Текст книги "Любовница отменяется, или Тренчкот"
Автор книги: Наталия Левитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Ну да. А за это время бедняжка покроется багровыми струпьями, и у нее выпадут волосы.
– Правда?!
– Ну конечно. С титаном шутки плохи. А если я съезжу в вашу студию? Где она находится? Наверняка у руководства записаны телефоны всех родителей? – Конечно, мы же заполняли договор! Там все записано, и телефоны, и адреса! Только я не знаю Олиной фамилии. – Хотя бы скажите, как зовут ее дочку.
– Не знаю. Они не из нашей группы. Моей Ариадне пять, а им, наверное, поменьше. Ну, года три.
– Ладно, соображу. Возьму телефоны всех мам с именем Ольга. А там разберусь.
– Но я точно не пострадаю? Струпья, тотальное облысение?
– Нет, Аллочка, клянусь. У вас все будет хорошо.
А вот у меня – не очень.
Но вместо студии «Топ-топ-модель» я поехала к Нонне. Голос предпринимательницы звучал глухо:
– Давай ко мне. Прямо сейчас, – сказала она. – Сможешь?
По интонации я догадалась – сегодня мы вряд ли отправимся на мужской стриптиз или станем мерить наряды, подобранные для Нонны Глебом. У подруги случилось что-то серьезное. Когда человек с репутацией бронепоезда разговаривает таким тоном – дела плохи.
Преодолев заслон из консьержа и охранника, дежуривших в роскошном подъезде Нонниного дома, по мраморной лестнице я поднялась наверх.
– Она там, – шепотом сказала мне Надюша, кивая в сторону столовой.
На столе перед Нонной красовался набор алкоголика – водка и стаканы. Маленькие стаканчики, конечно, были не просты, обработаны в технике тиффани, с серебряными и золотыми краями. Я бы сильно удивилась, если б в доме бизнес-леди обнаружилась настоящая граненая тара.
Подруга метнула на меня взгляд, полный боли. Она плеснула в стакан из запотевшей бутылки и кивнула.
«Придется пить», – поняла я и сморщилась. Пить страшно не хотелось. Но ситуация диктовала правила.
– Роман проиграл «Колибри», – сумрачно сообщила Нонна. – Пей.
– Как? – нахмурилась я. – Не понимаю.
– Проиграл в карты.
– Да ну, брось. Как можно проиграть в карты «Колибри»?
Нонна усмехнулась. Ее усмешка вынесла приговор моему знанию жизни – надо полагать, к тридцати годам я так и не уяснила суть человеческих отношений.
И я не одинока!
– Нонна, тут какое-то недоразумение! Постой грустить! Все выяснится! Нет, ну скажи, как можно проиграть в карты магазин?!
– Двадцать.
– Что – двадцать?!
– Двадцать магазинов. Он проиграл всю сеть… Все мои двадцать «Колибри»!
– В карты?! Двадцать магазинов?!
– Угу.
Второй стакан я наполнила собственноручно. Потому что иначе поверить в слова Нонны, а тем более осознать масштаб трагедии, было невозможно.
– Роман проиграл в карты двадцать магазинов «Колибри». Всю твою сеть. Двадцать магазинов, – упрямо бубнила я, словно многократное повторение разъясняло суть дела.
Роман Алексеевич? В карты? Наш изумительный Роман, итальянский красавец, граф, джентльмен, чемпион по шахматам, метрдотель, кафельщик, директор по логистике, а затем – и финансовый директор… Он еще и в карты играет?!
Нет, я все равно ничего не понимаю!
– Роман пропал на двое суток, – горько произнесла Нонна. – Исчез. Испарился.
– И ты мне не сказала?
– Я решила, он просто меня бросил. Вдруг. Внезапно… – Нонна с трудом выдавливала из себя слова. – А он двое суток играл… Большая игра – двери на замке, у входа – вооруженная охрана. Крупные ставки, солидные игроки… И теперь все кончено. «Колибри» мне больше не принадлежат. Мои любимые магазинчики…
Нонна вздрогнула от судорожного всхлипа, но ее глаза оставались сухими.
– Но и Роману они тоже не принадлежат! Каким образом он проиграл чужую собственность?
– Юля! Он – финансовый директор. Он полгода – пока я наслаждалась ролью любимой женщины – фактически управлял сетью. У него право подписи любых документов. У него генеральная доверенность на ведение дел! Я сама наделила его этими полномочиями. Дура, какая дура!
