Текст книги "Меч Константина"

Автор книги: Наталья Иртенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Эти вернутся, – ответно пошел на него командир. – Если сумеют. Во-первых, мы в безоружных не стреляем Во-вторых, их соплеменников это не остановит. Они уже твердо вызубрили, что Россия им мешала, мешает и будет мешать.

Ярый скрежетнул зубами и, вдруг развернувшись, приставил ствол к голове одного из пленных.

– Ладно, тогда я сам пристрелю хоть одного, В обмен на моего убитого парня.

Пленный повалился на колени и истошно закричал, что он не оккупант,

– Не стреляйте, я свой, русский, проверьте паспорт, меня просто наняли через агентство!.. Не убивайте, пожалуйста…

Ярый вдруг расхохотался.

– Да ты просто дурак, парень!

Фашист подошел к своему пленному, намотал на кулак его галстук и потянул на себя.

– Что же ты, русский, родиной торгуешь, оптом и в розницу?.. – Он жестко смотрел парню в глаза. – Нет, ты не русский, не имеешь права так называться. Не свой ты. И паспорт твой врет. Ты вирус, микроб-мутант, пришелец из ниоткуда. Оккупантский наймит. Бот тебя действительно опасно оставлять в живых. По законам военного времени… Командир? – повернулся он к Святополку.

– Майкл Черноф-ф, – угрюмо прочитал тот на бэджике парня. – В собственной стране отказываться от своего имени? – И резко: – Когда завербовался в Легион?

– Три года назад, – заплетающимся языком пролепетал «Чернофф».

Ярый перестал давиться смехом.

– Этого вздернуть, – сказал он, опять помрачнев.

Но командир не торопился.

– Если я предложу тебе место в моем отряде, пойдешь? – спросил он парня.

Фашист отпустил галстук пленного и в упор сверлил его требовательным, неуступчивым взглядом.

– Вы нанимаете меня? – по-своему оценил ситуацию «Чернофф», расправил плечи и мгновенно преобразился, перешел на деловой тон: – Я осознаю, что положение не располагает к торгу, но у меня высокая квалификация. Я должен знать, сколько вы будете мне платить.

– Он думает, что дорого стоит, – процедил Матвей, отворачиваясь от пленного.

Ответа Святополка «Чернофф» не дождался.

– Согласен, – кивнул командир Ярому, но явно был недоволен таким исходом.

Исполнили быстро и без лишних слов, оборвав для дела телефонный провод. Парень орал белугой, упирался ногами в пол, пока его тащили к петле. Напоследок он непристойно ругался, заехал в глаз одному «батальоновцу». Тог лишь ухмыльнулся.

К повисшему, вытянувшемуся телу «батальоновцы» булавкой прикололи лист бумаги с матерным словом. Трех других пленных мы привязали к стульям, растяжками подсоединили к главному входу. При малейшем движении любого из них или наружной двери гранаты взрывались. Рты заклеивать не стали, оставив им шанс спастись криками. Когда уходили, один из них прошипел нам вслед по-английски;

– Мы вас, русских, все равно уничтожим. Ярослав покачал головой:

– Дурачок. Без нас вы сами и трех с половиной лет не проживете.

После этого мы вышли тем же путем, через заднюю дверь. «Батальоновпы» несли своего убитого. Изнутри Фашист также оснастил дверь растяжкой, и сам выпрыгнул в окно. Здесь же распрощались с «батальоновцами». Вся операция заняла полчаса. Если кто и успел вызвать патруль или «кобр», их, наверное, задержали пробки.

Монах, взяв для охраны Варяга, повез директора на его же личной машине. Фашист с раненым Февралем и Кир с Пашей просто увели со стоянки перед офисом иномарки, теперь уже никому не принадлежащие. Остальные, попрятав оружие и с риском для свободы, отправились на общественном транспорте или на частных извозчиках. Москва – город слишком больших расстояний. По дороге я выпросил у командира почитать директорскую секретную бумагу.

– На, просвещайся, – протянул он листок.

