Текст книги "Белоснежка: Демон под кожей"

Автор книги: Наталья Масальская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ну, что опять? – недовольно проворчала она и потянулась за телефоном.

VI

Милен не спеша вошла в стеклянную дверь кафе и тут же попала в приятную прохладу кондиционированного воздуха, что после уличного зноя сразу погрузило ее в приятную расслабленность. Ее окружили запахи кофе и свежей выпечки.

Несмотря на то, что был обеденный перерыв, и зал был полон до отказа, в помещении было тихо, и монотонный гул голосов не заглушал лирическую мелодию, разливающуюся из двух динамиков по обе стороны от барной стойки в центре.

Она сделала несколько шагов в глубь зала и остановилась, оглядываясь. Пока она наслаждалась прохладой и витающими в воздухе ароматами, ее заметила девушка-администратор и с приветливой улыбкой поспешила навстречу.

– Добрый день, вы пообедать?

– Да… собственно, я подругу ищу, – ответила Милен, продолжая обшаривать глазами зал, и, увидев, Бэт, сидящую в дальнем углу у окна, снова посмотрела на девушку. – Спасибо, уже нашла, – Мила дернула вверх уголки губ в ответ на ее услужливую улыбку и направилась к столику.

Бетти, высунув от усердия язык, что-то печатала в телефоне, не обращая ни малейшего внимания на подошедшую к ней Милен.

– Привет, – поздоровалась Мила и опустилась на небольшой кожаный диванчик напротив. Из сумочки, что положила тут же на сиденье, она достала мобильник. Ей в любой момент мог позвонить Дин – в последнее время он был на взводе, и ничего, что у людей обед.

– Привет, – Бэт, обаятельная шатенка с копной длинных рыжих волос, собранных в низкий хвост, и в неизменной толстовке, приподнялась со своего места и потянулась через стол к Миле, чтобы чмокнуть ее в щеку. Милен никогда не понимала смысла в этом действии, но, устав спорить с Бэт, которая, казалось, считает его чуть ли не талисманом на удачу, смирилась. К их столику подошла молоденькая официантка и протянула Милен меню.

– Пожалуйста. Вы сразу сделаете заказ, или мне подойти позже? – уточнила она.

– Думаю, я начну с кофе. Двойной капучино, пожалуйста. Софи, – добавила она, прочитав имя на бейдже, приколотом к белой рубашке на практически плоской груди официантки.

Легкая тень разочарования скользнула по милому личику Софи и, убрав приготовленный блокнот и ручку в широкий карман на переднике, она коротко кивнула и удалилась.

Не успела Бэт произнести и слова, как на столе настойчиво завибрировал телефон. Отрешенность на ее лице тут же сменилась взволнованным интересом, и, стараясь скрыть его от подруги, она медленно взяла мобильник в руки и с невозмутимым видом направилась к выходу:

– Прости, я сейчас.

Милен криво усмехнулась, глядя в след удаляющейся подруге, предполагая цветочно-букетный период с очередным красавчиком Блейзом. Развивать свою мысль она не стала, так как развивать особо было нечего. Парни Бэт не отличались ни изобретательностью в период ухаживаний, ни внешне, поэтому она открыла принесенное Софи меню, и принялась лениво водить глазами по названиям, но больше – по красочным картинкам, в очередной раз убедившись, что фотографирование еды – определенно, искусство. Практически все блюда из меню она уже пробовала и, тем не менее, каждый раз глаза разбегались и слюни текли от буйства красок нарезанных фруктов и овощей и лоснящегося от сока мяса.

Это кафе подруги присмотрели лет пять назад. Они только что закончили Академию и полные радужных планов на будущее и стремления к независимости привели их в этот тихий райончик на окраине Парижа, где они сняли одну на двоих квартирку на верхнем этаже дома напротив.

