Текст книги "Звездный час адвоката"

Автор книги: Наталья Борохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Родители Ольги вообще подобными проблемами не задавались. Вопросы взаимоотношений полов затрагивались отцом только в грязных площадных выражениях, сказанных в привычной для него злобе, когда он по тому или иному поводу распекал мать. Неудивительно, что девочка, выучив лексику отца наизусть, на долгое время сохранила отношение к сексу, как к чему-то грязному и отвратительному. «Принесешь в подоле – убью!» – говорил отец. Этим половое воспитание Ольги и ограничивалось.

Тем не менее девочки иногда говорили о будущем, грезя о том, каким будет мужчина их мечты. «Красивым и справедливым, умным и заботливым», – заявляла Диана. «Он не будет пить!» – добавляла Ольга, сомневаясь, нужен ли будет ей мужчина вообще.

Но где-то классе в восьмом абстрактный образ из детских грез Дианы приобрел вполне определенные черты. Случилось это благодаря тетушке, исправно снабжающей семейство Данилевских всякими зарубежными штучками. К одной из упаковок сигарет прилагалось нечто вроде рекламного проспекта, обычной яркой бумажки, которых сейчас пруд пруди. Но тогда на юную Диану эта реклама произвела грандиозное впечатление.

На вершине скалы, в лучах заходящего солнца, сидел мужчина. Нет, он совсем не был похож на изображения принцев из ее детских книг, где все положительные герои рисовались как под копирку: немного женоподобными, с курносыми носами и длинными золотистыми волосами. Сигаретный типаж был совсем иным. Мужчина был совсем не юн и не свеж, лет так под тридцать восемь – сорок. Его обветренное лицо с легкой небритостью выражало усталость и удовлетворение. Он смотрел на солнце, прищурив глаза и сжимая в руках сигарету. Загорелую кожу оттеняла белая рубашка, раскрытая на груди, а сильные стройные ноги были обуты в грубые сапоги.

Неизвестно, что именно так сильно поразило Данилевскую, но она не могла отвести взгляд от его небритых щек, от морщинок в уголках глаз, от темных волос в вырезе рубашки. Все это было так ново, так не походило на растиражированные образы борцов за счастье народов. Мужчине на рекламной бумажке не было дела до того, как ведется строительство последней очереди завода у них в районе, ему было наплевать на то, победит ли коммунизм в отдельно взятой стране. Он просто сидел и смотрел на солнечный закат, усталый и довольный уже тем, что преодолел путь до этой скалы и сидит теперь на вершине мира…

Диана была еще совсем ребенком, чтобы понять, отчего у нее вдруг так сладко замирало сердце, когда она воображала, каково оказаться в объятиях этих сильных, мускулистых и загорелых рук. Как здорово, должно быть, прижаться щекой к его прохладной колючей щеке и сидеть рядом, не говоря ни слова, просто любуясь закатом. Наверняка здорово было бы получить от него поцелуй в лоб и пожелание спокойной ночи или… Но так далеко фантазии ее пока не заводили, однако как-то очень приятно становилось в паху и желание чего-то большего, чем обычная родительская ласка, охватывало все ее естество. Она осознавала, что этот незнакомец совсем не похож на ее отца, красивого, сильного, но какого-то другого, слишком правильного, слишком разумного и ответственного. Путник с сигаретой не был похож ни на кого, только на самого себя, и этим он нравился ей еще больше. «Вот он, мужчина, которого я когда-нибудь полюблю», – сказала она самой себе.

– Ну что же! Совсем неплох, – сказала ей Ольга, рассматривая заветный снимок. – Сразу видно, что не лох и не размазня. Но где ты видела таких? У нас в районе таких точно не водится, детка.

– Неважно, – сказала Диана. – Значит, где-то такие все же есть. Я буду надеяться, что встречу его. А встретив, не отпущу его никуда.

– Глупо тратить всю жизнь только для того, чтобы дождаться одного-единственного мужчину, – заметила Ольга со знанием дела. – Я уж точно не буду цепляться за чьи-нибудь штаны.

Но, как показало время, обе они ошибались.

Глава 4

Елизавета сдержала свое слово, появившись в доме Данилевских ровно через два дня. Встретила ее сама хозяйка, и Дубровская, забыв о приличиях, уставилась на нее, пораженная проницательностью следователя Красавина.

– А вы сегодня выглядите лучше, – заметила она искренне.

