Текст книги "Горькая брусника (СИ)"

Автор книги: Наталья Медведская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

   На пороге квартиры стояла колоритная парочка. Маленького роста, круглый, как колобок, крепыш с совершенно лысой головой и высокий, похожий на гориллу, сутулый мужчина, заросший шерстью по самые глаза, с неправдоподобно длинными руками.

   Идиотка! Открыла дверь, даже в глазок не удосужилась посмотреть. Сейчас прихлопнут, как муху, и пикнуть не успею.

   Колобок, заметив испуг и недоумение на моем лице, показал красную корочку.

   – Мы оперативники из Апшеронска, помогаем следователю проводить розыскные мероприятия. Хотим задать вам несколько вопросов. Можно войти? Или вызвать вас повесткой?

   Я облегченно вздохнула:

   – Конечно, проходите.

   Горилла пробурчал что-то невразумительное.

   – Скажу все, что знаю, – хрипло сказала я и покашляла, прочищая горло. Потом отступила в сторону, пропуская их в квартиру.

   – Чудесненько, – колобок потер пухлые ручки и прошел в квартиру. – Что говорила тебе сестра перед отъездом? – задал он первый вопрос, устраиваясь на диване в гостиной.

   Горилла сел на стул у двери. Я постояла в дверном проеме и тоже решила присесть в кресло у окна.

   – Вы бы хоть представились, господа полицейские.

   – Извините, мадам. Меня зовут Антон Георгиевич, а его, – колобок махнул головой в сторону гориллы, – можно величать просто Дженибеком. Так что сказала Алена?

   – Сестра забежала на пять минут, чтобы поздравить меня с днем рождения. Вручила подарок, сказала: уезжает в Вереево за песенным материалом. Больше я ее не видела.

   Меня почему-то беспокоили незваные гости. В моем представлении следователи выглядят несколько иначе. Чтобы занять руки, я принялась обирать засохшие цветки с узамбарской фиалки и складывать их на подоконник.

   – Как часто вы виделись с ней? – толстяк поерзал на диване, короткие ножки не доставали до пола.

   Я оглянулась на гориллу, и мне сильно не понравился его взгляд. Джанибек выглядел как человек, который, не задумываясь, зарежет собственную мать.

   – Раз в три месяца не чаще. Алена все время занята. Я учусь, как вы уже знаете. Скажите, как продвигается расследование? Узнали, кто погубил сестру? – мой голос дрогнул, я судорожно сжала руки в замок.

   – Пока нет. Ищем. Алена говорила вам, откуда взяла деньги на покупку квартиры? – Антон Георгиевич впился взглядом змеи в мое лицо и сразу перестал смахивать на добродушного сказочного колобка.

   Я удивилась вопросу.

   – Она не делала из этого секрета. Сестра взяла ипотеку, что-то добавил ее жених, часть собрала сама. Ее ансамбль стал неплохо зарабатывать, – пояснила я, глядя на удивленное лицо толстяка.

   Дженибек принялся разминать руки. Послышался характерный хруст пальцев. Я непроизвольно скривилась: терпеть этого не могу. Толстяк тоже сморщился, бросил сердитый взгляд в сторону напарника и задал мне следующий вопрос.

   – С ее женихом вы общались?

   – Редко. И не горела желанием видеться чаще.

   "Странные вопросы он задает, – подумала я. – Хотя откуда мне знать, какие вопросы задают следователи, ну или опера".

   – Он вам не нравился, почему? – поинтересовался догадливый Антон Георгиевич.

   – Мне не приятен такой тип мужчин. Наверно, у нас с сестрой разные вкусы.

   Горилле, видимо, надоело сидеть. Он поднялся и стал осматривать квартиру. Я забеспокоилась: еще стащит что-нибудь, а мне потом отвечать перед хозяйкой. И стала следить за его руками, как бы чего не засунул в карман. Этот Дженибек не вызывал у меня доверия, странный какой-то.

   – Экая вы. Не волнуйтесь, у вас ничего не пропадет, – с усмешкой сказал колобок, заметив мою тревогу.

   – Извините, – смутилась я. – Квартира и вещи хозяйские.