Эту квартирку Милен помнила до сих пор. В ней были высокие потолки с кое-где сохранившимися лепными гипсовыми карнизами и большим старинным камином, который не функционировал, и они хранили в нем книги. А еще там была совершенно не обычная ванная. Видимо, изначально она вообще отсутствовала, либо была совсем крошечной, и, чтобы жилплощадь пользовалась спросом, хозяева увеличили ее путем присоединения части коридора. В итоге получилось пугающее нечто: длинное и кривое помещение, которое они называли аппендикс. А еще их квартирка была местом встреч многочисленных друзей, знакомых, просто интересных людей. Они общались, пили пиво, решали какие-то проблемы вселенского масштаба, в общем – было весело. А когда недовольные соседи начинали угрожать вызвать полицию, вся шумная компания выплескивалась на улицу и оккупировала это самое кафе, хозяином которого в то время был пожилой господин. Поначалу он с недовольством воспринял интерес к своему заведению со стороны такой беспокойной публики, но со временем свыкся и даже принимал приглашения разгоряченной молодежи обсудить какую-нибудь животрепещущую тему. Деятели искусства были ребятами упертыми, имеющими свое, подчас радикальное, мнение на все события, что происходили тогда в городе, и такие посиделки заканчивались чаше всего громкими спорами, но в следующий раз хозяин снова подсаживался к ним, и все повторялось с начала. Звали его Рене. Через два года после их знакомства он скоропостижно скончался от инсульта, и кафе перешло к его старшему сыну Николя. Николя был парнем консервативным и сдержанным, почти ничего после кончины отца менять не стал, но и к гомонящей толпе художников относился с осторожностью.

Их жизнь была тогда совершенно бесшабашной, но в то же время какой-то настоящей. Была в ней своя прелесть. Они были собой, они были смелыми и каждый день испытывали этот мир на прочность, чего точно нельзя было сказать о них сейчас. Мила иногда ловила себя на мысли, что ужасно скучает по их маленькой квартирке, по шумным посиделкам, которые заканчивались часто под утро, камину-библиотеке, и, конечно, уродливой ванне-аппендиксу. Поэтому, даже сейчас, когда каждая жила своей жизнью, и квартира Милен была чуть ли не на другом конце города, они сохранили привязанность к этой уютной кафешке, с которой у них было связано столько приятных сердцу воспоминаний.

– Это снова я, – Бэт сияла, как новенький цент. Едва переводя дыхание, словно пробежала стометровку, она с размаху плюхнулась на кожаный диванчик напротив. Откинувшись на его мягкую спинку, она продолжала теребить в руках телефон, словно ждала, что он снова зазвонит.

– Как дела? Как Полькины предки? – начала она без прелюдий.

Чтобы успокоить бурлящее внутри возбуждение, Бетти взяла в руки ложечку и принялась лениво ковырять ей в куске «Наполеона», лежащего перед ней на небольшой тарелке.

– Нормально, – Милен, мельком взглянула на официантку, которая поставила перед ней чашку кофе, от которой исходил приятный горьковато-сливочный аромат.

– Что, просто нормально и все? Подробностей не будет? – недоумевала Бэт. Она отложила ложку и вперилась взглядом в подругу.

– Нормально. Какие еще подробности ты хочешь получить? – Милен сделала глоток кофе и облизала с верхней губы пушистую молочную пенку.

– Ну, не знаю, например, в кого Полька такой красавчик? Бьюсь об заклад, в отца.

– Не угадала, в мать.

– Значит, такой балбес точно в отца?

– И тут мимо. На отца Поль совсем не похож – ни внешне, ни по содержанию, – закончила она и сделала очередной глоток кофе.

– А как налаживание родственных связей?

Милен, не отрываясь от чашки, приподняла брови, показывая свою неуверенность в этом вопросе. Бэт презрительно фыркнула, засунула в рот здоровенный кусок торта и начала его сердито жевать.

– Да брось, ну, каких подробностей ты хочешь? Его отец бесчувственный истукан, который за эти дни сказал мне от силы два десятка слов. Мать, – Мила на секунду задумалась, – легкая… – нашла она нужное слово. – Довольна?

Мила предпочла ограничиться парой безобидных фраз, чтобы скрыть то волнение, которое каждый раз наполняло ее сердце смятением и судорожным восторгом, как только речь заходила об отце Поля. Она даже себе не могла ответь, что это было, а может быть, боялась, ведь еще ни один мужчина не вызывал в ее душе таких противоречивых чувств: смятения и нежности. Мила, конечно, лгала, в ее жизни был такой человек, но она предпочитала об этом не думать.

