Текст книги "Пантера - ярость и страсть"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– С трудом, – буркнул босс. – Продолжайте.

– Через два дня пришло еще одно письмо. На этот раз негодяи грозились оторвать не только голову, но и все конечности Валерочки, если он ко всему тому не изменит еще и условия контракта в пользу известной ему фирмы. Как я поняла, встреча должна была состояться очень скоро. Мой сын все время ходил такой радостный, возбужденный, все твердил о том, что скоро станет весьма состоятельным бизнесменом. Я бы считала себя преступницей, если бы омрачила его радужное настроение, показав эти ужасные письма. Мне казалось, что все это лишь' пустые угрозы, дешевый блеф, и потом, мне было так приятно видеть его счастливым и довольным... – Она печально вздохнула. – А еще через три дня опять пришло письмо. В нем говорилось, что коль мой сын молчит и ничего не предпринимает, то они воспринимают это как согласие с их требованиями, а значит, ему будет нетрудно подменить в контракте реквизиты и поставить другие, чтобы деньги за поставки шли на их счет, как я поняла. Бандиты предупреждали, что в случае отказа ему отрежут... – тут она опять всхлипнула, – отрежут его маленькую пипочку, его хорошенькую писюлечку и заставят... съесть... – Она застонала. – Изверги, недоноски, сволочи! – полилось из нее вместе со слезами. – Как они смеют только предполагать такое! Он же тогда не сможет жениться и иметь детей!!! – Она застыла с открытым ртом, потом вдруг сразу успокоилась и решительным тоном произнесла: – Таким людям не место в нашем обществе! Я требую, чтобы вы разыскали их и поставили на место – в тюрьму!

– А почему не обратились в милицию?

– Я смотрю телевизор и читаю газеты, чтобы доверить этим равнодушным и продажным органам свое единственное сокровище. И потом... они наверняка начнут следствие, и выплывет то, что я скрывала от сыночка эти письма. Не знаю, как он к этому отнесется, но мне кажется, что на памятник тогда я вряд ли смогу рассчитывать, – сокрушенно проговорила она. – Помогите мне, умоляю...

– А с чего вы решили, что его убьют именно сегодня?

– Вчера пришло еще одно письмо. В нем говорится, что если он все не сделает, то в этот же день они выполнят все свои угрозы.

– Значит, контракт подписывают сегодня? – догадался босс.

– Да. – Она уронила голову, и плечи ее дрогнули. – Я еще вчера хотела показать ему письма, но не решилась. Он купил мне цветы, дорогой коньяк, и мы так мило посидели за ужином... У меня просто не повернулся язык. Он ведь у меня такой впечатлительный, что обязательно натворил бы какую-нибудь глупость. А сегодня утром (я, между прочим, половину ночи не спала) он попросил пожелать ему удачи. Естественно, я не смогла сунуть в его счастливое, полное надежд и ожиданий лицо эти грязные бумажки. Я сказала ему "ни пуха ни пера", поцеловала в щечку, и он уехал на свое совещание. А я помчалась к вам...

Я невольно присвистнула, и в кабинете воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим сопением босса, уставившегося на несчастную Викторию Романовну с нескрываемым ужасом. Наконец, очухавшись, он выдавил:

– Вы – фантастическая мамаша. Но пусть это останется на вашей совести. Когда он уехал?

– Чуть больше часа назад.

– Значит, время еще есть, – облегченно выдохнул он. – Сколько вы готовы выложить за то, чтобы ваш Валерочка смог в будущем иметь детей?

Подняв голову, она тихо произнесла:

– Деньги значения не имеют. У меня есть... э-э-э, кое-какие накопления. Не очень много, но все же.

– Тогда в случае благоприятного исхода вы заплатите нам... тысячу долларов. Согласны?

Она полезла в сумочку, вытащила еще один конверт и вместе с остальными положила на стол.

– Ради сына мне ничего не жалко. Здесь пятьсот. Если спасете, получите еще столько же. А если нет – вернете.

Почесав лоб, босс кивнул и спросил:

– Где он работает?

