Текст книги "Любой ценой. Том III"

Автор книги: Наталья Антарес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Броуди пока мне не ответил, а в новостной ленте не нашлось ничего нового, и чтобы не тратить понапрасну драгоценные временные ресурсы, я вбила в поисковую строку загадочное слово «борфима» и открыла первую попавшуюся статью. В итоге я так глубоко погрузилась в увлекательное чтиво, что не заметила прихода Алексашиной, и та вынуждена была дважды окликнуть меня по имени, а когда и это не принесло результата, осторожно потеребить за плечо.

ГЛАВА XXVIII

Если бы чертов Интарс изначально называл вещи своими именами, а не пользовался эвфемизмами вроде «снадобья», «амулета» и иже с ними, я бы еще в тот же вечер прошерстила интернет и в подробностях выяснила, что за приобретение совершил при моем посредничестве Агапов, благо, информации о борфиме в сети было предостаточно. Всё рассказанное Интарсом, в принципе, подтверждалось – в Африке действительно испокон веков существовал зловещий культ Людей-леопардов, помимо ритуальных убийств, практикующих также и каннибализм, однако, последний официально зафиксированный инцидент с участием Аниото датировался шестидесятыми годами прошлого века, и с тех пор о тайном обществе ничего слышно не было. Возможно, прояви я чуть больше рвения и пытливости, мне бы удалось докопаться до истины «методом научного тыка», притом, круг поисков был ограничен одним континентом. При определенной доле везения я была рано или поздно вышла на борфиму, сопоставила бы факты и поняла, что Интарс продал мне не безобидный предмет декоративно-прикладного искусства народов Западной Африки, а настоящее воплощение самых жутких кошмаров белого человека. Впрочем, даже если бы я выяснила, что в кожаном мешочке зашиты фрагменты чьего-то растерзанного тела, эти шокирующие данные скорее всего вызвали бы у меня лишь приступ брезгливого отвращения, но вряд ли заставили бы поверить в древнюю магию, пока я лично не столкнулась бы с проявлениями потусторонних сил. Да, мне нужно было пуститься в изыскания сразу после показательного боя с Морисом Дюруа, но я, будучи рациональной до мозга костей, упорно склонялась к версии о токсичных компонентах амулета, проникающих в кровь через кожу, и мне даже в голову не приходило, что основная причина стремительного ухудшения психологического состояния «Хитмен» кроется совсем в другом. Я умоляла доктора Беннета взять амулет на анализ и затем искренне недоумевала, почему развернутые лабораторные тесты не выявили наличия опасных веществ, но мне было невдомек, что отчаянно рыть носом землю мне надлежит в ином направлении. Зашоренность мышления не позволила мне расширить рамки сознания, я зациклилась на самом простой и логичной теории, забыв о том, что «есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам». Однобокое, примитивное восприятие реальности оказало мне медвежью услугу, и я пала жертвой своих ошибочных представлений об устройстве окружающего мира, хотя стоило мне на миг отбросить привычный скепсис, как передо мной тут же окрылись бы бездонные бездны. Напрасно я мнила себя приверженцем широких взглядов, и для меня стало крайне неприятной новостью внезапно обнаружить, насколько узколобо я смотрю на жизнь. Честно говоря, разум и теперь продолжал активно сопротивляться любым намекам на мистику, все чаще проскальзывающим в моих рассуждениях, но отныне для меня не существовало ничего невозможного, и я резко изменила критерии оценки происходящих событий. Там, где без предупреждения отключался мозг, меня не раз спасала интуиция, особенно заметно обострившаяся после трагедии в Лас-Вегасе, и я не видела оснований не прислушиваться к внутреннему голосу. Я непростительно долго запрещала себя верить в сверхъестественную природу амулета, но сейчас я не сомневалась, что тошнотворно жуткая «начинка» борфимы – ничто без сопровождающего изготовление кожаного мешочка обряда, и у меня волосы вставали дыбом, стоило мне лишь вообразить, какое могущественное колдовство процветало в глубине африканских джунглей. Ради Яна я была готова спуститься в преисподнюю, но иногда у меня возникало чувство парализующего ужаса, и я боялась, что в самый ответственный момент я не совладаю с трясущимися поджилками и в панике отступлю назад. Чем дольше я читала о зверствах Аниото, тем отчетливее становилось пугающее ощущение собственной беспомощности –наверное, Интарс был прав, предупреждая меня о фактическом отсутствии шансов на успех, и я была неминуемо обречена на сокрушительный провал в неравном противостоянии с неведомым врагом. Но вот вопрос, могла ли я выбросить белый флаг, если от моей смелости всецело зависело будущее «Хитмена», и найду ли я покой, оставив Агапова умирать на больничной койке? Я обязана была выиграть эту войну, и меня мало волновало, что я могу и не услышать, как трубят победные фанфары – пусть мне было предначертано не вернуться из Африки, оплакивать меня все равно никто не будет, но я не хотела уходить к праотцам, не выполнив свою главную и единственную задачу. И если на сегодняшнем этапе от меня требовалось умаслить Интарса, чтобы в качестве благодарности за оказанную услугу он уберег мою шкуру от подстерегающих на каждом шагу угроз, я непременно сделаю это в наилучшем виде.