– Ладно, проехали. Ты ездила к матери? – серьезно спросила Бэт, снова откинувшись на высокую спинку дивана, показывая, что тут она без подробностей не отстанет.

– Да.

– И? – Бэт вопросительно подняла вверх изогнутые тонкие брови, – что она тебе сказала?

Милен вместо ответа лишь дернула плечами, изобразив безразличие на лице.

– Что, совсем? – не унималась Бэт.

– Почти. Сказала, что документами на усыновление занимался отец, а она, как обычно, не в курсе.

– Ну, может быть, она действительно не в курсе? – пытаясь скрыть свой интерес, Бэт сделала глоток из фарфоровой чашечки и, отставив ее, снова подняла глаза на подругу.

Милен посмотрела на нее с укором.

– Ну, ладно, может быть, ей неприятно об этом говорить. Сама искать не пробовала? – Бэт теребила тонкую витую ручку, поворачивая чашку из стороны в сторону на маленьком белом блюдечке. Она старалась не смотреть на начинающую заводится Милен, дабы не встретиться с ее взглядом-бульдозером, который отобьет у нее желание продолжить этот очень интригующий ее разговор.

– Конечно, пробовала, – фыркнула Милен, – перерыла все отцовские бумаги, что остались после ее шмона. Ничего.

– Может быть, она просто ревнует? – предположила Бэт.

– Ревнует? – вспыхнула Мила.

– Ладно, – тут же осеклась Бэт. – Не ревнует, просто по каким-то причинам не хочет, чтобы ты обо всем узнала.

– О чем – обо всем? – снисходительно поинтересовалась Милен.

– Откуда я знаю, какие еще секреты хранили твои родители. Да и не только твои, – поправилась она, опасаясь вызвать у подруги новую порцию раздражения.

– Да к черту, глупая затея. Может быть, она давно умерла или, еще хуже – наркоманка или алкоголичка, или у нее все хорошо: семья, дети, которых, в отличии от меня, она хотела, – вздохнула Милен.

– Да брось, не верю, что ты сдашься.

– А что ты предлагаешь, утюгом ее пытать? – с сарказмом поинтересовалась Милен.

– Ну, зачем так радикально. Документами наверняка занимались юристы твоего отца. Ты же говорила, что он был педантичный мужик. Не думаю, что он не проверил твою родословную, на предмет матери-алкоголички или, того хуже, ничего не подозревающего о ребенке горе-отца, – с присущими ей цинизмом и расчетливостью выдала Бэт.

– Слушай, а ведь скорее всего, так и есть, – просияла Милен.

– Ну вот, узнаю подругу. А то вся в соплях и расстроенных чувствах, – усмехнулась она. – Предлагаю заказать что-нибудь покрепче и, так сказать, спрыснуть это событие.

– Пить с утра? – недоумевала Милен.

– Ну, почему с утра, – сейчас, на минуточку, – она задрала манжет своей толстовки открыв циферблат наручных часов, – без пяти два, а это – уже почти вечер.

Милен в ответ снисходительно улыбнулась, но препятствовать порыву подруги не стала, и, пока та выискивала глазами официантку и делала заказ, погрузилась в размышления: а ведь Бэт абсолютно права, и как она сама до этого не додумалась. Хотя, конечно, чего удивляться – каждый раз, приезжая в дом родителей, она переставала быть собой. Это постоянное чувство вины и отчуждения, что после смерти отца стали так прочно связывать ее с матерью, не давали ей мыслить разумно. Каждый раз Милен выходила из себя, когда понимала, что под маской добродетельной опеки скрывается всего лишь ее нежелание помочь дочери в поисках правды. Когда-то мать сама разрушила ее прошлое, настоящее и, возможно, будущее, а теперь не дает ей даже возможности выстроить на руинах хоть какой-то пригодный к жизни мирок.

– Эй, чин-чин, – Бэт протянула к ней высокий запотевший стакан, прерывая ее неуместную рефлексию.