Куда девалась блеклая замарашка? Перед Елизаветой, в кресле напротив, расположилась молодая привлекательная особа, с роскошной шевелюрой и фигурой японской статуэтки. Писательница пренебрегла косметикой, но сегодня ее лицо, умытое и отдохнувшее, мало походило на унылую физиономию узницы изолятора. Темные глаза с красиво загнутыми ресницами эффектно выделялись на бледном лице, тонкие черты которого поразили бы художника своей соразмерностью. Диану, пожалуй, можно было даже назвать красивой, если бы не подчеркнутая строгость во всем ее облике. Она начисто была лишена кокетства и милой женской непосредственности. Конечно, сказать, что Данилевская была необаятельна, не повернулся бы язык, но, общаясь с ней, так и хотелось посоветовать молодой женщине стать немного проще. Не всегда нужно смотреть на мир с позиции строгой учительницы. Иногда приятнее быть просто ученицей. Впрочем, должно быть, Елизавета слишком многого хотела от своей клиентки, обвиняемой, ко всему прочему, в убийстве.

– Мне хотелось бы услышать от вас версию событий, которые произошли в сентябре прошлого года в горном лагере, – сказала Дубровская, открывая блокнот для пометок.

Диана поморщилась. Почему они все не могут оставить ее в покое? Разве мало она страдала?

– Я слышала, что могу отказаться от дачи показаний, – сказала Данилевская, пытаясь тщательно замаскировать свое раздражение.

– Верно, – заметила Лиза. – Это ваше право. Но не думаю, что такая позиция приведет нас к успеху. Для того чтобы выиграть дело, пассивного ожидания мало. Нужны активные наступательные действия. Кроме того, я – ваш адвокат, и мне нужно знать, какими фактами мы располагаем.

Максимов так и замер на пороге с кухонным полотенцем в руках.

– Ну же, Диана! – не выдержал он. – Ты должна все рассказать. Ведь тебе нечего скрывать.

– Я никого не убивала, – проговорила та четко, считая, видимо, что такое объяснение событий должно удовлетворить всех.

– Уже хорошо, – отозвалась Елизавета. – Давайте поступим так. Учитывая, что вам сложно излагать свои мысли в свободном рассказе, я буду задавать вопросы. Так будет проще. Идет?

– Разумеется, – отозвался Максимов, присаживаясь на подлокотник кресла и ни на секунду не выпуская из рук полотенце. – Мы сейчас все вспомним. Правда, Дианочка?

– Ну, вот и хорошо, – сказала Дубровская, игнорируя упрямый взгляд своей новой клиентки.

– Итак, что вы делали в горном лагере? – начала допрос Елизавета.

– Я записалась на курсы для новичков. Собиралась изучить азы скалолазания, – пожала плечами Данилевская.

– Это действительно вам было необходимо?

– Да. Я написала серию книг, посвященных данной тематике. Разумеется, моим жанром был детектив с элементами сентиментального романа. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Еще бы не понимать, – отозвалась Елизавета, уже начисто забывшая о предостережениях Максимова. – Любовные истории, рассчитанные на женщин, где горная экзотика идет только фоном, на котором кипят нешуточные страсти.

– Я не люблю, когда так говорят, – резко заметила Данилевская. – Но дело не в этом… Описанные мною страсти на самом деле заинтересовали читателей. Но, помимо положительных откликов, я получила ряд замечаний от людей, которые неплохо разбирались в скалолазании. Их не устраивали мелкие неточности, сути которых, разумеется, я знать не могла. Ну, там, как крепится карабин… Чем отличается верхняя страховка от нижней. И хотя к замыслу романа все это имело весьма опосредованное отношение, меня, как говорится, «заело». Хотелось самой, пусть даже без экстрима, прочувствовать, что испытывает скалолаз, стремясь к вершине.

– Ну, в общем, это логично…

– Еще бы! Кроме того, не забывайте, у меня была уникальная возможность поучиться у опытного инструктора. Ольга, самая близкая моя подруга, была настоящей профессионалкой в этом деле. Я хотела взять у нее несколько уроков.

– А какие отношения у вас были с Крапивиной?

Данилевская посмотрела на адвоката с непониманием:

– Какие отношения могут быть у двух подруг? Разумеется, самые лучшие. Мы дружили с детства, и Ольга была мне как сестра.

