Текст книги "Лучший подарок для генерала (СИ)"

Автор книги: Наталья Фирст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5
Почти нечаянная встреча в парке

Стыдно признаться, мне так не терпелось увидеть Вильгельма, что я не стала даже есть. Быстро собралась, чуть подкрасила ресницы, припудрила нос и выскочила наружу. Благо в покоях была дверь, ведущая в парк.

Зима встретила меня свежестью и морозцем. В воздухе пахло снегом. Ноги по щиколотку утопали в искрящемся «пуху». Я чуть приподняла юбки, плотнее запахнула ворот шубки, поправила берет и остро пожалела, что не взяла с собой ни муфты, ни рукавиц. Пальцы сразу застыли и покраснели.

Со мной такое случалось всегда. С самого детства. Я тихонько подула на ладони, стараясь хоть капельку их отогреть, и двинулась туда, где, как и прежде, недвижимо стоял Вильгельм.

Занесенная снегом дорожка старательно петляла меж деревьев, словно плела кружева. Мне пришлось обогнуть уснувший до весны фонтан, выйти к парадному крыльцу и вновь повернуть к реке.

Там меня ожидало настоящее чудо. Возле изящной ротонды стояла наряженная ель – живое дерево, увешенное огромными стеклянными шарами. По ее веткам яркой змейкой бежали магические огоньки. Они постоянно меняли цвет и выписывали причудливые петли.

Меня от нее отделяла лесенка, ставшая за ночь настоящей снеговой горкой. Ее можно было узнать лишь по торчащим сугроба перилам. Я глянула на коротенькие сапожки и замерла в нерешительности. Сугроб на ступенях был слишком глубоким. А мне совсем не хотелось набрать в сапоги снега.

– Здравствуй, Птаха, – раздался рядом такой знакомый голос.

Я вздрогнула и подняла глаза. Вильгельм стоял совсем рядом.

– Ты? – неожиданно глупо вырвалось у меня.

Он усмехнулся. Поднял вопросительно бровь.

– А ты ждала кого-то другого?

– Нет, то есть да, – я совсем растерялась, – не знаю…

– Птаха и есть, – сказал тихо.

И мне почудилась в его голосе нежность. Наверное, я сама себе все придумала, только на сердце стало теплее. А потом сильные руки оторвали меня от земли, легко подняли и поставили внизу на ровное место.

– Птаха, – повторил Вильгельм почти шепотом. – Я ждал тебя.

И я растаяла. Улыбка сама собой расцвела у меня на лице. Мне показалось, что последние десять лет были сном. Сном злым, жестоким. Мне так хотелось верить, что Вильгельм никогда меня не предавал. Что я все придумала сама. Но это было ложью.

Но нет. Все было – и объявление в газете, и спешный его отъезд, и даже та ночь, проведенная у Робера. И десять долгих пустых лет без любви. Я бросила на Вильгельма украдкой взгляд и тут же встретилась с его глазами.

Я погрузилась в темно-серый омут и, чтобы не утонуть совсем, проговорила:

– Здравствуй, Вильгельм. Я не ожидала тебя здесь встретить.

– Здесь? – Он едва не рассмеялся и обвел парк рукой. – Только не говори, что ты меня не видела из своих окон. Я прекрасно знаю, где тебя поселил этот пройдоха Альберт.

Слова его меня изрядно смутили.

– Нет, – я покачала головой, – не здесь. А вообще в Туманных аллеях. Альберт ничего не сказал о тебе. Я думала, что буду петь для его гостей.

– Вот хитрец! – Вильгельм восхищенно хмыкнул. – А мне ничего не сказал о тебе. Наоборот заверил, что в доме будет пусто, и я смогу спокойно отдохнуть.

Морозец отчаянно щипался. Старался пролезть под пальто. Пальцы мои совсем заледенели, и я вновь подула на ладони.

– Замерзла? – спросил Вильгельм.

Я помотала головой.

– Чуть-чуть.

– Кого ты пытаешься обмануть?

Он стянул со своих рук меховые перчатки и принялся сам натягивать их на мои ладони. Я даже замерла. Сердце внутри трепыхалось, как птичка. На душе разливалось блаженство. Все было как раньше. Вильгельм укутал мои ладони, чуть отошел и обернулся к озеру.

– Думаешь, я не помню, что ты всегда мерзнешь? – произнес он, не поворачивая головы.

