Текст книги "Экшн (СИ)"

Автор книги: Наталья Худякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– А хочешь, я тебя сфотографирую? – предложил он и прищурил глаза, оценивая интерьер.

– Еще чего! – возмутилась она и опустила ноги на пол. – Может, лучше в города поиграем, если тебе заняться нечем, или в картишки, например, перекинемся. А? Есть у тебя карты? Я, между прочим, гадать умею.

– А я хочу тебя сфотографировать, – настойчиво повторил он и полез за шкаф, откуда вытащил складной штатив для съемки.

Василиса поднялась с дивана.

– Женя, я прошу тебя, – сказала она ровным голосом, – не дури.

Крюков занялся установкой штатива и не обращал на нее никакого внимания.

– Гадать она собралась. Да я и без тебя знаю все, что будет, – бубнил он себе под нос. На лбу у него выступили крупные капли пота, лицо при этом оставалось бледным.

– Если ты не прекратишь все это, я просто уйду отсюда, – заявила она и почувствовала, как тело начала бить мелкая дрожь.

– Уйдешь? – Крюков оторвался от своего занятия и посмотрел на Василису. Она сразу обратила внимание на его глаза – тусклые, с множеством красных прожилок. Он был явно не в себе.

– Ты этого не сделаешь, – добавил он.

– Что, думаешь, побоюсь? – Василиса нерешительно двинулась в сторону двери, не сводя глаз с Крюкова.

Он отвернулся. Она подскочила к двери и в ту же минуту замерла.

– Где ключ?

Крюков не отвечал, он достал из шкафа фотоаппарат, включил лампы на стойках.

– Как ты думаешь, – обратился он к Василисе, – если мы сделаем так, будто ты работаешь с текстом, хорошо будет? Или лучше, что отдыхаешь?

– Выпусти меня отсюда, – процедила она сквозь зубы. – Отдай ключ, по-хорошему прошу.

Крюков краем футболки вытер лицо, распрямился и с улыбкой произнес:

– Девочка моя, я ведь по-хорошему тоже хочу. Я всегда с тобой только по-доброму. Но ты почему-то не хочешь этого понимать.

– Женя…

– Нет, ты не перебивай меня! Объясни, что плохого я тебе сделал в этой жизни, что? Почему со мной нельзя иметь никаких отношений? Объясни! Я хочу, в конце концов, понять, что не так? Урод? Нет, сам знаю, что не урод. Денег мало зарабатываю? Не мало. Твой Фокин, во всяком случае…

– Женя! – прервала наконец его Василиса. – Опомнись! Что ты несешь? Не бывает в этой жизни все так, как нам хочется. Ты же не ребенок, в самом деле…

Крюков молчал. Он стоял, вытянувшись в струнку, затаив дыхание, будто солдат перед генералом. И тут Василисе стало страшно и за него, и за себя. Она вдруг поняла, что, убегая от Воронина, попала в ситуацию не менее жуткую. Что называется – из огня да в полымя.

– Женечка, – проблеяла она дрожащим голосом, – ты очень хороший, у тебя куча достоинств, но… почему я? Ты знаешь, женщины были бы просто счастливы…

– Заткнись! – заорал он. – Я их всех ненавижу! – На глазах у него выступили слезы. – Как ты не понимаешь…

Василисе казалось, что земля уходит из-под ног, что еще немного – и она шмякнется в обморок.

– Это неправда, – жалобно сказала она и села прямо на пол возле двери. – В той комнате у тебя жила женщина, – она рукой махнула себе за спину. – Так ведь? И кто она?

Крюков подскочил к ней и рывком поднял с пола.

– Это твоя комната, слышишь? Твоя, – он говорил, приблизив свое лицо к ней, глаза в глаза. – За все время не было и дня, чтобы я не делал там уборку: стирал пыль, поливал цветы, раз в неделю – обязательно мыл полы… Я знал, что тебе должно понравиться в этой комнате. Тебе ведь понравилось? – Он двумя пальцами сжал ее щеки.

Василиса что-то промычала в ответ, не в силах открыть рта.

За дверью послышался неясный шум. Крюков отпустил Василису.

– Там кто-то есть, – сказала она и осторожно, прижавшись спиной к стене, отступила в сторону.

В дверь постучали.

– Женя, мальчик мой, открой дверь, – неожиданно раздался из коридора слабый женский голос. – Открой, прошу тебя, Женечка, все будет хорошо.

У Василисы от удивления открылся рот: она узнала голос бабушки Крюкова.

Крюков уткнулся лбом в дверь и беззвучно заплакал.

– Ты же сказал, что Ксения Тимофеевна в больнице, – проговорила Василиса, едва шевеля губами.

