Текст книги "Лучший подарок для генерала (СИ)"
Автор книги: Наталья Фирст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Глава 3
Зал для выступлений
Для выступлений Альберт мне отдал небольшой, но очень уютный зал. Окна его выходили в заснеженный парк, на берег реки и мраморную ротонду. Занавеси на окнах и стены были моего любимого синего цвета.
Жарко горел камин, украшенный еловыми ветками, бантами и модными белеными шишками. Я подошла поближе и, осененная догадкой, стукнула елочную игрушку кончиком ногтя. Раздался мелодичный звон.
– Стекло? – спросила я герцога.
Он довольно кивнул. От изумления я аж прицокнула языком и не смогла сдержать восклицания:
– С ума сошел! Это же стоит уйму денег!
– Селия, душа моя, для тебя мне не жалко ничего.
– Позер, – я притворно вздохнула.
На самом деле было очень приятно. Альберт умел совершать разные маленькие глупости, которые поднимали мне настроение. При этом он никогда не набивался мне в любовники. Я это ценила.
У окна на изящном столике стаяла маленькая елочка, сплошь украшенная стеклянными шарами. И ель, и камин, и сама комната были премиленькими.
В дальнем от камина конце помещения виднелась невысокая сцена. На ней возвышался белоснежный рояль. Именно здесь мне предстояло отрабатывать гонорар.
Рядом стояли мои чемоданы.
– Тебе нужна помощь?
Вопрос был излишним. Я вряд ли бы управилась сама. Альберт понял это по моему взгляду.
– Хорошо, я пришлю слуг.
– Лучше горничную! – поспешила перебить его я. – Здесь нужны женские руки.
– Одной хватит?
– Вполне.
Я лукаво улыбнулась. Альберт обвел взглядом комнату.
– Мне уже не терпится посмотреть на твое выступление. Ты умеешь поражать. Только у меня есть к тебе одна просьба.
– Какая? – я приподняла бровь.
– Пусть все кроме сцены останется в темноте. Я не хочу, чтобы гости отвлекались. Я хочу, чтобы они всецело смогли насладиться твоим спектаклем.
Пусть эта просьба и была немного странной, но от Альберта я не ожидала никакого подвоха, поэтому легко согласилась:
– Хорошо. Только и я со своей стороны тоже хочу тебя кое о чем попросить.
Он положил руку на сердце.
– Для тебя, душа моя, все, что угодно. Даже луну с небес.
Я отмахнулась.
– Не стоит забираться на небеса. Мне нужны всего лишь две ширмы, чтобы отгородить сцену от зала. Я тоже не хочу, чтобы зрители увидели все раньше времени.
Альберт подошел к камину и поднял серебряный колокольчик. Звук раздался нежный и совсем тихий. Колокольчик был артефактом – работой умельцев-магов. Я точно знала, что где-то на половине слуг его звонок сейчас гремит не в пример громче.
Очень скоро в дверь постучались и на пороге появился вышколенный лакей.
– Йохан, – Альберт принял строгий вид, – будьте добры, принесите сюда две шелковые ширмы из опочивальни моей матушки.
Лакей поклонился и исчез.
– Ну, леди Селия, – голос герцога снова стал дурашливым, – еще пожелания будут?
– Будут, – серьезно ответила я, – леди Селия ужасно хочет есть.
Он скривил забавную мину.
– Опять будешь клевать по зернышку, Птаха?
– К черту зернышки, – сказала я решительно, – я хочу настоящую отбивную!
– И пирожные? – спросил он с надеждой.
Я чуть задумалась и расхохоталась.
– Я буду все, уговорил.
– То-то же, – Альберт протянул мне руку, – а то со своими диетами ты скоро совсем растаешь.
Я оперлась на его ладонь. За спиной из зеркала нахально хохотнул Сэми.
– Вы еще не видели, лорд Конье, сколько она ест, когда никого нет рядом!
– Сэми! – возмутилась я, впрочем, не совсем искренне.
Альберт сначала рассмеялся, потом обернулся ко мне с серьезной миной на лице.
– Я даже не сомневаюсь, что он обманывает.
