Текст книги "Ювелир. Тень Серафима (СИ)"

Автор книги: Наталья Корнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Да, дело обещало быть интересным. Не каждый день совершаются покушения на лорда, и даже не каждый год. Винсент не был ни магом, ни воином, ни богатым аристократом. Но это был человек особого, редкого калибра. И то, что он был до сих пор жив и добился значительного положения, влияния и практически неограниченных полномочий, объяснялось выдающимся умом и не менее примечательным характером главы особой службы, который, казалось, не имел изъянов и слабостей, положенных всем живым существам. Винсента мало что интересовало в жизни, действительно интересовало. Конечно, в силу необходимости глава особой службы, занимавшейся политическим сыском и обеспечением внутренней безопасности города, должен был постоянно находиться в курсе многих событий, но истинную радость и удовлетворение Винсент испытывал от одного-единственного процесса – решения задач. Его инструментом была мысль – цепкая, натренированная и безжалостная. И шахматная партия, и допрос подозреваемого, и поиск улик, и раскрытие заговора – любое действие было для него всего лишь математической задачкой, требующей решения и имеющей ответ. Только с этой точки зрения он смотрел на жизнь.

И раз за разом эти задачи решались, – решались быстро, верно и безукоризненно четко. Поэтому-то Винсенту вполне заслуженно был присвоен высший гражданский чин и должность канцлера, которыми он по праву гордился.

…Белые успешно создали на правом фланге черных слабость пешечной структуры в виде сдвоенных и одной заблокированной пешки, с расчетом воспользоваться этими заготовками в эндшпиле. Черные разменяли центральные пешки и заняли центр своими фигурами, угрожая опасными ходами вглубь позиции белых. Белые в свою очередь заняли освободившуюся открытую линию и выдвинули коней, рассчитывая подорвать закрепившегося в центре противника. Не дав им развить инициативу, черные провели пару маневров тяжелыми фигурами, завершившимися практически равными разменами и атакой на неприятельского короля. Шах!.. Хм, любопытно. Успешно действуя фигурами, черные совершенно неожиданно поставили белых в тяжелое положение. Оригинальная получалась партия.

Глава особой службы чуть заметно нахмурил четко очерченные брови, глядя на доску и параллельно думая о своей будущей жертве. Увы, ничто так не развращает подозреваемых, как неграмотно проведенный первый допрос. От него зависело многое, как в шахматной игре – от первого хода. То, какое начало положено, определяло лицо, характер и рисунок всей партии. Когда фигуры еще нетронуты, перед игроком развертывается необъятно широкое поле действий, ограниченное только его собственным умом и фантазией. Имеется ровно двадцать вариантов первого хода, на каждый из которых противник может также ответить также двадцатью различными ходами. С каждым следующим шагов, с каждым новым ходом пространство решений сужается, вариантов становилось всё меньше и меньше, до того самого момента, пока возможности выбора хода у одного или сразу у обоих игроков не оставалось вовсе. В самом конце партии решения остаются элементарные, давно разобранные в теории и, на вкус Винсента, довольно пресные.

…Белые, однако, филигранно избежали вероятного мата и приступили к ловле зарвавшегося черного ферзя. Масштабные действия, обе стороны несут серьезные потери. Черные начали спешную перестройку фигур, неудачно разменяв коня, зато сохранив ферзя. Итак, гардэ!.. Отступление. Снова гардэ. Снова бегство, на этот раз – по самому лезвию, по самому краю пропасти. Теоретически черный ферзь рискует попасться, но на практике успешно избегает ловушек… В профилактических целях белые также меняют тактику: перестраиваются и, пожертвовав за инициативу пешкой, организовывают сильное давление. Последовал целый каскад смелых ходов, остроумных тактических маневров. Фигур оставалось всё меньше, титаническая многофигурная схватка неизбежно подходила к концу. Эндшпиль ожидался интересный – Винсент трепетно любил ферзевые окончания, в особенности, когда у обеих сторон еще оставалось по живому ферзю.