– Значит, вернулась, – огрызнулся он и в отчаянии обхватил голову руками.

– Это среди ночи-то?

– Женечка, выпусти девушку, прошу тебя… Не мучь меня, старую.

Следом послышался плач и стук в дверь.

– Видишь? Видишь, что ты наделала? – выпучив глаза, закричал он на Василису.

– Открой дверь, идиот.

– Нет только после того, как мы с тобой сфотографируемся, красавица моя, – он схватил Василису за руку и толкнул в сторону дивана.

Василиса лихорадочно соображала, что можно предпринять, но на ум ничего не приходило. От волнения она сняла очки и начала протирать их рукавом свитера.

– Не делай этого!

– Чего? – не поняла она.

– Не снимай очки!

– Что за бред? Почему?

Он подбежал к ней, вырвал из рук очки и нацепил ей на глаза.

– Вот так. Такую Малееву я люблю. – Его пальцы дрожали, и он засунул руки в карманы брюк.

– Хорошо, хорошо, – попыталась она его успокоить, – только позволь мне сходить в туалет, там есть зеркало, я приведу себя в порядок. Можно? Все-таки фотографироваться будем.

– Иди, только быстро, – он подозрительно посмотрел на нее долгим взглядом.

Василиса кивнула и, вымучено улыбнувшись, поднялась с дивана.

У нее созрел план. Войдя в «предбанник», она плотно притворила за собой дверь, быстро вытащила из кармана ключ и вставила его в запертую дверь. Так и есть! Ключ от кладовки. Она решила запереться в ней до тех пор, пока Крюков не уйдет из мастерской.

Яркий свет ослепил Василису. Зачем в небольшой кладовке такое освещение? Повернув ключ на три оборота, она с облегчением вздохнула и начала осматриваться. Первое, что ей попалось на глаза – большие стопки фотографий, разложенные на полках стеллажей. Взяв первую же фотографию, Василиса с отвращением отбросила ее в сторону – на ней была убитая женщина. Возможно, это один из тех снимков, что Крюков добывал с места преступления? Поборов чувство брезгливости, она взяла всю стопку в руки и начала быстро перебирать фотографии.

Лицо обдало жаром, сердце колотилось как бешеное. С каждым новым снимком становилось все страшнее и страшнее. Зачем хранить такое количество этой дряни дома? А что в следующей стопке? Она взяла верхнюю фотографию и тут же прикрыла рукой рот, чтобы не закричать: те же самые женщины были в очках. Точно в таких, какие носит сама Василиса.

Что было дальше, она помнит с трудом. Из-за двери раздавались ругательства Крюкова, который требовал, чтобы она открыла дверь. Весь пол был усыпан фотографиями, которые она сбрасывала и сбрасывала с полок. И везде одна и та же картина: женщины разные, а очки одни и те же. А вот и рисунки… Боже! Из-за такого рисунка она и оказалась в этом доме! Куча набросков и законченных рисунков, где она, Василиса, не то спящая, не то мертвая. И непременный атрибут – очки…

В дверь стучал кулаками Крюков. К этому вскоре присоединился грохот взламываемой металлической двери. Но Василиса, казалось, уже ничего не слышала и не чувствовала. Она лихорадочно искала что-то еще, что должно было поставить точку во всем этом кошмаре. И вот, наконец, взгляд ее упал на серебристый кейс. Щелкнув замками, она открыла крышку… и медленно сползла на пол: на аккуратно сложенной шелковой ткани, которую, похоже, он использовал как декор, лежал набор косметики и очки, точь-в-точь как у нее сейчас на носу…

Дверь в кладовку с треском распахнулась. Клубы пыли, ругань, незнакомые люди – все это Василиса наблюдала как будто со стороны. Она так и осталась сидеть на груде бумаг, подтянув колени к подбородку и держась руками за голову. В какой-то момент она увидела перед собой лицо Воронина и улыбнулась.

– Вот ведь ерунда какая вышла, – прошептала она и закрыла глаза.

* * *

– А ты знаешь, мне нравится, – сказал он, подойдя сзади к Василисе, рассматривающей свое отражение в зеркальной стене фойе главного корпуса.

– Правда? Немного странно, но на удивление удобно. Похоже, раньше мне попадались некачественные линзы. Во всяком случае, очки я больше никогда не буду носить.

– Вася, ну сколько можно, – Воронин обнял ее за плечи. – Я сейчас зайду к главврачу и пригрожу, что разнесу весь их санаторий к чертям собачьим, если они не вернут моей девушке душевное равновесие!

– Да? И кем ты ему представишься?

– Начальником всех начальников. Идет?

– О! Ты нагонишь на него страху, я чувствую, – рассмеялась Василиса.

