Текст книги "Сокровища Призрачных островов. Карта и компас (СИ)"

Автор книги: Наталья Девятко

Соавторы: Олеся Кузнецова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13. Курс на пиратский порт

Пираты направлялись к воде, где их ждала лодка. Хотя на твердой земле и было хорошо, но на корабле как‑то безопаснее, и все стремились побыстрее вернуться к команде.

Яроша, шедшего последним, позвали по имени. Сокол оглянулся и увидел Марен, направляющуюся к пирату.

– Подожди, Ярош, – сказала давняя. – За время твоего отсутствия много чего случилось, команда тебе расскажет, но и ты не один вернулся, – она пронзительно посмотрела на пиратского капитана, будто чтобы убедиться, что не ошиблась. – У меня есть вопрос, Сокол, волнующий всех давних на твоем корабле.

– И что это за вопрос? – улыбнулся Ярош, без страха глядя на нее.

– Куда твой корабль пойдет дальше, Ярош? Неподалеку есть очень интересный остров. Заглянем ли мы туда?

Пиратский капитан рассмеялся: хоть раз он таки угадал, о чем думает давний народ.

– Да, заглянем. Туда бы мы и отправились, если бы не предложение русалки.

Темные глаза давней смотрели в землю, и не понять, рада ли она, или чем‑то встревожена, либо же эти чувства напоказ, чтобы запутать человека…

– Правильно, Сокол. Где же еще могли остаться те, кто нужен твоей карте сокровищ, как не там…

Ярош смотрел на Марен и совсем не боялся ее, хотя стоило бы, ведь самая большая ошибка, которую можно допустить, – это доверять давнему народу. Тем более той, о чьих поступках он столько знает…

– Карта сокровищ собирает не пиратов, а людей с особенными судьбами? Твоя названная сестра так зачаровала ее? Марен, скажи, на кого откликается карта?

– Пока мне это неведомо, – четкий ответ, но не понять, говорит ли давняя правду. – Пойдем, Ярош, твоя команда будет беспокоиться.

Лодка отвезла тех, кто хотел поскорее оказаться на «Диаманте», и вернулась за капитаном и Марен. На этот раз гребли Айлан и Дэниэл, и в их радости от встречи никто бы не усомнился.

– Капитан вернулся! – обрадовалась Феникс, первой подбежав к Ярошу, поднимающемуся на борт.

Команда немного отступила, когда к ним подплыл призрак. Ричарда не было среди встречающих.

– Куда мы держим курс, капитан? – улыбаясь, спросил Странник.

Давний подал Ярошу шляпу, упавшую с головы капитана, когда пират поклонился своей команде, благодаря за верность.

– Курс на Тортугу!

Глаза Яроша озарились духом приключений, светом, не замутненным страхом неизвестного, а еще больше – известного.

«Диаманта» ставила паруса. Илария, Иржи и Андрей с берега махали кораблю, исчезающему в ночи. Эсмин уговорила их не возвращаться в неприветливый мир, где их не ждет ничего хорошего.

Полина и Рита украдкой наблюдали, как Юран и Феникс что‑то рассказывают Ярошу, который их внимательно слушает, не перебивая. Роксана с Юрием показывали Тимуру корабль. Роксана уже пообещала мальчишке, что научит его быстрее всех взбираться на мачту.

Марен и Харун знакомились с призраком, но он оказался неразговорчивым. Призрачная женщина смотрела на море, почти не обращая на них внимания.

– Позови Лауру и принеси фонарь, – приказал Ярош Юрану и обернулся к Феникс. – И ты пойдешь со мной.

Встревоженная Лаура появилась через минуту: вероятно, она успела что‑то услышать о случившемся, когда они ходили в поход к горе.

Рита махнула Полине, предлагая проследить, куда собрались старшие, но подруга жестом возразила, чувствуя, что эти взрослые дела их не касаются.

Каким бы ни был корабль, и каким бы ни был капитан, но на каждом корабле есть место, где держат узников. На этот раз там находился граф Элигерский.

Ричарду сковали руки, а самого заперли в клетке, поросшей темной ржавчиной.

Лаура оказалась между Ярошем и Феникс, держащей свет.