   Через двадцать минут они удалились, вручив мне визитку с номером телефона. Вдруг что-то вспомню. Неизвестно почему, но настроение у меня окончательно испортилось. Я верила и не верила в смерть сестры. Действительн, надежда умирает последней. А вдруг Алена жива? В любом случае пора разыскать Вадима. Замкнула квартиру и спустилась во двор. На лавочке у подъезда сидел пожилой мужчина. При виде меня он поднялся.

   – Зима Анастасия Дмитриевна?

   – Она самая, а вы простите кто?

   – Следователь Егор Петрович, – представился мужчина и показал удостоверение. Он засунул документ во внутренний карман пиджака темно-серого чуть мешковатого костюма. На меня пахнуло едва уловимым знакомым запахом лимона и кофе. Папа тоже любил этот одеколон. Я сама покупала ему "Кардинал" на день рождения.

   – Как, еще один? Или это были ваши сотрудники, и вы разминулись? – удивилась я.

   – К вам кто-то приходил? – оживился мой собеседник. Его глаза заблестели азартом, как у гончей, почуявшей след.

   Я молча подала визитку, оставленную мне колобком. Мужчина вызвал у меня доверие знакомым отцовским запахом и располагающим видом.

   – Что за чушь! Кроме меня, и моих людей, конечно, никто дело вашей сестры не ведет. – Он переписал в блокнот данные с визитки. – Я приехал в Краснодар по своим делам и решил: почему бы заодно не пообщаться с вами. Адрес мне дал ваш отец.

   – А вы не видели их? – Я показала на визитку.

   Он покачал головой.

   – Только что подошел и присел на лавочку отдохнуть, а тут вы. Я вас узнал по фото. – Егор Петрович достал снимок и протянул мне.

   На фотокарточке я и Алена стояли во дворе нашего дома в станице Павловской. Это был тот редкий случай, когда мы разом приехали домой и папа решил запечатлеть дочерей на память.

   Следователь предложил мне сесть на лавочку рядом с ним.

   – Скажите, Настя, кто мог желать смерти вашей сестре? У нее были враги? – Мужчина повернулся ко мне, его серые глаза под тяжелыми набрякшими веками изучающе уставились на меня.

   – Ну какие враги могут быть у веселой, красивой девушки. Бизнесом она не занималась. Пела в ансамбле и этим зарабатывала себе на жизнь. Вела корпоративы, дни рождения и другие праздники, – сказала я с возмущением, вспоминая ангельский вид сестры. Под его проницательным взглядом я чувствовала себя неуютно, и это обеспокоило меня. – Разве не в Вереево нужно искать того, кто напал на Алену? Папа говорил: ее ударили по голове.

   Егор Петрович, по-прежнему, не сводя внимательных глаз с моего лица, достал из кармана пиджака сигареты и закурил. Помахал рукой, прогоняя дым и только тогда ответил:

   – Это только предположение. Мне, например, кажется странным такое совпадение: исчезновение вашей сестры и гибель ее жениха в один день. – Взгляд пожилого следователя стал цепким.

   Я подпрыгнула на лавочке от удивления.

   – Что? Я не знала, что Вадим погиб!

   Оказывается, некому сообщать об исчезновении Алены.

   – То есть вы не знали, что он разбился на своей машине почти в тот же день, когда пропала ваша сестра? – На его худом лице с глубокими мимическими морщинами промелькнуло выражение недоверия. Усмешка скользнула по узким губам.

   "Такое впечатление, что все меня подозревают в чем-то, – подумала я. – Довольно неприятное чувство".

   – Не знала. А так же не имею понятия, ни где он живет, ни номера его телефона. Место работы только приблизительно, – пробормотала я потрясенная этим совпадением. На улице раздался резкий звук сирены "Скорой помощи", заставившей меня вздрогнуть. Я непроизвольно сжала пальцы на шершавой доске скамейки.

   – Вадим работал хирургом в онкологическом отделении. Жил на улице Красной в престижном районе, – произнес следователь, все так же внимательно наблюдая за моей реакцией. – Вот сумочка Алены, можете взять. – Егор Петрович протянул мне крохотный розовый клатч сестры.

   Я взяла сумочку дрожащими руками и неожиданно для себя заплакала. Этот дамский предмет показался мне вестником несчастья, в которое не хотелось верить.

   Следователь встал и похлопал меня по спине тяжелой рукой.