И почему только лорд Эдвард доверил такой несравнимо важный первый разговор с инфантом Кристоферу, да еще и без ведения протокола? Недопустимые нарушения служебной дисциплины! Никакого отношения к данному делу служба ювелиров не имеет. Однако правитель делегировал ей ряд полномочий, позволив Кристоферу провести беседы – называть это дилетантское безобразие полноценными допросами у Винсента не поворачивался язык – с подозреваемыми ювелирами, не состоящими в гильдии. Беседы эти ничего не дали, что как раз и неудивительно. Глава особой службы с гордостью вспомнил специально оборудованные помещения Рицианума, где беспощадно подавлялось любое инакомыслие, малейшее неповиновение режиму.

Чем-то они тоже были похожи на шахматы.

Холодные ослепительно-белые камеры безо всякой мебели, где освещение днем и ночью поддерживают магические источники энергии, казались Винсенту очень элегантными. Однако заключенные не разделяли его взглядов: в стерильной белизне очень быстро развивались различные психические расстройства, угнетенные состояния сознания. В первую очередь их использовали, чтобы надломить душевное здоровье тех, чей дух крепок.

В противоположность им, существовали сырые и теплые черные камеры, в чьей кромешной тьме легко развивались не только различные фобии, в особенности страх замкнутых пространств, но и туберкулез, и тюремный тиф. Эти позволяли в кратчайшие сроки надорвать здоровье физическое, что лишало сил к сопротивлению людей слабых.

Вот где оба ювелира быстро развязали бы свои языки!

Подземное учреждение особой службы не являлось тюрьмой в полном значении этого слова. Заключенные не проводили здесь много времени – только пока проводилось выяснение всех обстоятельств дела. После завершения расследования фигуранты немедленно освобождались из-под стражи, но свободы им было не видать, как своих ушей. Обыкновенно несчастных уводили на казнь, в редких случаях на исправительные работы на благо общества. Если же подозреваемый был оправдан, что случалось довольно редко, его направляли на принудительное психиатрическое лечение, которое требовалось всем без исключения посетителям Рицианума. Побывать здесь однажды означало никогда не вернуться к прежней, нормальной жизни.

Однако, с легкой досадой припомнил канцлер, имелся один-единственный человек, чья жизнь после посещения Рицианума не покатилась под откос, и даже напротив – пошла в гору. Профессор Мелтон, несколько лет назад назначенный главой Магистериума, провел в подземелье всего несколько часов и, по личному распоряжению лорда Эдварда, был отпущен. Ученый не подвергался никакому преследованию или репрессиям – и это несмотря на то, что вина его была доказана полностью, и, аккуратно подшитые к делу вместе с прочими протоколами допросов, имелись признательные показания в измене! Винсент хорошо помнил тот давний, блестяще раскрытый им на заре карьеры заговор, возглавлял который впоследствии казненный сын лорда Эдварда. Без ложной скромности, особая служба сработала тогда великолепно…

Мыслимо ли такое, что нынешнее расследование правитель поручил сразу двум службам, так как ни одной из них не доверяет полностью? То, что можно не доверять Кристоферу, этому надушенному легкомысленному франту, Винсент вполне допускал, но как можно сомневаться в нем, доказавшем свою преданность годами безупречной службы? Или же правитель рассчитывает, что две головы лучше одной, и сотрудничество приведет ко всеобщей выгоде?

…Итак, белый король лишен прикрытия, черный король надежно укрыт с флангов. Ситуация интересна, однако, белые смогли сохранить преимущество, которое имеет в эндшпиле решающее значение – лишнюю пешку. Всё кончено. Даже отчаянная попытка черных организовать матовую атаку ферзем не спасла положение, напротив, оно стало катастрофическим. Теперь дело за цугцвангом – принуждением к невыгодному очередному ходу. А это просто, поскольку любое действие черных приводит к ухудшению их позиции, а бездействовать они не могут. Вот он, наконец, – вынужденный, вымученный ход черных. Теперь, несмотря на упорное, почти героическое сопротивление, поражения не избежать. Белые быстро уводят короля из-под шахов вглубь неприятельского лагеря и, используя незавидное положение черного короля, создают угрозу размена ферзей. Классический вариант. Черным некуда бежать. Следует фатальный размен ферзей с переходом в выигрышный пешечный эндшпиль. Мат! Мат во всех вариантах.

