Текст книги "Горькая брусника (СИ)"

Автор книги: Наталья Медведская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Медведская Наталья Брониславовна
Горькая брусника

ГЛАВА 1

   Разница в возрасте в восемь лет – это много или мало? Когда мне было девять лет, моей старшей сестре Алене исполнилось семнадцать. Взрослая девушка и играющая в куклы младшая сестренка, что между нами могло быть общего, кроме родства? Правильно – ничего. Разница в возрасте оказалась непреодолимой. Я была в третьем классе, когда Алена уехала поступать в университет Культуры и Искусств города Краснодара. Моя сестра всегда пела. Ее приятный, звонкий голос звучал в душе, во время уборки дома и просто так от хорошего настроения. Такой я ее и запомнила, все последующие превращения Алены не смогли стереть из моей памяти этот образ веселого и жизнерадостного человека. Я подрастала, превращаясь из несуразного подростка в симпатичную девушку, но у меня не было прекрасных голубых очей, пленительного цвета лица или пухлых ярких губ, как у сестры. Алена внешностью пошла в маму, а на кого смахивала я, родители расходились во мнении. Я выглядела весьма серьезной особой: карие глаза под прямыми стрелами бровей, тонкий нос, небольшой рот и ямочка на подбородке – все выдавало упрямство. Характер у меня взрывной, но с раннего детства я стараюсь держать себя в руках, потому что надолго запомнила слова отца после моей очередной истерики.

   – Самый неприятный человек тот, кто даже не пытается стать лучше, с ним нет никакого желания общаться. Жаль, если ты, Настя, будешь таким человеком, а все к этому идет.

   Моя сестра в придачу к красивому лицу еще имела и замечательную фигуру, а если к описанию ее облика добавитьдлинные белокурые волосы, топортретАленыбудетполностью готов. Я восхищалась красавицей-сестрой и мечтала хоть капельку походить на нее. Домой она приезжала редко, посещениями нас не баловала, хотя мы жили всего в ста пятидесяти километрах от Краснодара. Ее приезд становился праздником для всей семьи. Мама пекла любимый рыбный пирог Алены. Папа во дворе разводил в мангале огонь и колдовал над шашлыками. Родители откладывали все дела, чтобы уделить внимание старшей дочери. Я крутилась рядом, пытаясь обратить внимание на себя. И если Алена снисходила до разговора со мной, была на седьмом небе.

   Я училась в десятом классе, когда сестра приехала в гости с молодым мужчиной. Алена хотела познакомить родителей с будущим зятем. Вадим Веденин очаровал моих родителей с первого взгляда. Высокий, крупный, таких еще называют представительными, и голубоглазый, как моя сестра. Его густые светлые волосы красивыми волнами ложились в прическу, губы были яркими, будто накрашенными. Он производил впечатление ухоженного и аккуратного человека. Я не понимала, чем Вадим всем так понравился. Выбор сестры сильно разочаровал меня. Алена не сводила с него влюбленных глаз и никого не видела вокруг. Я заметила, каким цепким и оценивающим взглядом, он окинул наш двор и дом. Презрительная усмешка тронула пухлые влажные губы. Увидев, что я наблюдаю за ним, мужчина тут же широко улыбнулся мне.

   Пока папа с Вадимом дожаривали шашлык под высокой виноградной беседкой, мама, перемешивая овощной салат в миске, активно расспрашивала Алену.

   – Что вы собираетесь делать дальше?

   Сестра перекинула за спину причудливо заплетенную косу. Тень досады промелькнула в ее глазах, но голос зазвенел радостно.

   – Вадик работает в хирургическом отделении клиники. Нам нужно встать на ноги, заработать деньги. Ты же знаешь, мама, что мой фольклорный ансамбль только-только начал приносить доход. Вот соберем деньги и тогда сыграем свадьбу, а пока снимем квартиру.

