Текст книги "Девушка моего шефа"
Автор книги: Наталья Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Отсюда мне не был виден теннисный корт, и я несколько раз порывался туда отправиться. Но каждый раз, поднявшись с топчана, шел в противоположную сторону – к бару-хижине на берегу океана.
Наконец я увидел ее. Она шла кромкой воды со стороны террасы-ресторана. Теннисный корт находился не там.
– Проиграла, – сообщила она, усаживаясь прямо на песок возле моего топчана. – Тим – настоящий профессор тенниса.
– Только тенниса? Я думал, он разносторонне образованная личность. Я разочарован.
– Принеси мне пива. – Она растянулась на песке. Я обратил внимание, что она вся потная. И какая-то чужая.
Я поплелся к бару.
– Джо, дай мне пива и еще чего-нибудь такого, от чего отрубаются мозги.
Бармен глянул на меня из-под своих тяжелых век и улыбнулся профессиональной улыбкой.
– Ром со льдом подойдет, сэр? Много рома и совсем мало льда.
– Годится. – Я уселся на табурет. – У тебя есть жена?
– Да, сэр.
– Где она?
– Там.
Он кивнул в сторону пологих гор вдалеке, густо заросших тропической зеленью.
– Ревнуешь ее к другим мужчинам?
– Нет, сэр. Она никогда не позволяет себе ничего дурного.
– Ты в этом уверен?
– Да, сэр. У нас в селении все друг друга знают. Она не глупая женщина.
– А если она придет сюда? Здесь ты за ней не уследишь.
– Она сюда не придет, сэр. Она хорошая женщина.
– Хочешь сказать, здесь все женщины плохие?
Бармен пожал плечами.
– Это не моя забота. У них есть мужья.
Он поставил передо мной пиво и большой стакан с кофейным ромом, в котором плавала мелкая крошка льда.
– Спасибо, Джо. Ты хорошо вправил мне мозги.
Полина лежала в воде возле самого берега. Она с жадностью припала к стакану.
– Искупаемся и пойдем ужинать. Я ужасно проголодалась.
– Он пригласил тебя на ужин?
Ром оказался чересчур крепким, и я понял, что мой язык мне не подчиняется.
– Слушай, а ты набрался. – Она рассмеялась и, зашвырнув пустой стакан, вскочила и обхватила меня руками за пояс. – Ты мне нравишься таким. Очень. Мой пьяный в стельку Голубой Метис.
– Больше, чем твой профессор секса? О, я польщен и обещаю оправдать твое доверие. Хотя, похоже, мне придется изрядно попотеть. А те, у кого косички, тоже потеют в постели?
– Не знаю. Но обещаю выяснить в самое ближайшее время, – в тон мне ответила Полина.
Она качнулась, и мы оба завалились в воду. Помню, я безуспешно шарил по дну в поисках моего стакана. Меня очень раздосадовало, что я его так и не нашел. Потом я обнаружил, что Полина успела стянуть с меня плавки. Она взяла меня за обе руки и потащила поглубже в воду.
– Мы еще не попробовали так. Говорят, это здорово. Не бойся – нас не увидят.
– Жена бармена живет в селении на холмах. Оттуда все как на ладони. Знаешь, там живут только хорошие женщины. Плохих оттуда выгоняют, и они поселяются в нашем отеле.
Полина весело хохотала, прижимаясь ко мне всем телом. Вдруг она обхватила меня ногами за пояс и я весь очутился в ее власти. У нас с самого первого дня так повелось: она, а не я, обладала мной. Обладала и в то же время мне отдавалась.
– Тебе нравится заниматься любовью с плохой женщиной? – шептала она, оперевшись затылком о канат с поплавками, отгораживающий зону купания. – Мне очень, очень… С тобой. Пускай завидуют.
Потом мы поплыли в сторону стоявшего метрах в ста пятидесяти от берега старого катера. На нем не оказалось ни души. Мы растянулись на горячем железе на носу, ловя каждый луч медленно спускавшегося в океан солнца.
– Как бы остановить время, а? – шептала Полина, крепко сжимая мою руку. – Или хотя бы растянуть. Скажи, Голубой Метис, тебе тоже хотелось бы растянуть время?
– Завтра будет еще лучше.
– Нет. Лучше не может быть. Это… это против всех законов природы.
– Не собираюсь жить согласно ее законам.