– Врет, – подтвердила я также серьезно, – как портовый грузчик.
– Делать мне нечего, – буркнул довольный дух и вновь испарился.
После обеда ужасно хотелось прилечь, раздобыть увлекательный роман и читать, глядя на снегопад в окне. Настроение было самым лирическим.
Альберт выделил мне чудные покои. Здесь тоже горел камин. Правда, ничего не напоминало о рождестве – не было ни еловых ветвей, ни стеклянных шаров, ни волшебных огоньков. Зато повсюду стояли живые цветы. Зрелище казалось совершенно волшебным. Нежным, трогательным.
Я опустила лицо в букет и втянула ноздрями запах. Здесь пахло летом и солнцем. За окном бушевала метель. Ветер гнул ветви лип. Вздымал с земли белые клубы. Застил звезды.
Мне подумалось, что там, в парке, сейчас жутко неуютно. Я протянула руки к камину, чуть подержала в тепле, потом вздохнула и пошла занавешивать зеркала. Нужно было идти и готовить зал к выступлению. А в нарядном платье заниматься этим не слишком удобно.
* * *
Кетти оказалась настоящим подарком судьбы. Умненькая, шустрая, легкая на подъем. Она крепила по краешку сцены с обеих сторон от центральных ступеней снежные камешки и задавала мне вопросы:
– Леди Селия, – вопрошала она с любопытством, – а что это будет?
Очередной камешек под действием магии прилип к дубовым доскам. Кетти перепорхнула дальше, потерла пальцем очередной артефакт, дождалась, когда по белоснежной поверхности забегают голубые искры и быстро припечатала камешек к доске. Вид у нее был завороженный. Магия девушку очаровывала.
Мне была понятна такая любознательность. Пальцы мои продолжали порхать по клавишам, изучая инструмент, а я ответила:
– С их помощью я сделаю снег.
– Настоящий? – Кетти распрямилась и глянула на меня с восторгом.
Я не сдержалась и хохотнула:
– Нет, что ты, волшебный конечно. Будет казаться, что сверху над сценой начался снегопад.
Она поставила еще один артефакт и выдохнула с сожалением:
– Это должно быть красиво. Вот бы увидеть! Хоть одним глазочком!
Горничная сложила ладошки на груди. А я вспомнила себя. Когда-то и я была простой девчонкой, которой так не хватало в жизни чуда.
– Увидишь, – пообещала я.
Кетти с сомнением покачала головой.
– Нет, герцог не разрешит. Он знаете какой строгий!
Я при всем желании не могла представить Альберта строгим. Хотя, горничной, конечно, виднее. Я пробежалась по клавишам в обратном порядке, убедилась, что «ми» действительно слегка западает и опустила крышку.
Кетти смотрела так жалобно, что пришлось пообещать:
– Я попрошу у Альберта за тебя, если ты не будешь мешать.
Сомнение вновь сменилось восторгом.
– Что вы, леди Селия, как можно! Я буду тихой, как мышка.
Шустрая мышка вновь передвинулась в бок, высунула от усердия кончик языка и принялась тереть последний камешек. Вскоре снежная завеса была окончена.
– Что дальше? – спросила она с готовностью.
Я поднялась со стула. Оглядела зал. Слуги уже расставили перед камином кресла. Возле стены пристроились две высокие ширмы.
– Пойдем, – я направилась к ступеням, – посмотрим, как лучше поставить ширмы. А лорд Конье тебя не прогонит, не бойся. Я ему скажу, что ты мне нужна. Только принеси для себя стул и поставь, – я примерно представила, где будут размещаться ширмы, и указала рукой, – вот сюда.
– Я мигом!
Кетти выпорхнула, не дослушав, и скоро вернулась, неся за собой низенький табурет. Его она установила у самой стеночки, ровно там, где я и велела.
– Хорошо, – похвалила я девушку. – А теперь ширмы. Запоминай. В начале они должны быть закрыты.
Кетти сосредоточенно засопела и кивнула. Губы мои тронула улыбка, и я продолжила:
– Потом, когда я приду, займу место и все подготовлю, пойдет снег.
– Сам пойдет? А как он узнает, что пора?