Уголки губ Милен дернулись в подобии улыбки, и она подняла принесенный Софи коктейль.

«Дин меня убьет».

– Ты когда домой вернешься? – сделав пару глотков, поинтересовалась Бэт.

– Сегодня съехали, – выпуская соломинку изо рта ответила Милен. – И слава Богу. Иначе его мать бы меня доконала.

Она снова сделала глоток. Приятное тепло тут же разлилось по телу, унося прочь тревожащие мысли.

– Ну, что мы обо мне да обо мне. Как у тебя? – Милен на секунду задумалась, пытаясь вспомнить имя очередного парня Бэт. Они так часто сменяли друг друга, что Милен уже давно бросила попытки запомнить их имена. Все они были на одно лицо. Все как один похожи на ее школьного приятеля Блейза. Красавчика с крутой тачкой, капитана школьной команды по футболу. Мужчина – мечта, как называла его Бэт. Но их пути разошлись по неизвестным даже Милен причинам сразу после окончания школы, и, зная, что тема для Бетти до сих пор болезненная, она больше ее не касалась. – Прости у меня ужасная память на имена, – виновато улыбнулась Мила.

– Да, забей, я сама их не всегда запоминаю. Они отличаются-то только размерами членов, и то не всегда, – цинично усмехнулась Бэт, помешивая соломинкой кубики льда в стакане.

– Ну, и как у него… с размером? – чуть смутившись спросила Милен и, не выдержав, рассмеялась.

– Ну, знаешь, ничего так, двадцать плюс, – Бэт старалась выглядеть серьезной, но не выдержала и тоже рассмеялась.

* * *

Бэт и Милен вошли в двери ночного клуба и словно попали на другую планету. Толпа внутри, подобно огромному косяку рыб, почти синхронно двигалась в плотном и душном пространстве, созданном запахом их тел, алкоголя, пульсирующим ритмом света и музыки. Каждый аккорд, словно ударная волна, расходясь кругами, заставлял их тела вздрагивать и изгибаться, как в ритуальных танцах индейцев, когда, накурившись дряни, все впадали в общий транс.

И эта разношерстная, слившаяся на время в один слаженный организм, толпа, со своими законами и этикой, обычно не свойственными представителям человеческого вида по отдельности, приходила сюда ощутить себя вне этой двуличной, лживой морали, навязанной им цивилизованным обществом.

Эта странная атмосфера тут же окутала Милен: сотня децибел музыки гремели в голове, пульсировали в висках, расходясь по телу волнами, вибрируя в легких. Бэт, шедшая чуть впереди, обернулась к подруге.

– Там свободный столик, – надрывая связки, выкрикнула она, указывая куда-то в глубину душного зала.

Мила не любила ночные клубы. Нет, лучше сказать – опасалась ночных клубов. Она знала, демон внутри обязательно толкнет ее на какой-нибудь необдуманный шаг. Инстинкт стаи действовал на нее сильнее, чем на других, напрочь стирая границы, что она старательно воздвигала внутри, пугая себя и окружающих полным отсутствием тормозов. Она боялась этого, и в то же время, как неутомимый мотылек, летящий на огонь, стремилась к этому саморазрушению – именно в нем она чувствовала свободу.

«И как она позволила Бэт затащить себя сюда? Неужели пара коктейлей, выпитых накануне, настолько усыпили ее бдительность?»

Они подошли к овальному столу, рядом с которым уютным полукругом располагался синий бархатный диван. Стоило им сесть, как из снующей вокруг них толпы вынырнул официант.

– Девочки, – тоном, обещающем не только перечень напитков, обратился он в основном к Бэт, которая, по-видимому, была частой гостьей заведения, – чего вам принести? – он, как мистер Кульминация, призывно поднял брови, готовый предложить им все развлечения мира.

– Марис, – по-хозяйски начала Бэт, даже не заглянув в принесенное официантом меню, – принеси-ка нам как обычно, – произнесла она тоном знатока, который выработался у нее годами посещения подобных заведений.