– Очутишься в один прекрасный момент за решеткой. Природа не терпит, когда ее законы попирают.
– Надо же, какие строгости. Но ты вызволишь меня из тюряги. Подкупишь охранников, передашь веревочную лестницу, спрятав ее в кокосовом орехе, и…
– Нет, Голубой Метис, если ты нарушишь закон природы, я не захочу тебя спасать.
– А я-то думал, что убью этого профессора с косичками и ты поможешь мне закопать его тело на пляже.
– Интересно, а что бы делал Макс на твоем месте? Мне кажется, он бы не стал ревновать меня к черным.
Полина громко вздохнула.
– Скучаешь по прошлому?
– Да, – тихо сказала она. – А ты?
– Еще вчера хотел заказать билет в Москву, но, как выяснилось, все рейсы в Европу отменили. Знаешь, почему?
– Знаю. – Она весело рассмеялась. – Макс лишил нас европейского гражданства. Скоро его влияние распространится на весь мир, и тогда нам придется скрываться в том селении на холмах, где живут одни хорошие женщины. – Она отпустила мою руку. – Между прочим, нам пора подумать о будущем.
– Намажусь ваксой, заплету косички и буду ублажать богатых американок. Но сперва возьму несколько уроков, пардон, сыграю парочку сетов в теннис с твоим профессором.
– Я серьезно, Голубой Метис. Если не хочешь думать о будущем, останови время.
Я сел и огляделся по сторонам. Начало смеркаться. На террасе вовсю шли приготовления к ужину в стиле барбекю. На моих глазах вспыхнули разноцветные лампочки в кроне огромного эвкалипта, вокруг которого располагалась танцевальная площадка. Праздник обещал быть грандиозным, и мы были в числе приглашенных на него.
– Поплыли домой, – сказал я и помог Полине подняться. – Ты ведь, кажется, проголодалась.
– Мне совсем не хочется есть. Я думаю, нам пора привыкать обходиться фруктами и рыбой. Тим говорит, здесь неподалеку есть небольшой ресторанчик, где кормят свежей рыбой и другими дарами моря.
– Он тебя пригласил туда?
Она надолго скрылась под водой. Вынырнув, сказала, продолжая плыть в сторону берега:
– Я приняла это приглашение. Тим родился на острове и прожил здесь всю жизнь. У него много друзей. Голубой Метис, мы должны думать о будущем.
– Это не твоя забота. Я сам этим займусь.
– Когда? – Она снова нырнула. Я видел, как красиво шевелятся в воде ее длинные волосы. – Голубой Метис, нам осталось всего семь дней праздника, – сказала она, вынырнув слева от меня.
– А потому не станем их омрачать. Сегодня ты наденешь сиреневое платье. Моя девушка должна быть самой красивой на празднике.
Мы вышли из воды, когда на небе уже появились первые звезды. Я закутал Полину в полотенце – она стучала зубами от холода. Я хотел было взять нам чего-нибудь согревающего, но Джо уже закрыл свой бар.
– Почему здесь не растут сосны? – спросила Полина, когда мы шли по дорожке, подсвеченной зелеными фонариками.
– Это остров любви, а не кладбище несбывшихся надежд. Сосны, как ты знаешь, растут на кладбищах.
– Нет, дело не в этом. Сосны – настоящие деревья, а пальмы похожи на длинноногих женщин в мини-юбках. Макс говорит, мини носят только проститутки.
Полина шмыгнула носом, и я еще крепче обнял ее за плечи. У нее были такие хрупкие загорелые плечи.
– Я нашла работу.
Глаза Полины сияли. Она была очень возбуждена.
– Поздравляю. – Я лежал в постели и смотрел по телевизору бейсбольный матч. Вокруг кровати валялись пустые бутылки из-под пива. – Передай от меня спасибо Тиму.
– Он здесь ни при чем. Он не хочет, чтобы я соглашалась на эту работу.
Я налил себе стакан пива и стал переключать каналы. Дома я крайне редко смотрю телевизор.
– Ты тоже будешь против этой работы, Метис? Выключи телевизор и пусти меня к себе под одеяло.
Она уже лежала рядом со мной под одеялом. Эта девчонка, похоже, задавала вопросы только потому, что у нее красивый голос.
– От тебя воняет, как от маринованной сардины.
Она словно не слышала моих слов.
– Я уже договорилась с будущей хозяйкой о зарплате. Угадай, что я буду делать?
