Текст книги "Рианон (СИ)"

Автор книги: Наталья Якобсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Трудности бывают у всех, я по себе знаю, – подбодрил ее Рон, и его теплые глаза засияли. У него было приятная улыбка, может потому, что, несмотря на обрушившиеся на него долю несчастья, он все еще оставался юным и искренним, его слова согревали душу. Хотя дело здесь, в общем-то, и не в юности, Рианон видела юных созданий, даже почти детей, которые уже освоили нечеловеческое коварство. В замке и за его пределами таких хватало. А у Рона просто хороший характер. Или он хочет стать хорошим другом ей одной, а не целой компании. Он нравился ей, но не настолько, чтобы использовать его, как собственный щит, когда за ней прискачет очередной отряд стражи. А учитывая мягкость его характера, Рон только на это и годился. Кинжалом он орудовал не ахти как, стрелять из лука, вообще, даже не пытался, зато всегда был готов прикрыть своим телом остальных. Благородная привычка, конечно, но не слишком= то для него выгодная.

– Говорят, не так долго нам придется рисковать собой. Если дотянем до следующего солнцестояния, то, возможно, не угодим на виселицу никогда, – завел вдруг Вильгельм.

– Что? – Рианон не поняла.

– Ну, я насчет ниспосланного знамения.

– Шепчут тайком, что бог решил восстановить справедливость и послал на землю своего воина, – вполголоса пояснил ей Бром. – Разве до вас аристократов эти слухи доходят позже, чем до простого народа. Ведь страдают первым делом носители зла, богатые, те, кто затевают несправедливые войны.

– Да я, вроде, ничего и не слышала, хотя... – припомнился ей все-таки один разговор, подслушанный как-то у приоткрытых дверей залы совета. Разговор велся в полутьме и тишине, но все главные лица на нем присутствовали. Как только Рианон заметили, то тактично попросили уйти. А ей так хотелось дослушать до конца. Не абсурд ли, что от неотесанных мужланов она может узнать, куда больше, чем от придворных чиновников.

– Разве в этом мире, хоть когда-то была справедливость? – Рианон допила свое вино, оно было горьковатым, но придало смелости, чтобы высказаться. – Люди лгут, лицемерят, убивают друг друга. Хорошо еще, если они ведут войну открыто, а не изводят противника тайно. Столетиями владыка вселенной спал, не думая ничего сделать для того, чтобы улучшить, хоть как-то им же самим созданный мир, а теперь вы хотите поверить в то, что один-единственный ангел, ниспосланный в гущу сражения, может искоренить зло на этой земле.

Все молчали. Видно было, что в отличие от нее, аристократки, беднота слепо уповает на то, что настанут лучшие времена. И не важно за счет, какого великого чуда.

Говорят, у него под плащом спрятаны крылья, а щит расписан рунами, и те, на стороне кого сражается он, всегда побеждают. Но ни уговорить его, ни нанять невозможно, потому что он, появляясь в самый разгар битвы, только сам выбирает, на чью сторону ему встать. Если на сторону вашего врага, то знайте, вы обречены, звучали в ее голове подслушанные тогда слова. Рианон только упрямо тряхнула головой, она не понимала их смысла.

– Знамение, – только и повторила она, – ждите его, если вам так легче.

– Но оно уже было, – упрямо возразил Бром, – само по себе появление нечто такого, это уже знамение.

Оно означает, конечно же, не просто неизменную победу одной из воющих сторон, а торжество бедных над богатыми, заключила про себя Рианон, но вслух этого говорить, естественно, не стала.

– Выпьем за это, – только и предложила она, – и будем надеяться, что ни один небесный страж не объявит войну нам, иначе судьба наша заранее предрешена. А мне бы умирать совсем не хотелось.

Но, если выхода не будет... Она с надеждой посмотрела на Рона. По крайней мере, какие-то несколько секунд до собственный гибели он постарается прикрыть ее собой, как щитом. И за такую самоотверженность она была ему признательна. Приятно знать, что есть кто-то, кому ты можешь доверять, пусть это и разбойник. Какая разница.

