Текст книги "Бакунин"

Автор книги: Наталья Пирумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Деятельность «Альянса», в значительной мере направленная против руководства Генерального совета всем международным рабочим движением, вносила дезорганизацию в его ряды. Для сохранения и укрепления единства руководства движением необходима была решительная борьба против «Альянса».

Летом 1871 года в Генеральном совете был поставлен вопрос об исключении из Интернационала секций «Альянса».

Некоторые юрские секции решили самораспуститься. Получив известие о таком намерении юрцев, Бакунин был возмущен.

«Пусть не говорят мне, что я должен принести жертву ради блага и успокоения самого Интернационала. Никогда благо чего-либо не может быть достигнуто при помощи подлости. Мы не имеем права склоняться перед ними, потому что, уступая им, мы унижаем наше дело и наши идеи, и, чтобы сохранить видимость мира в Интернационале, мы должны будем пожертвовать для этого правдой и нашими принципами.

Открытая борьба придаст Интернационалу силу и жизнь, потому что в открытой борьбе, в столкновении будут замешаны не только личности, но и принципы и идеи».[483]483
  Джемс Гильом, указ. соч., стр. 221, 222.


[Закрыть]

Теоретическому основанию этой борьбы Бакунин посвятил и свою главную работу «Государственность и анархия». Начал он писать ее еще в 1870 году, но события увлекли его в другую сторону. После нечаевской эпопеи, после франко-прусской войны и Парижской коммуны, после книги «Кнуто-германская империя» он снова вернулся к прерванной работе. Борьба, развернувшаяся в Интернационале, требовала, считал он, ясной формулировки его позиции. В своем бескомпромиссном отрицании государственности, в своей враждебности к марксистскому учению о государстве Бакунин был глубоко не прав.

Потеряв в пылу полемики объективность оценок, не вдумываясь в аргументацию своих оппонентов, он не заметил главного – того, что сближало анархизм с марксизмом. Этим сближающим моментом и был вопрос о государстве. «Маркс сходится с Прудоном в том, что они оба стоят за „разбитие“ современной государственной машины. Этого сходства марксизма с анархизмом (и с Прудоном и с Бакуниным) ни оппортунисты, ни каутскианцы не хотят видеть, ибо они отошли от марксизма в этом пункте»,[484]484
  В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 33, стр. 53.


[Закрыть] – писал В. И. Ленин в 1917 году.

Владимир Ильич пояснял, что государство нужно пролетариату лишь на время. «Мы вовсе не расходимся с анархистами по вопросу об отмене государства, как цели. Мы утверждаем, что для достижения этой цели необходимо временное использование орудий, средств, приемов государственной власти против эксплуататоров, как для уничтожения классов необходима временная диктатура угнетенного класса».[485]485
  Там же, стр. 60.


[Закрыть]

Маркс и Энгельс упрекали анархистов не в том, что они мечтали об упразднении государства, а в том, что осуществить это они хотели теперь же, в том, что принципы анархии они пытались применить в современном строе. Государство не упраздняется, оно отмирает – такова была точка зрения Маркса и Энгельса.

«Из того, что государство – форма преходящая, не следует, что это форма уже прешедшая. – писал Герцен в „Письмах к старому товарищу“, – …и что значит отрицать государство, когда главное условие выхода из него – совершеннолетие большинства».[486]486
  А. И. Герцен, Соч., т. XX, кн. 2, стр. 591.


[Закрыть]

Но Бакунин не замечал всей очевидности этих аргументов. Только полная свобода, считал он, могла бы породить и свободную организацию общества.

«Если есть государство, то непременно есть господство, следовательно, рабство; государство без рабства, открытого или маскированного, немыслимо, – вот почему мы враги государства».[487]487
  М. А. Бакунин, Государственность и анархия, стр. 294.


[Закрыть]

Бакунин обнаруживает полное непонимание сущности народного государства. Он спрашивает: «Что значит пролетариат, возведенный в господствующее сословие? Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?» Нет, это не так, полагает он. Управление будет осуществляться представителями народа. Но и временная диктатура не устраивает Бакунина.

Как же обойтись без нее, как осуществить организацию общества в период революции и в последующее время создания основ новой жизни при том отсутствии «совершеннолетия большинства», о котором писал Герцен?