Хладнокровное лицо Винсента озарила сдержанная удовлетворенная улыбка. Мужчина поднялся и, опираясь на небольшую резную трость, склонился над шахматной доской. Фигуры начали наконец передвигаться, в точности повторяя партию, только что блестяще завершенную в голове.

В дверь осторожно постучали. И хотя Винсент терпеть не мог, когда его шахматные упражнения смели прерывать, внешне это никак не проявлялось. Когда личный помощник вошел внутрь и встал навытяжку, на худощавом лице канцлера стыло обычное отстраненно-спокойное выражение.

– Господин действительный тайный советник первого класса, – по форме обратился подчиненный, зная, как щепетилен глава особой службы в вопросах должностного регламента, – мы проверили и проанализировали все официальные регистрационные записи, как вы велели. Думаю, вам будет интересно узнать, что нелегальный ювелир Стефан арендовал багажную ячейку на городском вокзале на четырнадцать дней раньше, чем фактически прибыл в Ледум.

Стефан? Один из фигурантов, заняться которым лорд Эдвард поручил Кристоферу?

Винсент слегка приподнял бровь, – достаточно для того, чтобы обозначить формальное удивление.

– Вот как? Это всё, что вам удалось выяснить?

– Нет, господин канцлер, есть кое-что еще, – четко отрапортовал агент. – Вчера в здании вокзала произошел довольно необычный случай, привлекший внимание добросовестных служащих. Неизвестный, представившийся работником святой службы, затребовал информацию по этому же самому вопросу, причем зная точно номер ячейки и срок аренды. Ему нужно было только имя клиента. Служащий, который выдал ему данные, заподозрил неладное и сообщил в инквизицию номер фибулы неизвестного.

– Вы, конечно, узнали этот номер?

– Да, господин канцлер. Вот она, эта фибула, была найдена неподалеку от здания вокзала, – помощник протянул Винсенту серебряную вещицу в сером казенном пакете. – Она принадлежала старшему инквизитору Иоганну, убитому два года назад в городе Ламиум. С тех пор фибула считается недействительной, а новый владелец объявлен в розыск. Сейчас по факту заявления инквизиторы возобновили внутреннее расследование.

Глава особой службы пристально вгляделся в змейку, словно рассчитывая отыскать у неё какие-то особые приметы. Напрасно. Вполне себе стандартная фибула.

– Вы составили словесный портрет этого псевдоинквизитора? У работников вокзала, должно быть, великолепная память на лица.

– К сожалению, этого не удалось сделать, господин канцлер, – отрицательно покачал головой помощник. – Дело в том, что служащий, вступавший с ним в контакт, был найден мертвым по пути домой из городского отделения инквизиции. Сердечный приступ. Прочие смогли сказать только, что этот человек был одет в плащ и широкополую шляпу.

– Негусто, – чуть поморщился Винсент. – Надеюсь, за перемещениями инквизиторов уже установлено должное наблюдение?

– Разумеется, господин канцлер. Как только они затеют какую-нибудь операцию, нам немедленно станет известно. Я также отдал распоряжение об аресте этого подозрительного ювелира, Стефана. Наши люди сразу же отправились за ним.

– Ясно. Можете идти.

Помощник коротко поклонился, щелкнул каблуками и исчез.