В трактире вокруг них не звучало музыки, но пьяные крики заменили бы даже бой барабанов. Боб хотел достать из-за пазухи губную гармошку, но огляделся вокруг и передумал. Вряд ли кто-то бы стал слушать его в таком гаме. Кто-то дрался, кто-то пил пиво, некоторые делили выручку или играли в кости. Вот бы и ей с кем-нибудь сыграть. Рианон вспомнила Орфея. Его ловкость ей бы пригодилась и его советы тоже. Наверняка, будучи невидимым, он мог подсказать ей, куда больше, чем, если бы играл вместе с ней. Только вот почему-то последние полчаса с тех самых пор, как они пришли в трактир, она не ощущала больше его тихого надоедливого присутствия рядом с собой. Куда же он делся. Не то, чтобы она сильно переживала по поводу его отсутствия, но все-таки интересно. Она попыталась мысленно призвать его, но почему-то не вышло.

Надо же. А недавно лип, как репейник. Она заметила вдруг кого-то другого, кто внезапно подсел к ним, на образовавшееся как из ниоткуда свободное место. Вокруг, будто разом стало тише. Крики и брань долетали теперь до их стола, как бы сквозь заслон. Незнакомец сел с ними, и теперь, казалось, что все они находятся не за столом в пивной, а на дне могилы, такая вдруг наступила тишина.

– Вы, кажется, говорили о знамении? – удивительно молодой голос прозвучал из-под низко надвинутого капюшона паломника. На миг этот голос зачаровал всех, он лился, как поток реки, как звон золота, будто сыпались и пели монеты. Ничего подобного она в жизни не слышала, и другие, похоже, также, Бром даже забыл, что наливает себе в кружку эль, и пенистая жидкость через край хлынула на стол.

– Мы... – Рианон разглядывала мощную фигуру, на голову выше каждого здесь, он сидел, а все равно, будто возвышался надо всеми. Осанка царя царей под грубым холщовым балахоном пилигрима. Кисти рук, как бы играя, легшие на стол напротив, были изящными, а кожа на них будто мерцала. Рианон невольно засмотрелась на серебристые пылинки, роящиеся под ногтями, на невидимые вены под тонким пергаментом кожи. Да нет же, это не пергамент, а шелк, ей вдруг неодолимо захотелось прикоснуться к слишком тонким и длинным пальцам. Если б только увидеть его лицо, но капюшон, опущенный вниз, надежно скрывал его. А что, если под ним, вообще, нет лица, ужаснулась она, или вместо лица есть нечто, что может обжечь взгляд подобно солнцу. Во всяком случае, создавалось впечатление, что смотреть на него нельзя. Есть под этим капюшоном нечто такое, что под запретом, но однажды она все равно взглянет. Ее охватила дрожь. Было страшно и в то же время любопытно, что предложит им незнакомец, от одного присутствия которого их всех прошиб холодный пот. Сколько уже могло быть шуточек и предложений, но они все молчали, будто оказались внезапно скованными. Губы Рианон едва слушались ее, когда она спросила.

– Что вы хотите?

– Предложить вам пари, – его тонкие кисти взметнулись над столом, окруженные, как черным облаком, материей широких рукавов, и, откуда ни возьмись, рядом упали кости, на них роилась странная золотая пыльца, и ползали рядом необычно вида насекомые.

– На что будем играть? – задала вопрос одна Рианон, но ответ поразил всех.

– На вечность.

Минуту они были поражены, потом некоторые попытались хохотнуть, но смешки смолкли, едва успев зародиться. Бром поперхнулся, закашлялся и потянулся к кружке. Опять наступила мертвая тишина.

– Вы серьезно, – Рианон казалось, что у нее у одной хватает еще сил разговаривать с ним.

– Вполне, – незнакомец кивнул, и она заметила длинные спутанные пряди под капюшоном. Чистое золото. Но они мелькнули и исчезли, будто существовали только в иллюзии. А вот кости остались лежать на столе, и, кажется, они перекатывались сами собой.