– Ричард! – вздохнула Лаура, порываясь броситься к нему, чтобы освободить, но не двинулась с места и, овеянная грустью, добавила: – А я им не поверила, Ричард, что ты…

Граф тяжело пошевелился, вцепившись в решетку. Для обессиленного колдуна кандалы были слишком тяжелы.

– Зачем ты это делаешь, Ярош? Верности твоей команды тебе мало, так ты и моих друзей к себе прибрать надумал? – в голосе графа сквозила насмешка. – Поговорим как мужчины?

Не сводя взгляда с графа, Ярош знаком попросил фонарь.

– Оставьте нас.

Без возражений Феникс вывела Лауру из трюма. Наследницу графа так поразило увиденное, что она не протестовала, не пыталась защитить своего товарища.

Ричард еще крепче вцепился в решетку, чтобы не смотреть снизу вверх на капитана. И Ярош сжалился над его гордостью: поставил фонарь на пол и присел.

– Глупость – готовить заговор, Ричард, когда его ждут, – заметил капитан пиратского корабля.

Но к тому, что сделал Ричард, он не был готов. Граф склонил голову и тихо сказал:

– Прости меня, Ярош, что‑то на меня нашло. Я слишком долго не был в море, презираю твоего принца, да ты и сам знаешь, что не все твои решения справедливы. Я не желал причинить зло кому‑то, кроме тех, кто ненавидит меня. Прости, капитан.

Ярош не сразу нашелся, что ответить графу.

– Ты жив лишь из‑за моего отношения к Лауре, не хочу ее огорчать. Других твоих друзей мне не жаль.

– Ярош, ты обещал моим друзьям остров.

– Но я не превращу рай в ад, высадив твоих друзей на этой зачарованной земле.

– Но если запрешь их вместе со мной или сбросишь в море, поднимется бунт. Не все на корабле верят тебе и понимают, куда попали. И будет много крови, – из последних сил Ричард улыбнулся, выторговывая себе жизнь.

– Но тех, кто верит мне, на борту больше, – Ярош не вернул ему улыбку. – Твои друзья, уверенные, что от их рассудительности зависит твоя жизнь, не станут противиться моим приказам. Или ты сомневаешься в своей бывшей команде, капитан Ричард?

Граф не ответил. Ярош поднялся, забирая свет. Но во взгляде пленного Ричарда он прочитал больше, чем тот сказал словами. Граф искренне просил прощения, и не из страха перед наказанием.

Роксана и Рита устроили тренировки прямо на палубе. Они очень быстро перенимали чужое мастерство, ведь Айлан и Олег были хорошими учителями. А когда к ним присоединилась Киш, корабль превратился в настоящую школу боевых искусств.

Видя, как сражаются дети, присоединиться к тренировкам решили Макс и Владимир, и хотя пожилому Владимиру было очень тяжело держать дыхание, он старался, как мог.

– Неправильно. Этот удар легко отбить, – со смехом поиздевалась над его попытками Герда, наблюдавшая за занятиями.

– Так выйди к нам и покажи, как нужно, – обрадовался Айлан, которому не терпелось развлечься.

– Не сегодня, Айлан, – королева Аталя и бровью не повела, не отозвавшись на вызов, но своей уверенной речью она обещала, что поединок состоится обязательно.

– Айлан.

Мужчина оглянулся.

– Научите и меня, – Тайра больше не носила платок, а перевязала волосы черной лентой: от висков у нее шли седые пряди, появившиеся несколько дней назад.

Но не всех радовали эти учения. Ян и Константин, как всегда, ругали детей.

– Куда смотрят ее родители? – возмущался школьный учитель из небольшого Элигерского городка. – Я еще понимаю других детишек, чьи родители далеко. Но Роксана! Как она может так расстраивать своих родных? Заставлять их нервничать!

Будто в ответ на его справедливые замечания, Роксана выбила палку из рук Риты и сама же, подпрыгивая от радости, побежала за ней, чтобы отдать. Подруги возобновили сражение.

– Да, Константин, ты прав. Они плохие родители, если позволяют своей дочери так себя вести.

Ян не видел, что Ольга, мать Роксаны, слышит каждое их слово и готова расплакаться от обиды.