Глазищи опять наполнились изумлением.
– Нет, не сам. Я ему прикажу.
– Ааааа.
Кетти вновь замолчала.
– Так вот, как только пойдет снег, ты должна будешь сложить ширмы и прислонить их к стене. Вот здесь, – я указала на место рядом с табуретом. – И все. После этого ты сможешь сесть на свое место и тихонько смотреть выступление.
Девушка от чувств захлопала в ладоши.
– Я о таком даже не мечтала, леди Селия! – выпалила она. – Кому сказать, не поверят. Я Катарина Риц смогу побывать на концерте самой Птахи! Господи милосердный! Спасибо тебе за чудо!
Удивительно, но мне был приятен ее восторг. Приятен и понятен. Девушку неожиданно пригласили заглянуть в сказку.
– Леди Селия, – голос у нее почему-то стал нерешительным, – а вправду говорят, что когда вы берете верхние ноты, то везде взрывается хрусталь?
– Что?
– Говорят, – залепетала она, – люди они такие. Вы только не обижайтесь, леди Селия, я больше не буду повторять их враки.
– Нет-нет, Кетти. Все хорошо. Можешь установить ширмы и идти отдыхать до выступления. Только не забудь – в этом зале ты должна быть за пятнадцать минут до полуночи.
Девушка опустила взор и принялась раздвигать ширмы. Я же отвернулась от нее и украдкой промокнула слезу в уголке глаза. Кетти за моей спиной что-то покаянно шептала, но я ее больше не слушала. Перед моим взором, как наяву, встала картина из далекого прошлого. То, что случилось долгих десять лет назад.
– Птаха, – Вильгельм выглядел удивительно серьезным, – а правда, что ты своим пением можешь разбить хрусталь?
Я даже пригляделась – шутит или нет. Но разве по нему поймешь? Лицо серьезное, глаза улыбаются, губы… Господи, почему у него такие красивые губы?
Я спросила осторожно:
– С чего ты взял?
Вильгельм неопределенно пожал плечами.
– Говорят.
Я слегка опешила.
– Вилл, ты же взрослый человек, как можно верить всяким глупостям?
– Почему сразу глупостям?
Он сгреб меня в охапку и оторвал от земли. Губы его, жадные, горячие, нетерпеливые, пробежались по моей щеке и остановились в уголке рта.
Я пристукнула от возмущения кулаками по широченной груди, по этой ослепительно-белой рубашке. Вот же медведь здоровый! Все ему нипочем.
А жаркие губы настойчиво продолжали свой путь. Они словно невзначай скользнули по подбородку и спустились ниже.
– Вильгельм! – мне пришлось повысить голос. – Ты что творишь! Вдруг кто зайдет?
– Пусть! Пусть заходят! Пусть все знают, как я тебя люблю!
– Виль…
Я булькнула и замолкла. Теперь и мои губы оказались заняты совсем другим куда более приятным делом. И это продолжалось безумно долго.
– Вильгельм… – выдохнула я, когда он оставил меня в покое. – Поставь сейчас же на место!
– Как скажешь, Птаха.
Этот медведь, этот бессовестный громила опустил меня на пол так бережно и нежно, что тут же был прощен.
– Так что там с хрусталем? – спросил он, как ни в чем не бывало.
Какой там хрусталь? Щеки мои горели огнем. Губы пекло. Сердце билось часто-часто, как птаха в клетке. Ну Вилл, ну поганец! Я обернулась к зеркалу и выдохнула с облегчением – хоть прическу не испортил медведь эдакий.
– Птаха? – напомнил он.
Я отошла на пару шагов, туда, где меня уже точно не смогут достать и покачала головой.
– Чушь! Полная ерунда!
– А жаль.
Вильгельм вел себя так, словно не было этих жарких минут. Он облокотился о камин, подпер кулаком щеку и протянул:
– Представляешь, какой бы ты произвела фуррор?
Вид у него сделался совершенно мечтательный. Свободный рукой он обвел пространство перед собой.
– Как сейчас вижу. Выходишь ты на сцену, садишься за рояль и начинаешь петь. А вокруг везде разлетается на осколки хрусталь!