Социальная революция должна привести к уничтожению всякого принципа власти, и тогда правительство превратится в простое управление общими делами, отвечает на этот вопрос Бакунин. С уничтожением политической централизации, с ликвидацией политического государства будет осуществлен принцип добровольной организации снизу вверх, обеспечивающий полную свободу личностей и групп.

Подобное решение главного вопроса революции, вопроса о власти, крайне утопично.

«Мы не утописты, – писал Ленин, – мы не „мечтаем“ о том, как бы сразу обойтись без всякого управления, без всякого подчинения; эти анархистские мечты, основанные на непонимании задач диктатуры пролетариата, в корне нужды марксизму и на деле служат лишь оттягиванию социалистической революции до тех пор, пока люди будут иными. Нет, мы хотим социалистической революции с такими людьми, как теперь, которые без подчинения, без контроля, без „надсмотрщиков и бухгалтеров“ не обойдутся».[488]488
  В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 33, стр. 49.


[Закрыть]

Не менее серьезным для Бакунина вопросом была проблема федерализма. «Маркс расходился и с Прудоном и с Бакуниным как раз по вопросу о федерализме (не говоря уже о диктатуре пролетариата), – писал Ленин. – Из мелкобуржуазных воззрений анархизма федерализм вытекает принципиально. Маркс централист. И в… его рассуждениях нет никакого отступления от централизма».[489]489
  В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 33, стр. 53.


[Закрыть]

Из предыдущего рассказа о взглядах и программах Бакунина ясно, что и многое другое принципиально отличало его позиции утопического социализма от социализма научного, однако главную полемическую заостренность своей работы «Государственность и анархия» направил он именно против принципа государственности, безусловными приверженцами которого считал сторонников Маркса.

Но вернемся к конкретным событиям лета 1871 года.

В то время как Бакунин писал свое письмо товарищам по «Альянсу» с категорическими возражениями против самороспуска секций, женевские его друзья решили вопрос иначе.

10 августа секретарь Женевской секции Жуковский послал в Лондон письмо, в котором извещал Генеральный совет, что «Альянс социалистической демократии, как секция Интернационала, объявляет себя распущенным. Члены бывшего „Альянса“ не отказываются от своей программы; они не могут отказаться от нее до тех пор, пока не будет выработана другая программа, более социалистическая и более революционная».[490]490
  Джемс Гильом, указ. соч., стр. 225.


[Закрыть]

Сообщение о роспуске «Альянса» пришлось как нельзя более кстати. В обстановке наступившей реакции в Европе необходимо было укрепить ряды Международного товарищества рабочих. Этим целям в значительной мере служила Лондонская конференция Интернационала, созванная в сентябре 1871 года. Ее решения о самостоятельной политической деятельности рабочего класса, о необходимости создания политических партий пролетариата, о недопустимости сектантства и об организационном укреплении Интернационала были серьезным ударом по бакунистам. Однако последние, объявив о своем роспуске, не сложили оружия, сохранив всю тайную сеть «Альянса».

Понимая опасность, которую может по-прежнему представлять пропаганда Бакунина, учитывая известное его влияние в рабочей среде, конференция предложила Утину собрать все материалы относительно деятельности Нечаева и связи его с Бакуниным. Отчет по делу Нечаева Утин должен был представить Генеральному совету.

Решения Лондонской конференции послужили как бы сигналом к мобилизации сил альянсистов.

12 ноября в Сонвилье собрался съезд Юрской федерации, на котором был принят «антиавторитарный» циркуляр, объявлявший открытую войну Генеральному совету.

Бакунина на этом съезде не было, как не было его и в Женеве, когда вопреки его желанию принималось решение о роспуске «Альянса». Вообще последнее время братья по «Альянсу» вполне обходились без него.

За патриархом анархизма оставались вопросы теории, оставалось и общее руководство, его огромные письма, где практические советы и указания сочетались с размышлениями о судьбах и путях движения.

Пока его товарищи собирали силы для борьбы с Генеральным советом, он был увлечен кампанией, которую развернули в Италии против Мадзини. 14 ноября, во время съезда в Сонвилье, он писал Огареву о том, что продолжает делать свое дело – вести в Италии «отчаянную и победоносную войну с всеми мадзинистамии и идеалистами».

