Текст книги "Сокровища Призрачных островов. Карта и компас (СИ)"

Автор книги: Наталья Девятко

Соавторы: Олеся Кузнецова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

В каждом слове советника Императора притаилось отчаяние, перетекающее в без того обезображенную завистью душу человека.

– Почему ты не оставил меня на острове, колдун, чтобы зависть окончила свою работу? – стараясь удержаться над пропастью отчаяния, спросил Иржи.

– Почему? Потому что ты нужен мне, человек, – рассмеялся колдун. – Потому что ты видел пиратов, видел их корабль, а теперь проклянешь их всех, – советник Императора жестом позвал двух солдат. – Казните его. Все равно как.

Солдаты взяли Иржи под руки, но тот вырвался, бросившись Химере в ноги.

– Ты обещал мне жизнь!

– Я ничего тебе не обещал. А ты отдал мне свою жизнь и свое сердце. Если же твое сердце понадобилось мне для какого‑то заклятья? Поторопитесь.

Солдаты подняли Иржи и забрали с собой. Химера пришла к Феофану, который видел, как колдун разговаривает с пленником. До слуха министра долетел слабый вскрик.

– Асана Санарин, – позвала Химера, и к ним подошла высокая темноволосая женщина, одетая в белый костюм капитана имперского флота. – Стрела зависти и ненависти полетела. Она яркая, следуйте за ней, – и уже к министру: – У нас есть нужный курс.

Поклонившись, Асана Санарин пошла на капитанский мостик. Феофан не ответил.

Туман укрывал море, окутывая корабль бело – серым маревом, от которого саднило в горле. Сквозь него не мог пробиться лунный свет, подсвечивая призрачную мглу, будто в тумане скалились мертвецы. Черные паруса намокли и обвисли, ветер стих, как перед бурей.

Не велись разговоры, все старались поменьше находиться на палубе, чтобы не дышать гадким туманом, от которого кружилась голова.

Ярош, Марен, Феникс, София, Анна – Лусия, Айлан, Юран и Мариан, уговорившая капитана позволить и ей не сидеть в каюте, стояли на вахте. Перед кораблем плыл Дельфин, чтобы предупредить о рифах. Никто не верил туману. Туман ждал, что они допустят ошибку, туман облизывался, готовый сожрать кораблик, затерявшийся в морских просторах.

Туман стал густым, как молоко. Они уже не могли видеть друг друга. Мгла плыла серыми прядями, стелилась по палубе, отделяя людей друг от друга. В поле зрения Яроша остались только Айлан и Юран, почти скрытый за молочной пеленой.

Айлан захохотал.

– Ярош, какой же ты странный! У всех спросил, как они на корабль попали, кем до того были. Кроме меня!

Туман плыл, липкий и холодный.

– Ты нашел меня во сне. Ты помог мне, Айлан, – туман ел даже слова, делая их пустыми. – Чародеи могут находить людей в сновидениях.

– Да! – снова засмеялся Айлан. – Но почему я тебя искал, ты подумал? – и, прежде чем Ярош успел что‑то сказать, ответил сам, шепотом, со злостью: – Смотри, Ярош, смотри, как я ненавижу вас всех за то, что вы есть!

…Мгновения чужой жизни, налипающие на тебя, как капли тумана. Вот ребята радуются, празднуя окончание обучения в лучшей из школ Империи. В одном из них легко узнать Айлана, в другом угадывается молодой Олег.

– Так кто самый смелый? Нарушишь запрет? – смеется один из парней.

– Иди ты! – толкает его опьяневший Олег. – Сам туда лезь.

– А не боюсь, – хвастаясь, уверяет молодой Айлан. – Я самый смелый из вас!

– Врешь, Варн! – хохочет тот же парень.

– Не вру!..

Комнату затягивало ночной мглой. Айлан шел через прямоугольную площадь к черным статуям. Темная одежда делала парня незаметным для стражи.

Черная статуя вблизи оказалась не очень большой, но постамент был выше человеческого роста. Прошептав заклятье, Айлан вогнал в черный камень постамента кинжал. Подпрыгнув, парень поставил ногу на рукоять кинжала и залез.

Статуя мужчины тихонечко вздохнула, вдохнув ночной воздух.