– Понятия не имею, – заявила эта несносная кочерга, и мы с боссом опять застыли. Она же, как ни в чем не бывало, продолжала: – Он никогда не говорил, а я никогда не интересовалась. Знаете ли, я демонстративно, из принципа не проявляла никакого интереса к его делам, чтобы он знал, как я к ним отношусь. Он не настаивал.

– Но может, вы хоть что-то слышали? Имена, разговоры по телефону, род занятий фирмы, название, приблизительное местонахождение и так далее.

– По-моему, его фирма торгует сигаретами.

– С чего вы взяли?

– Видите ли, он у меня не курит и никогда не курил – я не разрешала. Валера всегда был очень послушным мальчиком...

– Почему был?

– Простите, – спохватилась она, смутившись, – просто у меня плохие предчувствия в последнее время. Так вот, когда он начал работать год назад, у него в комнате появились нераспечатанные пачки сигарет и все разные.

– Может, он их просто коллекционирует?

– Что вы! Мой сын никогда бы не стал собирать такую гадость! – Она брезгливо поморщилась. – Ему с самого детства нравились марки и фантики. Потом, это не какие-нибудь редкие сигареты, а самые обыкновенные, какие во всех ларьках продают, – я проверяла. Мне кажется, это просто образцы продукции.

– Хорошо, допустим, – нахмурился босс. – Ну а название фирмы краем уха не слышали?

– Нет. Ему почти не звонили домой – я запретила. А со мной о делах он тем более не разговаривал. Бумаг у него тоже никаких нет – я проверяла.

– Какой фирмы сигареты, помните?

– Конечно. "Мальборо", "Кэмел", "ЛМ" и прочее. Все с акцизными марками, как положено.

– А на работу он на метро ездил?

– Разумеется! У него нет таких денег, чтобы разъезжать на такси, – он у меня порядочный человек.

– А до какой ветке он ездит?

– Послушайте, зачем вам нужна вся эта ерунда? – раздраженно спросила она. – Вы лучше езжайте спасать моего мальчика, а не сидите здесь, изучая его биографию!

– Мы тронемся в путь в ту же секунду, как узнаем, куда, собственно, ехать, – усилием воли сдерживая себя, вежливо проговорил босс, поправляя раскалившиеся очки.

– Так вы бы сразу и спросили об этом, – удивленно заявила она. – Я бы и сказала.

Если бы босс мог себе позволить, он бы непременно запустил в нее огромной бронзовой пепельницей, заслужив мои аплодисменты. Но он лишь с тоской посмотрел на тяжелый предмет и произнес:

– Вам цены нет, мамаша. Говорите.

– Перед отъездом он сказал, что едет в ДК "Горбунова" и пробудет там почти весь день.

– Надеюсь, вы принесли его фотографию?

– А как же. – Она порылась в сумочке и вытащила пачку снимков. – Альбом я решила не брать, но здесь есть и из роддома, из детсада, из школы и совсем недавние. – Она протянула все Родиону. – А здесь, на бумажке, я записала все детали: наш домашний адрес, телефон и так далее. Это пригодится?

– Посмотрим.

– Тогда напишите мне расписку, что взяли деньги, и я пойду, засуетилась мамаша.

– Не беспокойтесь, у нас есть уже готовые формы договора с клиентами. Вы получите второй экземпляр у секретарши. – Он кивнул на меня. – Если что-нибудь еще произойдет – сразу звоните мне.

Минут через десять, внимательно прочитав каждую букву договора, она степенно удалилась, потребовав напоследок ничего не говорить сыну о ее приходе и письмах.

Вызвав меня в кабинет, босс спросил, разглядывая письма:

– Ну, что ты думаешь?

– Думаю, придется вернуть деньги, потому что ее Валерочку уже наверняка пришили, – уверенно ответила я.

– Судя по всему, это будет самым счастливым днем в его жизни, – мрачно пошутил босс, швыряя письма в ящик стола. – Сделаем так. Ты поезжай к ней домой, попроси разрешения осмотреть его комнату, пошарь там, может, на что и наткнешься, помимо сигарет. Попробуй что-нибудь узнать о его личной жизни: записки от женщин, презервативы или еще что-нибудь. Если я не ошибаюсь, то он должен вести двойную жизнь: одну для мамы, а другую для себя. Откопай мне ее. И сразу же возвращайся обратно, никуда не лезь, ни во что не вмешивайся, что бы ни происходило. – Он строго посмотрел на меня, и я скромно кивнула:

– Как скажете, босс. Мне уже ехать?

