Текст книги "Пантера - ярость и страсть"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Сложная ты натура, Зойка. Противоречивая. А в монастырь не хочешь уйти? Там бы и предалась размышлениям, без суеты, в тиши...

– Что я, дура? Ты знаешь хоть одного гения, который бы написал или открыл что-то, сидя в монастыре? Нет. Красивые мысли только от красивой жизни появляются. Кто у нас в прошлом веке о красоте и любви писал? Правильно, дворяне, графы и прочие дармоеды. А будь они бедными, то горбатились бы целыми днями, хрен бы какая красота им в голову пришла. Ну представь: идет Пушкин за плугом, весь в рванье, голодный, перегаром несет, и сочиняет: "Я помню чудное мгновенье..." – Она скривилась. – С ума сойти можно! Нет, я не верю ни в любовь, ни в красоту, и не я в этом виновата, а жизнь наша долбаная, так-то вот!

Я уже была готова согласиться с ней, как мой взгляд упал на зеркало, и внутри все опустилось: две знакомые машины, пыля и подпрыгивая, во всю дурь мчались за нами.

– Кажется, твои псы не так уж и преданы тебе, – пробормотала я, прибавляя газ.

Зойка обернулась и сразу изменилась в лице.

– Сволочи, что они еще задумали? – испуганно проговорила она и посмотрела на меня.

– Не догадываешься?

Ее глаза расширились от ужаса, кровь отхлынула от лица, и она начала ругаться:

– Проклятие! Трусы вонючие! Гони быстрее, Марусечка, только не останавливайся, прошу тебя! Они и меня прикончат, шакалы, лишь бы шкуру свою спасти! Я их знаю, они хуже зверей, урки поганые!

Но по избитому колеями грейдеру набрать приличную скорость без риска слететь в кювет было непросто. Руль бешено запрыгал у меня в руках, и машину стало бросать во все стороны. Погоня стремительно приближалась – видимо, бандиты выучили на этой дороге каждую колдобину. Трассы еще не было видно, с двух сторон нас обступал лес, и нигде не было никакого спуска. Душа моя заметалась в страхе, я гнала, стараясь не слететь с высокого грейдера, а Зойка, вцепившись руками в переднюю панель, о чем-то лихорадочно думала, прикусив нижнюю губу. Я не боялась, что меня смогут обогнать и остановить на узком пространстве дороги, но они могли открыть пальбу, и тогда нам конец. Только бы добраться до трассы, а там уж я легко оторвусь...

Не знаю, как я упустила этот момент, но только Зойка, до чего-то додумавшись, молниеносно выдернула ключ зажигания и тут же вышвырнула его в окно. Занятая ездой, я даже не успела среагировать. Мотор сразу заглох, и машина покатилась, быстро сбавляя скорость, по инерции.

– Что ты наделала?! – завопила я и, видя, что она уже пытается открыть дверь, чтобы выпрыгнуть, от злости сильно врезала ей по шее. Она тут же увяла, глаза закатились, и тело начало сползать вниз.

Я осталась одна в остановившейся машине с двумя голыми полутрупами и двустволкой. А сзади уже подъезжали уголовники. Сладить с разъяренными вооруженными бандитами с помощью одного ружья не было никаких шансов. Не зная, что еще можно сделать, я быстро зафиксировала все замки на дверях и наглухо позакрывала стекла. И стала смотреть в зеркало. На душе вдруг стало так погано, что захотелось плакать.

Первым подъехал на "Вольво" Толян и сразу выскочил на дорогу. Его дружки, размахивая пистолетами и радостно скалясь, повыползали за ним. Потом сзади тормознула "девятка", из нее вылез Гоша с остальной братвой. Нас тут же окружили со всех сторон и начали дергать за ручки, пытаясь открыть дверцы. Толян с Гошей стояли у капота и заправляли всей этой дикой оргией. Остальные, наставив пистолеты на окна, молча ухмылялись, не спуская с меня глаз.

– Ну, сучка, вылезай! – прохрипел мордатый, раздувая щеки от злости. Не заставляй тачку портить!

Я держала уже очухавшуюся Зойку за волосы, приставив дуло к виску, и всем видом показывая, что намерена ее пристрелить.

– А Зойку тебе не жалко? – крикнула я.

