Текст книги "Любой ценой. Том III"

Автор книги: Наталья Антарес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

–Я не могу вам рассказать, – закусила губу я, – но если Ян умрет, это будет в первую очередь моя вина.

ГЛАВА XXIV

Несколько секунд Нитиевский молча всматривался мне в лицо, словно пытаясь прочесть мои мысли, но судя прорезавшим его лоб морщинам, особого толку из этой затеи у шефа так и не вышло, и он с разочарованным вздохом был вынужден признать, что в экстрасенсах ему однозначно делать нечего. Постичь глубинные мотивы моих хаотичных метаний по белу свету Нестору Ароновичу в результате так и не посчастливилось, а я со своей стороны не спешила изливать начальнику душу. Неизвестно, как долго мы бы так и сидели друг напротив друга, объятые ледяным безмолвием, и у кого бы первой переполнилась чаша терпения, однако, неумолимо довлеющая надо мной нехватка времени, которой в данных условиях можно было сходу присваивать статус катастрофической, заставляла меня форсировать события.

–Нестор Аронович! – подняла на шефа глаза я, – я согласна, роман с женатым мужчиной меня не красит, даже если этот мужчина – сам «Хитмен». Я не буду говорить, что наш с Яном случай исключительный и прикрывать высокими материями классический адюльтер. Скажу лишь, что наши отношения продолжались без малого три года, и мы почти созрели для того, чтобы их обнародовать и впоследствии, возможно, даже узаконить. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе, и наши планы разом покатились в тартарары. Вы правы, я знаю гораздо больше остальных – больше, чем Тая, больше, чем ближайшее окружение Агапова, больше, чем врачи в госпитале Института Нейронауки… Но это не только моя тайна, и я и при всём желании не могу поделиться с вами имеющейся у меня информацией, так как считаю это глубоко неэтичным. Да, я бы многое отдала, чтобы ни лететь ни в какую Гвинею и быть сейчас рядом с Яном, но обстоятельства диктуют необходимость поступить иначе. И, пожалуйста, не спрашивайте меня, почему именно Гвинея, просто примите это как должное, так надо и всё!

–Ты меня пугаешь, Мика, – еще сильнее нахмурился Нитиевский, – и знаешь, что самое страшное? Мне недостает фантазии, чтобы представить, во что ты ввязалась, хотя я в жизни не отличался скудным воображением. Подозреваю, что здесь замешан допинг, и скорее всего я не ошибся в своих догадках. Меня насторожил еще бой Агапова с Морисом Дюруа, тогда мне сразу показалось, что «Хитмен» очень странно ведет себя на ринге… Боже, Мика, ты что, помогала Яну с приобретением анаболиков на черном рынке?

–Позвольте мне воздержаться от комментариев, – попросила я, еле-еле успев совладать со стремительно отвисающей нижней челюстью. Уж не знаю, что это в действии было – уровень проницательности «Бог» или совершенно непреднамеренное попадание в десятку, но я едва не лишилась дара речи, когда шеф практически в точности озвучил суть произошедшего. Не уверена, что мне удалось сохранить внешнее хладнокровие, но я приложила максимум усилий, чтобы Нестор Аронович не заметил моего смятения. Моим инстинктивным порывом было сходу уйти в глухую оборону и категорически отрицать любые предположения подобного рода, но я быстро сообразила, как глупо и неестественно будут выглядеть мои жалкие старания утаить шило в мешке, и решила благоразумно замять скользкую тему.

–Как хочешь, – мрачно буркнул Нитиевский, по всем признакам, окончательно потерявший надежду добиться от меня правды, – ну, и что мне теперь с тобой делать? Выговор с занесением влепить? Оштрафовать на полоклада? А может, ты предлагаешь понять и простить? У компании и так проблем по горло, а тут еще ты фортели выкидываешь! В Штаты по твоей милости нам отныне путь закрыт – кому нужны такие необязательные партнеры? Как с нами работать, если наш представитель даже на стартовом этапе не соблюдает договоренности? Ладно, форс-мажоры, со всеми бывает, но человечество давно изобрело телефон, электронную почту и прочие каналы связи. В двадцать первом веке единственная причина не явиться на бизнес-встречу – это смерть, твоя смерть, хочу подчеркнуть. Но ты, как я вижу, жива и здорова!