   Я молча вытирала бокалы льняным полотенцем, слушая о ее планах на будущее: о фасоне свадебного платья, о медовом месяце на море, о квартире в ипотеку. И честно сказать, впервые не завидовала сестре: мне не по душе оказался ее избранник. Я смотрела в кухонное окно на отца и гостя – сравнивала их друг с другом. Оба мужчины высокие, почти под метр девяносто, крепкого телосложения, но Вадим производил впечатление лощеного господина, на мой придирчивый взгляд еще и скользкого, как угорь. Отец же и смешинкой в уголках губ, и добродушным выражением лица, и даже белым пушком, венчиком окружающим его лысую макушку, вызывал доверие. Я злилась, наблюдая, как папа всеми силами пытается развлечь гостя. Вадим же рассеянно слушал отца, а его блестящие, немного навыкате глаза, выражали скуку и плохо скрытую насмешку. Избранник сестры вызывал у меня такую острую неприязнь, что я с трудом скрывала ее, боясь обидеть сестру. Мне кажется, Веденин сразу догадался о моей антипатии к нему, потому что почти демонстративно старался со мной не общаться. А вот наша мама ему очень понравилась. Когда она водила его по участку, показывая свои клумбы, он совершенно искренне восхищался ее цветами и кустарниками. Мама осталась в восторге от будущего зятя. Они легко нашли общий язык.

***

   Следующий год запомнился мне бесконечной подготовкой к экзаменам и суматохой при поступлении в тот же университет, но на иную кафедру, чем у Алены. Я выбрала другой профиль – хореографию. С детства моей страсть были танцы. Как рассказывал папа: уже в годик меня могла утихомирить только музыка. Родители заметили: стоит зазвучать танцевальным ритмам, и я выпадала из реальности. Могла по часу неуклюже топтаться под незамысловатые попсовые песенки. Честно сказать, лет до пяти я себя не помню. Первое воспоминание – концерт в доме культуры. На сцене детский ансамбль выплясывает «Калинку». Моему восторгу нет предела. После концерта прошу маму отвести меня к ним. Так я начала заниматься танцами.

   Одиннадцать лет я металась в бермудском треугольнике: дом, студия танцев, школа. В этом треугольнике непонятным образом ускорялось время. Его у меня всегда не хватало, поэтому заимела только одну подругу – Киру. С ней я сидела за одной партой в школе, с ней разучивала новые танцевальные движения и ей же звонила по вечерам пошептаться. Большим ударом оказался для меня отказ Киры поступать вместе со мной в университет. Подруга, виновато потупившись, сообщила:

   – Насть, я по горло сыта танцами, не хотела тебя расстраивать, но они осточертели мне. Ты любишь танцевать, а я ходила в клуб за компанию с тобой. Собираюсь в Политех на экономиста. Мы будем учиться в одном городе и сможем видеться.

   Кира расписывала, как все устроится, но я поняла: дальше пойдем порознь. Именно тогда окончательно осознала: мы повзрослели. У каждой начался новый этап жизни. Пришла пора расстаться с родителями, друзьями, родным домом. Я уяснила торжественность момента и на глаза навернулись слезы. Кира всполошилась:

   – Прости, не хотела тебя расстраивать. Молчала, сколько могла.

   – Все нормально. Прощаюсь с юностью, – ответствовала я гордо, смахивая влагу со щек.

   – Да ну тебя! – Глаза у Киры подозрительно заблестели.

ГЛАВА 2

   Теперь я жила в одном городе с сестрой, но мои надежды стать к ней ближе, не оправдались. Алена редко находила время для общения со мной. На первом курсе я старательно напрашивалась к ней в гости, хотела, чтобы она поняла: ее младшая сестренка выросла. Теперь со мной можно общаться на равных. Поначалу мне было довольно одиноко в незнакомом городе. Я скучала по родителям, по дому, друзьям и поэтому пыталась прислониться к единственному родному человеку, находящемуся рядом. К моему огромному сожалению, Кира провалилась на собеседовании в Краснодарский политехнический институт и повторила попытку в Самаре. В этом городе проживала ее тетка, учился ее старший брат, и она уехала туда. Теперь с подружкой мы только перезванивались, я отчаянно тосковала по ней.

