно немного порезался.

Пустяк?! Я вспомнила, как выглядит стена при свете дня. Это впечатлило.

– Лез по гвоздям? Ты йог?

– Я дурак, – сухо возразил он, пряча взгляд, – прости, что подвёл. Нужно было больше тебе доверять, но я не допускал даже мысли, что Жаклин может быть причастна.

– Она и не причастна, это всё… а где Богдан? Его нужно остановить!

– Не знаю. Когда приехал, его уже не было, из-за ворот валил дым, а ты на звонки не отвечала.

Я машинально повернулась в сторону коттеджа – он был частично охвачен пламенем. От лёгкого движения в висках снова запульсировало, тошнота атаковала с новой силой. Мы с Аланом сидели почти возле ворот, но дыхание огня долетало и сюда, наполняя воздух горячей сухостью и запахом гари.

– Как ты узнал, что я тут? Получил сообщение?

– Получил, к тому же Глеб видел, как ты садилась с мужчиной в синюю девятку. А я в курсе, кто на такой машине с концертов возвращается. Хорошо ещё он дверь дома не запер, только кухню… видимо, решил, что этого будет достаточно.

– Как ты догадался, что я там?

– Твой телефон лежал возле двери, разбитый. Мне просто повезло.

– Нам повезло. Нужно вызвать полицию и пожарных. Дом может взорваться, газ…

– Не взорвётся. Я перекрыл вентель на кухне. Громову сейчас позвоню, пожарных вызвал. Что всё-таки произошло? Я ведь толком ничего и не знаю.

– Долгая история, сейчас важно остановить Богдана.

Алан недоверчиво покачал головой.

– Значит, он и был охотником? Невероятно! Мы, конечно, не были особо близки, но мне казалось, я знаю, на что он способен, а на что нет!

– Типичное заблуждение. Человек не всегда знает, даже на что способен он сам, а уж судить о других – верх самоуверенности.

Он нахмурился, смерил меня строгим взглядом педагога, недовольного поведением ученика и проворчал:

– Верх самоуверенности и беспечности – садиться в машину к малознакомому мужчине, когда по городу бродит маньяк! Почему ты уехала с ним, не дождалась меня?! Мы так не договаривались!

Ну всё, недолго длилась идиллия – зануда-Войнич вернулся.

– А ты куда пропал? Я тебя не нашла и телефон был занят, так что сам виноват! Признавайся, ты всё же устроил драку? Мы так тоже не договаривались.

Алан виновато отвёл глаза.

– Прости. Так получилось. Честное слово, я ничего не провоцировал – он сам нарвался.

– Вик? Он хоть жив?

– Конечно. Нос только сломан.

У него зазвонил телефон. Прослушав полученное сообщение, Алан нахмурился и повернулся ко мне.

– Глеб звонил. Он за мной ехал, но немного отстал, застряв в пробке. Богдан попал в аварию неподалёку отсюда. Съехал в кювет и врезался в дерево. Он мёртв…

Решение пришло быстро.

– Алан, ты здесь раньше бывал? Можно как-то открыть ворота с этой стороны?

– Да. В стене рядом с калиткой есть неприметное углубление. Хочешь открыть для пожарных?

– Хочу выбраться отсюда. Не нужно никому знать, что здесь произошло.

Он растерялся.

– А как же полиция? Нужно рассказать о Богдане!

– Он мёртв и больше никого не убьёт, а у нас нет доказательств. Мои видения к делу не подошьёшь. Пойдём, пока толпа зевак не собралась.

– Но… люди должны знать правду! Особенно родственники убитых девушек!

– И что она изменит, эта правда? Вернёт жизнь тем блондинкам? Нет! Зато, представь, что придётся пережить Жаклин и Инге! Я имею некоторое представление о том, каково жить с клеймом «родственница маньяка». Люди начнут в лучшем случае поливать их грязью или преследовать, как в своё время ты преследовал меня!