– А я помню, что тебе всегда жарко, – ответила я.

– Ничего не изменилось, Птаха, – сказал он с горечью и замолк.

Я не нашлась, чем на это ответить, поэтому решила сменить тему.

– Лучше расскажи, что за пари тебе проиграл Альберт?

– Пари? – Вильгельм обернулся ко мне всем телом. – Какое пари? Ты о чем?

– Ну как же? – с горячностью начала я. – Альберт сказал, что проиграл своему другу пари, поэтому решил пригласить меня, чтобы…

С каждым моим словом лицо Вильгельма становилось все более изумленным. И я замолкла, не договорив.

– Он меня обманул?

– Как и меня.

Он наконец-то дал волю чувствам и расхохотался в голос. Я не смогла сдержаться и тоже рассмеялась вместе с ним.

Когда смех затих, когда у нас почти не осталось сил, Вильгельм с восторгом проговорил:

– Ну Альберт, ну хитрец. Не герцог, а сводня!

***

Так мы гуляли целый час. Ничего почти не говоря, понимая друг друга с полуслова и полувзгляда. Иногда мне казалось, что тех десяти лет попросту не было. Что все это мне приснилось. Потом я ловила взглядом глубокие морщинки, залегшие в уголках рта Вильгельма, серебро на его висках и понимала, что все было. И предательство, и десять лет одиночества. И мне становилось от этого невыразимо горько.

Вильгельм проводил меня до парадных дверей. Нарочито холодно поцеловал пальцы, поклонился, щелкнул каблуками и ушел. Я же осталась одна. В полной растерянности. Я вновь чувствовала себя обманутой и покинутой.

Только я не имела права показать свои чувства другим. А потому гордо вздернула нос и неспешно удалилась к себе.

Уже там, за закрытыми дверями, нервно швырнула на кресло берет, скинула шубку прямо на пол и зло притопнула ногой.

Как говорил Альберт? Подергать медведя за усы? Я усмехнулась и загорелась азартной злостью. Да будет так! В эту полночь этот неотесанный болван Вильгельм получит у меня сполна. Я спою такую песню, что усы его задымятся от возмущения! Мы еще посмотрим, кто кого!

Я подхватила с полу одежду, прошла в спальню и сразу же обзавелась зрителем. Сэми вальяжно восседал в ростовом зеркале и делал вид, что усердно полирует ногти. Аккуратно сложенный черный бархат лежал на прикроватном столике. Я точно помнила, что зеркало не открывала.

Поэтому недовольно нахмурилась:

– Кто это тебя выпустил на волю?

– Кетти, – ответил он, упорно делая вид, что занят, – твоя горничная. Она, в отличие от некоторых, женщина добрая, сердобольная.

– Еще одну наивную дурочку охмурил? – проворчала я.

– Ой, прям так сразу охмурил! – Пилочка в пальцах духа растворилась, сменилась пышной гвоздикой. Он манерно понюхал цветок и стал пристраивать его в бутоньерку на кармане. – Так поболтали немножко.

– О чем? – Я плюхнулась на кровать, закинула ногу на ногу.

– О жизни, – Сэмми выглядел невозмутимо, – о тебе, о твоем генерале.

Я фыркнула:

– Он не мой!

– Да? – бровь призрака ехидно полезла на лоб. – А Кетти сказала, что вы премиленько воркуете!

– В окно подглядывали? – Я совершенно не сердилась.

Сэми не стал отвечать. Вместо этого сказал сочувственно:

– Проголодалась небось?

Я согласно кивнула.

– Там на столике тебе накрыли перекусить. – Он довольно осклабился. – Меня можешь не благодарить, но имей ввиду – я специально отправился на кухню и приказал принести тебе обед.

Я счастливо потерла руки. Прогулка и правда разбудила во мне воистину зверский аппетит.

– Спасибо, Сэми!

Я поспешно бросилась к столу, откинула крахмальную салфетку и потянула ноздрями вкуснейший аромат.

– Что бы я без тебя делала?

– Ничего, – ответил он безжалостно, – сидела бы голодная и страдала по своему генералу.

Он был прав, но я сделала вид, что не заметила его слов. Слишком больно было об этом и думать, и говорить. Вместо этого куда приятнее насладиться едой. Тем более, в доме Альберта был совершенно чудный повар.