   То, что Алена моим визитам не рада, я сообразила не сразу. Во время наших редких встреч сестра сухо отвечала на вопросы, рассеянно теребила в руках бумажные салфетки и откликалась невпопад. На квартире она жила одна, будущий супруг время от времени навещал ее. Если я заставала Вадима у сестры, то буквально кожей ощущала ее недовольство. Тогда старалась максимально сократить визит и торопливо убраться восвояси. Будущего родственничка я почему-то сильно раздражала, наша антипатия друг к другу оказалась взаимной. И если я скрывала это, то Вадим не считал нужным. Он мог высказать нелицеприятное мнение о моем внешнем виде, прическе, уме. Мужчину просто бесила моя привычка пританцовывать при первых же звуках красивой мелодии. По-моему, рядом с ним я просто тупела, боясь сказать лишнее слово. Чтобы не встречаться с избранником сестры, взяла привычку сначала звонить ей. Все чаще в ответ раздавалось: "Извини, занята, перезвоню, когда освобожусь". И не перезванивала. Я обижалась и старалась эту сладкую парочку тревожить как можно реже.

   Домой я ездила часто. Мама всегда подробно расспрашивала меня об Алене. Она была уверена, что ее ненаглядная девочка вовсю опекает и помогает мне. Я не хотела ее расстраивать и бодро отвечала: "Все просто замечательно". Нужно отдать должное сестре, изредка она и вправду помогала – отдавала свои вещи, подкидывала деньги на мелкие расходы.

   В начале моего третьего года учебы Алена купила квартиру и позвала меня отметить это радостное событие. Я прискакала по указанному адресу с тортиком в руках. Дом, в котором сестра приобрела квартиру, находился почти в центре города, в старых застройках. Я вошла в тенистый, уютный двор. Звуки большой, шумной улицы, запруженной автомобилями, сразу исчезли. Время здесь застыло, даже воздух казался другим. Там едкий запах автомобильных выхлопов, горячего асфальта, потных тел, а тут тишина. В тени огромных платанов расположились старинные чугунные лавочки, песочницы с грибками и качелями. И не поверите: пели птицы, ну или чирикали, но так замечательно. Я поднялась на четвертый этаж пятиэтажного дома. Мама родная... какие высокие в подъезде потолки. На мой звонок дверь открыла Алена, в коридор из комнаты выглянул Вадим. Сестра обняла меня, он дружелюбно помахал рукой. Хотелось протереть глаза, раньше меня так никогда не встречали. Алена торжественно провела по всей трехкомнатной квартире. Большие светлые комнаты были полупусты, но на окнах уже висели светло кремовые шелковые шторы с ламбрекенами, на потолке хищно изогнула стальные лапы дорогущая люстра.

   – Ну как? – Алена нетерпеливо дернула меня за руку.

   – Блеск, шик, красота! – ответила я словами Эллочки-людоедки.

   – Полюбовалась и хватит. Пора к столу.

   Вадим подтолкнул нас в сторону кухни.

   Стол ломился от закусок. Будущий родственничек открыл бутылку шампанского и наполнил бокалы. Я стараюсь не пить, к сожалению, приняв на грудь, перестаю себя контролировать. Не подумайте, что лезу в драку, выясняю отношения или пристаю. Нет. Просто из меня так и прут неудобные вопросы и дурацкие рассказы. Я держалась, сколько могла. После четвертого бокала, придерживая голову рукой, сфокусировала взгляд на Вадиме и осведомилась у него:

   – Ну, теперь то вы поженитесь или продолжите жить порознь?

   Сестра покраснела и закашлялась.

   Веденин разозлился:

   – Ты первая узнаешь, не волнуйся. Мы не торопимся. Не хотим надоесть друг другу. – Он повернулся к Алене. – Правда, солнышко?

   Она кивнула и опустила голову. В ее глазах я успела заметить горечь и сожаление. И тут меня накрыло... Медленно обвела взглядом холеное лицо несостоявшегося родственничка, живописные волны волос на голове, ухоженные руки, рубашку, застегнутую на все пуговички, узкий галстук, запонки в тон наряда, и поинтересовалась:

   – Сколько ты времени тратишь на прическу? Чем завиваешь кудри, подскажи, воспользуюсь твоими советами.

