Текст книги "Сказочница (СИ)"

Автор книги: Наталья Константинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Хозяйка трактира, в который за последние семь лет несколько раз уже наведывались странные гостьи, фыркнула и прикрикнула на служанок, вовсю слушающих красивые нелепицы. Годы идут, приходят новые служанки, а ничего не меняются. Даже Аудулья с грудным ребенком выбежала послушать, то пряча грудь от витязя в алом кафтанчике, то ничего не тая от девушки в мужском платье. И как понять?..

Но это сейчас не разберешь: вроде и косы русые на плечах лежат, а где это видано, чтобы девица с кистенем на поясе ходила, меч у огня надраивала, щит каленый на стену вешала? Нет, не узнаешь в ней той девушки, которую хозяйка семь лет назад привечала. Которая жалась к слепой певице, пряталась за нее от всех. На которой мужской костюм мешком висел, колыхался ни к месту от женской лебяжьей походки. Это сейчас молодец – р-раз ногой, и через скамью! Два ногой – уже у самой певицы сел, прижался к ней плечом, ставит кружки с горячим молоком на стол.

– Люблю я тебя, жизнь моя, люблю! – со смехом поцеловала певицу веселая девушка в алом терлике – или все-таки юнец с русыми косами? – А ты дальше рассказывай, дальше!

– Расскажу, только ты меня не торопи, – властно откликнулась певица, но сама мягко прижалась плечом к чужой руке. Волосы у нее были серые, как зола, а лицо – моложавое да счастливое. – Долго скиталась та певица, распевая неслыханные и невиданные во всем мире песни. И вышла однажды к княжескому двору. Вышла – и слышит тоненький голосок, девичий, нежный, а в нем, ишь ты, замужней обороты, властной женщины слова! Смешно стало всезнающей певице, решила она наверно узнать все про ту девушку…

– А разве не влюбилась она в нее с первой встречи? – делано-удивленно протянул витязь, обнимающий певицу. Наклонился чуть к ней – и алый кафтанчик явственно натянулся на полной груди. – Не пожелала в тот же миг с княжной остаться – или ее из дому прочь увести?..

– Далеко еще до первой встречи! – фыркнула певица и погладила чужую руку – тоненькую, женскую, в грубых мозолях от частой работы мечом. – Неучтивая княжна не позвала певицу в терем, с балкона слушала ее сказки. Это уж потом она пригласила певицу в дом…

Слепая дальше тянула историю, служанки слушали и гадали – юноша иль девица ее обнимает? Целует в румяные щеки под алой повязкой, дополняет верными замечаниями рассказ? Хозяйка хоть и ворчала для приличия, не шибко и упрямствовала. Разве же она сама не заслушивалась семь лет назад, когда была моложе, диковинной историей, не мечтала – так же?..

– А к весне, когда должен был вернуться князь, – вкрадчиво понижая голос, расплетала нити давней истории слепая певица, – так привязались друг к другу девушки, что не могли более расстаться.

Ничего не говорила девица в алом терлике, молчала, подобрав плечи, сжав мягкие губы в узкую полоску. Видно, сильно тревожил ее этот момент в истории – пугал, а может быть, и злил. Страшно сжимались в кулаки белые руки: ударит такими по столу – в щепки! Слепая певица вкрадчиво положила свою ладонь на чужой кулак, погладила. Мигом распрямились пальцы, погладили в ответ.

– На страшное решились влюбленные девушки, – продолжала слепая певица – и точно назло, не оказалось в это время ни одного юноши в зале. Ну, кроме разве что витязя в алом – да ведь не поймешь, девица иль нет. Одни женщины слушали рассказ, и казалось отчего-то, что ничего странного нет в нем, что все правильно именно так. – Собрав вещи, взяв коней, вышли они в ночь, погнали лошадей прочь. И, видно, сама ночная кобыла им помогала – ибо дымили по весне костры, золотым огнем выжигали за ними следы, слепили глаза всем, кто следом мог пойти. А через три дня, как уехали они, воротился домой князь…

– На луке вез он возвращенную княжну, а к седлу прикрутил отрубленную голову певицы, – хмыкнул вошедший под конец истории купец, чинно оглаживая калиту на поясе. – Слышал я эту песню паскудную, одно в ней хорошее и есть – что наказаны оказались вертихвостки блудливые.