* * *

Целый день меня никто не беспокоил. Даже Сэми унесся по своим призрачным делам. Я дотемна лежала на постели, читала роман, мечтала, смотрела на сад за окном.

С первыми сумерками в зеркале появился неугомонный дух. Он неожиданно перешел на официальный тон и важно выдал:

– Леди Селия, Кетти просила узнать, понадобится ли вам сегодня ее помощь?

Я бросила взгляд на часы – почти пять. Пора подниматься. А как не хочется! Роман манил открытыми страницами. И я решительно захлопнула книгу.

– Сэми, передай ей, чтобы через полчаса ждала меня в зале для выступлений.

– Слушаюсь и повинуюсь! – Дух дурашливо сложил на груди руки и исчез.

Я же неспешно поднялась и принялась собирать реквизит. Мне хотелось подготовиться к моей маленькой мести на славу.

***

Кетти уже ждала меня в зале для выступлений. Она пришла даже раньше назначенного срока и теперь задумчиво разглядывала оплавленные камешки, забытые вчера на краю сцены.

Меня она заметила не сразу. Но как увидела, присела в поклоне и проговорила:

– Добрый вечер, леди Селия.

– Здравствуй, Кетти.

Я подошла к ней, подцепила один из камней и подбросила на ладони.

– Это нужно выбросить. В них больше нет магии. Весь заряд исчерпался.

– Я уберу! – пообещала она поспешно и принялась опускать камешек за камешком в карман на фартуке. – Только можно, я их оставлю себе, как память?

Я пожала плечами.

– Зачем? Если хочешь, я могу дать тебе другие, еще неистраченные.

Она всплеснула руками и искренне изумилась:

– Зачем? Они же вам еще пригодятся!

Господи, какая же милая девушка. Я даже невольно заулыбалась и подумала, что сама когда-то была такой же – доброй, искренней, светлой. Куда все делось? Последняя мысль получилась уж слишком грустной.

– Ничего страшного, Кетти, у меня их много. И я прекрасно могу выделить тебе капельку из своих запасов.

– А запускать их вы меня научите?

Глаза горничной загорелись нереальным восторгом. Я даже растрогалась.

– Конечно, научу. Давай, прямо сейчас и начнем, чтобы не терять время.

Она совсем по-детски захлопала в ладоши. Спросила:

– Мы опять будем делать снег?

Я глянула на улицу, зябко передернула плечами. Там вновь бушевала метель.

– Нет, Кетти, снега достаточно и без магии. Давай-ка мы с тобой порадуем слушателей огнем и… – я слегка задумалась. Что бы такое выбрать? В моем арсенале хватало самой разной магии. – Как думаешь, Кетти, что нам добавить к огню?

Девушка закусила губу, оглядела сцену.

– А огонь будет гореть внизу или падать сверху.

Я задумалась. Как там говорил Альберт? Удивить? Изумить? Потрясти? Что же, будем потрясать.

– Сверху, – сказала я уверенно, – есть у меня для этого один забавный артефакт.

– Ага, – Кетти вытянула вперед ладонь и провела над досками сценами, – тогда здесь нужно сделать озеро. Это возможно?

Черт побери, какая прекрасная идея! Я живо представила себе, как это будет выглядеть из зала. Губы мои растянулись в довольной улыбке. Если это будет не потрясение, то я не знаю, чего вам еще надо!

– А ты огромная умница, – похвалила я свою помощницу. – У нас все получится просто изумительно.

Она зарделась, застеснялась, небрежно махнула рукой.

– Скажете тоже, леди Селия. Причем здесь я? Вы же будете петь. Когда вы поете, всего остального уже попросту не видно.

Я мягко улыбнулась, потрепала ее по плечу. Только вслух свои мысли озвучивать не стала: «Не скажи, милая моя девочка, не скажи! В правильной магии, в красоте, в необычности происходящего кроется половина успеха. Сколько на свете хороших певиц, неизвестных никому? Кто скажет? То-то же. Каждой конфетке нужен красивый фантик, так уж устроен этот мир!»

Я вновь улыбнулась и потерла ладони.

– Приступим?

Кетти ссыпала последние камешки в карман, встала рядом со мной. На лице ее были написаны предвкушение и азарт.

– С чего начнем? – спросила она.

– Для начала открывай чемоданы. Будем доставать реквизит.