– Да, времени у нас нет. А я отправлюсь в самое пекло – в "Горбушку". Попробую его перехватить, если еще не поздно.

2

...Позвонив в обитую дерматином дверь сороковой квартиры, я заставила себя улыбнуться, что стоило мне больших трудов. Почти сразу послышались шаги, щелкнул замок, и дверь открылась.

– Здрассьте, – растерянно брякнула я, увидев перед собой худощавого молодого человека с большими голубыми глазами и полными губами на бледном лице.

– Простите, – пробормотал он испуганно, – я думал, это мама. Что вам угодно?

– Только не говорите мне, что вы – Валерий, – еще не веря в такую удачу, пробормотала я.

– Да, а вы кто? – подозрительно спросил он.

– Я? Э-э-э, я подруга вашей мамы, Виктории Романовны. Меня Мария зовут. Можно войти?

Мне хотелось поосновательнее удостовериться, что клиент жив-здоров, ни от кого спасать его не нужно и задание можно считать выполненным. Осмотрев меня с ног до головы, он посторонился; я вошла в просторную прихожую. Он показал на маленькую кушетку около телефонной тумбочки.

– Присядьте пока. Мама скоро придет.

– А вы давно дома? – невинно спросила я, разглядывая огромную китайскую вазу в углу, из которой торчал целый сноп пшеничных колосьев.

– Да я, собственно, только на секунду забежал, – нервно проговорил он, повернувшись ко мне спиной и что-то укладывая в кейс. – Нужно было взять кое-что. А мама мне про вас ничего не рассказывала. Вы давно ее знаете?

– Не очень. А вы куда собираетесь, если не секрет?

Удивленно обернувшись, он похлопал своими девичьими ресницами.

– А вам какое дело?

– Да так, просто интересуюсь. – Я потрогала руками колоски. – Сами собирали?

– Извините, но я спешу, – ледяным тоном произнес он, подходя к двери. Вам придется подождать маму на площадке. Прошу, – и распахнул передо мной дверь.

– Может, отложите свои дела, посидим, поболтаем? – без всякой надежды спросила я.

– У меня очень важные дела.

– Ну, как хотите.

Пропустив меня, он вышел сам, держа в одной руке кейс, запер дверь на два оборота и направился к лифту. Я за ним.

– Спущусь с вами вниз, – пояснила я, видя его удивленный взгляд. Подышу свежим воздухом.

– Ради Бога, – пожал он худыми плечами и пропустил меня в лифт.

В полном молчании мы начали спускаться. Он упорно разглядывал стенку, а я – его. Он был почти ничего, если бы не забитый бегающий взгляд и нервный румянец на впалых щеках. Одет не броско, в отличие от мамаши; на нем хорошо сидели просторные светлые брюки и такая же рубаха, красиво подчеркнутая тонким черным галстуком. Мускулы, судя по всему, хорошо развиты у него были только на челюстях. Он немного сутулился, но все равно был чуть выше меня, хотя и я не подарок для пигмеев. И еще было похоже, что он не вел никакой двойной жизни, а во всем слушал свою тираническую мамашу. Хотя в тихом омуте...

Лифт остановился, и мы вышли из подъезда.

– Пройтись, что ли, с вами немного? – небрежно бросила я, не желая отпускать его от себя ни на шаг, пока не сдам на руки матери.

– Как хотите.

Мы зашагали вдоль дома по тротуару в сторону выхода со двора. Я решила дойти с ним до метро, а там придумать еще что-нибудь, чтобы увязаться за ним и дальше. Валерик был такой мрачный и так старался не смотреть в мою сторону, что у меня не возникало никакого желания с ним разговаривать. Но долг был прежде всего.

– Вы сейчас в какую сторону едете? – вежливо спросила я.

– На Бауманскую, в свой офис.

– Ой, а я как раз там живу! – радостно соврала я. – Значит, нам по пути.

– Вы же хотели увидеть маму.

– Уже расхотела. В другой раз как-нибудь...

