Текст книги "Серафим Саровский"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Наталья Горбачева
СЕРАФИМ САРОВСКИЙ

Он был и именем, и духом Серафим [1]1
  «Серафим» означает «пламенный».


[Закрыть],

В пустынной тишине весь Богу посвященный:

Ему всегда служил, и Бог всегда был с ним,

Внимая всем его моленьям вдохновенным.

И что за чудный дар в его душе витал!

Каких небесных тайн он не был созерцатель?

Завета вечного земным истолкователь!

Как много дивного избранным он вещал.

Куда бы светлый взор он только не вперял —

Везде туманное пред ним разоблачалось.

Преступник скрытый вдруг пред ним себя являл,

Судьба грядущего всецело рисовалась,

В часы мольбы к нему с лазурной высоты

Небесные друзья невидимо слетали

И, чуждые земной житейской суеты,

Его беседою о небе услаждали.

Он сам, казалось, жил, чтоб только погостить:

В делах его являлось что-то неземное,

Напрасно клевета хотела омрачить —

В нем жизнь была чиста, как небо голубое.

От подвигов устав, преклонившись на колени,

С молитвой на устах, быв смертным, умер он.

Но что же смерть его? – Вид смертной только сени [2]2
  Автор стихотворения неизвестен.


[Закрыть].

ДВА СТАРЦА

Существует легенда, что царь Александр I посетил старца Серафима, и тот сказал ему: «Продлится род твой триста лет и три года. Начался он в доме Ипатьева и кончится в доме Ипатьева»… «Россия будет затоплена кровью за грехи ее. Но Господь милостив. Он даст России восстать из руин».

Так оно и случилось. Первый царь из рода Романовых Михаил был избран в 1613 году в Ипатьевском монастыре Костромской губернии. А через 305 лет династия прекратилась после убийства Николая II и его сына наследника Алексея в Ипатьевском доме в Екатеринбурге.

Таинственными подробностями сопровождалась и смерть Александра I.

Он взошел на престол в 1801 году после убийства его отца императора Павла I. Новый государь получил наименование Благословенный за то, что спас Европу от французов. После окончания наполеоновских войн Александр I был вознесен на самый верх возможной всемирной человеческой славы. В двадцатых годах прошлого века он говорил: «Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку», мечтая о своей отставке с российского престола.

В Таганроге, куда император сопровождал свою жену для лечения, он внезапно заболел и умер 19 ноября 1825 года. За несколько дней до этого в Таганроге погиб фельдъегерь Масков, как говорили, внешне очень похожий на Александра I. В закрытом гробу умерший император был перевезен в Петербург. В течение семи дней гроб (опять закрытый) стоял в Казанском соборе. Для членов императорской семьи его открыли только однажды ночью, причем мать Александра I императрица Мария Федоровна заметила, как изменилось лицо сына.

Неудивительно, что все эти странные обстоятельства смерти и похорон породили легенду, что Александр I не умер, а вместо него в гроб положили фельдъегеря Маскова. Легенда тем более находила приверженцев, чем более таинственного открывалось.

Так, спустя несколько лет после смерти Александра I в Сибири появился неизвестный старец, называвший себя Федором Кузьмичом и говоривший о себе, что он «бродяга, не помнящий родства». Когда он впервые появился в Пермской губернии в 1836 году, на вид ему было лет шестьдесят (Александр I родился в 1777 г.), имел величавую наружность, был одет по-крестьянски, но отличался несвойственными этому званию мягкими, изящными манерами. Его арестовали, судили за бродяжничество и приговорили к наказанию двадцатью ударами плетью и ссылке в Сибирь. Федор Кузьмич безропотно принял наказание, но своего настоящего имени и происхождения не открыл. В Сибири в скором времени он обратил на себя внимание строгой отшельнической жизнью и правдивостью, на него стали смотреть как на подвижника.

