Текст книги "Отель "Калифорния""

Автор книги: Наталия Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Дарлинг! Какой сюрприз! Вот, это Марго Хемингуэй. Марго, это – Настия. Она из Советского Союза.

– Хай, Настья! – Марго раскачивала огромной голой и, как показалось Насте, грязной ступней.

Ли-Сан-Ли вышел из своей рабочей комнаты и, поцеловавшись с Настей, позвал Марго на примерку. Она встала и, тяжело ступая по ковру, пошла. Как по траве. «Вот таких женщин надо снимать в фильмах по романам Шолохова… Ей никто не скажет, что надо похудеть. Да это и бесполезно – она просто здоровая баба, с крестьянской костью», – подумала Настя.

– Она вся в дедушку, да, Настя?! Надеюсь, что платье ей подойдет, – Джордж уселся в плетеное кресло, уместив в него и ноги. – Ли на тебя примерял платье… Ты не слышала, как я вчера кричал вам? Виктор милый парень. Я видел его сегодня в Беверли-Хиллз в новом бутике «Селин».

На открытии «Селин» Настя была с Виктором. Сначала было шоу, в котором она участвовала, затем пати,на который она осталась. Виктор знакомил ее с владельцами магазинов, ресторанов. Она всем очень нравилась. Ей не нравилось, что какие-то снобы обсуждают ее при ней же. Она выпила много шампанского и очень хотела поругаться с кем-нибудь. Когда Виктор восторженно сказал, что она очень-очень понравилась владельцу дискотеки «Daisy», дорогого магазина «Giorgio» и еще скольких-то блоков на Родео Драйв, Настя впервые выругалась по-английски. «Конечно, он хотел бы меня выебать!» – потому что владелец всего перечисленного вообразил себя владельцем еще и Настиной попы и долго держался за нее рукой с пигментными пятнами.

Настя не дождалась демонстрации маленького сиреневого платья. «Оно не может застегнуться на ней. Я сама в нем еле дышу!» – несколько злорадно «подумала она, но потом решила, что это не имеет значения – Ли его расставит для мисс Хемингуэй. «Для специальной истории в «Плейбой» я тоже могу что-нибудь придумать. Что я правнучка Романовых! Анастасия! У них и фильм такой был».

 
Anastasia, tell me who you are,
Are you someone from another star?
Anastasia, are you what you seem?
Do your sad eyes remember a dream?
 

– пел Арчи Насте в Москве, отвозя ее домой на машине.

Достоинством здания-госпиталя, в котором жили Роман с Сашей, был гараж под ним. Настя часто оставляла машину в нем. Дом был заселен наполовину, и предназначенные на каждую квартиру, разделенные линиями и под номерами стоянки пустовали. Настя посигналила под окнами, и Саша, спустившись, открыл гараж.

Как и Настина, их квартира называлась single. Но так как здание было современное, спланирована она была тоже современно. У балкона находилась кухня, отгороженная от комнаты стойкой, как в барах. Ванная с туалетом, стенной шкаф и кровать отделялись от гостиной ступеньками и шторой. Саша спал на раскладном диване. Ромка за шторой. Если Настя оставалась у них, Ромка жертвовал кровать.

– Привет, Настюха! – Роман колотил молотком по кускам мяса. – Мать тебя видела по TV. Сказала – такая красивая. Но худенькая очень. Видела бы ее мама, мол.

– Я посылаю ей фотографии. Даже те, что для моделингдоходят, большие. Ох, она их, наверное, через лупу разглядывает. Пишет, что у меня большая косточка на левой ступне и надо носить широкую обувь… – Настя уселась на диван, сбросила туфли и пошевелила пальцами ног.

– Мамаша все в гости приглашает. Бери, Ромочка, Настю с Сашей… Эх, родители. Это я тебе говорю, чтобы ты знала, что к тебе хорошо относятся. Плохо ведь совсем одной.

Ромкина мать, Мария, училась вместе с Люськой и теперь работала в салоне на Ферфакс-авеню. В той части Ферфакса, где было много кошерных магазинов, ресторанов. Настя не знала, может ли салон быть кошерным. Посетители его были старухи, привозимые юношами в черных пальто и черных же шляпах. Мария была русской, отец Ромки – еврей.

– Ну что родственники, я и в Москве с ними не хотела жить. Но дело все в сознании. В том, что знаешь, что, если вдруг захочешь их увидеть, не сможешь, нельзя!