Они вышли на улицу. Нежная, еще почти прозрачная зелень покрыла деревья и газоны, птицы заливались в песнях, а солнце уже пыталось припекать – пришел май.

– Кстати, а кому пришла в голову идея про писателя – тебе или Петровичу? – спросила Василиса, когда они присели на скамейку.

Воронин пожал плечами:

– Да это как-то само собой получилось. Петрович позвонил мне, типа, караул, спасай дуреху…

– Чево-о? – Она грозно посмотрела на Виктора.

– Извините… Так вот, не мог же я сразу признаться тебе, что частным детективом работаю. И в свою холостяцкую берлогу позвать тоже не мог. Не зная человека, реакцию его предвидеть сложно. А так, хотела ты работу с жильем – пожалуйста. И самое главное, Петраков как раз уехал в отпуск за впечатлениями. Писатели, понимаешь, должны накапливать впечатления, иначе творчество закиснет. Ключи он мне отдал, чтобы я мог воспользоваться кабинетом, книгами… Короче, я с ним созвонился, рассказал все, вот он и посоветовал тебе лапши на уши навешать.

– Лапши, значит, – Василиса прикрыла глаза и подставила лицо солнцу. – Раньше вы, Виктор Васильевич, так со мной не разговаривали. Вежливыми были, костюмчики с иголочки…

– Вась, не сердись. Ты знаешь, я боялся тебя – жуть как. И в костюмчиках мучился, не приведи, Господи! Ты мне казалась такая строгая, недоступная… но влюбился я с первого взгляда, как только увидел тебя во дворе с твоими друзьями.

– Не подлизывайся, – ответила она, не открывая глаз. – Петрович тоже начал подлизываться. На работу обратно зовет.

– Нет уж, дудки, хватит с криминалом в игры играть. На телевидение звали тебя? Звали. Чем плохо? Не нравится – еще чего присмотрим.

– Ты считаешь, что для Криминалки я совсем не гожусь? – Василиса открыла глаза и повернулась к Воронину. – Что ты понимаешь в журналистике!

– Я? – Воронин едва не подскочил. – Я в преступниках хорошо разбираюсь. Этого достаточно. А ты… пишешь, может, и хорошо, только в конкретной ситуации ведешь себя как ребенок.

– Это ты про Крюкова? Согласна, тут я ступила. Чего меня понесло к нему, до сих пор понять не могу. Картинка, что ты оставил на столе, напугала до смерти.

– Картинка? А сам Крюков не испугал тебя?

Василиса нахмурилась, тяжело вздохнула.

– Не поверишь – картинки меня испугали больше. Когда я поняла, что Крюков болен и его заклинило на мне, то… – она замолчала, не договорив.

Воронин покачал головой.

– Девочка моя, ты слабо представляешь себе, как ты рисковала. Твое появление в его доме спровоцировало такой психический шок, что даже таблетки слабо действовали. Отсюда и обморок его. А ты решила, что его стукнули. Он, естественно, эту версию поддержал. Единственным человеком, которого он мог послушать, была его бабушка. Вот он и запер ее в дальней комнате, чтобы она не вздумала тебе что-нибудь рассказать про его болезнь. Она, конечно же, не знала, как далеко зашел он. Несчастную женщину забрали родственники, но про «кренделя» внучка она так и не знает. – Воронин положил руку ей на плечо, прижал к себе. – Картинки испугали… а Котикова Алена тебя не испугала? Ты же видела ее?

– Не напоминай. Что он искал у нее?

– Рисунок. Он его забыл у предыдущей жертвы, подруги Алены. Ты была для него идеалом фотомодели, и не исключено, что убитым женщинам он его демонстрировал как образец. С Аленой он столкнулся в подъезде, и судьба ее была решена. Когда он обнаружил пропажу, то решил выяснить у Алены, где картинка. А убил ее как свидетеля, который мог бы его опознать.

Когда я связался со следствием, рисунок был у них. Так что за тобой следил не только я, но и оперативники. Под подозрение он попал очень быстро. Но мне и в голову не могло прийти, что ты помчишься на ночь глядя к нему!

– Витя, ну хватит, а?

Воронин махнул на нее рукой.

– Хорошо еще, что байкера твоего удалось расколоть.

– Леху? – Василиса улыбнулась. – Хороший мальчик.

– Ну вот, так я и знал – ты неисправима! У тебя уже мальчики на уме.

Василиса крепче прижалась к нему.

– Не-е, я на мотоцикле ездить не люблю. Не понравилось.

– Это уже лучше. Надеюсь, что насчет работы мы с тобой тоже договорились?

Василиса вздернула брови, посмотрела на него:

– Ты про Криминалку? Ну… знаешь, я подумаю…