– Сидеть в бочке с рассолом и изображать русалку.
– Какой ты умный, мой Метис. Голубой-Голубой. Это за то, что минуту назад я назвала тебя просто Метисом.
– Сперва с короля стащили корону, потом заставили носить сразу две. И получился король-олень, а попросту рогоносец.
– Не надо, прошу тебя. – Она нежно провела ладонью по моей груди. – Я буду изображать не русалку, а дочку колдуньи. И сидеть не в бочке, а на дереве в большом гнезде. Она будет платить мне пять долларов в день. Она пригласила нас жить у нее.
– Я не хочу спать в гнезде. И вообще я боюсь ведьм, домовых, а больше всего колдуньиных дочек. Можешь пригласить к себе на дерево Тима.
– Не пойму, когда ты серьезно, а когда шутишь!
Она вскочила и хлопнула изо всех сил дверью ванной. Тут же зашумела вода. Я в очередной раз наполнил стакан пивом. Если вылакать этой гадости литра два, становишься настоящим истуканом.
Полина появилась закутанной в полотенце. Она уселась возле зеркала спиной ко мне и стала расчесывать волосы, вырывая из них целые клоки.
– Колдуньи любят лысых? – примирительным тоном поинтересовался я.
Она ничего не ответила – стала еще быстрей орудовать щеткой.
– Сегодня ночью карнавал и конкурс «Мисс Бирюзовый залив».
– К черту, – буркнула она. – Мне надоело развлекаться.
– А я только начинаю входить во вкус.
Я заставил себя встать и одеться.
Она обернулась и посмотрела на меня удивленно.
– Метис… Голубой, как ты думаешь, почему у нас с тобой ничего не получается?
– Я так не думаю.
– Думаешь. Только боишься себе признаться. А я не боюсь.
– Тебе к лицу смелость. Увидимся, наверное.
Я видел, что она хочет мне что-то сказать, и поспешил захлопнуть за собой дверь – не люблю выяснять отношения. Особенно в тропиках и в лунную ночь.
Я прошелся по пляжу. Океан влажно дышал мне в лицо. Доносившаяся со стороны террасы музыка казалась настоящей какофонией в сравнении с ритмичной песней прибоя. Цивилизация, думал я, оккупировала и этот райский уголок. Сперва испанцы уничтожили индейцев, не пожелавших превратиться в их рабов, испанцев потопили в океане англичане, которые завезли сюда африканцев и в конце концов согласились дать им независимость, растлив предварительно их наивные души. Процесс растления цивилизацией, похоже, веселое занятие – количество вовлеченных в него растет в геометрической прогрессии. Если это так, одиночке противостоять невозможно. Разве что поселиться в ските в виде хижины под пальмовыми листьями.
Я подсел к одиноко сидевшей за столиком женщине неопределенного возраста. Судя по тому, как она была одета, у этой дамы есть кредитная карточка и еще не утрачен интерес к противоположному полу. У меня не было определенных намерений. К тому же я знал, что импровизация мой конек.
– Что вам заказать, мисс?
– Эн Эм Айрис Мэри, – сказала она и слабо улыбнулась своими бледно-розовыми губами.
– Многозначительное имя. Итак, банановое дайкири. Угадал?
– Нет. Дело в том, что я никогда не говорю мужчинам «да».
До меня дошло, что мадам тоже успела здорово накачаться либо принять что-то более существенное. На этом острове за несколько долларов можно приобрести «балду» чуть ли не под каждой пальмой.
– Правильно делаете. Боб! – окликнул я официанта. – Мы не будем пить банановый дайкири, понял? Только ни в коем случае не говори «да».
Официант понимающе улыбнулся и уже через минуту поставил перед нами два бокала.
– Вы здорово говорите по-английски. Но вы не американец.
– Нет, мэм.
– Ты местный?
– В некотором роде.
– У вас тут варварский язык. Но мне нравится приезжать сюда. Нравы здесь тоже варварские.
– Вы не правы, мэм.
– Здесь женщины командуют мужчинами.
– Нет, мэм.
– Мужчины им подчиняются, потому что их содержат.
– Нет, мэм.
Эн Эм грязно выругалась. При этом выражение ее лица не изменилось.
– Да, мэм, – сказал я и залпом осушил дайкири. – Хотя я понял, что был неправ.
– Хочешь заработать пятьдесят долларов?