– Ну что же, замечательно! – воскликнула Дубровская, но вдруг, осознав, что они говорят о мертвом человеке, разом осеклась. – Я хотела сказать, это хорошо для защиты. Но позвольте выразить вам мои соболезнования. Смерть подруги и так стала для вас серьезным ударом, а тут еще и это…

– Да, это было ужасно. Как вспомнишь…

Прошло немало времени, но Данилевской так и не удалось стереть из памяти страшную картину того сентябрьского дня.

Человеческая психика – тонкая материя, но она содержит защитные механизмы, блокирующие ужасные воспоминания. Они как бы запираются на замок и откладываются в самый дальний уголок сознания, так что, воспроизводя события прошлого, человек только пожимает плечами. Вроде я там был, все видел, но все словно вышибло, ничего не помню! Но в случае с Крапивиной Ольгой все было не так.

Прошло более полугода с момента ее кончины, но Диана так же отчетливо, как и в тот сентябрьский день, видела ее мертвое лицо и глаза, раскрытые так широко, словно стремящиеся напоследок охватить синеву бездонного неба. Смерть немилосердна и отвратительна, потому что отказывает человеку в праве перейти в другой мир красиво и достойно. Закрывая глаза, Данилевская видела натуралистические подробности падения с высоты на скалы и помнила, как ее выворачивало наизнанку тут же, рядом с мертвым телом. Она не могла остановиться, извергая содержимое своего желудка на траву, испачканную кровью подруги.

После этого каждая ночь для нее превратилась в кошмар. Она боялась закрывать глаза и вообще отказывалась ото сна, пока давящая тяжесть усталости не накрывала ее с головой, заставляя на краткое время забываться. Однако призраки преследовали ее и в сновидениях. Курящийся в низине туман, острые зубья скал, пронзительный крик «А-а!» и ужасный звук падения. Влажный шлепок, а потом ужасающая, вязкая тишина.

Обливаясь холодным потом, она просыпалась и долго лежала, уставив глаза в ночь. Суточный ритм времени потерял для нее всякий смысл. Диана существовала где-то на границе сна и реальности, не понимая подчас, что происходит с ней наяву, а что – лишь ночной кошмар…

– Итак, вы явились тогда, когда тело Крапивиной уже лежало у подножия скалы?

Диана проглотила комок в горле.

– Совершенно верно.

– Вы предпринимали какие-нибудь меры, чтобы помочь подруге, ну, или хотя бы удостовериться, что она мертва?

– В этом не было смысла. Она… она…

– Прошу прощения, – вклинился в разговор Максимов. Он укоризненно смотрел на Дубровскую. – Вы представляете, как выглядит человек, упавший со скалы? Есть ли смысл щупать пульс, когда его мозги разбросаны в радиусе нескольких метров?

Елизавета почувствовала себя уязвленной.

– Вы правы, но вопрос я задала не из простого любопытства. Я хочу понять, какие данные свидетельствуют о том, что Диана вообще была на месте происшествия?

– Она сообщила об этом сама, а позже дала письменные объяснения руководителю оперативной группы, выехавшей на место происшествия, – сообщил Максимов. – Так что говорить об алиби уже бессмысленно. Диана была там. Ужасное стечение обстоятельств!

– Но какова ваша версия ее гибели? – поинтересовалась Лиза.

– Я утверждаю, что это несчастный случай, – пожал плечами Максимов. – Первоначальные выводы следствия были абсолютно верны. Не знаю, кому понадобилось повторно вытаскивать скелеты из шкафа? Ведь очевидно, что Крапивина в то утро тестировала подготовленные для лазания трассы. Ее обнаружили в скальных туфлях. На земле остался мешочек с магнезией, которой она обрабатывала руки. Будучи опытной скалолазкой, Ольга тем не менее переоценила свои силы. Ее сгубила самонадеянность, а вовсе не чей-то злой умысел. Почему она пошла на гору в одиночку? Почему пренебрегла страховкой? Где был ее защитный шлем, черт подери?

– Но какая нелегкая привела Диану на место происшествия? – не сдавалась Елизавета. – Насколько я помню, было около восьми часов утра, и в лагере даже еще не приступали к занятиям.

– Она просто шла пообщаться с подругой, – не унимался Максимов. – Какой здесь может быть скрытый подтекст?

– Очень занимательно, – прокомментировала Елизавета. – Но все же я была бы крайне признательна, если бы на вопросы отвечала сама Диана. В суде вам не дадут слова. Вас не было на месте происшествия, стало быть, о чем вы можете говорить?