Он глянул на меня вопросительно.
– Как тебе?
Я в ответ наморщила нос. И примирительно произнесла:
– Это невозможно! Так не умеет никто.
– А если не весь? – Он поднял вверх один палец. – Если только один единственный жалкий фужерчик? Тоже не можешь?
Я решительно покачала головой.
– Да? Жаль.
Вилл основательно задумался. Я смотрела на него и думала, почему этот красавец выбрал именно меня? За что небеса так милостивы ко мне? Чем придется заплатить за эту любовь? Здесь Вильгельм вдруг встрепенулся и просиял.
– Я знаю, как это устроить. У меня есть отличная идея!
* * *
Затею с бокалом мы не успели провернуть. Вильгельм обещал на следующий день сходить к артефактору. Выполнил обещание или нет, я так и не узнала.
А через день все газеты написали о помолвке лорда Вильгельма Ратье с этой…
Я невольно поморщилась. Даже сейчас, по прошествии десяти лет, мне не хотелось вспоминать ее имя. Преимущество этой дряни было неоспоримо – в ней текла графская кровь.
А я? А кто я? Всего лишь безродная певичка. Пыль под ногами местной знати. Птаха, чей голос приятно слушать по вечерам. Та, о ком можно забыть без угрызений совести.
Пальцы мои нервно скомкали кружево манжета. Нет уж! Больше я не совершу такой глупости! Я вольная птица и точка. А любовь… пусть он свою лживую любовь дарит другим дурочкам. Я же за десять лет поумнела. И нет во мне места сентиментальным иллюзиям.
Прошло. Переболело. Закончилось.
Мысли мои были насквозь лживыми. Я прекрасно понимала, что вру сама себе. Ничего не переболело. Ничего не закончилось. В моем сердце все еще бушевала эта чертова любовь. Бесконечная, как мерзкая заноза, что саднила и мешала мне жить.
* * *
– Леди Селия, я могу идти? Я уже все сделала.
Кетти смотрела на меня сквозь щель в ширме. Я словно очнулась.
– Да-да, спасибо, ты свободна. Жду тебя здесь перед полуночью.
Девушка кивнула и плотно задвинула бутафорскую перегородку. А я вернулась за рояль. Воспоминания о Вильгельме разбередили мне сердце. Пальцы сами открыли крышку и побежали по клавишам. Я почти не слышала мелодии, все еще была в прошлом. Минуло десять лет, а я никак не могла оставить в покое те самые счастливые воспоминания моей жизни. Никак не могла забыть предательство.
Глава 4
Мой выход
Полночь подкралась бесшумно, на мягких лапах, как дикая кошка. Черная-черная, с желтыми звездами глаз.
Я последний раз глянула в зеркало, поправила на груди бесценное колье и осталась довольна. Поцелуй январских звезд был мне к лицу. В голове мелькнула алчная мыслишка, что совсем не хочется с ним расставаться, даже тогда, когда исполнится заветное желание.
В синем бездонном камне сверкнула магическая искра. Сердито, строго. Я невольно испугалась, что артефакт сумеет прочитать мои мысли, и постаралась прогнать крамолу прочь из головы.
Кетти тихонько постучалась в двери.
– Леди Селия, мы идем?
– Идем, – отозвалась я и подхватила со столика ноты.
Дверь приоткрылась, внутрь просунулась любопытная мордашка служанки, да так и замерла, приоткрыв рот.
– Отомри, – рассмеялась я.
Девушка моргнула:
– Леди Селия, – сказала она восторженно, – какая вы красивая! И платье у вас такое…
Кетти не нашла слов, что выразить свои чувства. Я знала, что она ничуть не лукавила. Платье мое на самом деле было бесподобным. Синий шелк переливался мириадами серебряных искр. Они вспыхивали и таяли, отчего казалось, что платье соткано из настоящего кусочка неба.
Белое кружево, шитое серебром, прекрасно оттеняло бесконечную синь.
Служанка поспешно отошла в сторону, освобождая мне дорогу. Я вручила ей ноты и двинулась вперед.
В зал мы вошли с боем часов сквозь дверь, ведущую прямо на сцену.
