Текст книги "Джульетта поневоле (СИ)"
Автор книги: Наталья Мусникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Кормилица с ласковой улыбкой погладила меня по голове.
– Видела, голубка моя. Жив ваш красавец и здоровью его ничего не угрожает, только уж очень об вас печалится. Погодите-ка, он же вам письмо передал. Где же оно? Куда я его убрала? Уж не потеряла ли, оборони Дева Мария?
Я чуть в голос не взвыла, пока кормилица с хитрой улыбкой опытного провокатора хлопала себя по бокам и даже груди в поисках письма. Да разве можно так издеваться?!
– Кормилица!
– А матушка-то ваша где? – словно не слыша меня, спросила Мария.
Понятия не имею, но очень надеюсь, что как можно дальше от моей комнаты. Как показывает практика, появление синьоры Капулетти не сулит мне ничего хорошего. Конечно, вряд ли синьора с самого рождения была такой ледяной статуей, скорее всего, боль, обида, равнодушие окружающих и полное отсутствие такого простого, но жизненно необходимого человеческого тепла постепенно превратили милую и доверчивую девочку в бездушную деревяшку, но факт остаётся фактом. Синьора Капулетти – ледяная статуя, общаться с которой у меня нет ни малейшего желания.
– Кормилица, – я взяла Марию за руку, требовательно заглянула в глаза, – где письмо от… – я кашлянула, опять чуть не проговорившись, – Тибальта?
Кормилица расплылась в широкой добродушной улыбке и протянула мне тщательно сложенный несколько раз листок:
– Да вот же оно. Берите, голубка моя, читайте на здоровье, а я выйду пока, посмотрю, чтобы никто вас не побеспокоил. А то, мало ли…
Кормилица продолжала что-то говорить, но я её уже не слушала, читая и перечитывая короткое послание, написанное ровным, стремящимся вперёд и вверх почерком: «Юля, за меня не переживай, я тебя люблю и никогда не брошу. Сейчас я скрываюсь у брата Лоренцо, вечером, как стемнеет, приду к тебе. Твой Яр».
Я прижала письмо к губам, представляя, что целую не шероховатую бумагу, а своего горячо любимого мужа. Когда стемнеет, он придёт ко мне. Я бросила жадный взгляд в окно. Увы, солнце ярко сияло в голубом, не омрачённом ни единым облачком небе, и скрываться за горизонтом не собиралась. Как же всё-таки медленно тянется время, когда ждёшь! Я прижала письмо к груди, мечтательно прикрыла глаза, но предаться грёзам любви (и тем самым скоротать время ожидания) мне не дала кормилица, заглянувшая в комнату и громко шёпотом возвестившая:
– Матушка ваша идёт!
Вот ведь, права пословица: вспомни заразу, появится сразу, принесла же нелёгкая, когда не звали! Я поспешно спрятала письмо в декольте, похлопала по груди, проверяя, не выдаст ли моё сокровище случайное шуршание бумаги. Нет, спрятано хорошо, если специально обыскивать не будут (а с чего бы вдруг, спрашивается?), нипочём не найдут. Я поспешно пригладила волосы, оправила платье и задумалась, какой же образ мне принять. Милой беспечной девочки? Нет, не пойдёт, у меня же брата из города выгнали. Тревогу и скорбь изобразить? Угу, тогда синьора Капулетти получит ещё одно подтверждением своим подозрениям относительно меня и Яра. Ладно, тогда остановимся на сдержанной грусти. Я глубоко вздохнула, прикрыла глаза, входя в образ. Открыв глаза, мельком бросила на себя взгляд в зеркало. Отлично, именно то, что нужно. Я присела в кресло, подхватила книгу и сделала вид, что с головой погружена в чтение. Когда дверь открылась, я даже головы от книги не подняла. Ну да, из вредности, каюсь, я же не святая, в конце концов, маска паиньки-заиньки мне изрядно надоела.
– Джульетта! – синьоре Капулетти, судя по отчётливо прозвучавшему недовольству, не понравилось моё невнимание к её особе.
– Да, матушка? – я встала с кресла и отложила книгу.
Женщина помолчала, поджав губы и сверля меня тяжёлым испытующим взглядом. Ох, как непросто входить в роль заботливой матери, особенно, если никогда прежде ничем подобным не занимался!
– Нам нужно поговорить, Джульетта.
Кажется, за последние несколько дней синьора Капулетти говорила со мной больше, чем за все предыдущие годы. Да уж, права пословица: маленькие детки спать не дают, большие – сам не уснёшь.