Сюда бы сейчас Орфея, но он, как назло, куда-то запропастился. А сама она могла и продуть, ведь не вечна же ее удача. Но рискнуть все же стоило. Она кивнула, принимая вызов за них всех.

– Значит, вы можете сделать так, что нам не будут страшны ни стрелы, ни мечи врагов? – Рианон попыталась снять возникшее напряжение. – Мы просто выиграем у вас и станем вечны.

Она хотела спровоцировать смех, и ей это почти удалось. Некоторые из ее друзей были раззадорены, но смешки, вырвавшиеся у них, больше напоминали кашель. Вот несчастная пьянь, подумала она про себя, улыбнись им хоть раз настоящая удача, и они сопьются до того, что не смогут уже ворочать языком, не то, что сопротивляться королевским стражам. Сама она опьянения не чувствовала, только легкую скованность в движениях, да и то не с тех пор, как начала пить, а только с того момента, когда к ним подсел непрошеный гость. Его присутствие подавляюще действовало на всех, в том числе, и на нее, но она одна из всей компании, по крайней мере, могла этому сопротивляться. Она потянулась к костям, которые, ей богу, слегка шевелились. Ладно, пусть даже так ей показалось спьяну, у пьяных перед глазами и стенки могут пуститься в пляс, но, во-первых, она чувствовала себя вполне трезвой, она и не могла захмелеть, огонь в крови ей этого не позволял, а, во-вторых, кроме едва уловимых движений, на костях роилась сверкающая пыльца и ползали рядом то ли странные многокрылые насекомые, то ли крошечные ожившие цветочки черных магнолий. Они были такими мелкими, что точно сказать было нельзя. Такие же крошечные, как пикси недавно, шившие для нее наряд, только вот те были светлыми, золотистыми, а эти угольно-черные. От самого незнакомца, будто веяло холодом могилы, а еще от него исходила такая несокрушимая сила, что стоило бы ужаснуться. Все-таки Рианон решилась прикоснуться к костям первая. Его рука стремительно рванулась вперед, перехватывая ее запястье. И какая у него рука! Рианон, будто только что рассмотрела золотые ногти на очень длинных, неестественно тонких пальцах. У человека не может быть таких рук. Если у этого существа действительно такие необыкновенные пальцы и ладони, то каким же должно быть тело под грубой просторной накидкой. Она попыталась представить себе это и не смогла. Ей даже представить не удавалось, что за сверхъестественную суть может скрывать под собой простая ряса.

Он долго не выпускал ее руки из своей, а кости все еще шевелились, перекатывались друг через друга, кажется, даже издавали какой-то звук. Рианон знала, что незнакомец внимательно разглядывает ее лицо, но его глаз под капюшоном увидеть она не могла. Еще ее удивило то, что не сработал обычный защитный рефлекс. Впервые она попыталась нарочно вызвать в себе уже привычную реакцию и обжечь ладонь незнакомца, чтобы он отпустил ее, но не смогла. Кожа у него оказалась холодной, холоднее, чем у змеи, и любое пламя внутри нее тут же угасло. С таким же успехом можно пытаться поджечь речные лилии, они все равно находятся в воде.

– Так что? – с любопытством спросила она, когда ее запястье, наконец-то, было освобождено. – Что вы потребуете от нас взамен, если мы проиграем.

Остальные пребывали. как будто в трансе, поэтому она решилась взять обсуждение условий на себя, но результатов этого не принесло. Хоть некто и был одет, как паломник, от которого в другом случае стоит ожидать лишь молитв и смирения, этот привык руководить всем сам.

– Я слышал, вы говорили о рыцаре, посланном с небес?

Ее друзья кивнули.

– Тогда вы должны знать и о той долине, где собираются на ночь нечистые силы, вызванные, чтобы помешать ему.

– Черная долина, – Бром будто ожил, хоть и был в стельку пьян. – Жуткое место, говорят, и вы...