   – Держись, девочка.

   Егор Петрович постоял рядом со мной с минуту, кашлянул, переминаясь с ноги на ногу. Я догадалась: он столько раз видел горе людей, потерявших родных, что успел привыкнуть и ожесточиться сердцем. Или считал своей главной задачей не утешение родственников жертв, а наказание убийц.

   – Настя, я это... пойду. А ты выпей валидол или валерьянки, сходи к друзьям...

   Я вернулась в квартиру: поход к Вадиму больше не требовался. Поплакала еще немного, умылась холодной водой и подошла к окну открыть форточку. Мне показалось, в комнате не хватает воздуха. В сквере на лавочке сидел Горилла и как полный идиот, прикрывался газетой, делая вид, что читает. Закрыть этим листком бумаги его огромную фигуру, все равно что спать, укрывшись носовым платком. Я поспешно юркнула за штору, потом сообразила: сквозь тюль меня не видно. Джанибек время от времени посматривал то на мои окна, то на дверь подъезда.

   "Что происходит? Неужели он следит за мной? Значит, видел и Егора Петровича. Что за странные дела творятся вокруг меня?", – задавала я себе вопросы и не находила ответа.

   В сумочке Алены я обнаружила ключи от ее новой квартиры и решила завтра же побывать там.

***

   В квартире сестры был кавардак: вещи из шифоньера выброшены на пол, мебель отодвинута от стен, на кухне открыты шкафчики, все перевернуто и разбросано.

   "Кто это сделал и почему?" – крутились вопросы в голове. Я набрала номер телефона, который оставил мне Егор Петрович. Колобку и Горилле звонить не стала, почему-то эта парочка не вызывала у меня доверия.

   – Егор Петрович, вы еще в городе?

   В трубке послышались чьи-то голоса, и раздался звук закрываемой дверцы машины.

   – Собирался вернуться в Апшеронск. Что-то случилось?

   – Я в квартире Алены. Здесь все перевернуто вверх дном. Явно что-то искали.

   – Ничего не трогай. Буду минут через двадцать. – Следователь отключил трубку.

   Я недоуменно посмотрела на телефон и пожала плечами. Егор Петрович не соврал, уже через четверть часа он стоял на пороге квартиры и осматривал замок.

   – Специалисты снимут пальчики, а я аккуратненько пройдусь. – Мужчина надел перчатки. – Ничего себе разгромчик! – присвистнул он. – Что же они искали?

   – Да кто они? – изумилась я.

   – Понятия не имею. Но искали усердно и знали: никто не помешает. А это означает: понимали, что в квартиру вернуться некому, – пояснил следователь. – Ты совсем не знала свою сестру, – уверенно добавил он.

   Предательские слезы обожгли глаза.

   – Не успела узнать.

   От входной двери послышались голоса. Я насторожилась. Егор Петрович успокоил меня:

   – Оперативно-следственная группа.

   Я села в уголок дивана и стала наблюдать за работой экспертов. Под шумок не заметила, как задремала. Нормально я не спала уже несколько дней: со дня известия о гибели Алены. Разбудил меня пожилой следователь.

   – Настя, мы закончили. Ты тут остаешься или поедешь к себе?

   Я помассировала припухшие глаза.

   – Поеду в студию. Хочу поговорить с подругами сестры.

***

   Ансамбль «Соловейко», которым руководила Алена, снимал помещение в городском доме культуры. Там я и нашла коллег сестры. Девушки, видимо, разучивали новую песню, при моем появлении они прекратили играть, и отложили инструменты в сторону. Цокот моих каблуков громко раздавался в гулкой полупустой комнате. Под неодобрительными взглядами девушек я невольно стала ступать на носочки. В комнате кроме музыкальных инструментов: ударной установки, пианино, гитар, саксофона, электробаяна и пары стульев возле окна больше ничего не имелось.

   "Ладно, поговорим стоя", – решила я. Раза два я присутствовала на концертах "Соловейко" и немного знала участниц ансамбля. Жгучая брюнетка Оля обладательница прозрачных голубых глаз посмотрела на меня с подозрением.

   – Что ты хотела узнать?

   – Расскажите, пожалуйста, что произошло в Вереево? Как погибла моя сестра? – спросила я у девушек. По телефону они почему-то очень неохотно пообещали встретиться со мной и побеседовать об Алене.