– И как же мне доказать, что я здесь был? – сам у себя спросил парень, почесав затылок, от дыхания не по – летнему холодной ночи хмель слетел с него.

– А никак, Айлан, – ответила статуя, хотя уста из камня не шевельнулись.

– Ты живой? – от удивления Айлан едва не слетел с постамента. – Как ты назвал меня?

– А разве неправильно? – усмехнулась статуя его мыслям. – Разве это не твое Имя? Разве ты не Айлан?

Парень бежал с площади во весь дух. Завтра их будут поздравлять с выпуском, объявляя, в какой уголок страны поедет каждый из них, над кем примет командование. Сердце колотилось, откликнувшись на настоящее Имя. Если откликнется снова…

Айлан второпях бросал на кровать вещи. Проснулся Олег, сел на своей кровати. Все остальные еще не вернулись с гулянки.

– Что с тобой, Варн?

Айлан вздрогнул, мгновенно обернувшись к товарищу.

– Я не Варн, я Айлан! Понимаешь, что это значит?

– Нет, – Олег еще не полностью проснулся.

– Это мое Имя! Которым меня назвали родители! Слухи правдивы, а я пропал… – закричал Айлан, переходя на шепот, ведь сам испугался, что его крики услышат. – И ты, тебя тоже иначе зовут, друг. А я ухожу, – он забросил сумку на плечо. – Куда глаза глядят…

– Что ты натворил, Варн?.. – Олег только сейчас понял, что случилось.

Айлан ударил кулаком в стену, разбив костяшки пальцев до крови, но в отчаянии не почувствовал боли.

– Мы натворили… Статуя на площади… она живая. Она назвала мое первое Имя. Я не предавал! – Айлан плакал…

Воспоминания становились маревом корабля.

– Я все разузнал о тех статуях и о пиратских капитанах… – шептал Айлан. – О тебе… О вас, сломавших мне жизнь… Я вас ненавижу…

Из тумана вынырнули Анна – Лусия и Юран. Принц ударил Айлана по лицу. Анна – Лусия отгоняла марево от корабля, зовя слабый ветер, но ей было тяжело соперничать с волей тумана. На палубе посветлело.

Возле Мариан и Феникс, которым тоже было плохо от молочной мглы, стоял Бенедикт, его тихая молитва разжижала марево.

– Это все туман! Это неправда, Ярош! Не слушай его! – Юран встал между Айланом и капитаном.

– Не все неправда, Ярош, – вид собственной крови привел Айлана в чувство. – Я действительно вас ненавидел и искал, пока статуя не пришла в мои сны, ведь я слишком много думал о ней. Она указала мне на город в Элигере, где бы я мог отыскать тебя и Феникс.

Туман относило легким ветром.

– Помогите! – долетел до них слабый голос умирающего.

Из марева выплыла коряга, обломок корабля, за который цеплялся уцелевший. Дельфин подплыл к нему, чтобы мужчина держался за плавник. Спасенный схватился за веревку, брошенную Юраном, и вместе с Ярошем пираты затащили его на корабль.

Ослабевший мужчина, верно, слишком много времени провел в море, наглотался воды. Почувствовав себя в безопасности, он не мог даже пошевелиться. Лишь уста его шептали, стараясь объяснить, предупредить. Бенедикт наклонился к нему.

– Я должен был умереть… Почему?.. Ты сказал… Колдун, ты сказал…

Бенедикт отшатнулся, вскрикнула София. Мужчина не был живым, одежда на нем рассыпалась прахом, кожа тлела, только лицо еще уцелело. Чудовище встало, посмотрев на пиратов, рассмеялось и, отступив, упало за борт.

Над морем плыла песня – ледяная, страшная, как молитва небытию. Она миновала марево, сплеталась с маревом, была маревом.

Дельфин закричал от боли, волна резанула его ножом, и прыгнул на палубу. На лоснящемся теле Дельфина, превращавшегося в человека, проступила кровь. Юран бросился к нему, пытаясь чарами остановить кровотечение.

Но крик Дельфина вписался в ужасающую песню одним из аккордов. Туман расползался, открывая укрытое тучами беззвездное небо. На скале посреди недвижной воды сидела фигура, одетая в белоснежные одежды. Это ее голос отбирал надежду и волю.