– Нет, мэм.
Она достала из сумки банкноту и положила на середину стола между нами. Я не шелохнулся.
– Думаешь, стоишь больше?
– Нет, мэм.
Она достала еще пятьдесят долларов, но положила их возле себя.
– Больше у меня нет наличными. Видишь ту даму в фиолетовых штанах?
Эн Эм кивнула головой в сторону соседнего столика, за которым восседали две не слишком молодые пары.
– Нет, мэм.
– Ты пригласишь ее прогуляться по берегу. Возьми свои деньги.
Она подвинула обе купюры ко мне. Я взял их и засунул в карман джинсов.
– Смелей, бледнолицый варвар. Ты не представляешь, какие роскошные груди у этой Бэл. С ума можно сойти.
Честно говоря, я не понял, серьезно Эн Эм это сказала или иронично – те, кто под балдой, часто путают интонации.
Женщина, которую я пригласил прогуляться, оказалась весьма миловидной. Она тут же встала и взяла меня под руку. Сидевшие за ее столом мужчина и женщина удостоили меня лишь беглым взглядом.
Едва мы очутились на пляже, как Бэл вцепилась в мою руку и сказала испуганным шепотом:
– Я боюсь ее, но не могу ничего с собой поделать. Ты меня защитишь?
– Нет, Бэл. Я сам беззащитный.
– О да, мужчины тоже ее боятся.
Бэл семенила рядом со мной по песку. Я обратил внимание, что она босая.
– Ты потеряла свои туфли?
– Нет. Я их скинула. Одну возле лестницы, другую только что.
– Зачем? – изумился я.
– Чтобы она знала, где я.
– Но ведь ты сказала, что боишься ее.
– Да. Но она может рассердиться и выбрать себе другую подружку.
– Понятно. За столом сидел твой муж?
– Я так люблю Джоэла!
Бэл вздохнула и прижалась ко мне.
– Он тебя не ревнует?
– Только к ней. Он разрешает мне трахаться с мужчинами. Слушай, может, мы с тобой трахнемся? Ей назло.
– Не хочется что-то. Вообще я голубой.
– Понятно. – Я почувствовал, как Бэл от меня отстранилась. – Я видела тебя в обнимку с симпатичной девчонкой.
– Игры трансвеститов. Увы, операция оказалась не совсем удачной. Но мы ни о чем не жалеем. Я по крайней мере.
– Давай присядем и покурим, – предложила Бэл, увлекая меня к топчану под пальмой.
Затянувшись, я понял, что за сигаретку она мне предложила. Но отступать не хотелось.
– Чудненько, – сказал я, расстегивая пуговицы на шелковой блузке Бэл. – Ну-ка доставай свои роскошные сиськи.
Она сняла блузку и швырнула ее подальше. Она смотрела на меня и хихикала. У нее на самом деле оказались замечательные груди, и я оценил их не только визуально.
– Она не догадывается, что я сделала операцию. Правда же, это не заметно? Не бойся – сожми крепче. Ну что, разве заметно?
– Нет, – сказал я. – Сними штаны.
Она мгновенно подчинилась. Штаны она тоже куда-то зашвырнула. Под ними ничего не оказалось.
– Я перед тобой нагая, как Ева. Ты тоже разденься.
Она попыталась расстегнуть мне джинсы, но я воспротивился.
– У меня там деньги.
– Ой, как интересно! – Бэл взвизгнула. – Покажи! – Она быстро расстегнула мою молнию. – Ты наврал про голубизну. Ты хочешь меня трахнуть. Она умело массировала мой пенис, который быстро принял состояние боевой готовности. Эта проклятая травка была с большим подвохом.
Бэл уселась мне на колени. Я расстегнул рубашку. У Бэл была очень холодная грудь. Я никогда в жизни не встречал женщину с такой холодной грудью. Очевидно, всему виной был этот силикон, который американские хирурги превратили для себя в настоящее золото. Сам процесс так называемой любви мне особого удовольствия не доставил. К тому же мне не нравится быть ведомым. Эта Бэл умело вела меня к вершине оргазма. Я уже был готов на девяносто девять процентов, когда она внезапно вскочила с моих коленей и разлеглась на песке, широко расставив ноги. В ту же секунду от ствола пальмы отделилась чья-то тень и упала на Бэл. Раздался похожий на звериный рык стон. Приглядевшись, я узнал Эн Эм.