Судя по всему, Любовь Алексашина примерно приходилась мне ровесницей, и навскидку ей можно было дать немного за тридцать, но принимая во внимание современный уровень развития косметологии, назвать точный возраст риелтора я бы не рискнула. Грамотно подобный комплекс омолаживающих процедур, легкий, ненавязчивый макияж в нюдовых тонах, стильное удлиненное каре, безукоризненно скроенный деловой костюм в нейтральной цветовой гамме, элегантная классическая обувь на устойчивом каблуке, дорогие, но при это мне неброские аксессуары – регулярные инвестиции во внешность в сочетании с хорошим вкусом творили чудеса, а у Алексашиной, похоже, не было проблем ни с первым, ни со вторым. Девичья стройность и холеная, сияющая кожа служили для меня своеобразным маркером регулярной заботы о себе, и хотя Алексашина не была канонической красавицей, по большому счету в ее облике было не к чему придраться. По идее сотруднице элитного агентства недвижимости именно так и полагалось выглядеть – сдержанно, но эффектно, и я была уверена, что в тех кругах, где преимущественно вращалась риелтор, также не возникало претензий ни к ее отточенным манерам, ни к профессионально поставленной речи.

Алексашина занимала отдельный кабинет, и на контрасте с перегруженной интерьерными деталями вотчиной Тагалдызина, светлое, просторное помещение смотрелось оплотом минимализма, лаская взор четкостью линий, пастельными оттенками и продуманным функционалом. Глаза буквально отдыхали от гнутых ножек, полированных столешниц и ступенчатых потолков с гипсовой лепниной, но я давала зуб, что поразивший меня тагалдызинский кич обошелся в разы дешевле этой утонченной скромности. На рабочем столе у Алексашиной тоже не было ничего лишнего – ноутбук, органайзер для бумаг и канцелярские принадлежности от известного бренда, чья продукция очень высоко котировалась среди преуспевающих бизнесменов. В целом впечатление об «Империале» у меня пока складывалось сугубо положительное, да и моя визави негатива не внушала, но я по обыкновению настраивалась на худшее. Меня ждал очередной поединок, и я подозревала, что подводных камней в якобы плевом дельце хватает с переизбытком.

–Как я могу к вам обращаться? – спросила Алексашина, удобно расположившись в кресле.

–Обойдемся без формальностей, зовите меня Доминика, – кончиками губ улыбнулась я и снова замолчала. Пусть Алексашина сама начнет беседу, тогда и будет ясно, от чего мне отталкиваться в дальнейшем.