– Я хочу, чтобы вы провели там ночь, если, конечно, у вас достанет смелости. Тогда я получу доказательство того, что вы самые храбрые люди на земле, и, возможно, тот, о ком вы говорили, явится, чтобы забрать вас в свои ряды. Но, если у кого-то не достает мужества, я пойму, такие люди могут подняться уйти прямо сейчас, потому что позже выбора не будет.

– У нас достанет смелости, – ответила за всех Рианон, хотя и не была до конца уверена в этом. Честно говоря, она и в свой-то храбрости не была особо уверена. Скорее всего, она не отказалась сразу только потому, что не знала ничего про ту долину, а, следовательно, и бояться ей было нечего, но остальные... что если кто-то не согласится.

Но возражать никто не поспешил. Во всяком случае, не прозвучало никаких отказов или насмешек высказанных в слух. Кто-то тупо уставился в свою кружку, кто-то просто смотрел на стол, но помалкивали все. А молчание ведь вполне можно принять за согласие. Может, этот странный незнакомец заворожил их так же, как и ее. Рианон понравился его голос, такой всеобъемлющий и в то же время далекий, звуки будто рождались из пустоты, чтобы тотчас в ней раствориться и, казалось, что это сам дух ночи беседует с ними.

– Смелые, вы все, – заключил он, возможно, с едва уловимой насмешкой, но не над ними одними – над всем человечеством. Его глаз было не видно, но показалось, что в этот миг он обвел внимательным изучающим взглядом каждого из них. – Вы нравитесь мне, и я подарю вам то, что хотел, возможно, даже независимо от того, как выпадут кости. Итак, выигрываю я – и вы остаетесь на ночь в черной долине, выигрыш за кем-то из вас – и я дарю каждому из присутствующих за этим столом бессмертие. Договорились?

Его рука плавно потянулась к костям. Теперь Рианон уже была уверена, что они вертятся волчком сами по себе. Их даже мешать не надо. Игра пойдет и сама. Но тогда, какой же шанс у них выиграть?

Вероятно, шанса и не было, но никого это как будто не волновала. У нее создалось впечатление, что игра ведется вслепую. Все за этим столом будто ослепли и не замечают ни волшебства, ни жульничества, и только незнакомец, чьих глаз под капюшоном не видно, единственный остается зрячим. Сама она схватила кости дрожащими пальцами и принялась энергично мешать. Усилия того стоило, у нее выпало больше баллов, чем у каждого, кто играл до нее. Только вот незнакомец играл последним, а кости, как будто слушались его. Конечно же, выиграет он. У нее словно сдавило сердце, как если бы его сжали в тиски чьи-то когти, и оно перестало биться. Хотя, вроде бы, о чем так волноваться. Они же не играют на деньги, если они и проиграют, то ничего не потеряют от этого. Разве только всего-то одну ночь, но это, собственно говоря, и не потеря, ведь при их-то образе жизни им каждую ночь приходится проводить под открытым небом. К тому же, кто сказал, что они обязаны будут выполнить странное условие, даже если и проиграют. Кто станет проверять их? И с помощью какого колдовства?

И все-таки она, затаив дыхание, ждала исхода игры. Кости затанцевали на столе, замелькала рябь из белых точек: один, два, три, четыре, пять, а потом, когда движение замедлилось, она облегченно вздохнула. Те же цифры только что выпали и у нее, пять и шесть, то же самое и у незнакомца. Она облегченно вздохнула. Ничья. Видимо, теперь никто никому не обязан, если только она одна может отстоять их всех.

– Ничья... – вслух произнесла Рианон, но от спокойствия незнакомца на нее дохнуло таким холодом. Последняя фишка еще раз перевернулась, будто и не собиралась останавливаться. Теперь результат лежал перед ней на столе: шесть и шесть, всего какой-то один балл отделил ее от победы. Сейчас она не удивилась бы, если б кости торжествующе рассмеялись, ощущение действительно было таким, будто они ее дразнили, сами сделали вид, что собираются остановиться и в последний миг произвели роковое движение.

– Значит, вечность... – Рианон сама не знала, что хотела произнести. Слова вырвались сами собой и повисли в воздухе, прежде чем она сообразила, что говорит.