Так. А это уже интересно. Какой-то новый след, возможность строить новые гипотезы на базе выясненных фактов. Факты же почти наверняка указывали на связь Стефана с таинственными организаторами покушения. Должно быть, это он изготовил копию ‘Глаза Дракона’, а ячейка использовалась для передачи её заинтересованному лицу. Судя по этой вопиющей конспирации, Стефан сам не знал, на кого работает и для чего понадобится подделка перстня. Тем не менее, это не объясняет, почему охотникам не удалось выбить из него правду. Или Кристофер намеренно скрыл от него эти сведения? С какой целью – выслужиться перед лордом? И почему нелегальный ювелир еще жив, а служащий вокзала, знавший не в пример меньше, мертв? Возможно потому, что Стефан не такая уж пешка, какой хочет казаться? Или потому, что служащий мог описать внешность первого ‘Стефана’, арендовавшего багажную ячейку на две недели раньше прибытия настоящего? Или же при опознании указать, что эти два предполагаемо разных человека на самом деле – одно лицо, которое хочет ввести их всех в заблуждение?

Еше один немаловажный вопрос – кто этот неизвестный, так неудачно выдавший себя за инквизитора, и какую роль он играет во всем этом запутанной, усложненной комбинации? Работники святой службы, конечно, наверняка вычислили, кто убил их собрата и использует его фибулу в личных целях, – как-никак, прошло уже два года. Долгий срок. То, что неизвестный до сих пор жив и здоров, свидетельствует об определенных талантах… Другое дело, что инквизиторы и не подумают делиться сведениями. Они вообще плохо идут на контакт со светскими, даже с представителями властей, и заставить их, увы, нет никаких возможностей – ни законных, ни незаконных. Проклятые сектанты фанатично преданы своей организации, а та сумела отстоять независимость от государственности. Можно, конечно, попытаться выкрасть нужные данные из архива, как было однажды сделано с перечнем личных номеров фибул. Но это занятие крайне рискованное – в тот раз его агентам просто чертовски повезло. А если бы попались – неизвестно еще, в какой скандал это всё вылилось бы.

Как бы то ни было, картинка вырисовывается крайне нелогичная. По крайней мере, пока никаких однозначных связей между разрозненными фактами выстроить не удается. Нужно срочно изучить личное дело Стефана и порадовать его повторным допросом, на этот раз профессиональным – пусть почувствует разницу. И допросить наконец Эдмунда. Как только лорд Эдвард появится во дворце, Винсент будет ходатайствовать о незамедлительном проведении дознания с участием инфанта.

Вернув внимание на доску, Винсент нахмурился. Отвлекшись на вошедшего помощника, он ошибся, поставив пешку на одну клетку дальше, чем было задумано. Теперь не миновать взятия на проходе! Безупречный эндшпиль был испорчен. Всё предстояло рассчитывать заново, и итог пока был непредсказуем. Возможно, действие затянется. Возможно, победитель и побежденный поменяются местами.

Однако… канцлера вдруг посетила мысль, интересная в своей парадоксальности. Если каждый игрок без отступлений использует оптимальную стратегию, гарантирующую ему победу, итог партии предопределен. Итог этот можно предвидеть. Нет, не предвидеть – просчитать математически, хоть это и затруднительно из-за огромного варианта комбинаций ходов и позиций. Но если игрок совершает ошибку? Или действует вопреки оптимальной стратегии, из побуждений альтруизма, сознательно, добровольно не желая получать наибольшую выгоду? Или же, изучая теорию игр, намеренно выбирает вариант, отличный от идеального, надеясь, что появившаяся в результате альтернатива приведет к еще большему, может быть, абсолютному выигрышу? Или это тот редкий случай, когда человек просто не умеет мыслить шаблонами, алгоритмами, пусть даже давно проверенными и ведущими к успеху? В таком случае, предугадать его действия становится невозможно. А тот, кто поступает неожиданно, всегда имеет большие шансы.

Винсент задумчиво постукивал тростью по паркету, внезапно утеряв всякий интерес к происходящему на доске.

Такой противник действительно представляет опасность.

***

Сказать, что произошедшее было неприятным, значило ничего не сказать.