–Очень рада знакомству, Доминика! – тепло улыбнулась в ответ риелтор. По-моему, у нее все-таки стояли виниры, слишком уж идеально выглядел зубной ряд, но, к чести стоматолога, «унитазного санфаянса», которым грешили даже эстрадные звезды, во рту у Алексашиной не наблюдалось.

–Взаимно, – кивнула я, но на вопросительный взгляд риелтора никак не отреагировала, и та вынуждена была взять инициативу на себя.

–По телефону вы сказали, что представляете интересы господина Радзивилла, – напомнила Алексашина, – насколько я понимаю, разговор пойдет о его доле в квартире на Суворовском Бульваре. Вчера господин Радзивилл отправил мне сообщение и попросил все вопросы касательно принадлежащей ему недвижимости решать через вас. Конечно, это не очень удобно, но учитывая, что господин Радзивилл находится за границей и не имеет возможно приехать в Столицу, более приемлемого варианта у нас, к сожалению, нет. Думаю, господин Радзивилл полностью ввел вас в курс дела, и у меня нет необходимости вкратце обрисовывать ситуацию, или вы желаете уточнить какие– то аспекты?

–Спасибо, но это ни к чему, – отрицательно помотала головой я, – не буду отнимать ни ваше, ни свое время, а сразу озвучу условия продажи комнаты. Но предварительно я хотела бы подчеркнуть, что сумма сделки не обсуждается, и уступать в цене Интарс не намерен.

ГЛАВА XXIX

Я прекрасно понимала, что озвученная мною цифра не только выбивается за рамки текущей конъюнктуры на столичном рынке недвижимости, но и в корне противоречит элементарному здравому смыслу, ибо просить подобные деньги за полностью выгоревшее помещение размером с собачью конуру в моем преставлении было верхом наглости, но с другой стороны Алексашина владела ситуацией гораздо лучше моего и не могла не сознавать всю шаткость своего нынешнего положения. Если сделка в очередной раз сорвется, щедрых комиссионных риелтору было не видать, как своих ушей, но в случае удачной продажи многострадальной коммуналки Алексашина могла смело рассчитывать на солидное вознаграждение от благодарного клиента. Я не сомневалась, что у нее получится достаточно оперативно утрясти все скользкие вопросы с наследниками погорельцев, а вот Интарс и его комнатушка запросто могли затормозить процесс на неопределенный срок, и откупиться от неуступчивого собственника ставших камнем преткновения квадратов будет куда легче, чем искать лазейки в отечественном законодательстве, воспользовавшись которыми, можно было бы легально оттяпать у Интарса его долю в общем имуществе. Алексашина вовсе не выглядела дурой, да и не задерживались дуры в серьезном бизнесе, чего уж тут… В бьюти–индустрии при наличии толкового администратора глупенькие содержанки богатых «папиков» еще с горем пополам выживали и порой даже весьма неплохо раскручивали свои ногтевые студии и центры лазерной эпиляции, но риелторская деятельность помимо смазливой мордашки требовала также недюжинного ума и превосходной деловой хватки, а у подавляющего большинства гламурных кис вышеупомянутые качества включались исключительно для того, чтобы раскрутить своего благоверного на новую брендовую сумочку. В риелторы шли в основном те, кто с самого начала был готов ежедневно терять немалое количество нервных клеток, а значимых профессиональных высот достигали лишь сильные духом личности с великолепной стрессоустойчивостью, и я догадывалась, что Любовь Алексашина принадлежала именно к этой категории, и вышибить ее из седла было довольно сложно.

–Вам не кажется, что господин Радзивилл несколько переоценивает свою недвижимость? – задумчиво поинтересовалась моим мнением риелтор.

–Скорее это вы недооцениваете всю важность доли Интарса, – заметила я, – у вас и так хватает проблем с долей Макушевской, неужели вы хотите, чтобы к уже имеющимся затруднениям добавились новые, тем более, когда я предлагаю вам реальную возможность решить всё одним махом?