На бочках, выставленных кругом, играли в карты друзья графа, Козырь и Меченый, и Серж с толстым Алексеем, которых Ярош вызволил из плена на «Астагоре». Игра была в самом разгаре, у Сержа пошла масть.

– Эй, Лаура! Иди к нам! – крикнул Козырь, но девушка отмахнулась.

Как она могла сейчас играть? И как могли играть эти люди, знающие Ричарда намного дольше, чем она?..

– Что ты хочешь от этих двоих? – рядом с ней стоял Странник. – Разве ты удивлена, Лаура? Неужели ты не знала, кем был Ричард до того, как получил графский титул?

– Отстань от меня! – возмутилась она, повернувшись к кудрявому мальчишке спиной.

– Как пожелаешь, девочка… – но в голосе Странника проскользнула настоящая обида.

Сашка, Луиза, Эмиль, Вейн и Жак оставили позади город, где люди завтра позабудут, что встречали их. Впятером они будут идти пыльным путем, любуясь, как в травы садится солнце, и табун пересекает проселочную дорогу, а ветер развевает золотистые гривы.

Время котилось, как колесо с горы, ложилось дорогами и тропками между имперской столицей и беглецами, а марево звериной воли скользило за ними, околдовывая. Но мир менялся, звонче смеялись дети, а на одном цветке Сашка увидел крохотную фею. Фея качалась на ромашке, напевая веселую песенку.

Пирату достаточно поселиться в маленьком городке, чтобы по его улицам ходили единороги или вернулись драконы. Но не все пираты хоть раз видели море. Пиратство в крови, такой же соленой, как и морская вода…

Попутка, остановленная Луизой, довезла беглецов до поселка, где они и планировали заночевать. Дальше водителю с ними было не по дороге.

Чем ближе к морю, тем меньше автомобилей, тем больше лошадей и одноэтажных строений, а люди чаще улыбаются, и глаза у них добрее. Сначала Сашка удивлялся, но потом подумал: а что он видел, прожив всю жизнь в городе? Немало чудес прячется от тех, кто в них не верит, считая, что все открыто и известно.

Они ужинали в придорожной корчме, которую раньше могли увидеть только в кино. Луиза играла с Жаком в «ладушки», как с родным сыном. Почему‑то Сашка был уверен, что собственных детей у нее быть не может. Эмиль расспрашивал корчмарку, какой дорогой им лучше идти дальше. Только Вейн не оставил Сашку в одиночестве.

– Тебе больно? – решился спросить парень о том, что не давало ему покоя.

– Я привык, – пожал плечами Вейн. – К тому, что с тобой постоянно, привыкаешь.

Сашка не мог с ним согласиться, но каждый имеет право на собственное мнение.

– Зачем тебе понадобился тот цветок? – этого Сашка понять точно не мог: как можно платить жизнью за какую‑то розу, где бы она ни выросла…

На устах Вейна плыла изменчивая улыбка.

– Ты не видел тех цветов. Улицы, заросшие огненными цветами. Много цветов. Где‑то цветок выглядывает из‑под порога. Где‑то вырос возле стены, укрытый от ветра. Только ветра те цветы не страшатся, ибо они вечны, как страдания того места. И город тот мертвым называют.

– А что делал там ты? – Сашка хорошо помнил, что об этом ужасном месте говорил и колдун.

Вейн из мечтательного стал серьезным и даже печальным.

– А ты действительно хочешь об этом знать, Сашка? Сказки бывают удивительные и страшные.

– Одно чудо передо мной сидит. Что может меня удивить больше, чем ты?

– О чем вы здесь? – Эмиль подошел к друзьям.

– Сказки послушать хотите? – усмехнулся Вейн.

– Сказки? – весело переспросил Эмиль, не понимая, о каких сказках идет речь. – Луиза, Жак, сказки послушать не желаете?

– Нет, не мешайте нам, – Луиза показывала Жаку фокус, пряча в кулаке монету, которая потом удивительным образом исчезала.

– Пойду, покурю, – Эмиль вышел на улицу.

– Значит, им слушать и не нужно, – Вейн задумчиво проводил Эмиля взглядом невероятно ясных зеленых глаз. – А ты слушай мои сказки, если кошмаров не боишься.