   Я догадывалась, что Вадим обожает свою внешность и уделяет много времени себе любимому, но как всякий уважающий себя мужчина ни за что в этом не признается. Он дернул плечом и неожиданно визгливым голосом сказал:

   – Убедилась, Аленушка, насколько твоя сестричка не воспитана. В нормальный дом ее нельзя пускать, опозорит!

   Я сжала зубы и стала считать про себя, не слушая дальнейшее бухтение себялюбца в мой адрес. А память услужливо подбрасывала воспоминание за воспоминанием.

   Вот Вадим критически осматривает мой наряд и небрежно бросает: "Настя, моветон носить дешевые джинсы, лучше купить одни, но дорогие и добротные".

   Будто не знал, что у меня нет денег. Даже эти дешевые джинсы у меня единственные. Одежда для занятий танцами отнимала большую часть моих скромных доходов. В другой раз Веденин критикует мою прическу, она показалась ему слишком мальчишеской.

   "Настенька, сейчас прекрасно наращивают волосы. И даже с твоими негустыми лохмами что-нибудь сделают, только обратись к хорошему мастеру. А еще тебе лучше носить юбки и платья, тогда хоть какая-то женственность появится".

   Конечно, мне до Алены далеко, но я не уродка и мне не нужны чужие наращенные космы.

   "Ты должна научиться помалкивать, тогда сойдешь за умную, и прекрати дрыгаться под идиотскую музыку. И выпрямись, сидишь, как клуша", – сыпал он замечаниями, застав меня у Алены в гостях.

   Сидеть клушей я не могла, у меня ровная спина: осанка выработана долгими годами тренировок. А разговаривать с ним всегда было трудно. Он выворачивал любую сказанную мной фразу на свой лад и выставлял перед сестрой идиоткой. Только ради Алены и родителей я терпела этого лощеного типчика и держала язык за зубами.

   "Первый раз встречаю девушку, не умеющую пользоваться косметикой, на тебя второй раз без слез не взглянешь", – заявил он однажды при встрече, мгновенно испортив мне настроение.

   А я редко использовала косметику из-за аллергии. Берегла кожу, театральный макияж всякий раз вызывал жуткий зуд и раздражение. Только недавно я обнаружила безопасные для меня тени и тушь, но пользовалась ими нечасто.

   Вот и теперь Вадим закончил поучительную речь и уставился на меня взглядом змеи.

   – Искренне хочу тебе помочь, воспитание никому еще не повредило.

   – Не поздно воспитывать? Мне двадцать лет, – усмехнулась я. Меня подташнивало. Съеденный кусок торта упал в желудок камнем, а после "ласковых" слов Веденина никак не хотел перевариваться.

   – Поумнеть никогда не поздно. – Он промокнул губы салфеткой. – Умных людей слушай и все будет в порядке.

   – Постараюсь, – покривила я душой. – Еще раз поздравляю с покупкой. – И обвела рукой хоромы сестрицы. – Мне пора. Нужно готовиться к экзаменам.

***

   На третьем курсе я ушла из общежития на квартиру. Так было удобнее заниматься, а еще поднадоел шум и гам развеселой общаговской жизни. На новом месте я прожила всего три месяца. Хозяйка квартиры приревновала меня к своему молодому мужу – пришлось срочно съезжать. Я пришла к Алене с вещами. Сестричка встретила меня неласково.

   – Ты что решила переехать ко мне? Это исключено. – Алена нахмурилась. На минуту задумалась, потом просияла: – Бери сумку. Едем. Поселю тебя у Аллы. Она уезжает в Германию и просила подыскать надежную квартирантку. О тебе я и не вспомнила, а это хороший вариант. Плата символическая, но у нее куча растений, за ними придется ухаживать.

   Я молча поплелась за сестрой. Честно говоря, мне хотелось сэкономить, пожив у сестры хотя бы с месяц. Родители оплачивали квартиру, помогали с продуктами, но все равно с финансами у меня была напряженка. Мама с папой старались, как могли, поэтому просить деньги на покупку новой одежды, у меня не поворачивался язык.