–Не в моих правилах давить на жалость, но мне потребовалась пара дней, чтобы вернуться в норму. Меня как будто контузило мощным взрывом, и я с трудом соображала, кто я и где нахожусь, – откровенно поведала я, – в карете неотложки у Яна остановилось сердце, потом в больницу примчалась Тая, находящаяся на шестом месяце беременности, и у нас с ней состоялся крайне неприятный разговор прямо у входа в реанимацию. В итоге с подачи Таи меня выставили вон из госпиталя и запретили даже приближаться к палате «Хитмена». Утром я узнала, что Яна перевели на ИВЛ, так как самостоятельное дыхание у него отсутствует, а врачи до сих пор не определились с диагнозом… Я не жду от вас снисхождения, просто объясняю, что помешало мне выполнить свою работу. Хоть режьте меня, хоть четвертуйте, но я бесполезна для фирмы как сотрудник, в настоящий момент у меня абсолютно иные приоритеты, и вам остается только смириться с этим фактом. Думаю, справедливо будет применить ко мне самые жесткие санкции на ваше усмотрение, я ничего не стану оспаривать.

–Я тебя не узнаю, – сокрушенно покачал головой шеф, – словно это вовсе и не ты сидишь передо мной и говоришь невероятно жуткие вещи. И Агапов, конечно, хорош гусь – и жене успел ребеночка заделать, и тебе мозги запудрил. Вот уж не ожидал я, что ты способна купиться на обещания вечной любви. Извини за непрошеный совет, но не показаться ли тебе психологу? Повторюсь, ты не похожа на себя, и меня беспокоит твое состояние.

–Не волнуйтесь за меня, я в полном порядке! – не слишком убедительно заверила Нестора Ароновича я, – много лет назад я уже посещала сеансы психотерапии, и надо сказать, они мне очень помогли. Помогли понять, что мне и без психолога есть куда потратить деньги. У нас с Яном всё было довольно непросто, мы долго не могли разобраться в своих чувствах, но в моих планы никогда не входило уводить его из семьи. А сейчас всё это не важно, главное, чтобы Ян поправился, даже если после комы он не вспомнит моего имени. Большее мне нечего вам сказать, да вам, наверное, и не доставляет особого удовольствия выслушивать мои оправдания. Вот, Ян передал пакет для вашего сына. Вряд ли «Хитмен» когда-нибудь снова выйдет на ринг, и мечте Даниэля побывать на поединке скорее всего не суждено сбыться, но пусть этот маленький подарок станет для него утешением. Я не смогу остаться на совещание, до отъезда мне нужно решить массу вопросов, но не думайте, что мне плевать на компанию и ее будущее. Я бы безумно хотела внести свой посильный вклад в общее дело и в этот тяжелый период встать с вами плечом к плечу, но, увы, это невозможно. Я не сомневаюсь, что компания успешно переживет смутные времена, и на смену семи тощим коровам непременно придут семь тучных. Мне стыдно, что я загубила перспективы по американскому направлению, нам бы не помешало сменить вектор… Мне бы рыть носом землю, чтобы исправить ошибку, а я бегу, как крыса с тонущего корабля! Но это не так, я бы не посмела бросить компанию, если бы Ян не угодил в беду. Простите меня за всё, я должна идти!

–Мика! – уже в дверях окликнул меня шеф, – я ни черта не понимаю, что происходит, но все равно желаю тебе удачи! Если ты и вправду собралась в Гвинею, будь осторожна и береги себя! Несмотря на то, что ты подложила мне свинью, я по-прежнему ценю тебя и как личность, и как профессионала. Нет, я тебя и оштрафую, и выговор впаяю, но если моя фирма выберется из этого дерьма, я гарантирую, что сохраню за тобой рабочее место.

–Спасибо, – одними губами прошептала я и торопливо выскользнула из кабинета, пока Нитиевский не увидел, насколько глубоко растрогали меня его искренние слова.