– Я действительно хотела поговорить с Ольгой, – произнесла Данилевская. – В последнее время мы не так часто общались. Кроме того, вокруг нее в лагере беспрестанно крутилась молодежь. Тем ранним утром я рассчитывала застать ее одну. Так и получилось… Она была совершенно одна, а вокруг – ни души!

– А вы не вспомните расположение трупа? Лежала ли она на спине либо, наоборот, лицом вверх? Видели ли вы какие-нибудь предметы, свидетельствующие о том, что Крапивина забиралась на скалу?

– Я видела ее глаза, – тихо проговорила Диана. – Они были залиты кровью. Я… я не знаю, как она упала. На спину, получается. А еще там была ее спортивная куртка, красная, кажется.

– А были ли у нее на руках перчатки? Ну, не знаю, что-то должно было защищать руки от ссадин? – спросила Елизавета.

– Перчатки? Не помню. На это я уже не обратила внимания. Мне… мне стало плохо. – Данилевская прикрыла глаза.

– Милая, с тобой все в порядке? – забеспокоился Максимов.

Она презрительно улыбнулась.

– Я – теперь я всегда в порядке. Гибель подруги меня бодрит!

– Может, на сегодня закончим? – спросила Лиза, с опаской поглядывая в сторону своей клиентки. Не хватало еще стать свидетельницей нервного припадка!

– Отлично, – отозвался Максимов. – Я вас провожу.

– Не понимаю, – говорила Дубровская Павлу уже в коридоре. – С ваших слов все выходит гладко. Несчастный случай на тренировке. Небрежность, стоившаяся Крапивиной жизни. С виду никаких признаков убийства! Подумаешь, Диана оказалась рядом. Должен же был ее кто-то обнаружить?

– Не думаю, что дело будет иметь судебную перспективу, – согласился Максимов. – Вопрос еще в том, а будет ли суд? Больше всего меня беспокоит то, что обстоятельства смерти Крапивиной предали огласке. Словно кто-то намеренно создает сенсацию, объявляя известную писательницу убийцей.

– Да, это очень неприятно, но, как я полагаю, огласки не избежать, – заметила Дубровская. – Я, конечно, никаких интервью давать не буду. Об этом не беспокойтесь. Но вот заткнуть рот журналистам вряд ли удастся. Вы же знаете, у нас свобода слова.

– Но есть еще и презумпция невиновности, – возразил Максимов. – Пока суд не вынес обвинительный приговор, Диана считается невиновной. Какое право они имеют о ней писать?

– Они должны подавать информацию правильно, только и всего. Дело не является закрытым, так как не содержит признаки охраняемой законом тайны. Разумеется, в случае положительного решения о виновности вашей жены мы потребуем опровержения.

– Но вред уже нанесен, – жестко произнес Максимов. – И вряд ли его исправишь каким-нибудь опровержением. Ярлыки у нас клеят быстро. Вот только отмыться от них удается не каждому. Но я не понял, вы предполагаете, может быть вынесение иного…

– Я не представляю пока, какими доказательствами обладает обвинение, – уклончиво ответила Лиза. – Вы же знаете, до определенной поры следователи не раскрывают свои карты.

– Ага! Следственная тайна, – догадался Павел.

– Что-то вроде того. Конечно, наступит пора, когда нас ознакомят с материалами дела и мы сможем прочитать показания свидетелей и данные экспертиз. Правда, это произойдет в самом конце расследования. Таковы правила. А пока мы можем только догадываться и собирать сведения по крупицам.

– Тогда я вам кое-что передам, – сказал Максимов и метнулся в соседнюю комнату. Уже через минуту он принес в руках объемную папку, перетянутую резинкой. – Держите. Прочитайте на досуге. Там газетные статьи, вырезки из журналов, рецензии.

И, словно отвечая на немой вопрос Елизаветы, он тихо заметил:

– Я не хочу, чтобы у вас были какие-то сомнения насчет Дианы. Она тут ни при чем. Вы увидите.

Дубровская не была уверена, что литературные рецензии помогут пролить свет на это дело, но папку у Максимова все же взяла.

Диана сидела в спальне, безучастно глядя в пол. Она слышала разговоры в прихожей, но не имела ни малейшего желания присоединиться к ним. Павел передал адвокату папку с вырезками, надеясь, что, прочитав хвалебные статьи, Дубровская будет думать о его жене лучше, чем думает сейчас. Какая глупость! Интересно, что сказал бы адвокат, увидев вот это?