– Слушаю вас, матушка, – я была прямо-таки воплощением внимания, благоразумия и кротости. Не переиграть бы, а то синьора Капулетти может и почувствовать фальшь в моём поведении, в проницательности ей, увы, не откажешь.
Синьора Капулетти опять помолчала, ломая пальцы. Ну же, не тяните, сударыня, мне ваше общество, как и вам моё, удовольствия не приносит!
– Твой отец решил, что в связи с произошедшими событиями, – синьора Капулетти недовольно поморщилась, – я имею в виду изгнание Тибальта из Вероны, нам не стоит тянуть с твоей свадьбой с графом Парисом. Вы обвенчаетесь завтра.
Что?! А меня спросить не хотят, согласна ли я выйти замуж за Париса?! Нет, это понятно, что моё мнение вообще никого не интересует, но хотя бы ради приличий им можно поинтересоваться! А так очень интересно получается: без меня меня женили, без меня сосватали! И вообще, именно на завтра у меня прямо-таки наполеоновские планы и венчание с Парисом туда не вписывается от слова совсем!
– Матушка…
– Учти, Джульетта, никаких возражений и капризов мы не потерпим, – резко добавила синьора Капулетти, почуяв возможные и совершенно нежелательные препоны на пути к благополучию рода. – Граф Парис слишком завидный жених, чтобы можно было пренебрегать его предложением, просто чудо, что он не отказался от тебя после всего того, что произошло.
Ох, матушка, да вы даже не представляете, что именно произошло и ещё произойдёт! Впрочем, в вашем случае многие знания действительно многие скорби.
– Матушка, я всего лишь хотела…
– Как глупо было со стороны Тибальта устраивать это ссору с Ромео, – в очередной раз перебила меня синьора Капулетти. – И это после того, как герцог категорически запретил ссоры на улицах города!
Да что же такое-то, право слово, выслушает она меня или нет?!
– Я всего лишь хотела попросить вас отложить венчание на пару дней, чтобы я могла закончить подарок моему будущему супругу.
Брови синьоры Капулетти взмыли вверх, почти затерявшись в закрывающем волосы уборе, глаза распахнулись и потемнели от удивления.
– Подарок для графа Париса?
– Именно – я кивнула, подтверждая серьёзность сказанного, – мне нужно ещё два дня для того, чтобы его закончить.
– Покажи мне его.
Если бы у меня была хоть какая-то начатая вышивка, я бы её обязательно показала, а так пришлось пускать в ход весь свой актёрский талант. Я отрицательно покачала головой, глядя прямо в глаза синьоре Капулетти:
– Не могу. Я дала обет, что мой жених первым увидит предназначенный для него подарок. Иначе наш брак будет несчастным, а нас обоих ждёт преждевременный конец.
Про раннюю смерть я добавила исключительно для того, чтобы придать вес своему обету. Вряд ли, конечно, синьору Капулетти опечалит моя ранняя гибель, но рисковать графом Парисом она точно не станет, не посмеет, ведь он весьма влиятельный человек. Маменька недовольно поджала губы, буравя меня ледяным, тяжёлым, точно гранитная плита, взглядом. Я стойко выдержала её взор.
– Хорошо, – недовольно проскрежетала синьора Капулетти, – я поговорю с твоим отцом, моим супругом. Если он и граф согласятся немного подождать, будь посему. А нет… – женщина выразительно развела руками.
– Когда вы известите меня о решении батюшки?
Только бы не вечером, не хочу, чтобы нашей встрече с Яром помешали.
Синьора Капулетти задумалась, нахмурившись и неосознанно теребя пояс:
– Думаю, часа через два. Я передам тебе решение твоего отца через кормилицу.
Хвала небу, вечером мне никто не помешает! Скрывать улыбку я не стала, почтительно поцеловала синьоре Капулетти руку:
– Благодарю вас, матушка.
– Помни, дитя, – синьора Капулетти слегка коснулась моей щеки холодными, словно у покойницы, пальцами, – мы действуем во имя блага нашего рода и тебя самой. Будь благоразумна и не упрямься воле своего отца.
– Да, матушка.
