Текст книги "Серафим Саровский"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Потом он пошел в свою келью, а я поклонилась и ушла, не сказав ему ни слова. Пришедши в Томск, я отложила попечение о странствовании и начала жить дома и рукодельничать.

По прошествии полугода мои сродники и знакомые молодые люди начали собираться в Киев на поклонение и стали звать меня с собой, чтобы их про водить до Киева, потому что мне дорога была знакомая. Я долгое время не соглашалась, потому что старец Даниил не благословил больше странствовать. Но по усиленной просьбе родственников согласилась, и отправились мы в путь.

Пришли мы в Саровскую пустынь, сначала в гостиницу, а потом к батюшке Серафиму – принять на дальнейший путь благословение. Он всех моих спутников принял ласково и всех благословил и дал сухариков на дорогу, а меня не благословил и даже прогнал, ни слова со мной не сказал.

Прожили мы в Сарове с неделю. Ежедневно мои спутники к нему ходили, и он их наставлял душеспасительными словами, а меня и на глаза не пускал, сколько я к нему ни приходила. Наконец, мои спутники начали собираться в путь. Дело было только за мной. Посему я еще решила побеспокоить старца и, пришедши к его келии, закричала со слезами: «Батюшка Серафим, благослови меня в путь, товарищи мои уже собрались». Выйдя из кельи, он сурово взглянул на меня и громко сказал:

– Нет, нет тебе благословения. Зачем ты пошла в Россию? Ведь тебе брат [5]5
  Старец Даниил действительно просил называть себя братом: «Не называйте меня отцом, а называйте братом, ибо все мы братья во Христе, а один есть наш общий Отец – Господь Бог». Посему современники называли его братом Даниилом до смерти.


[Закрыть]Даниил не велел больше ходить в Россию! Теперь же ступай назад домой.

Я ему сказала:

– Батюшка, благослови меня в последний раз, больше уж ходить не буду.

Он же ответил:

– Я тебе сказал: ступай назад, а вперед тебе идти нет благословения.

Я ему еще возражала:

– Батюшка, как же я пойду назад одна в такой дальний путь, а денег у меня ни копейки!

На это он сказал:

– Ступай, ступай обратно, и без денег довезут до самого Томска.

И тогда уже благословил меня и дал мне один сухарик, а сам затворил дверь.

Я пришла в гостиницу, поплакала и простилась со своими спутниками. Они пошли в Киев, а я – в Нижний Новгород. Там нашлись мне попутчики, наши томские купцы, которые и довезли меня до самого Томска. Вот и исполнилось слово самого отца Серафима. Так далеко видят и слышат один другого рабы Божии – за четыре тысячи километров. А я, по слову старца Даниила, собираю милостыню, но тогда, когда он говорил это, я того не предвидела, потому что имела детей богатых, а теперь давно уже всех похоронила».

Монахиня Знаменского монастыря Сусанна рассказывала о старце Данииле следующее:

«Была я, грешная, в его келии и видела, что она подобна гробу, выкопана в земле. Ширины вершков 12 (60 см), вышина и длина оной в его рост и окошечко на восток – самое маленькое. А как он в келье подвизался – не знаю. Вид его был ангелоподобным. Беседа казалась для меня, недостойной, столько усладительной, что я забывала и сама себя, хотя и сама много читывала божественных книг. Он говорил, как мне казалось, не читаное, а виденное, при озарении благодатию все самим им, чувственно или духовно. И тогда я так думала, и поныне так помышляю, ибо невозможно так коротко вразумить, сказать и изъяснить красоты небесные, как он начнет рассказывать о праведниках, кому за какие подвиги уготованы венцы и награды вечные и что ожидает грешников.

Подобных рассказов о действии бесед на приходящих много и о батюшке Серафиме. И эти два великих праведника знали друг о друге, прозревая один другого единым духом!