Себастьян тяжело открыл глаза и пару-тройку секунд тщетно пытался понять, кто он, где и что здесь делает. Победно улыбающееся лицо Софии, однако, значительно ускорило этот процесс.

– Вот видишь, Серафим, даже мастерам своего дела требуется иногда помощь, – самодовольно сообщила девица, однако, в лисьих глазах её явственно читалась тревога и облегчение от того, что ювелир наконец очнулся. – Ты всё еще отказываешься работать со мной в паре?

Сильф устало перевел взгляд на злополучные часы. Стрелки показывали без двадцати двенадцать. Почти полночь. За окном сгустилась темнота, комнатка была освещена лишь парой неярко горевших свечей, отбрасывавших длинные зловещие тени.

– Где шерл? – хрипло спросил ювелир, наконец заметив, что камня нигде не видно.

– В футляре, – потупилась София и, ожидая негативной реакции, поспешила оправдаться. – Я спрятала его. Пока камень находился в жутком круге крови, он словно горел! И тебя невозможно было привести в чувство!

– Как… – только и смог произнести Себастьян, шокированный услышанным. – Как ты взяла его в руки?

Девушка смутилась еще сильнее.

– Надела перчатки, конечно.

Повинуясь немому вопросу, застывшему в изумленных глазах сильфа, Искаженная помахала перед его лицом парой серебристых перчаток, сплетенных из тончайших невесомых колец.

– Вот… – словно оправдываясь, неуклюже объяснила София. – Это сплав…

– Тише, – резко оборвал Себастьян, быстро глянув по сторонам. – Я знаю. Но откуда, откуда у тебя… Они же стоят целое состояние! Одна работа потянет на кругленькую сумму, а цена материала… вообще немыслима…

– Ну, я же всё-таки племянница главы “Нового мира”, – хитро улыбнулась девушка, скоро пряча артефакт.– Должны же мы хоть как-то бороться за жизнь.

Сильф криво ухмыльнулся в ответ, борясь с навязчивым приступом дурноты. А девица-то не так проста, как кажется. Может, если подучить немного, и без него не пропадет? Не таскать же её за собой до конца жизни, в самом деле.

Себастьян перевел взгляд на пол. Тот был чист, но опытный взгляд ювелира всё же подметил кое-где оставшиеся следы тщательно замытой крови. Одежда его тоже была застирана и сушилась тут же, в комнате, не привлекая лишнего внимания. Ювелир одобрительно кивнул. Смышленая девочка всё-таки.

Однако он потерял много крови. Слишком много: во всем теле, руках, ногах, голове разливалась непривычная, тяжелая слабость, как после длительной болезни. Так что же всё-таки случилось? Заклинание поиска вроде бы удачно активировалось… Но дальнейшее развитие событий не укладывалось ни в какие рамки. Неужели произошел сбой? Прежде такого никогда не бывало… Может быть, минерал слишком мощен и требует излишне много энергии для поддержания активности, то есть, в его случае – много крови? Или же в камень встроена ловушка на возможность таких вот нетрадиционных действий? Это было бы очень странно, учитывая ничтожно малую вероятность использования магии крови сильфов. Значит – самое страшное! – при активации камня проявился побочный эффект проклятия?

Ответить на эти вопросы однозначно мог только опытный маг. К сожалению, Себастьян вовсе не был магом, поэтому ему оставалось только гадать и надеяться на лучшее. Как бы то ни было, ритуал оказался бесполезным в поиске пропавшего шерла-близнеца. Нужно было спешно искать другие пути. Но какие? Кажется, он уже всё испробовал.

Среди прочих мыслей неожиданно затесалась одна мелкая, противная, привязчивая. Не мысль даже, а так – мыслишка. А может – ну его, это расследование? Уж очень тяжело оно идет. Дни тают, как снег под весенним солнцем, а он не продвинулся ни на один шаг: все следы привели в тупик. Больше зацепок не осталось. Никаких. Вернуть аванс и бежать прочь из города? Куда? Да неважно куда, лишь бы подальше от Ледума. Пока его самого не схватили охотники или ищейки особой службы и не обвинили во всех смертных грехах… За ними не заржавеет.