Стремясь к уединению, Федор Кузьмич старался жить в глухих местах, втайне. И так как всюду, где бы он ни поселился, к нему начинали стекаться посетители, ища духовной поддержки, то старцу неоднократно приходилось менять свое местожительство. Сначала он подвизался в Енисейской, потом в Томской губерниях. В 1858 году поселился у купца Хромова в городе Томске, где и умер в 1864 году.

Федор Кузьмич посещал Православную церковь, но, по свидетельству священника Георгия Белоусова, никогда не причащался, так как сам старец говорил, что он уже отпет. Про удивительного старца рассказывали, что он был человеком образованным, знавшим европейские языки и хорошо осведомленным в политической жизни России начала XIX века. Сам Федор Кузьмич не скрывал, что он очень высокого происхождения и некогда играл видную политическую роль, но, почувствовав отвращение к суете мира сего, решил отречься от него и принять вид бродяги «по обету».

Наружность, рост, возраст, глухота на одно ухо, мозоли на коленях, манера держаться Федора Кузьмича были слишком похожи на внешность Александра I. Вообще же знание петербургской придворной жизни и этикета старец обнаруживал необычайное. Он знал всех государственных деятелей и высказывал иногда довольно верные характеристики их. С большим благоговением отзывался Федор Кузьмич о митрополите Филарете (впоследствии причисленного к лику святых), архимандрите Фотии и др. Рассказывал об Аракчееве, его военных поселениях, вспоминал Суворова, Кутузова, но никогда не упоминал о Павле I и не давал характеристик Александру Павловичу. Только события, связанные с именем этого императора, вызывали у старца некоторые суждения.

Существует предание, что император Александр II, будучи наследником престола, во время своего посещения Сибири заезжал к Федору Кузьмичу. Несколько других высокопоставленных лиц приезжали к нему инкогнито и открыто.

После его смерти среди скромной отшельнической обстановки нашли небольшое резное из слоновой кости распятие прекрасной работы, цепь ордена св. Андрея Первозванного, нарисованный им самим вензель в виде буквы «А», с короной над ней и летящим голубем вместо перечерка.

Сохранился печатный экземпляр молитвы, написанной старцем: «Отцу и Сыну и Святому Духу. Покаяние со исповеданием во все дни. О, Владыко Человеколюбче, Господи Отец, Сын и Св. Дух, Троица Святая, благодарю Тя, Господи, за Твое великое милосердие и многое терпение. Аще бы не ты, Господи, и не Твоя благодать покрыла мя, грешнаго, во вся дни и ночи, и часы, то уже бы аз, окаянный, погиб, аки прах пред лицом ветра, за свое окаянство, и любность, и слабность, и за вся свои преестественные грехи. А когда захочу придти ко отцу своему духовному на покаяние, отча лица устыдихся, грехи утаих, оные забых и не могох всего исповедать срама ради и множества грехов моих. Потому же покаяние мое нечисто есть и ложно рекомо, но Ты, Господи, сведущий тайну сердца моего, молчание мое разреши и прости душу мою, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

В молитве говорится о том, что множество «пре-естественных» (смертных) грехов не дают возможности молитвеннику даже рассказать их на исповеди. На совести Александра I было если не соучастие в заговоре против отца Павла I, то, во всяком случае, знание о предполагаемом перевороте. Отцеубийство относится к страшным смертным грехам. Что касается «любности», то известно также, что у него были незаконные связи с различными женщинами и даже незаконные дети от М. А. Нарышкиной.

У всех, общавшихся близко с Федором Кузьмичом, сложилось впечатление, что старец принял обет молчания относительно своей личности и что он удалился из мира в целях искупления какого-то тягчайшего греха, мучившего его всю жизнь.

Похоронен Федор Кузьмич на кладбище Томского Алексеевского мужского монастыря. На его могиле воздвигнута часовня, а на кресте надпись: «Здесь погребено тело Великого Благословенного старца Федора Кузьмича, скончавшегося 20 января 1864 г.». Слова «Великого Благословенного» были впоследствии замазаны белой краской по распоряжению томского губернатора.