На бумаге не было ни грифа, ни обращения, ни подписи, ни числа. Только сообщение по-русски о том, что из Гамбурга в Москву прибывает какой-то Консультант с каким-то сепаратором – это слово было взято в кавычки. Директор должен был лично встретить Консультанта в Шереметьево и обеспечить его охрану. Потом Консультанта надлежало немедленно доставить в Институт времени в подмосковном Буянске.

– Институт времени! – ошпаренно завопил я.

Командир быстро закрыл мне рот ладонью.

– Читай молча,

Я закивал. Дальше там говорилось, что запуск «сепаратора» назначен на конец месяца. После этого шла инструкция, как действовать. К назначенному сроку страусино-птеродактильному фонду полагалось подготовить общественное мнение в пределах России. Это мнение было нужно на случай неудачи – так значилось в бумаге. Чтобы избежать вероятных последствий: социального хаоса, беспорядков, резни и войны. Для создания общественного мнения предлагалось задействовать астрологов и ясновидящих, чтобы они выступали в СМИ и предсказывали возможный всеобщий кирдык. Печатать невнятные научные статьи о грядущем бедствии. Привлекать политологов, которые тоже предрекали бы что-нибудь эдакое, глобальное. И везде должно было вбиваться в сознание населения, что избежать катастрофы или, по крайней мере, не сильно пострадать можно только в одном случае. Если сидеть тише воды, ниже травы, не высовываться и не отсвечивать. Только сказано это было, конечно, другими словами, протокольно-канцелярскими. А в конце другим шрифтом была выделена фраза, венчающая эти ценные указания. «Чтобы взять общественное мнение в руки, надо его поставить в недоумение, высказывая с разных сторон множество противоречивых мнений до тех пор, пока быдло не затеряется в лабиринте их и не поймет, что лучше всего не иметь никакого мнения в вопросах, которых ему не дано ведать, потому что ведает их лишь тот, кто руководит им».

– Абзац, – сказал я, возвращая хамскую бумажку. – Они это что, серьезно?

– Вполне, – хмурясь, ответил командир. Местом общего сбора у нас опять была избушка на курьих ножках. К двум часам пополудни на костре сварился обед, я успел немного поспать, а командир – ознакомить всех с содержанием вражеской бумажки. Пленного директора пока заперли в избушке и приставили к нему охрану. Машину его Монах с удовольствием разбил на ближайшем отсюда участке дороги.

Бумаженция вызвала сдержанный шорох эмоций. Монах похмыкивал в бороду. Февраль начал перевязывать бандану, это означало, что он в очень нешуточном настроении, хоть и с дыркой в шее. Том самом настроении, про которое стишок «достать „АК“ и плакать». Паша качал головой и сердито повторял: «Не избегнут, упыриное отродье. Не избегнут». Фашист опять достал из ножен саблю и принялся демонстративно чистить ее травой, насвистывая.

– Ну, после сегодняшнего они, наверное, не скоро очухаются, – заявил Леха. Он сидел рядом с Василисой и держал ее за руку.

– Не в этом дело, Леша, – сказал командир.

– Думаешь, это то самое? – спросил Монах. – Вычитатель смыслов, разрыватель времени?

– Надо прижать директора, – предложил фашист.

– Не факт, что ему известно, – пожал плечами Святополк. – У него прикладные задачи, доставить, обеспечить, подготовить. Мозг этой операции находится гораздо выше.

– На этой неделе в Америке запустили еще три спутника, – уныло сказал младший Двое слав.

– Сепаратор – это какая-то хреновина на молочной ферме, – выдал Кир.

– Отделяет одно вещество от другого, – объяснил ему Папаша, – От молока – сливки и воду. От «Единственного пути» – мусор непокорных народов.

– Ну и как это, по-вашему, возможно? – снисходительно спросил скептичный Варяг. – Отделять козлищ от баранов, вычитать цивилизации… Бред это все. Не майтесь, парни, дурью.

– А в самом деле, как это? – озадачился Паша.

– Это вопрос философский, – заявил старший Двоеслав. Он уважал философию и видел ее везде. Даже в обустройстве сортиров мог разглядеть.

И тут всех удивил я.

– Я, конечно, не философ, – говорю. – Но я попробую.

Все изумленно обернулись ко мне.

– Что попробуешь?