– Я не боюсь кошмаров, – твердо ответил Сашка, а Вейн начал говорить, тихо, но очень спокойно и четко, чтобы парень и сам увидел происходившее с ним.

– Я родился и всю жизнь прожил в селении, еще меньшем, чем это, далеко – далеко отсюда, где море холодное и серое, но мы любили то море. Море кормило нас и оберегало, пока в один недобрый день возле нашего берега не стал на якорь большой корабль завоевателей.

Они сражались, не жалея себя, не страшась боли. Победить их было тяжело. Те воины не знали страха, но не знали и дружбы или сочувствия, и не слушали никого, кроме своего командира.

Завоеватели окружили нашу Матушку, оберег нашего селения, и жестоко убили ее. И тогда мы все словно обезумили, мы клялись ее кровью, что уничтожим завоевателей. Но их было значительно больше. Потом те из нас, кто выжил, узнали, что к побережью подошел целый флот. Император расширял границы своей огромной страны, не щадя другие народы, отказывающиеся назвать своим бело – серый флаг.

Вейн замолчал, ему было тяжело об этом вспоминать, но он еще ни с кем не делился пережитым. Выпив воды, потому что спиртного они принципиально не заказали, северянин продолжил:

– Я дрался с одним солдатом, когда взорвался порох, который мы сами же и подожгли, чтобы так обескровить врагов. Меня только оцарапало, а солдата сильно ранило. Нас отбросило взрывом к скалам, у врага развязался и откатился в сторону шлем. Он был полностью седым, хотя и молод.

Я замахнулся, чтобы добить врага, но завоеватель застонал, и я не смог его ударить. Он был другим, я не понимал этого, только чувствовал. Моя ярость угасла. На месте наших жилищ полыхало пламя, но я больше не желал завоевателям зла. Не желал зла ему.

«Парень, – тихо попросил он. – Я умираю… Скажи, есть ли здесь море?»

Волны разбивались о скалы в нескольких шагах от него, он сам приплыл сюда по морю, и я не мог понять, почему он об этом спрашивает. Седой мужчина попробовал подняться, ему это удалось, но ненадолго. Он потерял слишком много крови, чтобы стоять. Не понимая, зачем это делаю, я подставил врагу плечо.

И, коснувшись его, я словно взял себе часть его памяти и воспоминаний. Я узнал, что поседел он за одну ночь, я разделил с ним его присягу и приказы командира, разделил его колдовскую слепоту. Но отдал ему свои воспоминания о мире в моем селении до их прихода, отдал, как месть. И он видел море моими глазами, слышал море моими ушами…

Я не знал, кто он. В ту ночь, когда его волосы утратили цвет, воспоминания упали в пропасть, окутанную тьмой, словно не было иной жизни без команд и неволи. Он умирал у меня на руках, а я делил с ним свою судьбу, перенимая его проклятье, падая в ту же пропасть, но не боялся ее.

Нас нашли завоеватели. Помню, как они искали среди пожарищ моих еще живых соотечественников, к счастью, таких оказалось немного. Помню дым погребального костра, где они сожгли своих: высокий дым, видимый и с моря. Помню, как нас перевезли морем в какую – ту страну, но из трюма не выпустили. И снова море, снова плен…

Вейн задумался, вспоминая, но Сашка и сам был в плену страшной сказки чужой жизни. То, о чем рассказывал товарищ, можно было назвать выдумкой, осмеять, обвинив рассказчика в сумасшествии. Сашка сам полмесяца назад не поверил бы в такие исповеди, но после феи на цветке, которую он увидел, и чар, постоянно находящих его…

– Знаешь, Сашка, тяжело объяснить, как мне удалось сбежать. Меня будто вело что‑то, какая – та сила одаривала счастьем. Но счастье оказалось темным. Дороги чужой страны привели меня в Мертвый город, где я ощутил покой.

Нужно было бежать, а я мешкал, позволяя городу очаровывать меня. Я видел много смертей, и сердце мое зачерствело, поэтому на мертвых улицах мне было хорошо, как нигде. И тогда я увидел цветы, выросшие на крови. Меня тянуло к ним, но желание жить предостерегало от неразумного поступка.