Итак, если Александр Благословенный в действительности был тем самым старцем Федором Кузьмичом, то кто-нибудь из великих современных ему старцев должен был благословить его на сей подвиг отречения от мира.

Таким именно старцем мог быть отец Серафим, Саровский чудотворец.

По воспоминаниям учителя детей последнего императора Николая II Гиббса, встреча эта подтверждается.

В начале XX века Е. Поселянин опубликовал рассказ со слов людей, известных своей религиозной жизнью. Первым из рассказчиков был престарелый инок из Сарова, который оказался свидетелем события. Дело было так.

В 1815 году, или в один из ближайших к тому годов, старец Серафим однажды обнаружил какое-то беспокойство, замеченное монахом. Он точно ожидал какого-то гостя, прибрал свою келью, собственноручно подмел ее веником. Действительно, под вечер в Саровскую пустынь прискакал на тройке военный и прошел в келью к старцу. Кто был этот военный, никому не известно: никто не предупреждал о приезде незнакомца. Между тем великий старец поспешил навстречу гостю на крыльцо, поклонился ему в ноги и приветствовал его словами: «Здравствуй, великий государь!» Затем взял приезжего за руку и повел в свою келью. Они пробыли там вдвоем в уединенной беседе часа два-три. Когда они вместе вышли из кельи и посетитель отошел уже от крыльца, старец сказал ему вслед:

– Сделай же, государь, так, как я тебе велел!

Этот легендарный случай абсолютно не противоречит характеру венценосца. Александр I не только любил таинственность, но и был приучен к тому обстоятельствами своей молодости, когда ему одновременно приходилось общаться в двух различных обществах: в изысканном, остроумном, интригующем обществе бабушки Екатерины II, собиравшемся в Эрмитаже, и в Гатчинском дворце отца Павла I, который образовал там собственный двор, будучи в постоянной конфронтации с Екатериной.

Александр I вообще любил беседы со знаменитыми старцами. Он был у известного наместника Киева-Печерской лавры Антония. В Киеве же ночью царь посетил слепого, прозорливого старца Вассиана, который сразу назвал его по имени. Перед последним отъездом из Петербурга он беседовал со схимником Алексеем, жившим в Александро-Невской лавре.

В числе посетителей, упоминаемых в жизнеописаниях отца Серафима, находим довольно имен русской знати, некоторые из которых были на виду, другие, живя в поместьях, тем не менее имели связи, друзей или родных при дворе. Вопрос о том, каким образом Александр I мог узнать о старце Серафиме, проживающем в глухой, отдаленной пустыни, не кажется неразрешимым. Флигель-адъютант государя Михайловский-Данилевский имел имение неподалеку от Сарова в Пензенской губернии. Родственники его жены часто ездили в Саров, а впоследствии и дети Данилевского. Паломничали в Саров и Дивеево представители известнейших родов, таких, как Голицыны, Енгалычевы, Ладыженские, Татищевы, Корсаковы, Извольские, Сипягины, Колычевы, Чемодановы, Муравьевы, Еропкины и многие другие.

Весть о дивном старце очень скоро разнеслась по всей России. В Саров ежедневно прибывало до двух тысяч человек в ожидании утешительного и прозорливого совета старца. Отец Серафим хоть и ослабил затвор, но полностью его не отменил. До 1825 года он никуда не выходил и принимал посетителей в своей монастырской келье. Сколько бы жаждущих ни приходило, старец никогда не тяготился количеством посещений. В кратких словах он объяснял каждому то, что ему именно было благопотребно, открывая часто самые сокровенные мысли обращавшихся к нему. Его любовь с такой силой грела всякого, что от ее воздействия плакали люди с самым твердым и огрубелым сердцем.