Очевидно, Ноннины магазины стали нательным крестом – тем, что игрок снимает с шеи и ставит на кон в порыве отчаяния, уже не в силах отыграться. Роман Алексеевич бросил в пасть удачливых партнеров лакомый кусок. И разорил любимую женщину…
Любимую?
– И что? Он подписал какие-то бумаги?
– Конечно! Моя сеть, моя драгоценная сеточка ушла за двадцатую часть стоимости. Я подсчитала… Приблизительно… Юля, наверняка все было подстроено. За Романом следили. А я и не знала, что он игрок. Он полгода держался, не прикасался к картам. Мы-то с тобой недоумевали – каким образом человек с его внешностью, интеллектом и образованием очутился в ресторане «Шанхай». Почему он работает метрдотелем, если способен свернуть горы? Вот, все объяснилось… Он игрок. И на какую бы вершину ни поднимался, всегда обязательно летел вниз, в пропасть. Заработанное спускал в карты, налаженные отношения – разрушал, репутацию – гробил… Приехав в наш город, решил начать с чистого листа… Добился невероятного успеха, сделал карьеру. Но без карт не продержался и года.
– Подожди. Но тебя-то он любит? Или его интересовали только деньги?
– Любит. Учитывая, какую боль он мне причинил, – горько усмехнулась Нонна. – А деньги… Как выяснилось, все это время Рома поджаривался на медленном огне. Через его руки ежедневно проходили громадные суммы. Для истинного игрока – это мука. Есть деньги – надо играть. Доверив Роме пост, я словно искушала его, подталкивала к обрыву. Он с головой окунулся в работу, он вкалывал как ненормальный…
– Да, я видела. Но списывала его рвение на исключительность натуры. Согласись, Роман Алексеевич – уникальный человек…
– И мужик классный. Но как выяснилось, все его достоинства уравновешены одной, но ужасной страстью. Он игрок. По сути – больной человек… Вот, он сорвался. Как дорого мне это обошлось!
Нонна уронила голову на руки и замерла.
– А сейчас… Где он? Сбежал? – Я дотронулась до плеча подруги.
– Да нет, – из укрытия пробормотала Нонна.
Следующие шесть стаканчиков мы выпили молча. У меня уже все плыло перед глазами.
– Так где же Роман? – повторила я вопрос.
– Там лежит, в спальне…
– Лежит?! – похолодела я, вмиг представив Настасью Филипповну, убитую купцом… как же его звали… В сериале «Идиот» эту роль исполнял актер Машков… А, Свидригайлов! Точно.
У меня сложные отношения с Достоевским.
И со Львом Толстым – тоже.
Зато я урегулировала мои отношения с Никитой.
Это самое главное!
– Ты убила Романа, – потрясенно прошептала я. Перед глазами мельтешили яркие огни, голову застилал туман. – Он там лежит мертвый…
Нонна подняла голову.
– Убила? Ну да. И оставила в спальне. Как Рогожин Настасью Филипповну.
Рогожин?
Точно, Рогожин.
Удивляюсь Нонниной эрудиции! Конечно же, Настасью Филипповну убил не Свидригайлов, а Рогожин.
Впрочем, какая разница?!
Похоже, мы с Нонной будем сидеть в одной камере.
Отлично!
Надо договориться, кто возьмет фен, а кто электрочайник…
– Нонна, ты такая обр… образованная. Читаешь Достоевского, – влюбленно сказала я подруге. Мне очень захотелось расцеловать ее, прижать к сердцу. Посмотрите, как мужественно она держится! Как скупа на эмоции! Почерневшее лицо матери, потерявшей ребенка… Да, «Колибри» были ее драгоценным ребенком…
Волевым усилием я сдержала слезы. Но они, подлые, тут же просочились через нос. Я шмыгнула.
– Читаешь. Ты умница! Ты – ге-ро-ниня. Гео… блин… героиня!
– Брось, – буркнула Нонна. – Ничего я не читаю, алфавит еще учу. Просто сериал смотрела. Давай-ка по одной.
– Угу, – кивнула я. – Хрошая уодка. Ни-и горькая, легкая.
Отличная, однако, вещь! После двух бутылок даже труп в спальне не представлялся особенной катастрофой. А у нас в спальне труп? Труп?! Серьезно?! Вот е-мое… Это ж так негламурно!.. А на фига Роман Нонночкины магазины проиграл?!!