ГЛАВА XXV

Ставровская поймала меня уже в коридоре. Я не посчитала нужным вступать в дежурные разговоры с коллегами и красноречиво проигнорировала все попытки завязать со мной светскую беседу, на ходу сообщив, что я уезжаю из Столицы по не терпящему отлагательств делу. У меня напрочь отсутствовало всяческое желание удовлетворять чье-то праздное любопытство, и хотя я объективно понимала, что возможно, мне в этом коллективе еще работать, тратить время на поддержание добрых отношений с сотрудниками турфирмы казалось мне сейчас крайне нерациональным решением. Неудивительно, что опен-спейс я покидала под обиженное цоканье языками и дружное шиканье мне вслед – вероятно, коллеги думали обо мне разные гадости, но не сажать же мне их было в кружочек и не рассказывать с самого начала свою трагическую историю? Да, я поступала достаточно по-хамски, и прекрасно это сознавала, однако, к своему вящему стыду не ощущала за собой ни малейшей вины за столь некрасивое поведение. Я была уверена, что в настоящий момент моя персона являлась основным предметом циркулирующих в офисе сплетен, и мне совсем не хотелось давать коллегам дополнительный повод почесать языками. В моральной поддержке я абсолютно не нуждалась, конкретной помощи все равно бы не дождалась, а больше мне общем-то и ловить здесь было особо нечего. С единственным человеком, чье мнение было для меня действительно важным, я вроде бы худо-бедно объяснилась в индивидуальном порядке, а всем остальным придется и дальше упражняться в построении умозрительных гипотез, ибо посвящать коллег в свои дальнейшие планы я принципиально не собиралась. Но вот только Ольгу Леонидовну голыми руками было не взять, и когда я на секунду замешкалась, чтобы посмотреть на часы, Ставровская рванула в мою сторону со скоростью пикирующего коршуна и буквально прижала меня к стенке, отрезав тем самым все пути к отступлению. Оперативно ретироваться я не успела, и теперь вынуждена была лихорадочно прикидывать в голове, как бы мне побыстрее отбояриться от милейшей Ольги Леонидовны и не ранить при этом тонкую душевную организацию последней.

–Мика, ты что, уже уходишь? – обличительно воззрилась на меня Ставровская, – а как же совещание?

–Никак, – развела руками я, – я беру отпуск без содержания и покидаю страну на неопределенный срок. Если вам понадобится моя подпись, отправьте мне документы по электронной почте.

–Летишь в Штаты? – заговорщически понизила голос Ольга Леонидовна и свистящим шепотом добавила, -к нему?

–Во-первых, вас это совершенно не касается, а во-вторых, я очень тороплюсь, – отрезала я, – а ваши полунамеки, пожалуйста, оставьте при себе. Что, вас супруг, опять спустил в букмекерской конторе большую часть семейного бюджета?

Если честно, о нездоровых пристрастиях господина Ставровского к легальному суррогату азартных игр я упомянула даже не с целью побольнее задеть Ольгу, а скорее для того, чтобы вогнать ее в ступор и под шумок слинять из бизнес-центра, но реакция моей собеседницы неожиданно повергла в изумление меня саму.

–Соображаешь, – с кривой усмешкой похвалила меня Ольга, – мой снова муж поставил кучу денег на победу Агапова, прошлый раз его, видимо, ничему не научил. Обманом выманил у меня крупную сумму и тут же отнес ее букмекерам, а я обо всем узнала только на другой день и сразу подала на развод. Муж до сих пор уверен, что я это не всерьез, но он глубоко заблуждается. Хватит с меня, я устала от этого тунеядца. У меня появился дополнительный доход, я активно продвигаюсь по уровням в сетевой компании, моя статистика продаж постоянно растет, и теперь я не боюсь, что если у нашей фирмы отзовут лицензию, мне будет нечем кормить детей. Я развиваю свой бизнес, постепенно поднимаюсь в иерархии, под меня уже подписано много людей, структура растет, еще чуть-чуть, и я смогу отказаться от работы по найму. Кстати, ты не хочешь ко мне присоединиться? Нет, это не инвестиции, и не БАДы, это стопроцентно натуральная косметическая продукция высочайшего качества. Товар производится из экологически чистого сырья, сертифицирован по европейским стандартам и….