Однажды приехал в Саров заслуженный генерал-лейтенант Л. Целью его приезда было лишь праздное любопытство – много слышал о Сарове. Осмотрев монастырские здания, келью старца издалека, генерал понял, что удовлетворил свое любопытство, и решил уехать, не получив для души своей никакой пользы. Однако на подворье он встретился с помещиком А. Н. Прокудиным, который с большим трудом уговорил его все же зайти к старцу Серафиму.

Как только они переступили порог его кельи, увидели батюшку, спешащего им навстречу и кланяющегося генералу в ноги. Такое смирение поразило посетителя. Прокудин тихо вышел из кельи в сени, и генерал, украшенный орденами, около получаса беседовал с затворником. Затем из кельи послышался плач: плакал генерал, точно малое дите. Через некоторое время раскрылась дверь, и отец Серафим вывел генерала под руки: он продолжал плакать, закрыв лицо руками. Ордена и фуражка были забыты им от горести у старца. Ордена свалились с генерала во время беседы сами собой. Отец Серафим вынес ордена, надел фуражку, тихо сказал: «Это случилось потому, что ты получил их незаслуженно».

Впоследствии этот генерал многим рассказывал, что он прошел всю Европу, знает множество разных людей, но первый раз увидел такое смирение, с каким встретил его саровский затворник. И еще он говорил, что никогда не встречал такой прозорливости, старец раскрыл перед ним его жизнь до самых тайных подробностей.

Стоит ли после этого удивляться легенде о Федоре Кузьмиче. И Александру I старец мог открыть все тайные движения души императора и с властной, от Бога данной силой благословить прославленного царя на подвиг уничижения ради покаянных трудов.

Какую жизнь прожил отец Серафим и за что был дан ему дар прозорливости?

Дар прозорливости – дар Сверхъестественный. И открывается он в человеке после величайших испытаний и искушений.

Вся жизнь старца Серафима, Саровского чудотворца, была преодолением своих человеческих немощей и слабостей. И в этом воля монаха-священ-ника была непреклонна. События всей его многотрудной жизни красноречиво свидетельствуют об этом.

ЖИТИЕ И ЧУДОТВОРЕНИЯ «УБОГОГО» СЕРАФИМА

«Этот нашего рода…»

Родиной великого старца был древний город Курск. Родился он в семье богатого и именитого купца Исидора Мошнина, имевшего кирпичные заводы и бравшего подряды на постройку каменных зданий, церквей и домов.

Главное его сооружение в Курске – воздвигнутый по плану знаменитого архитектора Растрелли храм во имя преподобного Сергия Радонежского. В 1762 году нижняя церковь с престолом была довершена, и в тот же год Исидор Мошнин скончался, передав все свои дела умной, распорядительной жене Агафье. Особенная черта ее, которая впоследствии отличала и великого сына, – милосердие. Она любила раздавать щедрую милостыню, особенно же по сердцу ей было заниматься судьбой девочек-сирот. Она готовила им приданое и выдавала замуж. Еще лет пятнадцать после смерти мужа Агафья вела строительство Сергиевой церкви и довела дело до конца. Все было исполнено так добросовестно, что и спустя сто лет позолота сохраняла первозданную свою свежесть. Семейство Мошниных приобрело особое уважение у жителей Курска.

Отец Серафим родился 19 июля 1759 года. Он был вторым сыном у Агафьи и Исидора и назван Прохором в честь апостола Прохора (день памяти которого 28 июля). Когда умер отец, Прохору было три года, поэтому несомненно, что своим воспитанием он целиком обязан матери. Она учила его более всего примером своей жизни, проходившей в молитве, посещении храмов и помощи бедным.