Известно и еще об одном подобном общении душ. Когда затворник Богородицкого монастыря Георгий задумал переменить свое место и никто, кроме него, не знал этого тайного смущения, пришел вдруг к нему какой-то странник от отца Серафима и сказал: «Отец Серафим приказал тебе сказать; стыдно-де, столько лет сидевши в затворе, побеждаться такими вражескими помыслами, чтоб оставить свое место. Никуда не ходи. Пресвятая Богородица велит тебе здесь оставаться».

Старик сказал это и вышел…

Окончание затвора.

Беседы старца с монашествующими и мирянами

Около пятнадцати лет отец Серафим пробыл в затворе, поначалу – в строгом, потом ослабив его для приема посетителей. В 1825 году он стал молиться, чтобы Господь благословил его окончить затвор. Здоровье старца ухудшилось. Подвиги и изнурение всей жизни: стояние на камнях, затвор – все отозвалось и на его крепкой, выносливой натуре. У него болели ноги и голова. Были необходимы свежий воздух и движение.

25 ноября 1825 года, в день памяти святителя Климента, папы Римского и Петра Александрийского, в сонном видении Матерь Божия в сопровождении этих святых явилась отцу Серафиму и разрешила выйти ему из затвора. С этого же дня, взяв благословение у настоятеля, старец начал ежедневно ходить на то место, которое стало называться «ближней пустынькой» (в отличие от его прежней кельи в лесу, названной «дальней пустынькой»).

В двух верстах от Сарова издавна находился родник, неизвестно кем вырытый. По стоявшей около него на столбике иконе Иоанна Богослова он назывался Богословским. На горке, в четверти версты от источника, подвизался в своей келье отшельник иеромонах Дорофей, скончавшийся в сентябре 1825 года. Место это отец Серафим посещал, когда еще жил в «дальней пустыньке» до затвора, очень любил его. Здесь забил новый источник – по преданию, от удара жезла Богоматери, явившейся старцу. Вода этого источника, называемого Серафимов, обладает свойством не портиться целые годы, и множество больных, с верой омываясь в этом чудотворном источнике, получили исцеления от болезней. Так было во времена Серафима, так и поныне совершается для тех, кто с верой и благоговением приезжает в Серафимо-Дивеевский монастырь.

Поскольку в келью отца Дорофея за четверть версты ходить утружденному годами и болезнями старцу было тяжело, ему устроили сруб на холме, близ родника. Сам он, собирая камешки по берегу речки Саровки, выложил ими весь бассейн Богословского родника. Уже заросший, он вновь труда ми старца был восстановлен.

Первоначально «ближняя пустынька» имела такие размеры: высотой и длиной три аршина (210 см) и шириной в два аршина (140 см). У нее не было ни окон, ни дверей. Вход же был земляной, под стенкой. Подлезши под стенку, старец отдыхал в этом убежище после трудов от зноя. Около этого сруба отец Серафим снова завел огород, сажал лук и картофель. Через два года ему устроили на этом месте новую келью – с дверями, но без окон. Внутри была печь, снаружи – сени. Теперь старец проводил в своей «ближней пустыньке» целый день, приходя сюда во второй половине ночи, а к следующей возвращался в монастырь.

В монастыре он оставался по воскресным и праздничным дням, а по будням уходил из обители в своем ветхом белом холщовом балахоне, в убогой камилавке, с топором или мотыгою в руках. На спине у него была котомка, набитая камнями и песком, поверх песка лежало Евангелие. Его спрашивали, зачем он удручает себя этой тяжестью. Он же отвечал словами св. Ефрема Сирина: «Томлю томящего меня».

Он не имел покоя ни в пустыни, ни в дороге, ни в монастыре. Стечение народа, желавшего взглянуть на него, принять благословение или спросить совета, все увеличивалось. Кто ждал его в Сарове, кто надеялся увидеть его на дороге, кто спешил застать его в пустыньке и быть свидетелем трудов его.