Город слал видения из прошлого, соблазняя сорвать хотя бы один цветок, чтобы подарить любимой, тоже погибшей той ночью. Город обещал, что я встречу любимую, если сорву цветок.

И я поддался, выбрав самый красивый, пусть он и вырос на пустыре. Руку обожгло болью, и я упал, все же сломав цветок. Город насмехался надо мной, медленно выпивая мою жизнь.

Сквозь грезы беспамятства я вспоминал, как надо мной склонился мужчина, как читал заклинания над раной, как тени преградили ему путь, когда он выносил меня из города. Тени шли за ним, а теперь и за мной из города в город, из селения в селение, становясь нашими общими кошмарами, не отпуская из марева уже другого плена.

Но было в них что‑то общее, в том седом мужчине и в колдуне, спасшем меня. Я так и не поблагодарил его. Только с вами я начал снова ощущать жизнь, полно и ярко, как раньше. Но с моим спасителем вы уже попрощались.

– Я думаю, колдун бы тебя понял, – Сашка и сам жалел, что не узнал имени человека, отплатившего им за помощь, выведя из города благодаря незримому благословению, охранявшему беглецов.

– Что‑то долго Эмиля нет, да и Луиза с Жаком где‑то подевались, пойду поищу, – исповедь отобрала у Вейна все силы, он снова побледнел, но улыбался, освобожденный от воспоминаний и вины.

Вейн вышел на улицу, и сразу к столу Сашки подсела красивая темноволосая женщина с вычурной прической.

– Привет, красавчик, – вместо зубов у нее были нечеловеческие клыки.

В ней была такая таинственность и звериная красота, что парня подмывало поцеловать пламенеющие уста. Он потянулся к женщине, но его вовремя остановило воспоминание о Маринке. Маринке с фотографии на стене… Заколдованная фотография Али Очеретяной спасла и его жизнь тоже…

– Прости, – Сашка отстранился. – Я больше под солнцем целоваться люблю.

Но она будто и не заметила оскорбления. Оборотень поднялась, грациозно перетекла парню за спину, взяла его руку, поцеловала.

– Нам идти нужно, – попытался противиться Сашка.

– Нам? Идти? Куда? – ворковала оборотень, стараясь, приворожив страстью, остановить его.

– Прощай, – парень поднялся, неуверенно высвободив руку из ее чарующих пальчиков с длинными накрашенными ногтями. – Прощай.

– Нет, так ты не уйдешь! – прошипела женщина – оборотень, отнюдь не страстно вцепившись ему в руку.

Сашка вырвался, поцарапавшись об ее ногти.

– А теперь иди, – она слизывала его кровь со своих пальцев, улыбнувшись. – Что оцепенел? Иди!

Сашка ушел, чуть ли не побежал. А оборотень допила из его кружки и вышла из корчмы.

К морю. Пешком. Хотя уже вечер. Сашка запретил ночевать в этом поселке.

Лицо женщины – оборотня снова озарилось улыбкой, когда красавица вышла во двор. Светло – русая молодая женщина по имени Олекса притаилась возле стены, она принесла свежее молоко для корчмарки, но сейчас работа была забыта.

Оборотень засмеялась, задрав голову. Над ней зашелестели крылья большой белой птицы, пышное перо упало на нечеловечески прекрасное лицо. Оборотень поцеловала ледяное перо. Она танцевала на заднем дворе корчмы, кружилась от счастья, и перо в ее руке выводило чужое зловещее заклятье, которое она приняла и воплотила в жизнь. Это было пугающе и незабываемо: как прошлое, преданное во имя серости и покоя; как спрятанная ото всех рана, внезапно начавшая кровоточить; как обещание, у которого нет будущего…

Олекса бежала по дороге. Быстро – быстро, словно возвращаясь в детство, становясь настоящей. Она должна была догнать этих странных людей, должна была предупредить того парня с глубокими серыми глазами, которого случайно увидела, когда путники входили в поселок.

Но девушка отвыкла бегать, в боку кололо, ноги подкашивались.

– Подождите! – крикнула она, вглядываясь в тени впереди.

Тени остановились. Олекса упала на колени, отдав цели все силы.

– Что случилось? – Вейн помог девушке подняться.