Я вошел в воду прямо в джинсах, забыв про доллары в кармане. Балда от сигареты Бэл выветрилась. Хмель тоже. Мне хотелось отмыться, отмыться, отмыться. И дело было не только в том, что я только что трахнул Бэл, – меня выворачивало от одной мысли о том, что я стал участником грязной игры двух лесбиянок, эдаким жиголо-извращенцем. Я стащил джинсы, швырнул их на берег и поплыл в темную даль океана. Журчание воды, принявшей в свои теплые объятья мою мерзкую плоть, умиротворяло и даже баюкало.
Потом я долго лежал в воде, опершись о канат с поплавками. На танцплощадке вокруг эвкалипта лучи прожектора выхватывали из мрака дергавшихся в бессмысленном ритме танца фигуры. Они были похожи на могильных червей, извивающихся на ярком солнце.
Я до боли растерся полотенцем и надел ставшие жесткими от соленой воды джинсы. В густой тени пальмы горели две красные точки сигарет. До меня донесся взрыв чувственного хохота.
– Что-то случилось, сэр? – поинтересовался появившийся неведомо откуда секьюрити.
– Да. Меня изнасиловали.
Сказав эти слова, я понял, что все именно так и было. Это открытие повергло меня в прострацию.
– Сэр, здесь нельзя ходить в одиночку. – Я видел перед собой белые зубы и расплывчатые контуры темнокожего лица. – Могу вас проводить.
– А ты случаем не голубой?
– Я на работе, сэр.
– Это хорошо. – Я почему-то вздохнул. – Пошли, я угощу тебя пивом.
Мы присели на лавку в тени большого куста. Терраса и бассейны были отсюда как на ладони. Я видел, как женщина в длинном темно-малиновом платье с разрезом, стоявшая на краю бассейна, вдруг покачнулась и плюхнулась в воду. Другая, в блестящем желтом комби до колен и стилетах влезла на топчан и с громким визгом бросилась в бассейн. Через несколько секунд в воде уже барахталось несколько женщин. По краям бассейна толпились любопытные.
– Думаю, ты, Джо, успел ко всему привыкнуть.
– Да, сэр.
– Ты дорожишь своей работой?
Он молча кивнул.
– Скажи, а среди ваших женщин есть лесбиянки?
– Не знаю, сэр.
– Если я дам тебе сто долларов, ты будешь со мной откровенным?
Он посмотрел на меня удивленно и заинтересованно.
Я засунул руку в карман и извлек на божий свет две мокрые бумажки. Он молча взял их и спрятал под стельку своих мокасин.
– Итак, начнем сначала. Тебе противно смотреть на то, что здесь творится?
– Нет, сэр. Они приезжают сюда расслабиться. Они несчастные, все эти люди. Мужчины озабочены делами. Забота делает их импотентами. А женщина без секса не может. Она сходит с ума. Белые женщины устроены так же, как и черные. Всех нас создал один Бог.
– Ты философ, Джо. Тебя послушаешь, и начинаешь верить в то, что никто ни в чем не виноват. То есть добро сдалось злу без боя, верно?
– Сэр, та женщина не заставляла вас любить ее силой.
– Ты видел, как это было?
– Да.
– Ты любишь подсматривать.
– Я обязан это делать. Чтобы вовремя прийти на помощь.
– Почему ты не пришел на помощь мне?
Подал голос телефон у него за поясом. Он ответил на своем языке.
– Сэр, я провожу вас и пойду на пляж.
Он встал с лавки.
– Я пойду с тобой, Джо.
Я едва поспевал за ним. Мы шли в сторону пляжа нудистов. Сразу за его территорией в океан выступал небольшой скалистый мыс. Эта земля, как я понял, уже не принадлежала нашему отелю.
На мысу горел костер. Оттуда доносились голоса. Внезапно переливчато зажурчал женский смех. Я вздрогнул.
– Здесь нельзя разводить огонь, – пояснил мне Джо, когда мы подошли ближе. И отдал какой-то громкий приказ людям у костра.
– Кто они? – спросил я, безуспешно вглядываясь во мрак.
– Парни из селения. Они все время здесь болтаются. С ними… – Джо обернулся и глянул на меня как-то странно. – С ними ваша жена, сэр, – сказал он, понизив голос до шепота.
– Что они делают? – вырвалось у меня. – Как туда попасть? Я должен немедленно туда попасть.