Стоп, стоп. Себастьян мысленно одернул самого себя. Такое поведение недостойно громкого, прославленного имени Серафима. Он взялся выполнить заказ, и он его выполнит, дабы не уронить чести ювелира и не испортить свою безукоризненную профессиональную репутацию. Вот же чертов перфекционист…

Без каких-либо явных причин Себастьяну вдруг вспомнилась Маршал. Вот уж кто настоящий профессионал своего дела… Но как же всё-таки странно она себя вела в их последнюю встречу. Отбросив недомолвки, можно даже сказать – подозрительно. Из головы ювелира не шел голос убийцы, убедительно советовавший не лезть в это дело. Но – почему? Внешне такого рода заказ должен был выглядеть вполне безобидно – всего-то навсего поиск пропавшего камня. Может быть, Маршалу известно нечто большее, нечто, о чем она не пожелала распространяться? Это объяснение кажется правдоподобным. Но каковы истинные причины?

Себастьян задумался. Об этом не говорят прямо, да и вообще предпочитают не рассуждать на такие темы вслух, но… В определенных кругах многим очевидно, что Маршал работает под покровительством лорда Эдварда, которое тот оказывает убийце еще со времен её бегства из Олеандра. Но помощь правителя Ледума вряд ли бывает бескорыстной. Его мягкое покровительство фактически обернулось для Маршала зависимостью, разорвать которую та не в силах. Конечно, Маршалу грех жаловаться – по существу она превратилась в самого высокооплачиваемого и практически легального наемного убийцу Ледума. Не секрет, что все её последние крупные заказы были за пределами города и касались лиц, так или иначе перешедших дорогу лорду Эдварду. В самом же Ледуме Маршал почти не работает. Ну разве только “бытовые” убийства, не имеющие какой-либо политической окраски, которые не могут серьезно нарушить расстановку сил в высшем свете. Зная свободолюбивый нрав Маршала, Себастьян мог предположить, что рано или поздно ей станет невыносимым такое положение дел. Убийца была не из тех, кого легко приручить, не из тех, кто любит получать приказы.

Но уж больно глубоко она завязла здесь, в этом хищном городе.

Неужели Маршал решилась предать своего лорда? Тогда она затеяла очень опасную игру. Но кому предать?

Подозрения неминуемо падают на лорда Октавиана, – он один из немногих, кто может выступить против могущественного правителя Ледума на равных. В этом случае, Маршалу стоит опасается попасть в зависимость к новому хозяину, избавившись от нынешнего… Или это просто плод его воспаленной фантазии и расшалившихся от последних событий нервов?

Себастьян внезапно осознал, что не может вспомнить цвет глаз Маршала. Вот ведь удивительно – не один раз её видел, а даже черты лица смутно всплывают в памяти. Поистине Маршал обладала внешностью идеального убийцы – незапоминающейся и легко изменяемой. Но всё-таки – каков же цвет глаз? Голубой? Зеленый? Карий? Серый? Ювелир мучительно пытался припомнить, но всё тщетно. Черт с ним, может, завтра, на свежую голову…

Усталость постепенно наваливалась, спутывая ясность мышления, а из глубин подсознания поднималась не оформившаяся в четкие образы липкая муть. Проклятый черный турмалин… Лорд Эдвард, нелепо погибший Эдгар, жертва роковой случайности… Кристофер, Маршал, Стефан, не в меру бдительный служащий вокзала, София, Моник… Моник… Снова София. Всё смешалось и спуталось в голове ювелира, клубком змей сплелось в диковинный многоголовый узел. Отбросив попытки контролировать этот иррациональный бред, Себастьян закрыл слипающиеся веки и провалился в муторный, тягостный сон. Пятый лунный день подошел к концу, завершившись так же безрезультатно, как и первые четыре.