   Оля прислонила гитару к стене и сложила руки на груди.

   – Вода в реке Агоя всегда холодная и чистая, как слеза, а вечером и ночью так вообще ледяная. Мы поужинали и уже лежали в кроватях, когда в голову Алене пришла бредовая идея: искупаться при луне. Мы отказались на отрез, и твоя сестричка отправилась на речку сама.

   – Когда вы поняли, что она пропала?

   – Мы подождали ее немного и легли спать, а утром обнаружили: Алена не вернулась. Пошли к реке – на берегу нашли ее вещи и сумочку, – добавила Вера, крашеная блондинка с карими глазами.

   – Что дальше? – Я еле сдерживала раздражение. Равнодушие участниц ансамбля к судьбе сестры поразило меня до глубины души.

   – Дальше... Догадались, что стряслась беда. Я осталась у реки, а Вера и Ольга пошли к местному участковому, – продолжила рассказ Женя – полная, рыхлая шатенка – третья участница ансамбля. – К обеду приехала следственная бригада. Водолазы обыскали реку рядом и вблизи места, где предположительно купалась Алена. Нашли обрывки ее купальника, он зацепился под водой за камень. Вот и все, что мы знаем. – Женя вытерла носовым платком капли пота на лице.

   В помещении было душно, две крохотные открытые форточки не очень-то помогали проветриванию комнаты.

   – Вы отпустили ее одну, ночью, и спокойно легли спать, – возмутилась я.

   – А что мы могли сделать! Мне жаль ее. Но поверь: твоя сестричка очень самодостаточная особа. Если она что-то вбила себе в голову – не остановить, – усмехнулась Ольга – Ее не интересовало ничье мнение.

   Я удивленно посмотрела на них: моя сестра никогда не была упертой – это моя прерогатива. Алена всегда отличалась осторожностью. Девушки если и смутились, то чуть-чуть.

   "Им на самом деле плевать на Алену, им все равно, – поняла я. – Что же они за люди?"

   Я заметила: все трое странно выглядят. Ольга явно светловолосая, но почему-то выкрасила волосы в иссиня-черный цвет. Вера – брюнетка от природы зачем-то стала блондинкой, Евгении же совершенно не подходил огненно-рыжий цвет. Он сделал ее лицо совсем бесцветным.

   "Они не только равнодушные, – зло отметила я. – но и вкуса совершенно не имеют, выглядят, как чучела".

   Девушки скучающе смотрели по сторонам и откровенно выжидали, когда я уйду.

   – Алена была вашей солисткой, помогала вам зарабатывать деньги, а вы не очень-то расстроены ее исчезновением, – выпалила я. Сейчас меня раздражали не только они, но и тяжелая смесь запахов пота, слишком сладкого парфюма и чипсов. У меня разболелась голова и слегка затошнило.

   – Это она-то помогала нам зарабатывать? Аленушка, – издевательским тоном произнесла Вера, – срывала нам уже оплаченные концерты. Без объяснения причин исчезала на несколько дней. Она игнорировала и презирала нас. Последний раз назвала лохушками. Это ее идея. – Девушка дернула себя за пережженные волосы и просюсюкала, подражая голосу Алены: – Мы должны ярко выглядеть: две блондинки, брюнетка и шатенка – это сразу бросается в глаза. Твоя сестричка если хотела, могла быть очень убедительной.

   "Значит, уродский вид девушек – заслуга Алены", – удивилась я.

   – Кстати, поехать в Апшеронский район, собирать фольклор – ее идея, – добавила Женя. – Мы не могли понять, зачем это надо, если мы поем современную попсу. Алена сказала: "Попробуем осенью выступить на фестивале фольклорной песни. Нужно поднимать планку". Мы загорелись этой идеей. – Толстушка с досадой стукнула кулаком по медной тарелке. Инструмент отозвался дребезжащим звуком.

   – Ну и как, нашли старинные песни или частушки? – пробурчала я. На душу легла тяжесть, стало больно дышать.

   – Ничего мы не нашли. Все напевали одно и то же. В сборнике народного творчества и то больше песен. – Вера враждебно посмотрела на меня. – Только зря потратили деньги и время.