Но, получив текст сонвильерского циркуляра, он был им весьма доволен и немедленно принялся за пропаганду этого документа в Италии и Испании.

Приближался конгресс Интернационала, и Бакунин мобилизовал всю тяжелую артиллерию «Альянса».

«Генеральному совету объявлена война, – писал Бакунин итальянским интернационалистам, – но не пугайтесь, дорогие друзья, существование, сила и действительное единство Интернационала от этого не пострадают… К нам уже присоединилось несколько итальянских секций, и мы не сомневаемся также в вашем присоединении. Одним словом, латинский мир с нами».[491]491
  Ю. Стеклов, указ. соч., т. 4, стр. 161.


[Закрыть]

В письме к «Братьям по Альянсу в Испании» (1872) Бакунин счел нужным конкретнее объяснить цели и задачи организации: «…Это, по существу, боевой союз, имеющий целью организовать мощь народных масс для разрушения всех государств и всех существующих в настоящее время установлений – религиозных, политических, судебных, экономических и социальных, в интересах полного освобождения порабощенных и эксплуатируемых рабочих всего мира».

Далее Бакунин писал об отношении «Альянса» к Интернационалу. Охарактеризовав громадные заслуги Международного товарищества и объединения пролетариата «перед великим делом всеобщей социальной революции», Бакунин делал тут же неожиданный вывод о том, что Интернационал «не является учреждением, достаточным для организации и руководства этой революцией».

Свой вывод Бакунин пытался объяснить тем, что широта программы и легальность деятельности Интернационала лишают его возможности стать боевой организацией, способной в ближайшее время произвести социальную революцию. Такую может дать лишь «настоящее тайное общество», каким и является «Альянс», «образовавшийся в самом лоне Интернационала, чтобы дать последнему революционную организацию, чтобы превратить его и все не входящие в него народные массы в достаточно организованную силу, которая могла бы уничтожить политико-клерикально-буржуазную реакцию и разрушить все экономические, юридические и политические установления государства».[492]492
  «Материалы…», т. 3, стр. 22.


[Закрыть]

Организуя своих союзников, Бакунин был сильно озабочен и их представительством на будущем конгрессе Интернационала. Для этого он давал практические советы итальянским и испанским секциям, советуя им выполнять все условия, необходимые для допущения на конгресс, избегать пока публичной полемики против Генерального совета и т. д.

Тем временем Лафарг, находясь в Испании, убедился в существовании там тайного «Альянса» и информировал об этом Генеральный совет.

Поняв истинные намерения Бакунина, Энгельс 4 августа 1872 года писал Теодору Куно: «Посылаю Вам номер „Emancipacion“ и написанный Лафаргом (зятем Маркса) на испанском языке циркуляр, который прошу Вас тщательно изучить. Из него Вы увидите, чего хотел Бакунин – создать тайное общество внутри Интернационала, чтобы таким путем забрать Интернационал в свои руки. К счастью, тем самым этот план разоблачен и притом своевременно. На этой истории Бакунин сломит себе шею. Генеральный Совет опубликует во вторник по этому поводу обращение, в котором одновременно обвиняет и Испанский федеральный совет, куда входят пять членов Альянса».[493]493
  К. М аркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 33, стр. 427.


[Закрыть]

Накануне предстоящего конгресса Интернационала, 18 августа 1872 года, в Ла-Шо-де-Фоне собрался съезд юрских секций. На этот раз присутствовал Бакунин. Было решено послать в Гаагу двух делегатов: Гильома и Швицгебеля и вменить им в обязанность потребовать ликвидацию Генерального совета, отмену всякой власти в Интернационале, выступить солидарно со всеми противниками авторитарного принципа.

К решительной борьбе на конгрессе готовились не только бакунисты. Маркс понимал всю опасность создавшегося положения. 21 июня 1872 года он писал Ф. А. Зорге: «На этом конгрессе речь будет идти о жизни и смерти Интернационала. Должны прибыть Вы и по крайней мере еще один, если не двое».[494]494
  Там же, стр. 413, 414.


[Закрыть] О том же он сообщил 29 июля в письме к Кугельману. Энгельс 5 июля писал Теодору Куно: «Бакунин и K° приложат все усилия к тому, чтобы побить нас на конгрессе, и так как для этих господ все средства хороши, то мы должны принять меры предосторожности».[495]495
  Там же, стр. 419.