   – Ален, я не хотела портить вам новоселье, но если честно, разве ты не хочешь выйти замуж и родить ребенка? Тебе уже двадцать восемь, Вадиму больше тридцати. Что мешает вам пожениться?

   Сестра сжала губы. Краска отхлынула от ее лица.

   – Не суй нос не в свое дело! Ты думаешь, кроме пеленок и кастрюль ничего интересного в жизни больше нет? Мы хотим хорошо зарабатывать. Посмотреть мир, не связывая себя детьми.

   – А что мешает вам это делать будучи мужем и женой? – буркнула я. Мне вовсе не хотелось, чтобы Алена стала женой Вадима. Этот вопрос я задала из-за мамы. Каждый мой приезд домой она пытала меня о сестре и просила узнать, когда же ее ненаглядная девочка обретет статус замужней дамы?

   – Вадим прав, с тобой невозможно разговаривать, не раздражаясь! – Сестра закусила губу. Ее пальцы побелели, сжимая крохотный клатч.

   Я смотрела на ее сердитое лицо, слушала злые слова и отчетливо понимала: за словесной шелухой чувствуется боль и тоска. Она по-настоящему любила этого гада и давно бы стала его женой, но он почему-то не собирался связывать себя узами брака. По крайней мере, в ближайшее время. Мне захотелось ее утешить и обнять.

   – Ален, извини, больше об этом ни слова. – Я коснулась ее кисти. Сестра быстро отдернула свою руку и ускорила шаг. Она не желала, чтобы ее утешали.

***

   В то воскресенье я видела ее в последний раз. Она забежала ко мне на квартиру, нарядная, веселая.

   – Мы с девочками из ансамбля уезжаем в Апшеронский район собирать фольклор и заодно отдохнуть немного. Через три дня тебе исполняется двадцать один, совсем взрослая стала... Вот. Поздравляю тебя с днем Рождения. – Алена протянула пакет, перевязанный атласной ленточкой.

   Я с удивлением заметила повлажневшие глаза сестры и растрогалась: раньше с ее стороны не замечала ко мне никаких чувств.

   – Спасибо, Алечка! -Я вынула из пакета джинсы,пару классных рубашек поло и легкие льняные брюки. – Вот это подарок! В самую точку. – Кинулась обнимать ее и еще раз удивилась: она прижала меня к себе.

   – Ну ладно, у меня мало времени. Будь умницей, не верь мужикам, не слушай их красивые речи. – Алена шумно вздохнула.

   Я засмеялась:

   – Это легко сделать, нет у меня никаких мужиков, только партнеры по танцам. Не нашлось храбреца, чтобы рискнул приударить за мной.

   Сестра посмотрела на меня так, словно хотела что-то сообщить. Пару секунд она колебалась, потом передумала. Притянула меня к себе, поцеловала в макушку.

   – Какая ты мелкая. На целую голову ниже меня. Береги себя, сестричка.

   – Пока, – протянула я озадаченно. Она первый раз назвала меня сестричкой. Раньше от нее только и слышала: Настька, Настя.

***

   Экзамен по классическому танцу я сдала на отлично. Остался еще один экзамен по современному танцу и все, я свободна как птица. Практику намеревалась пройти в доме культуры родной станицы. Я вернулась из университета и пила чай, когда раздался звонок, разделивший жизнь родителей и мою на две части. Звонил отец.

   – Настя, ты должна приехать домой. Побудешь с мамой, а я отправлюсь в село Вереево. Пропала Алена. Ее не могут найти третий день. Нам сообщили в полиции... – Голос отца дрожал, но в нем слышалась отчаянная надежда.

   Я похолодела от ужаса. Сразу вспомнилась последняя встреча и необычное поведение сестры. В голову полезли плохие мысли: она что-то предчувствовала.