   – Девочки, а почему вы не хотите признавать, что хорошо зарабатывали? Алена, например, внесла большой взнос за квартиру, – не отставала я от ставших мне неприятными коллег сестры.

   – Ты с дуба рухнула? Наш заработок не больше десяти тысяч в месяц. Можно на эти деньги купить квартиру? Думается, твоя сестренка еще где-то подрабатывала. – Вера насмешливо уставилась мне в глаза.

   Ольга и Женя промолчали.

   "Вера у них главная", – сообразила я и выпалила:

   – Врешь!

   – Ничего подобного. Квартиру Алене купил Вадим. Так, по крайней мере, она сказала. Сдается мне, Аленушка врала не только нам, но и своей семье, – ответила на мой выпад Вера.

   Мне стало обидно. Легко хаять того, кто уже не может защититься.

   – У сестры была настоящая подруга? – упирая на слово настоящая, поинтересовалась я.

   – Нет. Только те, кого она время от времени использовала, – ехидно ответила Вера. – Если у тебя все, не мешай нам репетировать.

   Я поняла, что больше ничего они не скажут, пошла к выходу, не попрощавшись.

   После разговора с бывшими коллегами Алены у меня остался тяжелый осадок. Я бездумно шла по улице, разглядывая витрины, пока не заметила в стеклянном отражении Гориллу на другой стороне улицы.

   "Опять! Он снова следит за мной, – возмутилась я. – Ну погоди!"

   Я зашла в кафе "Минутка" на углу улицы Пролетарской. Дженибек расположился на лавочке напротив этого заведения. Кафе имело второй выход на другую сторону улицы. Я пробежала дворами до перекрестка, перешла дорогу и нарисовалась за спиной Гориллы.

   – Шеф, по-моему, девчонка начала собственное расследование, – вещал мужчина в трубку. – Мне удалось перекинуться парой слов с вертихвостками из ансамбля. Они подтвердили, Настя расспрашивала о сестре.

   Я наклонилась к самому уху Гориллы и воскликнула:

   – Какая встреча! Ты следишь за мной?

   Дженибек даже не вздрогнул. Он спокойно повернул голову в мою сторону.

   – Приглядываю. Тебе рассказали о маньяке?

   Я кивнула.

   – А вдруг он и на тебя начнет охотиться. – Горилла сдвинул кустистые брови и зловеще улыбнулся, показав крупные желтые зубы.

   Меня передернуло от этой милой улыбочки.

   – Значит ты моя охрана?

   – Что-то вроде этого. Спецагент. Ты иди куда шла, а я буду держаться рядом.

   – Дурдом, – пробормотала я, а про себя подумала: – "Такие агенты кого хочешь заикой сделают".

***

   Полицейские добавили беспорядка в разгромленную квартиру Алены. Пришлось целых два дня наводить в ней порядок. Среди бумаг и квитанций обнаружилась папка с документами на квартиру. Я смотрела на купчую и не верила своим глазам. Квартира под номером двенадцать по улице Березовой двести сорок приобретена за наличные, дата, расписка в получении денег. И никакой ипотеки и первого взноса, который якобы заплатил Вадим.

   Зачем она врала мне и родителям? Где взяла деньги? Если их дал Веденин, почему скрывала? На вопросы теперь некому отвечать. Я положила документы в шкаф. Уже по привычке подошла к окну и оглядела двор. Горилла или хорошо спрятался на этот раз, или наконец оставил меня в покое, но я его не заметила. Замыкая входную дверь, я размышляла, что предпринять дальше.

   С утра мне нужно было сходить в институт. В клинику, в которой работал Вадим, я решила отправиться после трех часов пополудни.

   В буфете института съела парочку бутербродов с сыром, запила их чашечкой кофе и почувствовала себя готовой к новым подвигам.

   Улица встретила меня палящим зноем. Вот за что я не люблю город и, наверно, никогда не смогу полюбить – за запах. Отвратительная смесь, выхлопные газов машин, смешивается с запахами множества потных людей, разогретых летним жарким солнцем. На первом курсе от городской суеты у меня часто болела голова, я быстро уставала и находила спасение только в скверах или парках. Среди зелени деревьев и цветущих кустарников я отдыхала телом и душой. После окончания института буду искать работу в сельской местности, в городе я оставаться не собиралась. Мои однокурсники мечтали попасть в лучшие танцевальные коллективы страны, некоторые хотели ставить танцы в театрах музкомедии, самые храбрые рвались на телевидение. Мои намерения руководить студией танцев в селе принимали за причуду.