–Я вижу, вы неплохо осведомлены, – констатировала Алексашина, – вы правы, доля госпожи Макушевской по-прежнему является поводом для беспокойства. Я не уполномочена посвящать вас в детали, однако, могу уверенно сказать, что работы для юристов там непочатый край. Я слышала, что госпожа Макушевская всегда выделяла господина Радзивилла из остальных соседей и относилась к нему с особой симпатией. Нет ли связи между этим обстоятельством и нежеланием господина Радзивилла расставаться со своей комнатой?

–Помилуйте, о каком нежелании вы говорите? – театрально возмутилась я, – Интарс мечтает побыстрее избавиться от этой коморки еще с того момента, как получил ее в наследство от родителей, но вам должно быть отлично известно, что из-за упрямства покойной Марианны Андреевны, расселение коммуналки затянулось на долгие годы. Если мы достигнем соглашения по стоимости комнаты, то оформить куплю-продажу можно будет сразу по возращению Интарса в Столицу. Естественно, ему будет необходимы гарантии, что сделка не сорвется, но этот момент мы с вами обсудим дополнительно.

–Когда господин Радзивилл ожидает ответа? – уточнила риелтор, – я передам его предложение моему клиенту, но тому понадобится время, чтобы тщательно взвесить все за и против.

– Я вынуждена вас поторопить, потому что Интарс ждет моего звонка не позднее сегодняшнего вечера, – озадачила Алексашину я, – если решение о выкупе его доли не будет принято до конца дня, Интарс с большой степенью вероятности пересмотрит свои планы и вообще откажется продавать комнату. Собственная жилплощадь в историческом здании еще никому не помешали… Интарс вложится в косметический ремонт, устранит последствия пожара и будет, как раньше, останавливаться в доме на Суворовском Бульваре, изредка приезжая на родину. Чтобы комната зря не простаивала, на период своего отсутствия Интарс пустит квартирантов – может, ему попадутся приличные люди, а может, арендаторы окажутся не без грешка и в продолжение славных традиций советских коммунальных квартир начнут регулярно терроризировать соседей. И не забывайте о местах общего пользования – наряду с комнатой Интарсу принадлежат часть кухни и санузла…

–Можете дальше не развивать тему – с полуслова уловила направление моих мыслей риелтор, – даже самый терпеливый покупатель, буквально одержимый покупкой огромной квартиры с видом на главную площадь, неизбежно спасует перед таким количеством препятствий. Мой клиент не против потерпеть полгода, пока наследники погибших не вступят в свои права, но если с долей госпожи Макушевской всё относительно ясно, то господин Радзивилл внезапно преподнес нам неприятный сюрприз. Я уже лет десять занимаюсь расселением бывших коммуналок, и мне неоднократно доводилось сталкиваться с самыми разными людьми. Мне встречались и совершенно недоговороспособные персонажи наподобие покойной госпожи Макушевской, и откровенные маргиналы, по которым давно плачет наркологический, а то и психиатрический диспансер, и патологически жадные квартировладельцы, выдвигающие невыполнимые финансовые требования, поэтому господин Радзивилл меня ничуть не удивил. Он всего лишь держит нос по ветру и практически мгновенно реагирует на изменения в обстановке. К счастью, на всю коммуналку он единственный сообразил, как извлечь выгоду из пожара, и по большому счету мне не за что его осуждать. Но существует риск, что мой клиент побоится создавать опасный прецедент для собственников остальных долей…

–Я и не отрицаю, что это рискованная затея, – кивнула я, – но разве вы не рассчитываете получить так называемую «премию за риск», пропорциональную вашим усилиям? Убедите покупателя принять условия Интарса, и комиссионные уже у вас в кармане. Будет обидно, если столь перспективная сделка сорвется еще на предварительном этапе, не так ли? Позвоните своем клиенту, если ему по-настоящему запала в душу эта квартира, он заплатит любую сумму. Да и не так уж много он потеряет, если пойдет Интарсу навстречу. Из-за пожара коммуналка основательно упала в цене, и я подозреваю, что под этим предлогом наследники трагически погибших жильцов получат за свои доли сущий мизер и будут до смерти рады и этим жалким грошам. А что касается прецедента, так откуда ему взяться, если обе стороны не будут распространяться о своей договоренности? Вы только вообразите себе, при удачном раскладе, документы будут подписаны в ближайшую неделю, и вы сможете заслуженно претендовать на первую часть комиссионных.