– Ловушка! Зовите всех быстрее! И не слушайте его! – крикнул Ярош, стараясь противостоять чарам.

Но черноволосый колдун рассмеялся в ответ на слова пиратского капитана, вплетая и свой безжалостный смех в песню смерти.

Только Марен не желала сдаваться.

– Опомнитесь, глупцы! Это же советник Императора! Зовите всех, кто умеет колдовать! Я постараюсь помешать ему завершить заклятье!

От ее слов друзья пришли в себя. Анна – Лусия побежала в кубрик, а София – на камбуз.

Марен с помощью капитана залезла на фальшборт. И застыла, скрестив руки, закрывая корабль невидимым щитом, но ей было очень тяжело одной держать защиту. А Ярош, затаив дыхание, стоял рядом, боясь помешать неосторожным движением.

Белая фигура советника Императора поднялась. Его песня изменилась, наполнившись тревогой, но в пение добавилось силы. Шторм поднимался в песне, скрежетал, рождаясь, гром, и молнии вспыхивали, выбирая жертву. Обрывки тумана относило неистовым ветром.

Внезапно фигура упала на одно колено, тянясь пальцами к штормовым небесам, вложив в этот жест всю себя.

– И некому вас благословить, – тихо смеясь, молвила Химера.

– Мы все погибнем! – в отчаянии крикнула Феникс.

– Не смей! – Марен отвлеклась и не отразила заклятье, блеклой волной накрывающее корабль.

Мантия Химеры превращалась в убранство из белых перьев. Советник Императора взлетел в небо. Юран подхватил потерявшую сознание давнюю и унес с палубы, пока шторм не накрыл их.

– Спрячьте детей, а сами – все на палубу! Убрать паруса! – и Ярош первый побежал выполнять собственный приказ.

Бурю, вызванную к жизни колдовством, чарами не остановить. Ее можно либо пережить, либо отправиться на дно кормить собой рыб. Шторм радовался голосу, позвавшему его, и приходил в неистовство от восторга, что сможет отомстить кораблю, которому недавно удалось избежать его разрушительной силы.

Дождь и ветер нещадно хлестали людей и трепали черные паруса. Шли первые валы, способные, как игрушку, перевернуть пиратский корабль.

На материке тоже шел дождь, хотя и не такой сильный. Он барабанил по крышам и карнизам, не давая заснуть. Сашка с Олексой сидели на застекленной веранде дома, давшего им приют. Парень показывал девушке фотографию.

Сверкнула молния, осветив стекло, покрытое омертвевшими слюдяными каплями.

– Тебе не кажется, что она меняется? – удивилась Олекса, протягивая ему фото. – Взгляни, женщина смотрела на нас, а теперь она обращена к морю.

Сашка едва не вырвал изображение у нее из рук.

– Да! А корабль! Он стал четче, но что‑то случилось…

Одна из мачт наклонилась, черные паруса – в клочья, и крен…

– Что происходит… с ними? – девушка сама не верила в то, что говорит, но после того, как она увидела существо, сотканное из огня, изменяющаяся фотография уже не могла поразить ее воображение.

– Чего не спите?

Друзья оглянулись: но нет, к ним заглянул не хозяин дома, обожающий сказки, а Саид, загорелый молодой мужчина с тугими черными кудрями, немногим старше Сашки. Саид был странствующим сказителем, поэтому тоже спрятался от дождя под этим гостеприимным кровом. Глядя в его черные, всегда улыбающиеся глаза, Олекса вспомнила, как сказитель, так и не открывший им своего имени, кланялся перед Саидом до самой земли. Кто же ты, Саид, если так низко перед тобой склоняется тот, кому подчиняется пламя, и кто не боится призраков из Мертвого города? Кто ты?..

– Что это у вас? – Саид присел рядом с девушкой, положив бубен на стол, и, хитро улыбаясь, бросил взгляд на фотографию.

Сашка нехотя показал ему фото. Саид внимательно всматривался в изображение, где Ирина уже полностью повернулась к морю, улыбка медленно сползла с его лица, как забытая маска.

– Беда будет, – серьезно заверил молодой сказитель. – Большая беда, – и внезапно глянул на Сашку, странно и пронзительно. – Только если…

Саид замолчал, крепко задумавшись.