Сашины родственники тоже хорошо относились к Насте. Он представил ее «слишком поспешно», думала Настя. «Дура Розка» – сестра Саши – тоже работала в салоне, «тянула всю семью!». Давая возможность мужу сдать экзамены на лицензию зубного врача. Все деньги они тратили на квартиру, которую снимали в Беверли-Хиллз, чтобы их сын, племянник Саши, мог ходить в Беверли-Хиллз в Public School [59]59
  Бесплатная школа по месту жительства.


[Закрыть].

– Все готово! Садитесь, господа. Салат я сделал американский, – Роман поставил на стойку огромную миску.

Американским салатом назывался салат из одних листьев. В понимании эмигрантов это была «кроличья еда».

– Господа Зеленоносые нас сегодня навестили. Саша тебе говорит, Настя?

– Ну и что, вас поймали с чем-нибудь?

Зеленоносыми ребята называли хозяев ремонтного отдела часов. Одного звали Мистер Nose, другого – Мистер Green. Они были владельцами ремонтных отделов во всех «Широких Путях».

– Как же, поймали! У них без нас там такой бардак был. Они даже не знали, что есть какие-то вещи для продажи. – Саша «возил» вилкой кусок мяса. Делал из хлеба шарики. И пил много пива.

– Да, на первый раз все обошлось. Но Мистер Ноуз сам такой жулик, что его не проведешь. Если меня выгонят, я всегда найду работу в другом месте. А вот ты, Саня… Так что не надо перебарщивать… А что это за передача была с тобой по TV? Почему ты нам не сказала, Настя?

– Я говорила Саше, Это для «Good morning, America!», для «Видаль Сасун салона». У-ля-ля, Сосун!

Vidal Sassoon не очень, наверное, был бы доволен, узнав, что его называют сосуном. А девочек, рекламирующих его прически, специализирующимися на минете, – у-ля-ля, сосу!

– Что ж ты, Сашка? Мог бы посмотреть в отделе телевизоров! Тебе не интересно на свою девушку посмотреть по телеку?

– Ой, Ромочка! Я теперь каждую неделю на этой передаче, надоело. Платят мало, а вставать надо в пять утра. Чтобы прибыть в салон к половине шестого и чтобы успели сделать прическу к половине восьмого, чтобы загримировали и потом отвезли бы, на лимузине, правда. 8 студию к девяти!

Саша катал хлебные шарики и несколькими уже щелкнул в Романа. Тот стал убирать посуду и поставил на газ чайник, чтобы сделать капучино: «Конечно, это не настоящее. Растворимое. Эх, в Риме какое было!» Настя предложила помыть посуду, но Роман не дал:

– Тебе надо беречь маникюр для работы. Пусть он моет. Эй, слабоумный с хлебными шариками! Зачем ты живешь здесь, Саша, я, убей меня бог, не понимаю. Никогда ничего не сделает в квартире!

– Э-э-э, на говне сметану собирать! – Саша не собирался мыть посуду. Он собирался пить «Априкот бренди».

– Если ждать, пока заработаешь миллион, то вся жизнь пройдет. Знаешь, Настя, он меня иногда безумно злит. Все он обсирает. Все у него говно. Может, ты никогда миллиона не заработаешь!

Саша налил всем бренди, выпил свою рюмку и игрался в теннисный мячик о стену. У него был такой вид, что он не сомневается в миллионе. Ромка попробовал капучино и поморщился: «Бурда какая-то. А дорогая!»

– Вы за меня не волнуйтесь. Я хорошо учился в школе и в институте. – Саша опять налил себе бренди.

– Что в институте? Ты же не хочешь работать по специальности. Не хочешь ехать в Техас! – Настя тоже выпила бренди.

– Если бы у меня было высшее образование, я бы ни на секунду не остался в Вайдвее. Я и сейчас бы пошел учиться куда-нибудь, но этот английский-то никак не выучить – honey-money, fuck-luck. – Ромка изобразил плевок. – А Сашка действительно, как слабоумный. Ты пять лет учился, чтобы жопу подтирать дипломом?!

– Он очень жесткий для этого. Советский диплом в кожаном переплете… Ни хуя, прорвемся. Надо придумать что-нибудь очень простое, но на сто процентов выигрышное.