– У тебя мочи не хватит ее замочить! – пробасил Гоша. – Давай, открывай, падаль, и кончай туфту гнать!

– Мальчики, уезжайте! – хрипло провопила Зойка. – Она же меня прикончит! Я не успела выпрыгнуть! Пожалуйста, не доводите до греха...

Мордатый ухмыльнулся:

– Не успела, говоришь? Тогда извини, родная. Эту телку отпускать нельзя – сама понимаешь. Она на нас сразу ментов наведет, и кранты халяве. Ты, Зой, конечно, телка классная, но сама пойми: нам своя шкура дороже...

– Вы что?! – забилась она в моих руках. – Охренели совсем?! Я же вас кормила, говнюков, все вам отдавала, а вы что задумали?! Вы же без меня пропадете, на зону сразу загремите!

– Видал, как злится? – ткнул Толяна в бок Гоша. – Хороша все-таки стерва. Я бы ее и мертвую трахнул...

– Еще трахнешь, подожди ты! – разозлился Толян и посмотрел на меня своими маленькими глазками. – Короче, так, слышь, курва? Давай, мочи Зойку и открывай двери! Один хрен ты наша. Я тебя лично на молекулы разрежу!

Зойка потеряла дар речи и ошарашенно хлопала длинными ресницами. До нее только сейчас начало доходить, каких питонов пригрела она на своей красивой груди. Стрелять в нее уже было бесполезно, да я и не собиралась, а вот отпускать волосы я пока не хотела, чтобы она не вздумала открыть двери. А тут еще сзади зашевелился, застонав, Валерик, наверное, хотел принять удобную позу. Но я даже не обернулась.

– Слушай, Зойка, ты на них хоть какое-то влияние имеешь? Ты чем их кормила? Брось им какую-нибудь кость, а то и тебя сейчас сожрут.

– Какой там! – просипела она. – Они уже с цепи сорвались, не видишь, что ли? Отпусти меня, я выйду и попробую договориться...

– Придумай что-нибудь получше.

Она судорожно вздохнула и в отчаянии крикнула:

– Слышь, Гоша, ты же говорил, что любишь меня, забыл?

Тот гнусно заржал, а все дружки подхватили.

– Конечно, говорил, а как же! За такие бабки еще и не то скажешь! – Его глаза стали злыми. – На хрен ты мне сдалась, кошелка! Я таких, как ты, в день по пачке могу напяливать! Думаешь, кому-то красота твоя нужна? Дура ты, Зойка, и цена тебе алтын в базарный день. Мы тебя только из-за бабок терпели, а ты нам еще и давала всем, ха-ха! Так что давай вылезай, если сможешь, а нет, так скажи этой телке, пусть тебе башку отстрелит. Или мы сами сейчас это сделаем! Хватит уже базарить. Кстати, чтобы ты не беспокоилась зря, твои бабки мы вместе с сейфом с собой прихватили...

Зойке стало совсем плохо, ее всю затрясло, она побелела как полотно, и я испугалась, что ее сейчас хватит сердечный удар, но волос не отпустила. Я не могла понять, чего они ждут, почему не разобьют окна и не вытащат нас отсюда, а ведут какие-то переговоры. Живой они меня все равно уже не отпустят – это ясно, как день, – Зойка им теперь уже не нужна, деньги они забрали и теперь улетят в неизвестном направлении, ищи-свищи ветра в поле по всей России. Такие "орлы" в наше время не пропадут, им всегда найдется подходящая работенка в потерявшей разум стране. Вот только чего они ждут?

Они стояли и нетерпеливо ждали, когда я пристрелю их королеву. Видеть это было противно и мерзко.

– В общем, так, молодцы! – начала я бойко, пытаясь оттянуть час расплаты. – Предлагаю компромисс...

– Засунь себе в задницу свои компромиссы! -прорычал Толян.– Давай, мочи ее и выходи!

– А у самих что, рука не поднимается? – усмехнулась я.

Они вдруг слегка стушевались, отвели глаза, и Гоша прорычал:

– Неохота свои пули тратить. Не тяни, у нас времени нет...

– Ишь какой шустрый! Я же не самоубийца. Сами делайте первый ход, а я посмотрю. Предупреждаю: стреляю я метко.

Они переглянулись и о чем-то пошептались. Толян проревел:

– Не вздумай по стеклам палить, дура! Тачка нам еще пригодится.

– А, так вам машина нужна! – злорадно прокричала я. – Ну и крохоборы! Что, боитесь, что с разбитым стеклом менты остановят? Правильно боитесь! Я сейчас вот еще по передней панели пальну, так вообще никуда на ней не уедете! и направила ружье на приборный щиток. – Так что лучше послушайте, что я предлагаю.

Толян явно занервничал. Конечно, вдевятером на двух машинах разъезжать не Бог весть какое удовольствие, а тут целый "Мерседес" пропадает. Было над чем призадуматься.

– Ладно, говори, – промычал он.

– Толик, милый, – плаксиво заверещала вдруг Зойка, – отпустите нас! Я еще у Сашка бабок возьму и вам отдам. Все отдам, и землю в придачу, только не убивайте! Пошевели мозгами, Толик, умоляю тебя! Ну куда вы поедете? По свету опять мотаться? Вас же заметут через два дня и на зону отправят! Вы же тупые все! Миленький, хороший, любимый, прошу тебя, отпусти, ты видишь, я плачу даже... – и Зойка на самом деле расплакалась.

– Пошла ты, – пробормотал Толян и повернулся к своим. – Ладно, братва, кончать нужно этот базар. Тащите канистру с бензином.

– Ты что задумал? – удивился Гоша.

– Обольем машину на хрен и подожжем! – зло проговорил тот. – Не захотят гореть – вылезут, как миленькие. А тачку потом вымоем. Только не стреляйте, когда выпрыгивать начнут – трасса близко. Ножами лучше...

– А если не вылезут?

– Что она, дура? – Он нагло посмотрел на меня. – Все слышала? Мне тачку не жалко. Не выйдешь – сгоришь. А мы и двумя машинами обойдемся. Все, братва, вперед!

– Не-ет!!! – нечеловеческим голосом закричала Зойка, вырываясь от меня, но я крепко держала ее волосы на вытянутой руке. – Сволочи, бляди, уроды...

Из багажника "девятки" вытащили зеленую канистру и поднесли к нашей машине. Затем отогнали свои тачки подальше, чтобы огонь не переметнулся на них, и начали поливать "Мерседес" бензином. Все это время Толян стоял у капота и смотрел прямо мне в глаза, надеясь, видимо, что я сдамся и он получит автомобиль. Хрен вам с маслом... Мной вдруг овладело безразличие ко всему, и я воспринимала все происходящее как во сне, словно со стороны смотрела на готовящееся собственное аутодафе и не испытывала никакого желания что-то делать и даже кричать от ужаса. Единственное, что я в тот момент понимала, что скоро умру и встречусь с отцом и братьями. Жаль вот только, что Родиона с Валентиной больше никогда не увижу...

Внутри противно запахло бензином, он просачивался в салон сквозь щели в дверях, и, стоило только поднести спичку, вся машина мгновенно вспыхнет факелом и никто не успеет выскочить, даже если захочет. Отбросив канистру в кювет, бандиты отошли на безопасное расстояние. Остался один Толян. Он стоял все там же, у капота, держа в руке незажженную зипповскую зажигалку, и, не отрываясь, с мерзкой ухмылкой пялился на меня.

– Ну, ты еще можешь спастись! – крикнул он. – Последний раз говорю: выходи.

– Толик, она сумасшедшая!!! – опять дико закричала Зойка, забившись в судорогах, и мне пришлось обхватить ее двумя руками, чтобы не вырвалась, и заткнуть ей рот.

Я решила утащить ее с собой в могилу. И на том свете объяснить ей, что она неправильно жила, – здесь на это времени уже не было. Валерик снова затих, и я понятия не имела, пришел он в сознание или нет, а может, уже и умер, счастливчик, очнувшись и увидев, что происходит вокруг, Честно говоря, до него в тот момент мне не было абсолютно никакого дела. Я готовилась к переходу в иной, более справедливый и разумный мир и мысленно уже настраивала себя на новые ощущения, о которых так много нам рассказывал Акира.

– Ну, не хочешь – твое дело, – пожал плечами Толик и щелкнул зажигалкой, с жалостью посмотрев на "Мерседес". Похоже, он уже устал блефовать и понял, что придется сжечь машину.

Я закрыла глаза. Зойка в последний раз дернулась и притихла. Все, слава Богу, весь этот кошмар сейчас закончится...

И тут со стороны трассы, куда был направлен капот нашей машины, послышался вой милицейских сирен. Открыв глаза, я увидела, как рука Толика вместе с зажигалкой взорвалась и разлетелась кровью на мелкие куски. Еще через секунду то же самое произошло с его головой. За его спиной мерцали огни мигалок на приближающихся милицейских машинах, а бандиты, попрыгав в свои тачки, уже разворачивались и газовали в сторону деревни. Повернув голову, сквозь падающую на глаза пелену я увидела Родиона, выбегающего из ближнего леса со снайперской винтовкой в руках. А может, мне это уже снилось, потому что в следующее мгновение сознание мое помутилось и я провалилась в темную яму...

6

Виктория Романовна в помпезной траурной шляпке с черной вуалью и таком же черном платье с огромным декольте спереди и сзади положила перед боссом конверт с остальной частью гонорара и скромно уселась в кресло. Вся ее спесь куда-то подевалась, она была тиха, как монашка, и уже не бросала на нас высокомерных взглядов. Валерик лежал в самой дорогой московской клинике и лечился от последствий "братской" любви.

Оказывается, босс, побывав в "Горбушке" и поговорив с шефом Валерика, сразу смекнул, что эпистолярные угрозы служили лишь для отвода глаз. Он вернулся в офис, а там уже сидела перепуганная Виктория Романовна. Она сказала ему, что соседи видели из окон, как какие-то вооруженные люди, устроив пальбу в подъезде, увезли потом на машине ее сына и молодую девушку. Ему не составило труда догадаться, что это была за девушка и что с ней могут сделать бандиты. Проклиная себя за то, что послал меня туда, он насел на мамашу и вытянул из нее все. И про покойного мужа, и про деньги, и про завещание, и даже про незаконнорожденную дочь в провинциальном волжском городке недалеко от Саратова. В его гениальной голове тут же сложилась правильная картина всего происходящего. Оставалась мелочь – найти меня. Подняв на ноги всех своих однокурсников, он вычислил адрес Зойкиной матери, позвонил ей и сообщил, что ее дочь замешана в покушении на жизнь сводного брата. Мать, которая никогда не ждала от дочери ничего, кроме несчастий, тут же выложила Родиону адрес подмосковной деревни Рябуховки, сказав, что Зойка-стерва проживает там с бандой уголовников и занимается бизнесом. Друзья в милиции ему сообщили, что все эти уголовники находятся во всесоюзном розыске за многочисленные убийства и разбойные нападения. Уже к вечеру, собрав все сведения, он вместе с собровцами помчался в деревню, почти не рассчитывая застать меня в живых. Он вместе с командиром отряда ехал впереди на "СААБе" и, увидев, что творится на грейдере, взял снайперскую винтовку с оптическим прицелом, попросил остальных немного подождать, чтобы не вспугнуть матерых убийц, и побежал в лес. Он видел в прицел, как обливали бензином "Мерседес", как я сидела внутри, держа вырывающуюся голую Зойку, а потом, отдав команду включить сирены, двумя разрывными пулями снес Толяну руку и голову, чтобы другим неповадно было сжигать его секретарш. Мой босс, как выяснилось, был еще и мастером спорта по стрельбе. Остальных бандитов взяли через полчаса. Валерика увезли в больницу, а я, придя в себя на краткое мгновение, попросила вернуть деду Митрофану его двустволку и оклемалась потом уже только дома, рядом с Валентиной. Голую королеву бандитов, завернув в плащ-палатку, отвезли прямиком в сумасшедший дом – она проявляла все признаки помешательства.

И вот сегодня, через день после случившегося, Виктория Романовна пришла к нам, чтобы заплатить за спасение сына.

– Здесь пятьсот долларов, – тихо сказала она, кивнув на конверт.

В ответ босс вынул из стола конверт с первой половиной гонорара, положил его сверху и сказал:

– Вот вам тысяча баксов, только умоляю, скажите, почему вы скрывали от сына, что он богат? Вы ведь чуть не погубили его.

Та потупилась и пролепетала:

– Хотела сделать ему сюрприз перед своей смертью. Представляете, как бы он удивился, узнав, что у него есть деньги и он может не ходить на свою проклятую работу? И потом, я столько раз видела во сне его счастливое лицо в этот момент, его благодарный взгляд, с любовью и нежностью обращенный на меня, умирающую, что просто не имела права лишать его такого удовольствия...

Глава четвертая

ТАРАКАНЫ

Похоже, женщинам в нашей стране живется гораздо хуже, чем мужчинам. По крайней мере, судя по тому, кто чаще к нам обращается. Я уже начинала тихонько проклинать феминисток за то, что разбудили в нас неуемное стремление сравняться с мужчинами, забыв о том, что вместе со свободой мы, женщины, получили и лишние проблемы. А то ведь как раньше было хорошо: женщины сидели себе дома целыми днями, готовили, стирали, мужей с войны или с работы дожидались и горя не знали. Разве что поколотят их иногда или обматерят, так разве ж это проблемы? Видно, природой так назначено, чтобы женщины находились в стороне от серьезных дел, потому как в случае непредвиденной ситуации не могут сами ничего сделать и все равно бегут за помощью к мужчинам. Или в детективное агентство "Частный сыск".

Я как раз размышляла над этим, осваивая трехмерное игровое пространство на компьютере, когда к нам пришла еще одна женщина. Увидев ее серьезное лицо, я без лишних вопросов сразу проводила ее к боссу.

Теперь она сидела перед ним, комкая в руках черную кожаную сумочку, и явно нервничала. Ей было за шестьдесят. Седые волосы зачесаны назад и собраны в узел. На широком, луноподобном лице большие голубые глаза, как у куклы. Одета вполне прилично.

– Я не понимаю, что происходит, – взволнованно говорила она, сообщив, что зовут ее Лидия Петровна Метлова. – Мою квартиру тихо обворовывают, но я не могу понять, каким образом. Я уже обращалась в милицию, но там сказали, что если нет следов взлома и вообще, кроме меня, пропавших вещей никто не видел, то ни о каком воровстве речь не идет. А вещи, однако, пропадают. Постепенно, понемногу, но все же...

– Вы живете одна?

– Да, муж умер три года назад... Я больше не смогла выйти замуж. Детей у нас не было...

– И что же у вас пропало?

– Ну, разные мелочи... Сначала моя старая норковая шуба, потом маленький телевизор "Сони", который стоял на кухне, затем несколько золотых колец с бриллиантами, сережки, цепочки и всякая такая ерунда. А однажды утром я не обнаружила на своем месте столового сервиза из китайского фарфора на двенадцать персон. Он у меня стоял в серванте...

– Вы сказали, утром?

– Да, – оживилась она, – дело в том, что все кражи происходят ночью, когда я... сплю. Кто-то приходит ко мне в квартиру, берет то, что ему нужно или нравится, и уходит. Я при этом совсем ничего не слышу. Даже сервиз вот этот... Он ведь должен был страшно греметь, когда его упаковывали, но я не слышала ни звука.

Босс удивленно смотрел на клиентку и, казалось, не верил тому, что она рассказывает. Потом взялся за карандаш и принялся рисовать каракули.

– А... вы уверены, что у вас действительно что-то пропадает? – наконец спросил он.

– Конечно, – пожала она плечами. – Иначе зачем бы я тратила время на походы в милицию и к вам? Вещей мне не жалко, но я боюсь, что если они вот так спокойно могут войти в мою квартиру ночью, значит, могут однажды и меня убить. И потом, не очень-то приятно сознавать, что во время сна кто-то шарит по твоей квартире, согласитесь.

– Да уж, – пробормотал Родион, – приятного мало. А замки вы меняли?

– Да, естественно. После каждой пропажи. Но это не помогает.

– А через окно нельзя влезть?

– Я живу на шестом этаже восьмиэтажного дома, – улыбнулась Лидия Петровна.

– Понятно, – вздохнул босс и задумался. Я тоже терялась в догадках, пытаясь понять, зачем кому-то понадобилось пробираться ночью в чужую квартиру и таскать оттуда по мелочи, если можно вынести все за раз? Если эта дамочка не врала, то все это выглядело довольно таинственно и заманчиво.

– А ночью вы ни разу не просыпались? – спросил босс.

– Нет. Хотя точно не помню. Даже если и просыпалась, то никого не видела, иначе обязательно закричала бы или как-нибудь еще отреагировала на появление незнакомцев, сами понимаете. А вообще-то в последнее время я сплю очень крепко.

– А у кого есть ключи от вашей квартиры?

– Только у меня. Сразу скажу, что от скуки я очень много читаю, в том числе и детективы, которых развелось нынче больше, чем тараканов. Но ничего похожего, знаете, там не встречала. Я пыталась сама решить эту задачку... – Она смущенно потупилась. – Но ничего не вышло. Родственников у меня нет, знакомств я не вожу, живу замкнуто, ключей никому не даю, в квартиру никого не пускаю...

– Вообще-то все это выглядит довольно странно.

– Что именно?

– Как вы можете спокойно засыпать, зная, что ночью в квартиру проберется вор.

– А кто вам сказал, что я засыпаю спокойно? – удивленно проговорила она. – Я нервничаю, ворочаюсь, но потом все равно сон берет свое. И потом, не каждую же ночь что-то пропадает.

– Давно все это началось?

– Недели три назад, по-моему... – Она стала вспоминать. – Да, ровно три недели, я тогда как раз начала борьбу с тараканами. Где-то раз в два-три дня с тех пор что-то обязательно пропадало.

– И когда была последняя кража?

– Позавчера. У меня такое чувство, что сегодня они придут опять. – В глазах ее появился испуг. – Сделайте что-нибудь, пожалуйста! И вот еще что. Она отвела глаза. – В последний раз воры утащили одну брошку с рубином. Она очень ценная, но мне дорога прежде всего как память. Ее мне подарила моя бабушка. В милицию я уже не стала звонить, потому что там опять скажут, что у меня старческие глюки. А мне хотелось бы как-нибудь вернуть эту вещицу.

– Для этого нужно как минимум поймать злоумышленников, глубокомысленно изрек Родион. – А это меняет дело.

– Почему? – изумилась она.

– Видите ли, мы могли бы избавить вас от краж, поставив у дверей платного охранника с оружием. Но тогда мы бы только вспугнули воров, а не поймали. А чтобы поймать, нужна более тонкая работа, – важно произнес босс.

– А вы... умеете делать эту тонкую работу? – неуверенно спросила она.

Босс прожег ее уничижительным взглядом:

– Мы только этим и занимаемся целыми днями, уважаемая. Что ж, если вы согласны оплатить услуги, я берусь изловить этих мерзавцев.

– И найти брошь? – с надеждой бросила женщина.

Босс немного подумал и кивнул:

– И это тоже.

Облегченно вздохнув, Лидия Петровна порылась в сумочке, вытащила конверт и сказала:

– Не знаю, какие у вас тут порядки и расценки, но на всякий случай я захватила двести долларов в качестве аванса. Если найдете брошку...

– Мы берем двадцать процентов от рыночной стоимости найденных вещей, быстро вставила я, придумав на ходу новую форму обдирания клиентов.

Босс закашлялся, покраснел, но быстро оправился и, не глядя в мою сторону, пробормотал:

– Да, Лидия Петровна, у нас такие порядки. Та и глазом не моргнула:

– Никаких проблем. Я уже на все согласна...

– Тогда перейдем к делу. – Родион выпрямил спину. – У вас большая квартира? ...

– Двухкомнатная. Я живу недалеко отсюда, на Цветном бульваре.

– Как вы узнаёте утром, что что-то пропало? Она опешила:

– А как можно не узнать, скажите на милость, если, к примеру, на кухне не оказывается телевизора? Или огромного сервиза в стеклянном шкафу?

– Да, действительно, – пробормотал босс. – А соседи ваши ничего не видели и не слышали?

– Ну уж, если я ничего не слышала, то они и подавно, – улыбнулась она. – Нет, а то бы обязательно сказали.

– Все это смахивает на мистику, – недовольно сказал босс, озадаченно почесав кончик носа.

– Я знаю, – согласилась женщина. – Поэтому и милиция мне не верит. Кто-то из них даже заявил, что это полтергейст, домовой ворует. Еще посмеялись надо мной, юмористы. – Она по-доброму улыбнулась. – Но зачем домовому телевизор, правда ведь?

– Ну не знаю, не знаю, – проворчал босс. – Поступим следующим образом. Вы не против, если у вас сегодня кто-то переночует?

– Мужчина?!

– А что?

– Мне бы не хотелось, – замялась она.

– Тогда пусть будет женщина. Девушка. – Он посмотрел на меня. – Вот эта. Ее зовут Мария, она моя секретарша и коллега по совместительству. Можете ей полностью доверять. Она будет только наблюдать, прикинувшись, что спит. Пусть воры покажут свое лицо, возьмут, что им нужно, а потом мы их сцапаем, когда будем знать, что это за птицы. Главное, не вспугнуть их раньше времени.

Осмотрев меня с ног до головы, Лидия Петровна осталась довольна и, повернувшись к боссу, спросила:

– А если она уснет?

– Кто, Мария? – Он опять прожег ее уничижительным взглядом. – За своих сотрудников я отвечаю головой. Главное, не забудьте напоить ее крепким кофе...

2

...Старинные часы на стене пробили полночь. Я лежала в гостиной на диване, укрывшись легким пледом, и старательно делала вид, что не сплю. Хотя на самом деле никогда еще так не хотела спать, как сейчас, после двух ведер крепчайшего кофе, заботливо сваренного мне Лидией Петровной. Сама она легла в спальне, и в тишине отчетливо слышалось ее тихое похрапывание. Квартира была старой, с огромными комнатами и высоченными потолками. Вся мебель старинная, не старая, а именно старинная, видимо, даже ручной работы. На стенах висели картины русских художников, и меня терзало смутное подозрение, что это не копии, а оригиналы. Но спрашивать я постеснялась. Я вообще вела себя очень скромно и прилично, чтобы случайно не ляпнуть хозяйке, что я о ней вообще думаю. А думала я, что эту идиотскую игру она затеяла сама. Зачем? Не знаю, от скуки, наверное. После осмотра квартиры я уже в этом не сомневалась. Дверь металлическая, с двумя импортными накладными замками повышенной секретности, установленными совсем недавно. Вскрыть их без ключа или подделки его просто невозможно. Но даже если бы и вскрыли, то механическую защелку вряд ли удастся одолеть. И даже одолев ее, что уж вовсе невероятно, все равно злоумышленники не смогли бы войти – толстая титановая цепочка на двери остановит и танк. Квартира находится на шестом этаже, в ней балкон и три окна, все выходят во двор, густо засаженный деревьями. Влезть сюда через окно смог бы только пожарник, предварительно подогнав пожарную машину с длинной лестницей. На всякий случай я осмотрела все шпингалеты на рамах и тщательно закупорила все форточки. Но Лидия Петровна заявила, что всю жизнь спит с открытыми окнами, в противном же случае задыхается, и что все равно через окна никто влезть не может. Я с ней согласилась.

Теперь я вот уже час лежала на диване с закрытыми глазами и боролась со сном, умоляя неизвестных похитителей явиться поскорее, взять, что нужно, и умотать – тогда бы я смогла спокойно уснуть. Расчет у босса был такой: воры придут, увидят меня спящую, решат, что я родственница, поэтому не испугаются. Я же должна по возможности запомнить в темноте их лица, повадки, манеры и голоса, по которым впоследствии их можно будет опознать. Если же это всего один человек, тогда, по словам Родиона, мне нужно исхитриться и как-нибудь ударить его сзади по голове тяжелым предметом. Тяжелый предмет – медная статуэтка обнаженной девицы – сейчас лежал у меня под подушкой, на этом настояла Лидия Петровна.

Шум города за окном давно уже смолк, и я лежала в полной тишине, слушая, как в темноте тикают настенные часы и в спальне храпит хозяйка. Никаких посторонних звуков больше до моих чутких ушей не доносилось. Я еще раз удивилась тому, как усыпляюще действует на меня гнетущая атмосфера этой квартиры. Обычно в это время я еще и не думаю спать. И вообще я способна безболезненно бодрствовать неделю, а тут как назло, будто хозяйка поила меня не кофе, а сильнодействующим снотворным. Мне бы сейчас встать, походить по квартире, размяться, выпить еще кофейку, но этого делать нельзя. И я принялась вспоминать анекдоты – они всегда сохраняют у меня активную деятельность мозга и вызывают устойчивую бессонницу, бессонницу, бессонницу...

– Доброе утро, Машенька. Просыпайтесь, пора вставать.

Я открыла глаза. Надо мной склонилось доброе лицо Лидии Петровны. Было уже светло, по стенам бегали солнечные зайчики. Значит, я все-таки уснула. От.-стыда я снова закрыла глаза и сипло спросила:

– Ну как, надеюсь, ничего не украли?

– Украли, – тихо проговорила она. Я мгновенно вскочила.

– Не может быть! Что?

– Значит, вы ничего не видели? Я мужественно промолчала. Лидия Петровна расстроенно махнула рукой и отвернулась.

– Ладно, идемте пить кофе. На кухне все расскажу.

Мне хотелось провалиться сквозь землю, и, если бы не уверенность в том, что это проделки самой хозяйки, я бы непременно так и сделала. Быстро умывшись, я тщательно осмотрела входную дверь, все окна, но ничего подозрительного не обнаружила и пришла на кухню, где за чашкой кофе уже сидела Лидия Петровна.

– Пропали часы, – просто сказала она.

– Какие часы?

– Старинные, от Буре. Те, что висели в гостиной на стене.

Только тут я поняла, что не слышно громкого тиканья. Удрученная, я села за стол и взяла свою чашку.

– Они очень дорогие?

– Какая разница, – пожала она плечами. – Это была семейная реликвия. Хорошо, что картины не взяли – это ведь Коровин, мой дальний родственник, между прочим. Но и это не все. Пропала ваша сумочка. Кажется, вы ее оставили в прихожей. Теперь ее нигде нет.

– Вы шутите? – недоверчиво пробормотала я, не понимая, зачем кому-то могла понадобиться моя сумочка.

– Какие уж тут шутки, – вздохнула она. – У вас там было что-нибудь ценное?

– Да нет, косметичка, кошелек, паспорт, ключи и всякие мелочи.

– Все равно жалко. Знаете, только с возрастом начинаешь понимать, что вещи не такая уж большая ценность, как казалось раньше. И вы тоже поймете. Значит, вы уснули? – печально спросила она.

– Не пойму, как это произошло, – пробормотала я. – Никогда со мной такого не было. Ладно, вы меня извините, Лидия Петровна, я побегу на работу. Босс вам позвонит и скажет, что делать дальше.

– Это вы меня извините за сумочку, – виновато улыбнулась она. – Зря я вас в это дело впутала...

– Не расстраивайтесь, мы их поймаем.

– Не сомневаюсь. Знаете что, возьмите на всякий случай ключи от моей квартиры. Вдруг Родиону Потаповичу понадобится что-то осмотреть, а я в магазин отойду или еще куда. Так вы приходите сами, не стесняйтесь.

Она опять улыбнулась, и я не могла не поверить ее теплой улыбке и добрым голубым глазам. Переполненная сомнениями, я отправилась в офис, где меня уже с нетерпением поджидал босс.

Выслушав мой рассказ, перемежавшийся виноватыми вздохами, он спросил:

– Часы точно были, ты их видела?

– Не только видела, но и слышала до двенадцати ночи, пока не уснула. Это довольно большие часы в деревянном корпусе, с двойным заводом и колокольным звоном.

– Значит, тяжелые. Могла бы она сама их снять, как думаешь?

– Еще не думала. А теперь понимаю, что вряд ли. Для этого ей нужно было притащить стремянку, залезть наверх, снять часы и кому-то их подать. В ее возрасте спуститься, держа в обеих руках тяжеленную коробку, практически нереально. И потом, это ведь было совсем рядом со мной, около дивана. Я бы обязательно услышала шум и... – я отвела глаза, – проснулась...

Босс вышел из-за стола и задумчиво прошелся по кабинету. Я сгорала от стыда в своем кресле.

– Кстати, насчет сна, – заговорил он. – Не могла она подсыпать тебе снотворного?

– Могла, но зачем? Честно говоря, босс, я уже не думаю, что это она. Зачем ей это? У нее такое доброе лицо...