По лицу внезапно потекли слезы. Через секунду я уже сотрясалась от рыданий, как Помпея в момент извержения вулкана.
– Юля! – изумленно уставилась на меня подруга.
– Романа жаль… – проныла я, едва ворочая языком. – Он был такой хор… оший… И кр… крсивый… И «Колибри» жаль… У меня ж там ско… скотинная… черт!.. дисконтная карточка!.. И тебя жаль…
– Ну, спасибо, хоть про меня не забыла, – крякнула Нонна и еще раз наполнила стаканы. Глаза у нее покраснели.
– Как же теперь… Зачем ты его убила?!
– Да живой он, живой! Валяется в спальне.
– Живой? – поразилась я. И даже немного протрезвела. – Валяется в спальне?! У него хватило наглости вернуться? Появиться у тебя перед глазами?!
– Да. Пришел. И во всем признался.
Я замолчала. Картина «Возвращение Романа Алексеевича, проигравшего сеть дискаунтеров» рисовалась воображением. Мрачные серо-синие тона, сумрачные тени. Крупно – глаза Романа, в них горечь и тоска и презрение к своему малодушию… Хотя вряд ли человек малодушный вернулся бы к Нонне – он просто бы испарился, исчез навсегда. Прийти обратно с повинной головой, предать себя суду оскорбленной женщины – для этого требуется изрядное мужество…
Я не знаю, во сколько оценивала Нонна сеть «Колибри». Вероятно, карточный долг Романа Алексеевича выражался суммой, грандиозность которой превращает человека в пыль. Его бы не отпустили, не подпиши он бумаги о продаже «Колибри». Он это сделал и сохранил себе жизнь. Но вернувшись к Нонне, вновь подверг себя риску. Ведь моя подруга – не забитая домохозяйка, чей муж оставляет зарплату в зале игровых автоматов. Нонна – фигура масштабная и значительная. И вполне способна разделаться с грабителем. Если только…Если только любовь и великодушие не перевесят. Учитывая колоссальность ущерба, любви потребуется целый океан – найдет ли его Нонна в своем сердце?
– Раз Роман вернулся, отправляйтесь в суд, и пусть сделку признают незаконной! Пусть Роман скажет, что его заставили подписать документы!
– Юлька, глупая, – грустно улыбнулась несчастная подруга. – Но он же не с мальчишками в подворотне в карты играл! Я примерно знаю, кто за всем этим стоит. Говорю тебе – все было подстроено. С тех пор, как Роман появился рядом со мной, в моих конкурентах затеплилась надежда. Они поймали его на крючок. Рома стал слабым местом в обороне. Как все тонко просчитано! И игра стоила свеч. Они не зря суетились. Купить «Колибри» практически за копейки! Фантастический подарок! Ну, давай еще по одной.
– Кто – они?
– Полагаю, сеть «Гривенник». Сколько раз подкатывали ко мне с предложением о продаже! Да этот «Гривенник» с «Колибри» близко не стоял! Убожество! Тухлятиной торгуют! А у меня магазины в самых удачных местах. Ассортимент, реклама, вышколенный персонал, поставщики… О-о-о… Пей!
Нонна качалась из стороны в сторону. Видимо, алкоголь не облегчал ее страданий.
– Пью, – мяукнула я и залпом опрокинула стаканчик.
Как интересно! Три рюмки назад в меня уже не лезло. А сейчас – опять идет отлично и сладко согревает внутри! Водка – очень загадочный продукт…
– А что ты будешь делать с Ро… Мо… Мора… Романом?
Я некрепко держалась на стуле, постоянно заваливалась набок. А Нонна – молодец! Сидела ровненько, как сосенка.
– М-м-м, – душераздирающе промычала бизнес-леди, и подобный ответ показался мне предельно детализированным. Что тут скажешь? В мычании Нонны соединились гнев, боль, уныние, невозможность прощения и бессилие перед страстью, испытываемой к Роману…
Я на секунду представила, что это не Роман, а Никита проиграл в карты мою квартиру, ноутбук и гонорары за десять лет вперед. Убила б его за это? Растерзала? Выгнала? Простила?
Я так люблю Никиту…
– Знаешь, подруга, езжай-ка домой с водителем. Сейчас я его вызову, – пробормотала Нонна, почему-то пристально меня рассматривая.
Что-то не так?
По-моему, я отлично выгляжу!