– Объяснить,

– А что, в школе сейчас изучают эту тему? – спросил Монах.

– Нет. Ну, то есть не я сам попробую, а Богослов.

Они удивились еще больше.

– Командир, а его не контузило часом? – осведомился Ярослав.

– Вроде нет. Объясни толком, Коська. Откуда ты достанешь тут Богослова?

Я похлопал себя по карману.

– Он здесь.

– У мальчика горячка, – сообщал Горец и пошел щупать мой лоб.

Я увернулся и достал диктофон, вставил нужную кассету.

– Я взял у него интервью, – торжественно оповестил их. – После того раза, когда он про вычитатель говорил.

Варяг громко и красноречиво фыркнул.

– Нашел у кого интервью брать.

– А оно не взрывоопасное? – на всякий случай осведомился Паша, – Богослов все-таки. Надо осторожно с ним.

– Даже если оно рванет, я все равно хочу послушать, – сказал Фашист.

Возражений не было, и я включил диктофон. Богослов начал излагать свою теорию.

–… тебе, конечно, известно, что такое матрешка и как она устроена. Так вот, реальность человеческих смыслов устроена так же. Я имею в виду, она состоит из разных слоев, существующих один в другом. Они пронизывают друг друга и взаимопроникают. Что происходит в одном, откликается во всех остальных…

Дальше он перешел на свой ученый жаргон и посыпал словами «конвергенция», «бифуркация», «дивергенция» и прочими такими же. Когда он закончил и вытер вспотевший лоб, я попросил:

– А теперь, Федь, то же самое по-русски. Богослов попил воды (раздался плеск и звуки глотания) и пошел на второй заход:

– Радугу видел? Спектр из семи цветов. Все вместе при наложении они образуют белый цвет. Слои реальности при наложении образуют наш белый свет. – Он улыбнулся каламбуру. – Нашу Базовую историческую реальность, где солнце желтое, а не серое. Базовая реальность – это самая большая матрешка, которая снаружи и всех в себе держит. А слой войны, в котором мы сейчас, – это, наверное, самая маленькая матрешечка, самая древняя и самая корявенькая. Тут постоянно кто-нибудь с кем-нибудь дерется. Это даже не слой, а подслойка Или вообще черт-те что. Она сама по себе существовать не может…

Февраль что-то промычал себе под нос.

–… А остальные? – спросил я на пленке.

– Теоретически могут. Остальные – это… как бы сказать… разные смысловые модели мира, разные цивилизации. Разные пути. Например, отмершие слои – мертвые цивилизации: шумерская, античная, все древние. Нынешние слои – западная модель, исламская, русская и так далее. В Базовой реальности у них у всех имеется свое представительство, свой сегмент мира Так сказать, свое посольство, понимаешь?.. Русская модель представлена в России, исламская в Азии…

– Цивилизационный подход, – покивал Святополк. История – это был его хлеб в мирной жизни,

–… Видишь ли, каждый слой держится на фундаменте собственной традиции. В каждом фундаменте – ответы на три главных вопроса.

– Вроде загадок Сфинкса? – спросил я, улыбаясь.

– Вроде, – тоже улыбнулся Богослов. – Для чего мы живем? Чему служим? Для чего умираем, или что нас ждет после смерти? В каждом слое на них разные ответы.

– Матрешку разобрать можно? – выпалил я после паузы.

– Можно ли расслоить реальность? – переформулировал Богослов. – Теоретически да. Если разорвать связи, перекрыть все каналы… Не вручную, конечно. Помнишь, говорили о спутниках? Я думаю, это какая-то гигантская силовая установка, электромагнитная или уж не знаю. В физике я, извини, не очень… Кольцо спутников при запуске сигнала создает… ну, например, сверхнапряжение элементарных частиц… что-нибудь в этом роде… останавливает время. Секунды, даже доли секунды хватит, чтобы разорвать связи… Тогда реальность рассыплется на куски. А будут ли эти куски по отдельности жизнеспособны… не знаю. То есть Базовая реальность, видимо, окажется устойчивой. На то она и Базовая. Но что-нибудь с ней тоже произойдет. Все сегменты, «посольства» из нее, вероятно, вывалятся. Останется… неизвестно что. Отслоенные реальности, скорее всего, смогут существовать сами по себе какое-то время.