* * *
В комнате царил полумрак. Точнее, не совсем так. В той части, где сидела публика, мрак был полнейшим. Даже камин кто-то успел погасить. Над сценой освещение осталось приглушенным, нежным. Но я не сомневалась – едва откроется ширма, как меня зальет золотистый мягкий свет.
Сработают снежные камни.
Я опустилась за рояль, открыла ноты, легко пробежалась по клавишам и сделала Кетти знак. Девушка не подвела. Она проворно собрала обе ширмы и тихо уселась у стеночки на табурет.
Пальцы мои нажали нужные клавиши, прозвучал сигнал для начала магического шоу. И сверху, из-под потолка, крупными белыми хлопьями повалил снег.
Он падал на сцену, на рояль, мне на пальцы, на обнаженные плечи. Падал исчезал, осыпаясь серебряной пылью. Я знала, как это выглядит со стороны. Я слышала тихий вздох моей помощницы.
Но даже не повернула головы в сторону зрителей. Потому что пришло время еще большей магии. Начиналось волшебство песни. И я подарила всем это волшебство:
Я, словно бабочка, к огню*
Стремилась так неодолимо
В Любовь, волшебную страну,
Где назовут меня любимой…
Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья.
Прекрасная страна – Любовь,
Страна – Любовь,
Ведь только в ней бывает счастье!
Я прикрыла глаза. Мне совсем не нужно было видеть клавиши. Пальцы сами знали, куда бежать. Музыка лилась, наполняя пространство вокруг тихой грустью. Этот романс жил в моем сердце. В нем рассказывалось обо мне. С ним я заново проживала свою любовь.
Кроме романса в зале не было слышно ни единого звука.
Пришли иные времена,
Тебя то нет, то лжешь, не морщась.
Я поняла, Любовь – страна,
Где каждый человек притворщик…
Моя беда, а не вина,
Что я наивности образчик.
Любовь – обманная страна,
Обманная страна,
И каждый житель в ней – обманщик.
Кетти тихонечко всхлипнула. Я выводила пальцами мелодию, трогая музыкой струны души. Пробуждая уснувшие чувства.
Зачем я плачу пред тобой
И улыбаюсь так некстати?
Неверная страна – Любовь,
Там каждый человек – предатель.
Но снова прорастёт трава
Сквозь все преграды и напасти.
Любовь – весенняя страна,
Весенняя страна,
Ведь только в ней бывает счастье.
Отзвучали последние ноты. Растаяли запоздалые снежинки. Я убрала с рояля руки и поднялась. Пришла пора откланяться и уходить. А в зале все так же стояла тишина.
На миг мне показались, что здесь нет никого кроме меня и Кетти. Но нет. Зажегся долгожданный свет. Я так и замерла, не сделав прощальный поклон.
Если не считать Альберта, здесь оказался один единственный зритель. Он сидел в самом центре, прямой, застывший, с каменным лицом. Тот, кого я прекрасно знала. Годы почти не изменили его внешность.
Вильгельм молча смотрел на меня, а я не могла оторвать от него взгляда. Длилось это совсем недолго. Минуту? Две? Не знаю. Потом он встал и стремительно вышел. А я…
Я словно заледенела.
Альберт поднял руки и старательно захлопал в ладони.
– Браво, Селия, – сказал он серьезно. – Это было волшебно. Лучше песню никто бы не смог подобрать.
* Для тех, кто пел вместе с Птахой
Романс «Любовь – волшебная страна»
Музыка – Андрея Петрова
Слова – Эльдара Рязанова
***
Меня его слова пробудили. Они родили во мне гнев и возмущение. И я вскричала:
– Альберт, это бесчестно!
Умница Кетти беспомощно захлопала глазами и тоже шмыгнула прочь.
– Что именно, моя дорогая? – спокойно спросил он.
– Ты же знал!
– О том, что у вас с Вильгельмом был роман? – герцог мягко улыбнулся. – Селия, об этом знал весь город. Все, кому не лень, делали ставки, пытаясь угадать, как быстро он поведет тебя под венец.
Я закусила от досады губу. Альберт поднялся со своего кресла, взял с камина вазочку с шоколадом, прошелся вперед и протянул угощение мне.