Незнакомец смотрел на нее долго и странно. Наверное, он смотрит разом на них всех, а из-за этого темного капюшона создается впечатление, что он буравит взглядом лишь ее одну. Он сидел прямо напротив нее. Она должна была заметить, как он забрал свои кости, но не заметила. Их уже не было на столе, хотя он не двигался. Не скользнули же они сами ему в рукав.

– Ночь в черной долине, – произнес он, медленно вставая. Рианон изумленно смотрела на него. Он оказался выше их всех, даже силача Брома, а еще от его фигуры полностью скрытой просторной рясой исходило что-то могущественное и страшное.

Гарольд тоже, не отрываясь, следил за ним. Не то, чтобы он сидел к незнакомцу ближе всех, но рука с золотыми ногтями быстро метнулась через стол и схватила его за горло и чуть сдавила, но парень закричал.

– И попробуйте только не выполнить обещание, – произнес предостерегающий голос.

Гарольд все еще бился, стараясь вырваться из сжимавшей его руки. Незнакомец потянул чуть сильнее, приподняв его над сиденьем, как какую-нибудь тряпичную куклу. Никто не успел еще сообразить, в чем дело, а фигура странника под капюшоном уже испарилась. Только упавший на спину Гарольд стонал от боли и сжимал оцарапанное горло. Меж его пальцев сочилась кровь, на дубоватой коже, чуть поросшей колючей щетиной виднелись полосы, как от птичьих когтей. Рядом валялся сломанный табурет, на которым Гарольд сидел еще минуту назад.

Рианон взволнованно оглядывалась по сторонам. Куда же он мог деться, тот, с кем они только что играли. Его не было видно нигде. Как сквозь землю провалился. Зато с его исчезновением все вокруг будто начали просыпаться. До слуха начали долетать звуки, которые раньше были, как бы приглушены. Шум трактира снова стал громким. Кругом находились люди. Пока незнакомец был с ними, она и не вспоминала о том, что посетителей здесь хватает и кроме них. Кто-то играл на губной гармошке, другие громко спорили, третьи играли в кости, как и они только что, но более шумно, более привычно, более по– человечиски что ли? Да, все они люди, как люди. А от паломника, подсевшего к их столу, веяло таким холодом.

– Я мог бы рассказать тебе еще многое, не о холоде могилы, о том, как ледяная сталь пронзает плоть и кровь льется рекой, о том, как рождается золото, из которого цверги делают утварь, о том, как небеса вступают в спор с тем, что творится на земле, – затвердил в ее мозгу чей-то голос, но она не позволила ему завладеть ее мыслями настолько, чтобы он опять перекрыл гул человеческих голосов вокруг.

Ее друзья выглядели, куда более сонными и нетрезвыми, чем все остальные посетители в трактире. Шатаясь и кое-как поддерживая еще не пришедшего в себя Гарольда, они вышли на свежий воздух.

– И что мы собираемся выполнять его условие? – она с недоверием оглядела всю компанию, отметив, что лица у них побледнели. Или так только кажется в темноте.

– Ну, что попала все-таки в переделку, моя красавица, – это произнес Орфей. Он стоял, прислонившись к дереву, чуть в стороне от них всех, хотя, в любом случае, кроме нее, все равно его бы никто не увидел. Глаза у него торжествующе сверкали, губы не двигались, но голос был слышен.

Вот, мерзавец, когда был так нужен и не думал появиться, а сейчас объявился и злорадствует. Она бы с удовольствием наказала его, будь он обычным слугой, но он, к сожалению, был духом. Вряд ли, ему будет больно, надери ему кто-то уши, да и поймать его вряд ли удастся.

– Без меня никто не в силах отвести от тебя беду, – продолжал напутствовать он.

– Помолчал бы лучше, – прошипела она.

– Что? – не понял стоявший рядом Рон. Он пришел в себя гораздо быстрее других, даже щеки у него снова тронул здоровый румянец, и все-таки в глазах еще застыло какое-то бессмысленное выражение.