[Закрыть]

Для того чтобы выступить на конгрессе во всеоружии, Марксу нужны были точные сведения о последней деятельности Бакунина. Утин еще не представил своего доклада, который он готовил конгрессу, и Маркс обратился к Даниэльсону.

Николай Францевич Даниэльсон, русский революционер, экономист и публицист, занят был тогда переводом «Капитала» и поддерживал постоянную переписку с Марксом и Энгельсом.

28 мая 1872 года Маркс писал Даниэльсону о том, что был бы благодарен ему за точные сведения о Бакунине:

«1) о его влиянии в России и 2) о той роли, которую играла его особа в пресловутом процессе».[496]496
  Маркс имел в виду нечаевский процесс. «К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия», стр. 241.


[Закрыть]

4 июня Даниэльсон отвечал: «Я постараюсь возможно скорее удовлетворить Ваше желание получить более подробные сведения о Бакунине. Я думал, что „наш общий друг“ (Лопатин. – Н.П.) во время своего пребывания в Лондоне уже сообщил Вам многое о нем. Сейчас могу только сказать: 1) что он (Бакунин) никогда не пользовался особым влиянием. В настоящий момент о каком бы то ни было его влиянии не может быть и речи, ввиду глупой и некрасивой роли, которую он играл в процессе. 2) К несчастью, эта его роль не вскрылась во время судебного разбирательства, хотя он и был главный в этой истории. Все знаменитые прокламации (с призывами к убийствам, поджогам и т. д.) были составлены им. Однако сам он с величайшим старанием скрывал свое авторство, чтобы не повредить своей репутации на Западе; его адъютант Нечаев (с которым Бакунин очень считался) замалчивал это в своих собственных интересах».[497]497
  Там же, стр. 245.


[Закрыть]

Как видно, информаторы Маркса не отличались точностью. Еще в более тенденциозном освещении представил нечаевскую эпопею Утин, который, по словам представителя испанских секций Ансельмо Лоренцо, считал «своей специальной целью разжигать ненависть и страсти, оставаясь совершенно чуждым великому идеалу, который воодушевлял нас, представителей рабочих интернационалистов».[498]498
  Джемс Гильом, указ. соч., стр. 236.


[Закрыть]

В своем докладе Утин соединил дело Нечаева с деятельностью «Альянса». К тому же ему удалось достать программу и устав «Альянса», написанные частично собственной рукой Бакунина.

«Из программы ясно видна вся глупость и коварство этого Герострата социальной революции; видно, как он решил завладеть нашим Международным Товариществом, и я не сомневаюсь, что эти документы будут иметь огромную и решающую роль в борьбе на конгрессе»,[499]499
  «К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия», стр. 255–256.


[Закрыть] – писал Утин в августе Элеоноре Маркс.

Но пока огромный доклад Утина (около 12 печатных листов с приложением всех документов) еще не дошел до Лондона, а срок конгресса, назначенного на 2 сентября, приближался, Маркс снова обратился к Даниэльсону с просьбой достать и выслать ему известное письмо к Н. Любавину. «Это письмо могло бы быть для меня весьма полезным, если бы оно было послано мне немедленно. …Надеюсь, что Вы добудете его. Но нельзя терять ни минуты».[500]500
  «К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия», стр. PAGE257.


[Закрыть]

Даниэльсон тотчас же передал просьбу Маркса Н. Н, Любавину, и последний уже 20 августа отправил этот документ в Лондон, сопроводив его собственным обстоятельным письмом:

«Мои личные счеты с г-ном Бакуниным, которому был поручен этот перевод, – писал он, – я считаю поконченными… Если я все же иду навстречу Вашему желанию, то только потому, что считаю деятельность названного гражданина крайне вредной и надеюсь, что история с переводом может способствовать его дискредитации. Однако я должен уже теперь заметить, что имеющиеся у меня улики против него не так очевидны, как Вы, возможно, предполагаете. Правда, они бросают тень на эту личность, но недостаточную для ее осуждения.