Особенно велико было стечение народа вокруг старца, порой до десяти тысяч в праздничные дни, когда он возвращался после принятия Святых Тайн из храма. Он шел, как подходил к чаше, – в мантии, епитрахили, поручах. Шел медленно, среди теснившегося вокруг него народа, и всякому хоте, – лось взглянуть на него, протиснуться поближе. Но в это время он ни с кем не говорил, никого не благословлял, ничего не видел. Светлое лицо его выражало глубокую сосредоточенность. Он весь был полон неизъяснимой радости от соединения в причастии со Христом. И никто не смел прикоснуться к нему.

Войдя же в келью, старец принимал посетителей. К каждому он теперь обращался со словами «радость моя!», убеждал изречениями из Писания, примером святых. И всегда говорил то, что в данных обстоятельствах было самое важное, самое нужное для человека. Речь его еще потому имела такую силу, что сам он первый исполнял все, чему учил других. Однажды он сказал одному ученому богослову: «Учить других – это как с высокой колокольни бросать камни вниз; а самому исполнять – это как с мешком камней на спине подниматься на высокую колокольню».

Свои благодатные дары старец таил, не открывал их без крайней нужды. Вообще он был сторонником сосредоточенной жизни и находил, что и мирским людям следует быть сдержанными и не открываться легко другим людям. Отец Серафим говорил: «Не должно без нужды другому открывать сердца своего. Из тысячи можно найти только одного, который бы сохранил твою тайну. Когда мы сами не сохраним ее в себе, как можем надеяться, что она будет сохранена другим? Когда случится быть среди людей в мире, о духовных вещах говорить не должно, особенно когда в них не примечается и желания к слушанию. Всеми мерами должно стараться скрывать в себе сокровище дарований: в противном случае потеряешь и не найдешь. Когда же надобность потребует или дело до того дойдет, то откровенно во славу Божию действовать должно».

Старец был великий ревнитель православия. Он особенно благоговел к памяти тех святых, которые выяснили и установили сущность правой веры: Климента, папы Римского, Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Афанасия Александрийского, Кирилла Иерусалимского, Амвросия Медиоланского. Отец Серафим любил поминать их твердое стояние за веру. Убеждая хранить догматы веры, старец приводил в пример блаженного Марка Эфесского, который с непоколебимым мужеством защищал православие от унии на Флорентийском соборе. Высоко чтил подвижник и наших русских святых, говорил о жизни их, брал у них примеры для подражания. Вообще же жития святых были для него живыми письменами, по которым он поучал народ.

Яснее всего вырисовывается образ отца Серафима из сохранившихся воспоминаний его посетителей, людей разнообразного звания и положения. Вот что ответил он однажды четырем старообрядцам из села Павлова Горбатовского уезда Нижегородской губернии, которые хотели поговорить с ним о двуперстном старообрядческом сложении. Едва переступили они порог кельи и не высказали еще, для чего пришли, как старец подошел к ним, взял одного из них за правую руку, сложил пальцы его по чину православной Церкви троеперстно и сказал:

– Вот христианское сложение креста. Так молитесь и прочим скажите.

Прошу и молю вас: ходите в Церковь греко-российскую. Она во всей славе Божией! Как корабль, имеющий многие снасти, паруса и великое кормило, она управляется Святым Духом. Добрые кормчие ее – учители Церкви, архипастыри – они преемники апостольские. А ваша часовня подобна маленькой лодке, не имеющей кормила и весел. Она привязана вервием к кораблю нашей Церкви, плывет за ней, заливается волнами и непременно потонула бы, если бы не была привязана к кораблю.

Кавалерийский офицер И. Я. Каратаев в 1830 году проезжал мимо Сарова. Слыша по дороге рассказы о старце, он хотел заехать к нему, но не решался, боясь, что старец обличит его перед другими в его грехах, особенно же в отношении к иконам. Ему казалось, что произведение рук человека, часто грешного, не может вместить благодати и быть предметом почитания. Так он и не заехал.