Настя захохотала: «Саша, я просто вижу эту картинку. Ты в коротеньких штанишках – «ни у кого таких нет!» – сидишь на полу и собираешь конструктор. Ты весь вспотел, сопли текут у тебя, но ты собрал и орешь благим матом «плативной» маме: «Я соблял! Я соблял!» Хотя ты букву «эл» тоже не выговаривал», – и Настя представила других таких саш из москвы-ленинграда-киева, сидящих по всей Америке в тараканьих квартирах, пьющих «Априкот бренди» или что-нибудь похуже, и мечтающих наебать Америку.

– А что ты так радуешься, Настя? Сама-то, что? Вся в долгах из-за композитов,еще хуй знает чего. Бегаешь на какие-то нелепые интервью. Сколько это будет продолжаться, ты думаешь? Ну поснимают тебя еще пару лет, а потом? Бабий век короток, Настенька!

Настя бросила в Сашу отскочившим от стены мячиком. Саша действительно всерьез не принимал Настину работу. Она порой ловила его недоумевающий взгляд, когда показывала вырезки из каталогов, журналов. А когда она получала чеки от Джоди, он совсем сникал и не понимал будто – «за это платят?». Настя сама была виновата в такой его реакции. Она никогда не говорила с гордостью: «моя работа… мои снимки… я снималась для рекламы сигарет…», она легко относилась к удачам. И еще – она стеснялась. Да, она стеснялась идти с портфолиок студии фотографа, где у дверей уже стояли другие модели – тоже с портфолио,причесывающие волосы, переставляющие фотографии, показывающие новые композиты…И все это для того, чтобы быть взятой для рекламы каких-нибудь шелковых трусов. А заработанные деньги потратить на «шелковые трусы» – телефонные счета, электричество, газ, рент…То, что моделингникакого отношения к искусству не имеет, Насте уже было ясно. Фотография еще как-то могла претендовать на это. Но сегодняшние Мэн Рэи и Родченки тоже должны были зарабатывать на «шелковые трусы». Если предположить, что искусство единственная форма для выражения правды, то правда на фотографиях заключалась в японской «Тойоте», стоящей в гараже с дистанционным управлением, который в свою очередь находится в доме с самой надежной системой алармов [60]60
  Сигнализация.


[Закрыть] ,еде и хранятся «diamonds are forever» [61]61
  «Бриллианты вечны». Из джеймс-бондовского фильма.


[Закрыть].

– Я, Саша, не отношусь так к твоей профессии. Хотя по тебе видно, что ты нефтяник не по призванию, а потому, что твои родственники решили, что Саша должен иметь высшее образование. Ну так тебе и беспокоиться не надо, у тебя уже придуман беспроигрышный вариант – «дура Розка» с ее мужем!

Настя подумала, что сама она тоже не очень умная: «Когда человек хочет быть пловцом, он не идет учиться на агронома. А я сижу в Лос-Анджелесе! Откуда здесь моде взяться?!»

Роман сидел за стойкой – ему звонила одна из его girl-friend, мексиканка Хэйди. Он закончил телефонный разговор тем, что крикнул ей: «Fuck you! Leave me alone!» [62]62
  «Отъебись! Оставь меня одною!»


[Закрыть]И налил себе бренди.

– Все-таки вам хорошо. Вы хоть и ругаетесь, но близкие люди. А мне даже поговорить с ней не о чем. Она, может, и не дура, раз у адвоката работает… Я ее последний раз выебал, так извини, Настя, как на помойке извалялся. Просыпаюсь ночью, лежит какая-то баба, пахнет от нее как-то странно. Зачем она в моей постели лежит?

Роман всегда очень откровенно рассказывал о своих приключениях. И о их, вместе с Сашей, прошлом. «Как можно относиться к женщине серьезно, если при ней же – ну и что, что на другом языке! – говоришь, что от нее воняет?!» – всех своих американских подружек они презирали.

Под балконом квартиры был слышен голос Семена. Он специально там стоял, давая знать, что готов как-то послужить, то есть быть приглашенным. Саша бросил ему пять долларов. Тот должен был пойти и купить еще «Априкот бренди». «Смотри, свинины не купи!» – довольный Саша любил так пошутить над религиозным когда-то евреем Семеном.

– Сейчас он нам расскажет, как черножопый готовится к возвращению. Обратно к овцам! – «Черножопым» Саша называл парня из Ашхабада.