…Должен сознаться, что сейчас, когда я хладнокровно обдумываю всю эту историю, я вижу, что участие в ней Бакунина вовсе не доказано, Нечаев и в самом деле мог послать это письмо. Одно только несомненно. Бакунин проявил полное нежелание продолжать начатую работу, хотя и получил за нее деньги».[501]501
  Там же, стр. 257, 260.


[Закрыть]

Но как бы ни считал Любавин, а письмо он переслал. Получил Маркс также документы и доклад Утина.

Конгресс начался в Гааге 2 сентября 1872 года. Последний день заседания (7 сентября) был посвящен вопросу об «Альянсе». По этому поводу еще в первый день заседания была создана специальная комиссия из пяти членов под председательством Куно. Ознакомившись с рядом документов и писем (в том числе и с злополучным письмом к Любавину), опросив свидетелей, комиссия представила конгрессу доклад, в котором содержались следующие выводы:

«1. Что тайный „Альянс“, основанный со статутами, совершенно противоречащими статутам Международного Товарищества Рабочих, существовал, но его существование в настоящее время недостаточно доказано;

2. Что проект статутов и письма за подписью „Бакунин“ доказывают, что этот гражданин пытался, а может быть, и успел основать в Европе общество под названием „Альянс“, имеющее статуты, с точки зрения социальной и политической совершенно противоречащие статутам Международного Товарищества Рабочих;

3. Что гражданин Бакунин пустил в ход нечестные средства с целью присвоить себе целиком или частью чужое имущество, что составляет акт мошенничества; что сверх того для уклонения от выполнения принятых им на себя обязательств он или его агенты прибегли к угрозам».[502]502
  Ю. Стеклов, указ. соч., т. 4, стр. 273.


[Закрыть]

На этом основании комиссия предложила исключить из Международного товарищества рабочих Бакунина, Гильома и Швицгебеля. При голосовании подавляющее большинство голосов высказалось за исключение Бакунина и Гильома. Швицгебель исключен не был.

Казалось бы, для исключения Бакунина вполне хватало причин политического характера и обвинение его в мошенничестве было излишним. Но члены комиссии и делегаты конгресса были глубоко возмущены не столько фактом присвоения аванса за несделанную работу, сколько злоупотреблением именем революционной организации, которую многие ставили в связь с Интернационалом. Так личный поступок Бакунина компрометировал не только его, но и Международное товарищество рабочих.

Мотивы исключения из Интернационала, конечно, были крайне неприятны Бакунину, но к разрыву он в принципе был вполне готов.

Пока в Гааге шли заседания конгресса, он, находясь в Цюрихе, готовил все свои силы к созданию уже открытого «Альянса». Для этой цели он занялся редактированием и переделкой программных документов своей организации. Вот краткие записи из его дневника:

30 августа «Армандо (Кафиеро) уехал в Гаагу; я писал конституцию [программу]… 2 сентября: вечером писал конституцию; 3 сентября – устав; 4-го – устав Альянса; …5-го – писал устав Альянса; приехал Беппе [Фанелли], затем Джакомо; вечером собрание у меня; …7-го – прибыл Малатеста; 8-го… перед обедом итальянское собрание у меня; вечером итальянцы у меня; 9-го – с 1 до 6 часов чтение и обсуждение устава; с 9 до 1 часу практическая организация; 10-го… завтра приезжают все; бурный вечер; телеграмма к Коста».[503]503
  Ю. Стеклов, указ. соч., т. 4, стр. 287.


[Закрыть]

11 сентября в Цюрих прибыли делегаты конгресса: Кафиеро, Мораго и др. «Получивши полный отчет относительно всего, что произошло на Гаагском конгрессе, – пишет 3. Ралли, – М. А. решил немедленно сорганизовать новый общий конгресс Международного Общества, благо делегаты федеральной части этого общества были под рукой. Было решено не разъезжаться, а… созвать экстраординарный конгресс Юрской федерации, после которого и открыть тут же общий конгресс из всех делегатов как Юрской федерации Швейцарии, так и всех делегатов меньшинства, бывших на Гаагском конгрессе».[504]504
  «О минувшем», 1908, стр. 324.


[Закрыть]

1-й анархистский конгресс собрался 15 сентября 1872 года в Сент-Имье. На нем были представлены: Италия, Испания, Швейцария, Франция и Америка. Резолюция конгресса возвещала о создании нового анархистского интернационала.