В этот момент из-за дома с диким колесным визгом выскочила иномарка и, заскочив на тротуар, с ревом помчалась прямо на нас. Двор был совершенно пустынным, и ни одна живая душа не смогла бы дать свидетельские показания против этих бандитов, если бы они нас раздавили. Валерик застыл на месте с открытым ртом и непременно погиб бы, если бы я с силой не толкнула его в кусты, растущие под окнами дома. Едва я успела нырнуть следом, как в том месте, где мы находились мгновение назад, с воем пронеслась машина и тут же затормозила уже где-то в другом конце двора. Ничего не объясняя, потому что на разговоры не было времени, я ухватила оторопевшего парня за рубашку и поволокла вдоль кустарников к выходу со двора, туда, где ходят люди, то бишь живые свидетели, при которых на нас вряд ли решатся напасть еще раз. Изодрав руки, ноги и лицо о колючие ветки, я вытащила его на открытое пространство между двумя домами. Но и там почему-то свидетелей не оказалось. А со двора уже доносилось надсадное гудение мотора машины-убийцы, несущейся к нам на всех парах. Как кролик, завидевший удава, Валерик опять застыл на месте, глядя на приближающуюся смерть, и только губы его слабо прошептали:

–Мамочка...

С этими словами он бы и умер, не отпихни я его в последний момент обратно в кусты. Выхватив у него "дипломат", я швырнула его прямо в тонированное лобовое стекло машины, а сама отскочила подальше. Кейс был металлический, поэтому легко вошел в салон, разбил стекло и врезался в жирную морду сидящего рядом с водителем пассажира. Осколки со звоном разлетелись, машина вильнула, но не потеряла управления, пронеслась мимо и скрылась за поворотом, увозя с собой дипломат.

– Ни хрена себе! – дрожащим голосом проговорил Валерик, выбираясь из кустов. – Чего это они? Психи, что ли?

– А ты их не знаешь? – спросила я, помогая ему отряхнуться.

– Нет, первый раз вижу эту машину. Кстати, а где мой кейс?

Я хотела уже разразиться проклятиями в адрес его и его мамаши, родившей на свет такого идиота, как из-за дома опять выскочила чертова иномарка с разбитым стеклом. Пассажир с окровавленной рожей держал в поднятой руке пистолет и целился в нас через проделанную кейсом дыру. И Валерик, этот недотепа, опять принял смиренную позу, готовый принять неотвратимую смерть. И опять я, схватив его за локоть, вытащила балбеса буквально из-под колес и заволокла в угловой подъезд стоявшей рядом кирпичной пятиэтажки. Когда мы были на втором этаже, у подъезда заскрипели тормоза, захлопали дверцы и послышался топот вбегающих в подъезд людей. Мне стало страшно. Пулей мы взлетели на последний этаж и остановились, тяжело дыша от бега и ужаса. Мой незадачливый кавалер дико вращал глазами, руки и колени его тряслись, и он не мог выговорить ни слова. Снизу стремительно приближались бандиты, производя страшный шум своими ногами. Мы оказались в мышеловке. В отчаянии я воздела глаза к небу, чтобы произнести предсмертную молитву, и увидела в потолке открытый люк, ведущий на чердак. Лестницы к нему почему-то не было. Но бывают моменты в жизни, когда выбирать не приходится, потому что не из чего. В мгновение ока я оказалась на чердаке и тут же, свесив руку, прокричала Валерику:

– Дай руку!

– Что? – пролепетал он, теряя остатки разума.

– Руку дай, болван!!! – рявкнула я, и он протянул мне свою тонкую конечность.

Крепко ухватившись за нее, я одним резким рывком, как когда-то поднимала штангу весом в сто пятьдесят килограммов, вдернула его в люк на глазах у уже бегущих по последнему пролету двоих убийц с пистолетами в руках и с грохотом захлопнула крышку. Снизу тут же раздались выстрелы. В деревянной крышке, обитой жестью, появились рваные дыры. Валерик, стоя на карачках рядом с люком, тупо смотрел на них, словно не понимал, что происходит, и каждый раз вздрагивал. Рассчитывать на его помощь мне не приходилось.