– А потом?

– Если туго перетянуть руку у плеча, она сгниет, – со всей серьезностью ответил Богослов.

Больше вопросов у меня тогда не возникло. Запись кончилась.

– Это не Богослов, а прямо-таки научный фантаст, дай ему Бог здоровья, – сказал Варяг. На лице у него было написано: не верю ни единому слову, хоть ты тресни. – Жюль Берн недоделанный.

А Премудрый Ярослав пожал плечами и назвал Богослова «постмодернистом». Я не понял, ругательство это или одобрение.

– Ну и что эта теория нам дает? – спросил практичный Фашист.

– На данный момент только то, что мы должны встретить Консультанта в аэропорту и убедить его не ехать в этот… Буянск, – ответил командир, глядя в бумагу. – Прилетает он сегодня вечером. А у нас в гостях как раз тот, кто должен его встречать. Какое неожиданное совпадение».

Обсуждением поимки Консультанта решили заняться после обеда. Папаша наваливал всем щедрые порции мясного рагу, как он называл эту бурду в подливке. Правда, хоть на вид оно было не очень, на вкус оказалось вполне съедобным. Я даже попросил добавки. Дурацких историй на этот раз Папаша не припас, вместо него в разговорном жанре сегодня выступал Ярослав. Во время штурма офиса он шел в связке с Фашистом, и теперь красочно, бесстрастно описывал свои и Матвеевы подвиги.

–… кончилась обойма, новую ставить некогда – против него выходит каратист в галстуке, с нунчаками. Морду злую сделал, стойку взял, устрашительную разминку со своими железками на месте провел. Видит Матвей – серьезный мастер, не опозориться бы перед профессионалом. Достает из-за спины свою трофейную сабельку и без лишних затей, одним финтом с переворотом укорачивает мастеру руки по локти. На лоскутках висеть остались, чтоб пришить можно было, если б жив остался. Матвей даже сам удивился, как это у него так ловко получилось…

– Каратиста потом свои же подстрелили, – добавил Фашист, как будто оправдываясь. – Орал слишком громко, на нервы им действовал. Или они так сильно не любили его.

Ярослав собрался рассказывать дальше, но его перебил Леха.

– Ты правда думаешь, – повернулся он к Фашисту, – что тот предатель… которого повесили… был опасен?

– Он не предатель, – вместо Фашиста ответил Горец. – Этот человек не имел родины, ему нечего было предавать,

– Ну, может, он и не свой, – неуверенно произнес Леха, – но ты же сам говорил: сволочь отечественного производства надо перевоспитывать, мы за нее в ответе и все такое прочее.

– Говорил, – сказал Фашист. – Но мы же человеки, а не Господь Бог. Лично я не берусь перевоспитывать мутантов. Силенок не хватит, понимаешь.

«… И если уж невозможно ожесточенным обратиться, то положи преграду зла их…» – вспомнил я. А все-таки это повешение отдавало карательством Но я не стал об этом говорить вслух. Мы все были замараны в крови, и упрекать своих товарищей я не имел права Ведь и сам там присутствовал и на все смотрел. А после драки кулаками не машут.

– Это же гражданская война, – убито сказал Леха.

– Смута, – кивнул Матвей. – Согласен, ситуация – дерьмо. А главное, никто не понял, как это произошло. Нас всех обманули, соблазнили. Но почему это могло случиться? Да потому что мы оказались достойны обмана. Мы были слишком легкомысленны, у нас не было внутренней защиты. Кого просто обманули, кого обозлили, кого по рукам скрутили. А кто-то сам душу продал за бирюльки и моральным мутантом стал.

– А откуда ты знаешь, что тот парень мутант?

– По глазам видно. Загляни им в глаза, Леша, дорогой, многое поймешь. Оттуда на тебя мелкая шустрящая нечисть будет смотреть. Они оккупанты на собственной земле.

– На Западе любят такую фантастику, – вставил Руслан. – Пришельцы внедряются в людей. Снаружи тело человечье, а внутри – членистоногая гадость. Или в голове – такой паучок, мозгами управляет.

– Лора Крафт, – сказал я.