Парень действительно подал просьбу о возвращении в Советский Союз. В его компании, в компании Семена и своего двоюродного брата Леньки Саша чувствовал себя командиром. Почему Саша зазывал к себе в подчиненные калек, почему не хотел командовать людьми другого уровня? Он объяснял это нелюбовью к американцам, тем, что ему не о чем с ними говорить: «Они дальше своего Бэйкерз филда ничего не видели!» Bakersfild находился где-то за Сан-Фернандо, где Саша проработал по специальности пять месяцев. На заводе по производству масел. Chief engineer [63]63
  Главный инженер.


[Закрыть]Алекс должен был залезать в громадные цилиндры и брать пробу масла. Жить Саша должен был там. Его поселили в огромный дом с ветераном Вьетнама. «Этот хуй вьетнамский сидел с утра на игле! У него на стенах висело оружие. Он приходил ко мне в комнату ночью с винтовкой. Там народец жил, как в фильме «Деливери». Саша получал там десять долларов в час. Но тратить их было не на что, и он все время лежал и пил. В то, что он стал колоться, Настя не верила.

Семену дали оставшееся мясо. Он рассказал, как «джуйка» устроила ему интервью для работы, но ему не в чем было идти, и он пропустил интервью.

– Семен, как тебе не стыдно? – не выдержал Роман. – Ты ведь доктор каких-то наук, еб их мать! А ты, Сашка, лучше бы помог ему, раз так любишь с ним общаться.

– Я помогу. У тебя же есть накопленные деньги, Семен? В матрасе, небось, хранишь? На следующей неделе пойдем в специальный магазин, для таких вот жирных, как ты. Купим тебе костюм! – И Саша налил всем бренди не из пинтыуже, а из обыкновенной бутылки в 0,75.

Семен действительно был в Риге «доктором». Он защитил диссертацию в двадцать пять лет. Но потом с ним что-то произошло и он ушел в подполье – стал изучать тору и хибру. Четыре года он боролся за выезд в Израиль – голодовки даже устраивал! – и добился-таки визы. Приехав же в Израиль, он стал бороться, чтобы выпустили оттуда: «Я этому козлу одноглазому так и сказал – Сталина на тебя нет!» Израиль Семен ненавидел, как Саша Америку.

– Почему мы все из Советского Союза такие выродки? – захмелевший Ромка сидел на полу у телевизора.

– Вовсе не все! Барышников, Ростропович, Солженицын! Они так же дрыгают ногами, пилят на виолончелях и обсирают Советскую власть!

– Которой будет шестьдесят два года, милый Саша! – фыркнула Настя.

– Ее вообще с лица земли стереть надо!

– Руки коротки! У меня там мама живет… И вообще, что это, какая-нибудь южноамериканская деревня, где переворот произошел вчера?

– «Камунистум, партизанум… ту-ту-ту!» – Саша прошелся очередью из воображаемого автомата. – «И врагу никогда не добиться, чтоб склонилась твоя голова, дорогая моя столица, золотая моя Москва!» – пропел он, противореча себе же.

Наутро в гараже Настя своей машины не обнаружила. Объяснение пришло от Друга через два дня. Машину украл Арчи.

В документах на «Олдсмобиль» значилось, что он принадлежал илиНасте илиАрчи.

– Если бы там было «и», он бы не смог ее забрать, лапочка. Но хитрый Арчи все заранее продумал.

Друг сидел на диване и выпивал водку, принесенную с собой.

Он рассказал, что Арчи подкупил черных – «дал им стольник!» – те забежали в гараж, когда кто-то выезжал, и выкрали машину.

– Арчи назвал тебя нехорошим словом, Настенька. У меня даже язык не поворачивается повторить. Но так уж и быть, скажу тебе – прости меня грешного! – он сказал, что ты блядь! За это он наказал тебя. За то, что ты даешь разным мальчикам. А должна была давать только Арчи. Только он заслуживает.

– Все это очень смешно, но я осталась без колес. Какой подонок! – Настя тоже пила водку.

Утром не надо было хорошо выглядеть для интервью. Потому что на интервью невозможно было попасть.

– Хуй с ним. Надо думать, что теперь делать. Я тебе подкину пару сотняшек. А ты у Саши попроси. Пусть он тебе машину купит. Из-за него ты лишилась ее.

Насте казалось, что Друг рассуждает слишком расчетливо и эгоистично. Но он только смеялся.

– Что значит, Саша тобой не пользуется? А это? – и он изобразил, как дети показывают то, чем занимаются взрослые: сделал пальцами левой руки колечко, а в него потыкал несколько раз указательным правой.