– Тебя это шокирует, Птаха?
Я отпихнула его руку и перешла на «вы»:
– Герцог, зачем вы так со мной поступили? Я думала, вы мне друг!
Он поставил вазочку на край сцены, глянул чуть с любопытством и даже не подумал извиняться. На злое «Вы» не обратил никакого внимания. Лишь сказал:
– Ну право, Птаха, глупо обижаться. Мне было заказано изумить Вильгельма. Ты с этой задачей превосходно справилась. Стоило только посмотреть на его лицо!
Герцог жизнерадостно расхохотался. Давненько я не видел у него такой живой мины.
Ему смешно? О, Господи! Мне же хотелось не смеяться, а выть. Ком обиды встал в горле.
– А я? А обо мне ты не подумал?
– Почему не подумал?
Он поднялся по ступеням, прошел к роялю, бесцельно пробежался по клавишам пальцами.
– Мне кажется, я с лихвой компенсировал твои ма-а-алюсенькие неудобства.
Альберт поднял руку от клавиш и указал на бесценное колье.
– Разве «Поцелуй январских звезд» недостаточная плата за такую возможность, как лицезрение вытянутой физиономии нашего дорого Вильгельма?
Я резко шагнула к роялю и опустила крышку, едва не прихлопнув ему ладонь.
– Это мерзко! Это гадко! Это… – я замешкалась.
– Что? – спросил он с вызовом.
И я топнула от злости ногой.
– С меня хватит. Я уезжаю! Вели слугам собрать вещи и подать экипаж.
Здесь уже на «Вы» перешел сам герцог.
– Вы забываетесь, дорогая! Вам заплачено за два дня выступлений.
– Я верну вторую половину! – выкрикнула я в запальчивости и тут же притихла.
Сумма была слишком велика. Альберт понимающе улыбнулся.
– Селия, золотко, прошу тебя, не глупи. Тебе нужно спеть еще одну песню. Завтра. А потом все. Я же не заставляю тебя проводить все это время с Вильгельмом. Да он и сам, – герцог обвел рукой совершенно пустую музыкальную залу, – не сильно жаждет общения с тобой.
Альберт сделал жалобное лицо и поднял вверх один палец.
– Одну маленькую песенку! И все. Соглашайся!
Я все еще молчала. Он зацепил меня под руку и осторожно подвел к окну.
– Кроме того, ты только посмотри, что делается снаружи. Там настоящая рождественская метель. Пожалей лошадей.
За окном густой пеленой валил снег. Герцог сам дал мне прекрасную возможность повернуть назад.
– Хорошо, – я высвободила свой локоть, – останусь только ради лошадей.
От его улыбки можно было поджигать свечи. В карих глазах резвились озорные бесенята.
– Селия, – Альберт даже поклонился, – я всегда знал, что ты невероятно разумная женщина.
– Ах ты! – я притворно замахнулась. Хотя желание залепить ему плюху было совсем непритворным. – Ты это все специально придумал! Ты настоящий шулер, Альберт.
Он вновь расхохотался.
– Я знал, что ты оценишь. Иди и подумай, что тебе спеть такого…
Он повертел в воздухе перед собой ладонью, не зная, как облечь желание в слова.
– Чем ты сможешь подергать нашего медведя за усы. Должна же ты ему в конце концов отомстить.
Эта идея мне даже понравилась. И правда, почему бы не подергать? Я протянула руку для поцелуя.
Альберт осторожно коснулся моих пальцев и неожиданно вместо поцелуя пожал ладонь.
– Иди, Селия. И не обижайся на меня напрасно. Ты еще поймешь, что я был прав.
***
Спалось мне на удивление крепко. Здесь не было городского шума, не было суеты. Жизнь словно остановилась. Застыла в белоснежном безмолвии, замерла волшебной зимней сказкой.
Лишь Сэми настойчиво стучался из зеркала сквозь покрывало:
– Леди Дерли! Леди Дерли! Селия!
– Ну что тебе?
Я приподняла голову с подушки.
– Ты зачем меня разбудил?
– У меня важное дело! – выпалил он.