Синьора Капулетти ушла, оставив после себя тяжёлый аромат духов и смутное, словно сгущающиеся сумерки, беспокойство. Вот умеют же некоторые настроение портить! Я опять перечитала присланную от Ярополка записку, посмотрела в окно и досадливо вздохнула. Да что же это солнце никак не садиться, застряло оно в одной точке что ли?! Прямо издевательство какое-то! Я прошлась по комнате, проверила состояние Опалова (нос горячий, глаза закрыты, но дыхание ровное) и опять посмотрела в окно. Нет, нужно себя чем-то занять, а то я точно свихнусь от ожидания. Я попросила кормилицу принести мне какую-нибудь незаконченную вышивку. Рукодельница из меня, прямо сказать, не ахти, но шить и вышивать я умею, уроки технологии в школе не прошли зря. Мария моей просьбе удивилась, однако спорить не стала, принесла простенькую, но весьма милую цветочную вышивку. Отлично, займу руки, глядишь, и время пойдёт быстрее! Я с азартом приступила к работе, время от времени посматривая за окно на медленно и весьма неохотно ползущее к горизонту солнце. Правильно всё-таки говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
Я до крови наколола палец, три раза напутала в узоре и два раза порвала нитку, когда в комнату вплыла сияющая кормилица и привычной скороговоркой, перескакивая с одного на другое, поведала мне, что граф Парис охотно собрался отложить венчание на пару дней, дабы я могла закончить для него свадебный подарок. А он, оказывается, милый юноша, даже жаль, что я так толком его и не разглядела. Искренне хочу верить, что ему повезёт встретить достойную и милую девушку, которая полюбит его таким, какой он есть. Я опять посмотрела в окно. Ура, начинают сгущаться сумерки, совсем скоро я увижусь с Яром!
– Кормилица, милая, – я прервала сыплющую славословия графу Парису Марию, – совсем скоро мне опять потребуется твоя помощь.
– Всё сделаю, голубка моя, – горячо заверила меня кормилица.
Да я в этом даже не сомневаюсь.
– Как стемнеет ко мне придёт Тибальт, прошу тебя. Будь так любезна, проследи, чтобы нам никто не мешал.
Мария резко поменяла симпатии и принялась с тем же пылом и жаром хвалить Тибальта, многословно заверяя меня в своей верности и готовности исполнить любой мой приказ. Интересно, а если бы я, как Иван-царевич, с лягушкой бы обвенчалась, кормилица бы и в этом меня поддержала? Уверена, что да, причём ещё и свадьбу бы нам организовала. Вот оно, абсолютное безусловное принятие, о котором так много пишут!
Когда окончательно стемнело, кормилица помогла мне облачиться в тонкую ночную рубашку и ушла, прихватив с собой Александра. Я осталась одна, напряжённо вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Сердце у меня грохотало так, что мне казалось, будто его стук слышен всем обитателям дома, пальцы от волнения были ледяными и слегка подрагивали, в голове царил самый настоящий сумбур. Страхи, сомнения, надежды, страсть сошлись в отчаянном поединке, грозя довести меня если не до безумия, то до нервного срыва точно. Чтобы хоть немного успокоиться, я закрыла глаза и принялась считать, всё время сбиваясь и отвлекаясь на доносящиеся с улицы шорохи.
– Юля…
– Яр! – Я быстрее ветра слетела с кровати и бросилась к смутной фигуре, чуть заметно виднеющейся во мраке комнаты.
– Ты всё-таки пришёл!
– Разве я мог поступить иначе?
Я не видела лица Ярополка, но в голосе слышала улыбку. И усталость, тщательно скрываемую от меня.
– Яр, – я потёрлась щекой о плечо любимого, обнимая его крепко-крепко, чтобы никакие силы не смогли нас разлучить, – Ярушка…
Что было потом, знаем лишь мы двое, да ещё луна, самым наглым образом заглядывающая в окно и подсматривающая за нами, бледнея от зависти. На рассвете, когда от завистницы-луны остался лишь тонкий, едва заметный серпик, а небо на востоке всё сильнее наливалось нежно-розовыми рассветными красками, Яр собрался покинуть меня. Я как могла оттягивала миг разлуки, моё сердце леденело в груди, одолеваемое тысячами сомнений, страхов, предчувствий неизбежной беды.
– Не хочу, чтобы ты уходил, – я прижалась к груди Ярополка, слушая биение его сердца, самую сладкую для меня мелодию.
Ярополк нежно поцеловал меня в макушку:
– Сегодня вечером мы опять увидимся и больше никогда не разлучимся.
Ох, любый мой, твоими бы устами да мёд пить!