– Фу! Я тоже удовольствие получаю! И вообще, что это значит – пользуется? – Настя достала «Беверли-Хиллз Пипл», чтобы показать Другу репортаж о ней.

– А то и значит. Все эти разговоры о бескорыстности – чепуха на постном масле. И наши с тобой отношения не на небесах держатся. Мне с тобой интересно – ты молоденькая, у тебя непосредственный взгляд на жизнь, мир. Мне интересны твои истории о моделинг.Это своеобразное пользование. Ну а ты мной… ну потому что я умненький, я тебе даю полезные советы, книжки тебе даю читать…

Настя хотела добавить – деньги и подумала, что вспоминает Друга, только когда ей нужна помощь, когда ей плохо.

– Боже мой! Ты должна послать это маме. «День в жизни русской модели Насти». Вот это я понимаю. Две страницы.

– Вот именно – две страницы вранья. На развороте газеты были помещены фотографии Насти с коротенькими комментариями, а с краю – заметка Джорджа Коста о «восходящей звезде» Насте, которая прошла через все red tapes – запреты – и вот уже год как живет в Лос-Анджелесе. Она известна уже всем лучшим дизайнерам Калифорнии, и приезжающие из Нью-Йорка artists всегда ищут ее, чтобы украсить Настей свои шоу. В общем – слава не за горами и смотрите, мол, сами.

– А что это за кот? – Друг показывал на фото, где Настя лежала на траве перед шикарным домом с пушистым зверем.

– Откуда я знаю? Бежал какой-то кот, я его схватила, и получилось – «Настя отдыхает перед своим домом со своим котом Алексисом». Это мойдом! Видишь? А это я «как всегда» делаю шопингв «Беверли-Хиллз Камп»! Там вшивая футболка семьдесят долларов стоит! Вот я «как всегда» ланчуюв Дэйзи… Когда мы туда пришли делать фото, Джордж попросил, чтобы мне пирожное на стол поставили. Они поставили. А я его съела. Нечем оказалось заплатить. Хорошо, что я хозяина знаю…

– Настенька, какая ты глупенькая. А что же – они тебя должны снимать здесь? В компании со мной? С Сашей и Ромкой? Я бы, конечно, что-нибудь пооригинальней придумал, но это только начало. И ты должна еще сняться для «Плейбоя». Ты должна идти в Америку! Иди в Америку!

– Представляешь, как одинокие эмигранты будут… дрочить на мои фото в «Плейбое»?! Мало того, что голая, так ведь русская. Наша девочка! Из Союза! Какая ностальгическая сперма получаться будет. – Сказанное Настей была не ее идея, а Сашина в ответ на ее сообщение, что можно заработать 10 тысяч.

– Какая тебе разница! Забудь ты об эмигрантах. Кто они? Маникюрша Роза, зубной врач, ее муж Славик, Саша-воришка? Они очень хорошие люди. Дай им бог счастья и денег, о которых они так мечтают. Но что они для тебя? Ну их на хуй, этих хороших людей! Саша завтра найдет себе русскую евреечку и забудет о тебе. Еще и врагом его станешь. И их всех – потому что мучила Сашу, не создавала ему семейного уюта. В еврейской семье слово мальчика закон.

Когда Друг грустил и напивался – он называл это русской в себе слабостью. Когда же «вел себя хорошо» – еврейской мудростью. В нем бушевала польская, русская и еврейская кровь.

– Вылези из этого болота. Я тогда смогу написать твоей маме без стыда. Потому что я себя все-таки ответственным считаю. Не то что этот хуй обрезанный, Арчи… Ты его так и не испробовала в новом виде? – Друг невозмутимо положил в рот кружок колбасы.

Настя не стала говорить, что и без Арчи имеет возможность экспериментировать. Виктор был «обрезанным», потому что в Америке многие это делали в целях гигиены. Саша – потому что его отец был религиозным. Но рука человека, обрезающего младенца Сашу, дрогнула – как он сам шутил, тот выпил много кошерного вина до обряда, поэтому Саша по лучился «недорезанным».

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря «иди в Америку», но… Я все-таки жила в Москве, уже была замужем, через эмиграцию «прошла». Я вижу многие вещи, которых мои американские одногодки не замечают Мне с ними неинтересно…

– Ах, лапочка! Что, казалось бы, стоило тебе прижиться в новой среде, такой молоденькой… И где твои американские ухажеры? О чем они думают, мудаки?!