Случай снова привлек его в Саров, когда полк Каратаева мобилизовали на польскую кампанию. И теперь, по совету отца, он решил побывать у старца. Когда он стал подходить к его келье, страх вдруг сменился тихой радостью, и офицер заочно возлюбил отца Серафима. Вот что произошло дальше. «Около кельи стояло уже множество народа, пришедшего к нему за благословением. Отец Серафим, благословляя прочих, взглянул и на меня и дал знак рукой, чтобы я прошел к нему. Я исполнил его приказание, со страхом и любовью поклонился ему в ноги, прося его благословения на дорогу и на предстоящую войну, и чтоб он помолился о сохранении моей жизни. Отец Серафим благословил меня медным своим крестом, который висел у него на груди, и, поцеловав, начал меня исповедовать, сам сказывая мои грехи, как будто бы они при нем были совершены. По окончании этой утешительной исповеди он сказал мне: «Не надобно покоряться страху, который наводит на юношей диавол, а нужно тогда особенно бодрствовать духом и помнить, что хотя мы и грешные, но находимся все под благодатию нашего Искупителя, без воли Которого не упадет ни один волос с головы нашей».

Вслед за тем он начал говорить и о моем заблуждении относительно почитания святых икон: «Как худо и вредно для нас желание исследовать таинства Божии, недоступные слабому уму человеческому, например, как действует благодать Божия через святые иконы, как она исцеляет грешных, подобных нам с тобой, и не только тело их, но и душу, так что и грешники, по вере в находящуюся в них благодать Христову, спасались и достигали Царствия Небесного». Слушая отца Серафима, по-истине я забыл о земном своем существовании.

Солдаты, возвращавшиеся со мной в полк, удостоились также принять его благословение, и он, делая им наставления, предсказал, что никто из них не погибнет на войне, что и сбылось действительно: ни один из них не был даже ранен.

Уходя от отца Серафима, я положил подле него на свечи три целковых. Но враг вложил мне такую мысль: «Зачем святому отцу такие деньги?» Эта мысль смутила меня, я поспешил снова с раскаянием к старцу. Но он, предупреждая слова мои, сказал мне следующее: «Во время войны с галлами надлежало одному военачальнику лишиться правой руки, но эта рука дала какому-то пустыннику на святой храм, и молитвами святой Церкви Господь спас ее. Ты это пойми хорошенько и впредь не раскаивайся в добрых делах. Деньги твои пойдут на устроение Дивеевской общины, за твое здоровье».

Потом отец Серафим опять исповедал меня, поцеловал, благословил и дал съесть несколько сухариков, выпить святой воды. Он влил мне ее в рот и сказал: «Да изженется благодатию Божией дух лукавый, нашедший на раба Божия Иоанна». Старец дал мне и на дорогу сухарей и святой воды и напутствовал так: «Положи упование на Бога и проси Его помощи. Да умей прощать ближним своим, – и тебе дастся все, о чем ни попросишь».

В продолжение польской кампании я был во многих сражениях, и Господь везде меня спасал за молитвы праведника».

Генерал П. Я. Куприянов пришел к старцу благодарить за его молитвы. При этом он рассказал ему: «Вашими молитвами я спасся во время турецкой кампании. Окруженный многими полками неприятеля, я сам оставался с одним только полком и видел, что мне ни укрепиться, ни двинуться – ни взад, ни вперед. Не было никакой надежды на спасение. Я только твердил непрестанно: «Господи, помилуй молитвами старца Серафима», ел сухарики, данные мне вами в благословение, пил воду, и Бог охранил меня невредимым». Старец на это отвечал: «Великое средство ко спасению – вера, особенно же непрестанная сердечная молитва».

Из рассказов многих верующих воинов известно, что после благословения их старцем Серафимом ни один из них не пострадал во время военных действий.