***

   Я досрочно сдала последний экзамен и вернулась домой. Отец сразу же уехал в Апшеронский район. С мамой было неладно. Она уже выплакала все слезы и теперь молча лежала, повернувшись лицом к спинке дивана. Я не узнавала всегда ухоженную, опрятную маму в женщине с немытыми волосами и посеревшим лицом. Алена и мама внешне очень похожи. Только в сестре ощущалась жесткость и хитрость, а мама, безгрешная душа, верила всем, и была по-детски наивна. Я всегда догадывалась, что она Алену любит больше. Старшая дочь не разочаровывала и не спорила с ней. Моя родительница – большая аккуратистка. У нас в доме выглаженное белье лежало на полках строго по цвету. Паутина и пыль вытирались раньше, чем появлялись. Стеклянная и хрустальная посуда сверкала, на обеденный стол застилалась белоснежная скатерть. Алена соответствовала всем представлениям мамы о хорошей девочке: после игры на улице вещи сестры оставались чистыми, на лице ни пятнышка, волосы всегда в порядке. Она не пререкалась с соседями и другими взрослыми. Девочка-ангел, да и только. Я не обижалась на маму потому, что сама восхищалась Аленой. У меня не получалось быть такой как она, сколько ни старалась. С улицы появлялась в синяках игрязная,как черт.Меня не допускали к столу, сразу отправляли в ванную. На скатерть я вечно проливала суп и компот, от чего получала выговор от мамы. На мои уговоры постелить, как у всех, клеенку, она гордо вскидывала голову.

   – Пока я хозяйка в этом доме, вы будете есть как воспитанные люди.

   Я старалась, честно старалась, но вечно попадала впросак. То опрокидывала лак для ногтей на ее трюмо и, пытаясь стереть, делала только хуже, то стирая, в белое белье нечаянно кидала цветное, и оно, подлое, обязательно линяло. Всех своих проступков и не перечислить. Когда сестра уехала учиться, я потребовала комнату в свое полное распоряжение.

   – В моей комнате – мои порядки. Сама все делаю и прошу ничего не трогать.

   Бедная мама не могла без содрогания смотреть на мой бедлам. Книги и журналы лежали,о боже, раскрытые! Вещи висели на стуле,ане в шкафу,кроватьбыла часто помята. Кощунство! Днем я иногда лежала на ней и не поправляла покрывало каждые пять минут. Постельное белье могла застелить, не погладив. И самое страшное: разделить комплект – постлать пододеяльник в ромашку, а простынь в горошек. Надо отдать должное, мама негодовала, но уважала мое личное пространство. Она у меня отходчивая, поругает и успокоится. Мама работает учителем в школе, преподает французский язык в старших классах. Эта работа очень подходит ей. Представьте изящную женщину среднего роста. Светлые волосы уложены в прическу, красивое лицо спокойно, одежда с иголочки, манеры дамы из высшего общества – вот так выглядела моя мама. А теперь она лежала на диване, и ей было все равно, что кругом слой пыли, что посуда не мыта, что сама похожа на замарашку. Я принялась наводить порядок, сварила бульон и заставила ее поесть.

   Через три дня вернулся отец. Он осунулся и похудел.

   – Дима, не томи, – простонала мама, глядя на него потемневшими глазами. – Рассказывай.

   – Тонечка, ничего неизвестно. На берегу реки нашли вещи Алены и ее сумку с телефоном. Я написал заявление в полицию. Возбудили уголовное дело. Как мне сказал дознаватель, начато предварительное расследование. Они собирают доказательства, чтобы установить, случилось ли преступление? Создали оперативную группу, проводят розыскные мероприятия.

   Отец намеренно говорил сухим казенным языком, чтобы показать матери: делается все возможное для поиска дочери. Но я заметила его дрожащий усталый голос и потухшие глаза.

   – Водолазы обшарили реку, нашли разорванный купальник Алены. Он зацепился за камни под водой.

   – Боже мой, бедная моя девочка, – заплакала мама. – Не верю, не верю, что Алена утонула. Она жива, я чувствую это. Мать всегда поймет, что с ее ребенком.

   Отец вздохнул и вышел из комнаты. Мама снова легла на диван. Я посмотрела на нее. Сердце зашлось от боли и жалости. Мне тоже не верилось в гибель Алены. Казалось, беды и несчастья происходят где-то там, далеко, а с ней просто не может это случиться. Я присела на краешек дивана и осторожно погладила маму по спине.

   – Настя, пожалуйста, оставь меня одну, – прошептала она.