– Да, так, с собой разговариваю, – отмахнулась она, нарочито пренебрежительно, но все-таки бросила мстительный взгляд в сторону своего духа-спутника. Он, по-прежнему, стоял, прислонившись к дереву, и мечтательно поглядывал на кусочек звездного неба, проступавшей меж ветвей.

– Клянусь, госпожа, эта ночь в черной долине не обещает ни тебе, ни им ничего хорошо, – заявил он тоном бывалого предсказателя, как будто она и сама еще не успела догадаться о чем-то подобном.

Ей снилась Атенаис. Она проворно бегала внизу, под золотой табуреткой, на которую феи-пряхи поставили Рианон, чтобы дошить ее платье. Во сне Атенаис, несмотря на свой карликовый рост, легко могла дотянуться до плеч и лица Рианон, чем она все время и пользовалась, будто редкостной привилегией. Ее пухленькие ручки так и трогали без конца то щеки, то шею принцессы, а иногда перебирали ее волосы, пропускали локоны меж пальцев, будто взвешивая чистое золото.

– Ты совсем, как он, совсем как он, – припевала с восторгом Атенаис и смотрела на Рианон так, будто не верила в такое чудо. И хор тоненьких голосков прях подпевал ей.

– Вылитый он...

Тот, кого они так и не назвали. Рианон вздохнула, ощущая, как цепкие пальцы тянут ее пряди.

– Они, как золотая рожь, твои локоны, у него ведь точно такие же, и лицо у тебя прекрасно, как у него, а мы-то думали, что прекраснее него не будет больше существа. Золото в твоих волосах, кусочки неба в твоих глазах, все, как у него, хоть ты и не падала с небес.

Атенаис почти пританцовывала вокруг нее, повторяя одни и те же слова нараспев, как твердя заклинания. Весь смысл сводился к тому.

– Ты, как он, и ты до их пор не обожжена.

Ты, как он, и, несмотря на это, ты до сих пор не обожжена. Рианон проснулась с ужасом. По лбу катился холодный пот.

Как могут быть связаны красота и огонь? Почему красивое должно сгореть? Неужели огонь внутри нее пожрет ее саму? Тот же самый голосок Атенаис будто готовился произнести в очередном сне, твоя кожа, как лилии и скоро будет от ожога выглядеть так, будто лепестки лилий свернулись пеплом от огня. Знаешь, как пахнут горящие цветы и какими гадкими они потом становятся? Хуже гари! Он сделает с тобой то же, за то, что ты красивее его. Он ведь так ревностно охраняет свою красоту. Это все что у него осталось после падения, а другим повезло еще меньше.