Марис посмотрел с одобрительной улыбкой на подмигнувшую ему Бэт, забрал отложенное на край стола меню и снова растворился в толпе, спеша выполнить заказ. У Милы возникло какое-то настойчивое ощущение, что «как обычно» – это что-то не совсем обычное. Она посмотрела на подругу в немом ожидании объяснений, на что Бэт только махнула рукой, ответив, что речь шла всего лишь о напитках. И тут же начала обшаривать взглядом зал, явно кого-то выискивая.

Через пару минут, вскинув вверх руку, она уже кому-то интенсивно махала, и буквально через мгновение перед их столиком возник уже прилично разгоряченный Блейз номер какой-то и без приглашения бухнулся рядом с Бэт, широко расставив ноги. Он смерил Милен взглядом и, повернувшись к Бетти, что-то шепнул ей на ухо. Бэт тут же рассмеялась. Немного наигранно, как обычно смеются женщины, чтобы польстить понравившемуся мужчине. Судя по виду, думает парень точно не головой, поэтому Миле было абсолютно не интересно, чем он мог ее так рассмешить. Она бы даже сказала: «Боже упаси». Пока Бэт, перехватив инициативу, что-то с упоением шептала ему на ушко, он беспардонно разглядывал Милу. От его бесстыжего взгляда, побывавшего, казалось, везде, захотелось прикрыться. Он видимо заметил эту брезгливую гримасу, проскользнувшую по ее лицу, и, усмехнувшись, развернулся к Бэт и демонстративно впился плотоядным поцелуем ей в губы. Минут через пять они, наконец, оторвались друг от друга.

– Мила, это – Рэм. Это о нем я тебе вчера рассказывала, – объясняла она вполне уже очевидные для Милен вещи. – Слушай, он с другом, ты не против, если он тоже присоединится к нам? – прокричала она через стол.

Тут до Милен стало доходить, что неспроста они оказались сегодня в клубе, а вид похотливо облизывающего свои исцелованные губы красавчика с айкью, как у зубочистки, явно говорили, что идея плохая. Мила подалась вперед, но не успела открыть рот, чтобы возразить, как рядом приземлилось это пришедшее с Блейзом нечто. Она инстинктивно отпрянула, уставившись в серые, блестевшие уже не только от яркого света и приличного количества выпитого, глаза.

– Привет, – он закусил губу почти так же, как только что Блейз с неопределенным номером, и ошарашенная Милен изобразила на лице кривую, растерянную улыбку.

– Сэс, – представилось нечто после небольшой паузы.

Видимо, Милен прошла какую-то отбраковку, и это томно прикусывающее губу чудо решило заговорить.

«Рэм, Сэс… откуда вы такие взялись?» – рвалось с языка, но Милен промолчала.

– Милен, – слишком сухо, с плохо скрытым раздражением ответила она.

– Милен. Красиво, – протянул парень, с насмешкой разглядывая спутницу с такой же хамской прямолинейностью, как и его друг.

Мила бросила недовольный взгляд на подругу, которая уже вовсю обнималась с очередным Блейзом. Спас ее от упрекающего взгляда Милен вовремя появившийся официант. Он начал проворно выгружать на стол какое-то неимоверное количество бокалов, стаканов и шотов, которые по всем законам физики просто не могли уместиться на подносе, который стремительно пустел у него в руках. Мила хлопала глазами, а Бэт улыбалась, глядя на ее растерянное лицо. Заметив взгляд подруги, Милен театрально поманила ее пальцем и стала делать недвусмысленные намеки соседу на то, что хочет выйти. Но придурок, что достался ей в качестве бесплатного приложения к приятелю Бэт, делал вид, что не понимает этого, и с предвкушением ждал, когда она начнет тереться о его колени задницей, пытаясь протиснуться к выходу.

«Сучонок», – пронеслось в голове Милен. И тут же неловкий взмах руки опрокинул содержимое высокого стакана ему на штаны. Парень, как ошпаренный, вскочил на ноги, брезгливо переводя взгляд со своих испорченных, заваленных цветными трубочками, джинсов на слишком довольное лицо Милен, которая, пользуясь свободой, поспешила на выход.