– Что? – одновременно спросили Горец, фашист и Леха.

– Ничего, – стушевался я. Кир посмотрел на меня понимающе и показал большой палец, опущенный вниз. Это должно было означать, что Лора Крафт тоже не избегнет.

– Поскреби любого оккупанта отечественного производства, – заговорил Монах, скребя ложкой в тарелке, – найдешь либо христопродавца, либо бандита, либо лицо нетрадиционной ориентации. Тех, кто в нормальном обществе никогда не имел бы никаких прав. Это люди с мстительной психологией изгоев, ущербного меньшинства. В них веками копилось желание отыграться, отомстить. Наконец они почуяли подходящий момент, ринулись в атаку, выползли из всех щелей. Они решили, что пришло их время и уже никогда не пройдет. И никакой фантастики. Сплошной голый расчет, В общем, ничего интересного.

Как же, ничего интересного, подумал я.. Лору Крафт как раз и сделали для того, чтобы размножать мутантов.

Я посмотрел на Кира, он подмигнул мне. Недавно я сказал ему, что его испытательный срок оруженосца закончен. Теперь я мог доверить ему свое оружие.

Глава 2. Выбор Константина

Самолет из Гамбурга прилетал в половине двенадцатого ночи. До аэропорта мы добирались на двух машинах. Хорошо, что не всем, как Монаху, пришло в голову разбить о придорожный столб драндулеты, на которых ехали от офиса страусиного фонда. Фашист свою тачку аккуратно спрятал в лесу, а Кир и Паша оставили прямо на дороге. За несколько часов ее никто не угнал, что удивительно.

Нас было шестеро, не считая директора: командир, Монах, Фашист, Варяг, Паша и я. Меня взяли потому, что Монах за меня поручился, а Матвей сказал, что мне полезно осваивать тактику боевых операций. Хотя в аэропорту нам предстояла скорее не боевая, а конспиративная задача по заманиванию Консультанта. Он должен был видеть в нас охрану, предоставленную ему птеродактильным фондом, и ни в коем случае ничего не заподозрить. Во всяком случае до того, как сядет в машину. А там, если что, его успокоит Паша. Малыш умеет успокаивать и производить нужное впечатление, габариты у него для этого подходящие и лицо доброе.

Для директора заранее сочинили табличку с названием его фонда. Он должен был встречать с нею прибывших. Перед выездом ему скормили какое-то количество успокоительных таблеток, чтобы не нервничал– Он глотал их под бдительным контролем того же Паши. Выражение директорского лица при этом было обреченное, наверное, он думал, что это медленный яд.

Все детали тоже были обговорены заранее. Директор уверял, что узнать Консультанта не сможет, так как никогда не видел его. Тот сам должен к нему подойти. Командиру это, конечно, не понравилось, но ничего другого от директора добиться было нельзя. Святополк предупредил его, что за нечестную игру – знак, поданный Консультанту, или что-нибудь вроде – директора пристрелят на месте. Наблюдателями были назначены Варяг, Фашист и я для довесу.

Когда объявили о посадке самолета из Гамбурга, директор с табличкой и Монахом – без меча – рядом встал напротив терминалов контроля. Со своего места на верхнем этаже, который шел по периметру здания, я отыскал командира, он притворялся встречающим. Паша чуть поодаль от директора честно и правдиво изображал охранника для прибывающего гостя. Все оружие было тщательно замаскировано. Варяг и Фашист тоже расположились на верхнем этаже. Матвея я видел – он стоял возле перил напротив меня. Варяга скрывал угол неработающего бара-кафе. У него была самая лучшая позиция, там ему никто не мог помешать. А у меня за спиной ходил туда-сюда народ, и я сильно переживал из-за этого.

Когда с контроля пошли пассажиры, у меня начали разбегаться глаза. Уследить за всеми казалось невозможным. Директор со своей дурацкой табличкой стоял вялой морковкой, и к нему никто не подходил. Через полчаса поток пассажиров начал иссекать. И тут случилась первая неожиданность. Директор выронил табличку и завалился навзничь. Народу вокруг него было немного, но сразу поднялась паника, раздались визги, началась беготня. Монах смешался с толпой, и я потерял его. У директора во лбу темнела дырка от пули. Паша тоже куда-то делся. Командир говорил в телефон. Фашист наблюдал, перегнувшись через перила. Я позвонил ему.