* * *

Кетти вытащила коробочки с камешками разных цветов и разложила их стопками прями на сцене.

– Ты умеешь читать? – спросила я с надеждой.

– Да, – ответила она с гордостью, – меня матушка учила.

Я сразу вспомнила свою маму, и в сердце наполнилось теплом.

– Тебе очень повезло с матушкой, – сказала я серьезно. – И мое задание будет для тебя несложным.

– Я готова.

Девушка разложила мешочки перед собой.

– Читай этикетки, – велела я, – ищи слова «Огненные капли» и «Искры». Лишнее сразу убирай обратно в чемодан. Нам из него больше ничего не нужно. Остальное лежит здесь.

Я похлопала ладонью по второму кожаному монстру.

– Ага!

Кети принялась поднимать коробочки одну за другой, она читала надписи, забавно шевеля губами, и сразу возвращала ненужное на место.

Я же раскрыла второй чемодан. В этот раз мне предстояла задача посложнее. Для начала на сцену встали две стеклянные баночки, до половины наполненные белой крупной солью. Рядом с ними я положила пару толстых серебряных спиц. Следом вытащила обернутую плотной серой бумагой холстину.

– Я все!

Довольная Кетти показала рукой на две оставшиеся коробочки.

– Здесь капли, – она положила ладонь на правую. Потом передвинула руку влево. – А здесь искры.

– Умница, – похвалила я, за что получила самую искреннюю улыбку. – Теперь за дело.

– С чего начнем?

Кетти лучилась энтузиазмом.

– Бери сверток и неси за рояль. Внутри зачарованная холстина и четыре медные шпильки. Ткань нужно расстелить вдоль дальней стены во всю ширину сцены.

Горничная подхватила сверток и унеслась выполнять задание.

– Это будет озеро? – попыталась угадать она.

– Точно, – подтвердила я, улыбаясь.

– А шпильки для чего?

– Расстелешь, я все объясню.

– Я быстро!

Кто бы сомневался. Кетти было ужасно интересно. А ради такого грех не поспешить.

Я же придвинула к себе банки с солью, вытащила из них пробки, подняла с пола спицы и принялась шептать заклятие.

Банки с воткнутыми в них спицами я поставила на пол с двух сторон от лестницы в центре сцены. Я уже предвкушала, какой из этого выйдет сюрприз и сожалела лишь об одном, что не смогу увидеть глаза Вильгельма.

Кетти как раз закончила с полотном.

– Что дальше, – спросила она, выныривая из-за рояля.

– Две шпильки воткни в ткань.

– Где именно? – девушка оглянулась и уставилась на длинное полотно.

Я легкомысленно отмахнулась.

– Без разницы. Нужно чтобы медь проткнула холстину и попала в доски.

Она вновь присела. Я даже от лестницы слышала, как горничная пыхтит от усердия.

– Готово! А две другие куда?

– Неси сюда. Мне нужно шепнуть им заветное слово.

Я вытянула руку, готовясь принять артефакты. Долго ждать не пришлось – Кетти осторожно опустила оставшиеся шпильки мне в ладонь. Присела рядом корточки, спросила с любопытством:

– А что за слово?

И как тут не улыбнуться?

– Это первая строчка моей песни. А теперь молчок!

Я потерла медь пальцем, дождалась, когда появится голубая искорка, и четко произнесла:

– Любовь бывает холодна.

А после сама воткнула шпильки в сцену между досками, прямо над банками.

– Можно считать, что озеро готово.

Кетти оглянулась с сомнением.

– И это сработает?

– Сработает, – кивнула я уверенно, – как только я начну петь, здесь разольется самое настоящее озеро.

– Скорее бы посмотреть.

Из груди моей помощницы вырвался тяжкий вздох. А потом она заметила банки с солью.

– А они зачем?

– Сюрприз!

Я не сдержалась и стукнула ее пальцем по кончику носа.

– Должны же и для тебя быть сюрпризы? Иначе станет совсем интересно.

– Что вы, леди Селия, горячо заверила она, – мне очень-очень интересно. Все-все! Я даже и не мечтала, что смогу увидеть это сама.

Кетти вздохнула, а потом вдруг спохватилась:

– А с камешками что? Мы их еще не разложили.

Я решила побыть феей-крестной.

– Какие хочешь прикрепить? Искры или огненные капли?