– А-а!!! Убили! – вскрикнула я, словно в меня попали, и громко застонала. Валерик чуть не потерял в пыли свои глаза, вытаращившись теперь на меня, но я прижала палец к своим губам и продолжала стонать, пока выстрелы не прекратились и снизу не раздался довольный бас:

– Нормально, братан! Телку пришили. Карауль здесь, а я пойду с другого подъезда зайду, чтобы чувак не сбежал.

– Лады, корешок, – ответил второй. Послышались удаляющиеся по лестнице быстрые шаги. Стараясь не производить шума, я осторожно заглянула в пулевое отверстие в люке. Бандит, которому я заехала чемоданом в морду, стоял прямо под крышкой и вытирал толстой рукой с зажатым в ней пистолетом пот с лоснящегося лба. Сделав Валерику, который все еще стоял на четырех конечностях, знак отползти подальше, я подобрала увесистый обломок кирпича с присохшими кусками цемента, тихонько приоткрыла крышку и сбросила все это добро острым концом прямо на темечко амбала. Потом быстро закрыла люк и стала ждать выстрелов. Их не последовало. Тогда я снова заглянула в дырочку. Жирный стоял, подняв вверх тоскливые глаза, и глядел прямо на меня. Потом плаксиво скривился, словно я отобрала его любимую игрушку, пистолет выпал из руки, зрачки закатились, он перевалился через перила и с жутким грохотом обрушился вниз, отчего все здание содрогнулось, и мне даже показалось, что оно сейчас развалится. Открыв люк, я спрыгнула вниз. Валерик, в котором, наверное, наконец-то включился инстинкт самосохранения, сам последовал за мной. С его бледной физиономии еще не сошел ужас, он очень страдал и плохо понимал, что происходит. Увидев лежащего на лестнице окровавленного бугая, он чуть не потерял сознание.

– Не бойся, он тебя не укусит. – Я взяла его за руку и потащила вниз, перепрыгнув через бесчувственное тело.

Я была уверена, что бандитов только двое и что второй громила сейчас пытается забраться в люк во втором подъезде, так что нам удастся беспрепятственно смыться. Но когда мы выскочили на улицу, мое настроение резко упало – у входа стояло еще двое головорезов и дула их пистолетов были направлены в нашу сторону...

3

Везли нас долго и нудно. Никто не говорил ни слова. Угрюмые амбалы только скрипели зубами и играли желваками от злости, глядя на разбитое лобовое стекло, а мы с Валериком не могли пере кинуться даже парой слов: у меня был залеплен скотчем рот, а его вообще везли в багажнике. Машина уже давно выехала за город, что я поняла только по отсутствию привычного городской шума и частых остановок на светофорах, ибо глаза у меня были завязаны. Я думала о своем боссе. На этот раз ему точно не удастся меня вы тащить, ведь он не знает, кто и куда меня увез Значит, придется выбираться самой да еще вытаскивать этого тюфяка Валерика, чтобы босс смог получить с его мамаши причитающийся остаток "фантастического" гонорара. А выбраться судя по всему, будет нелегко. Люди, которые нас схватили, были самыми настоящими урками, молодыми, наглыми и жестокими. Видимо, из пост-перестроечной поросли бандитов, для которых нет ничего святого даже среди себе подобных К тому же они явно были не местными, говорили слегка окая на волжский манер, хотя, впрочем, на способность убивать ближних это никак не влияет. Больше всего меня угнетало присутствие Валерика. Не будь его, черта с два бы они меня взяли, да и сами бы не ушли. А теперь вот заботься о нем...

Иномарка свернула с трассы и заколыхалась на ухабах. Я сидела между двумя подонками, от которых крепко несло перегаром, и тряслась вместе с ними, с жалостью вспоминая о Валерике, гремевшем костями в багажнике. Так мы ехали с полчаса. Наконец смачно запахло навозом, залаяли собаки и закудахтали куры – мы въехали в деревню. Машина остановилась, меня выволокли, куда-то завели и оставили, пихнув в спину так, что я со связанными за спиной руками пролетела метров десять, шмякнулась головой во что-то твердое, видимо, в деревянную стену, и там же и свалилась, мыча от боли и возмущения. Пока я пыталась принять удобное положение, внесли Валерика, и только после этого нас развязали и оставили в покое, заперев деревянную дверь на железный засов.