– Нона, – сказала я. – Брр… Нана… Тьфу ты… Нон-на! У тебя самой… эх… хоть что-то… ота… осталось?
– Ага, осталось, как же! – хмыкнула подруга. – Как раз все средства пустила на ребрендинг. Все счета вычистила, за исключением одного, лондонского. Но тот – неприкосновенный. Я его на сына оформила, за учебу плачу. Короче, Юля, познакомься. Перед тобой – нищая…
– Не. Перу.
– А? – Неожиданная улыбка появилась на лице Нонны (наверное, я – настоящий клоун). – При чем здесь Перу?
– Не перу… перувеличивай, – выговорила наконец я и замерла от гордости за свой речевой аппарат: обалдеть, такое сложное слово осилила!
– Ладно, езжай, красавица.
– А ты? Ты в… прядке? В по-орядке?
– Да справлюсь. Сейчас позову Романа, и откроем еще одну бутылку.
– Нана… ччччрт… Но-на! Мне жаль. Жль.
– Давай топай, чудо. Как тебя развезло!
…Подозреваю, водитель вручил мое бездыханное тело Никите прямо из рук в руки. Надеюсь, я выглядела и вела себя прилично, а не как девица, наклюкавшаяся водки.
Глава 22
Встреча на Эльбе
Сегодня я с удовольствием сдала бы голову в аренду. Чтобы она находилась подальше от меня. Берите, пользуйтесь. Там, правда, с мозгами небольшой анекдот – маловато, пардон, серого вещества. Но кого сейчас этим удивишь? Я ж не правительство, мне и нефть не транжирить, и народ нацпроектами не обманывать – значит, и чайной ложечки мозгов мне вполне хватит.
Чтобы вляпаться в историю.
Уж с этой задачей я справляюсь блестяще.
Даже моргать больно. А думать – и подавно. А ведь именно сейчас я должна решить последнее уравнение и найти четвертую незнакомку в сиреневом тренче. Прежде, чем Нелюбин замурует меня в следственном изоляторе. Да, из-за решетки будет проблематично снабжать мир своими светлыми идеями. А вчера, накануне встречи с Нонной, у меня определенно возникла светлая идея. Вопрос – какая?
Бедная, бедная Нонна!
Она разорена!
Но сейчас ничего не могу вспомнить. Внутри черепа – мексиканские кактусы. Их иглы невыносимо колючи. Во рту – аналогичный кактус, только прожеванный. Даже мысль о сигарете вызывает тошноту…
В двенадцать дня я уже находилась в ста метрах от прокуратуры. Не рассчитала время и пришла чересчур рано. Аптечные средства от похмелья, доставленные в дом Никитой (он остро мне сочувствовал), подействовали. Я быстро двигалась вперед, даже слишком бодро для человека, идущего на Голгофу.
Свернула на тополиную аллею. Здесь Нелюбин впервые сообщил мне…
Нет, не о своей любви!
…в чем я подозреваюсь. Тогда деревья были золотисто-оранжевыми и под ногами шуршали листья. Сейчас ветер путался в голых ветках, лужи покрывала хрупкая пленка льда.
Наконец я вспомнила, каким образом собиралась вчера отыскать таинственную Ольгу (прежде чем разоренная бизнес-леди не набросилась на меня с бутылкой водки). Ехать в студию «Топ-топ-модель» и переписывать телефоны всех мамаш с именем Ольга не очень-то хотелось. Поиск этой барышни был жестом отчаяния. Я понимала, девушка вряд ли имеет какое-то отношение к Аслану Кумраеву. Однако хотела еще раз продемонстрировать следователю, как глупо и нерационально выстраивать обвинение на единственном факте: у подозреваемой есть тренч известной фирмы.
А у кого его нет?!
Да в этих плащах ходит полгорода!
И поэтому вчера я наконец решила разрушить стену молчания и позвонить Ирине. Она тоже водит нашу трехлетнюю бусинку в студию «Топ-топ-модель» и пытается сделать из Анюты манекенщицу.
Дурацкая идея!
Меня раздражают амбициозные мамаши…
А еще больше меня уязвляет легкость, с которой Ирина выпихнула меня из своей жизни… Но сейчас я должна думать о другом… Вероятно, Ирина знакома с Ольгой. Возможно, их дочки занимаются в одной группе. Надо только позвонить подруге, и девица в тренче будет у меня в кармане…
Я в нерешительности рассматривала телефон. Обида на Иру за несколько недель разлуки модифицировалась. Она сменилась горьким недоумением: почему я оказалась до такой степени ненужной Ирине? И тут мобильник ожил в руке, словно прочитав мои мысли. Он пиликал и мигал, а на экране возникло имя. Электрический заряд прошил насквозь тело, прокатился сверху вниз – от головы до кончика пальцев.