– Что «если»? – у Сашки мороз прошел по коже, а девушка и вовсе притихла.

Молодой сказитель положил фотографию на бубен, и она словно в раму стала, в достойную ее раму.

– Крылья у Химеры белые, а перья холодные и смертоносные, острые лезвия прячутся в крыльях советника Императора, – почти неслышно промолвил Саид. – Я однажды тоже заблудился, но она звала на помощь, искала живых среди мертвых и привела зло к тем, кого искала. Если ищешь живого среди мертвых, знай, он умрет скоро. А если танцевать, время возвращая, защищая тех, чьих имен не знаешь, долг это тяжкий. Неоплатный почти. Ты долг вернуть должен. Тогда и найдешь корабль тот черный и девушку эту ясноглазую.

Сашка закрыл глаза, его трясло от волнения. Он не понимал, откуда, как, но каждое слово молодого сказителя становилось осязаемым. Темное подземелье с женщиной, прикованной к стене, ее легко узнать, но слишком страшно присматриваться, чтобы убедиться в своей правоте. И другая женщина в сером платье, спасающая их от танца оборотня своим танцем, воительница сражается с оборотнем на холме ночью. И белая фигура, стоящая на скале посреди моря…

– Что я должен делать? – выбрал парень, выбрал во имя той, кого видел в тюрьме, и той зеленоглазой, которая навсегда ушла от него, оставшись на фотографии выставки.

– Пойдем.

Олекса тоже поднялась, но Саид остановил ее властным жестом, черные глаза сверкнули усмиренными чарами.

– Нет. Ты останься.

Забрав бубен и фотографию, они вдвоем вышли под дождь.

Ледяной ливень с привкусом морской соли немного утих и тяжелыми каплями падал на волосы, а кожу укрывал панцирем, сквозь который не почувствуешь красоты мира. Ливень тоже ждал, каплями глядя, что они будут делать.

– Тебе нужно найти меня, поймать, тогда ты найдешь и корабль, – больше ничего не объясняя, Саид исчез за пеленой дождя.

Ритмичное позвякивание колокольчиков послышалось справа. Сашка бросился туда, но эхо пропало, долетая уже с другой стороны.

Погоня превращается в безумство, когда перестаешь осознавать, что дождь промочил тебя до нитки, забываешь, как тебя зовут и кто ты такой. Лишь ритмичный звук зовет, издеваясь, заставляя слушать сердце, ведь глаза остекленели от дождевых струй. И нет ничего важнее, чем добраться до источника звука, и время застыло, завязнув между ударами бубна.

Сашка гнался за эхом колокольчиков, а ветер наполнял у него над головой черные паруса, стараясь сорвать: не удалось спустить их до бури. И соль напоминала привкус крови, когда ты, поскользнувшись на мокрой палубе, прикусил губу. Вода переливалась через борт и заливала в шпигаты, мачты стонали, будто деревья, которые ветер старается вывернуть с корнем, а волны вздымались выше бака, едва не смывая за борт каждого, кто не успел ухватиться за мачту или веревку.

Волна толкнула Сашку, накрыв с головой. Парень упал, почувствовав грязь под ладонями. Черную грязь, словно ночной простор моря, где затерялся обреченный корабль. Сашка взял корабль в руки, будто спрятал от стихии, – ветер и волны прорывались внутрь, но теряли ярость, разбиваясь о пальцы.

Сашка плакал, держа в руках кораблик, а молодой сказитель стоял рядом с ним, размеренно выстукивая ритм на своем бубне. Ритм замедлялся, утихомирились море и ветер, зовя солнце скорее подняться над горизонтом, чтобы возвратить надежду.

Саид знал, что утром парень забудет обо всем случившемся ночью, вспоминая об этом, как об ужасном сновидении. А еще Саид понимал, что утром пойдет вместе с этим парнем и его друзьями искать корабль с черными парусами. Пойдет, чтобы найти свое сокровище…

Белокрылая Химера опустилась на капитанский мостик рядом с Асаной Санарин и Феофаном. Пышное оперение превращалось в такое любимое советником Императора белое убранство, и только темно – синее одеяние имперского министра по – настоящему было под стать этой беззвездной ночи.