–Ольга Леонидовна, мне это не интересно, – резко перебила вошедшую в раж Ставровскую я, умолчав о том, один такой «натуральный продукт» едва не свел «Хитмена» в могилу, – равно как не интересны мне и перипетии вашей личной жизни. Всего наилучшего!

–Стой! – схватила меня за рукав Ставровская, – ладно, не хочешь со мной работать, это твое право, сама же потом жалеть будешь… У меня другой вопрос, насчет Агапова. Ты же была там, на стадионе, и видела бой на расстоянии вытянутой руки. Ну вот, скажи, разве справедливо было присудить Дворжаку победу техническим нокаутом? Почему букмекерская контора не возвращает моему мужу деньги, ведь Дворжак не выиграл поединок, и если бы Агапову не стало плохо, все могло закончиться иначе! Я написала заявление в полицию, но у меня его не приняли, якобы нет состава преступления. А я считаю, состав налицо, это же обыкновенное мошенничество!

–Ольга Леонидовна, в профессиональном боксе есть утвержденные регламенты и процедуры, – высвободилась из тисков я, – если Дворжака объявили победителем, значит, у судей были на то причины. Вы напрасно надеетесь вернуть свои деньги, шансов у вас нет.

–Но как же так? – не унималась Ольга, – это какое-то надувательство! Мой муж поставил на победу Дворжака, но по факту победы не было и в помине. Мика, я понимаю, что полиции нужны доказательства, и кто, если не ты, мне с этим поможет? Слушай, ни для кого не секрет, что вы Агаповым давно крутите любовь, не просто так же он тебя в VIP-сектор посадил! Ты же терлась там среди знающих людей – тренеры, спортивные врачи, они точно должны знать, что случилось на ринге. Может, ты достанешь мне справку из больницы, где черным по белому указано, из-за чего Агапов впал в кому, пускай на английском, главное, чтобы печать стояла, а я потом схожу с этой бумагой в полицию. Неужели тебе это так трудно?

– Извините за прямоту, но вы часом из ума не выжили? – выразительно покрутила пальцем у виска я, – если вы не в состоянии уследить за собственным мужем, хочется верить, уже без пяти минут бывшим, храните деньги в сберегательной кассе. А если вам нечем заняться, направьте официальное письмо в Боксерскую Федерацию, и требуйте от них ответа хоть на гербовом бланке, а затем обращайтесь сразу в ООН, это как раз ваш масштаб, чего мелочиться? Может, заодно и свою косметику впарите, с вашей-то настойчивостью! А засим позвольте откланяться, мне некогда разводить с вами пустопорожнюю болтовню.

–Ох, ничего себе! –вышла из себя Ставровская, – и ты еще смеешь разговаривать со мной в таком тоне! На себя оборотись лучше – воображаешь себя пупом земли, а все твои достижения – это путаться с женатыми мужиками. Бедная жена Агапова, приходила она сюда, к нам, такая приятная женщина, двое детишек, и вот, какая-то бессовестная дрянь позарились на чужого мужа и нагло влезла в семью. Но ты учти, Мика, бог не Тимошка, видит немножко, тебе сполна воздастся за твою подлость. Агапов уже получил по заслугам, настанет и твой черед. Рано или поздно жизнь с тебя спесь собьет, это как пить дать, недолго тебе гоголем ходить! Я Агапову только здоровья желаю, но всякое бывает, и останешься ты у разбитого корыта – ни денег, ни славы, один сплошной позор. И имей в виду, Мика, я не знаю, куда ты уезжаешь, но сильно не рассчитывай, что в компании тебя будут ждать с распростертыми объятиями. Нитиевский тебе всегда покровительствовал, мы к этому привыкли, но коллектив тебя обратно не примет, и нормально работать ты здесь не сможешь –либо сама уволишься, либо тебя уволят.