Данилевская потянулась к прикроватной тумбе. Там, в самой глубине ящика, под стопкой глянцевых журналов и дамских романов в мягкой обложке, лежала фотография. Обычный портрет улыбающейся женщины, на обратной стороне которого темнела надпись: «Дорогой сестренке от Ольги. Ты и я – навсегда!» Ничего особенного, если не считать того, что фотография была разорвана. В мелкие клочки. А клочки аккуратно высыпаны на самое дно ящика. Подальше от посторонних глаз.

Глава 5

Елизавета сняла резинку с папки и аккуратно развязала тесемки, освобождая содержимое. Как она поняла, здесь педантичный Максимов хранил все, что было связано с творчеством его жены. Почему этим занимался он, а не сама Диана? Вот подпись, сделанная его рукой: «Дианочка на встрече с читателями. Дом творчества молодежи». Вот аккуратно наклеенная на плотную бумагу газетная статья «Скалолазка моя». Вот очередная фотография, где смеющаяся Диана запечатлена на фоне своих книг, и опять надпись – «Солнышко на презентации своей книги».

Дубровская почувствовала даже что-то вроде белой зависти к женщине, чей муж упивается успехом своей второй половины. Вот у них в семье все по-другому. Андрей Сергеевич, о котором так проникновенно рассказывал Максимов, только скрипит зубами, когда речь идет о новом расследовании Елизаветы. «Да уймешься ли ты, в конце концов!» – говорит он в сердцах, после чего следует обязательный совет обратить внимание на домашнее хозяйство. Когда он весел, то, дурачась, обещает ей совершить налет на банк или ограбить старушку в переулке. «Надеюсь, ты тогда полюбишь меня, как одного из своих головорезов? – спрашивает он. – Единственный способ привлечь твое внимание – это убить кого-нибудь».

Разумеется, он не станет читать очередной приговор, вынесенный клиенту Елизаветы, а, увидев ее фото в разделе криминальной хроники, обязательно скажет, что в деловом костюме она напоминает ему председателя жилконторы, тощую пожилую тетку с пучком на голове.

«– Скажите, Диана, существует ли в реальности персонаж, которого вы описали в своем романе „Скалолазка“?

– Разумеется, существует. И здесь нет никакой тайны. Это моя лучшая подруга Ольга Крапивина.

– Неужели госпожа Крапивина такая же сильная и бесстрашная, как ваша героиня? Или все-таки это больше собирательный образ?

– Ну, скажу вам, Ольга бы только посмеялась над тем, что вы называете ее „госпожой“ (Данилевская улыбается). Крапивину очень сложно представить в платье с оборкой и с кружевным зонтиком. Всем „шпилькам“ на свете она предпочитает „скальники“, специальные скальные туфли. Что касается ее силы и бесстрашия, судите сами. Она преодолевает пятисотметровые маршруты, пробитые под лазание, а также трассы, где расстояние между крючьями достигает четырех-восьми метров. Падать в случае срыва пришлось бы десять-пятнадцать метров! А ведь иногда она лазает без страховки!

– Странно, что она еще жива. Простите, это, разумеется, шутка.

– Ольга бросает вызов судьбе. Ее железной воле и уверенности в собственных силах может позавидовать даже мужчина. Честное слово, мне самой хотелось бы многому научиться у нее!

– Надеюсь, и сама Ольга гордится вашей дружбой? Вы – успешная женщина, популярная писательница, должно быть, ваши отношения приносят пользу вам обеим?

– Я не знаю, можно ли назвать наши отношения дружбой (Данилевская смущенно улыбается). Наверняка это даже нечто большее. Мы соединены кровно, как две родные сестры. Мы переплетены, мы зависимы друг от друга. Для меня нет человека ближе Ольги. Для нее, надеюсь, таким человеком являюсь я.

– Простите, Диана, но как же ваш муж? Его не смущает второстепенная роль в вашей жизни?

– Я считаю, это некорректный вопрос (писательница недовольна). Как можно спрашивать, кто ближе: муж или сестра?

– Но позвольте, насколько мне известно, Крапивина вам сестрой не является. Вы воспитывались в разных семьях…

– Считайте, что я оставила ваш вопрос без ответа…»

Так Диана отвечала на вопросы журнала «Досуг». А вот интервью самой Ольги Крапивиной, опубликованное в журнале «Спорт».