– Что нам делать?

– Ничего. Сматываться. Ты не видел Варяга?

– Нет, а что?

– Подевался куда-то. Только что был на месте, и уже нет.

– Позвони ему.

– Ладно. Отбой.

Я отключился, и телефон тут же забренчал,

– Уходи к машине, – велел командир. – Быстро.

Я побежал к выходу.

Возле нашего «Рено» уже топтались озабоченные Паша и Монах. Второй машины, синего «Ниссана», нигде не было – вторая неожиданность. Через минуту подошли командир с Фашистом. Им пропажа машины тоже не пришлась по душе, равно как и исчезновение Варяга. Телефон его глухо молчал.

– Одно из двух, – сказал Фашист. – Либо машину угнали, либо Варяг решил покататься.

– В любом случае сейчас надо отсюда быть подальше. В машину, – приказал командир. – Пашка, ужмись!

Но ужиматься пришлось скорее не габаритному Паше, а худому Фашисту и мне. За рулем был Монах, командир сел на переднее сиденье, так что нас с Матвеем крепко притерло к задним дверцам обильным Пашей, водрузившимся посередине. Как только машина выехала с автостоянки, зазвонил телефон командира,

– Да! Денис! Где ты? – Он включил громкую связь.

Это был Варяг.

– Преследую убийцу, – отрывисто отвечал он. – Это не Консультант. Он вообще не с самолета, я заметил его еще раньше. Думаю, Консультант прилетит другим рейсом. Они узнали о разгроме фонда и сделали выводы.

– Холера! – выругался командир. – Ну и дурака же мы сваляли! Почему сразу не сообщил?

– Не было времени, этот тип слишком прыткий.

– Хорошо, я понял. Мы едем, за тобой.

– Он движется в сторону Москвы. Буду держать вас на связи.

Командир положил трубку и добавил задумчиво:

– Хоть я и не знаю, зачем нам этот убийца. На Консультанта он нас точно не выведет.

– Ну так просто одним киллером на свете меньше станет, – пожал плечами Паша, и от этого движения нас с Фашистом ужало еще раза в полтора.

Варяг звонил каждые пять-семь минут и сообщал свои координаты. Убийца на большой скорости двигался к центру города. Пробок в это время уже не было. Последнего звонка Варяга мы ждали минут пятнадцать. Монах сбросил скорость и колесил неспешно по улице, потому что не знал, куда ехать дальше. Наконец раздалось пиликанье телефона.

– Он остановился возле особняка с оградой и охраной. – Варяг назвал адрес. – Отсюда не могу разглядеть вывеску. Что-то не нравится мне этот домик. Сильно воняет оккупантами. Этот тип вошел внутрь. Жду, что будет дальше.

– Мы сейчас подъедем, – ответил командир, и тут в трубке раздался резкий звук удара, затем прозвучал выстрел, похожий на тихий щелчок. После этого – молчание.

– Денис! Денис! – орал командир. Монах гнал машину на бешеной скорости.

В трубке пошли короткие гудки.

– Его что, убили? – растерянно спросил я. Мне никто не ответил. Машина неслась по улицам, как участник Формулы-1. И хоть за рулем сидел не Шумахер, Монаха вполне можно было с ним спутать. Углы он срезал по тротуарам, распугивая и расшвыривая в стороны гуляющих мирных граждан. Один раз машина проехала в сантиметре от толстого дерева. Светофоров для Монаха сейчас вообще не существовало. В водительском зеркале отражалось не лицо, а маска судорожного гнева.

Через пять минут мы остановились на узкой улице против того самого особняка. Других машин, кроме нашей, не было. Несколько штук находилось на стоянке внутри ограды. Въезд на территорию преграждали ворота, В будке охраны горела лампа. В самом здании светился десяток окон.

– Все, – безжизненным голосом сказал Монах. – Был Варяг, и нет Варяга,

– А помните, как он любил говорить: врагу не сдается наш гордый Варяг, – начал Паша читать эпитафию.