– Прошлый раз ты говорил то же самое, а сам пропал, – мой голос предательски задрожал, по щекам, обгоняя одна другую, побежали слёзы, – у меня даже воспоминания о тебе стёрли!
– Пытались стереть, – мягко возразил Яр, губами собирая слезинки с моих щёк, – но у них ничего не вышло, потому что наша любовь сильнее всего на свете. Верь мне, Юля, у нас всё будет хорошо.
Я шмыгнула носом:
– Обещаешь?
– Клянусь.
Я решительно вытерла слёзы и храбро улыбнулась, прицыкнув на продолжающее ныть и капризничать сердечко:
– Я тебе верю. Иди, не хочу, чтобы тебя заметили у меня в комнате или на улицах города. Вечером увидимся!
– До вечера, – Яр крепко поцеловал меня и ушёл, легко, едва ли не играючи спустившись с балкона по увивающему его плющу
Я провожала любимого взглядом, пока он не исчез, а потом перебралась на ещё хранящую тепло его тела простынь, обеими руками обняла подушку, на которой Яр спал и сразу же уснула, словно кто-то невидимый повернул внутри меня рубильник, разом обесточив и обездвижив.
Весь день я была сама не своя, отвечала невпопад, часто вообще застывала на одном месте, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Кормилица беспокоилась и тормошила меня бесконечными вопросами, синьора Капулетти нервничала и то обещала прислать ко мне лекаря, чтобы он излечил меня от непонятного недуга, то бранила за своеволие и грозилась запереть в комнате и не выпускать до самого венчания с графом Парисом. Эх, матушка, если бы вы помнили, каково это: любить, вы бы меня поняли! Хорошо хоть Опалов ко мне не лез, впрочем, наш признанный театральный ловелас вообще очень редко интересовался кем-то, кроме самого себя, а сейчас, когда его состояние оставляло желать лучшего, ничего удивительного, что он не обращал на меня ни малейшего внимания. Сначала я пыталась хоть как-то помочь Александру, гладила его, пыталась взбодрить и утешить, накормить, напоить или хотя бы просто подержать на ручках, поделиться теплом. Только вот мои добрые слова встречались едким, словно царская водка, сарказмом, а на все попытки прикоснуться, Опалов моментально и безжалостно пускал в ход когти.
– Ты чего царапаешься?! – я отдёрнула руку, с обидой глядя на багровый след царапины, оставшейся на ладошке. – Я же тебе помочь хочу!
– Шла бы ты, помогальщица, сама по доброй воле, пока как следует дорожку не объяснил, – огрызнулся Опалов, вяло отворачиваясь от меня. – Я, вон, тоже от чистого сердца помог, теперь нижнюю часть тела не чувствую.
– Ничего, вернёмся домой, обязательно отнесу тебя к ветеринару.
Я прижала ладошку к губам, но было уже поздно, меня услышали и поняли правильно. Опалов хищно сощурил глаза, глянув на меня так, что мне захотелось немедленно ретироваться, в идеале, к Ярополку поближе.
– Хочешь сказать, меня дома никто не ждёт, и я до конца своих дней останусь котом?! Ну, спасибо, утешила!
– Саша… – я потянулась погладить, успокоить, но в воздухе быстрее молнии мелькнула когтистая лапа, украсив моё запястье очередной кровоточащей ссадиной. – Ай, вот злыдня!
– Зато ты у нас добрая дальше некуда, – огрызнулся Опалов и наглухо замолчал, отвернувшись к стене.
Я тоже обиделась и до самого вечера к Опалову не подходила, старательно пряча царапины на руках от кормилицы, а то бы она такое надругательство над любимой голубкой терпеть точно бы не стала, мигом выкинула кота за дверь. К счастью для театрального героя-любовника, Мария была не очень наблюдательна и ничего подозрительного не заметила, красочно, в лицах, пересказывая мне городские сплетни, собирать которые она была превеликой охотницей.
Когда стало смеркаться, кормилица помогла мне переодеться ко сну и вышла из комнаты, хитро мне подмигнув и выразительно пообещав проследить, чтобы до утра меня никто не беспокоил. Мария хотела и кота с собой забрать, да я попросила не мучить животинку, ему, мол, и так плохо, нечего его лишний раз дёргать. Едва за дверью стихли шаги кормилицы, я поспешно переоделась, завернула Опалова в нижнюю рубашку (а что, ткань мягкая и прочная, самое то для транспортировки раненого) и осторожно, ежеминутно вглядываясь во тьму и прислушиваясь, спустилась с балкона в сад, а уже оттуда сбежала в город. К моему искреннему облегчению, меня никто не увидел и остановить не попытался, я без приключений добралась до знакомого поворота, где встретилась с уже поджидающей нас ведьмой. При виде нас с Александром женщина мягко улыбнулась и кивнула:
– Отлично, пришли. Теперь вашего спутника осталось дождаться, и можно будет открывать портал.