–Вы слишком много на себя берете, – сухо заметила я, – я не хочу обострять конфликт, тем более, что он и выеденного яйца не стоит. Я отказала вам в вашей, не побоюсь этого эпитета, дурацкой просьбе не потому, что смотрю на вас свысока или считаю себя кем-то особенным, а потому что ее содержание находится далеко за гранью здравого смысла. Я даже готова допустить, что была с вами непростительно груба, и принести вам свои искренние извинения. Но ваши некорректные высказывания касательно нас с Яном вовсе не делают вам чести, и я бы советовала вам прежде всего найти гармонию в своей семье, и только потом давать оценку поведению других людей. А что до ваших угроз… Я питаю надежду, что к моему возвращению в Столицу вы настолько преуспеете в сетевом маркетинге, что окончательно уйдете на вольные хлеба, и наши пути больше не пересекутся.

ГЛАВА XXVI

Так уж изначально повелось, что мы со Ставровской никогда толком не ладили, а порой с трудом терпели общество друг друга. Особенно тяжко мне приходилось, когда шеф временно оставлял Ольгу «на царстве», и та, почувствовав вкус неограниченной власти с упоением насаждала в офисе свои порядки. Нельзя сказать, чтобы Ставровская страдала таким уж явным самодурством, но работать под ее непосредственным руководством иногда было совершенно невыносимо. К нашим разногласиям я относилась достаточно философски и большей частью списывала их на несовпадение характеров, так как профессиональные качества Ольги Леонидовны сроду не вызывали у меня нареканий, однако, если дело доходило до личных вопросов, со Ставровской часто было невозможно разговаривать. Как бы я ни старалась максимально дистанцироваться от регулярного перемывания костей, жалоб на мужа-паразита и прочих глубоко безразличных мне аспектов, Ольга обладала удивительной способностью моментально создавать вокруг себя токсичную атмосферу, в которой было одинаково сложно не только работать, но и элементарно дышать. Но сегодня госпожа Ставровская превзошла самое себя – я, конечно, понимала, что ситуация у нее в семье сложилась аховая, и вопреки расхожему убеждению, пуля дважды угодила в одно и то же место. Вероятно, от отчаяния у Ольги Леонидовны слегка помутился рассудок, потому что в противном случае я даже и не знала, чем еще объяснить ее попытку раздобыть через меня справку из американского госпиталя, дабы затем размахивать вышеуказанным документом в полицейском участке, требуя привлечь к уголовной ответственности владельца букмекерской конторы. Все это было бы смешно, не будь оно так грустно, и чисто по-человечески Ставровскую мне было даже жаль, но, учитывая, что ни одного доброго слова я из ее уст не услышала, впадать в сентиментальность мне постепенно расхотелось. Ольга надеялась использовать мои отношения с «Хитменом» в своих интересах, и когда я безжалостно разрушила ее чаяния, сразу вылила на меня ушат помоев, проехавшись по моему моральному облику и прямым текстом пообещав выжить меня из компании. Быть может, если бы Ставровская хотя бы из вежливости спросила, как я себя чувствую, я бы потратила несчастные пять минут и вкратце объяснила ей, что бодаться с букмекерами – это заведомо провальная идея, и никакие справки не помогут вернуть безвозвратно потерянные деньги. Но учитывая, что Ольга Леонидовна не посчитала нужным выразить мне и толику сочувствия, а вместо этого прямым текстом озвучила предложение примкнуть к очередному сетевому бизнесу, угрызения совести меня нисколько не мучили, и я со спокойной душой удалилась восвояси. Я преставления не имела, что за товар на этот раз распространяла Ставровская, но у меня сложилось впечатление, что она наконец-то нашла свою нишу, и при определенной доле везения и вправду может добиться успеха на ниве впаривания всякой ерунды доверчивым покупателям. А уж если у Ольги хватит мужества довести до логического завершения эпопею с разводом, процесс эмансипации будет не остановить, а, как известно, лучше поздно, чем никогда!