– Отставить надгробные речи, – приказал командир. – Нет тела, нет похорон. Его могли арестовать или просто похитить, а машину перегнать. Или он поехал дальше.

– Будем ждать связи, – согласился Фашист. – Командир, я пойду поспрашиваю вохровцев?

– Сидеть. Еще не хватало, чтоб тебя замели. Надо узнать, что за контора здесь свет по ночам жжет. Всем оставаться на своих местах. Если через пять минут не отзвонюсь, рвите отсюда. Старший – Монах. Все понятно?

– Так точно, вашбродь, – отозвался Фашист. Щелкнуть каблуками у него не получилось.

Командир покинул машину и направился не к воротам, а в противоположную сторону вдоль ограды. Полминуты спустя он растворился в тени. Через пять минут мы слушали его приглушенный голос в трубке:

– Невнятная контора Какое-то бюро стратегического планирования. Никаких следов. Возвращаюсь.

Я вздохнул с облегчением, когда он снова сел в машину. Облегченно вздохнул и Паша, отчего меня прямо-таки вмяло внутрь себя.

– Поехали, – сказал командир. – Поколесим по округе.

Колесили мы около часа, безуспешно пытаясь отыскать синий «Ниссан». Заезжали во дворы, осматривали стоянки. Телефон командира молчал. На душе было сумрачно. Еще час мы простояли на парковке, ждали почти что чуда. Не дождались.

На обратном пути Паша затянул себе под нос песню про гордого несдающегося «Варяга». Под это гудение я заснул.

К нашей курьей избушке мы подошли на рассвете. Кроме охраны, нас встретил красноглазый Ярослав, которого опять мучила то ли бессонница, то ли поэтическое вдохновение.

– Командир, я тут порылся в этих папках и в жестком диске… – Он осекся. – Вас должно быть больше, – полувопросом сказал он.

Монах коротко оповестил его о провале операции и исчезновении Варяга. Ярослав помотал головой.

– Он не мог так легко подставиться. Варяг всегда осторожен, как дикая кошка.

– Был осторожен, – мрачно поправил командир.

Выходило, что он сдался, поверил в гибель Варяга. Ярослав молчал и в задумчивости тер глаз.

– Так что ты там нарыл? – спросил Святополк, усаживаясь на прогнившую ступеньку. Я бросил на землю свой спальный мешок и растянулся на нем.

– Этот фонд, – очнулся Ярослав, – похоже, это что-то вроде штаба резидентуры. Контролирующий и управляющий центр оккупационного Легиона.

– Это нам и так известно.

– Я нашел их банковские реквизиты, номера счетов, коды доступа… Мы можем немножко переадресовать эти деньги, пока они не успели сменить пароли…

– Заняться благотворительностью, – процитировал я Монаха.

– Займись, Ярик, – равнодушно согласился командир. – Валька, труби подъем, – сказал он Монаху. – Идем на базу.

Но на базу нам в этот день идти не пришлось. Где-то час спустя раздался звонок на командирской трубке. Святополк молниеносно выхватил ее. Все замерли.

На лице командира отразилось мгновенное разочарование Это был не Варяг. По громкой связи из трубки доносился голос Богослова. Почему-то придушенный и хрипящий.

– Командир!.. Что за чертовщина происходит? Вы где? Почему Варяг не с вами?..

– Федька! – заволновался командир. – Погоди. Ты видел Варяга? Где он? Говори по порядку!

– Я пробирался к вам из госпиталя, – сипло шептал Богослов. – Сейчас в «Блиндаже» у Крестов. Здесь Варяг… Огрел меня чем-то по голове и связал. И еще какой-то, тоже связанный, рядом валяется, раненый… Мне в госпитале телефон дали, он его не нашел… Этот, другой, говорит, что Варяг его похитил, пристрелил по дороге шофера и охранника, ему руку продырявил… Я ничего не понимаю, командир. Варяг, кажется, мозгами поехал…

– Слушай внимательно, Федька. Телефон спрячь. Он не должен знать, что ты звонил Попытайся разговорить их обоих, Варяга и того, второго. Попробуй задержать его там, если соберется уходить. Узнай его намерения. С ним должен быть… в общем, не знаю, как оно выглядит, какой-то прибор. Расспроси их обоих об этой штуке. Мы будем там часа через два с половиной. Продержишься?