– О том, как в несколько месяцев овладеть компьютером. И о здоровье. Здесь все помешаны на «натуральной» еде. Девки-модели витамины горстями едят. А вообще-то американцы очень похожи на русских. Экстремизмом. Либо жирные и жрущие, как свиньи, либо взвешивающие еду на весах, подсчитывающие калории.

– Ну мы не будем считать Мы лучше покушаем. Я там тебе купил кое-что «У Маши».

– «Чужбина не стала Родиной, а Родина стала чужой!» – кто это сказал?

– Какой-то немец, лапочка. Но мы сейчас вспомним Родину, откушав пельменей. Ах, как мы ее сейчас вспоминать будем!

Каждое утро Настя шла на Вилшир-бульвар, к магазину Roman's Food. Рядом продавали газеты. Она отмечала крестиками объявления о продаже машин, подходящие по ценам, и звонила Саше. Тот уже сам обзванивал владельцев.

В самом магазине продавали продукты кошерной фирмы «Манушевиц» – борщи в банках, гифелте фиш, мацу… Был мясной отдел, в котором летали мухи. Мясник был старый, весь в крови. Он все время отрубал курицам головы, заворачивал их в бумагу, что-то писал на свертке и опять отрубал… Мяса на витрине не было, но всегда стоял тазик с печенкой. Клиентов в магазине тоже не было – в Роман'з фудвсе стоило в три раза дороже, чем в большом супермаркете. И все было старое, завалявшееся, будто уже использованное, как и редкие старухи, посещающие магазин.

С полдня до часу можно было увидеть пешеходов, перебегающих Вилшир-бульвар. Это были маленькие продавцы страховок. Маленькие, потому что крупные сидели в ресторанах и продавали страховки клиентам во время ланчей.А неудачливые бежали съесть сандвич в кофи-шоп.Напротив Роман'з фудкакой-то сумасшедший открыл французское кафе. Сумасшедший, потому что секретарши, приходящие на ланч,эспрессо не пили. Они пили американский кофе с бесплатной добавкой. Настя и хозяин сидели в кафе – американцы на ланчне тратили больше получаса Несколько раз в кафе врывались приходящие откуда-то панки.Хозяин испуганно выгонял их. Настя смеялась.

Девочка панкбыла похожа на Настину школьную подружку. Та тоже была «метр с волосами». Она сделала себе татуировку на плече, плевалась через отверстие выпавшего зуба… «Punk movement [64]64
  Движение панков.


[Закрыть]дает возможность самому что ни на есть захудаленькому, прыщавенькому и страшненькому воображать себя человеком», – думала Настя и сожалела, что все доступно массам, что она живет в эпоху процветания средних. «И Греты Гарбо не может сегодня быть, потому что нужна girl next door – парень из соседнего двора. Поэтому и фильмы такие посредственные – о проблемах среднего человека. Чтобы зритель отождествлял себя с героями».

Сидя в кафе, она составляла список необходимого для «вылезания», как говорил Друг. Первым пунктом было – не общаться с эмигрантами. Друг был исключением. Подумав, она и Сашу записала в исключение из правила. Она должна была читать американскую поп-литературу – Херальда Робинса, а не Платонова. Она должна была быть похожей на американок – все время улыбаться. С Виктором она решила больше не встречаться: «Достаточно одного мальчика, Саши». Виктор был мальчиком, потому что жил с родителями. В Белл Эйр. У них даже был постоянный слуга, отвечающий по телефону стальным голосом.

Пошляться по магазинам Настя не могла – в районе Мили Чудес был единственный магазин мужской одежды «Zakhary All». Он был громадным, внутри тянулись вешалки с костюмами, которые никто не покупал. Это было кладбище костюмов. Хозяин – с очень обиженным лицом, умоляющими глазами и голосом – сам делал рекламу по местному TV. Он чуть не плакал: «Пожалуйста, – шептал он, приходите и посмотрите, какой у нас большой выбор. Приходите». Настя не ходила.