Однажды, когда Прохору было семь лет, Агафья взяла его с собой осматривать строительство церкви. Незаметно дошли до самого верха незаконченной в ту пору колокольни. Отойдя от матери, быстрый мальчик неосторожно перевесился за перила и упал на землю. Мать в ужасе сбежала вниз, но, к несказанной радости и великому своему удивлению, она увидела сына веселым, стоящим на ногах как ни в чем не бывало. Отслужили благодарственный молебен. Многим после этого случая запало в душу, что Прохор Мошнин охраняется особым Промыслом Божиим.

Прохор отличался крепким телосложением, острым умом, прекрасной памятью и в то же время был кротким и послушным. Когда его начали учить грамоте, он принялся за дело с большой охотой, стал быстро успевать в учении, как вдруг его сразил тяжелый недуг. Домашние уже не надеялись на выздоровление. Помощь пришла неожиданно. Прохору явилась во сне Богородица и обещала исцелить его.

Вскоре из Знаменского монастыря в Коренную пустынь был крестный ход с чудотворной Курской-Коренной иконой Знамения (вспомните знаменитую картину И. Репина «Крестный ход в Курской губернии»). Шествие, застигнутое сильным ливнем, свернуло во двор Мошниных. Агафья воспользовалась этим и поднесла больного Прохора к иконе. Заметили, что с того случая Прохор стал быстро поправляться и вскоре выздоровел совсем.

По воспоминаниям, это произошло, когда Прохору было около десяти лет. В таком случае, следуя уже официальным документам, можно точно назвать дату этого крестного хода и привести в дополнение к чуду исцеления новую подробность.

Интересующий нас крестный ход состоялся в десятую пятницу после Пасхи 1767 года. Именно тогда в Коренной пустыни произошла публичная ссора представителей Знаменского и Коренного монастырей, связанная, как утверждают документы, с вопросом о доходах крестного хода. Дело быстро дошло до правительства. Обер-прокурором Синода тогда был протестант И. Мелиссино (1763–1768), не скрывавший своей враждебности к православию.

Злополучная ссора стала удобным предлогом, чтобы добиться «высочайшего» запрещения крестных ходов с Курской-Коренной иконой. С того времени крестные ходы прекратились до 1791 года, когда вновь были разрешены по ходатайству жителей Курска. Так что Прохор, как оказалось, получил исцеление при последнем крестном ходе с Курской-Коренной иконой перед самым запрещением ходов почти на четверть века.

Мальчик рос отнюдь не замкнутым, у него было много друзей. Прохор любил читать сверстникам вслух духовные книги и вести с ними беседы религиозного характера.

Старший брат Прохора, Алексей, занимался торговлей разным деревенским товаром: ремнями, дегтем, бечевками, дугами, шлеями, лаптями, железом. У него была своя лавка в Курске, и Прохора приучали торговать в этой лавке. Но к торговле не лежало его сердце. До этого он ежедневно ходил и к обедне, и к вечерне. Из-за работы в лавке приходилось по необходимости пропускать службы, и Прохор поднимался до света, чтобы отстоять заутреню. Он воодушевил «монашеским» настроением нескольких своих товарищей, и они сговорились вместе отправиться к киевским святыням, а потом принять постриг.

В то время в Курске жил Христа ради юродивый, имя которого теперь забыто, но тогда все его чтили. Прохор всем сердцем привязался к юродивому прозорливцу. Тот в свою очередь полюбил отрока и своим влиянием еще более расположил его душу к благочестию и уединенной жизни.

Боясь огорчить мать, Прохор все же старался узнать, пустит ли она его в монастырь. Умная молитвенница-мать, приглядываясь к жизни сына, понимала, что мальчик ее – не жилец в мире, иная ждет его доля.

Отношение Агафьи Мошниной к своему сыну было полной противоположностью отношениям между преподобным Феодосием Киево-Печерским и его матерью. Та по-своему любила Феодосия, но всячески старалась удержать сына в миру и крайне недоброжелательно относилась к детским попыткам подвижничества. Она жестоко наказала сына, когда увидела на его теле вериги, избила и заковала цепями. Тогда он тайком ушел из дома со странниками, а она догнала и вернула домой. Даже из Киево-Печерского монастыря, когда после долгих поисков мать все-таки нашла Феодосия, она старалась вернуть его в мир – угрозами, упреками и мольбами.