Феофан смотрел на море, наблюдал, как вдалеке бушевал шторм, а рядом с имперским кораблем волны оставались спокойными, коронованными белыми гребнями. И казалось, что в этих водяных украшениях мерцают кровавые капли отчаяния и ненависти, которые и оживили безжалостное заклятье. Его многолучевая звезда тоже была рубиновой и вспыхивала тревожными огнями, ловя отсветы молний.

– Если их не разобьет буря, мы добьем, – задумчиво промолвила Химера. – Жаль, ты не послушался моего совета, Феофан, и разослал флот по всем морям. Даже я не смогу быстро собрать корабли в одном месте. Хотя, обойдемся и одним, устроим им такой желанный поединок. Пиратский корабль больше не подойдет ни к одному нашему берегу.

Буря на горизонте хлестала небо молниями и отражалась заревом в темных глазах советника Императора.

Глава 17. Испытание штилем

Шторм не оставлял корабль много часов. Сломало бизань, парус на грот – мачте разорвало в клочья. А когда взошло солнце, штиль лег на воду, словно закрыв выход из ловушки.

В застывшей воде, как в стекле, отражался темный корабль, и никуда не деться ему, как не старайся. Буря забросила их неизвестно куда, но штиль стал испытанием пострашнее шторма. Равнодушие, замешанное на безумии, дарил штиль, отбирая веру.

Зорин перевязывала руку Анны – Лусии, которую зацепило во время непогоды. Пиратка морщилась от боли, но молчала. Юран улыбнулся ей, но принц сам с трудом держался на ногах: он слишком много колдовал этой ночью.

– Ярош, что мы будем делать? Море неестественно тихое, у меня пальцы холодеют, когда я пытаюсь коснуться его.

Ярош с тоской задумался над словами Юрана: Море не откликалось и на его голос.

– Вы можете что‑то сделать? Чары могут помочь? Хотя бы слабенький ветерок?

– Не сегодня, Ярош. Мы все едва держимся, – и, словно в подтверждение, принц оперся об деревянную переборку каюты.

Одна Ирина улыбалась штилю. Синеглазая женщина ходила по палубе в праздничном настроении. Немое море радовало ее, зовя воспоминания о сновидениях, где оно было таким же безмолвным и тихим, что можно стать на воду и, сделав несколько шагов, танцевать, чувствуя под собой глубину.

Она перегнулась через фальшборт, заглядевшись на недвижимую воду.

– Эй, с тобой все в порядке?

Ирина оглянулась и увидела мальчика, которого забрали с острова. Кажется, его Тимуром зовут. Женщина улыбнулась.

– Посмотри, как красиво, – почти пропела она. – Как спокойно, как тихо, как приятно…

– Приятно? – не поверил Тимур.

– Подойди, давай вместе посмотрим.

Ирина взяла мальчика за руку, подвела к фальшборту. Волны едва касались корабля, почти не оставляя мокрый след. Волны казались серыми, как и небо с хилым солнцем, застланным полупрозрачными тучами, проносящимися над головой. Там, высоко, был ветер.

– Как бы я хотела быть им. Таким морем, – тихо созналась Ирина. – Чтобы ни про что не думать, ни о чем не беспокоиться и всех забыть, чтобы жизнь моя стала такой же медленной, как эта вода…

Тимур ее мечту не разделял, но неживая вода приворожила и его.

Но не все море омертвело. Волны лизали белый песок на берегу острова, похожего на рай. Смывали узор заклятия по букве, по кусочку рисунка. Тянулся от воды одинокий след.

Если пройти по нему, придешь к хижине, где под одним одеялом в объятьях заснули влюбленные. Заснули, жизнью заплатив за свою любовь, но все равно найдя покой, а не проклятье. С лица Иларии еще не сошел румянец. Андрей, кажется, просто спит, не разбуженный утром. Но сон этот смертельный, оба, прежде чем перестать дышать, подарили последнее дыхание друг другу.

Под пальмами стояла мавка, зовя море, зовя ветер, зовя забытье. Ветер ласкал длинные темные волосы с зелеными отблесками, водопадом струящиеся почти до самой земли. Море брызгало на мавку, играя волнами, и, касаясь ее волос, капли превращались в живые мерцающие драгоценности.