От пригласительного на шоу, на патипосле шоу Саша отказался. Насте было обидно. Он не только откровенно не проявлял интереса к ней, он себя будто в угол загонял: «Опять будешь с Ленькой и Семеном?» Нет, Саша собирался читать Бунина. Он часто читал вслух «Темные аллеи» лежа на Настиной постели. В первый раз в эту самую постель Настя его почти силой затащила. Она сама попросила его остаться после того, как они час почти провозились на диване. Она сама распахнула дверцы и рванула за раму кровати. До этого она, вскочив с дивана, убежала в ванную. Ей не хотелось, чтобы Саша почувствовал, что она «истекает желанием», поэтому она пошла и… помылась! А Саша, наверное, еще часа два бы возился. А потом ушел бы. Не из-за нежелания Насти, а из-за нерешительности и отсутствия инициативы. Подтверждая таким образом предполагаемый тип советского человека.

Несостоявшаяся звезда Нью-Йорка Бэри-Бэри поэтому и приехал в Лос-Анджелес, чтобы хоть здесь быть первым. Дизайнер Бэри-Бэри был лучшим из лучших. Из них выделялись «Осколки» во главе с одногрудой Мэриэм. Она позванивала колье из ракушек, а любовники-фотографы бегали за ней. Но сами «Осколки» пока были признаны только в эЛ.Эй. И никак не «склеивались» в Нью-Йорке. Муз Модерн со своими шифонами и шелками воображала, что уже одевает first lady. Но не только Белый дом, но и самый маленький Бэри-Бэри поглядывал на Муз сверху вниз – для них она была пигмейкой. Аксидент будто пришел из шестидесятых годов. Его military designs [65]65
  Военная модель.


[Закрыть]были преувеличенных размеров – для нежелающих и неумеющих воевать. Вместо LSD он употреблял кокаин.

Кроме Насти, из Джодиных моделей в шоу участвовали еще две – стесняющаяся своей провинциальности Шерол и абсолютно не стесняющаяся, а, наоборот, слышная ото всюду своим гнусаво-открытым произношением Келли. Остальные модели были в основном из «Лиз Абрамз». Девочки без возраста, с потрескавшимися, как земля в Death Valley под солнцем, лицами. За ними будто пожизненно были зарезервированы места во всех фашион-шоу.И Джоди поговаривала о манки бизнесе [66]66
  Monkey business – букв.: обезьяний бизнес (нечестный).


[Закрыть]между агентством и магазинами, где ассистентками фашионкоординаторов работали бывшие модели.

У Насти были хорошие отношения с черными манекенщицами. Вот одна из них закричала с высокого стула, где ей делали мэйк-ап,вошедшей Насте: «Soviet Threat [67]67
  «Советская угроза» (клише из газет).


[Закрыть]Настья, мон амур!» Она как чертенок извивалась и заламывала руки-макаронины. Керри была подстрижена почти наголо. Еще одна черная – с вылепленным будто из воска лицом китаянки, очень высокая, с всегда туго уложенными волосами – Сильви – выглянула из-за длинной вешалки и сообщила, что есть шампанское и что Настя должна выпить. «Для удачи! И чтобы не упасть, ха!» Все боялись лестницы.

Устроительница шоу Джоанн бегала с длинными списками от одного дизайнера к другому, от звукооператора к осветителю. «Все модели Муз Модерн – на выход! Я не вижу шестой модели! Шит! Последняя репетиция!» – звучал голос Джоанн в микро. Дорожка в виде буквы «Т» длиной метров в пятнадцать была затянута пластиком – чтобы не пачкать белую бумагу. Джоанн стояла внизу с микро и кричала в него, кто когда должен выходить. Керри окликнула Настю и, махнув рукой, позвала ее в закуток. Там уже были Аксидент и Келли. Они курили joint.

– Настия, я не волнуюсь. Ты будешь great [68]68
  Великолепна.


[Закрыть]! Даже если упадешь! – Аксидент достал малюсенькую бутылочку желтого стекла с крышечкой-ложечкой.

От кокаина у Насти болел нос, и она отказалась. Келли же как слон вдыхала белый снежок. Настю позвали делать мэйк-ап,и она ушла, прихватив по дороге бокал шампанского.

Девочка-гример уже была знакома Насте – она же работала для «Касандры-2000». Иша была как художник – на собственном раскладном стульчике, в широкой блузе, с палитрами-дощечками (к ним у нее были приклеены тени и румяна) – художник из прошлого. Прибежавшая Керри уселась на стол и рассказывала о Милане, откуда она только что вернулась.

– Я приехала отдохнуть. Здесь разве можно работать? Один раз в месяц! Фак,там я работаю почти каждый день! Вообще в Америке нет Haute Couture [69]69
  Haute Couture – букв.: высокая мода.