Сохранилось воспоминание о том, как простился с матерью Прохор. Сперва, по русскому обычаю, все посидели. Потом Прохор встал, помолился Богу, поклонился матери в ноги. Она дала ему приложиться к иконам Спасителя и Божией Матери, благословила его большим медным крестом. Этот крест старец Серафим хранил всю свою жизнь как величайшую святыню, нося его поверх одежды открыто на груди.

Заранее было взято Прохором для пострижения в монастырь увольнение от курского градского общества. Оставалось только решить, куда идти. Саровская пустынь нравилась Прохору потому, что славилась истинной иноческой жизнью, тем более что там было уже много курян, а настоятельствовал отец Пахомий, курский уроженец, бывший строитель и хороший знакомый родителей Мошниных.

Но Прохору хотелось проверить свое решение советами людей опытных и духовных. И он надумал идти в Киев, чтобы посмотреть на труды киево-печерских иноков, испросить наставления и советы от тамошних старцев, утвердиться в своих мыслях, помолиться у святых мощей преподобных Антония и Феодосия (того самого, которого мать не пускала в Киево-Печерскую лавру, ставшего впоследствии вместе с Антонием основателем русского монашества в XI веке).

Вместе с Прохором отправились в Киев еще пять человек из купеческих детей. Шли пешком, по обычаю, с посохом в руках и котомкой за плечами. На месте прослышали, что недалеко от лавры, в Китаевской обители, подвизается схимонах старец Досифей, имеющий дар прозорливости. Прохор пришел к нему, открыл всю свою душу и, став перед ним на колени, умолял старца указать место, где он должен поселиться.

Уразумев намерения юноши и провидев в нем доброго подвижника Христова, Досифей прямо указал на Саровскую пустынь такими словами: «Гряди, чадо Божие, и пребуди тамо. Место сие будет тебе во спасение с помощью Господа. Тут скончаешь ты и земное странствие твое. Только старайся стяжать непрестанное призывание имени Божия так: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» В этом будет все твое внимание и обучение… В Сарове и настоятель Пахомий богоугодной жизни. Он последователь наших Антония и Феодосия».

После этого паломничества Прохор вернулся в Курск и прожил там еще около двух лет, даже ходил в лавку. Но торговлей уже не занимался, а вел духовные беседы, потому что многие стали приходить, чтобы поговорить о монастырях и о тех святынях, которые видел в Киеве молодой годами, но не разумом паломник.

Странным на первый взгляд могло показаться это двухлетнее пребывание Прохора в Курске, ведь он так стремился к иноческому житию. Благословения матери и старца были получены, а он чего-то ждал… Все разъяснится, если обратиться к документам. 22 октября 1778 года, на «Казанскую» произошло освящение верхнего храма, а 20 ноября Прохор прибыл в Саров. Стало быть, он ожидал завершения святого дела своей семьи: окончания строительства Сергиево-Казанского Курского храма. Прохор не хотел уйти, не помолившись в новом соборе.

Очень скоро после этого события род Мошниных по прямой линии прервался. У старшего брата Алексея Мошнина было два сына. Первенец Иван умер двадцати лет от роду в 1800 году. В том же году умерла и его бабка Агафья, в 72 года. Второй сын Семен имел двух дочек Пелагею и Екатерину и сына, умершего в годовалом возрасте. У Прохора был еще родной дядя Антон Мошнин, а у того – сын Петр (двоюродный брат Прохора), но у Петра детей не было.

Поучительны судьбы Пелагеи и Екатерины Мошниных. Они замуж не выходили, а ушли по прошествии времени в Дивеевский монастырь, взлелеенный их двоюродным дедом преподобным Серафимом Саровским.