–Ваши обещания весьма заманчивы, – в упор посмотрела на меня Алексашина, – но я не склонна бросаться в омут с головой. Вы прозрачно намекнули, что господину Радзивиллу нужны от покупателя некие гарантии, и если я не ошибаюсь, речь идет об авансе. Зная аппетиты вашего…скажем так доверителя, я ожидаю, что он захочет получить внушительную сумму. А какие гарантии в свою очередь может представить моему клиенту господин Радзивилл?

–Мне нравится ваш подход, сразу чувствуется человек дела! – с энтузиазмом воскликнула я, – расписка от руки вас устроит?

–В принципе да, но вы сами сказали, что господин Радзивилл находится за границей, – напомнила риелтор, – то есть дать расписку он физически не в состоянии.

–Факс? Электронная почта? – пожала плечами я, умолчав о том, что в данное время у Интарса нет даже доступа к интернету, а уж такая роскошь, как сканер или факсимильный аппарат, моему «доверителю» и вовсе не снилась.

–Очень ненадежно, – с явным сомнением в голосе протянула Алексашина, – не думаю, что мой клиент на это пойдет…

– Ну, на нет и суда нет, – выразительно усмехнулась я, – значит, пусть либо прощается со своей мечтой, либо молится, чтобы Интарсу попались нормальные квартиранты. Но всё же я бы посоветовала вам созвониться с покупателем, а уже потом делать выводы. Впрочем, не смею ни на чем настаивать, я здесь только посредник, но в отличие от вас мне, к сожалению, не светит даже скромный процент.

–Тогда что заставило вас прийти сюда и выступать от имени господина Радзивилла? – сузила глаза риелтор, – уж простите великодушно, но совсем не похоже, что вами движут альтруистические побуждения.

ГЛАВА XXX

Бесспорно, Алексашина понимала, что я блефую, причем моя попытка взять ее на пушку выглядела неуклюжей и в чем-то даже смешной, однако, мы с риелтором в одинаковой степени надеялись решить вопрос к обоюдной выгоде, и моя собеседница четко сознавала, что если сейчас я проявлю принципиальность и демонстративно покину офис «Империала», дальнейшее развитие событий может оказаться сколь угодно непредсказуемым, а финансовые перспективы курирующего «сделку века» специалиста – не слишком радужными. Теоретически никто не запрещал нам разойтись несолоно хлебавши, но каждый из нас был в равной мере заинтересован продавить свою позицию, и нам обоим было предельно ясно, что второй шанс судьба предоставляет только своим баловням, к числу каковых ни я, ни Алексашина себя не относили.

–Мои мотивы не должны вас волновать, – не сочла необходимым раскрывать карты я, – главное, что у меня есть конкретное предложение, вполне приемлемое для вас и вашего клиента как с экономической, так с юридической точки зрения. Не стану лукавить, мне будет очень жаль, если я уйду отсюда ни с чем, но аналогичные сожаления неизбежно будут мучить и вас, а уж вашего клиента и подавно. Интарс Радзивилл – большой оригинал, способный на самые эксцентричные поступки, и я легко допускаю, что получив от ворот поворот, он предпримет ответный шаг, который вам вряд ли понравится.

–Что вы имеете в виду? – насторожилась Алексашина.