«Серафимов служка» Мотовилов описал, какое значение отец Серафим придавал горящим лампадам и свечам: «Я, видевши у батюшки много лампад, многие кучи восковых свеч, больших и малых, на разных подносах, на которых от таявшего много лет и капавшего воска образовались целые восковые холмики, подумал про себя, зачем отец Серафим возжигает столько свеч, от которых в келье его нестерпимый жар… Он же на помыслы мои ответил: «Я имею, как вам известно, многих особ, усердствующих ко мне и благотворящим сиротам моим. Они приносят мне елей и свечи и просят помолиться за них. Вот когда я читаю правило свое, то поминаю их сначала единожды. А так как, по множеству имен, я не могу повторять их на каждом месте правила, как следует, то я ставлю все эти свечи в жертву за них Богу…

А что это не моя, убогого Серафима, человеческая выдумка, то приведу вам в подкрепление слова Божественного писания. В Библии говорится, что Моисей слышал глас Господа, глаголившего к нему: «Моисее! Моисее! рцы (скажи) брату твоему Аарону, да возжигает предо мной кандилы (лампады) во дни и в нощи – сие бо есть угодна предо мною и жертва благоприятна Ми есть». Так вот почему, ваше боголюбие, Церковь Божия прияла в обычай возжигать во святых храмах и в домах верных христиан лампады перед святыми иконами». К этому отец Серафим добавлял, что падение какой-либо свечки говорило ему о том, что некий человек впал в смертный грех, и батюшка с особой ревностью молился об его восстании от греха».

Высоко ставя пятую заповедь, старец не позволял детям говорить против родителей, даже имевших несомненные недостатки. Один человек пришел к старцу с матерью, которая была предана пороку пьянства. Сын только хотел заговорить об этом, как отец Серафим зажал ему рот и не дал произнести ему ни слова. Потом, обращаясь к матери, сказал: «Отверзи уста свои». Когда она открыла рот, трижды дунул на нее. Отпуская ее, старец сказал: «Вот вам мой завет. Не имейте в дому своем не только вина, но и даже посуды винной, так как (предсказал он матери) ты отселе не потерпишь более вина».

Если кто, спрашивая совета старца, впоследствии не исполнял его совета, тому приходилось горько в том раскаиваться.

Один рязанский помещик, служивший офицером, просил у старца благословение на вступление в брак. Старец указал ему невесту, назначенную ему Богом. Она жила неподалеку от него, и старец назвал ее по имени. Но тот объявил старцу, что женится на другой. «Тебе сия не принадлежит в радость, а в печаль и слезы», – ответил отец Серафим. Он женился по своему выбору, но не прошло и года, как овдовел. Вдовцом он опять был у старца, потом женился на особе, указанной в первый раз, и жил с ней долго и счастливо.

Не один несчастный брак батюшка разрушил своим предвидением. Приехал к нему один дворянин, вознамерившийся жениться на девице, которая по своему званию никак ему не соответствовала, да и родители не соглашались на этот брак. Но дворянин тот, зная, что родители уважают мнение отца Серафима и не в состоянии будут противиться этому браку, если он его одобрит, хотел склонить старца на свою сторону. Для этого заранее приготовил он доказательства законности своего намерения и даже подобрал по такому случаю для убедительности тексты Священного Писания. С тем и прибыл к старцу.

И вдруг, к величайшему своему изумлению, дворянин услышал из уст старца и имя той девицы, и те доводы, которые сам приготовил, и даже тексты Писания, которые заготовил. Пораженный этим неожиданным предупреждением своих мыслей, дворянин пал на колени перед старцем, лишившись дара речи. Отец Серафим поднял его и сказал: «Богу, и Божией Матери, и твоей матери не угодно это намерение, и не будет».

Брак тот не состоялся, а дворянин впоследствии сознавался, что он до того случая все же не верил в существование истинных праведников, но отец Серафим совершенно изменил это мнение.