Морские волны наплывали на песок, затапливая хижину, но не сносили – растворяли в себе. Волны шли одна за другой, и каждая следующая стремилась дальше, вглубь острова, не разбиваясь об деревья, лаская стволы прикосновением шипучей пены. Одна волна добралась до кладбища, слизав холмики с крестами.

Связанный из двух веток крест плыл по воде, веревка ослабела и распустилась. Море забирало даже ветки, к которым прикасались люди. Мавка взяла в ладони рыбку с золотыми полосками, попавшую в ямку, вымытую в песке, когда море возвращалось в свои границы, и отнесла к большой воде.

Рыбка исчезла в темной глубине, не поняв, что сейчас спаслась от гибели. Мавка писала на мокром песке на непонятном для людей языке, но не заклятье то было, а благодарность Морю. Надпись забрало первой же волной.

Мавка вошла в воду, оглянулась, ее волосы посветлели, становясь полупрозрачными, лишь одинокими звездочками вспыхивали драгоценные капли, угасая навсегда. Яркие зеленые глаза были полны печали и глубины, которой нет у человеческого взгляда.

Пустой, одинокий берег, где не найти ни одного знака, что здесь были люди… Улыбнувшись, красавица повернулась к горизонту, чистому и величественному, и, хлопнув в ладоши, опала водяным столбом.

Волны лизали берег. И в их шепоте слышались голоса. Женщина тихо смеялась, а мужчина признавался ей в любви, топя признания в поцелуях.

Зверь ворочался, мурлыча от счастья. Он победил! И теперь ему позволено все, даже поиграть в благородство. Дух Империи слишком долго ждал этого мгновения, и теперь затянувшееся по собственной воле ожидание было слишком сладким, чтобы прервать его. Ожидание власти над врагами оказалось намного более желанным, чем сама власть.

Заглянуть в глаза своих подданных, хоть они и не заметят того. Взглянуть на мир их остекленевшими глазами. Проскользнуть в их сновидения, давно ставшие черно – белыми или просто черными, когда, проснувшись, ничего не помнишь. Но что это за жизнь, если даже кровь уже не вызывает ужас? Хорошо, что не своя, а все остальное безразлично. Если с кем‑то что‑то случилось, то так ему и надо, одним ничтожеством в мире стало меньше… А с тобой все должно быть хорошо, ведь ты живешь правильно, и тем заслужил счастье. Как же лживы человеческие мысли…

Призрачное чудовище с семью головами, похожее на змея и на большого кота одновременно, ходило по улицам своей столицы, заглядывая в окна домов, где просыпались люди. Обычный день, ставший днем его победы.

Но нет, пусть этот день настанет завтра. Как сладко давать и отбирать надежду – зверь зарычал, беззвучно, посылая приказ далеко в море. Двое услышали его голос. Белокрылый советник Императора склонился, соглашаясь дать жертве еще один день жизни. А Ричард…

Ричард стоял возле фальшборта, долго стоял, размышляя, а тогда снял с шеи усыпанный белыми жемчужинами золотой крест, который прятал под рубашкой. И снова смотрел, но теперь уже не на море, а на крест.

Возле него неслышно оказался Бенедикт.

– Знаю, кто зовет тебя, – тихо сказал священник. – Кто крестил, тот и зовет.

– Что тебе об этом знать? – усмехнулся Ричард, разводя руки.

Крест упал в воду. Утонул, напугав стайку рыбок, лег на дно, но не успел зарыться в песок. Из песка крест за цепочку вытащила зеленоватая рука.

Ярош, сидя на скрученном канате, пробовал, как двигаются пальцы на правой руке. Ему тоже досталось от бури.

– Ярош, я должен поговорить с тобой, – возле него остановился Айлан.

– О чем? – у капитана не было настроения для каких‑либо разговоров: Море не отвечало ему, и даже стрелка компаса застыла, повинуясь этому неестественному штилю.

– Я не все сказал тебе вчера, – Айлан сел на палубу.

– Ты сказал достаточно, Айлан. Я еще не решил, как относиться к выпускнику Имперской школы, повернувшему свои чары против моей команды.

– Не я виновен в том, что буря нас отыскала, – оскорблено покачал головой Айлан, проглотив обиду. – Очень сильное чувство разбило наши чары, предсмертное проклятье, перед которым ничто не устоит, – он вздохнул. – Но ты не понял меня, Ярош. Я действительно вас ненавидел. Я узнал о тех статуях все, что может узнать человек, не присутствовавший при их превращении.