Глава 8

Спал Себастьян беспокойно.

Сон этот до обидного мало походил на отдых: ни на одну минуту ювелир не прекращал ворочаться, судорожно дергать конечностями, вздыхать и произносить отдельные неразборчивые слова.

Весь остаток ночи, до самого рассвета, дождь барабанил по стеклам и жестяным карнизам, и навязчивый голос воды рождал в душе неясную тревогу. Реальность просачивалась в сон, путаясь и сплетаясь с ним. Ювелиру снились лихие погони, перестрелки и таинственные враги, по неизвестным причинам упорно жаждавшие его смерти. Проснувшись засветло, Себастьян почувствовал себя измотанным и уставшим. Неосознанные, запертые где-то в самых глубинах души чувства отягощали сознание. Словно и не отдыхал почти целые сутки.

Чертовски хотелось глотнуть свежего воздуха. Как же давно не слушал он голоса ветра в траве, в листьях высоких, наполненных жизнью деревьев, мощными кронами подпиравших небо… Обитая в каменных застенках городов, ювелир уже успел позабыть, каково это – дышать глубоко, полной грудью, не опасаясь, что воздух отравлен. Отравлен пылью бесконечных строек, грязными выбросами фабрик, ядовитым дымом заводов или, что еще хуже и опаснее, модифицирован беспрерывными излучениями камней… Себастьян только вздохнул. И почему люди убеждены, что всё должно доставаться даром? Откуда взялась эта абсолютная, самонадеянная уверенность? Старшие расы мудрее. Возможно, именно поэтому они вынуждены скрываться в Пустошах, признав доминирующее положение человеческой цивилизации среди остальных рас…

Конечно, признав не безоговорочно и больше на словах, но тем не менее.

А платить всё равно приходится – и за прогресс, и за магию. В основном простым смертным, терпеливо сносящим все побочные эффекты заклинаний, неудобства и болезни, которые становятся всё разнообразнее и смертоноснее.

В открытое окно потянулись ленты сырого тумана, прохладные, похожие на щупальца неведомых морских тварей. Непрекращающееся смутное волнение изрядно портило обычно благостный настрой ювелира. Должно быть, сказывались кошмары и явь последних дней, кстати, не менее кошмарная. Отправив Софию за завтраком, ювелир опустился на колени и сложил руки перед грудью, намереваясь всласть помолиться в этот тихий рассветный час, слать в запредельное молитву за молитвой, дабы Изначальный унял его тревогу.

– Серафим! – приглушенный шепот Софии не дал осуществиться этим бессовестно радужным планам.

Золотистой змейкой девушка проскользнула в комнату, закрыв за собой дверь быстро и беззвучно. В застывших янтарем глазах было нечто, заставившее Себастьяна оставить молитвенную позу. Одним движением он оказался на ногах, схватил вещи, которые, как раз для таких непредвиденных случаев, всегда были собраны и лежали наготове. Не раз ювелиру приходилось видеть беспомощные и отчаянные взгляды, говорящие яснее слов.

– Там, внизу… – грудь девушки часто и тяжело вздымалась, руки мелко подрагивали, – инквизиторы! Они говорят с хозяином… Похоже, ищут кого-то.

Да неужели? И кого это, интересно? Самое время удивленно всплеснуть руками и самозабвенно удариться в истерику.

Но, к счастью, это не входило в планы на день.

– Сколько их? – флегматично спросил Себастьян, надевая неизменную шляпу. Нет-нет, в схватку он вступать не собирался, просто любопытно, какое мнение о его скромной персоне сложилось в доблестной святой службе.

– Пятеро… – София на краткий миг задумалась, припоминая. – Нет, шестеро. Но что нам делать?

– Эвакуироваться, – беззлобно усмехнулся ювелир. Бестолковая паника девушки явно забавляла мужчину. – И чем скорее, тем лучше. Не беспокойся, хозяину я заплатил авансом, он мне еще должен остался. Жаль, на голодный желудок уходим, и позавтракать не успели… Ну что за люди? Всегда их черти не вовремя приносят.