«– Как вы относитесь к творчеству Дианы Данилевской?

– Несмотря на то, что мне дорого все, что связано с Данилевской, я позволю себе разграничить Диану и ее творчество. Она – преданный друг, замечательный человек. Кроме того, для меня она – эталон женственности и красоты.

– Ну а как же ее творчество?

– Безусловно, Данилевская – творческий и одаренный человек. Она – талантливая писательница, которая обязательно станет звездой! Я читала ее книги. У нее легкий и красивый слог. Ну а по части выстраивания интриги я просто не нахожу ей равных.

– А вам нравится то, что Данилевская сделала вас прототипом главной героини? Чего греха таить, она превратила вас в звезду. Все хотят знать, кто вы, чем занимаетесь и испытывали ли вы в своей жизни хотя бы малую толику всех тех приключений, которые выпали на долю легендарной Скалолазки?

– Могу сказать откровенно, подобная слава меня больше смущает, чем радует. Диана знает, что я не стремилась к известности. Звездой можно назвать ее, но никак не меня. Посмотрите, ну какая я девушка с обложки? (Крапивина смеется.) У меня проблемы с кожей, поскольку я много времени провожу на свежем воздухе со всеми присущими этому минусами: палящим солнцем, обжигающим ветром, колючим снегом. Это героиня Дианы цветет, как дикая роза. Ей все нипочем: ни резкие перепады температур в горах; ни ожоги глаз, которые можно получить даже в облачную погоду. Она – красивая, воздушная, с охапкой развевающихся волос.

– Ну а вы…

– А я такая, как есть. В старом, залатанном комбинезоне, с волосами, убранными под шапочку, в защитных очках, поскольку не хочу заболеть солнечной слепотой. Я не могу позволить себе иметь такие красивые руки, которыми обладает героиня Дианы. Посмотрите на мои: ссадины, царапины, обломанные и неровные ногти. А что с этим поделать? Ведь иногда хвататься за скалу приходится кончиками пальцев. Вряд ли здесь помогут накладные ногти.

– Значит, вы утверждаете, что романтики в горах нет?

– Это вы так утверждаете. „Внизу не встретишь, как не стремись, за всю свою счастливую жизнь десятую долю таких красот и чудес“. Помните, кто это написал? Готова проставить подпись под каждым словом этой песни! Но горы – это романтика другого рода. Это не поцелуи во время восхождения и не секс на вершине, после которого герои дают клятву вечной любви и преданности. Это, ко всему прочему, грубая реальность: физическая боль, переломанные кости, ожидание схода лавины, горечь от потери лучших друзей. Но Данилевская – прекрасная писательница, а не скалолазка. Не нужно воспринимать романтику ее книг буквально. Она пишет сентиментальные романы, а вовсе не пособие по скалолазанию, и адресует свои истории обыкновенным читателям, для которых горы – это что-то такое… словом, неровное! (Крапивина смеется.)

– Значит, вы критикуете Данилевскую?

– Ни за что! Я готова вызвать на дуэль каждого, кто усомнится в таланте моей подруги. То, что я даю сейчас вам интервью, никак не связано с моими личными амбициями. Меня известность подобного рода не интересует в принципе! Но я делаю это ради Дианы и ее читателей…»

А вот снимок, помещенный в одном из журналов. Диана и Ольга стоят, обнявшись, позируя перед камерой. Подпись: «Скалолазки».

Дубровская вгляделась в лицо Крапивиной. Ольга явно поскромничала, утверждая, что не похожа на романтическую героиню. Разумеется, ее трудно было представить в вечернем платье и туфлях на высоком каблуке, хотя и в них она смотрелась бы очень неплохо. Крапивина – это несколько иной типаж. Несомненно, красивая, но не светская. Высокая, широкоплечая, с выразительным взглядом зеленых глаз и твердым подбородком. Скорее спортивная, чем просто стройная. Такие женщины предпочитают комфортную одежду, устойчивый каблук и ясность в отношениях. Они не выносят лицемерия и двусмысленности, а к модному ныне гламуру относятся пренебрежительно. У них есть неплохой шанс построить политическую карьеру или возглавить успешный бизнес, поскольку к делу они привыкли подходить основательно, по-мужски, без всяких обходных маневров, интриг, недомолвок и женских капризов. Крапивина выбрала себе иную стезю. Она, обдирая руки в кровь, штурмовала скалы не для того, чтобы добыть себе славу и популярность, а для того, чтобы в очередной раз испытать себя. Судя по всему, она была не только опытной скалолазкой, но и альпинисткой. Журнал упоминал ее достижения, а для Дубровской, неискушенной в этих вопросах, Крапивина рисовалась кем-то вроде легендарной «Скалолазки» Высоцкого. Вопрос: «Зачем идете в гору вы?» звучал риторически.