– Ира! – прокричала я в трубку. – Ириша!
– Юля, ну ты что?! – проорал в ответ родной голос. – Я убью тебя! Ты негодяйка!
– Я негодяйка?! Это ты скотина! Подлая мымра! – крикнула я, задыхаясь от любви. Стоило подруге произнести два слова, все мои чувства к ней вернулись, и я уже не понимала, как нам удалось так долго оставаться вдали друг от друга.
– Почему ты не отвечала на звонки?! Я столько раз тебе звонила!
– Я обиделась. Ты пригласила в гости, а сама ушла. Я мечтала провести время с Анютой… А в результате полдня мокла под дождем рядом с вашими железными воротами! Понастроили, буржуи!
– Юлечка, прости, прости! Но в тот день нас с Анютой увезли на «скорой»!
– Как?!
– Да! Эта дура гувернантка накормила Аню какой-то гадостью. И мы загремели в больницу. Я столько раз тебе звонила! Но ты не отвечала.
– Что с Анечкой? – Страх за ребенка парализовал меня.
– Сначала нам сказали, это стафилококк. Потом – сальмонелла. В конце концов сошлись на химическом отравлении. Тоже мне, специалисты! Юля, это был ад. Я не надеялась выжить. Чего только не пообещала богу. Анюта превратилась в марсианку с голубым лицом. А я – в бледную тень.
– Ириша! – простонала я. – Прости!
– Но вот нас наконец выпустили. И я сразу же позвонила тебе.
– Милая! А как сейчас Аня?
– Уже веселится. Сейчас ездит верхом на одном парне – он страшно по ней соскучился.
– На Льве?
– Да. У них сафари.
– Ир, прости… А я все это время дулась на тебя.
– Ну, глупая ты! Приезжай прямо сейчас. Мы с Аней истосковались по тебе. В больнице она миллион раз спросила, когда придет Юля. Но это же инфекционное отделение. Визиты запрещены. Мы лежали в боксе в полуподвале. Телефон работал через раз. И еще ты, курица, внесла меня в черный список!
– Да, курица, глупая курица, – согласилась я, умирая от счастья и благодарности: они тосковали! И Анюта меня не забыла!
– Давай приезжай, – повторила Ирина. – Клянусь, у железных ворот, понастроенных буржуями, стоять не придется. Откроем. Вот, Лев тебя тоже приглашает.
– Спасибо. Но сейчас не могу. Дожидаюсь следователя из прокуратуры.
– Да? Вот еще. Юль, зачем тебе следователь?
– У меня новости не лучше, – призналась я.
– Что-то случилось?
– Очень долго объяснять.
– Юля! Быстро колись.
– Хорошо. Представляешь в тот день, когда я…
Рассказ о приключениях последних месяцев занял всего десять минут – я постаралась быть лаконичной.
Ирина ошарашенно молчала.
– Возможно, прямо сейчас и арестуют, – патетично сообщила я. – Удав Нелюбин сомкнет кольцо на моей шее. А ты не знаешь некую Ольгу из студии «Топ-топ-модель»? Она купила четвертый плащ.
– Господи, – прошептала Ирина. – Ты сейчас около прокуратуры? Стой там, не двигайся. Я скоро приеду.
Милая подружка!
Решила поддержать меня.
А я-то злилась на нее!
– Ир, да ладно… Ты Анютой занимайся. Восстанавливай ребенка. А я как-нибудь сама разберусь.
– Пожалуйста, дождись меня! Не шевелись. Мы немедленно должны встретиться. Я приеду через двадцать минут!
Если мысль о встрече с Нелюбиным наполняла тревогой, то Иришу я ждала с нетерпением. Воссоединение с подругой стало прощальным подарком перед отправкой в тюрьму…
Курсируя туда и обратно около крыльца прокуратуры, я курила и мечтала быстрее увидеть Иру. Мне надо столько ей всего рассказать! Я ошибалась в отношении Никиты, обвиняя его в немыслимых грехах. И Ириша тоже пострадала от буйства моего воображения. Какими только чертами характера я не наделяла подругу! Считала ее зажравшейся, высокомерной богачкой. Но Ирина не изменилась. Она осталась прежней!