   До клиники, в которой работал Вадим, не менее пяти кварталов, но одна мысль забраться в железное горячее нутро маршрутки, отвращала от поездки напрочь. По пути я купила коробку конфет и баночку кофе.

   Автостоянка перед зданием клиники пестрила множеством разноцветных машин. Я обогнула стоянку и вошла не то в сквер, не то в небольшой парк. Среди деревьев расположились корпуса Онкологического центра. У пробегающей мимо меня медсестры я поинтересовалась, где находится хирургическое отделение? Она махнула рукой в сторону светлого трехэтажного здания. В регистратуре я узнала, где работал Веденин. Поднявшись на нужный мне этаж, подошла к дежурной медсестре.

   – Ольга, – прочитала я имя на бейджике, – вы не могли бы дать мне адрес Вадима Веденина.

   – Как вы прошли на этаж и зачем вам адрес? – встрепенулась игрушечная медсестра.

   Я небольшого роста, но эта кроха по сравнению со мной вообще пигалица. На первый взгляд ей не больше восемнадцати лет. А прошла я в отделение легко, никого не встретив по пути.

   – Олечка, не сердитесь. Моя сестра была его невестой. Я хотела узнать, когда его будут хоронить и где?

   – Завтра, но не в Краснодаре, его тело родители увезли домой в Кущевку. Вадим Николаевич оттуда родом. – Девушка опустила голову и стала перебирать бумаги на столе. На белый лист закапали слезы.

   – Оля, простите... – Я достала конфеты и кофе. – Угостите меня чашечкой кофе и давайте поговорим. Нам, кажется, есть что обсудить.

   Девушка подняла на меня заплаканные глаза.

   – Как ваша фамилия?

   – Зима.

   – Алена Зима – ваша сестра... – пробормотала медсестра и решительно добавила: – Необыкновенно красивая стерва.

   – Была, – горько усмехнулась я. – Она умерла в тот же день, когда погиб Вадим.

   – Ой, извините. – Оля закрыла рот руками.

   – Так как насчет кофе, – напомнила я.

   Медсестра ловко сгребла подношение и кивком пригласила меня в комнату рядом с медпостом.

   – Скажите, Оля, каким человеком был Вадим? – я дождалась, пока закипит чайник, девушка нальет в кружки кипяток и задала первый вопрос.

   – О покойных плохо не говорят. – Медсестра опустила голову.

   "Что-то здесь не так, – подумала я. – Она злится и скорбит одновременно. Неужели так расстроена гибелью доктора? Да и о моей сестре высказалась с неприязнью, будто ревнивица. Я смотрела на девушку и чувствовала: Оля мучается между выбором промолчать и высказать наболевшее.

   – Оля, вы уже никому не навредите, а я хочу выяснить правду, – аккуратно нажала я на нее.

   Медсестра отхлебнула горячий кофе, поморщилась, расправила складки на белоснежном накрахмаленном халатике.

   – Послушайте...

   – Настя, – подсказала я и пригубила напиток. От чашки пахло лекарствами, кофе показался мне ужасным на вкус. С трудом сделала еще один глоток и поставила чашку на стол. Еще в холле клиники я ощутила специфический запах любой больницы. Даже не знаю, как его описать: моющих средств, лекарств, йода и еще чего-то еле уловимого, но сразу заставляющего думать о боли и беде.

   – Послушайте Настя, в сгоревшей машине Вадим находился один, никакой девушки не было.

   – О-о-о, ты решила, что говорю об Алене? Нет. Она погибла в Апшеронском районе, утонула в реке. – Слова застревали у меня в горле. Неужели я смирилась и окончательно поверила в ее смерть. Все-все было не так в этой истории. – Оля, что случилось с Вадимом?

   – Он не справился с управлением, машина упала с высокого обрыва и загорелась. – Медсестра сглотнула слюну, пытаясь остановить рыдание. – Его опознали по остаткам одежды и часам. Мобильный телефон Вадима валялся неподалеку, видимо вылетел в открытое окно во время падения. На автомобиле сохранился обгоревший номерной знак, поэтому полиция быстро выяснила: кому принадлежала машина.