Анархистский интернационал, на который столько надежд возлагал Бакунин, не стал и не мог стать центром международного движения пролетариата. Просуществовав до конца 1877 года, он распался сам по себе.

ГЛАВА X
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Я не чувствую в себе уже нужных сил, а может, и нужной веры, чтобы продолжать катить Сизифов камень…

М. Бакунин

Доклад Гаагского конгресса об «Альянсе» был опубликован в конце сентября 1872 года в брюссельской газете «Либерте». Появление его вызвало протест среди части русских эмигрантов. 4 октября протест этот был опубликован той же газетой. Подписали его Николай Огарев, Варфоломей Зайцев, Владимир Озеров, Арман Росс (Сажин), Владимир Гольстейн, Замфирий Ралли, Александр Эльсниц, Валериан Смирнов.

«Вы просите у меня сведения о лицах, подписавших смехотворную реабилитацию Бакунина в „La Liberté“, – писал по этому поводу Утин Марксу. – Первый – Николай Огарев – должен быть Вам известен – это друг детства и политический единомышленник Герцена,… в настоящее время он уже несколько лет страдает эпилепсией, полусумасшедший, почти идиот…

Второй – Владимир Озеров – один из наиболее подлых негодяев в Альянсе; он был адъютантом Бакунина во время его лионскойкампании.

…Ралли, Смирнов, Эльсниц, Гольстейн – молодые люди, бежавшие из Москвы и Петербурга, потому что они были замешаны в деле Нечаева».[505]505
  «К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия», стр. 266, 267.


[Закрыть]

Эти оценки, данные Утиным, лишний раз характеризовали лишь его самого и его способ дискредитировать противников по идейной борьбе.

Но что же в действительности представляли собой те русские, о которых, еще будучи политическим деятелем, писал Утин Марксу? В. Гольстейн, В. Смирнов и А. Эльсниц – студенты-медики, исключенные в 1869 году из Московского университета за участие в студенческом движении, – летом 1871 года приехали в Цюрих для продолжения медицинского образования. Враждебно относясь к Нечаеву, они первое время избегали и знакомства с Бакуниным, но аатем, узнав о разрыве между ними, сблизились со старым революционером. Однако Смирнов, ранее других познакомившийся через Сажина с Михаилом Александровичем, вскоре отошел от него, присоединившись к П. Л. Лаврову.

Одним из наиболее близких Бакунину в последние годы людей был Михаил Петрович Сажин, выступавший иод псевдонимом Арман Росс. Был он выходцем из разночинной среды, воспитанным, но его словам, «исключительно на Н. Г. Чернышевском». Учился он в Технологическом институте, принимал участие в студенческом движении. Ссылку отбывал в Вологодской губернии. В 1869 году бежал оттуда в Америку, где в течение года работал на разных заводах. Получив в 1870 году письмо от своего приятеля В. Серебренникова, приглашавшего его для революционной работы с незнакомым еще ему Нечаевым, он отправился в Швейцарию. Приехал он туда в мае, то есть в момент разрыва между Бакуниным и Нечаевым.

Сотрудничества с Сергеем Геннадиевичем в этих условиях он не установил, так как приемы борьбы, предложенные Нечаевым, не устроили его, с Бакуниным же, напротив, он вскоре вступил в дружеские отношения.

«Меня и раньше постоянно занимал вопрос, как устроить жизнь человека, людей вообще, чтобы они пользовались полной свободой, чтобы вполне были гарантированы от всяких насилий: социальных, экономических и политических, – писал он в своих воспоминаниях. – И вот вдесь, в Женеве, я снова натолкнулся на этот вопрос и узнал, что Бакунин – страстный поклонник свободы человека. Это меня сразу к нему повлекло».[506]506
  М. П. Сажин, Первое знакомство с М. А. Бакуниным. «Михаил Бакунин». Неизданные материалы и статьи, М., 1926, стр. 11.


[Закрыть]

Революционная работа увлекла Сажина. Вскоре он вошел в Юрскую федерацию Интернационала, а когда в Париже была провозглашена Коммуна, отправился туда. Бакунин, скептически настроенный в отношении успеха Коммуны, внутренне был против этой поездки.