Белое перо догорало на ладони оборотня…

Ярош сидел за столом в своей каюте, разглядывал карты: их на корабле собралось довольно много – и старых, часть из которых расписана чарами, и новых, где большинство городов переименовано в угоду Империи.

Тихо постучали, и дверь приоткрылась. На пороге стояла Марен.

– Проходи, – кивнул ей Ярош.

Давняя вошла, заинтересованно осматриваясь. В каюте было на что посмотреть: панели, обшитые дорогим деревом красноватого оттенка, сделаны со вкусом; тяжелый стол из того же дерева, только чуть светлее, расположенный так, чтобы в иллюминатор всегда было видно море; много книг и старинные подсвечники, из которых не выпрыгнет огонь, если они упадут во время шторма, – сейчас такие уже не делают…

Марен села на стул напротив капитана, провела пальцами по краю берега на большой пожелтевшей карте: над горным хребтом художник изобразил танец драконов, в морских глубинах жили пучеглазые чудовища, а кое – где на дне, между скал, расположились русалочьи города.

– У тебя интересные карты, Ярош, такие старые.

– Моих здесь мало, в основном эти карты собраны моими предшественниками, и не только капитанами «Диаманты», – Сокол отвлекся от своего занятия. – Что‑то случилось, Марен?

– Нет, пока все хорошо, – давняя отодвинула от большой карты несколько маленьких, открывая большой континент, чей северный край так часто сковывает лед: здесь еще не было обозначено место, ныне ставшее столицей Империи. – Я пришла кое‑что рассказать тебе, Ярош. О том корабле, откуда Илария, Андрей, Иржи и Тимур.

– А что не так с тем кораблем? – заинтересовался Ярош. – Обычный пассажирский, в темноте наскочил на рифы, так бывает…

– Не обычный, Сокол, – усмехнулась Марен. – Из порта его провожала я, не думала, что в последний путь. Вспомни, насколько близко отсюда пиратский остров. Тот корабль бывал там раньше, только под другим флагом.

Ярош смотрел на давнюю изумленно.

– А разве все пиратские корабли не были сожжены? Разве тогдашний министр не отдал такой приказ?

– Отдал, – кивнула Марен. – Но мы потеряли много кораблей в войне с Пиратским братством, и поэтому кораблям капитанов, присягнувших Химере, изменяли названия, заколдовывали и отправляли служить Империи. Но и тогда корабли оставались живыми, хотя многих из пиратских капитанов советник Императора позднее казнил.

Мы заметили, что Море милостиво к таким кораблям, ведь корабль не виновен, что его капитан оказался слишком слабым перед лицом новой силы и предал себя. Корабль живет дальше, печалится об утраченном и ждет попутного ветра. Море любит смельчаков, и ему все равно, будут ли то пиратские капитаны, имперские командиры или просто свободные люди. Именно такие и становились новыми капитанами на бывших пиратских кораблях.

Она ненадолго умолкла, давая Ярошу возможность подумать, а, может, просто вспомнить, как он сам удивлялся, что Море дарит попутный ветер не только пиратским капитанам.

– Пиратский остров – символ свободы, и как всякий символ, он должен быть опозорен и уничтожен. Иногда советнику Императора и самым сильным выпускникам Имперской Звездной школы удавалось дотянуться до него чарами, и потом те чары становились основой дальнейшего колдовства. Но остров оставался свободным от нашей воли.

Имперский флот неоднократно пытался подойти к острову, пиратские капитаны объединялись и отбивали атаки, а потом Море и вовсе перестало подпускать к острову вражеские корабли, меняя ветра и подводные течения. Но те корабли, на которых раньше поднимали красный стяг, могли заходить в пиратский порт. И мы этим воспользовались. Мы должны были уничтожить последний оплот Пиратского братства, пусть и побежденного в морских боях и ослабевшего из‑за измен.

Официально судно было торговым, капитан ничего не знал, но несколько пассажиров получили задание от советника Императора и спящие чары. Иржи был в услужении у них. Ты знаешь, Ярош, что есть возможность передавать заклятия простым людям, хотя обычно достаточно чародеев, которые могут колдовать где угодно, лишь цена такого чародейства бывает разной…

Она снова замолчала, и на мгновение Ярошу показалось, что в темных глазах мелькнули отблески красных огненных цветов.