Он! Он! Он! Кто такой этот загадочный он, и какое он может иметь к ней отношение? Почему он должен ее ненавидеть и хотеть изуродовать? Почему Атенаис, которой она не успела даже сделать ничего плохого, с таким восторгом галдит о том, что ее, Рианон, кто-то должен до безобразия обжечь? Это, конечно же, всего лишь сон, но уж слишком реалистичный. Она, будто до сих пор ощущала на своих щеках прикосновение пухлых холодных ладошек грибной феи. Кажется, она уже читала где-то в запретных книгах, что связь между реальностью и миром снов довольна прочна. Когда приходят сновидения, они либо, как предчувствие сообщают нам об опасности, либо души других людей общаются с нами посредством сна. А есть ли души у фей? Могут ли они нарочно насылать дурные сны или же, напротив, пытаться во сне предупредить об угрозе. Выражение личика Атенаис всегда было одним и тем же, никакой мимики, на нем застыло одно лишь злорадство, но совсем не обязательно, что именно оно характеризует все ее чувства к Рианон. В конце концов, ведь может же это быть всего лишь предупреждение. Даже у фей есть любезность, так почему бы им не напоминать ей на каждом шагу о том, что ее преследуют. Рианон отлично это знала. Мысль о том, что ее могут в любой момент схватить и отправить назад, не давала ей покоя. Услышать за спиной звуки погони она тоже ожидала в любой миг. Было много тех, кто желал ей зла или даже смерти, и хуже всего было то, что этими злоумышленниками оказались самые влиятельные люди в королевстве. Может, даже кто-то из них послал отряд в погоню, чтобы убить ее, а не привезти назад. Всякое можно предположить. Если вдруг не станет единственной законной наследницы, то это будет на руку многим. Рианон знала в лицо всех своих врагов, даже больше, она без конца перебирала в памяти их имена, ассоциируя каждое с пытками и казнью, которые она приготовит для них, когда, наконец, победит. Шансов на возвращение к престолу было мало, но представлять себе, как корчатся в огне ее недоброжелатели оказалось весьма приятно. Почему со своей стороны кому-то из них не вообразить, как он сжигает на костре ее точно ведьму. Это было бы занимательно, в чем – в чем, а в колдовстве ее можно обвинить хотя бы за ее огненный дар, а еще в ворожбе с целью приворота, ведь не один молодой придворный уже лишился жизни из-за нее, и не всегда это случалось на турнире. Она будто притягивала к себе восхищение и, как следствие этого, гибель. Все, кто влюблялся в нее, так или иначе, погибали, будь то дуэль, рыцарский поединок или просто выпитый яд. Она как золотоволосая сирена разгуливала по замку, а за ней волочился черный шлейф несчастных случаев, безумия и самоубийств. Всех этих несчастных она даже не знала по именам. Знала только, что все они были молоды и красивы, и что сын теперешнего регента вот-вот пополнит этот список, за что ее, конечно же, ждет месть со стороны его отца. Странная, прекрасная принцесса, иногда своим дыханием она рождала огонь, а часто один взгляд на нее поселял в людях безумие. Весьма хитроумная дочь регента Хильдегарт непременно использовала бы такое обаяние, будь оно у нее, как сокрушительное оружие. Но Рианон этого не могла и не хотела. Она бы предпочла иметь реальную физическую силу, а не строить козни. Наверное, поэтому она пока и проигрывала. Плести сложную и коварную сеть интриг было намного безопаснее, чем сражаться в открытом бою. Рианон выбрала бы открытый бой, умей она, как следует, владеть мечом, будь у нее собственная армия. Она сжала и разжала затекшие пальцы, как если бы сжимала рукоять невидимого меча. Меч – это такая сила, если ты умеешь им, как следует владеть, если ты полководец, если можешь доказать, что твоя мощь не имеет равных. У нее был лишь огонь, да и то только иногда. Этих кратких сполохов на многое не хватит. Взять штурмом целую страну, это не запалить угли на остывшей жаровне. Она невольно подумала о тех, у кого сил бы хватило, но все они не были людьми и, тем более, не стали бы ее сторонниками. А ведь она бы, наверное, без колебания продала душу, если бы дьявол пообещал ей такую армию. Василиски, саламандры, ифриты, гарпии, горгулии и... драконы. О драконах она почему-то подумала в самый последний момент и как бы случайно. Мысль сама обернулась к ним. Они похожи на нее внутренне, как это не странно. Внутри они тоже из огня. Только мощь их пламенеющего дыхания, естественно, не сравнима с ее слабыми потугами породить огонь. Ей бы армию драконов. Вот тогда никто не смел бы с ней бороться.

Мысль была такой заманчивой и фантастической. Рианон перевернулась на спину и уставилась в небо, как если бы могла увидеть их там прямо сейчас. Драконы! Само слово показалось ей волшебным. Они ужасны, они смертоносны, они равны в своей силе дьяволу, но как бы ей хотелось управлять хоть одним из них, чтобы вместе напасть на Лоретт. Она крепко сжала кулак, будто готовясь нанести удар. Неиссякаемая струя огня и крылья, неужели она не отдала бы свою прекрасную внешность за то, чтобы это обрести. Только Атенаис не говорила о даровании силы, она предупреждала лишь о том, что некто хочет обжечь Рианон, чтобы она перестала быть такой красивой. Это многое объясняло. Убить ее хотел бы любой из претендентов на трон, но зачем, говоря о них, заменять личность местоимением. Ни один из них не был тайной. К тому же, феи, наверное, узнавали имя любого человека еще до того, как он сумеет раскрыть рот, чтобы представиться. А здесь такая загадочность. Кто тот, кого они боятся называть?