По дороге на парковку я все-таки зацепила в автомате стаканчик кофе. Следующим пунктом в моем списке значилась прививка от желтой лихорадки, и я решила, что мне нужно подзарядиться энергией, чтобы убедить врача пойти на служебный подлог. С деньгами у меня проблем не было, но речь шла о смертельно опасном заболевании, и я заранее настраивалась на худшее. Если ни в одной клинике не согласятся мне помочь, я буду вынуждена прибегнуть к плану Б и отыскать в даркнете народного умельца, готового напечатать мне липовый сертификат, практически не отличимый от настоящего. Задачка передо мной стоял не из простых, но я четко сознавала, что у меня не было этих проклятых десяти дней. С Яном в любую секунду могло произойти самое страшное, а мое промедление – оказаться роковым, и я была твердо намерена рискнуть. С вечера я составила перечень медицинских учреждений, предоставляющих услуги вакцинации от амариллеза, и уже настроилась последовательно объехать их все без исключения. Успех моего предприятия главным образом зависел от оптимального сочетания уровня ораторского мастерства и размера материального вознаграждения, но я изрядно сомневалась, что мне сходу удастся найти наиболее эффективную комбинацию двух ключевых факторов. Наверняка Интарс знал все входы и выходы, но делиться со мной контактами он принципиально не захотел. Будь в моем распоряжении чуть больше времени, я бы многократно отрепетировала конфиденциальную беседу с докторами, и веские аргументы непременно отскакивали бы у меня от зубов, но, похоже, спасти мое крайне незавидное положение могла разве что блестящая импровизация.

В своем неуправляемом стремлении любой ценой улететь в Гвинею я не боялась в буквальном смысле переть напролом, и всем своим видом демонстрировала, что если в данной клинике мне откажут, я без колебаний поеду далее по списку, и уж где-нибудь мне обязательно должно повезти. В моем кошельке маняще шелестели доллары, не успевшие пригодиться мне в Америке, и я не скрывала, что нужно лишь пожелать, и «наши деньги станут вашими». Прежде чем мне наконец повезло, наслушаться я успела всякого. Как меня только не запугивали, чем меня только не стращали, но я гораздо больше боялась потерять Яна, чем расстаться с жизнью в африканских джунглях, и даже красочные описания симптомов желтой лихорадки не заставили меня передумать. Если бы существовала легальная возможность собственноручно подписать бумагу, снимающую с врачей ответственность, я бы с радостью пошла на этот шаг, но, увы и ах, в отечественном законодательстве подобной лазейки не обнаружилось, и обе стороны автоматически попадали в категорию преступников. Но даже в сытой, благополучной и, как правило, не бедствующей Столице иностранная валюта не утратила своих магических свойств, и после череды неудач Фортуна повернулась ко мне лицом. Несмотря на то, что подтасовавший даты доктор попрощался со мной похоронным тоном и мысленно уже помянул меня мензуркой подотчетного медицинского этанола, я покидала клинику в эйфорическом состоянии и едва ли не подпрыгивала от радости. Идущие, говорите, на смерть приветствуют тебя? Ну, значит, так тому и быть.

Пока я с разной степенью успешности занималась подкупом должностных лиц, день незаметно перевалил за середину, а я еще так и не добралась до агентства недвижимости. В клинике меня гостеприимно угостили кофе с печеньками, да и аппетита как такового у меня не было, но для нормального функционирования организма в целом и мозга в частности безусловно требовалось топливо. Рассиживаться в кафешках и меланхолично потягивать горячий шоколад я себе позволить не могла, поэтому заехала в первый встречный фаст-фуд и взяла еду на вынос. Перекусывать на ходу было не очень удобно, и я прилагала массу усилий, чтобы с ног до головы не измазаться в кетчупе. Здоровым питанием здесь и не пахло, зато вся машина насквозь пропиталась ароматом жареной курятины, и хотя на улице было весьма прохладно, ехать мне пришлось с открытыми окнами. Сверившись с навигатором, я подрулила к нужному зданию, спустилась в подземный паркинг, заглушила двигатель и на миг плотно смежила веки. Напряженная мыслительная активность всё утро держала меня в тонусе, но к обеду на меня внезапно накатила усталость, и если бы мне не надо было идти на рандеву с риелтором, я бы с удовольствием погрузилась в сладкую дрему. Вскоре мне стало ясно, что такими темпами я неминуемо усну на водительском сиденье, и чтобы не поддаваться соблазну еще немного помедитировать в тишине, я поспешила выйти из машины. В районе затылка что-то противно щелкнуло, черепную коробку стиснул раскаленный обруч, и я запоздало сообразила, что таблетка обезболивающего мне бы ох как не повредила.