– Откуда здесь важные дела?
Я поднялась, накинула на плечи пеньюар, взяла в руки щетку для волос и откинула с зеркала ткань.
Этот поганец вновь принял облик старичка. Что означало только одно – никаких важных дел нет и в помине, а мой секретарь нагло врет.
Я подняла щетку, глянула в свободную часть зеркала и провела по распущенным волосам.
Сэми расплылся в улыбке и выдал подобострастно:
– Вы такая красивая!
Что только подтверждало мою мысль.
– Так какие у тебя важные дела? – спросила я, стараясь скрыть усмешку.
– Э-э-э-э, – протянул он задумчиво.
– Сэми, ты у меня допрыгаешься! Я отключу тебя на неделю! Будешь сидеть в шкатулке и скучать.
Дух сделал страшные глаза, пошел мелкой рябью и превратился в малюсенькую девчоночку, хорошенькую, как ангелок. Малышка чуть приоткрыла рот и обиженно захлопала огромными ресницами.
– Сэми, – у меня нечаянно вырвался смешок, – хватит мельтешить. Стань собой!
Девочка картинно всплеснула руками, вздохнула и почти незаметно перетекла в другой образ. Рыжий и насквозь бессовестный.
– Так что за дела? – напомнила я.
– Вы почти проспали завтрак! – наконец-то нашелся он.
– И все?
Я глянула на часы. Стрелки едва перешагнули за полдень. В это время я вставала почти всегда. И столь позднее пробуждения не грозило мне голодной смертью. А, значит, этот паразит узнал что-то еще, но не может придумать, как мне рассказать.
Я уселась на край кровати, закинула ногу на ногу, отложила в сторону щетку.
– Сэми, хватит юлить. Говори уже прямо, что стряслось?
Рыжие брови сошлись на переносице, дух скорчил умильную мордашку и быстро спросил:
– А вы не будете ругаться?
– Когда это тебя останавливало? – ехидно поинтересовалась я.
– Да? – Он сделал вид, что раздумывает, а после выдал между прочим: – А там ваш Вильгельм отправился на прогулку…
– Где? – Я подскочила, отдернула шторы и прилипла к окну.
– Там, возле реки.
Сэми остался на месте в зеркале. Я пригляделась. Вьюга бушевала всю ночь, и ветки кустов оказались накрыты причудливыми пушистыми шапками. Снег серебристой кисеей лежал на деревьях. Все вокруг было бело.
Лишь у реки, на самом берегу, маячила темная фигура. И мне нестерпимо захотелось туда, к нему. Не для того, чтобы увидеть. Для того, чтобы показать себя. Чтобы Вильгельм уверился, что жизнь моя не окончилась в тот самый день. Чтобы понял – я совсем не думаю о нем.
Господи, кого я пытаюсь обмануть? Пальцы до боли вцепились в подоконник, из груди вырвался вздох. И я постаралась отвлечься от жарких мыслей и вновь обернулась к зеркалу.
– А ты откуда знаешь? Ты же не можешь попасть туда, где нет зеркал.
Сэми лукаво наклонил голову на бок, глянул на меня, как на несмышленыша.
– Я слышал разговор прислуги.
Я сразу поняла, о чем речь.
– Ты опять подглядывал за горничными?
– Я совсем чуть-чуть! – неподдельно оскорбился он. – И потом, я же для пользы дела!
– Ну-ка, ну-ка, об этом подробнее? Я хочу понять, в чем польза?
Улыбка секретаря стала нервной.
– Ну, – брови его сошлись на переносице, а сам он глубоко задумался. – Хотя бы в том, что горничные называют вашего Вильгельма красавчиком.
Я чуть не поперхнулась. А потом от души рассмеялась.
– Сэми, а польза-то в чем?
Плут не нашелся, что сказать, и решил уйти от ответа вовсе:
– Да что вы вечно цепляетесь к словам?
А после попросту испарился. Я усмехнулась и вновь подошла к окну. Темная фигура была недвижима. И мне опять захотелось туда, я сама не знаю зачем.
– А почему бы и нет? – вырвалось у меня шепотом. – Кто сказал, что я должна сидеть взаперти?