   – Ты не сказала, что за человек Веденин?

   – Честно ответить?

   – Желательно честно. – Я не могла поймать ее взгляд. Оля все время отводила глаза или смотрела в пол.

   Две долгие минуты она теребила пуговицы на белоснежном халате. Потом решилась:

   – Не знаю, как твоя сестра общалась с ним столько лет. Он был мерзким человеком, а я любила его и ненавидела одновременно. Я не знала, что он несвободен. Вадим умеет преподнести себя... Что говорить в свое оправдание? Потеряла голову, не хотела видеть его подлости. Только я у него оказалась не одна. Все узнала от твоей сестры. Полгода назад она пришла в клинику и высмеяла меня. Так обидно узнать, что ты всего лишь временное развлечение. Пыталась поговорить с Ведениным.

   Он отмахнулся: "У меня все бабы временные".

   Что я тогда пережила... Его смерть застала меня врасплох. Думала, все перегорело, ан нет... Так тяжело. – Оля вздохнула и на гладком лбу прорезалась морщинка. – Он не стоит того...а вот тут болит. Глупое. Глупое сердце...– Девушка дотронулась до груди.

   – Вадим гад и изменщик это я поняла, а какой он работник? – пыталась я получить от Ольги вразумительный ответ.

   – Хороший хирург, но плохой товарищ. Не брезговал капать начальству на коллег. К креслу заведующего отделением рвался, как сумасшедший. Подставил главврача, но всё делал интеллигентно с улыбочкой, не подкопаешься. Когда одну из наших медсестер привлекли за воровство наркотических лекарств, он первый потребовал ее уволить и отдать под суд. А я видела: Вадим часто шушукался с ней на лестнице, и ревновала его к ней – дура. Теперь подозреваю, он тоже замешан в краже. В общем, гнида наш Вадим Альбертович. Я себя простить не могу: все видела, но если бы поманил, побежала. – Оля не удержалась и залилась слезами.

   – Мне пора, – пробормотала я, испытывая неловкость: чувствуя себя так, будто заглянула в замочную скважину и подсмотрела чужую жизнь.

   Девушка не обратила на мои слова никакого внимания. Я поднялась и тихо вышла из комнаты.

   Только покинув здание хирургии, вдохнула полной грудью. В помещении мне казалось, что дышу безвкусным стерильным воздухом.

   Мог Веденин купить квартиру Алене? Где взял деньги? Вряд ли в больнице можно украсть много наркотиков... так мелочевка. Что же получается в итоге: Вадим сгорел, сестра утонула. Могут эти смерти, связаны между собой? Скорее всего, нет. Или все-таки да? Я размышляла, стоя на ступеньках клиники. Между деревьев мелькнула громадная обезьяноподобная фигура Джанибека. Охраняет! Невольно поискала глазами лысину Колобка. Нет. Ну, так несерьезно. Одного охранника для такой персоны как я, маловато.

***

   Я вернулась в дом, где жила Алена. Поднимаясь по лестнице, увидела: из соседней квартиры на лестничную площадку выталкивают огромный древний шкаф. Пришлось сойти вниз и ждать, когда соседи с помощью грузчиков спустят во двор это жуткое произведение столярного искусства.

   Эпопея с перемещением шкафа-чудовища затянулась. Я сбегала в магазин и купила булочку с кефиром. С этим нехитрым обедом уселась на лавочку у подъезда.

   – Ты, чья будешь? – полюбопытствовала бабуля, сидящая на соседней лавочке.

   – Зима, – представилась я любознательной старушке.

   – Лето уже, какая тебе зима, – изумилась она.

   – Зима – моя фамилия, – пояснила я собеседнице. – В квартире двенадцать живет моя сестра. "Или жила", – подумала я про себя.

   – Белобрысая вертихвостка, – сердито буркнула бабуля. – Там раньше Еремины проживали. Дед заболел и попал в больницу. У них с Митревной детей не имелось – помочь старикам было некому. Вот и продала Маша квартиру твоей сестре аферистке, чтобы собрать деньги деду на операцию. Только он все равно помер, а Маше на старости лет пришлось переехать в хутор Прикубанский. Оставшихся денег едва хватило на хату в этом богом забытом месте. Ничего отольются кошке мышкины слезки, – зло добавила пожилая женщина.