ГЛАВА XXVII

В последнее время мне регулярно везло на помпезные офисы, но в отличие от приснопамятного «Жилсервиса» агентство недвижимости с вычурным названием «Империал» располагалось в очень престижной локации. Аренда помещения в столичном даун-тауне обходилась в огромную сумму, и компании обычно шли на столь внушительные расходы в двух случаях: солидные организации, деятельность которых была ориентировала на состоятельных клиентов, старались всячески подчеркнуть свой элитный статус, а разного рода фирмы-однодневки, промышляющие мошенническими схемами, небезосновательно рассчитывали пустить пыль в глаза потенциальным жертвам тщательно спланированных афер. Таким образом на одном этаже сверкающего небоскреба запросто могли соседствовать компания с мировым именем и безупречной репутацией в деловых кругах и никому доселе не известная конторка, якобы только начавшая раскручивать перспективный бренд, причем, подобное соседство играло опытным проходимцам только на руку – можно было смело вешать доверчивым гражданам лапшу на уши и вдохновенно рассказывать, что мы, мол, «С Пушкиным на дружеской ноге». В большинстве своем людям было свойственно полагаться на первое впечатление, а не впечатлиться витражными окнами, скоростными лифтами, панорамными видами, натуральными отделочными материалами в интерьере и прозрачной крышей в фойе неподготовленному человеку было достаточно сложно. Что касается лично меня, то пик моего культурного шока уже давно остался позади – за долгие годы работы в туризме я объездила немалое количество крупных городов, изобилующих стеклянными высотками, а после посещения Сингапура, Дубая и особенно запавшего мне в душу Франкфурта-на-Майне я окончательно перестала впадать в щенячий восторг на фоне очередной семидесятиэтажной новостройки, неожиданно выросшей на месте отправленного под снос здания.

Я равнодушна прошла через холл и вскоре взмыла ввысь на зеркальном лифте, достойном составить конкуренцию своим собратьям из лучших западных бизнес-центров. Четкого понимания возложенной на меня Интарсом миссии я по-прежнему не имела, однако, в свете происходящих событий я постепенно свыкалась с мыслью, что мне не стоит и пытаться упорядочить первозданный хаос, незаметно заполнивший собой окружающее пространство. Мне нужно было научиться сосуществованию с этими новыми реалиями, и мое мировоззрение было обязано претерпеть радикальные трансформации, чтобы смело встречать в лицо вызовы судьбы, подстерегающие меня едва ли ни на каждом шагу. Я могла сколько угодно цепляться за прошлое и убеждать себя, что в моей жизни ничего не поменялось, но я всегда была ярым противником самообмана – однажды я уже сбросила старую кожу, и вероятно, теперь настал момент повторить успех. Марина превратилась в Доминику, а Доминика, конечно, попробует не растерять собственного «Я», но если для достижения поставленной цели от меня потребуется гибкость ума, я буду пластична, как глина, и без колебаний приму любое необходимое обличье.

Любовь Алексашину я в офисе не застала – она уехала на показ квартиры и, по информации от секретаря, должна была вернуться ближе к вечеру. Такой расклад меня в корне не устраивал, и я не мудрствуя лукаво позвонила Алексашиной на мобильный и настоятельно посоветовала бросать все текущие дела и галопом мчаться в офис, пока у нее еще есть шанс удачно расторговаться с Интарсом Радзивиллом и получить свой процент от продажи коммуналки на Суворовском Бульваре. Надо сказать, что мой посыл Алексашина уловила практически мгновенно и без лишних уточнений попросила никуда не уходить в течение минут сорока. Выбора у меня особо не было, и я милостиво соизволила посидеть на кожаном диванчике, прихлебывая горячий кофеек из чашки с фирменным логотипом «Империала». Кофе мне, кстати, подали просто божественный и, по всем признакам, рассчитанный на искушенный вкус любителей дорогой недвижимости. К кофе предлагались нежнейшие бельгийские вафли, несколько сортов изысканно упакованного шоколада и восхитительный малиновый джем в стильной дизайнерской розетке – уплетать все это великолепие за обе щёки я, естественно, не собиралась, но кое-что с удовольствием продегустировала. Агентство явно специализировалось на обслуживании премиального сегмента, а мне по чистому стечению обстоятельств выпала возможность приобщиться к сильным мира сего, и честно говоря, я ничуть не возражала против такого приятного сюрприза. Видимо, Алексашина предупредила секретаршу, что ко мне надлежит относиться с пиететом и ни при каких условиях не допускать, чтобы я покинула офис, поэтому мне был незамедлительно обеспечен сервис по высшему разряду.