–Ну, мало ли чего…, – интригующим тоном протянула я, – например, не дожидаясь ремонта, заселить в свою комнату человек десять неприхотливых в быту гастарбайтеров и устроить локальный апокалипсис всему подъезду. Представьте, в квартире нет ни воды, ни электричества, но наши друзья из Средней Азии не растеряются, притащат керосинку, а то и газовый баллон, и всё, жизнь удалась. Пока вызванная жильцами полиция разберется, кто на ком стоял, эти милейшие люди изрядно попортят соседям кровь. А еще Интарс может сдать комнату цыганам, а те быстренько организуют там бодрую торговлю наркотиками… Ирония в том, что рано или поздно Интарсу всё это надоест, и он снова выставит свои квадратные метры на продажу, но только цену он, естественно, загнет уже гораздо более высокую. А что, если нужно, так и весь дом скинется, лишь бы наконец-то избавиться от этого притона. Поэтому финал истории мне заведомо известен, но я не вижу смысла доводить ситуацию до крайности. Интарс – это не безобидная «графиня» Макушевская, он дьявольски изобретателен на разного рода пакости, и единственная возможность для вас обезопасить себя и покупателя – это ликвидировать угрозу в зародыше, то бишь одномоментно заплатить кругленькую сумму за последующий душевный комфорт. Если вы сумеете доходчиво объяснить это вашему клиенту, то в дальнейшем сможете спать спокойно и не бояться удара в спину. В противном случае вы будете постоянно жить, как на пороховой бочке, причем, взрыв может произойти в любую секунду.

– Мы с господином Радзивиллом виделись всего раз, и он произвел на меня довольно приятное впечатление, – подвергла мои слова сомнению риелтор, – вы же описываете его в крайне нелестных выражениях…

–Это общий фон повлиял, – хмыкнула я, – Интарс выгодно отличается от соседей по коммуналке, тут я вас всецело поддерживаю, но не заблуждайтесь на его счет, иначе вас неминуемо постигнет горькое разочарование. Я обязана предупредить вас, чем может быть чреват отказ от сделки, и я верю в ваше благоразумие.

–Хотела бы вам ехидно парировать «блажен, кто верует», но вынуждена признать, что вы привели достаточно весомые доводы, – внимательно заглянула мне в глаза Алексашина и вдруг резко встала из-за стола, – вы подождете в кабинете, пока я сделаю звонок? Попрошу Юлю принести вам кофе…

Риелтор отсутствовала довольно долго, и до ее возращения я успела неторопливо осушить свою чашку, смакуя восхитительный насыщенный вкус ароматного напитка. Буквально за миг до того, как Алексашина снова появилась в дверях, мобильник издал звуковой сигнал о входящем сообщении. Вероятно, мне отписался Сэм Броуди, но хвататься за телефон в разгар деловой встречи было бы весьма невежливо, и я мужественно переборола желание проверить свою догадку.

–И как успехи? – спросила я, когда риелтор молча опустилась в кресло, – что-то вы невеселы…Неужели вам не удалось договориться с покупателем?

–Удалось, – мрачно отрезала Алексашина, и прежде чем я сообразила, почему такая отличная новость была озвучена мне с кислой физиономией, холодно осведомилась, – будьте так любезны поведать, зачем вы утаили от меня правду о завещании Макушевской? Вы же с самого начала знали, что ее долю унаследовал Интарс Радзивилл, ведь так? Что за грязную игру вы с ним затеяли?

–Вот черт! – не сдержалась я, – этот идиот Тагалдызин уже всем разболтал про завещание!

–Причем здесь директор управляющей компании? – вскинула брови риелтор, – я повторяю, Доминика, или вы рассказываете, в чем состоит ваш с Радзивиллом план, или сделки не будет.

–Если я скажу, что никакого завещания не существует, вы мне поверите? – задала встречный вопрос я.

–Зависит от того, насколько убедительно прозвучит ваше объяснение, – откинулась на спинку кресла Алексашина, – итак, я вас слушаю.