«Если б зависело от меня, – писал он Огареву, – я б ни Росса, ни дю Ляка (Ланкевича. – II. Я.) не пустил бы в Париж… Но я уважаю свободу друзей и, раз убедившись, что решение их ехать непреклонно, не перечу. Росс уже уехал. Боюсь, чтобы он не попал в неприятельские лапы, прежде чем попадет в Париж. Сукины дети разъярены теперь против всех иностранцев…»[507]507
  «Письма М. А. Бакунина…», стр. 423.


[Закрыть]

Но опасения Бакунина не оправдались. Сажин пробыл в Париже до июня, после чего вернулся в Цюрих. Здесь с 1872 года он стал активным участником русской секции «Альянса», которую Бакунин основал в апреле этого года.

O моменте создания секции в дневнике Михаила Александровича есть следующая запись: «26 (апреля 1872 года): объяснение между Гольстейном, Эльсницем и Ралли; 27: союз заключен; 1: читал программу и устав с русскими; последний вечер с русскими; составил словарь (условный шифр); 4: все мои русские уехали».[508]508
  Ю. Стеклов, указ. соч., т. 4, стр. 206.


[Закрыть]

Замфирий Константинович Ралли, сразу же вступивший в эту секцию, последние годы, так же как Сажин, состоял в близких отношениях с Бакуниным и, так же как Сажин, оставил свои воспоминания, помогающие восстановить многие моменты жизни Михаила Александровича.

Замфирий Константинович был сыном бессарабского помещика. Учился он в Медико-хирургической академии в Петербурге, участвовал в студенческом движении, был в те годы связан с Нечаевым. Арестованный в марте 1869 года, он дал «откровенные показания» о своих связях и знакомствах, после чего в 1870 году был освобожден на поруки бессарабского предводителя дворянства. В июле 1871 года, получив разрешение поступить в Дерптский ветеринарный институт, отправился за границу, в Швейцарию, где, снова встретившись с Нечаевым, поддерживал некоторое время отношения с ним, в то время как другие русские эмигранты сторонились даже знакомства с этим человеком.

Известная близость с Нечаевым чуть не привела к разрыву только что установившихся отношений Ралли с Бакуниным. Михаил Александрович «более нежели грубо заявил мне, что он ставит непременным условием продолжения нашего взаимного знакомства полный мой разрыв с Нечаевым».[509]509
  «О минувшем», 1909, стр. 288.


[Закрыть] Недоразумение скоро выяснилось, так как Ралли симпатизировал системе взглядов Бакунина и отрицал нечаевские методы борьбы.

Составив русскую группу, Бакунин направил молодых людей из Локарно в Цюрих, где они должны были приобрести типографию и начать печатание пропагандистской литературы, с тем чтобы переправлять ее в Россию. Деньги на типографию внес каждый из членов группы, «прескверную, – по словам Ралли, – ручную типографскую машину» сделал Росс. Вокруг нового дела образовался кружок главным образом из русских девушек-студенток, в котором более других своим умом и активностью выделялась Софья Николаевна Лаврова – приемная дочь Н. Н. Муравьева-Амурского.

Помимо типографии, в Цюрихе создали и библиотеку-читальню, объединившую почти все (120 человек) проживавшее там русское студенчество.

Однако между сторонниками Бакунина, а главным образом между Ралли и Россом, вскоре начались трения. По мнению Бакунина, Росс обладал практическими способностями и должен был руководить типографией. Но Ралли отрицал за ним деловые качества и сам хотел возглавлять русскую пропаганду в Цюрихе.

Осложнения отношений между немногочисленными членами так называемого «Русского братства», необходимость выяснения возможностей издания нового журнала совместно с П. Л. Лавровым требовали личного присутствия Бакунина.

Но, как всегда при полном безденежье, он не мог сразу оставить Локарно.

9 февраля 1872 года Антонина Ксаверьевна писала Огареву:

«Николай Платонович. Нужда теснит нас. Хозяйка отказала б нам в квартире, если б мы не выплатили к 8 февраля …317 фр. Мы были вынуждены сделать заем в 300 фр., и в конце февраля мы должны выплатить эту сумму в здешний национальный банк, иначе у нас опишут все наши вещи. Николай Платонович, вы легко поймете мое отчаяние… Семья моя далеко. Мишель не имеет никаких средств, у меня двое маленьких детей.