   – Уже отлились, – пробурчала я. Кефир показался мне горьким, булка застревала в горле, – она утонула в реке.

   – Ах ты, Господи! Прости меня девонька, ты ж ни при чем. Видишь, как быстро он наказал за грехи...

   – Послушайте, – возмутилась я. – Алена только купила квартиру, не она брала деньги за операцию. – Булку я засунула в пакет. Упаковку с недопитым кефиром отправила в урну.

   Бабка уставилась на меня выцветшими голубыми глазами. Ее подбородок мелко дрожал, морщинистое лицо перекосилось от гнева.

   – Не она, а ее дружок Вадим! Деда положили в отделение, где он работал. Хирург, – женщина покачала головой, – креста на нем нет. Знал, что старик умирает, но на чужое добро позарился. Оттяпал квартиру, стервец.

   Я похолодела, на душе сделалось мерзко.

   – Извините, – выдавила я из себя и поплелась в подъезд.

   Шкаф-чудовище уже громоздился возле входной двери дома, освободив мне путь наверх. Возле квартиры Алены я упала, зацепившись ногой за сдвинутый с места толстый резиновый коврик. Бедная моя голова приложилась о дверную коробку так, что искры посыпались из глаз.

   "Будет синяк", – расстроилась я и потерла ушибленный лоб.

   Нагнувшись, стала поправлять коврик. Не тут-то было! Тяжелый уродливый коврик не хотел укладываться ровно.

   "Интересно, зачем Алена приобрела такую некрасивую вещь? Ей скорее место в гараже. А-а-а, чтобы не позарились воры", – решила я.

   Приподняла коврик, проверяя, что же мешает ему лечь на место. Оказалось: под резиной сдвинулась толстая кафельная плитка. С трудом оттащив коврик в сторону, топнула по плитке. Белая пыль взметнулась из-под нее, но плитка все равно не улеглась, как положено. Приподняла кафель и ахнула: в углублении плотно один к одному лежали маленькие пакетики. Точно как показывают в кино про наркоторговцев. Я приподняла ряд пакетиков, кто-то заранее сделал в цементе углубление, получился неплохой тайник. Плитка, тяжелый коврик сверху и никто ни за что не догадается о схроне. Я осмотрела площадку на этаже, везде уложен одинаковый кафель. Соседи, перетаскивая тяжелый шкаф, немного сдвинули и кафель, и коврик. Я взяла один пакетик, зачем-то понюхала его, будто знаю, какой наркотики имеют запах. Потом аккуратно поправила пакетики, вернула плитку на место, сверху водрузила резинового монстра. Оглядываясь вокруг, как воровка, вытерла похолодевшие руки носовым платком. Послышались шаркающие шаги. Я перегнулась через перила: бабушка, говорившая со мной у подъезда, поднималась по лестнице.

   – Что стоишь у двери? Ключей нет? – Женщина подозрительно покосилась на меня и, тяжело подволакивая левую ногу, подошла к своей квартире.

   – Страшно входить сюда без сестры, – почти искренне ответила я. – Симпатичная у вас лестничная площадка, – продолжила я, показывая рукой на кафель в черно-белую клетку.

   – Это единственное доброе дело Вадима. Раньше здесь был просто крашенный цементный пол. Дом старый и площадка со временем стала вся в выбоинах и ямках. Зайцевы уехали в отпуск. – Бабка кивнула на дверь соседей. – Вадим спросил меня: не могу ли я тоже куда-нибудь уехать на время, а он наведет порядок на площадке. Мол, положу новую плитку, а то стыдно перед людьми, да и опасно – можно ноги переломать. Я уехала к сестре в деревню. Когда вернулась, увидела эту красоту. Вряд ли белоручка сам укладывал плитку, но все равно за это ему спасибо. – Бабуля подслеповато сощурилась, разглядывая ключи на связке, определила нужный и вставила в замочную скважину. – Все одно, плохой он человек и сестра твоя не лучше, – добавила она напоследок и, окинув меня неодобрительным взглядом, вошла в свою квартиру.