Но потом тень мужчины, похожего на вас, начала наведываться ко мне во снах. Мы разговаривали. Он сказал, что его зовут Эдвардом, – Ярош закрыл глаза, но Айлан на него не смотрел, увлеченный воспоминаниями. – Он подсказывал мне, что делать и куда идти, помогал избегать опасностей. Это Эдвард отговорил меня связываться с тем злым чародейством, хотя мне казалось, что нет ничего плохого, если тебе за работу платят днями своей жизни. И я сбежал.

Я не был противником Империи, но она постоянно становилась у меня на дороге в разных обличьях, один раз придя в виде помощника министра, котором тогда стал Олег. Он хотел передать меня в руки солдатам, но мой школьный товарищ уже тоже не был верным, хотя не уходил от министра, ведь любил женщину, запертую в подземельях столицы. Я думаю, именно Эсмин назвала его настоящим Именем.

Айлан умолк.

– Говоришь, знаешь о тех статуях все? Кого превратили в две другие? – пиратский капитан запнулся, сразу овладев собой. – Кроме Эдварда.

– Одна принадлежит мужчине, отважившемуся поднять восстание и месяц держать оборону от имперских солдат. Другая – женщина, которая выиграла ежегодное состязание сказителей. Она была лучшей среди певцов, съехавшихся со всех уголков Империи. Поговаривали, будто ее пение очаровало самого Императора. Но она отказалась служить Империи и попробовала победить в колдовстве белокрылую Химеру. Иногда казалось, что в мастерстве сказочница и советник Императора равны.

Айлан улыбнулся, жалея, что сам не видел того состязания.

Возле борта плеснула вода.

– Капитан, – позвал мелодичный голос.

– Ульяна, – Ярош обрадовался, увидев русалку. – Как ты нашла нас?

– А я вас и не покидала, – искренне улыбнулась Ульяна. – Должна предупредить тебя, капитан. Лови!

Она подбросила что‑то блестящее, ударив по нему хвостом. Сокол поймал золотой крест с белыми жемчужинами.

– Что это, Ярош? – спросил Айлан, блеск этого золота казался немного зловещим, хоть и был омытым морем.

– На борту предатель, Ярош, – добавила Ульяна. – Я оставлю вас. Видела имперский корабль неподалеку, нужно разведать, – она нырнула.

– Так что это, Ярош? – переспросил Айлан. – Я раньше таких не видел, но от него веет зловещими чарами. Очень сильными и древними.

Ярош намотал золотую цепочку на руку, стиснув крест в кулаке.

– Такими советник Императора крестит тех, кого обратил в свою веру. Крестит своих бывших врагов.

Ранние сумерки ложились на воду. Большинство членов команды заснули, уставшие от шторма и штиля.

А когда настала ночь, и штиль потревожила легкая рябь, в которой преломлялась лунная дорожка, в городе со звериными глазами, в темнице, Аля, ожидающая суда, проснулась от прикосновения.

В камере было темно, но, если можешь превращать будущее в фотографии, так храня свои чары, то тьма многое тебе откроет.

– Ажи де Сентан, – прошептала она, чтобы не напугать видение.

В темноте красивая одежда странного гостя казалась темно – серой. Мужчина помог заключенной напиться из металлической кружки, вода из его рук действительно возвращала силы.

– Я не смогу спасти тебя, подруга. Сейчас не смогу, – тихо промолвил Ажи. – Мне многое позволено, но с волей Химеры мне не тягаться. Не бойся, подруга, верь мне. Тебя будут судить, а ты не бойся. Я укрою тебя крылом и унесу далеко – далеко, где никто и не слышал об Империи, – мужчина погладил ее по спутанным волосам. – Ты сильная. Ты дождешься помощи, я знаю.

Шорох за решеткой заставил его вздрогнуть, и тень осыпалась мглой, кружка со звоном упала на пол.

Стражник не видел, что в темноте Аля улыбается, словно не было тех ужасных дней, теперь похороненных в беспамятстве пережитого.

Почти неуправляемая, покалеченная бурей «Диаманта» не пыталась спастись бегством. Капитан решил принять бой с имперским кораблем.