Из преуспевающих купцов Мошнины превратились в беднеющих мещан после окончания строительства собора в Курске. Семен Алексеевич Мошнин умер на квартире дальнего родственника, у которого жил после того, как пришлось продать все имущество. Недолгий род Мошниных словно только для того и появился на свет, чтобы построить величественный храм и воспитать великого подвижника благочестия.

Итак, накануне праздника Введения Прохор Мошнин вступил в Саровскую обитель. Всенощное бдение, благоговение братии с первого же раза произвели на него сильнейшее впечатление. Настоятель обители, отец Пахомий, ласково принял юношу и поручил его казначею иеромонаху Иосифу, слывшему мудрым старцем. Поначалу послушник Прохор был келейником у него и с точностью исполнял все монашеские правила и уставы по его указанию. В келье он всегда служил не только безропотно, но и с усердием.

Такое смиренное поведение обратило на себя всеобщее внимание и приобрело ему расположение старцев Иосифа и Пахомия. Кроме келейного ему стали назначать послушания по порядку: в хлебне, просфорне, столярне. В ней он долгое время был будильщиком, то есть вставал ранее всех и будил братию. Постоянной деятельностью Прохор старался предохранить себя от скуки, уныния и печали – главных искусителей монахов.

До своего пострижения юный Прохор ежедневно в определенные часы приходил в церковь, стараясь быть там раньше всех, неподвижно, всегда на одном месте и до самого конца выстаивал все богослужение, глядя в пол, чтобы избежать рассеянности. В своей келье послушник упражнялся в чтении и физическом труде. Евангелие и Послания апостолов он читал всегда стоя. Из духовных книг любил читать: «Шестоднев» святого Василия Великого, «Беседы» святого Макария Великого, «Лествицу» преподобного Иоанна Лествичника, «Добротолюбие».

В часы отдыха Прохор искусно вырезал из кипарисного дерева крестики для раздачи богомольцам. Он вообще отличался большим искусством в столярном деле, поэтому получил прозвище Прохор-столяр. Участвовал он также и в общих трудах-послушаниях братии, состоявших в сплаве леса, в заготовке дров.

Узнал Прохор, что в Саровских лесах живут в отшельничестве несколько монахов. По их примеру и он стал в свободные часы укрываться в лесу для уединенной молитвы. Созерцание дивной природы наполняло его сердце любовью к ее Творцу. Кроме уединенной молитвы Прохор принял еще подвиг – усиленный пост. По средам и пятницам он вообще ничего не вкушал, в другие дни недели принимал пищу только раз в день.

Восемь лет прожил Прохор послушником. Несмотря на строгое воздержание и пост, у него в это время было полное белое лицо, выразительные и проницательные голубые глаза, прямой и острый нос, густые брови и густые светло-русые волосы, окладистая борода и усы, высокий рост в два аршина и восемь вершков (около 178 см). Он отличался огромной физической силой. Портрет Прохора, по описаниям современников, был очень привлекательным. Если добавить сюда свойства его натуры: смирение, счастливую память и способность вести увлекательную беседу, – то с несомненностью можно предположить, что сам облик будущего преподобного не мог не располагать к себе всякого.

Уже во время своего послушничества Прохор сумел преодолеть тяжелейшее испытание и был награжден сполна… В 1780 году он тяжко заболел, все тело его распухло. Ни один врач не смог определить болезнь. Недуг длился около трех лет, из которых не менее половины Прохор провел в постели. Тут открылось, каким уважением и любовью он уже пользовался в обители. За ним, простым послушником, ухаживал сам настоятель отец Пахомий и другие старшие иноки.

Больному становилось все хуже и хуже, и отец Пахомий настойчиво предлагал обратиться к врачу или хотя бы пустить кровь. Прохор решительно ответил: «Я предал себя, святый отче, истинному врачу душ и телес, Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери. Если же любовь ваша рассудит, снабдите меня духовным врачевством». После этого старец Иосиф отслужил об исцелении болящего особо всенощную и литургию; братия с усердием стали молиться за него. Прохор, наконец, начал поправляться.

Много лет спустя старец Серафим рассказывал одной дивеевской инокине, что тогда, в болезни, после причащения Святых Тайн, явилась ему в несказанном свете Пресвятая Богородица с апостолами Иоанном Богословом и Петром. Указывая на Прохора, Богородица сказала: «Этот нашего рода». Потом Она возложила на голову Прохора правую руку и жезлом, который держала в левой руке, коснулась больного. У него на правом бедре образовалось углубление, из которого вся вода из тела и вышла. Это углубление – величиной с кулак – так и осталось на бедре старца Серафима до самой смерти.

Та келья, в которой произошло чудесное исцеление Прохора, вскоре была снесена, и на месте ее воздвигли больницу с двухэтажной церковью в честь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких и Преображения Господня. Выздоровевший послушник отправился за сбором пожертвований на украшение этой церкви.

Странствуя по ближайшим к Сарову городам, Прохор был и в Курске, посещал родных. Его старший брат Алексей сделал взнос в числе прочих купцов. Мать Агафья Фотиевна радостно встречала сына, которого и не чаяла уже увидеть живым. Но Прохор заговорил о смерти. Он сказал брату: «Знай, когда я умру, и твоя кончина вскоре последует».Так и случилось. В 1833 году Алексей Мошнин внезапно занемог. Когда из Сарова пришло сообщение о блаженной кончине младшего брата (2 января 1833 г.) и был получен его портрет, Алексей почувствовал, что пришел и его черед. Его пособоровали, после чего он мирно скончался.

13 августа 1786 года с соизволения Священного Синода отец Пахомий постриг послушника Прохора в сан инока. При посвящении ему дано было новое имя – Серафим. Через год монах Серафим был рукоположен в иеродиакона. С этого дня, храня чистоту души и тела, в течение почти шести лет беспрерывно находился в служении. Все ночи на воскресные и праздничные дни он проводил в бодрствовании и молитве – до самой литургии. После нее еще долго оставался в храме, потому что по обязанности священнодиакона должен был приводить в порядок утварь и заботиться о чистоте алтаря. Господь, видя ревность и усердие инока к подвигам, даровал ему силу и крепость, так что он совершенно не чувствовал утомления, не нуждался в отдыхе, часто забывал о пище и питье и, ложась спать, жалел, что человек, подобно ангелам, не может беспрерывно служить Богу.

Настоятель отец Пахомий еще более привязался сердцем к Серафиму и без него не совершал почти ни одной службы. Когда он выезжал из обители по делам или для служения, то обыкновенно брал его с собой.

Это дало случай отцу Серафиму познакомиться с великой подвижницей и принять от нее дело, которое впоследствии так изумительно разрослось через него. Речь идет о Дивеевской общине.

«Дивеевские сироты»

Основательницей Дивеевской общины была Агафья Семеновна Мельгунова. Имя ее и доныне чтится в Серафимо-Дивеевском монастыре, который находится в Нижегородской области. Отец Серафим еще полтора века назад предсказал, что мощи ее будут почивать открыто и станет она одной из четырех святых Дивеевской женской лавры…

Урожденная дворянка, богатейшая помещица Ярославской, Владимирской и Рязанской губерний, осталась молодой вдовой после смерти своего мужа-полковника. После этого она прибыла в Киев с трехлетней дочерью, решив посвятить свою дальнейшую жизнь Богу. Во Флоровском монастыре она приняла постриг под именем Александры. Но подвижническая жизнь ее в этом монастыре продолжалась недолго. Однажды после продолжительного молитвенного бдения она сподобилась видеть Богородицу, которая повелела Александре идти на Север России и обходить все великорусские обители во имя Божией Матери, обещая указать место, где монахиня «окончит богоугодную жизнь свою».