– Юля! – услышала я позади себя и оглянулась.
И онемела.
По тротуару к крыльцу прокуратуры бежала я сама… В ярком тренче, черном парике и очках в стиле Жаклин Кеннеди… Именно в этом виде я и укокошила Аслана Кумраева. По крайней мере, так думает следователь Нелюбин…
– Ну, вот и я, – сказала Ирина. – Теперь мы можем идти к твоему следователю. И все ему объясним. Тренч у Аллы купила я. Но эта Аллочка – такая дура! Даже имени моего не запомнила. Юля, что с тобой?
Я не шевелилась, не моргала, не удивляла мир своей потрясающей мудростью. Просто тупо смотрела на Иру.
– Ты шокирована. Понятно. Прости, получается, я стала причиной всей этой нервотрепки. Ты страдала из-за меня.
– Но почему? Но как? Что с твоими волосами? – я заторможенно прикоснулась к черной пряди. Извилины скрежетали и норовили лопнуть от натуги. Не разнесут ли они к черту мой бедный череп?
– Ты помнишь, я собиралась изменить прическу? Ну, вот, решилась. Постриглась и покрасилась, еще до больницы.
– Ты собиралась стать блондинкой.
– В последний момент передумала. Сейчас слишком много блондинок.
– Ир, постой… Так, значит, это ты была на стройке? И ты столкнула Кумраева в яму?!
– Никуда я его не толкала! Надо больно, – фыркнула Ирина. – А вот гранату с выдернутой чекой с огромным удовольствием заставила б его проглотить!
Ну надо же как последовательно!
– Почему?
– Почему? Он превратил мою жизнь в ад!
– Ириша, о чем ты? Какой ад? Лев Таиров устроил тебе рай на земле.
– Да. Но Кумраев вторгся в наш рай в грязных сапожищах!
– Ты виделась с ним лишь однажды!
– Вовсе нет.
– Нет?
– Я ничего тебе не рассказывала. Не хотела грузить проблемами. Помнишь вечер, когда я отправилась домой к Аслану? Лучше бы сразу застрелилась. Ты предупреждала не связываться с этим типом. Но я не послушалась. И зря.
– Да, предупреждала.
– А потом я переехала к Леве, мы стали готовиться к свадьбе. Сколько лет я прожила в нищете, без мужчины, и тут такой подарок – Левушка, сильный и надежный, дом, машины, бриллианты… Я попала в сказку. Но тут возник Кумраев и начал меня преследовать. Звонил и напоминал о чудесной ночи, проведенной нами. Требовал многократного повторения.
– Ну, наглец. И урод! – задохнулась я от возмущения.
– До сих пор с содроганием вспоминаю тот зверский секс.
– Да, знаю.
Ирина сморщилась и передернула плечами.
– Естественно, я внятно объяснила Аслану ситуацию. Я – невеста Льва Таирова и ценю его чувства ко мне и отношение к моей дочке. По-хорошему, следовало бы послать Кумраева на три буквы. Но я пока не научилась свободно оперировать подобной лексикой.
– Запишемся на тренинг. Когда я вернусь из колонии.
Ирина махнула рукой, словно пытаясь отогнать образ тюремной камеры, витающий над нами.
– Но даже будучи свободной, я никогда не стала б встречаться с Кумраевым. Ужасов той ночи мне хватило с лихвой. А то, как он повел себя дальше… Просто нет слов! Такое свинство! Я умоляла оставить меня в покое, не трогать, не приставать. Но Кумраев, чувствуя силу, забавлялся, играл. Сколько пошлых гадостей я услышала от него…
– Да, это его фирменный стиль – издеваться над жертвой.
– В конце концов он позвонил и безапелляционно приказал приехать. Мол, долго будешь еще выделываться, красотка? Приезжай. Поговорим, расставим все точки над «i» в наших отношениях… А мы как раз были в больнице. Я объяснила Кумраеву – у меня ребенок под капельницей… Бесполезно! Ему приспичило. Сказал приехать прямо на стройку, или он тут же звонит Таирову и рассказывает о наших отношениях. Ну, не урод ли?
– Но Ира! А при чем здесь Таиров? Уж перед ним-то ты не виновата. У тебя приключился секс с Кумраевым еще до появления Льва в твоей биографии. Да, ты работала в конторе у Таирова, он был твоим начальником. Но о его любви ты даже не догадывалась! И клятву верности не давала.