К ногам Яроша, вглядывающегося в спокойное море, упало белоперое создание. Юран поднял едва дышащего Ангелочка.

– Корабль очень близко… – чуть ли не теряя сознание, сообщило существо. – У него свой ветер.

– Чары, – сквозь зубы выпустил воздух Айлан. – Тебя не видели?

– Я умею прятаться в небе, – Ангелочек попробовал улыбнуться, но задрожал: его бросило в холод от переутомления.

– Отнесите малышку к Зорин. Может быть, она знает, как такое лечить, – Ярош смотрел на горизонт, из‑за которого еще не появился корабль под флагом с белыми звездами на бело – сером полотне.

Ярош и Анна – Лусия раздавали оружие всем желающим, хотя их нашлось немного. У большинства умеющих драться оружие было свое. Нервно оглядываясь, к ним подошла Роксана. Ярош, усмехнувшись, дал ей короткую саблю. Девочка засияла, неожиданно спрятав оружие за спину, ведь ей показалось, что на палубе появился отец.

– Роксана, я что сказал? Дети не должны быть здесь, когда начнется бой, – сурово напомнил капитан.

– Я помню, капитан, – Роксана погрустнела. – Но это несправедливо, что я буду прятаться с родителями и Надеждой, как трусливый щенок, – и, вспомнив, что щенок, плывущий с ними на корабле, совсем не трусливый, исправилась: – Нет, как трусливая крыса!

Анна – Лусия только головой покачала: девочка не понимает, куда просится.

– Роксана, я не приказывал тебе прятаться, как трусливая крыса, – Ярош едва сдерживал смех. – Я приказывал тебе защищать тех, кто младше тебя. А именно они и будут под присмотром твоих родителей. Понятно, девочка?

От его слов настроение Роксаны изменилось.

– Я старательно буду выполнять приказ капитана! – гордо тряхнула волосами юная пиратка, красного платка на ней не было: наверное, уже договорилась с кем‑то, что его поднимут вместо флага.

Роксана пошла к детям и услышала, как Ольга ссорится с Юрием и Ритой, тоже не желающими уходить с палубы. Но одного слова, сказанного друзьям шепотом, хватило, чтобы они успокоились.

– Если она вырастет пираткой, то станет хорошим капитаном, – заметила Анна – Лусия. – Ее слушаются даже сверстники.

Ярош улыбнулся.

– Если мы переживем этот день, поспрашивай у команды, как эта девочка нарывается на неприятности и споры. Как настоящий пират.

У всех, кто хотел получить оружие, оно уже было, когда к Ярошу и Анне – Лусии подошел Бенедикт.

– А я думала, священники призваны беречь жизнь, а не отбирать ее, – наигранно удивилась Анна – Лусия.

– Дай мне пистолет, Ярош, – получив пистолет, Бенедикт усмехнулся Анне – Лусии. – Беречь, это так, колдунья, но и защищать свою тоже.

Бенедикт оставил их.

– Странный он, – чародейка действительно была удивлена. – Но настоящий…

– Ярош, – Ричард, не взирая на запрет, стоял на капитанском мостике. – Зови всех, посоветоваться нужно.

Зорин нащупала сердце Ангелочка.

– Что с ней? – Ирина и Эсмин наклонилась к потерявшему сознание существу.

– Моя подруга долго летела, – объяснила фея, примостившаяся на плече Лауры, спустившейся к ним. – Ей необходимо человеческое тепло, чтобы отогреться.

Эсмин взяла Ангелочка, прижала к груди, словно ребенка, чувствуя, как бьется крохотное сердечко.

– Тебя капитан зовет, – добавила Лаура. – Пойдем наверх, Зорин, – и, когда уже поднялась на палубу, спросила: – Как Дельфин?

– Его ранило заклятье Химеры. Такие раны долго заживают.

Вокруг Яроша и Ричарда собралось много народа. Хотя некоторых не стоило и дожидаться. Куда‑то подевались Алексей и Серж, а Ян и Константин направились в противоположную сторону от товарищей. Наверное, чтобы спрятаться где‑то, где ни друзья, ни враги не найдут. Правильно о таких сказал капитан «Астагора»: не пираты.

– Что вы знаете о солдатах Империи? – спросил Ричард у команды.