– Продержусь… Все, он идет… Богослов отключился.

– Врагу, говорите, не сдается гордый Варяг? – поигрывая ремешком от телефона, с нехорошей оттяжкой произнес командир. – Догордился, елкин пень. Свою игру завел. – Командир обвел всех помутневшими, будто пьяными или больными глазами. – По коням. Паша, Монах, Матвей – со мной. Остальным – ловить попутки. За километр от цели отзвониться.

Отряд стремительно снялся с места. До окраины леса полчаса шли вместе, а там разделились. Командир со своей группой взял «Рено», припаркованное в кустах. Я оказался в группе с Лехой и Василисой. Из нас троих только она знала дорогу и направляла водилу фургона, который согласился подзаработать на нас. За скорость и дальность он запросил совершенно бесстыжую сумму с четырьмя нулями. Деньги у нас были, Монах накануне поделил между всеми одну пачку из директорского сейфа – на непредвиденные расходы, а остальное по дороге в аэропорт сдал в банк на счет какой-то детской больницы. Леха сразу вынул бумажки, потряс их перед носом водилы и положил на бардачок. Близко, да не укусишь. Мужик полдороги косился на оккупантские доллары, пока Василиса не сказала Лехе убрать их, чтобы не осиротить отряд еще на трех человек.

Возле Крестов, мелкого населенного пункта, мы были через полтора часа. Свернули на проселочную дорогу и скоро въехали в лес. Фургон скакал на ухабах, как на американских горках. У меня печенка с селезенкой наперегонки подпрыгивали к голове. Потом водиле наконец вручили заработанное, он развернулся и быстро укатил обратно. Мы направились прямиком в заросли перпендикулярно дороге. Василиса вызвала командира,

– Странно, – проговорила она, отключив связь, и замолчала.

– Что странно? – спросил Леха.

– Голос у него странный. Там что-то случилось, – вдруг встревожилась она и побежала, ныряя под низкими ветками. Леха дернул за ней. Я не отставал от него, и все удары гибкой поросли доставались мне.

На поляну перед «Блиндажом» выскочили внезапно и встали, как на стену наткнулись. На земле лежал Варяг, избитый и изрешеченный пулями. Одежда вся была в кровище, лицо распухшее и багровое. Вокруг него стояли командир и остальные, здесь же был Кир с Русланом и Двоеславы, опередившие нас. Но не было Богослова. Горец, стоя на коленях у тела, орудовал шприцом.

– Он жив? – потрясенно спросила Василиса,

– Едва.

– Мы опоздали. Здесь, кажется, побывали оккупантские коммандос.

– Где Богослов?

– Нет его. И Консультанта, если это был он, тоже нет.

Не было также и «Блиндажа». Рыхлая осыпавшаяся земля, куски деревянной двери – все, что осталось от рукотворной насыпи, укрепленной изнутри. Когда-то здесь находилось подземное не то хранилище, не то убежище, оставленное давно расформированной армейской частью. Не хотелось думать, что теперь там мог лежать труп Богослова.

Я дернул за рукав Фашиста и показал на ладонь Варяга Она была прострелена посередине. И вторая тоже.

– Что это? – спросил я шепотом.

– Мы сняли его с дерева, – тихо ответил Фашист.

– Как сняли? – не понял я.

– Его распяли, – еще тише сказал он. – Веревками привязали, прострелили руки и ноги.

От страшных слов у меня закружилась голова. Я смотрел на сосну с низкими сухими сучьями, растопыренными прямо, как перекладина креста, и не понимал, как это могло быть. Через две тысячи лет после той Казни еще продолжают распинать людей?! Раненого Варяга избили, привязали к дереву и потом опять стреляли в него… Я поднял глаза выше, к небу. Оно было яркое, ультрамариновое, почти глянцевое. Неживое. Это небо не могло дать ответ. Тогда я зажмурился и увидел небо внутри себя. В этом небе стояла гора, а на горе крест. На кресте был Человек, Премудрость, отвергнутая земным прахом. «Повиси-ка на нем…»