– О, Юля… Нет, Лев не должен этого знать.
– Я не поняла, мы вернулись в XIX век? Вокруг – тургеневские девушки и доблестные рыцари? Проснись, подруга! Ты телевизор смотришь? Народ выбирает садо-мазо, гомосексуальность и педофилию!
– Народ не выбирает. Ему это навязывают. Вместе с шампунем от перхоти и бульонными кубиками… Нет, Юля, поклянись, ты никогда не проговоришься о моей измене.
– Получается, ты изменила Льву авансом? Поразительно!
– Ну как же ты не понимаешь, Юля? Ты была знакома с Кумраевым! Но и Лев хорошо его знал! Они часто пересекались по бизнесу… И Лев справедливо считал Кумраева мразью. Если он узнает, что я спала с Кумраевым, наши отношения испортятся! Сейчас я для Льва богиня. Но богиня, отдавшаяся Кумраеву, вымазана грязью… Восхищение сменится брезгливостью. Достойного соперника мужчина, наверное, может простить. Но Аслан настолько отвратителен… Не знаю… Нет, Лев не исследует мое прошлое с лупой в руке – согласись, все-таки глупо требовать невинности от женщины, уже родившей ребенка… Но вряд ли он сумеет простить.
– Откуда ты знаешь?
– Предполагаю. А проверять – не хочу.
– Тогда грош цена его любви.
– Пусть. Я хочу жить в доме Таирова, хочу просыпаться рядом с ним. Хочу отца для Ани. Хочу, в конце-то концов, его миллионов. Я уже привыкла быть богатой!
– Ладно. Как скажешь. Я обо всем забыла. У тебя с Кумраевым ничего не было. И что дальше? Ты поехала на стройку?
– Я поручила Аню медсестре, пообещала ей золотые горы. А сама помчалась на стройку, проклиная Кумраева. Испортила туфли, конечно же. Кумраев сначала клялся в неземной любви, потом начал унижать, лапать. Представь мое состояние: бросила ребенка, все мысли – там, в больнице. И вместо того, чтобы караулить Анечку, я стою и выслушиваю гадости от Кумраева! И когда он вцепился в мой бюст, не выдержала. Оттолкнула его от себя и помчалась в больницу. А на следующий день в новостях узнала о смерти Кумраева!
– Этот подлец напоролся на железный штырь!
– Но я же его не убивала! Кто мог представить, что это падение станет смертельным? Подумала – ну, выпачкается в грязи, набьет пару шишек и выберется наверх, злобно матерясь! Так ему и надо. А он… До чего же мерзкий тип! И тут умудрился нагадить.
– Это точно!
– Когда я узнала из новостей о его смерти, я была шокирована. И сразу попыталась связаться с тобой. Хотела посоветоваться. Но ты не отвечала на звонки.
– Лелеяла свою обиду.
– Юля…
– Да, теперь понимаю, как была неправа!
– Вот… Но время шло, меня никто не трогал, никуда не вызывал… Я поняла – происшествие на стройке расценили как несчастный случай. Но так оно и было!
– Однако труп Кумраева повесили на меня.
– Но сейчас мы вместе отправимся к Нелюбину. Я все ему объясню.
– Что ты объяснишь?
– Что Аслан вцепился мне в грудь. И я его оттолкнула. Я обязана терпеть?
– И ты расскажешь, как он тебя шантажировал?
– Нет. Тогда Лев тоже узнает. Нет, только не это!
– Ах, Ира! Ты собираешься идти к следователю совершенно неподготовленной, – тоном человека, отмотавшего несколько сроков, сказала я.
– Но и свалить на тебя мою вину я не позволю! Раз я виновата, мне и отвечать. Пойдем же скорее! Так холодно, я дрожу. Надо было поверх тренча еще надеть шубу.
– Лучше бы вообще изрезала его на кусочки и спустила в унитаз!
– Тренч от Блюберри! Ты с ума сошла!
– И пусть никто не узнает, что он у тебя был.
– Нет, Юля! Я его купила, надела, пришла на стройку. И из-за меня Кумраев продырявил себе череп. Это была я, а не ты! Но если… если твой Нелюбин все-таки решит меня посадить… Ты позаботишься об Анечке?