Ярополк задерживался. Я кусала губы, нервно посматривая на наливающуюся ярким светом на небе луну.
– Упустите момент, назад уже не вернётесь, – предупредила ведьма, прислоняясь к стене с видом полнейшей невозмутимости, которой и сфинкс бы позавидовал.
Да где же Яр?! Я нетерпеливо огляделась по сторонам, прислушалась, но вокруг царила непроглядная ночная тишина, прерываемая лишь стрёкотом цикад. Где же Ярополк? На меня опять нахлынули дурные предчувствия, я отчётливо вспомнила тот проклятый день, когда мне сообщили, что мой любимый погиб из-за сбоя эксперимента. А вдруг… Нет, нельзя думать о плохом, это может навлечь беду. Я стиснула пальцы так, что даже костяшки побелели, подняла глаза к небу и отчаянно зашептала молитву. Не знаю, кому я молилась: богу ли, звёздам или капризной и ветреной леди удаче, но мои жаркие мольбы были услышаны: Ярополк наконец-то пришёл.
– Яр! – я бросилась любимому на шею, прижалась к нему и не сразу почувствовала, как промокло платье у меня на боку. – Ой, что это?
– Не смотри, Юль, – попросил Ярополк, но было уже поздно, я опустила глаза вниз, с удивлением глядя на большое тёмное пятно у себя на платье.
Странно, в чём это я испачкалась? Я потёрла пятно и поднесла к лицу испачканную чем-то липким ладошку. В нос ударил тяжёлый металлический запах, не узнать который было просто нереально, если ты хотя бы раз ощущал запах свежей крови. Крови?! Откуда она у меня, я же всего лишь… Медленно, словно попав в густой кисель, я потянулась к Яру. Он ловко перехватил мою ладошку, прижал к горячим губам:
– Не надо, Юль. Не трогай.
– Ты… ранен? – слова резали пересохшее горло, вылетала едва ли не с кровью.
Яр опять поцеловал мою руку:
– Всё будет хорошо, верь мне.
– Учитывая, что ты истекаешь кровью, всё просто охрененно, – подал голос Опалов, – на засаду нарвался?
Яр коротко кивнул, продолжая удерживать меня на месте. Ярополк ранен, истекает кровью?! Господи, так что же мы стоим, ему же помочь надо, перевязать хотя бы!
– Стой спокойно, девочка, – резко приказала мне ведьма, – нарушишь узор, тогда даже тьма не сможет угадать, куда и в каком виде вас забросит.
Я покорно застыла на месте, чувствуя, как холодеют пальцы Яра, как слабеет его прикосновение, а дыхание становится всё более неровным и поверхностным. Да что же так долго этот проклятый портал не открывается, Ярополк же умирает?! Яркая вспышка резанула меня по глазам, моментально ослепив и выжигая слёзы, голову изо всех сил сдавил невидимый обруч. Последним моим отчётливым воспоминанием был падающий в огненную воронку бледный до синевы Ярополк, грудь и живот которого были запачканы уродливыми пятнами запёкшейся крови.
Эпилог
Звонкая трель будильника перфоратором вгрызлась мне в голову. Нет, надо всё-таки сменить эту проклятую мелодию, я в своём уме была, когда её ставила?! Этот дурацкий трезвон мне такой сон разрушил! С большим трудом я разлепила глаза, глубоко вздохнула, отключая будильник, да так и застыла, недоверчиво принюхиваясь. В квартире пахло свежесваренным кофе. А ещё отчётливо раздавались шаги и что-то похожее на… пение? Мама милая, что вообще происходит?! Я резко села на кровати, машинально натягивая одеяло на грудь и лихорадочно соображая, что мне делать и куда бежать. Или лучше звонить? Я схватила телефон, сжала его в подрагивающей от волнения руке, и тут, словно в дурном фильме ужасов, в коридоре раздались тяжёлые шаги, уверенно направляющиеся в комнату ко мне. А бежать-то мне некуда…
– Кто здесь?!