[Закрыть]. Даже в Нью-Йорке. А уж в эЛ.Эй… – Керри давала Насте затянуться сигаретой, и Иша качала головой: «Вы не должны курить! Это так плохо для кожи!»

– А Настя как змея – оставит свою кожу в эЛ.Эй! Ты должна ехать в Париж, Милано! Мам-ма мия! Что ты здесь делаешь? В одном Париже только двадцать high fashion [70]70
  High Fashion – букв.: высокая мода.


[Закрыть]дизайнеров. В Италии – Валентино. Осенью я буду на прет-а-порте [71]71
  Prêt-à-Porte —готовое платье.


[Закрыть] ,ты еще можешь успеть тоже!

– Если бы у меня было такое портфолио,как у Насти, я бы сразу поехала в Европу. Шит! Я бы факаласьсо всеми, но обязательно стала бы звездой. – Келли лопала бутерброд и слегка покачивалась на высоченных каблуках с огромными бигудями в волосах.

– Хэй, бэби! В том-то и дело, что от факаничего не зависит!

Джоанн вызывала в микро моделей с сольными выходами. Таких было три. Керри, Настя и Шерол, которая тряслась от страха. Это было ее первое большое фашион-шоу.Она даже просила Настю помочь ей научиться «ходить». Настя не знала, как это – научить. Ей казалось, что это должно получаться натурально и все зависит от твоей индивидуальности… которой у Шерол не было. У нее была густая рыжая копна волос и большие серые глаза. Это все.

Настя стояла внизу, рядом с Джоанн, и смотрела сольный выход Керри. Та не стала надевать полностью наряд «Осколков», а прихватила только накидку. Мэриэм наблюдала с самого верха – пыхтя сигаретой, в клубу дыма. С нее можно было бы сделать плакат – символ Лос-Анджелеса в вечном смоге.

– Ты видишь, Настя, как долго она… и ты тоже – это шанс для фотографов, – советовала Джоанн, восхищаясь Керри.

Настя подумала: «Как жаль, что Саша не увидит ее. Ему как-будто стыдно. Он вообще тихоня. И в любви он тихий», – Настя вспомнила, что только первую неделю их знакомства Саша как-то добивался ее. Потом, увидев, что она не убегает, успокоился. «И эта история с Виктором. Он же под окнами ходил с подушкой! Но, так и проходив, он не ворвался в квартиру. Будто не имел права. Будто боялся».

Настя прорепетировала свой выход под песню «Квин» «Еще один кусает пыль!» [72]72
  «Queen» – «Another one bites the dust».


[Закрыть]под аплодисменты собравшихся внизу дизайнеров.

До шоу оставалось полчаса, и модели сидели на полу – кто в колготках, кто в кимоно, принесенных с собой. Тихоокеанский Центр уже шумел приливом гостей.

– Настья, ты… еврейка? – тихо спросила Шерол, сидящая рядом, будто боясь отойти и потеряться.

– Нет. Совсем нет, – Настя клеила к подошвам обуви бумажную тэйп [73]73
  Tape – клейкая лента.


[Закрыть] .От скольжения.

– Джоди тебя любит как родную. Когда бы к ней ни пришла, всегда о тебе говорит.

– Может, потому, что она сама была эмигрантка. Может, потому, что мой муж был еврей.

– О, наверное, поэтому. Евреи всегда друг другу помогают… Я так волнуюсь. А ты?

– Немного. Но это хорошо. Знаменитые актеры тоже нервничают перед выходом на сцену.

– А ты не хочешь пойти в актинг? [74]74
  Acting – актерство.


[Закрыть]

– Шерол, это что – супермаркет? Пойти в актинг…

По всему второму этажу прокатилась волна сдерживаемых криков, приглушенных проклятий, и после паузы из репродукторов зазвучал голос мэра Лос-Анджелеса. Он зачитывал приветственную речь. Настя выглянула за штору – Брэдли стоял у подножия «Т». Он говорил о том, что эЛ.Эй. становится все более популярным по всей Америке, на Ист коаст [75]75
  East coast – Восточное побережье.


[Закрыть]и за границей. Что недалек тот день, когда в Лос-Анджелесе проведут Олимпийские игры и тогда «мы все, жители Золотого штата и города – символа будущего – покажем им всем». Керри, подошедшая сзади, хихикнула Насте в ухо: «Кого ебет этот Лос-Анджелес? Проклятая дыра!» Раздались аплодисменты, свист – шоу начиналось через десять минут.