   Мама прогоняла меня, не желая разделить со мной горечь потери. От обиды у меня сжалось горло, но потом я сумела справиться с гневом и отругала себя: "Какая же я эгоистка, только о своих чувствах и думаю".

   Я нашла отца на кухне. Во время его рассказа мне показалось: он знает больше, чем сказал нам.

   – Пап, что тебе еще сообщили в полиции?

   – Насть, я взял отпуск, побуду с мамой, а ты возвращайся в Краснодар.

   – Папа! Не уходи от ответа. Я не слабонервная девица, рассказывай. – Отодвинув табурет, я подсела к столу.

   Отец держал в руках кружку с чаем. У него был измученный вид, под глазами залегли темные круги.

   – В том селе, где пропала Алена, третий год подряд, в середине июля, находят убитых девушек. Первую обнаружили в реке, но туда она попала уже мертвой. Ее ударили ножом в спину. На двух других натолкнулись в лесу грибники. Девушки лежали в неглубоких ямах, чуть присыпанные землей и листвой. Меня просветили, что у всех троих одинаковые раны – значит, их убил один и тот же человек. В Вереево местные жители говорят о маньяке, который нападает на молодых женщин. Я не сказал маме, но на камнях возле вещей Алены нашли кровь, а в ее сумочке лежал испачканный кровью носовой платок. Девочки из ансамбля сообщили, что вечером у Алены носом шла кровь, и она вытирала ее этим платком. Кровь на платке совпала с той, что на камнях. Следователь, ведущий дело, предполагает: на нее напали и ударили по голове. С момента исчезновения Алены прошло уже пять дней. Я чувствую себя беспомощным. Хочу верить: она найдется, но все ее вещи на месте, а дочери нет... – Папа закашлялся и вытащил сигареты. – Выйду во двор. – Он торопливо поднялся со стула.

   Отец не курил лет пятнадцать, а теперь снова начал. Я глянула в окно. Он присел на скамейку возле липы. Его плечи вздрагивали.

   Ничего нет хуже неизвестности. Я не могу просто сидеть и ждать. Нужно поехать в Вереево и узнать все, что можно. Решу проблему с практикой и попробую сама разобраться в этом деле. Я не услышала, как на кухне появилась мама.

   – Настя, нужно сообщить Вадиму, что Алена пропала. Ему никто не сказал, а он, конечно же, волнуется и переживает, почему от нее нет звонков?

   Мама придерживала рукой полы шелкового халата, ее пальцы вздрагивали.

   – У меня нет номера Вадима.

   – Как нет? Ты же часто с ними виделась? Почему ты всегда думаешь только о себе и не записала его номер? – рассердилась мама.

   "А мне никто его не давал, и не так уж часто я видела их", – подумала я, но вслух произнесла:

   – Мне нужно вернуться в Краснодар, кое-что сделать в университете. Заодно съезжу к Вадиму и все ему расскажу.

   – Будь добра, – сухо произнесла мама и посмотрела на меня тусклым невыразительным взглядом. Она пригладила ладонями растрепавшиеся волосы, налила в кружку воды, не замечая, что проливает ее на полированную поверхность обеденного стола. Полы халата распахнулись, показалась не свежая ночная рубашка. Держа кружку перед собой, мама вышла из кухни.

   Мне было очень горько, наконец, я доросла до сестры и могла общаться с ней на равных, а ее не стало. Мама вся ушла в свое горе, не замечая, что нам с отцом тоже не сладко. Я с детства тянулась за сестрой, а с пятого класс даже пыталась ей подражать, в манере говорить и одеваться. Правда быстро поняла: выгляжу глупо, поэтому быстро прекратила обезьянничать. Как-то мне довелось подслушать разговор отца с его матерью, а моей бабушкой Катей.

   Я и Кира рисовали наряды к бумажным куклам, дверь в кухню была открыта и мы с подругой прекрасно слышали каждое слово из их беседы.

   – С Аленой проблем нет: ни в школе, ни дома, а вот на Настю жалуются и учителя, и родители учеников. Она упряма, как осел. Будет гнуть свою линию, даже если не права. А уж чтобы она попросила прощения это вообще из области фантастики. Мы явно упустили ее воспитание.