Алан, не выдержав моего взгляда, отвернулся и молча пошёл к стене. Он ощупывал её около минуты. Наконец, нашёл, что искал, и ворота бесшумно распахнулись, выпуская нас в освежающую ночную прохладу…

* * *

– А я говорю, именно так всё и было! – рассказывала Дарина полушёпотом, бурно жестикулирую.

Мы стояли во дворе того, что когда-то было загородным коттеджем Жаклин Голд. Ворота были открыты, вокруг сновали рабочие и просто прохожие, пожелавшие помочь с расчисткой завалов. Даже журналистов никто не прогонял – они могли фотографировать обуглившиеся стены сколько угодно. С момента пожара прошло пять дней, а в воздухе всё ещё витал устойчивый запах гари.

Коттедж спасти не удалось, но прилегающая территория не пострадала. Жаклин всё ещё находилась в больнице – после похорон сына ей стало хуже. С ней сейчас была вернувшаяся из Германии Инга. Андрея тоже пока не выписали из инфекционного отделения, так что работой руководили Фёдор и Войнич. Спортсмену, подозреваю, эта роль была не по душе, но он так и не осмелился рассказать Жаклин правду о сыне, а потому отказать ей в небольшом одолжении не смог.

– Ты мне не веришь? – насупилась Даша.

– Верю, тебе приснился сон, что же тут невероятного?

– Он приснился мне за ночь до случившегося! Я видела, как по дороге на большой скорости неслась синяя девятка. Как перед ней, словно из-под земли выросла Марта, и машина резко слетела с трассы и врезалась в дерево. Это она его убила, Злата! Она, говорю тебе!

– Даш, я ничего не отрицаю, но правды мы в любом случае уже никогда не узнаем.

Рядом с нами остановилась Галина. Она с тоской смотрела на пепелище и причитала:

– Беда-то какая! Сколько горя сразу! И мальчик наш погиб, и дом сгорел! А я как чувствовала, – она оглянулась на нас, словно приглашая в слушатели, и продолжила: – Роза китайская, что Жаклин посадила, когда Богдан родился, ещё пару месяцев назад чахнуть начала. Я её уже и пересаживала, и удобряла – ничего не помогло. Завяла красавица. Вон она стоит, мы её неделю назад в сад вынесли.

Я подошла к кадке с поникшим гибискусом и провела ладонью по листьям и земле. В растении почти не осталось жизненных сил. Удивительно, оно действительно уходило вслед за тем, для кого было взрощено. От земли шёл характерный специфический холод. Яневольно поёжилась – вот и причина.

– Галина, вы землю для цветка, где брали, не на кладбище случайно? Земля с могилы домашние растения убивает.

– Да вы что?! – всполошилась женщина. – С какой могилы? Я в саду её выкопала, вон под тем дубом возле беседки!

Мы с Дариной переглянулись и поспешили проститься с женщиной.

– Это то, о чём я подумала? – глаза Дарины заблестели.

– Не знаю, я мысли читать не умею, но в горшке точно земля с могилы. Войнич, можно тебя на минутку, – подозвала я проходившего мимо спортсмена.

Он должен был только присматривать за ходом работ и отдавать распоряжения, но включился в процесс наравне со всеми. В старой одежде, перепачканный сажей, после всех этих строгих классических костюмов, спортсмен выглядел довольно забавно. И что особенно приятно – в мою сторону больше не косился недобро, не усмехался криво и не грубил. Совсем… ни разу с того рокового вечера.

– Можно и на десять, – он вытер пот со лба и… улыбнулся. А я невольно напряглась. Эти его улыбки – ещё одно новшество, к которому я пока не привыкла. – Слушаю.

– М… м, только не пугайся, нам лопата нужна и грубая физическая сила, кое-что выкопать.

– Надеюсь, клад? – насторожился Алан.

– Не-а, скелет, – с энтузиазмом возразила Дарина. – Старый-престарый, как в музеях!

Его лицо вытянулось, в голосе зазвучало страдание:

– Опять? Мелихова, ты без них не можешь что ли?!

– Со мной не соскучишься, правда? Ждём тебя с лопатой возле беседки!