Джо уже спихнул в воду шлюпку. Я прыгнул в нее на ходу. До мыса было метров двадцать-двадцать пять. Я первым очутился на суше.
На Полине была только набедренная повязка, которой служил пестрый шелковый шарф из местного шопа. Она даже не попыталась прикрыть руками грудь, когда увидела нас с Джо. Она смотрела на меня с невинной улыбкой. Я схватил ее за оба запястья и со всей силой дернул на себя. Она вскрикнула от боли, но вырываться не стала.
– Полегче, сэр, – предупредил меня Джо. – Эй, сматывайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию! – велел он парням.
Я обратил внимание, что их было трое. На них были трусы-шорты и бейсбольные кепки.
– Пошли домой, – сказал я, с трудом сдерживая ярость. – Нужно поговорить.
– С удовольствием.
Полина повернула голову и произнесла три слова на незнакомом мне языке. Аборигены громко рассмеялись.
– Оденься, – велел я, таща Полину к лодке.
– Мне нечего надеть. Я утопила купальник.
Я перехватил ее взгляд, устремленный на Джо. Мне показалось, в нем была похоть.
Я втолкнул Полину в прихожую и запер дверь изнутри.
– Начинай, а я продолжу, – сказала она, стоя перед зеркалом и вихляя бедрами. – У меня получается. Ура!
Я подскочил и хлестнул Полину по щеке. Я видел, как из ее глаз в буквальном смысле слова брызнули слезы.
– Ты соображаешь что-нибудь? – громко спросил я.
Она покачала головой и посмотрела на меня очень печально.
– Нет. Ничего не соображаю. С тех пор, как увидела тебя с этой сисястой теткой.
– Ах ты Боже мой! – Я в бессилии опустился на кровать. – И что же мы теперь будем делать?
– Не знаю. Я не смогу забыть этого. Я… Нам лучше не заводиться, правда, Метис?
– Ты трахалась со всеми тремя?
– Какая теперь разница? Я у тебя ничего не спрашиваю.
– Потому что ты все сама видела. Да ничего особенного и не было. Эта тварь подсунула мне сигарету с травкой.
– Наивный Голубой Метис. – Полина всхлипнула и громко шмыгнула носом. – Мне бы так хотелось тебе верить. Ты даже представить себе не можешь, как мне хочется тебе верить.
Она обошла вокруг кровати и села с противоположного края. Я обратил внимание, что у нее облезает спина.
– Верь. – Я протянул к ней руку, но она оказалась такой тяжелой, что мне было не под силу ее удержать. – Думаю, ты об этом не пожалеешь.
– Это угроза, да, Метис? – Она повернула голову. Я увидел мокрые щеки и дрожащие губы. – Я ненавижу угрозы.
– Это пальмовая ветвь. – Я шумно вздохнул. – Здесь пальмы растут даже на помойках и их листья сжигают, как у нас листья тополей и каштанов. Прости, но мне не нравится это выражение. Наверное, я возьму его назад.
– Мы зря сюда приехали.
– Твой Тим и его приятели вряд ли так думают.
Она набросилась на меня как дикая кошка. Прежде, чем я успел схватить ее за руки, она поцарапала мне шею. Я взвыл от боли.
– Ублюдок! Гнида вонючая! Сучий потрох! – Она изрыгала ругательства своего барачного детства. Ее лицо исказила гримаса. Я с трудом сдерживался, чтобы не плюнуть в эту отвратительную рожу незнакомой мне шлюхи. Вдруг она вся обмякла. Откинулась на спину и затихла, уставившись в потолок.
Я стащил вставшие колом джинсы и пошел в ванную смыть соль. Когда я вернулся минут через десять, Полины в комнате уже не было.
Я немедленно разобрал постель, включил телевизор и приемник одновременно. И там и там передавали песенки в стиле регги. Какофония льющихся со всех сторон звуков заполняла пустоту, вдруг образовавшуюся внутри меня. Я погасил свет и погрузился в сон.
…Я отдавался заполнившему меня желанию, пребывая в состоянии дремы. Еще никогда не получал я такого наслаждения от любви. Полина предвосхищала каждое мое движение. Она была мягким воском, который нежно обволакивал меня.
– Чудесно, – прошептал я. – Ты колдунья. Ты…
Вдруг я вспомнил не столь давние события и громко простонал.