Девушка в алом сжала ножик на поясе, медленно обернулась на звонких каблуках. Хоть и шел за купцом сторожила, попятился тот, глядя на мрачный блеск девицыных очей.

– Ты, герой, зенками не зыркай… – угрюмо оскалил зубы купец.

– Конечно, поймали, – миролюбиво подхватила слепая певица, мягко ловя полу витязевого кафтанчика, побуждая усесться рядом. – А как иначе?.. Согрешили – и поделом им…

– Только, помнится, у певицы той в черных прядях седина была, а у головы, которую князь привез, ни одной седой прядочки не нашли. И глаза только-только выколотые еще кровили… – хмыкнула со своего места трактирщица.

– А еще говаривают, что у княгини глаза серые были, как сталь и осенний туман, – протянула Аудулья, стыдливо пряча грудь под платком. Она, вспомнила хозяйка трактира, три года назад слушала сказку эту, будучи еще девушкой. – А у привезенной девчушки – голубые и кроткие. И не шибко она рвалась из князевых рук…

– Больше я тебе скажу, почтенный купец, – сквозь зубы процедила девица в алом терлике. – Через полтора года пришла свою старую няньку навестить ко двору одна девушка. В эту пору князь снова был в разъезде, а княгиня, разнаряженная в бусы и парчу, каких до побега никогда в руки бы не взяла, вся разукрашенная и щебечущая, по двору гуляла. Глядела-глядела пришедшая няньку навестить на нее девушка, а потом вдруг узнала – да это же рында князев!.. Вот почему так жаловал мальчишку князь, вот отчего…

Служанки, не сразу сообразившие, прыснули. Купец, думавший дольше, затряс бородатой головой. Потом понял, и нос его покраснел, как раскаленная картошка.

– Ах ты, охальник!..

– Посмеялась та девушка, оставила княгине гребешок костяной, старуху расцеловала, выведала, что при новой-то госпоже слаще живется: и платья мерит, и бусы любит, и князь каждый раз чуть не со слезами от нее уезжает. И все у них дома ладно, и все у них мирно да дружно. С легким сердцем ушла девица та – стяжать ратную славу, чтобы песни о ней слагали славные певицы, вроде нашей… правда, Васенька?

– Правда, – склонила голову певица, тая лукавую улыбку. – Повезло князю… с рындой.

– Очень повезло, – расплачиваясь со служанкой, подхватывая со стены щит, меч на поясе оправляя, откликнулась Гореслава. Подала крепкую руку в кожаной перчатке, помогла любимой встать. – Только княжне с певицей больше повезло.

Похрапывали в денниках резвые кони, всегда готовые к новому пути. В самую ночь выехали бесстрашные девушки, стремя к стремени пересекая поля и долы, вброд переходя реки. По грудь в вереске брели их лошади, пряно и жарко цвело юное лето. Сердце к сердцу билась жизнь в двух телах, легкой прохладой и неотступным теплом сплетались пальцы.

Куда они ехали? Бог весть. Куда пропадали на долгие годы, чтобы вернуться вновь, когда все твердо верили в их погибель? Кто бы знал! А может, и это все – сказка, и давно проросли вереском их могилы, если повезло им умереть рядом. Может, все может быть. И как жаль, что столько песен остались ими неспетыми, запутавшись в темных лесах времен. А сколько этих песен успело накопиться – представить страшно… Но, может, и они когда-нибудь до нас дойдут? Может быть.

Конец.