– Тот корабль, Ярош, подошел близко к острову, как сейчас мы. Но Море, вероятно, почувствовало, какой груз на его борту. Море наслало на корабль шторм, отнесший его далеко на запад, ведь корабль и его капитан изо всех сил пытались спасти доверенные им жизни. Корабль налетел на рифы и утонул, буря была такой страшной, что в ней должны были погибнуть все. Море обезумело от крови и гнева…

– Но ведь погибли не все, Марен, – Ярош удивлялся, с какой легкостью она рассказывает о прошлом, когда осознала, в чем основа могущества Империи, а, может, чувствует себя ее частью до сих пор.

– Да, погибли не все. И я не понимаю, почему. Возможно, их пощадили из‑за мальчика, чтобы не оставлять его одного на безлюдном острове. Мы не знаем, что суждено этому ребенку, а Море может знать…

Ярош смотрел на Марен, и ему казалось, что сейчас он понимает, о чем думает и что чувствует давняя. Для нее было удивительно встретить след потерянного Империей корабля так близко от цели, и она сама хотела узнать, что же в действительности случилось тогда, потому и спрашивала у ветра, волн и песка на берегу, и ей отвечали, хотя вряд ли с радостью.

– Ты пойдешь со мной в город? – спросил пиратский капитан.

– Не пойду, и никто из давнего народа не сойдет с корабля. Наше присутствие может повлиять на пиратский остров – слишком много чар оплетают его, и защитных, и вражеских. Если хочешь, иди один, Сокол. Другие тоже могут там побывать без каких‑либо предостережений.

– Конечно, я пойду, а другие пусть сами решают, – с улыбкой Ярош поглядел на море за стеклом.

На темном небосклоне над самым горизонтом мигала едва заметная желтая звезда.

– Выйдем на палубу, Марен, – предложил Сокол.

На вахте стояли Юран и Айлан. Они тоже заметили странную звезду.

– Капитан, там свет, но не похожий на маяк, – Юран обернулся к Ярошу. – И такой звезды я не знаю.

– Это маяк, – откликнулся Айлан. – Маяк на пиратском острове, он не для людей, а для кораблей. Правильно, Ярош?

– Правильно, вас хорошо учили, Айлан, – голос у Яроша был довольный, хотя и с легкой насмешкой. – Мы идем туда, доверимся нашему кораблю. До Тортуги на самом деле еще далеко.

«Диаманта» скользила по темному морю, ведомая светом маяка, волны расступались, пропуская пиратский корабль. Розовело небо на востоке, приходил новый день…

Тортуга. Последний свободный порт, где деньги Империи – пыль. Только до него еще нужно добраться. Но на том острове не уважают искусственность, в его гавани не заходят металлические корабли с глупыми модными названиями, позорящими флот любой страны, а чувства людские льются через край, как и выпивка. И чувства те настоящие, не поддельные…

Солнце садилось, купаясь в море, ветер радостно наполнял черные паруса. Ветру нравилось помогать кораблю, которому он необходим. Каждому хочется ощущать себя нужным, даже ветру.

«Диаманту» увидели издалека, поэтому, когда корабль подошел к пирсу, его встречал пестрый люд, хотя не все среди них могли назвать себя пиратами. Феникс, стоящая по правую руку от капитана, разглядела в толпе даже сутану священника. Рядом с ним стоял горделивый дворянин, придерживая роскошный серый плащ, украшенный изысканным узором дорогой вышивки.

Ярош с мостика помахал людям шляпой. К вечернему небу взлетело несколько залпов, осветив пирс. Вольный порт встречал их как гостей.

Капитана «Диаманты» многие знали, с ним часто здоровались, хотя и не все были ему рады. Пиратское братство всегда неоднородно, но благодаря этому оно и живет.

Толпа сопровождала новоприбывших до самой таверны. На корабле почти никто не остался, кроме давнего народа, – всем хотелось посмотреть на пиратский порт. Но команда Яроша старалась держаться вместе в незнакомом городе. Только Феникс сразу затерялась на плохо освещенной ночной улице. Здесь она была как дома.

– Ну, пожалуйста, мама! Это нечестно! – молила Роксана, но Ольга не хотела ее слушать.

– Нет, мы это уже обсуждали.