Она тут же припала к моим губам. Казалось, она собралась отнять у меня этот стон. Увы, он уже был где-то под потолком.
– Не надо, не надо, – шептала Полина, осыпая меня поцелуями. – Все это нам приснилось, приснилось. Мы спали, а сейчас проснулись и любим друг друга…
Я оттолкнул ее и сел в кровати. Потом раздвинул плотные шторы, распахнул дверь на лужайку и вышел.
Темнело. Какая-то птица, протяжно вскрикнув, прохлопала крыльями над моей головой.
Полина с разбега повисла у меня на шее. Мы медленно опустились на прохладную траву.
– Я шлюха, – сказала она, снова мне отдаваясь. – Но тебе очень нравится заниматься любовью со шлюхой.
– Осталось неполных четыре дня, – сказал я, направляя водный мотоцикл к берегу.
Полина хранила молчание. Мы высадились на безлюдной песчаной косе, вдоль которой тянулись заросли. Мне показалось на какую-то долю секунды, будто я в России, в деревне у бабушки. В низовьях Волги в солнечные августовские дни бывает почти такая же ярко-голубая вода.
– Скорей бы домой, – сказала Полина, растягиваясь на песке лицом вниз. – Мне тут осточертело.
Она дулась на меня со вчерашнего вечера. За то, что я проспал весь день, а за ужином напился так, что, по ее словам, стал клеиться ко всем без разбора женщинам. Что-то мне в это не верилось – последнее время я испытывал к женщинам презрение и другие недобрые чувства. Я понял это, когда утром мы занимались с Полиной любовью. Она стонала от наслаждения, но за завтраком заявила, что ей больно ходить. Меня это сообщение так возбудило, что я почувствовал, как дрожит рука с кофейной чашкой. Не так ли превращаются в сексуальных маньяков?
Я зашел в заросли пописать. В кустах наткнулся на настоящую индейскую пирогу. Сел на дно и закрыл глаза. Нет, мне не хотелось домой – я знал это абсолютно точно.
Я попытался проанализировать собственные чувства к Полине, а заодно к окружающему миру и в частности к своей далекой родине, благо что голова была трезвая.
Женщина, лежавшая на песке возле воды, влекла меня к себе, как магнит. Она была связующим звеном со всем окружающим меня миром. Я боготворил ее тело и презирал ее душу. Похоже, в этой расстановке чувств уже ничего нельзя было изменить. Итак, я презираю и одновременно боготворю окружающий меня мир, частью которого является и моя родина тоже. Возможно, я умру без нее физически, душой же всегда буду ее презирать. За все те унижения, через которые я прошел.
Нет, я останусь здесь, в этой пироге. И больше не подойду ни к одной женщине. В конце концов можно научиться онанизму. Или стать голубым. Наверное, мужчин невозможно презирать так глубоко.
Я вспомнил последние три года моего рабства, Льва. Попытался представить, какие он испытывает ко мне чувства. Увы, даже обладая богатой фантазией, это представить невозможно.
Но самое главное заключалось в том, что я вдруг почувствовал раскаяние. От того, что так обошелся со своим боссом.
Я видел, как Полина подняла голову и огляделась по сторонам. Я лег на дно лодки и сжался в комок.
Потом я тихонько вылез и, двигаясь по-пластунски, перебрался поглубже в заросли. На небольшой, лысоватой от костров лужайке, куда я вышел, начиналось несколько узких тропок. Я наугад выбрал одну из них.
С Москвой меня соединили почти мгновенно, хотя бар, из которого я звонил, смахивал на сарайчик в каком-нибудь дачном кооперативе под Домодедово.
В Москве уже была ночь – я понял это по сонному голосу Анатолия.
– Как дела, аборигены?
– Хуже не придумаешь. Какого черта меня занесло на этот треклятый остров?
Я повернулся спиной к бармену – мне показалось, у бедняги глаза полезли на лоб, когда он услышал, на каком тарабарском языке говорит белый мужчина вполне респектабельного для этих мест вида.
– В Москве собачий холод. У меня отключили горячую воду.
– Завидую. Здесь из всех кранов хлещет крутой кипяток. Послушай, у тебя нет никаких новостей для меня?
– Ты имеешь в виду Льва?
– И его тоже. Не в последнюю очередь.
– Он собирается баллотироваться в Думу. По одномандатному округу. Прочитал об этом в газете.
– Как ты думаешь, он из тех, что сечет повинную голову?