Кетти без раздумий придвинула к себе одну из коробочек.

– Можно мне огонь?

– Можно, почему же нельзя? Инструкция написана на донышке. Там все просто. Камешки разложишь туда же, где вчера лежали снеговые. Справишься?

Девушка взялась за крышку коробочки, потянула. Внутри лежали плоские кусочки янтаря. Моя помощница бережно провела по ним ладонью, и я заметила, что пальцы у нее подрагивают от волнения.

– Не бойся, Кетти, у тебя все получится. Ты большая умница.

– Я постараюсь, – пообещала она, а после высыпала медовые капельки в ладонь и принялась читать инструкцию.

* * *

Во второй коробочке лежали плоские размером с монетку кусочки авантюрина – будущие искры для моего шоу.

Инструкцию я помнила наизусть. Поэтому не стала ничего читать, а просто принялась прикреплять камешки на наружную кромку сцены. Искрам предстояло исполнить свою роль не на «озере», а в зале.

Скоро все было готово. Кетти с сожалением отложила опустевшую коробочку и глянула на меня, ожидая новых указаний.

– Можешь убирать чемоданы, – проговорила я. – Потом принеси мне ужин и до полуночи ты свободна.

– Ширму закрыть?

Я покачала головой.

– Ненужно. Граф Ратье прекрасно знает, кто будет петь ему песни.

Кети тихонько вздохнула и мечтательно подняла глаза к потолку.

– Если бы вы знали, леди Селия, как вам все завидуют!

– Это еще почему?

Я невольно усмехнулась.

– Этот красавчик генерал так на вас смотрел!

– А ты откуда знаешь?

Я не знала, что делать – то ли смеяться, то ли сердится. Кетти была потрясающе откровенно в своей наивности.

– Мы с Лоттой видели в окошко, как вы гуляли в саду, – призналась она со смущением.

Я сделала серьезный вид и, стараясь не расхохотаться, нахмурила брови.

– Кетти, подглядывать некрасиво!

Мои слова прозвучали строго.

– Я знаю, – вновь вздохнула она, – но вы такая красивая пара!

Глава 6
Второе выступление

Платье я надела нежное, воздушное, как взбитые сливки в вазочке. Лиф был густо расшит золотой нитью. Муаровые лямки полностью обнажали плечи и спускались на руки, расширяясь в кружевные рукава-фонарики. Модный цвет айвори очень шел к моим глазам и волосам. А еще с ним прекрасно смотрелся сапфировый гарнитур.

Часы показывали ровно полночь. Я выждала еще пять минут и вышла из покоев. Спешить не хотелось. Зато хотелось чуть-чуть помучить Вильгельма, заставить его ждать.

Дверь, ведущая на сцену, уже была открыта. Еще из коридора я увидела, что там внутри царят сумерки, но нет вчерашней кромешной темноты. Уже у самого порога меня одолели сомнения – не сделаю ли глупость, решив исполнить именно эту песню? Не выставлю ли себя на посмешище?

Я даже прикрыла глаза. И сразу предо мной предстал образ Вильгельма, его грустный взгляд и постоянное ощущение, что он хочет что-то сказать. Хочет, но не решается. Мои ладони неожиданно стали влажными. Я поняла, что боюсь.

Боюсь показаться глупой взбалмошной дамочкой. Боюсь выставить себя в дурном свете. Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Сапфиры робко светились голубым. Что это значило? Что можно уже загадать желание? Или что я на правильном пути? Кто бы ответил.

Пальцы коснулись крупной синей капли в центре колье, я не успела ничего придумать, не успела загадать, как свет погас. Зато в голове появилась удивительно ясная мысль. И я ее повторила шепотом:

– Делай то, что должно. Будет то, что будет!

Что ж, пока обойдемся без желаний. Я отдернула ладонь, выпуская сапфир на волю, и решительно сделала шаг.

* * *

Вильгельма увидела сразу. Он расположился в центре. Напряженный, прямой, неподвижный. Вся его поза выражала тщательно скрываемое волнение. И я тут же заразилась его настроением.

Альберт сидел чуть сзади, ближе к камину. Рука на подлокотнике кресла, нога закинута на ногу. На губах ободряющая улыбка. Хоть кто-то чувствовал себя здесь, как рыба в воде.