–Мне пришлось сочинить для Тагалдызина сказку про завещание, чтобы получить доступ к кое-какой информации сугубо конфиденциального характера, – честно призналась я, – я так понимаю, Эмиль Ренатович тоже рассчитывает урвать свой кусок от продажи коммуналки, вот он и соблазнился на мои посулы. Я наврала ему с три короба, а он и уши поразвесил. Я нарисовала Тагалдызину мошенническую схему, как обойти закон и не позволить Интарсу вступить в права наследования, а бесхозную долю Макушевской изъять в коммунальную собственность. Из жадности он заглотил наживку, и так я достигла своей цели. Но поверьте, завещание Макушевской такой же миф, как снежный человек или лохнесское чудовище. Ваш клиент может не волноваться, всё это чистая выдумка от и до.

–И как я, по-вашему, ему это докажу? – по всем признакам, мое сбивчивое повествование еще сильнее запутало риелтора, и теперь она лихорадочно прокручивала в мозгу возможные варианты своих действий.

–Даже не знаю, – развела руками я, – посудите сами, ну, откуда бы мне стало известно о завещании? Пришла к нотариусу тётя с улицы, а он ей и выложил всё, как на духу, так, что ли?

–Вы успешно втерлись в доверие к Тагалдызину и заставили его пойти на должностное преступление, точно также вы и нотариуса могли обработать, – чрезвычайно преувеличила мой талант Алексашина, – Доминика, поймите меня правильно, мой клиент – очень влиятельный человек, и если я втяну его в аферу, от нашего агентства камня на камне не останется.

–Черт! – проникновенно повторила я, – а счастье было так близко…

–Мой клиент выдвинул свои условия, – прервала мой приступ самобичевания риелтор, – он готов заплатить Радзивиллу требуемую сумму, но только если наряду с продажей своей доли, тот напишет отказ от наследства.

–Как можно отказаться от того, чего нет? –растерялась было я, – хотя, какая разница? Передайте своему клиенту, что всё будет так, как он хочет. Но вот незадача, Интарс сможет посетить нотариуса только вернувшись в Столицу, а точной даты его возращения я, к сожалению, вам не скажу. Сделаем так, покупатель перечисляет аванс, Интарс присылает расписку, а по приезду оба идут в нотариальную контору и закрывают сделку. На мой взгляд, это будет оптимальным вариантом для всех нас.

ГЛАВА XXXI

Сейчас я снова действовала на грани фола, однако, на этот раз мое поведение объяснялось вынужденной необходимостью любой ценой выкрутиться из довольно неловкой ситуации, которую, если уж на то пошло, я сама и спровоцировала, окончательно завравшись. Мне надо было проявлять чуть больше осторожности или на худой конец подробно конспектировать свой художественный вымысел, но я с непростительной беспечностью увлеклась творческим процессом и совершенно позабыла о возможных подводных камнях. В условиях бешеной спешки я не забивала память второстепенной информацией и практически не занималась анализом своих поступков, а емкое выражение «с глаз долой – из сердца вон» и вовсе стало моим жизненным кредо. В последнее время я настолько часто импровизировала на ходу, что мозг не успевал архивировать входящие данные, и дела минувших дней благополучно выветривались у меня из головы, но мне однозначно следовало более внимательно относиться к деталям. Я вполне могла просчитать, что Тагалдызин начнет свою игру сразу же, как только за мной захлопнется дверь его служебного кабинета, но до сего момента я ни миг не задумывалась об этом немаловажном аспекте, и без зазрения шантажировала Алексашину массовым пришествием в квартиру на Суворовским Бульваре представителей этнических меньшинств. Самое удивительное, что я почти дожала риелтора, и если бы не утечка данных из «Жилсервиса», мы бы уже наверняка ударили по рукам. Но тут откуда ни возьмись всплыло завещание Марианны Андреевны, и для Алексашиной я мгновенно превратилась в патологическую лгунью, специализирующуюся на черных схемах оформления наследства, оставленного почившими в бозе стариками. Не скажу, что меня глубоко огорчала подобная репутация, но внезапно вскрывшееся двойное дно сильно подпортило общее впечатление от моего визита в элитное агентство недвижимости, и отныне Алексашина воспринимала мои слова исключительно через призму откровенного недоверия. Указанное обстоятельство существенно осложнило переговоры, и теперь я всерьез опасалась, что все мои старания пропадут всуе, но в минуту отчаяния мне внезапно было брошен спасательный круг.