Я изо всех сил пыталась не разомлеть в приемной и не растечься по дивану, но получалось это у меня весьма посредственно. Так как заснуть в аккурат перед важной встречей было для меня неприемлемым исходом, я достала из сумки телефон, глянула на часы и написала Сэму Броуди короткое сообщение в мессенджер. Габриэлу я беспокоить не осмелилась, хотя штатный сотрудник госпиталя наверняка обладал гораздо более развернутыми сведениями о состоянии «Хитмена», и девушка-администратор являлась поистине идеальным кандидатом на роль инсайдера. Но я вовсе не хотела, чтобы из-за меня Габриэла потеряла работу, и мне откровенно претило подставлять хорошего человека, проникшегося ко мне искренним сочувствием. Но и томиться в неведении я больше не могла – пресса изощрялась в домыслах и вымыслах, родственники Яна с журналистами принципиально не контактировали, а верить анонимным источникам и неподтвержденным слухам было простительно разве что махровым обывателям, не утруждающим себя критическим анализом.

У меня не хватало злости на распространяемую в сети галиматью, и я передергивалась от омерзения, читая выводы так называемых экспертов – одни сомнительные авторитеты приписывали Агапову употребление запрещенных препаратов, другие диагностировали инсульт, а третьи доказывали, что причиной трагедии стал роковой удар, нанесенный сопернику Томашем Дворжаком. Том Гарсия, Майк Спенсер, спортивный врач из команды «Хитмена» – все они благоразумно хранили молчание и не бежали направо и налево раздавать интервью, хотя если кто и мог частично пролить свет на подоплеку жутких событий на ринге, так это члены тренерского штаба. Но…говорящий не знает, а знающий не говорит, и меня трясло от раздражения, когда я наталкивалась на свежую порцию больных фантазий, мастерски выдаваемых за правду. Мое имя репортеры тоже полоскали напропалую, причем, грешили этим не американцы, а наши соотечественники. Не зря же я не успевала блокировать номера одолевающих меня газетчиков и телевизионщиков – вся эта многочисленная шатия-братия спала и видела, как бы вытащить меня на вечернее ток-шоу, чтобы заполонивший студию сброд наперебой обсуждал наш с Агаповым роман. Мне даже пришлось ограничить доступ к рабочей страничке в популярной соцсети, потому что я устала удалять пачками сыплющиеся в дайрект предложения о появлении в передаче для скучающих домохозяек. Между прочим, за эксклюзив мне сулили недурственные гонорары, и окажись на моем месте какая-нибудь ушлая особа, она бы уже давно гребла деньги лопатой. Пока волна интереса к «Хитмену» не пошла на спад, СМИ готовы были щедро оплачивать мое участие в отвратительных профанациях, а уж если бы я озвучила парочку жареных фактов, за право лицезреть меня в прямом эфире непременно развернулась бы настоящая война. Я сбежала из Штатов, чтобы не попасть в поле зрения прессы, а сейчас вынуждена была отбиваться от журналистских атак в родной стране, и мне страшно было даже вообразить, каково приходилось Тае. Постоянные стрессы были строго противопоказаны при беременности, тогда как бедняга перенесла сразу несколько потрясений. Сначала ей сообщили, что Яна увезли с ринга на Скорой, потом она застала в палате любовницу мужа, а дальше наступила хроническая неопределенность, плохо способствующая душевному равновесию. Я надеялась, что Тая выстоит под градом обрушившихся на нее ударов, и мне было невыносимо больно сознавать, что по моей вине пострадал не только «Хитмен», сам, в сущности и заваривший эту неудобоваримую кашу, но и его жена, не имеющая равным счетом никакого отношения к шаманскому амулету и его губительному влиянию на организм носителя.