Скелет действительно нашёлся. Мы с Дариной точно знали, кому он принадлежал. Я опустилась прямо на землю и протянула ладонь над останками. Ну же, Марта, открой свою тайну, расскажи, чего ты добиваешься!

Её история была почти зеркальным отражением судьбы Богдана. В семье родился ребёнок гермафродит. Сороковой год – ни о каких корректирующих операциях тогда и речи не шло. Родители эту физиологическую особенность просто не афишировали, растили отпрыска, как мальчика. После войны переехали с ним сюда, в Подмосковье, и жили как тысячи других простых рабочих семей.

Потом ребёнок стал подростком и буквально на глазах… начал превращаться в девочку – наметилась грудь, появились менструации. Переезжать не хотелось – отец уже был председателем колхоза, вот и придумали они эту историю с дифтерией. Мол, сын умер, его похоронили на родине, а чужую девочку удочерили. Так появилась Марта.

Подмены никто не заметил: Марта к тому времени переболела оспой, и лицо её было обезображено некрасивыми отметинами, отросли волосы, да и не общалась она ни с кем, молча страдая от своей «ненормальности». Убивать начала по той же причине, что и Богдан: от неразделённой любви и осознания того, что никогда не сможет иметь данного ровесницам – семью, детей, счастье с любимым человеком.

Погибла она нелепо и ужасно – полезла на чердак за сушёными фруктами для компота, упала и проломила череп. Девушка ещё несколько часов была жива, но родители не стали посылать за доктором, аргументируя тем, что на дворе зима, заносы – он всё равно не успеет доехать. На самом деле дочь им, похоже, была в тягость. Отец к тому времени уже выбился в партийные работники и слухи о злодеяниях Марты могли плохо отразиться на его карьере. Её постыдная тайна, став известной, тоже сильно усложнила бы им жизнь.

В итоге Марта умерла от кровоизлияния в мозг, не получив необходимой медицинской помощи, и родители похоронили её в саду под дубом. А по посёлку пошли слухи, что девушка пропала.

Какая страшная судьба! Тот редкий случай, когда жалеешь не только жертву, но и убийцу. Вот только зачем Марта являлась Оксане и Свете я так и не поняла. Если последний сон Дарины был вещим, и Марта действительно остановила Богдана сама единственным доступным ей способом, возможно, это и была её цель – оборвать родовое проклятье, не допустить повторения своей истории. Наверное, так и было, потому что с тех пор Дарине она больше не снилась.

Глава 31

Сентябрьский вечер был тёплым и умиротворяющим. Я только что проводила бабушку и собиралась скоротать время за чтением детектива и чашечкой свежезаваренного кофе. Звонок в дверь эти планы не нарушил, скорее, немного отложил, я в принципе ожидала посетителя.

– Привет, чемпион, надеюсь, ты ненадолго. Меня Эркюль Пуаро дожидается!

Приветливая улыбка Алана, к которой я до сих пор не привыкла, сменилась болезненной гримасой.

– Тебе в жизни детективов не достаточно? Я после недавних событий даже телевизор смотреть не могу. Ненадолго, раз прогоняешь, принёс кое-что. Войти можно?

– Какой вежливый стал, загляденье просто! Раньше ты так не церемонился, проходи, конечно.

– Извини за «раньше», я вёл себя, как идиот, – спортсмен мгновенно погрустнел и стал похож на раскаявшегося грешника перед судным днём.

Мы расположились на моей маленькой кухне. Я даже чайник поставила и печенье достала. Ладно уж, побуду радушной хозяйкой… в последний раз.

– Ты пришёл снова повиниться? Не стоило. Мы ведь уже всё выяснили: ты не безнадёжен, а я не злопамятна. Будем жить мирно, желательно не пересекаясь, помнишь первый пункт нашего договора?

Он кивнул и положил передо мной конверт.

– Помню, я здесь по поводу второго пункта. Вот твои документы. Теперь к ним невозможно придраться. Даже если кто-нибудь очень дотошный пошлёт запрос в ЗАГС, где по паспорту зарегистрировано твоё рождение, он получит соответствующее подтверждение.

– Как? Разве можно подделать актовые записи двадцатипятилетней давности?