Судя по всему, таинственный клиент «Империала» не сомневался в достоверности полученных от Тагалдызина сведений и пытался одним выстрелом убить двух зайцев. В принципе, мне было ни холодно, ни жарко от этой мышиной возни, и наобещать риелтору я могла что угодно – дальнейшие события меня уже мало заботили. Пусть Интарс сам приезжает в столицу и завершает процедуру отчуждения недвижимости, а у меня и без того проблем по горло. Но так или иначе я должна была поставить галочку в ключевом пункте списка текущих задач, и как бы мне не опостылело наводить тень на плетень, остановиться на полпути я не могла. Нужен покупателю отказ от наследства – пожалуйста, для хорошего человека ничего не жалко, а там уже хоть трава не расти. Интарс сам разберется, что к чему, главное, чтобы на его банковский счет поступил авансовый платеж.

–Когда мой клиент увидит расписку от господина Радзивилла? – уточнила Алексашина, явно не находящая себе места от смутной тревоги.

–Зависит от скорости перечисления деньги, – невозмутимо ответила я, – и, кстати, как быстро Интарсу ждать перевод?

–Кажется, я не говорила, что вопрос уже решен в его пользу, -остудила мой пыл риелтор, – может быть, вам стоит созвониться с господином Радзивиллом и узнать его мнение, прежде чем давать согласие на сделку?

– Это лишнее, -заявила я, – мы с Интарсом заранее обсудили все эти вещи.

–Очень высокий уровень взаимного доверия между вами заставляет меня поинтересоваться, а кем вы собственно приходитесь господину Радзивиллу? – спросила Алексашина, четко уяснившая, что со мной следует держать ухо востро.

–Нас связывает долгосрочное партнерство, – улыбнулась я, – если для вас это так важно, то мы давно и плодотворно сотрудничаем.

–Вы же понимаете, что вас засняли камеры видеонаблюдения, установленные по всему бизнес-центру, и если по вашей вине у моего клиента возникнут неприятности, вы будете первой, на кого обрушится его гнев, – предупредила риелтор, – я не хочу вас пугать, но с этим человеком лучше не шутить. Надеюсь, вы не преследуете мошеннических целей, но имейте в виду, что вы выбрали не тот объект.

–Вообще-то мне полагается оскорбиться вашими гнусными подозрениями, и чтобы впредь ваш клиент не зарывался, посоветовать Интарсу поскорей заселять в комнату гастарбайтеров, – красноречиво поджала губы я, – но бизнес есть бизнес, и на первый раз я проглочу обиду. Вот реквизиты, сумма вам известна, дело за малым… Отправите платежку мне на электронную почту, получите расписку от Интарса, и когда он вернется в Столицу, вам с ним останется только уладить юридические формальности. Но учтите, если до вечера я не увижу аванса, комната простаивать не будет. Ну всё, мне пора идти. Рада была знакомству!

–Меня не покидает ощущение, что мы с вами уже где-то встречались, – вызвалась проводить меня до двери Алексашина, – либо вы просто похожи на какую-то медийную личность, регулярно мелькающую на телеэкране… Когда я выходила, чтобы позвонить покупателю, Юля, наш офис-менеджер, тоже спросила меня о вас. Пока вы ждали меня в приемной, она пыталась сообразить, при каких обстоятельствах вас видела, но, к сожалению, так и не смогла ничего припомнить.

– На плакате «Их разыскивает полиция» моей фотографии точно нет, – клятвенно заверила риелтора я, – возможно, вы меня и вправду с кем-то перепутали.