– Бэт, – ее голос прозвучал предупредительным выстрелом, оторвав разомлевшую подругу от выцеловывания шеи очередного красавчика Блейза.

Преодолев оживленную толпу, оккупировавшую узкий коридор, они оказались, наконец, в умиротворяюще тихом туалете. Сильно подвыпившая блондинка, уперев руки в раковину, придирчиво разглядывала свое потрепанное отражение в большом, хорошо освещенном зеркале. Судя по напряженному выражению густо наштукатуренного лица, она пыталась принять какое-то сложное для себя решение. Увидев чужаков, она недовольно поморщилась и, сильно покачиваясь, бросила свое тело в дверной проем. Дверь глухо ударилась о стену и медленно, со скрипом, вернулась обратно. Подруги терпеливо ждали, когда все стихнет.

– Этот урод лапает меня, – возмущенно выпалила Мила на недовольный взгляд подруги.

– Слушай, придержи коней. Объясни мне, дуре, в чем, собственно, проблема?

– А ты не понимаешь? – с возмущением, срывающим голос на предательский фальцет, уточнила Милен.

– Нет, прости.

– Мы с Полем скоро поженимся, – слишком эмоционально для простого уточнения выпалила Милен.

– О, вот только мне про вашу всепоглощающую любовь с Полем не рассказывай, – брезгливо бросила Бэт, разглядывая себя в зеркале, в котором несколько минут назад отражалось пьяное лицо блондинки.

Не обратив внимание на театрально преувеличенный укор в глазах подруги, Бетти развернулась к ней и продолжила:

– Я волнуюсь за тебя. Ты последнее время на взводе. Твоя мать, предстоящая авантюра со свадьбой, – она держала Милен в плотных тисках своих карих глаз, не давая ей съехать с темы. – Я реально волнуюсь. С тобой, определенно, что-то происходит. Ну, расслабься, слышишь, – сказала она уже мягче, видя, что Милен пытается отвести глаза. – Тебе ведь не обязательно спать с ним, – она вглядывалась в лицо Милы и, не встретив сопротивления, поднажала. – Все не так страшно. Развлекись, пообнимайся и пошли его к черту, – с привычной невозмутимостью сказала Бэт, окончательно убедив Милен в своей правоте.

Они покинули туалет снова подругами – впрочем, как и всегда. Милен, аккуратно проехав своей пятой точкой по коленям, как там его, парня, который уже ликвидировал следы преступной халатности Милен и, развалившись на половину дивана, о чем-то оживленно беседовал с Блейзом. Почувствовав в действиях вернувшейся подруги многообещающую благосклонность, он тут же переключился с Блейза на откинувшуюся на высокую спинку дивана Милу.

Разговор с Бэт и немалое количество алкоголя, наконец, расслабили Милен, и веселье пошло легче. Она непринужденно двигала плечами, и елозила попой по мягкому бархату дивана в такт быстро сменяющимся трекам, получая недвусмысленное внимание со стороны уже почти не раздражающего красавчика, руки которого все чаще оказывались под ее юбкой, наглаживая острые колени, все настойчивее пытаясь добраться до заветных трусов, скрывающих от него то, зачем он, собственно, притащился сюда теплой летней ночью. Улыбчивый официант еще пару раз подходил к их столику и с одобрительной расчетливостью принимал заказы от разгоряченных парней и уже вполне себе доброжелательно настроенных леди. Совсем скоро Мила забыла о тревожащих ее мыслях, погружаясь в привычное для нее состояние неконтролируемого развязного веселья. Градусы выпитого алкоголя смешивались с децибелами туго пульсирующей в висках музыки, давая ей ощущение защиты, как бы по-идиотски это не звучало. Она ощущала себя частью происходящего вокруг безобразия, которое ей все больше нравилось. И это ее пугающе-бесшабашное стремление к саморазрушению разливалось по телу жаром, окончательно притупляя чувство опасности. Она словно не позволяла себе думать о том, насколько отвратительно то, что она позволяет сейчас этому безымянному красавчику, который уже достиг цели и погружает ее в этот яркий калейдоскоп ощущений, что кружат вместе с алкоголем ее голову. Все было так отвратительно правильно: она всего лишь шлюха, разве шлюхи ведут себя как-то иначе? С брезгливым злорадством думала она, теряясь в ощущениях, что дарили чужие настойчивые пальцы. Она закрыла глаза – в голове щебетали сумасшедшие синицы, оглушая, а от прикосновений парня по телу расходились сумасшедшие децибелы удовольствия. Перед глазами все настойчивее маячило лицо Жано. Его глаза цвета хорошего выдержанного виски, неприступная линия губ будоражила и настойчиво требовала ее нежности. Ей казалось, она начала тонуть в этом водовороте чувств и эмоций. И уже она в нетерпении вылизывала эти непреступные губы, ласкала бьющуюся под воротом рубашки венку, отсчитывающую его пульс, отчаянно рвала строгую рубашку, чтобы добраться до потемневших от возбуждения сосков.