Он довольно улыбнулся:

– Никто ничего не подделывал, поэтому всё надёжно. Пришлось найти человека с такими же паспортными данными.

Я открыла новый паспорт.

– Я стала на год старше?

– Да, и родилась в одном из провинциальных посёлков Ставропольского края.

– Это где?

– Довольно далеко.

– А… как же та, другая девушка с такими данными, что с ней?

– Ничего, просто этот паспорт ей не нужен. Она потеряла свой лет в семнадцать, написала заявление на получение нового, но за готовым экземпляром так и не обратилась. Потом с каким-то мусульманином связалась и даже ислам приняла, так что она теперь Зульфия. Свидетельство о рождении прилагается. Вот. Отныне родословная у тебя чистая, если не смущает тот факт, что родилась ты в социально-неблагополучной семье. А что такого? Ну выпивали люди по праздникам, зато маньяков среди них не было!

– М… м, ну спасибо. Мог бы не заморачиваться и взять любое другое имя.

– Любое другое тебе не идёт, – сказал Алан, глядя в сторону. – На том сайте я тоже кое-что написал и даже выложил ксерокопию справки о смерти.

По коже пробежали мурашки.

– Чьей смерти?

– А ты как думаешь? Той, кого они разыскивают, больше нет – умерла от передозировки лекарственных препаратов в результате суицида в прошлом году.

Закипевший чайник громко свистел, а я сидела и не могла заставить себя даже пошевелиться.

– Отравилась, не выдержав груза своей участи? Поздравляю, ты всё-таки убил меня!

– А что мне оставалось? – Алан выключил газ и сел ближе: – извини, это, наверное, неприятно…

– Всё нормально, я сама хотела достоверности, просто… странно видеть собственное свидетельство о смерти. Что, даже могила есть?

Он помрачнел:

– Пока нет, но я кое-что придумал…

– Не надо, не хочу знать подробности! Делай, что считаешь нужным, только чтобы никто при этом не пострадал. Кстати, как поживает Жаклин? – я поспешила сменить неприятную тему.

Теперь неприятно было ему.

– Плохо. Она так и не оправилась после смерти Богдана, а я не решился рассказать ей правду. Наверное, ты права и лучше всё оставить как есть.

– Не знаю, не знаю. Мне кажется, она должна узнать, кого вырастила, потому что в этой истории есть и её вина.

– Есть, наверное, но, боюсь, правда её убьёт.

– Ты так о ней заботишься, – я почувствовала неприятный укол зависти. Меня в моей ситуации так никто не оберегал – все друзья семьи мгновенно отвернулись и разбежались.

– Не забочусь. Скорее, чувствую себя обязанным, а это не очень-то приятно.

– Решай сам, я ничего рассказывать не собираюсь. Особенно Инге.

– Вы общаетесь?

– Да.

– И тебе это… не сложно?

– В каком смысле?

В серых глазах мелькнуло смущение.

– Её брат пытался тебя убить и… ты же видела, что он делал с теми блондинками! Разве тебе не противно?

– А каково тебе общаться с Жаклин? – усмехнулась я. – Кто она для тебя прежде всего – подруга твоей мамы, друг семьи или мать маньяка?

Он покраснел и снова отвёл взгляд.

– Инга не отвечает за поступки своего брата, почему же я должна перекладывать на неё его вину? Это бессмысленно. К тому же я, как никто другой, знаю насколько это несправедливо!

Он окончательно смутился, снова пересел подальше и тихо сказал:

– Я понял, прости. Я не имел права вести себя так, как вёл, и решать за тебя. Этого больше не повторится!

– Конечно, не повторится. Ты ведь здесь больше не появишься. Ты обещал оставить меня в покое, – напомнила я.

– Знаю, больше никаких детективов тут не будет! – он говорил искренне, вот только этого недостаточно.

– И тебя тоже! Не обижайся, но так будет лучше.

– Хорошо, если настаиваешь, но… почему мы не можем просто общаться? – кажется, он действительно этого не понимал. Придётся объяснить, специально для спортсменов.