Московский мещанин В. А. Плетминцев был убежденным холостяком и не собирался жениться, всегда удивляясь людям, которые принимают на себя супружеские обязанности. Однажды пришлось ехать ему из Рязани в Арзамас. Дорогой он заехал в Саровскую пустынь и там впервые услышал об отце Серафиме. «Дай, зайду к нему, – подумал Плетминцев, – не скажет ли он и мне что-нибудь…» Пришел он к старцу, тот прежде всего благословил его, а потом подал три сухарика, говоря: «Вот это тебе, это жене твоей, а это сынку». Плетминцев удивился и не поверил старцу, но, приехав в Арзамас, действительно скоро женился и, по предсказанию святого старца, имел сына.

У одной женщины было много детей, но все они умирали на первом году своей жизни. Бедная мать была в отчаянии и попросила свозить ее к старцу Серафиму, о котором она знала от своей знакомой. С новорожденной девочкой женщина приехала в Саров и принесла девочку к отцу Серафиму, рыдая, просила помолиться о ней, чтобы дети не умирали. Старец возложил руку на головку младенца и сказал: «Утешайтесь ею». Девочка осталась жива, а после нее рождавшиеся дети снова умирали.

Старец не однажды воссоединял разошедшихся супругов. В частности, муж и жена Тепловы разъехались вследствие семейных неприятностей. Муж жил в Пензе, жена – в Таганроге. Муж приехал в Саров. Старец только взглянул на него и заговорил: «Зачем не живешь с женой? Ступай к ней, ступай!» Слова старца тотчас образумили мужа, он съездил за женой, был с ней на богомолье в Киеве, потом поселился в деревне. Супруги стали жить мирно и счастливо. Известная своим благочестием госпожа Колычева писала знаменитому затворнику Георгию: «Я видела письма их после известия о смерти старца. Они исполнены великой горести, что умер отец их и благодетель».

Однажды приехала к старцу несчастная мать, которая потеряла из виду своего сына и долгое время не имела никаких от него вестей. Старец сказал ей, чтобы она подождала в Сарове своего сына три дня. Каждый день она переходила от отчаяния к надежде, но на четвертый истомившаяся женщина снова пошла к отцу Серафиму, чтобы проститься с ним. Каково же было ее удивление, когда в эту минуту обнаружила в келье старца своего пропавшего сына. Батюшка взял его за руку и ласково вручил его матери.

Прозорливость старца Серафима простиралась очень далеко. Он давал наставления на такое далекое будущее, которое обыкновенному человеку никогда не предусмотреть.

Однажды его посетили две девицы, духовные дочери схимонаха Саровской обители Стефана. Одна из них была молодая, из купеческого сословия, другая – из дворян, пожилых лет. Именно пожилая от юности желала стать инокиней, но родители не давали ей на то благословения. Обе девицы пришли за советом к старцу, а пожилая благородная просила благословить ее на вступление в монастырь. Старец же, наоборот, стал советовать ей вступить в брак, говоря: «Брачная жизнь благословлена самим Богом. В ней нужно только с обеих сторон соблюдать верность, любовь и мир. В браке ты будешь счастлива, а в монашество нет тебе дороги. Монашеская жизнь трудная, не всеми выносимая». Купеческая молодая девица о монашестве совсем не думала. Однако отец Серафим, по своей прозорливости, благословил ее вступить в иноческий сан и даже назвал монастырь, в котором она будет спасаться.

Обе остались очень недовольны беседой старца, а пожилая даже оскорбилась советом отца Серафима и изменила свое отношение к нему. Сам духовный отец девиц был в недоумении, почему старец пожилую и ревностную к иноческой жизни девицу отвлекает от монашества, а юную деву, не желающую того, благословляет на путь сей? Последствия подтвердили слова отца Серафима. Благородная девица уже в преклонных летах вступила в брак и была счастлива. А юная действительно пошла в монастырь, и именно в тот, который назвал прозорливый старец.

Благочестивая вдова П. И. Шкарина, проживавшая в Арзамасе, свидетельствовала, что с молодости хотела стать монахиней. Но отец Серафим, узнавший ее девушкой лет за пять до своей кончины, предсказал, что она будет сиротой, выйдет потом замуж, будет иметь семерых детей, назвал и имена всем им, потом лишится мужа. Как ни далеки были эти предсказания, но все исполнилось в точности.