Мне показалось, Анатолий поперхнулся. Однако в следующую секунду его голос звучал как обычно.
– Ты в своем уме? Кстати, как там Полина?
– Скучает по московским тараканам и запаху привокзальных туалетов… Но скорее всего я вернусь один.
– Ни в коем случае не делай этого. – У Анатолия был слишком категоричный тон. – Уж если возвращаться, то только вдвоем.
– Ты хочешь сказать, что две головы без суда отсечь труднее, чем одну?
– В каком-то роде да, – промямлил Анатолий.
– Похоже, у вам там произошел переворот. Итак, произнесешь напутственное слово?
– Последнее время я часто о тебе думаю. Мне кажется, ты поступил опрометчиво.
– Но ведь ты сам вывел меня на тропу войны и дал в руки лук и отравленные стрелы.
Анатолий деланно рассмеялся.
– Хватит трепаться. Оставь деньги на обратные билеты.
– Не волнуйся за меня. Лучше скажи: почему у него всегда выходит так, как он того хочет?
В трубке послышался вздох, потом я услышал:
– Не знаю. Но это на самом деле так. Позвони, когда вернешься. Обсудим за рюмкой чая, как жить дальше.
Я неопределенно хмыкнул и повесил трубку. Через минуту позвонил оператор и сообщил, что я задолжал государственному департаменту связи двадцать семь долларов. О чем меня уведомил хозяин заведения.
– Тебе не нужен помощник, Джо? – спросил я, кладя на прилавок стодолларовую банкноту.
– У меня нет сдачи, мистер. Если вам не трудно, разменяйте в магазине напротив.
– А если я сделаю ноги?
Бармен выставил на мое обозрение все шестьдесят четыре белоснежных зуба.
– Вы не похожи на вора, мистер.
– То есть?
– У вас совсем другое выражение лица.
– Ошибаешься, дружище. Я самый настоящий вор. Я звоню в Москву из каждого бара по пути, но еще не заплатил ни цента за разговоры. Да у меня и нет ничего, кроме этих ста долларов.
– Скажите Бернис, что вы от Стива-Кокосовая Мякоть. С чужих она берет полпроцента от суммы.
Я вернулся через пятнадцать минут, двенадцать из которых провел в камнях на берегу океана. Бармен даже не обернулся от раковины, когда я положил на прилавок кучу мятых бумажек.
– Во мне что-то испортилось. Вероятно от жары. Сегодня ужасно жаркий день.
Бармен не спеша спрятал деньги в жестяную коробку из-под бисквитов и засунул ее под прилавок. Потом поставил передо мной запотевшую от холода бутылочку с пивом.
– Пейте, мистер. Сегодня воистину жаркий день.
– Спасибо. А теперь угощаю я. Две больших «Баварии».
– В жару вредно много пить, мистер.
Бармен даже и не подумал исполнить мой приказ.
– Раз ты такой умный, скажи: почему мне не везет в любви?
– Вы слишком многого хотите от нее, мистер…
– Баунти. [1]1
Сорт шоколадки с начинкой из кокосовой мякоти.
[Закрыть]Для своих, вроде тебя, я просто Шоколадка с кокосовой начинкой.
Бармен оценил мой юмор. Кончив смеяться, покачал головой.
– Это вам и мешает быть везунчиком, мистер.
– Что? – изобразил я полнейшее непонимание.
– Ваша ирония, мистер. Она как ржавчина. Она и вашу душу разъедает. Женщины – они любят, когда с ними серьезно.
– Я самый серьезный человек на свете, мистер Кокосовая Мякоть. Я бы даже сказал – трагический герой.
– Я это понял, мистер. А вот они вряд ли. Но трагедии им тоже не нужны.
– А что им нужно, Джо?
– Чтоб было всего в меру. Как в салате из тропических фруктов – немного папайи, несколько ломтиков ананаса, кубики банана, кружочки гуавы. Попробуй переложи того же ананаса – и все испортишь. Не надо портить себе самому жизнь, мистер.
– Я все понял, Джо. Спасибо за глупый совет. – Я встал и протянул ему руку. – Ты уверен, что тебе не нужен помощник?
– Нет, мистер Помоги Тебе Бог. – Он пошарил рукой под прилавком и протянул мне визитку с помятыми уголками. – Когда вернетесь в Москву, напишите мне письмо или открытку.