Друзья Роксаны стояли поодаль на опустевшей палубе, где кроме них и призрака никого не было. Понурившись, они наблюдали, как подруга пытается уговорить родителей отпустить ее на берег.

– Я здесь одна не останусь. Несправедливо! – серо – зеленые глаза Роксаны сверкнули яростью и обидой.

– Несправедливо, что из‑за тебя, дочка, и мы ничего не увидим, – поддержал Ольгу Виктор, обернувшись к детям. – И вам, друзья, я тоже советую остаться на корабле. Детям от таких сомнительных мест следует держаться подальше.

– Благодарим за совет. Но, простите, вы не наши родители, – почтительно напомнил Виктору и Ольге Юрий. – Мы с Ритой можем за себя постоять. И капитан Ярош нам не запретил.

Виктор криво усмехнулся: высокого же мнения эти дети о своем недолгом обучении.

– Делайте, что хотите, – бросил он детям, оставляя их. – Пойдем, Ольга.

Юрий, Рита, Полина и Ласточка сошли на берег, попрощавшись с подругой.

– Мы тебе расскажем обо всем, что увидим, – пообещала Полина.

Тимур, ростом намного ниже девочки, которой посчастливилось оказаться на пиратском корабле вместе с родителями, обнял ее.

– Не плач, Роксана, я с тобой останусь. Мы будем с Сириусом, феей и Ангелочком играть, – и тихонько добавил: – Покажешь мне, как на мачту залезать, хорошо?

Роксана улыбнулась: родители, берегитесь. Вы первые начали войну!

– Конечно, покажу, – заговорщицки пообещала девочка.

Юрий и Рита, как старшие, шли впереди. Но Полина и Ласточка от них не отставали.

– Жаль Роксану, – сказал Юрий, оглянувшись на бородатого пирата, прошедшего мимо них.

– Я видела, как она плакала, – грустно откликнулась Полина.

– И я видела, – подтвердила Рита. – Но она сказала, что это соленая вода в глаза плеснула.

– Роксана гордая, не сознается, – Юрий восхищался подругой. – Поэтому ее и жаль. Она здесь с родителями, как в тюрьме со стражниками.

– Но они же хорошие, – возразила Ласточка. – Они ей добра желают.

– Виктор и Ольга в том уверены. А Роксана? – Юрий остановился. – Глядите…

На ладони мальчика расцвело пламя.

Девочки посмотрели туда же, куда и он. На пороге дома сидел светло – русый мальчишка лет пяти, игрался огоньком, похожим на маленькое солнышко, горячим, оранжевым. Ласточка чуть не запищала от восторга, Рита и Полина грустно улыбались.

Юрий подсел к малышу, спрятав свой огонек за спиной.

– Ты кто?

– Димон, – мальчик настороженно спрятал оранжевый огонек в ладонях. – Моя игрушка! Моя!

Юрий заразительно рассмеялся, губы Димона непослушно растянулись в улыбке.

– У меня свой огонек есть.

На ладони Юрия танцевало пламя, но Димон не протягивал ему оранжевый огонь, чтобы языки пламени сплелись, создавая единый огонь, как при знакомстве с Ласточкой.

– Я тебе не верю!

Оранжевое пламя погасло, ушло с дымом.

– Слушай, Димон, а если мы тебя Дымом звать будем, а? – Рита присела рядом с ними. – У нас уже Тимур со звезд есть. А ты Дымом будешь. Так как? – девочка протянула ему руку, чтобы познакомиться.

– Со звезд? – недоверчиво переспросил Димон. – Не врешь?

– Крест на пузе! – поклялась Рита.

– Тогда буду, – огонь возвращался на ладони маленького мальчика, но теперь в нем было больше солнца, чем пламени.

– А меня Полиной зовут, – немного обиженно назвалась Полина, о которой забыли.

Ласточка незаметно взяла подругу за руку, кивком указывая на тень подле стены. На них смотрел парень, коротковолосый, русый, тонкий, как трость. Совсем не похожий на жителей пиратского города.

На ладони Ласточки тоже просыпался огонек, она советовалась с пламенем.

– Такой был и у меня, – тихо промолвил парень, и сразу его речь стала злой: – Больше нет…