Была у отца Серафима в прихожанках и одна мещанка из г. Балахны, по фамилии Заяева. Старец советовал ей непременно поступить в монастырь, та отказывалась. Он открыл ей причины: «Ты будешь несчастлива замужеством, много будет у тебя детей, а мужа лишишься, останешься вдовой и будешь терпеть еще большую бедность, чем при муже». Заяева не послушала советов старца, вышла замуж и потом горько жалела о том, ибо все слова отца Серафима исполнились.

А. А. Т – я, будучи еще лет двенадцати, ездила со своей матерью в Саров, чтобы повидать знаменитого старца. По приезде в Саров девочка узнала от своей няни о каком-то бедном, изнуренном колоднике, который в тяжелых цепях шел мимо монастыря и был очень жалок на вид. Девочка побежала за ограду и действительно увидела колодника. Сердце ее сжалось от сострадания, и она дала ему монету пятьдесят копеек серебром за неимением более мелкой.

Когда же пришли они к отцу Серафиму, то прозорливый старец, никогда их не видевший, тотчас подозвал девочку к себе и, благословив ее, ласково сказал: «Это хорошо, что ты полтинничек подала бедному, ваше превосходительство». Мать ее, удивленная таким приветствием, стала объяснять, что они не имеют такого титула, но старец во время беседы еще несколько раз назвал девочку «превосходительством». Так и возвратились они домой, не поняв почему… Девочка выросла и вышла замуж за генерала. Вот когда оправдались пророческие слова старца, который задолго предвидел будущее по данной ему благодати.

Перед батюшкой Серафимом людские души были как открытые книги, его невозможно было провести, надев личину благочестивого христианина. Старцу не нужно было и видеть человека, он читал сами мысли в голове. Однажды в Саров приехал помещик, желая на обратном пути из Крыма получить благословение отца Серафима. Он умиленно объяснял всем, как он любит старца и как жалеет, что, уже раз побывав в обители, не сподобился принять от него благословение. Все видели, как во время литургии он молился со слезами перед иконой Богоматери, а потому заранее сочувствовали этому благочестивому человеку.

Отец Серафим был в пустыньке, и помещику дали провожатого послушника, который, благословясь, и доложил старцу, что такой-то помещик дожидается, чтобы принять от него благословения. Но батюшка ответил послушнику: «Умоляю тебя именем Господним, чтобы ты и впредь бегал таких людей. Этот человек – притворщик. Он самый несчастный, самый потерянный человек». Делать нечего, послушник вернулся к помещику с отказом и объяснил нежелание старца видеть его. Тогда помещик зарыдал и признался, что действительно душа его исполнена самых нечистых чувствований и помышлений.

Вскоре после этого помещика пришел в «ближнюю пустыньку» другой странник, из простого сословия, с этим же послушником. Старец жал голыми руками осоку и как только услышал, что какой-то странник из Киева желает получить его благословение, тотчас сказал: «Приведи его!» Когда они подошли, благословились и сели около отца Серафима, старец стал говорить страннику, чтобы тот оставил избранный путь, снял бы с себя вериги, обулся бы и возвратился домой, потому что там жена и дети очень тоскуют о нем, а дома занялся бы хлебной торговлей. «Мню, что весьма хорошо торговать хлебом, у меня же есть знакомый купец в Ельце. Тебе стоит только прийти к нему, поклониться и сказать, что тебя прислал к нему убогий Серафим, он тебя и примет в приказчики». С тем странник и ушел, а по дороге в монастырь рассказал послушнику, что действительно он мещанского сословия, всегда занимался хлебной торговлей, чем и содержал свое семейство. Но из любви к Богу – без рассуждения, без наставления и старческого благословения – пожелал странствовать. И поэтому, оставив безо всякой помощи свое семейство и выпросив от общества годовой паспорт, босиком и в веригах отправился в Киев на поклонение святым мощам.