– А, может, вообще есть тот, о ком нельзя упоминать в присутствии смертных, – раздался в ее мозгу надоедливый голос Орфея.

Ну, тогда они уже нарушили запрет, подумала Рианон и повернула голову, чтобы взглянуть на своего духа. Она ожидала, что он опять будет маячить где-то между деревьями и всячески дразнить ее, но его, вообще, не было рядом. Никаких признаков его невидимого присутствия тоже не наблюдалось, ни шевеления веток, ни пригибающейся, будто под чьими-то ступнями, травы, ни обеспокоенного чириканья птиц. Все тихо. Она не сразу обратила внимания на Рона, который тоже уже проснулся и, по-видимому, давно. Он сидел у ручья на коряге, и веткой чертил на берегу какие-то символы. Тайные символы. Как раз в том месте, где их тут же смывала вода.

Неужели он... О, нет, как же она сразу не заметила, что он может быть врагом, тайным врагом, который также знает магию, и чтобы вернуть себе отнятые поместье и привилегии станет сообщаться посредством магии с теми другими. Она уже потянулась за луком, когда светловолосая голова паренька вдруг поднялась, машинально, будто марионетку дернули за шнурок, и с юного смазливого лица на нее уставились древние и мудрые глаза блуждающего духа.

– Ну, как тебе? Новый фокус! Ты ведь и не догадывалась, что я такое могу? – спросил ее вкрадчивый голос Орфея, так не к месту вырвавшийся вдруг из совершенно чужого тела и практически непослушных не двигающихся губ. – У меня еще много способностей, дорогуша. Я ведь твой демон. А те, кто испытывают к тебе сильные чувства, не важно, ненависть или любовь, становятся такой легкой добычей. Я могу заставить их делать все, что угодно.

Рианон с трудом верила своим глазам. Что это за чертовщина? Она видела, как Рон сидит у коряги, и в глазах его полыхает совсем не свойственный ему желтоватый огонек. Только спустя миг она поняла, в чем же дело. Уже одна небрежная поза, в которой сидел этот мальчишка, о многом говорила. Так развалиться на валуне мог разве только придворный шут или озорной демон.

– Оставь его, немедленно! – скомандовала она, сама еще не зная, возымеет ли какое-либо действие ее приказ.

На симпатичном лице Рона расцвела чужая, но такая знакомая ухмылка.

– Как скажешь, госпожа, – золотистое сияние начало выходить из ставшего чуть более угловатым тела, но потом вдруг стремительно вернулось назад, глаза снова зажглись злым огнем. – Знаешь, а я сделал для себя один вывод, мне нравится примерять на себя тела тех, кто испытывает симпатию к тебе или твоих недоброжелателей.

– Без этого придется обойтись. В будущем я запрещаю тебе делать это. Я ведь имею право тебе запретить. В конце концов, ты сам сказал, что я теперь твоя госпожа.

– Ты хочешь сказать, что в своем собственном обличье я нравлюсь тебе намного больше? – он глупо и вызывающе усмехнулся.

– Оно тебе больше подходит, – грубо отрезала Рианон. В конце концов, шут должен оставаться шутом. Бубенцы на шляпе и разноцветная одежка, куда больше соответствовали его дерзкому тону, чем хорошо сложенное тело юноши. Она не верила, чтобы Рон, даже потехи ради. стал кривляться так, как это ежеминутно делал Орфей. Он понял ее и еще больше обозлился. Гневные глаза на чужом лице еще сильнее заполыхали.

– Все равно приятно ощущать себя в чужом теле, – он развернул и осмотрел кисть руки, каким-то образом на миг послушной ему, – очень даже приятно.

– Но раз твоя госпожа приказывает тебе это тело оставить, то ты ведь вынужден подчиниться. Не так ли?

Он сумел таки сжать в тонкую линию непослушные губы – слабая потуга на выражение людской досады. Чужое лицо, как маска обтягивавшее его, слушалось с трудом.