Вдруг чья-то упругая мощная струя ударила в унитаз, отрезвляя ее. Этот звук шедший из-за тонкой пластиковой перегородки был такой мощный и такой отвратительный, что заставил ее отпрянуть. Милен брезгливо поморщилась, увидев перед собой чужое лицо с приоткрытым ртом и лихорадочно блестевшими серыми глазами, гибнущими в охватившем его желании. Она почувствовала, как волна ярости тут же наполнила ее до краев. Ее партнер своим затуманенным взглядом, видимо, не сумел вовремя разглядеть признаки агрессии, проскользнувшие в лице спутницы, и напористо вскинул бедра, подаваясь в ее ладонь. Она одернула руку, брезгливо глядя на то недоразумение, которое собиралось отыметь ее. Сэм, Сэд, Сэс, а, к черту… пытался вернуться к прерванному занятию, но получил вместо планируемого минета четыре пылающие дорожки на лице от ее когтей. От неожиданности он отшатнулся от нее и, не удержавшись на ногах, уселся со всего маха на закрытую крышку унитаза.

– С ума сошла? – выпалил он, закрывая лицо рукой.

– Держись от меня подальше, – угрожающе процедила Милен сквозь зубы, брезгливо ткнув в него пальцем.

Выбежав из кабинки, она с такой силой захлопнула дверь, что, отскочив обратно, она еще долго вибрировала, напоминая обалдевшему горе-любовнику о ее недовольстве.

Мила выскочила из мужского туалета и, следуя каким-то не понятным ей сейчас ориентирам, вернулась за своей сумочкой. Стол выглядел, как после побоища: недоеденные куски пиццы лежали прямо на столе, везде валялись крошки, в недопитом стакане виски плавали сигаретные окурки. Бэт с приятелем, имя которого она категорически не помнила, за столом не было. Милен машинально раскрыла сумку и, вытащив пару сотенных купюр, бросила их на стол и вылетела из битком набитого клуба.

Улица обняла ее уютной тишиной и прохладой. А шелест шин проезжающих мимо автомобилей и немногочисленная толпа решивших освежиться посетителей, суетящаяся перед входом в заведение, были, словно прохладный бальзам на ее воспаленные тоннами киловатт музыки барабанные перепонки. Она запрокинула голову и прикрыла глаза, погружаясь в эти упоительные ощущения.

Милен прошла чуть дальше по улице, удаляясь от возбужденных голосов, достала из сумочки брелок, пытаясь вспомнить, где припарковала машину. Нажав на кнопку сингалки, она увидела предано мигнувшего ей габаритами золотистого красавца и уверенно двинулась через дорогу, пропуская проезжающие машины. Она села за руль и, откинув голову на подголовник, закрыла глаза. В голове еще шумело, но Мила не чувствовала опьянения. Эта нелепая сцена в клубном сортире окончательно привела ее в чувства. Она завела двигатель, который раскатился в тишине салона знакомым басом, а тихий женский голос затянул что-то лирическое, вливаясь расслабляющим теплом в ее вены, вытесняя то брезгливое отвращение к себе, которое она испытывала почти после каждого такого «отрыва». Она знала, что всем им нужно. Чего все они от нее хотят. «Милен. Красавица Милен», – стучало в висках. Она поморщилась, пытаясь прогнать наваждение, и, выпрямившись на сиденье, неторопливо отъехала от бордюра. Нежный голос, тепло и уют салона, уединенность повергали ее в какую-то странную сомнамбулическую отрешенность, и она, гонимая своим демоном, включила автопилот, позволяя ему вести, как когда-то в юности, когда пыталась сбежать от проблем, от родителей, но прежде всего – от самой себя.