Саровской обители святой старец не раз предсказывал события, так или иначе касающиеся общественной жизни.

Отец Серафим предсказал холеру в России и открыто предвозвещал, что ее не будет ни в Сарове, ни в Дивееве.И действительно, во время страшной эпидемии не умерло в монастыре ни одного человека.

С 1831 года старец возвещал о предстоящем голоде.Встречаясь с отцом Нифонтом, настоятелем монастыря, он ему твердил: «Голод будет, голод будет».Для предотвращения бедствия он советовал сделать запас хлеба в шесть годовых потреб, заметив, что при его жизни четвертый раз наступает голод, а обитель Саровская никогда не имела недостатка в хлебе. Маловерные и ропотливые братия стали порицать старца. Но обстоятельства оправдали его слова. В скором времени после предсказания действительно начался голод. Цены на хлеб за несколько недель возросли до невероятных пределов, а потом иссякли и источники, из которых голодающий край получал хлеб.

Саровский лес при игумене Нифонте приносил много пользы монастырю. Все стали смотреть на него как на источник дохода для обители. Между тем отец Серафим предугадал и предсказал бурю, которая действительно спустя некоторое время прошлась по лесу, переломав много деревьев,о чем монастырское начальство весьма сожалело.

Однажды пришел к отцу Серафиму генерал-майор А. Е. М., чтобы вместе с женой, имевшей большую веру в старца, получить благословение и наставление. Это случилось в пятницу. Старец спросил пришедших после беседы, долго ли они собираются пробыть в монастыре, и советовал им не раньше воскресенья после поздней литургии выехать, потому что «в воскресенье у нас в обители будет торжество и молебствие». Генерал спрашивал о причине этого торжества у монахов и даже у самого отца Нифонта. Все отвечали, что никакого торжества не будет и не предвидится. Но когда игумен говорил с генералом, вошел монастырский служитель и подал с почты пакет с письмами, среди которых неожиданно для всех был указ о рождении великой княжны, по которому на следующий день, в воскресенье, в соборном Саровском храме было отслужено благодарственное молебствие и весь день раздавался колокольный звон в обители. Даже игумен Нифонт удивился предсказанию, еще не веря в прозорливый дар старца Серафима.

Некоторым людям он предсказывал смерть, желая, чтобы они задумались над своими грехами и не перешли в Вечность без покаяния.Пришла однажды к старцу одна женщина из г. Кадома Тамбовской губернии. Старец принял ее с особенной любовью и между прочими советами и наставлениями просил поговорить со своим мужем, избранным в члены городского общества, о том, чтобы тот исправил свои дурные привычки невоздержанности, дерзкого и несправедливого, немилосердного отношения к ближним. «Если муж твой не оставит этих страстей, то он непременно будет наказан Богом неожиданной смертью», – сказал старец напоследок, взял с печки пучок спичек, подал женщине и прибавил: «На, возьми эти спички, храни их».

Предсказание о смерти мужа сильно смутило женщину, и она не раз потом рассуждала с домашними и знакомыми о странном подарке отца Серафима, но никто не мог растолковать его значение. Наконец, наступил тот страшный час, когда предсказание исполнилось. В один несчастный для этого семейства день над городком собралась ужасная гроза. Раньше в таких случаях благочестивые люди усердно молились от избавления от напасти. Стали молиться и та женщина со своим мужем. Двое их маленьких детей уже спали недалеко от окна. Вдруг над их домом разразился сильный удар грома, и в одно мгновение, вслед за сверкнувшей молнией, оторвался от окна деревянный карниз и расщеплен был в мельчайшие спички, большая часть которых вонзилась в лицо мужа. Пораженный этим ударом, он жил недолго и вскоре умер. Но ни дети, спавшие рядом с окном, ни их мать, молившаяся около мужа, совершенно не пострадали. Вот когда бедная женщина вспомнила слова отца Серафима и поняла значение его странного подарка.