Это было похоже на сарай, в каких колхозники держат кур или свиней. Пол, стены и потолок были загажены пометом и навозом, в углу валялись полусгнившие ящики, на стенах под самым потолком виднелись куриные насесты, на которых не было кур, а через многочисленные щели между досками в убогое помещение проникал яркий солнечный свет, разрезая полумрак десятками косых лучей. Валерик, которого перед тем, как скрутить и уложить в багажник, амбалы немного побили, морщась и постанывая, трогал разбитые в кровь губы и ощупывал ушибленные ребра. На меня он, подлец, даже не смотрел, хотя было на что: бандит, на чью голову я сбросила кирпич, в порыве праведного гнева чуть не выдрал мне все волосы и посадил синяк под глазом, который уже почти весь заплыл.

– Ну, может, объяснишь наконец, во что ты меня втравила? – сердито спросил виновник всех моих бед.

– Я?! – Мне показалось, что ветхий потолок обрушился на меня вместе с пометом и насестами. – Да как ты смеешь такое говорить, подлец?! Это ты меня втравил!

Он посмотрел на меня, как на врага народа, усталые глаза его зло сощурились, и в этот момент он стал похож на свою мать. Мне даже показалось, что сейчас он прыгнет на меня из своего угла, вцепится в горло и задушит. Вместо этого он презрительно усмехнулся:

– Еще скажи, что ты здесь совершенно ни при чем. Я тут же поверю и рассыплюсь в извинениях.

Задохнувшись от возмущения, я вскочила и стала ходить вдоль стены, пиная валявшиеся на земле ящики.

– Именно так, дружок, – бросила я, успокоившись немного. – Я не имею к этим людям никакого отношения, в отличие от тебя! Это ты во всем виноват. Из-за тебя меня чуть не убили и, думаю, в скором времени все-таки убьют! А у тебя еще хватает наглости в чем-то меня обвинять! Да ты просто... – У меня не хватило слов, и я замолчала, не переставая возбужденно мерить шагами сарай.

– Да кто ты такая вообще?! – замахал он руками. – Тоже мне, нашлась невинная курица! Или хочешь сказать, что не за тобой гнались эти придурки? Ха-ха-ха, сейчас лопну от смеха!

– Заткнись, придурок! – прошипела я, метнув на него взгляд Медузы Торгоны. – Меня тошнит от твоего голоса.

Он послушно умолк, и мне сразу стало его жалко. Зачем накричала на беднягу? Он и так вон еле дышит от страха. По-видимому, он и вправду ни о чем не догадывается. Что ж, мамаша постаралась на славу: ее сынуля умрет, даже не зная, за что. Хотя нет, ему, наверное, бандиты скажут перед смертью. А вот я действительно могу пострадать ни за что. Оно мне надо? Может, бросить его здесь и смыться, пока не поздно? Мне вовсе не трудно проломить дыру в стене этого сарая и задать стрекача до ближайшего леса, а там мне никакие пистолеты не страшны...

Но, посмотрев на побитого Валерика, я тут же отказалась от этой мысли. В конце концов, он тоже ни в чем не виноват. Усевшись на ящик, уже не боясь испачкать свое платье, я пробормотала:

– Ладно, извини.

Он поднял удивленные глаза и с усмешкой проговорил:

– Бывает. Тебя, по-моему, Мария зовут, так?

– Ну да, а тебя Валера.

– Слушай, надо во всем разобраться. Если они гнались не за тобой, тогда они ошиблись и взяли не тех, правильно? Нужно немедленно им сообщить, пока они что-нибудь нехорошее с нами не сделали. Они ведь думают, что я с тобой заодно...

– Ну ты и типчик.

– Да нет, просто нужно все поставить на свои места, и нас отпустят, я уверен.

– Ну так что ж ты сидишь? Иди, скажи им...

– Почему это я? – изумился он. – Это ты в них моим кейсом и кирпичами бросалась, вот и разбирайся сама. Что до меня, так я никогда бы ни с кем не стал связываться – больно надо!