Ирина взяла мою руку. Ее пальцы действительно были ледяными. Нарядный летний плащ странно смотрелся на фоне кожаных и синтепоновых изделий, согревавших прохожих. Словно яркая тропическая птица с великолепным оперением случайно залетела в северные широты…
Иришины губы дрогнули, глаза наполнились слезами. Я тут же представила себе Анюту, тоскливо слоняющуюся по комнатам в поисках мамы. Бедная крошка! Жестоко лишать ребенка матери!
Я этого не сделаю!
У меня слабые нервы.
И буйная фантазия.
А события последних дней и вовсе подкосили психику. Готова заливаться слезами, увидев раздавленную букашку. Тем более – деморализованную подругу.
– Ира, нет! – воскликнула я, вытирая глаза. – Ты сама позаботишься об Анечке. Ни к какому следователю я тебя не пущу! Все, иди домой. Тебе здесь нечего делать!
Я попыталась спихнуть Иришу с крыльца прокуратуры. Подруга вцепилась в дверную ручку.
– Это тебе здесь нечего делать! – заголосила она. – Я хладнокровно разделалась с Кумраевым, а ты берешь на себя мою вину! Я стала отдирать Иришины пальцы от двери, она умело отбивалась, оттопыривала бедро, выдавливая меня с крыльца. Но я вросла в каменные плиты, как Морской волк – в палубу корабля.
– Езжай домой, несчастная! – вопила я. – Ребенку нужна мать! Скорее! Сейчас вот-вот появится Нелюбин. Мы договорились встретиться у входа.
– Девушки, вы долго будете здесь драться? Дайте пройти, – устало заметила грузная женщина. Под распахнутым плащом пятьдесят второго размера виднелся китель. – Что вы цирк устраиваете? Вы к кому? По какому вопросу?
– Мы пришли по делу Кумраева, – быстро выпалила Ириша, невзирая на знаки, подаваемые мною. Я корчила рожи, призывая ее молчать.
– Вот как? Интересно… – Женщина в кителе остановилась и повернулась к нам. – И что же вы хотите сообщить? Я как раз веду это дело.
Мы с Ириной синхронно разинули рты от изумления.
– Постойте-постойте, – заметила я, намереваясь поймать дамочку на лжи. – Это дело ведет следователь Нелюбин. Кабинет номер двести восемь. Именно он нас пригласил.
– Глупости! Анатолий Нелюбин у нас не работает уже два года.
– Как?!
– Хотя мелькает он тут постоянно, – усмехнулась дама. – Компанейский товарищ, все у него друзья. И он представился вам следователем? Идемте. Поговорим в моем кабинете.
– В двести восьмом?
– Нет. В триста десятом.
Я вдруг поняла, что ни разу не встречалась с Нелюбиным внутри здания. Первый раз он остановил меня на крыльце и предложил прогуляться по аллее. Второй – тоже велел ждать на улице… Теперь ясно, почему! Двести восьмой кабинет ему вовсе не принадлежит!
Но тогда что все это значит?!
Поднимаясь по лестнице на третий этаж прокуратуры, я успела украдкой телеграфировать Ирише, чтобы она держала рот на замке. У меня заболели мимические мышцы и появились первые морщины – так сильно я старалась донести до Ирины свою мысль.
– Садитесь, – кивнула следователь. Деревянный стул скрипнул под ней, принимая непосильную ношу. – Меня зовут Светлана Николаевна. Рассказывайте.
– О Нелюбине? – уточнила я, машинально рассматривая ее нос, весь в крупных порах, и каштановые волосы, затем – погоны на кителе, а после – французский маникюр.
Бело-розовые аккуратные ноготки не вписывались в образ. Светлана Николаевна выглядела слегка неряшливо, но маникюр был безупречен.
А я и этим обделена!
– Да зачем! Об Аслане Кумраеве.
– А-а…
– Какие у вас сведения? – Следователь выжидательно посматривала на меня, постукивая авторучкой по листу бумаги.
– Конкретно – никаких. Просто я долго сотрудничала с Кумраевым. Писала рекламные статьи про его салоны «Таунхауз» для журнала «Удачные покупки». Нелюбин сказал, я должна прийти в прокуратуру и обрисовать портрет Аслана. Ну, в смысле, описать его характер, нравственный облик…
Ириша сидела рядом, боясь поднять взгляд и выдать свое волнение. Ее поза была напряженной – практически в таком же виде компания «Фростком» пускает в продажу цыплят быстрой заморозки.
– Ну, нравственный облик Аслана Кумраева нас уже не волнует, – усмехнулась следователь. – Дело закрыто.