Голосок у меня трепетал и срывался, словно ленточка, в ураган зацепившаяся за ветку. Дивно, что я вообще хоть что-то смогла выговорить, меня же всю так и трясёт от страха, ещё немного и рухну в обморок как великосветская барышня.
– Юль, ты чего, своих не узнаёшь?
В комнату, торжественно неся двумя руками большой, подаренный мне мамой поднос, вошёл Ярополк. Я восторженно взвизгнула и действуя исключительно на эмоциях, бросилась к Яру.
– Осторожно!
К счастью для всех (в первую очередь для завтрака и чашки крепкого ароматного кофе) реакция у Ярополка оказалась отменно, он успел повернуться боком, спасая поднос от столкновения с моей счастливой до неприличия персоной.
– Юль, завтрак только приготовлен, кофе тоже горячий, так что ты поосторожнее, ладно? Ожоги редко, кого красят.
Мой герой! Подражая сказочной принцессе, я церемонно опустилась на кровать, даже ручки чинно на коленках сложила.
– Умница моя, – Яр поцеловал меня в щёку, осторожно поставил поднос и опустился рядом со мной, – люблю тебя.
Безмолвное, пропитанное тишиной и покоем наслаждение завтраком прервал телефонный звонок. Кто это меня потерял с утра пораньше? Если номер незнакомый, даже отвечать не буду, замучили уже своей рекламой назойливой! Я нахмурилась, посмотрела на экран телефона. Опалов. Что ж, раз он может звонить, значит среди его многочисленных поклонниц нашлась та, что ждала его очень сильно и своей любовь смогла вернуть ему человеческий облик. Интересно, сам-то Александр знает, кому обязан возвращением своего милого личика? Вот сейчас у него и спрошу. Я нажала кнопку вызова и включила громкую связь, чтобы Яр тоже мог присоединиться к разговору.
– Юлька, ты вообще на часы смотришь?!
Я надеялась, что Опалов после всех выпавших на нашу долю приключений станет хоть немножечко вежливей и научится здороваться, ног тут, похоже, тот самый случай, когда проще убить, чем изменить.
– Прикинь, мы вернулись в тот же день, когда попали в прошлое. И да, я снова человек, круто, правда?
– И кто она?
– В смысле?
Я без труда представила, как Опалов отодвигает телефон и смотрит на экран со смесью подозрения и непонимания. Мда, похоже, всё гораздо серьёзнее, чем я думала…
– Кто та девушка, что смогла вернуть тебе человеческий облик?
– Понятия не имею, – беззаботно ответил Александр, – у меня поклонниц много. Слушай, а твой хахаль с тобой или…
– С Юлей, – мягким, но каким-то очень выразительным тоном ответил Ярополк, прижимая меня к себе.
– Ясно, – голос Александра оставался безмятежным, словно небо в июльский полдень, – короче, вы там завтракайте-собирайтесь, я за тобой, Юль, минут через двадцать заскочу. Ты ведь помнишь, что у нас сегодня репетиция?
Ответить я не успела, Опалов оборвал разговор. Впрочем, большинство его вопросов носили исключительно риторический характер.
– Ну что, ты в театр, а я в институт? – Ярополк поцеловал меня в кончик носа. – Будем радовать коллег и знакомых своим триумфальным появлением. Кстати, Юль, у тебя какой день свободен?
Я задумчиво посмотрела на висящий на стене календарь.
– Двадцатое сентября, раньше всё репетиции и выступления съедят.
– Хорошо, тогда свадьбу назначим на двадцатое. Ты ведь согласна стать моей женой?
Я подошла к Яру, заглянула в его тёмные, словно безлунная ночь, глаза, прижалась крепко-крепко:
– Была бы против, в Вероне бы с тобой не венчалась.
Что ещё рассказать? За использование тёмной магии Анечка жестоко поплатилась: её лицо покрыли страшные язвы, кожа слезала клочьями. О театральной карьере Анне пришлось забыть навсегда. Опалов пока так и не нашёл ту, чья любовь помогла ему вновь стать человеком. Очень хочу верить, что однажды он всё-таки обретёт свою единственную и неповторимую и случится это прежде, чем его постоянными спутниками станут ревматизм, склероз и тугоухость. А я вышла замуж за Ярополка и теперь собираюсь в свадебное путешествие. Куда? Для начала в Викторианскую Англию, потом можно и по Российской империи конца девятнадцатого века прогуляться. Перед нами весь мир, с его прошлым, настоящим и счастливым, я в этом даже не сомневаюсь, будущим.
КОНЕЦ