– Ах вот ты как? – опять взбеленилась я. – Да если бы не я, тебя давно бы в живых не было! Он как-то сразу поник.

– Мама мне тоже это всегда говорит, – вздохнул он. – Она считает, что постоянно спасает меня от каких-то бед и несчастий, которых на самом деле нет и быть не может. Вы с ней что, сговорились? Ах, ну да, ты же ее подруга...

– Ни с кем я не сговаривалась, я сама по себе, понял? До тебя разве еще не дошло, что они хотят тебя прикончить? Тебя, а не кого-нибудь другого! Ты что, идиот или прикидываешься?

– Но за что меня убивать? -опешил он. – Я ничего плохого не сделал, честное слово. – Его глаза вдруг округлились. – Послушай, а может, нас похитили с целью выкупа?

– У тебя много денег? – усмехнулась я.

– Есть кое-что, правда, мама о них не знает, – смутился он. – Но вот как эти типы пронюхали, если я вообще никому не говорил? Вот сволочи!

– И много у тебя денег?

– Достаточно, чтобы затеять такую бучу, – гордо сказал Валерик. – Почти две тысячи баксов. Провернул одно лихое дельце на работе месяц назад.

– Да ты богач! – рассмеялась я. – А ты в курсе, что одно только разбитое мной лобовое стекло машины стоит, может, в два раза больше? Неужели ты всерьез думаешь, что они хотят разбогатеть на твои жалкие две тысячи? Нет, ты точно идиот, Валерик.

– Не называй меня так. – Он изменился в лице.

– Это еще почему?

– Меня мама так называет. – Он покраснел и отвернулся.

– Неужто мамочку не любишь?

– Не твое дело! – Он с ненавистью глянул на меня и вдруг сник. – Но если не выкуп, тогда что им нужно? Мне страшно, честно говоря.

– Ты сегодня где был?

– На совещании, а что? – удивился он.

– Договор подписывал?

– Было дело. Только не я подписывал, а мое начальство. Я только менеджер, нашел клиентов, договорился, все проверил, а мой шеф сегодня уже подписывал контракт – ничего особенного.

– А тебе с этого что-нибудь светит? – продолжала допытываться я.

– Конечно, процент от сделки, как всегда.

– Много?

– Не очень, но больше, чем обычно, потому что контракт долгосрочный и объемы большие. А почему ты спрашиваешь?

– Так, интересуюсь, зачем ты этим гаврикам понадобился.

– И напрасно. Можешь мне не верить, Мария, но лично я уверен, что никому в этой жизни и даром не нужен. А тут целую делегацию на "Вольво" снарядили да еще с оружием. Я даже расходов на бензин для этой поездки не стою, не то что...

– Ты уж не прибедняйся так-то. Видимо, бензина ты все-таки стоишь, если приехали. Это я, дура, им все карты спутала! Так бы им не пришлось нас сюда везти...

– Как это?

– А так – прикончили бы тебя с первого заезда и сейчас бы уже спокойно водку пили.

Валерик совсем раскис и засопел, уставившись в пол. Я все время была в напряжении – боялась ляпнуть что-нибудь про приход его мамаши и тем самым нарушить условия контракта. Одно мне было уже совершенно ясно: Валерик просто физически не мог выполнить того, что требовали в письмах, ибо контракт подписывал его шеф. Неужели бандиты об этом не знали? Им нужно было брать ферзя, а они кинули все силы на ничтожную пешку, которая никак не влияет на исход дела. Может, сдуру рассчитывали, что ко времени заключения контракта он станет большим начальником? Нет, Валерик не из таких, он умрет таким же блеклым и никчемным, каким родился, – мамаша все сделала для этого. Так что в этом деле что-то не сходилось. Или этот тюфяк скрывает от меня что-то? Может, он и есть начальник, просто не хочет, чтобы его мамаша узнала об этом через меня? Или, к примеру, увел не пару тысяч, а пару миллионов и теперь прикидывается простачком. Почему, в конце концов, я должна верить ему на слово? Да, была бы у меня голова, как у Родиона, я бы давно решила эту задачку, атак...

– О чем задумалась? – спросил он тихо.

– С близкими прощаюсь перед смертью, – буркнула я.