– Но мы же не сможем так просто пройти мимо инквизиторов, – растерянно протянула София, судя по всему, не вполне разделяя оптимистичный энтузиазм спутника.

– Лично я собираюсь воспользоваться резервным выходом, – ювелир шагнул к окну и, вспрыгнув на подоконник, настежь распахнул створки.

Уже в следующий миг силуэт его лишь смутно угадывался в проеме, сливаясь с ворвавшимся внутрь туманом. Серой тряпкой висел над городом тусклый рассвет, цепляясь за островерхие крыши и шпили. Блеклые, невыразительные лучи скупо просачивались в разрывы туч, давая больше теней, чем света.

– А ты уходи из комнаты. Пройдешь мимо инквизиторов, как ни в чем ни бывало, они даже внимание не обратят. Сегодня они ищут вполне конкретного человека, и это не ты.

– Что? – София побелела от страха, исказившего черты хорошенького лица. – А если меня всё-таки схватят?

– Ну извини, – ювелир широко улыбнулся, разводя руками. – Я же говорил, что это опасная и совсем не женская профессия. Самое время отказаться, как думаешь?

– Ни за что! – девушка упрямо вздернула подбородок и сжала руки в кулаки, хотя в глазах по-прежнему колыхался совершенно детский ужас. – Где и когда встречаемся?

– Главная площадь, через два часа, – пожал плечами Себастьян, поворачиваясь к ней спиной. – Если приведешь за собой хвост, можешь на меня не рассчитывать. Давай-ка, поторопись. И сотри с лица это выражение, оно тебя с головой выдает. Будешь и дальше такой непосредственной, долго не проживешь.

Обиженно поджав губы, София пулей вылетела из комнаты. Что ж, есть небольшая надежда, что её не заметят – дуракам и новичкам и вправду обычно везет… А тут, похоже, и то, и другое.

Но пора спешить. Себастьян уже слышал шаги на лестнице. Мягкой кошачьей поступью крались враги, тихо и быстро. Так тихо и быстро, что ювелир едва мог определить, сколько их. Это были не рядовые инквизиторы – специально подготовленные бойцы из отряда внутренних расследований, готовые при необходимости убить даже собрата, если тот чем-то запятнал себя и святую службу. Они не знали сомнений или колебаний, просто выполняли приказы. Один такой боец стоил десятка.

Велик, оказывается, его авторитет среди носящих серебряные фибулы. Что ж, очень, очень лестно.

Ювелир посмотрел вниз. Комната их располагалась невысоко – всего-то третий этаж гостиницы. Можно спрыгнуть и так, но есть риск получить травмы при приземлении на каменную мостовую. К тому же, спрыгнуть – это только полдела, нужно еще и незаметно убраться отсюда подобру-поздорову, а парочка-другая инквизиторов наверняка осталась караулить у входа, контролируя все возможные пути бегства.

Себастьян глубоко вздохнул и осознал внутри себя сущность сильфа, невидимую простым глазом. Ощутил движение прохладной крови этой старшей расы, которая струилась в жилах, не смешиваясь со смертной человеческой кровью. Она была бесцветной, как вода горных ледников, и невесомой, как воздух, из коего сотканы призрачные души сильфов. Увы, эфирной субстанции было недостаточно, а человеческая кровь слишком отяжеляла и связывала её, чтобы способности сильфов в полной мере могли проявиться в ювелире.

Но кое-что всё-таки было ему подвластно.

Рыжие пряди волос, в беспорядке падавшие на лицо, потускнели, поблекли, теряя свой цвет. Казалось, это полупрозрачные пряди тумана. Невысокую фигуру уже совсем невозможно было различить в проеме окна – контуры постепенно размывались, таяли, стирались… и наконец совсем пропали. Человеческая плоть смешалась с воздухом, растворилась в густом молоке тумана и исчезла, перейдя в иное, неплотское состояние.