   Я навострила ушки: всегда интересно слушать о себе. Раздался мелодичный стук чайной ложечки о тонкую фарфоровую чашку. Бабуля любила сладкий чай и в небольшую чашку сыпала три ложки с горкой.

   – И ты, и Тоня подходите с одинаковыми мерками к дочерям. Помнишь, как годовалая Алена переходила через высокий порожек в зале?

   Послышался папин смех.

   – Малышке стоило шлепнуться на попу один раз и все: дальше она переползала через порог только на четвереньках.

   – Вот, – протянула бабушка. – А как поступила Настя, забыл?

   – Нет, – снова засмеялся папа. – Разве такое забудешь. Мы терпеливо наблюдали, как она падает и упорно встает снова. Потом мое терпение кончилось, я перенес Настю через порог. А она с ревом вернулась к дверному проему и продолжила попытки.

   – Точно, – до нас с Кирой донесся веселый бабушкин голос. – Настя уперта до крайности. Ее упрямство нужно направить в нужную сторону. Еще никому настойчивость в достижении цели и способность не бросать начатое дело на полпути, не помешали. Прекрасное качество. А вы просто наказываете ее и все. Этим только усугубляете положение. Сколько времени девочка проводит в углу?

   Папа пробормотал что-то неразборчивое.

   – Конечно, приятнее, когда ребенок слушается, понимает все с полуслова и не доставляет хлопот. Такого легко любить.

   – Мам, ну что ты говоришь! Мы очень любим Настю, – возмутился папа.

   – А я и не спорю с этим. Но признайся, на нее ты кричишь чаще и особо не разбираешься в мотивах ее поведения, – гнула бабушка свою линию.

   Я почувствовала признательность и горячую любовь к бабушке Кате. Она понимала меня. Подружка тоже слышала весь разговор. Кира показала мне язык и прошептала:

   – Ты упрямая барашка.

***

   Я быстро справилась со своими делами на кафедре и теперь ломала голову кому поручить уход за цветами на квартире хозяйки. Помощь пришла, откуда не ожидала. Позвонил мой постоянный партнер по танцам.

   – Насть, я тебя никогда не просил, но тут такое дело. Пусти на хату. На одну ночь. Буду должен тебе по гроб жизни. Ты бы видела ее – богиня!

   У Дмитрия все девушки – богини, пока он не переспит с ними. Я еще не встречала человека любвеобильнее моего коллеги. Поначалу он даже меня пытался кадрить, пока я не объяснила ему: не стоит гадить там, где живешь.

   А это идея! При всей безалаберности в отношениях с девушками в житейском смысле на него можно положиться. Он всегда выполнял все, что обещал.

   – Мить, у меня к тебе деловое предложение. Я знаю, ты остаешься на практику в городе. Можешь ночевать в квартире моей хозяйки, но за это будешь через день поливать цветы. Идет?

   – А ты куда намылилась?

   – Я же говорила тебе, у меня под Апшеронском пропала сестра. Хочу понять, что произошло. Поеду в Вереево.

   В трубке слышалось сопение, звуки возни и смех. Митя явно был не один. Я хотела уже отключиться. Но тут донесся его обеспокоенный голос. За три года учебы он успел изучить меня и не раз вместе со мной попадал в различные истории и происшествия.

   – Настя, это дело полиции, не вмешивайся. Зря ты это затеяла.

   – Я спросила тебя: согласен? Или мне искать другого поливальщика?

   Из трубки раздался преувеличенный вздох.

   – Согласен. Твои цветочки будут, как огурчики. Может, тебе помочь? Хочешь, я с тобой поеду?

   – Не надо. Ты главное не разгроми квартиру, Казанова.

   Я положила трубку. Так, проблема с зелеными насаждениями решена. Как же мне теперь найти Вадима? У меня нет номера его телефона, понятия не имею, где он живет. Зато знаю, где он работал. Веденин трудился в хирургическом отделении онкологической клиники. Пока я размышляла, как сообщить мужчине моей сестры что, скорее всего, Алены нет в живых, раздался звонок в дверь.