– Не шути так – мне не по себе. Скажи лучше, откуда мою маму знаешь.

– В магазине познакомились. Я там продавщицей работаю. Разговорились как-то, она меня в гости пригласила, вот я и пришла. Про тебя много трепалась, какой ты у нее хороший да симпатичный. Говорила, жениться тебе пора, хотела, чтобы я на тебя глянула, может, на что и сгодишься, – усмехнулась я.

Он покраснел, как рак, часто заморгал глазами и пробормотал:

– Это она шутила, не обращай внимания. Меня тоже с женитьбой достала.

– А ты что же, убежденный холостяк или голубой? – легко поинтересовалась я.

Посмотрев на меня с укором, он обиженно проговорил:

– Я не голубой. Просто... стесняюсь. И потом, в душе мама сама не хочет, чтобы я женился.

– А ты хочешь?

– Грешно говорить так, но только после маминой смерти. Не могу представить, как она уживется с моей женой. Если начнет ее так же поучать, как и меня, а она обязательно начнет, то я просто не имею морального права так подставлять любимого человека, жену то бишь. Уж лучше один помучаюсь, привык уже...

– Да ты, как я посмотрю, настоящий рыцарь Благородное Сердце! рассмеялась я. – А отец твой где?

– Умер два года назад. Но он дома почти не жил, все по командировкам мотался или на работе пропадал. Тоже маму боялся, ни во что не вмешивался. Я его и не знал толком...

– Ладно, хватит нюни пускать. – Я поднялась. – Похоже, они про нас забыли. Значит, нужно выбираться отсюда, пока и в самом деле не прикончили.

– Как это? – испугался он сразу. – Может, все-таки лучше сказать им, что мы не виноваты?

– Пошел ты...

Подойдя к двери, я выглянула в щелочку. Огромных размеров дом стоял посреди большого деревенского двора, отгороженного от улицы частоколом. В дальнем конце у открытого гаража стояла машина, на которой нас сюда привезли, около нее стояли незнакомые парни и о чем-то тихо переговаривались. На веранде тоже находились какие-то люди, их лиц не было видно. Судя по всему, тут была целая армия бандитов. Интересно, откуда они здесь взялись и что делают в этой глухой деревне... По двору от петуха бегали курицы и громко кудахтали, видать, от радости. Глядя на эту идиллию, я грустно вздохнула. Когда уже и мне попадется такой мужик, чтобы вот так гонялся за мной днями и ночами, а я верещала от счастья? А то все какие-то Валерики или махровые преступники попадаются. А сейчас и того хуже – убьют, зароют где-нибудь на пустыре, даже креста не поставят, и прощай, сладкие мечты о любви и счастливом замужестве...

– Ну, что там? – шепотом спросил Валерик, сам не решаясь подойти и посмотреть.

– Все хорошо – ножи уже наточили, теперь могилу роют. Скоро позовут.

– Какая ты все-таки, – обиделся он и опять засопел.

Отойдя от двери, я начала осматривать сарай на предмет побега. Побитые кости мои ныли уже не так сильно, и я вполне могла совершить марафонский забег с ускорением хоть до самой Москвы, если бы не мой подопечный, вид у которого стал еще более жалкий, чем вначале. Но я уже смирилась с мыслью, что придется тащить его на себе всю дистанцию, и особенно по этому поводу не расстраивалась. Мы подрядились спасти его детородный орган, и в крайнем случае уж его-то я точно доставлю любящей мамаше.

От мысли сломать стену сарая я сразу отказалась, чтобы не производить шума. Мне нужна была какая-нибудь щель, в которую можно было бы тихо и незаметно выскользнуть. Осмотрев все углы, я начала тихонько переставлять ящики от стены. Она выходила на огород, в котором буйно росла еще не выкопанная картошка. За ним расстилалось ничем не засеянное поле, а дальше виднелся мой любимый лес. В нем-то, родимом, мы с Валериком и спрячемся. Если добежим...

К моей радости, за ящиками открылась прорытая в земле под стеной дыра, достаточная, чтобы в нее пролезла курица или маленький поросеночек: Опустившись на колени, я начала разгребать землю руками, чтобы увеличить отверстие