А вот маленькая заметка, очерченная черной рамкой.

«Сегодня в горном лагере „Вершина“ произошел несчастный случай, стоивший жизни тридцатилетнему инструктору Ольге Крапивиной. Проверяя готовность трасс для занятий со своими учениками-спортсменами, молодая женщина сорвалась со скалы, получив в результате падения серьезную черепно-мозговую травму и перелом позвоночника. В штабе лагеря недоумевают, почему опытная скалолазка, не раз покорявшая серьезные высоты, потеряла равновесие на трассе, предназначенной для новичков. Но такое, к сожалению, бывает. Опыт иногда оказывает ложную услугу спортсменам, позволяя им забывать об элементарных правилах осторожности. Ольга оказалась на скале одна, она выполняла восхождение без страховки и защитного шлема.

По злой иронии судьбы, ее бездыханное тело обнаружила известная писательница Диана Данилевская, являющаяся, ко всему прочему, подругой погибшей скалолазки. Данилевская известна читателям как автор цикла детективных романов, посвященных горной тематике. Именно она сделала Ольгу Крапивину культовым персонажем, превратив ее в ту самую „скалолазку“, о которой был снят успешный сериал. Сейчас писательница находится в прострации и отказывается от общения с журналистами».

Другая заметка. «Причиной падения Крапивиной стала роковая случайность, которой, при известной осторожности и соблюдении техники безопасности, можно было бы избежать. Из-под ноги скалолазки вырвался нагруженный камень, и она, потеряв равновесие, сорвалась вниз. Следует отметить, что данная трасса использовалась для тренировок спортсменов не один сезон. Ветер, солнце и прочие природные явления рушат скалы, и те опоры, которые еще вчера казались надежными, сегодня становятся опасными. Конечно, досадно, что спортсменка, которая проходила стенки крутизной в 90 градусов и пятой категорией сложности, упала на самом простом маршруте. Ее смерть стала горьким уроком для всех, кто занимается этим опасным видом спорта».

И дальше: «Диана Данилевская заявляет, что продолжения горного цикла не будет. Она настолько потрясена гибелью своей подруги, прототипа героини известной книги „Скалолазки“, что считает кощунственным продолжение данной серии. „Она умерла. Оставьте ее в покое“, – просит она своих читателей. Но хочется спросить: неужели со смертью Крапивиной умерла и писательница Данилевская?»

Елизавета, наконец, поняла, зачем Максимов передал ей папку с журнальными вырезками. Конечно, он видел дальше, чем она, и сумел понять, что собранные им интервью станут отличным доказательством невиновности Данилевской. На самом деле, можно ли поверить в то, что женщины, называющие друг друга сестрами и готовые вызвать ради своей дружбы на дуэль весь мир, становятся вдруг фигурантами уголовного дела? Причем одна из них обвиняется в убийстве другой. Да это нонсенс! Абсурд!

Неизвестно, о чем думал следователь, возбуждая уголовное дело об убийстве, но Лиза была уверена, что он поступил опрометчиво. При тех обстоятельствах, которые имели место быть в горном лагере, довольно сложно провести разграничение между убийством и несчастным случаем. Конечно, нелепо, что опытная скалолазка и альпинистка с большим стажем падает с горки для новичков, но такое действительно случается. Летчик, налетавший сотни часов в военном небе, разбивается, попав на гражданский лайнер. Отличный пловец, заслуженный мастер спорта, тонет в деревенской речке. Да мало ли можно привести примеров? Стоит ли везде искать криминальный подтекст? Тем более если разбираться основательно, то вместо признаков преступления увидишь либо несчастный случай, обусловленный собственной небрежностью, либо попытку свести счеты с жизнью. Могла ли Крапивина совершить самоубийство? Дубровская почти с полной уверенностью ответила бы отрицательно. Таким людям, как Ольге, обычно не свойственны душевные копания и вялотекущие депрессии. Значит, в горном лагере в сентябре прошлого года произошел несчастный случай, унесший жизнь Ольги Крапивиной и счастье Дианы Данилевской.