Николай Платонович, вы старый друг Мишеля, постарайтесь помочь нам, спасите нас от горького стыда описания нашего бедного имущества. Отвечайте, отвечайте скорее ради всего, что есть для вас святого».

Очевидно, Огарев не сумел достать и выслать денег, потому что 18 февраля Антонина Ксаверьевна писала ему вновь: «Николай Платонович. Не сейчас отвечала вам потому, что мне грустно было; не знаю, как, но я имела надежду, что вы успеете помочь нам. Ошиблась. Простите беспокойство, бесполезную тревогу, причиненную Вам… Ничего не пишите о моем письме Мишелю. К чему!.. Не нам первым, не нам последним познакомиться близко с настоящей нуждой».[510]510
  «Письма М. А. Бакунина…», стр. 449.


[Закрыть]

Антонина Ксаверьевна начала хлопотать о разрешении ей с детьми навестить стариков родителей в России. Разрешение, как ни странно, было дано, и 30 июня 1872 года она выехала из Локарно.

Проводив семью, Михаил Александрович записал в своем дневнике: «Разлука, на сколько? на год? навсегда?»

Теперь ничто не связывало его с Локарно, и он отправился в Цюрих. Здесь Михаил Александрович поселился на квартире, снятой несколькими студентами, которые и отвели ему лучшую комнату с пианино. По вечерам кто-нибудь из молодежи или сам Бакунин играли любимую им Патетическую симфонию Бетховена или увертюру из «Тангейзера». Молодежь вообще окружала Бакунина вниманием. По свидетельству живущей тогда в Цюрихе студентки Е. Ель, особенно услуживали ему дамы. Они «готовят своему старику яичницу на спиртовой машинке, его обшивают и занимают для него деньги направо и налево».[511]511
  Е. Ель, М. А. Бакунин в Швейцарии, «Северный вестник», 1898, апрель, стр. 175–176.


[Закрыть]

Еще до приезда Бакунина в Цюрих туда прибыл Петр Лаврович Лавров – один из крупнейших теоретиков русского революционного народничества. После бегства из вологодской ссылки он жил в Париже, затем ездил в Лондон, где познакомился с Марксом и Энгельсом, а также с деятельностью Интернационала. Наблюдение за общественной жизнью на Западе убедило его в наличии непримиримых классовых противоречий, в реальности там почвы для социального переворота. Задачи же русского движения видел он в постепенной подготовке социальной революции путем «развития научной социологической мысли в интеллигенции и путем пропаганды социалистических идей в народе».[512]512
  П. Л. Лавров, Избр. соч. на социально-политические темы, т. I. М., 1934, стр. 104.


[Закрыть]

Росс, знакомый с Лавровым еще по вологодской ссылке, и другие друзья Бакунина решили попытаться основать с Лавровым совместное издание для революционной пропаганды в России. Лавров составил примерную программу, с которой Росс и отправился в Локарно. Бакунин встретил это предложение отрицательно. Взгляды Лаврова его не могли устроить. «По его мнению, – сказал он Россу, – государственность вообще начало прогрессивное и все зависит от того, в какие руки попадет. Даже III отделение, если и худо, то только потому, что находится в плохих руках».[513]513
  М. П. Сажин, Воспоминания. М., 1925, стр. 40.


[Закрыть]

Росс уехал обратно, увозя ответ Бакунина женевским товарищам.

«Друзья мои, – писал Михаил Александрович, – получил и прочел присланную мне программу; воля ваша – ее принять никак невозможно… В программе говорится слишком много о необходимости серьезной научной подготовки… для революционера. Что ж это, неужели мы задумали устроить за границей университет? Дело хорошее, спору нет, но только это не наше дело, пусть его устраивает полковник Лавров, а я пока что займусь революционным делом, которое не к лицу доктринерам. Я ничего не отвечал Петру Лаврову на его любезное приглашение, потому что если бы ответил, то написал бы, что удивляюсь эластичности его ума, а он бы обиделся, и вышло бы нехорошо. Полагаю поэтому, что у нас ничего не выйдет, во всяком случае прошу вас, друзья, напишите мне все подробности ваших переговоров, чтоб я знал все, что нужно знать».[514]514
  «О минувшем». Спб., 1909, стр. 291.


[Закрыть]