Кетти вновь тихонечко притулилась на своем месте у стены, что-то держа в руках. Я пригляделась и едва не забыла от неожиданности, что собиралась делать дальше. На коленях горничной стояло небольшое овальное зеркало, из которого выглядывало любопытное лицо Сэми. Вот так. Мне даже стало стыдно.

Сердобольная девчонка сделала то, о чем ни разу не догадалась я. Она пригласила скучающего духа послушать мое пение. В голове промелькнула мысль: «Надо будет упросить Альберта, чтобы он уступил мне эту девушку. Слишком уж она пришлась мне по душе. Да и Сэми с ней веселее».

Ну, хватит отвлекаться, не для того меня сюда позвали. Я сделала еще шаг, обошла сцену, поднялась по ступеням, коснулась ладонью рояля и прошептала слова заклинания, что поджигает свечи.

Все вокруг залило мягким желтоватым светом. Охнула Кетти. А, значит, все сработало – платье мое вспыхнуло мириадами крохотных золотистых искр. Я скосила глаза на сапфиры – гарнитур снова спал.

Ничего, я дождусь своего часа и не упущу момент. А пока…

Я опустилась за рояль, положила пальцы на клавиши, чуть выждала и начала играть. Тихая, печальная мелодия заполнила все пространство, поднялась до самого верха, опустилась вниз, разошлась во все стороны волнами нежной грусти.

Я скосила глаза на зал. Вильгельм подался вперед, сцепил на коленях ладони. Я легко могла угадать его чувства.

Когда-то он подарил мне стихи. Искренние, яркие, прекрасные в своем несовершенстве. Мы вместе сочинили к ним мелодию.

За десять лет я спела ее сотни раз. Правда, никогда не показывала публике. Это была только наша тайна – моя и Вильгельма. Сейчас пришло ее время.

Пальцы доиграли пассаж, и я запела, особо выделив первую фразу:

«Любовь бывает холодна».

И сразу сработала магия. По сцене разлилось лазурное озеро. Вверху под самым потолком загорелись язычки волшебного пламени и яркими янтарными каплями полетели вниз.

Из банок, установленных у самой лестницы, густыми белыми клубами поплыл туман. Он быстро залил весь зал, укрыв сидящих зрителей по пояс. По призрачной дымной поверхности тонкими ручейками побежали колкие огоньки.

Золотистые эти струйки то тут, то там, утыкались в препятствия, разбивались на десяток огоньков поменьше и взлетали в воздух волшебными светлячками. Но я всего этого уже не видела.

Я пела:

'Любовь бывает холодна,

Как свет далеких звёзд.

Любовь бывает горяча.

Искра! Костер! Горит!'

Когда-то Вильгельм убеждал меня, что такая любовь, как у нас не может умереть. Как ни странно, но он оказался прав. Даже сейчас, спустя десять лет, сердце мое сладко сжималось от воспоминаний. А слова, написанные любимым, волновали душу:

'То, сердце тронет невзначай,

То, закует в тиски!

Туманный взор и дрожь в руках.

И шепот: «Забери».

Правда теперь у этой песни было продолжение. И писала я его в одиночку. У меня было для этого десять немыслимо долгих лет:

'Любовь бывает горяча,

Как пламя жар камине.

Любовь бывает холодна,

Как небо в январе.

Подарит счастье невзначай,

Потом его отнимет.

И я живу в твоем плену,

Как мошка в янтаре'.

Пальцы мои продолжали играть. Они прекрасно знали мелодию. Мне вовсе не нужно было смотреть на клавиши. А я обернулась в зал. Сейчас для меня там не было никого, кроме Вильгельма. И мои слова тоже были только для него:

'Я без конца на твой огонь

Лечу, расправив крылья…

Пусть в сердце поселилась боль,

Прервать полет бессильна'.

Вот и все. К черту гордость. К черту репутацию. Мне надоело одиночество. Если можно повернуть реку вспять, я сделаю это. Как делаю сейчас шаг навстречу. Сама. Первая. Будь, что будет. В этих слова была сокрыта древняя мудрость.

Огненные капли все еще падали в воду, на рояль, на ноты. Под ногами блистала иллюзорная водная гладь. Вильгельм, окруженный стайкой светлячков, утопал в тумане.

А моя песня закончилась. Я, стараясь не выдать волнения, закрыла крышку рояля, встала и начала спускаться по лестнице. Я не собиралась оставаться в этом зале ни на мгновение дольше.