Мила пришла в себя лишь перед высокими коваными воротами, преградившими ей путь. Она с ужасом поняла, что приехала к «его» дому. Как она ни гнала сумасшедшие мысли, как ни старалась не думать о нем, ее так и манило на ту чертову кухню, в плен полумрака, в плен ее желания.

Ведь это из-за него она чуть не превратилась сегодня в шлюху. Эта мысль с новой силой скрутила все внутри.

Она вытащила из бардачка пульт и, открыв ворота, уверенно проехала вперед, уже не думая ни о чем. Ни о Терезе, которая может еще не спать, ни о том, что Жано мог остаться ночевать в своей городской квартире. Она, как мотылек, летела к своему пламени, зная, что это – гибель, но поделать уже ничего не могла. Она чувствовала свободу. Свободу от условностей, норм приличия, морали… В первый раз она испытала ее в четырнадцать, когда жевала в лицо отцу жвачку, которой ее угостили шлюхи в «обезьяннике»: жевала смачно, с открытым ртом, похабно причмокивая. Она знала, что перешла все границы, но ей было так мучительно радостно осознавать себя свободной. Ей казалось, что стало легче дышать, словно внутри все очистилось.

Не давая себе шанса одуматься, она стремительно прошла через холл на кухню и застыла на пороге. Милен с вызовом смотрела на его темную фигуру, которая отчетливо вырисовывалась на фоне освещенного лунным светом окна. Он обернулся на слабый шорох ее шагов и замер, разглядев ее в полутьме. Взгляд его слегка поплыл, от чего выражение лица стало изумленно-встревоженным. Губы его слегка приоткрылись, словно в каком-то неозвученном призыве. Запах его замешательства мгновенно привлек ее демона, который все это время, как акула, кружил в пустынных мрачных водах ее сознания в поисках жертвы.

Она подошла к Жано и положила руки ему на плечи, разглядывая его обычно беспристрастное лицо, на котором сейчас читалось мучительное напряжение.

Он всегда был очень сдержанным и сосредоточенным. От него исходили мощь и стать, а от его плавных неторопливых движений веяло сознанием силы. Она знала – такие сдержанные люди способны на безумства, какие даже не снились развязным красавчикам. Словно вулкан, что спал много столетий, извергаясь, разрушал целые города. И ей до одури хотелось испытать разрушительную силу его нежности. Увидеть его безумным, сломить эту чопорность и надменность, выбить почву у него из-под ног. Вырвать, казалось, стальной позвоночник, увидеть, как он ей сдастся. Она провела большим пальцем по его слегка приоткрытым губам, привстала на цыпочки и медленно, ласкаясь, потерлась кончиком носа о его щеку, не смея прикоснуться к губам. Наслаждаясь его замешательством.

– Мила, – его горячее дыхание опалило ее щеку. Его пальцы до боли впились в ее плечи, пытаясь то ли оттолкнуть, то ли, напротив, удерживая.

– Замолчи, – Милен снова взглянула ему в глаза. Она видела его разным. Чаще холодным и отрешенным, реже – заинтересованным и внимательным, но такой душевной наготы, как сейчас, не видела никогда. Он стоял перед ней весь из плоти и крови. Совершенно безоружный.

Вся та обида, ревность, что терзали ее весь сегодняшний вечер, испарились, уступая место желанию, сбивающему с ног. Милен уверенно расстегнула пуговицы пижамной куртки, видневшейся из-под бархатных отворотов темно-зеленого халата, и запустила туда руки, оглаживая его гладкую, почти безволосую грудь. Он вздрогнул, в слабой попытке освободится, но она не позволила: