Текст книги "Лунные дороги"
Автор книги: Наталья Аринбасарова
Соавторы: Екатерина Двигубская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Стали снимать сцену омовения. Еще в Москве, прочитав сценарий, Наталья сразу заявила: "Голой сниматься не буду!", поэтому для этой сцены была выписана из Москвы восемнадцатилетняя натурщица. У нее была майолевская фигурка с тоненьким торсом и довольно тяжелыми ножками. Эта сцена снималась в том же ущелье, что и проезды. В этот день было ужасно холодно, все время дул колючий ветер, вода ледяно обжигала. Наталью очень волновало, как будет все организовано. Георгий Иванович с Андреем Сергеевичем наметили место съемки за выступом скалы. Наталья, как собака, бегала по съемочной площадке, разгоняя мужиков, сгрудившихся подглядеть "голые" съемки.
Прошло часа два, малая съемочная группа, состоящая из двух операторов и режиссера, чертыхаясь, вышла из-за скалы. Все были злые-презлые! Опоенную коньяком девицу увели. Натурщице подавали коньяк, чтобы она не окоченела, но поскольку уважаемый Андрей Сергеевич был ярым приверженцем репетиций, модель успела налакаться.
– Гога, ну, как? Сняли? – беспокойно спросила Наташа у Рерберга.
– Тьфу! Идиотизм, прет на камеру передним местом. Ничего не понимает.
Может, сама снимешься? Мне Ренка сказала, что у тебя замечательная фигура! (Рена – жена Георгия Ивановича, приехавшая к нему на съемки. Они с Наташей ходили в душ.)
– Нет! – отрезала Наталья.
Тогда бросили клич, полный отчаянья, в толпу зевак: "Кто из девочек согласен сняться в этой сцене?". К Натальиному удивлению трое девушек выказали свою готовность – две русские и одна тринадцатилетняя киргизка. Опять ушли за скалу, опять Наташа бегала, гоняя любопытных, опять дублерш поили коньяком, купая в горной речке. Девочек вынесли в полуобморочном состоянии, так они продрогли, несмотря на выпитый горячительный напиток. Режиссер предстал в воображении местных жителей эдаким изничтожителем молоденьких девочек. В картину вошли кадры с тринадцатилетней киргизкой, но на этом мучительство не закончилось, надо было отснять еще и крупный план молитвы Алтынай: "О, вода, унеси всю грязь, весь позор этих дней. Очисти меня".
Наташе определили в воде точку по грудь. Андрон скомандовал: "Надевай купальник и иди в воду!". Наталье совсем не понравился его решительный тон:
– Ага, вы будете все одеты, а я перед вами в купальнике. Нет, обмотайте меня простынями!
– Слава Богу, что не потребовала и нас раздеть! – сказал режиссер, но спорить не стал. Поверх купальника Тетя Нина старательно приклеила скотчем простыню. Наконец, Наталья соблаговолила войти в воду. От сильного течения ткань вздулась пузырем и уплыла, а Наташину ногу свело судорогой. Девушка, вопя, выскочила из реки: "Я не смогу стоять в такой холодной воде!". Наталья отлично понимала, что придется торчать в речке не меньше часа сверху еще должны наладить лже-дождь. "Да", – согласился Андрон – "Ты застудишь ноги". И Наташин крупный план решили снимать на берегу. Как и следовало ожидать, Андрей Сергеевич потребовал репетицию:
– Ну, давай скажи свой текст.
– Ставьте камеру, будем снимать сразу! Я все сделаю, как надо.
К всеобщему удивлению дотошный режиссер не стал настаивать. Кадр сняли с первого дубля. В этой сцене замечательный монтаж, Натальина дублерша окунается в воду, а на крупном плане разгибается Наташа. На экране все время мельтешит дождь, движения прекрасно смонтировались. Зрители были уверены, что всю сцену речной молитвы Наталья играла сама.
…В 67-ом году на международном фестивале в Москве вокруг Наташи кружились назойливой стайкой иностранные кинематографисты. Выражали свое восхищение ее игрой – особливо красивыми кадрами сцены омовения. Уверяли, что у Натальи чудесная фигура, а Наташа со всеми комплексами советской артистки решительно опровергла: "Это не я снималась, а дублерша". Обожатели сразу испарились.
Арал
Вскоре киногруппа отправилась в основную экспедицию в горный поселок Арал. Он находился в четырехстах километрах от Фрунзе, на высоте 1400 метров. Вся группа разместилась в пионерском лагере, а Наташу с монтажницей Леной Анохиной поселили в каком-то помещении, где уже давно никто не жил, с другой стороны этого неказистого строения расположились Кончаловский с Мишей Ромадиным. Поначалу девушки расстроились из-за убогости жилища, но быстро утешились близким расположением колонки. «Там, где есть вода, можно жить!» – решительно заявила Наталья. И женщины принялись обустраиваться обмели паутину, повесили занавесочки, поставили две аккуратненькие раскладушки. Получилось неплохо.
Съемки проходили в небольшом аиле, где не было электричества, и не росло ни одного дерева. Декораторы привезли огромный тополь, врыли его в сухую землю, но имплантированное дерево не принялось, все листочки засохли. Тогда неугомонные художники привязали к ветвям 40000 листочков из зеленой клеенки. И на общем плане аила тополь выглядел мощным цветущим древом.
Дорог не было, до съемочной площадки добирались долго. За дребезжащим, облупленным автобусом рыхло клубилось облако пыли, от которого киношники тускло седели. Вставать приходилось рано – много режимных съемок, (режим это несколько минут, когда уже светает, но солнце еще не взошло, и наоборот время между днем и вечером). Наташа по-прежнему сидела на диете, актриса могла себе позволить только простоквашу, она брала у местных жителей трехлитровую банку молока, которое на жаре быстро скисало. Жестокосердный режиссер запрещал есть даже яблоки и помидоры: "В них много сахара, а сахар превращает любой продукт в жир". Когда вся киногруппа, возвращаясь вечером со съемки, шла в сельскую столовую, Андрон легонечко подталкивал Наталью в спину: "А ты иди-иди. Делай класс!". Понаслышке девушка знала, что в столовой кормят вкусно и что там есть буфет, в котором продается красная икра. Столовая представлялась Наташе райским чертогом, в который ее не пускали за неведомые грехи. Втягивая ноздрями вкусные запахи, от жуткого голода и обиды Наталья едва могла сдержать слезы. Как только Андрон скрывался в дверях трапезной, Наталья бежала в пивнушку, находящуюся в десяти метрах от столовой. Ассортимент был небогат – теплое кислое пиво и скрюченные кусочки сыра. Девушка покупала сырку и, жадно разжевывая его, отправлялась в сельский клуб заниматься классом. С тех пор Наталья ненавидит сыр.
Каждый вечер в окно, затаив дыхание, глазели чумазые рожицы местных ребятишек. Педагог по танцу все также не делал Наташе никаких поблажек, после целого дня съемок голодная девушка кидала непослушными ногами батманы и жете. У Натальи болело сердце, она задыхалась на горной высоте, но ее упрямое существо поддерживала бодрая надпись на стене клуба: "Сделал дело, гуляй смело!".
Утром, выезжая на съемку, Андрон всматривался в актрису: "О! Сегодня личико худенькое, будем снимать крупные планы". А через час, когда добирались до места съемки, начинал орать: "Что ты съела? Опять у тебя будка!". Как выяснилось позже, от сердечной недостаточности, ни в чем неповинное созданье опухало.
Вечерами в девичью каморку заглядывали Миша и Никита. И начинались всякие забавные безобразия! Ромадин являл собой неистощимый кладезь удивительнейших рассказов. Отдаваясь во власть фантазии, он мог говорить до утра, но Наташа так уставала – глаза непослушно слипались, и она старательно таращила их, чтобы ее не заподозрили в нелюбознательности. Никита смешно дурачился и сам же заразительно смеялся.
Однажды он очень смутил Наталью. Как-то вечером она устроила постирушку – натянула поперек комнаты веревочку, развесила бельишко. И тут, как на грех, пожаловали Никита Сергеевич – потолок низенький, а они высокие. Придя в неописуемый восторг, Никита схватил трусы, надел на голову. Долго Наташа гонялась за "коронованной" особой, безуспешно пытаясь ее развенчать. В конце концов, Никита залез под раскладушку, девушка бросилась разъяренной пантерой: "Ну что получил? Получил?" – горделиво спрашивала она, давя на него весом своего "авторитетного" тела, а Никитушка громко хохоча, требовал, чтобы она еще и попрыгала на кровати.
Режиссер не одобрял дурачеств молодых. Иногда его светлость, привлекаемая хохотом, треском, гамом, заходила, чтобы обуздать буйную юность: "Завтра Наташе рано вставать, ей надо отдохнуть и хорошо выглядеть!". Наталья бывала благодарна ему за это.
В один прекрасный день Никита пропал. Появившись через двое суток, поведал великую балладу о своей охоте на диких козлов. Он рассыпал словами, рисуя, как метко стрелял, как ни одно рогатое животное не могло укрыться от его настигающей пули. Потом пришли охотники, Никитушка исчез, один из них тихонечко заметил: "Да он нам всех козлов распугал!"
Каждый вечер после съемки Андрей Сергеевич продолжал трудиться. Проходя в темноте мимо его окон, Наташа любовалась согбенной под спудом творческих мук фигурой Андрона. Он сидел за столом, что-то записывал, рисовал раскадровки. Никогда больше Наталья не видела, чтобы кто-нибудь из режиссеров так много работал.
Между Верлоцким – директором картины и Кончаловским очень скоро совсем испортились отношения. Андрей был требователен ко всем работникам группы, для него эта картина была крайне важна. Он добивался от людей максимальной самоотдачи. Многим это нравилось, люди любят хорошо работать, но находились и такие несознательные лодыри, которые противостояли столь активному вмешательству в их созерцательное бездействие. Никто не знал, что явилось последней каплей в несложившихся административно-художественных отношениях двух руководителей, но Верлоцкий, собрав весь отснятый материал сцены омовения, где щеголяли четыре нагие дублерши, укатил в Москву. По приезде он стремительно направил свои стопы к начальству, нажаловался, что Кончаловский снимает порнуху – голых аульских девочек, при этом он раскрасил свои россказни самыми сальными подробностями.
Вскоре в далекий Арал приехал замдиректора Мосфильма Ростислав Васильевич Семенов в сопровождении Сергея Владимировича Михалкова. Трогательно было наблюдать, как этот высоченный человек беспокоится за сына. Сергей Владимирович внимательнейшим образом ознакомился, что ест, как живет, в каких условиях работает Андрон. Бдительное начальство быстро разобралось – Верлоцкого сняли, на съемки прислали нового директора Михаила Андреевича Воловика.
Михаил Андреевич Воловик – очень шумный еврей, понтярщик, чтобы понравиться режиссеру, повысил Наташе ставку за съемочный день. Сидя за хроменьким столом, новоиспеченный директор громко кричал: "Ну и что, что молоденькая, она играет главную роль! И как играет! Как играет! За такую работу надо платить!". Он поднял ставку до 16 рублей 50 копеек, но зато перестал платить актрисе суточные.
Работа продолжалась. После съемок Наталье редко удавалось встретиться с Адроном. У них было два любимых места. Под уличным фонарем лежал ствол засохшего дерева. Сидя, обнявшись в лучах единственного источника света, влюбленные совершенно не думали о хорошей обозримости их укромного уголка. Иногда Андрон с Наташей уходили погулять. В километре от поселка посреди степи, возвышался огромный гладкий валун, неизвестно каким образом там оказавшийся. Они взбирались на его гостеприимные бока и сидели, освещенные полной луной. В этом было что-то фантастическое – ровная, залитая голубым светом степь, два человека оседлали одинокий валун, звеняще стрекочут кузнечики, с неба срываются звезды, казалось, что они совершенно одни в этом таинственном мире и только серебристый перелай собак напоминал о людях.
– Когда видишь падающую звезду, надо успеть загадать желание, пока она летит. Оно обязательно сбудется, – сказала Наташа.
О, сколько желаний они успели загадать!
Андрон был очень нежен, заботлив, внушал молоденькой девушке, что ей надо учиться, что она очень способная. А днем было по-другому – на съемочной площадке режиссер был недоволен Наташей, все время ругал ее. Когда у актрисы что-то не получалось, он кричал: "Это хамство! Ты делаешь мне назло!", хотя Наталья старалась изо всех сил.
Однажды режиссер особенно разбушевался, начал орать при всех: "Ну вот, мы опять сцену пропукали! Но у тебя есть еще три важные сцены в сценарии, если ты их вытянешь, у тебя получится роль!". Вечером, когда они встретились, с Натальей случилась истерика: "Все, я уезжаю. Я – совершенно бездарная. У меня ничего не получается. Я испорчу ваш диплом. Ищите себе другую артистку!". Андрон страшно перепугался: "Что ты, что ты, ты очень талантливая! Просто я тебя ругаю, чтобы ты еще лучше играла!" – утешал он актрису.
Начали снимать сцену – учитель привозит в аил поруганную баем Алтынай. На нее набрасывается разъяренная толпа жителей, возглавляемая ее теткой. От молодой актрисы требовалось, чтобы она, сидя на лошади, прямо в кадре заплакала. Режиссер отправился вместе с Наташей в ветхий сарайчик работать над образом. Андрей Сергеевич, трагично закатывая глаза, проникновенным голосом рассказывал об испытаниях, выпавших на долю Алтынай. Наталья, слушая его, постепенно приходила в нужное состояние. Как только режиссер убедился, что актриса готова, он потихоньку вывел ее из сарая и водрузил на лошадь. Во дворе уже давно стояла камера, группа ждала команды "мотор".
Наполненная страданием, Наташа сидела верхом на лошади, грустно понурив голову, внутри нее клокотали рыдания о бедной участи Алтынай, она тоже ждала команды "мотор". И вдруг Андрон подскочил к актрисе и влепил ей звонкую оплеуху. От неожиданности Наталья чуть не свалилась с лошади: "Андрей Сергеевич, вы что?". Режиссер-экспериментатор мгновенно вышиб артистку из нужного состояния. "Ой, я дурак!" – простонал он: "Что я наделал? Я все испортил!".
Андрей Сергеевич снял Наташу с лошади, и они удалились в сарайчик вновь искать утерянный образ. Наталья, сердито вздув свою челочку, сказала: "Не надо меня бить, я вам сама все сыграю". Андрон часто закивал и опять начал свой трагический монолог об Алтынай. Наташу снова посадили на лошадь. С первого же дубля она сыграла эту знаменитую сцену, где учитель показывает на рыдающую, растерзанную Алтынай: "Это первая освобожденная женщина Востока!".
С каждым новым эпизодом Наталье становилось работать все легче и легче. Она совершенно вжилась в роль. Играла все с первого дубля. Когда Андрей пытался изобразить, как надо играть, Наташу это раздражало и смешило, он казался таким неестественным. Но однажды ей пришлось очень туго. Андрей Сергеевич вознамерился снять игру Алтынай с верблюжонком дикую, красивую в своей естественной грубости игру. Верблюжонок был метра два ростом.
Для операторов вырыли яму, в которой они укрылись вместе с камерой и Андреем Сергеевичем. Бесстрашный режиссер оставил артистку одну воплощать свой творческий замысел, Наташа должна была валить верблюжонка с ног, дергать за шерсть, прыгать на него. В планы верблюжонка не входили столь бесцеремонные игрища, и вследствие плохого расположения духа он начал дико орать и плеваться зеленой вонючей жижей.
Верблюды отрыгивают прожеванную траву и выплевывают ее. Их плевки обладают непередаваемым ароматом, а если плюнет взрослый рассерженный верблюд, на теле останется синяк.
Невдалеке лежали со спутанными ногами бедные родители верблюдика – два огромных верблюда. Заслышав вопли своего дитяти, они могуче заревели, пытаясь встать на ноги. Вы слышали когда-нибудь, как ревут верблюды? Кажется, это горн архангела Михаила, предвещающий конец света. Взрослым верблюдам казалось, что их чаду грозит смертельная опасность. От страха Наталья разревелась, но как настоящей профессионал самоотверженно продолжала делать вид, что ей, с ног до головы оплеванной, опасливо косящейся на беснующихся родителей, очень весело играть с диким животным. Ко всему этому ужасу и ору примешивались вопли Андрона, несущиеся из ямы: "Прыгай на него, прыгай! Вали его! Вали! Все ты неправильно делаешь! Как ты играешь?". Когда Наташины мучения закончились, она стояла, растопырив ноги и руки, с ее платья стекали верблюжьи плевки, а она ревела: "Вы-то сами в яму спрятались, а меня оставили одну с этими чудовищами!". Андрей Сергеевич, доверительно раздув ноздри, сказал: "Ты знаешь, я сам их до смерти боялся!". Наташа вся с головы до ног в зеленых соплях была похожа на кикимору.
Но на этом сложные взаимоотношения с верблюжьим семейством не кончились. Маленький царь пустыни возненавидел Наташу лютой ненавистью. Завидев девушку, он несся со страшной скоростью, желая сбить ее с ног. Наталье приходилось быстро сигать за какой-нибудь забор или укрываться в репетиционном сарайчике. С тех пор она относится с большим уважением к этим удивительным животным. Много раз ей приходилось быть рядом с ними в кадре, Наташа подолгу всматривалась в их невозмутимые, надменные морды, беспрерывно что-то жующие, и всякий раз тихонечко упрашивала быть к ней снисходительными и не плеваться.
В одно теплое утро Наташа, сидя на краю своей раскладушки, смотрелась в зеркальце. На ее длинных смоляных волосах играл солнечный лучик. Наталья расчесывалась. В комнату кто-то постучал.
– Да, войдите.
– Это я. Привет.
На пороге показался Андрон, залюбовался Наташей: "Нет, ничего красивей причесывающейся женщины. Хочешь с нами, мы едем на Иссык-Куль, на выбор натуры?".
– Конечно, хочу, я никогда не была на Иссык-Куле!
Поехали несколько человек – режиссер, Гога Рерберг, Ошеров – второй оператор, Миша Ромадин и Наталья. Целый день колесили по золотистой степи, выбирая места для съемок. По дороге купили живого барана, который от страха усыпал весь пол "рафика" орешками какашек. Под самый вечер добрались до Иссык-Куля.
Огромное гладкое озеро показалось Наташе волшебным зеркалом, в которое смотрятся великаны, спускающиеся с окрестных гор. Фиолетовые облака, дикий крик птиц, яркие душные цветы. Группа остановилась у рыбака. Рыбак – ловкий малый с просторным лицом и оттопыренной нижней губой, вооружившись огромным, блестящим ножом, зарезал барана. Жирные куски мяса нанизали на шампур вперемежку с кружками лука и сочными ломтиками помидор. Развели огонь и на углях стали жарить шашлык.
Восхитительный аромат разнесся по берегам Иссык-Куля. Наталья, испугалась, что на аппетитный запах выйдут великаны и отнимут еду. Опасливо озираясь по сторонам, она с нетерпением ждала, когда будет готов барашек. Наконец, внесли дымящееся блюдо. Девушка, облизываясь, потянулась к румяному кусочку. И вдруг получила самый нелюбезный хлопок по руке: "Не-е-е-т, никакого шашлыка! Послезавтра будем снимать крупные планы. Вот можешь съесть кругляшек лука", – послышался голос Андрона. Через кольцо лука, повисшее перед Наташиным носом, она грустно взирала на бесследно исчезавшее угощенье.
От такого хамства на Натальином лице нарисовалось непередаваемое выражение. Группа вступилась за поруганный аппетит актрисы: "Ну, Андрон, дай ей хоть кусочек!". "Ага, а потом у нее будет будка поперек экрана шире, никакого шашлыка!". Наталья, рассвирепев, убежала в машину. В "рафике" от голодной злости она долго плакала. И вдруг вспомнила, что в сумке у нее спрятан кулек с конфетами "Кара-кум". Назло режиссеру она опустошила весь пакет, а мужчины в свою очередь съели всего барана.
Через какое-то время за ней пришли и сказали, что она может спать в сарайчике, там есть кровать, и никто не будет ей мешать. Всем остальным постелили в доме. Андрон с лоснящейся от бараньего жира физиономией, шепнул: "Не закрывай дверь, я к тебе приду". Наташа ушла в сарайчик и заперлась на крючок.
Посреди ночи слышит – Андрей Сергеевич тихонечко скребется в дверь: "Наташа, это я, открой!". "Не открою, я сплю". Долго он стучался и царапался, уговаривая его впустить, но дева была непреклонна. Когда утром Наталья вышла из сторожки, она увидела Андрона, свернувшегося калачиком возле ее двери. За ранним завтраком он ей обиженно сказал: "Я, как собака, спал всю ночь около твоего порога. Замерз ужасно". Наташа молча отвернулась.
Весь обратный путь Наталья, умирая с голоду, хранила гордое молчание. По дороге в каком-то селении ребята приобрели ядовито изумрудного цвета ликер – водки в магазине не было, а опохмелиться требовалось. В том же магазинчике Наташа купила банку черешневого компота и, сидя на заднем сидении "рафика", с наслаждением уплетала его. Вдруг Андрон заприметил пиршество актрисы и, подкравшись к ней, вырвал банку из трепетных рук: "Ты что, забыла, что у тебя завтра утром крупные планы?". Тут Наташа чуть не задохнулась от возмущения. Но промолчала. Как только банка черешневого компота попала в руки Андрея Сергеевича, ее судьба была решена – он жадно заглотнул содержимое, со свистом выплюнув косточки.
Клара Юсупджанова – замечательная киргизская актриса. В фильме "Зной" Ларисы Шепитько, она блестяще сыграла главную женскую роль. Как Андрон потом рассказывал, Клара очень хотела получить роль Алтынай, но не подошла по возрасту, она была на несколько лет старше Наташи. И тогда Андрей Сергеевич предложил Юсупджановой сыграть в "Первом учителе" девушку по имени Бурма, мечтающую выйти замуж за бая, а он берет в жены Алтынай. Видно, отношения Алтынай и Бурмы перенеслись из сценария в реальную жизнь. Клара частенько цепляла Наташу. Когда вернулись с Иссык-Куля, Клара что-то язвительно сказала Гоше. Как показалось Наталье, темой разговора была она. Георгий Иванович Рерберг – великий оператор, тонкий эстет, человек с абсолютным вкусом, но Бог совершенно лишил его простого житейского качества – деликатности. На Кларины слова он двусмысленно загоготал. Наталья на Клару не обиделась, они были врагами и никаких отношений не имели, но Гоша, Гоша!.. Актриса не желала говорить ни с режиссером, ни с оператором, что несколько усложняло рабочий процесс.
Приступили к съемкам Наташиных крупных планов. Девушка холодна как лягушка, но, несмотря на свою решимость больше никогда не вступать ни в какие отношения с двумя наглецами, она все же заметила, что режиссер как-то странно сидит под камерой и корчится от боли. Вечером в Натальину каморку прибежал раскрасневшийся от возбуждения Миша Ромадин.
– Наташа, Андрон лежит и ревет, как слон! Ему очень плохо! Пойди к нему.
– Мне некогда, я иду делать класс, – буркнула в ответ девушка.
Вернувшись с танцкласса, Наталья увидела возле их неказистого строения машину скорой помощи – мимо девушки пронесли на носилках Андрея Сергеевича, он грустно смотрел на нее, но оскорбленная дочь казахского народа не подошла к болящему. Андрея увозили в больницу. Как потом Наталья узнала, режиссер заболел дизентерией, и его положили в инфекционное отделение в "почтовом ящике". "Почтовыми ящиками" назывались засекреченные поселки, имеющие вместо названия – номер, там добывали уран. Еще в училище Сима Владимировна рассказывала Наташе, что высшая мера наказания часто заменяется отправкой на добычу урана, что равносильно смертной казни, так как через несколько лет несчастные все равно умирают, принеся пользу государству.
Члены группы по очереди ездили навещать Андрея Сергеевича. Через них он просил Наталью прислать ему весточку. Наташа смилостивилась и написала коротенькую записку, в которой говорилось, что у нее все хорошо, что она занимается классом, худеет и катается на качелях с Мишей Ромадиным. В ответ Андрей Сергеевич прислал длинное, печальное письмо, в котором забавно называл девушку Наташонком. Он писал, как ему плохо – лежит один, никому ненужный, болеет, скучает по съемкам, по ребятам, а во время его тяжелого недуга Наталья развлекается с Мишей… Там было еще много обличительных слов о людской черствости, венцом которой, несомненно, является Натальина ветреная голова. Но, несмотря, на все изобличенья, в конце послания Андрон просил, чтобы Наташа приехала к нему, заверяя, что он уже не заразный.
Прочитав это трогательное письмо, Наталья осознала свою сердечную заскорузлость, раскаялась и приехала. Во дворе больницы, сидя на хлипкой лавочке, актриса ждала Андрея Сергеевича. И вот ее взору предстало странное виденье, к ней вышло нечто в сером больничном халате, похудевшее, потемневшее, небритое, с грустными, прегрустными глазами. Сердце Наташи похолодело, сжалось состраданием к своему мучителю, но вида девушка не подала, стараясь держаться независимо.
Наталья все еще обижалась на Андрона. Девушке казалось, что вся съемочная группа знает, что он ухаживает за ней. Стоило отвернуться, и Наташе слышались за спиной издевательские смешки. Она не верила в серьезность его намерений, к тому же была закомплексована, и ужасно стеснялась Андрона. От всего этого у нее часто менялось настроение, а он усугублял сложность девичьих переживаний тем, что ревновал Наталью к Мише Ромадину, хотя их связывала только дружба.
Проведя в Киргизии несколько месяцев, Миша маялся – работы у него мало, декорация построена, от вынужденного безделья и полудикости тамошнего существования рафинированный московский художник начал постепенно дичать. Он перестал мыться, спал в одежде, расческу потерял, его чудесные кудри свалялись, из них торчали соломинки, перышки, ниточки. От смертельной скуки он забалтывал Наташу до полуобморочного состояния. Когда молоденькая девушка все-таки засыпала, Мишенька разочаровано уходил.
И вдруг из Фрунзе приехала Розочка Табалдиева, она должна была играть дочку бая. Роза – девушка необычайной красоты, с тонким, изящным личиком и огромными глазами газели, к тому же умная и интеллигентная. В Мише вмиг произошла поразительная метаморфоза – он умылся, причесался и потребовал у Андрона чистые носки. Свои он то ли потерял, то ли выбросил.
Молодой человек с энтузиазмом принялся ухаживать за Розочкой. Наташе было забавно наблюдать за сценами охмурения Розы. Каждый день, трясясь в автобусе, группа отправлялась на съемку. Михаил, нависая над сидящей девушкой, что-то вдохновенно ей рассказывал. Роза снисходительно слушала, смотря на него своими красивыми, чуть близорукими глазами. Ромадинское страстное увлечение вылилось в знаменитое полотно "Женщина в горящем эличеке". Все думали, что это портрет Натальи, но на самом деле, картина была навеяна чудесным образом другой прекрасной дамы – Розочки Табалдиевой. Миша – замечательный человек, влюбленность и восторг – его естественные состояния, еще более усугубляемые аурой Киргизии с ее бескрайними степями, желто-лиловыми далями, ветром, пахнущим полынью, и искренним, добрым народом.
Когда Розочка отснялась и вернулась во Фрунзе, Мишенька засобирался в Москву. Радостно потирая руки, он подошел к Наташе:
– Андрон отпустил меня на несколько дней домой! Что тебе привезти?
– Как я тебе завидую! Если сможешь, купи мне, пожалуйста, косхалвы, девушка
с детства обожала это восточное лакомство, упиханное орешками.
Какое было счастье, когда Мишенька привез целый сладостный кирпичик косхалвы! Он весь горел радостью, что сделал Наташе приятное. Но Андрон, неустанно бдящий за тонкостью Наташиных боков, испортил им чревоугодное удовольствие.
– Миша, в своем ли ты уме? Ты же художник, ты должен ратовать за формы! – и
решительно отобрал вожделенное кондитерское изделие – Косхалва будет храниться у меня. Я буду выдавать по маленькому кусочку, чтобы ты сразу все не съела!
Несколько дней Андрей Сергеевич, по-видимому, ратовавший только за чужие формы, действительно выдавал Наталье по малюсенькому кусочку, но большую часть съел сам, вместе с виновником, продолжая укорять его в столь безответственном поведении.
Позже, когда группа приедет в Москву, Наташа познакомится с Мишиной женой – Викой Ромадиной – умной, очаровательной женщиной.
Ромадины много рассказывали Наташе о живописи, об иконах. Однажды Миша сказал ей:
– Хочешь поразить Андрона? Когда увидишь на столе какую-нибудь композицию из бутылок и бокалов, ты так небрежно брось ему: "Смотри-ка, совсем, как у Моранди". Вот он обалдеет. Наверняка, Андрон не знает этого художника. А ты ему скажи: "Ну как же, это известный итальянский живописец. В основном Моранди пишет натюрморты. Странно, что ты его не знаешь!" – Он тебя сразу зауважает!
Некоторое время Наталья будет дружить с семьей Ромадиных, потом жизнь их разведет, хотя теплые отношения останутся.
С тем больничным чистилищем, где лечился от дизентерии Андрей Сергеевич, у Наташи связано еще одно воспоминание. В самом начале аральских съемок Андрон, весело крутя на пальце свое кепи, спросил девушку: "Поедешь со мной к зубному врачу? Мне одному скучно".
Ближайший стоматолог находился в вышеописанном "почтовом ящике", в пятидесяти километрах от Арала. Делать Наталье было нечего и она, к удовольствию Андрея Сергеевича, согласилась. Поликлиника была одноэтажным строением, чистенько выбеленным известью. Пока врач лечил зубы Андрона, Наталья через открытое окошко с улицы любовалась зубоврачебным процессом. Режиссер, раскрыв свой огроменный рот, обнажил два ряда зубов-исполинов, при этом он изо всех сил старался не утратить серьезного вида. Когда лечение маэстро благополучно завершилось, Андрон предложил Наташе: "Проверь на всякий случай и свои зубки".
Наталья, усевшись в кресло, тоже разинула рот, значительно уступавший в размерах предшественнику. Доктор, внимательно осмотрев зубы, сказал: "У тебя один зуб сломан. Надо удалить". "Удаляйте!" – с легкостью разрешила Наташа. Врач взял щипцы, стал тянуть. Неожиданно щипцы соскользнули, зуб сломался. "Надо обязательно удалить корни!" – вскричал стоматолог – "Может быть воспаление!". "Ну, удаляйте" – почувствовав неладное, забеспокоилась Наталья. Доктор зачем-то достал скальпель, от осязания опасного инструмента тоже начал нервничать.
Вдруг и скальпель сорвался. Пройдя через мягкое место под языком, проткнул насквозь Наташин подбородок. Хлынула кровь. Трясущимися руками дантист вытащил скальпель, звонко брякнул им о металлический лоток.
Вертясь вокруг пациентки, он никак не мог ухватить щипцами корешок злосчастного зуба. Наталья, вжавшись в кресло, видела над собой его потное напряженное лицо: "Только бы он мне и щеку не проткнул!". В окне все время появлялась перепуганная физиономия Андрея Сергеевича, беспомощно наблюдавшего за актом вандализма над главной героиней его фильма. Проклиная все на свете, он рвал на себе волосы: "Врач в крови! Актриса в крови! Что же будет! Что же будет с Наташиным лицом!"
Обратно ехали молча. Дуться Наталье не надо было, ее щеку и так раздуло до весьма обиженных размеров, всю физиономию перекосило набок. "Вот съездила за компанию!" – время от времени бурчала она себе под нос. Неделю съемок не было. Вся группа ждала, когда щека артистки примет свои прежние размеры.
Но к этому чародею, которого Наташа никогда не забудет, ей все-таки пришлось съездить еще раз. Врач оставил-таки кусочек корня в ее десне, она снова села к нему в кресло. Теперь Андрон поехал с Натальей, но уже для устрашения стоматолога. Режиссер долго объяснял, что девушка – актриса, с ней нужно быть очень осторожным, здоровье у нее государственное, и простойные дни дорого стоят стране. Мастерство доктора от этого, конечно же, не повысилось, но он очень старался. И на сей раз, без особых телесных увечий, осколок зуба был извлечен.