Мной первый шаг был сделан. Теперь нужно дождаться ход другой стороны. Жизнь странным образом была похожа шахматы. Белые пошли.

Я бросила на Вильгельма вопросительный взгляд и увидела, что глаза его закрыты. Что ж, черным нужно было время, чтобы обдумать ход. И мне не стоило им мешать.

Так и мне никто мешать не стал. Я спокойно спустилась по ступеням и ушла к себе.

Стук в дверь раздался через десять минут.

– Открыто!

Дверь я не стала запирать. Зачем? Не для того была спета песня. Я повернулась лицом к окну, прижала ладони к подоконнику. Мне было волнительно и страшно.

Волнительно от того, что судьба дала мне шанс вновь встретиться с Вильгельмом. Страшно от мысли, что он не придет. В отражении в стекле появился знакомый силуэт. Он прошел комнату насквозь, остановился за спиной, положил мне на плечи руки. Я почувствовала на шее горячее дыхание, и сердце мое замерло от предвкушения.

– Ты действительно хотела, чтобы я пришел?

Так хотелось ответить: «Да!» Но, голос отказался мне повиноваться. Я молча прижалась щекой к его ладони, надеясь, что это куда понятнее слов.

– Птаха…

Первый поцелуй пришелся в шею. В самое ее основание. Второй в плечо. Я не успела понять, как это произошло, только сильные руки меня повернули, схватили за талию, подняли и усадили на подоконник.

Вильгельм оказался у меня между ног.

– Птаха… – повторил он осипшим голосом. – Моя птаха.

Я закинула голову назад, коснулась затылком холодного стекла и закрыла глаза. Все было как в тумане.

Его губы скользнули в ложбинку на груди. Пальцы рванули застежки, не оставляя платью ни единого шанса на спасение.

А дальше разум меня покинул полностью.

* * *

Сколько времени продолжалось это безумство? Кто его знает. Только, когда я пришла в себя, за окном уже занимался рассвет.

Вильгельм, закинув руки за голову, вольготно устроился на кровати. Я оперлась на локоть, глянула на него сверху. Красив, чертовски красив. Ничуть не хуже, чем десять лет назад. Скорее наоборот. Мышцы за эти годы стали рельефными, налитыми. Губы приобрели жесткость. В углах рта залегли упрямые складки. Виски припорошило серебром. На груди в завитках появилась редкая проседь.

Я вдруг поймала его взгляд и смутилась. Вильгельм смотрел задумчиво, мечтательно. В серых глазах его были нежность, горечь и сожаление. Странный коктейль.

Чтоб скрыть смущение, я пробежалась ладонью по его груди и накрутила на палец завиток. На губах его появилась довольная улыбка.

Пауза, казалось, затянулась до бесконечности. Надо было о чем-то спросить. Только о чем?

– Ты уже до генерала дослужился?

Какой же глупый вопрос!

Впрочем, Вильгельм охотно ответил:

– А что толку? Что мне от этого чина? Всю жизнь один. Ни семьи, ни детей…

– А почему ты тогда…?

Я не договорила, прикусила губу. Вильгельм слегка переменился в лице. Волшебная атмосфера испарилась в один миг, словно ее и не было.

– Что тогда? – горько усмехнулся он. – Что ты хочешь узнать, Птаха? Почему я объявил о помолвке? Почему я в итоге так и не женился?

– Все сразу.

– А ты сама не знаешь? – усмешка стала еще горше.

Я покачала головой. Он отодвинул меня и пружинисто поднялся. Прошел к камину, туда, где были разбросаны его вещи. Прямой, красивый, как античный бог. Замер возле огня, словно хотел дать мне возможность, вдоволь наглядеться на него со спины. Пламя отбрасывало блики на его изумительное нагое тело, еще ярче вырисовывая все бугры и рельефы.

А потом он подхватил с пола фрак, что-то вынул из кармана и вернулся назад. Мне под бок упал пожелтевший от времени, свернутый вдвое конверт.

– Смотри, – сказал Вильгельм, – если у тебя такая короткая память.

Больше на его лице не было ни нежности, ни мечты. Лишь холод и отстраненность.

Я даже растерялась. Кто бы смог объяснить, что вдруг случилось?

– Смотри! – повторил он. – Или совесть мучает?

Мои пальцы подняли конверт, развернули его, разгладили. На постаревшей от времени бумаге было написано:

«Графу Вильгельму Ратье от Селии Дерли»

– Что это?

Почерк был мой. Но я такого точно не писала. Вильгельм поморщился.

– Птаха, тебе не надоели еще эти игры? Тебя все равно здесь не видит никто, кроме меня. Хоть сейчас постарайся быть честной. Там внутри все написано. Ты мне еще десять лет назад все прекрасно объяснила. Читай! Освежи память.

Он вновь отошел к камину и принялся одеваться, ничуть не стесняясь наготы. А я достала из конверта письмо. В глазах стояли слезы обиды. Пальцы слегка дрожали, и я никак не могла сложить буквы в слова.

– Вспомнила? – бросил он не оборачиваясь.

– Как можно вспомнить то, что видишь впервые! Вильгельм, я не писала тебе это письмо!

– Хватит лгать! И делать из меня дурака не надо. Зачем я вообще сюда пришел? Поддался на твои уловки. Идиот…

Он резко обернулся, уже полностью одетый. Хотел что-то сказать, но только махнул рукой.

– Впрочем, я не буду это обсуждать с тобой! Какой смысл? Ты все равно не признаешься!

Он сунул руку в карман, достал оттуда медальон на длинной цепочке и бросил на простыню.

– Его тоже можешь оставить себе. Мне он больше не нужен. Хватит…

И вышел.

Я резко села, скрестив по-турецки ноги и совершенно забыв, что на мне ничего нет, а дверь не заперта. Слезы текли потоком – на щеки, на губы. Соленые капли падали с подбородка на грудь. Глаза выхватывали из текста отдельные фразы, но и этого было достаточно:

… к сожалению, наши отношения лишены будущего…

… ваше скромное финансовое состояние не способно удовлетворить мои потребности…

…я надеюсь, вы проявите благородство и не станете искать со мной встречи…

…вы не хуже меня понимаете, что такая женщина, как я достойна лучшей партии…

…посему довожу до вашего сведения, что вынуждена с вами расстаться…

…мне жаль…

Господи! Я прижала письмо к мокрой от слез груди. Мне было жаль! Мне было безумно, чертовски жаль прошедших десяти лет. Почему я еще тогда не пошла к нему? Почему не попыталась ничего выяснить? Гордость? Во всем виновата она. Мерзкая. Лживая. Холодная. Бесчувственная гордость. Правильно говорят: «Гордыней мостим мы дорогу в ад».

Я отбросила письмо, утерла ладонью слезы и раскрыла медальон. Я могла бы и не делать этого. Что там внутри, мне было прекрасно известно. И все же взгляд на знакомый портрет родил во мне новые рыдания. Та Селия была такой юной, такой наивной и неискушенной. Во мне сегодняшней почти ничего не осталось от нее.

Даже любовь, что связывала меня с прошлым, только что умерла.

Я закрыла медальон, положила его сверху на письмо. Ничего не поделаешь – прошлое не вернуть. Но я хотя бы попыталась.

За окном все так же бушевала метель. Пламя потрескивало в камине. На столике в вазе безмолвно умирали цветы. Из зеркала, из-под плотной занавеси, послышалось деликатное покашливание.

– Что тебе? – встрепенулась я, машинально прикрыв одеялом грудь.

– Там все так плохо в этом письме?

– Больше, чем плохо, – я бросила на пожелтевший лист брезгливый взгляд, – там гнусная ложь. Вильгельм тогда пожертвовал ради меня всем. Я не представляю, как он пережил всю эту мерзость.

– Я слышал, что отец лишил его наследства?

Я кивнула, словно Сэми мог видеть это сквозь полотно.

– Когда Вильгельм объявил о своем намерении жениться на мне, старый граф пришел в ярость. Разразился настоящий скандал. Вильгельма поставили перед выбором или я, или титул и наследство.

– И он выбрал тебя?

Я вновь разревелась.

– Выбрал. Он любил меня. И практически стал изгоем в своей семье. Отказался от всего, чтобы быть со мной. Все что у него осталось – это маленькое поместье, полученное от покойной матери.

– Ты потому и не пошла к нему выяснять отношения, когда объявили о его помолвке с Лорейн? Решила, что он предпочел тебе титул и деньги?