– Наше общение уже даёт печальные результаты: я вынуждена обманывать бабушку, а ты – уверять родных и друзей, что мы не знакомы.

– Неправда! Когда такое было? – попробовал возмутиться Войнич.

– В коттедже Жаклин, например, забыл? Если мы продолжим гм… общение, тебе придётся врать сестре, отцу, друзьям. Несмотря на «чистые» документы, я всегда буду твоей грязной тайной, понимаешь? А мне такой статус не по душе. Так что извини, давай прощаться.

Он нахмурился.

– А теперь ты решаешь за меня? Твою бабушку, кстати, обманывать незачем. Можешь ей всё рассказать и объяснить, что я не представляю опасности.

Я горько рассмеялась:

– Объяснить?! После того, как шестнадцать лет назад нас пытались сжечь соседи и хорошие знакомые за одно лишь кровное родство? Да она просто заставит меня собрать чемодан и сесть на ближайшую электричку! Некоторые раны не затягиваются и гноятся годами – тебе ли не знать.

Алан взъерошил волосы и нервно прошёлся по комнате.

– Да, ты права. Чёрт… почему всё так?! – произнёс он с нескрываемой горечью. – Ладно, если тебе это поможет, я не буду здесь появляться. Только… ты ведь не уедешь?

– Почему нет? Новые документы – новая жизнь. Или тебя всё ещё беспокоит моя наследственность?

Он вспыхнул:

– Нет! Конечно, нет!

– Тогда почему не можешь меня опустить?

– Могу. Просто… привычка. Я слишком долго тебя искал…

Он подошёл ближе, я поднялась навстречу и сказала:

– Негоже спортсменам иметь вредные привычки. От них нужно избавляться!

Серые глаза были совсем близко и смотрели с грустью и странной теплотой.

– Ты не вредная, – шепнул он одними губами, так что я едва услышала.

– Мне пришлось почти погибнуть, чтобы ты это понял? – не знаю почему, я тоже понизила голос.

– Прости…

– И ты, коли есть за что… тебе пора, поздно уже… А уезжать я пока не планирую, если доставать не будешь.

– Не буду. Но мне нужно знать, что у тебя всё нормально. Можешь хотя бы эсэмэску раз в месяц отправить?

– У меня нет телефона.

– Есть, – он достал из кармана пиджака узкую коробочку, слава богу, без розовой ленты. – Твой разбился в каком-то смысле из-за меня, вот, компенсирую.

Я неохотно взяла презент.

– Он прослушивается?

– Злата, перестань! – спортсмен опять страдальчески закатил глаза. Я невольно улыбнулась. Пожалуй, этого мне будет не хватать. – Разумеется, нет! Так что, насчёт сообщений?

Похоже, он не шутил. Вот чудак!

– Подумаю. Зачем тебе это?

– Не знаю, – честно признался Алан, – мне так будет спокойнее. И, если тебе что-то понадобится, звони сама.

– Тебе дозвонишься, как же! То занято, то трубку не берёшь.

– В телефоне стоит сим-карта. Там есть другой мой номер, по нему я всегда доступен: он для… очень узкого круга людей. Прощай, и ещё раз… прости, – он кивнул и, не дожидаясь ответа, порывисто вышел из квартиры.

А я ещё долго стояла у окна, провожая взглядом удаляющийся чёрный джип. Вроде бы всё сказала и сделала правильно, тогда почему так грустно?

До встречи в следующей жизни, чемпион, возможно, там у нас всё сложится иначе…

Эпилог

Три месяца спустя

Тайна «охотника за блондинками» так и осталась нераскрытой, но страшные убийства прекратились, и со временем люди успокоились. Ирина, его последняя жертва, полностью поправилась и вернулась домой. Надеюсь, ей удастся забыть пережитый кошмар, мне – вряд ли.

Я по-прежнему поддерживаю отношения с Ингой и знаю, что Жаклин до сих пор не оправилась после смерти сына. Она практически перестала интересоваться карьерой и светской жизнью, зато теперь больше внимания уделяет дочери. Зимой они собираются переехать в Тверь – на историческую родину модели.