Текст книги "Отель "Калифорния""

Автор книги: Наталия Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Настя, ты подумай – эта твоя Джоди лгунья и блядь! Я таких баб в Москве видел, у нее же на роже написано, кто она. Какой Нью-Йорк? Какое агентство? Этот Касабланка и не числится там!

Касабланки действительно в Нью-Йорке не было… В « Модел Менеджмент» —филиал «Элит» —никто о Насте не знал. Был уже февраль месяц.

– Вместо того чтобы поддержать меня, ты, наоборот, только сомнения в меня вселяешь! Я и так неуверенная, а ты…

«Я сама стала трусихой, – подумала Настя. – От мужа уйти не боялась, эмигрировать не боялась, а сейчас – боюсь? Или это что-то другое?»

– Иди домой, Саша. Извини, но я ужасно устала. Фотограф измучил меня. Отснял двенадцать роллов пленки. Двенадцать!

– Я не знаю, что это значит. И я сейчас уйду. Сейчас я только позвоню, попрощаюсь… – он выпил и придвинул к себе телефон.

По первым цифрам набираемого им номера Настя узнала телефон его родственников. Она взяла аппарат и унесла в Vanity room. Саша пил из бутылки, когда она вернулась.

– Все, я ухожу. Насовсем. Все, – он качаясь подошел к двери, посмотрел на Настю, махнул рукой и, сказав: «Эх…», выбежал из квартиры.

Настя постояла посередине комнаты, потом взяла ключи и побежала за Сашей.

Шел дождь. «Почему у меня в жизни, как в каких-то дурацких фильмах. Как в В movies [132]132
  Фильмы серии Би, снятые на небольших студиях на минимальные суммы. Среди них иногда бывают шедевры.


[Закрыть]. Арчи с пистолетом… Саша под дождем…» Сашу она увидела бегущим по газончику мокрой и скользкой травы. Он несколько раз чуть не упал. По Кловердэйл ехала машина, медленно, в поисках паркинга. В лучах фар сыпал мелкий, частый дождь. Настя увидела Сашу, оттолкнувшегося будто от дерева к машине. Она побежала и успела схватить его за плечи. Он упал на капот. Водитель выскочил из машины, пряча голову под газетой «Woman's Wear Daily». На обложке была Настина фотография.

– Он сумасшедший? Что он делает? Он болен? – кричал владелец машины, с которой Настя стаскивала Сашу.

– Простите. Он просто много выпил. Извините нас. – Настя теперь пыталась поднять Сашу, упавшего на дорогу.

Владелец машины помог ей. Саша повис на Насте, и она потащила его к себе.

Он плюхнулся на пол у стены. Она принесла полотенце и стала вытирать его мокрые волосы.

Дик подумал, что надо было заехать домой и, заперев селлер,взять с собой ключ. Он провел рукой по лицу, которое всего полчаса назад лежало на Настином голом животе. Рука пахла Настей. Он усмехнулся – пусси,Насти. Он разорвал пакетик finger wipe [133]133
  finger wipe – салфетка для рук.


[Закрыть]. Ему стало стыдно – будто Настя сидела рядом и смотрела, как он вытирает ее со своих рук. «Сорри, пусс!» – сказал он вслух и, вытерев руки, бросил салфетку за окно. Она полетела по пустынной Ла Брея-авеню. Дик решил доехать до аэропорта улицами – в 3.45 ночи только громадные траки [134]134
  Truck – грузовик.


[Закрыть]встречались на дороге.

Настя опять выпросила у него ключ от дома. В последний его отъезд она устраивала пати,и, вернувшись, он застал ее за уборкой. Почему она не приглашала никого в его присутствии? Из-за своего русского бой-френда,думал Дик. Но он был согласен на такие отношения. Из-за того, что сам не был свободен. От последней жены, например, дочь была связующим звеном. И они могли продолжать упрекать друг друга в столетней давности неверностях, ставить в вину друг другу несостоявшиеся карьеры. Продолжать террор друг друга.

Настя лежала в своей постели в обнимку с медвежонком. Под подушкой был ключ от дома Дика. В уме она составляла список приглашенных на завтра: «Всех-всех позову. Может быть, это будет мой прощальный вечер в Лос-Хамовске».

В половине десятого позвонила Джоди.

– Ты сама знаешь, что никаких гарантий в этом monkey бизнесе быть не может. Если в Нью-Йорке ничего не получится, ты сможешь поехать в Японию. На гарантированные четыре тысячи в месяц. Эти джапс [135]135
  Japs – (жарг.) японцы.


[Закрыть]все берут на себя – визы, разрешение на работу, контракты. Главное, понравься им сегодня…

Самым последним делом в Лос-Анджелесе и Беверли-Хиллз считалось не попробовать суши бар [136]136
  Sushi (bar) – национальное японское блюдо из сырой рыбы.


[Закрыть] ,не носить свитера Кензо и не побывать в Токио. Джоди еще долго говорила о том, какой это ужасный бизнес и что она могла бы написать бестселлероб этом ужасном бизнесе, но «ты же знаешь, Настья, они меня засудят в Америке!».

Настя дала себе честное слово, что больше выпивку приносить не будет. Уже было выпито четыре бутылки шампанского, две – водки, две – джина и неизвестное количество вина, которое она приносила в кувшинчиках, наполняя их из бочки в погребе. Струйка из крана становилась все скромнее и скромнее. Кто-то принес с собой вино. Настя уже не помнила кто – приглашенные привели друзей. Ей не очень это понравилось. Но Друг успокаивал и говорил, что всем всего хватит – он принес огромную turkey, и Люська зажарила ее в духовке по-американски: с какой-то кашей внутри. Сейчас она хотела танцевать русского. Но Настя заранее убрала все русские пластинки Дика, зная уже привычки подвыпившей женщины «без мужа, без сына сдающих на лайсенс дантистам».Саша играл в чипс с другом рыжей Шерол. В отличие от Дика этот был архитектором. Ромка клеил Шерол, а пьяная уже Келли, подламывая каблуки сапог, слонялась из комнаты в комнату и запускала пальцы в чаши с соусами. Валерий доказывал Другу, что Советскому Союзу будет очень выгодно пускать эмигрантов обратно: «Они привезут с собой валюту, на которую будут покупать квартиры. Мы ведь, например, не захотели бы жить где-нибудь в провинции, захотели бы в Москве. Вот и придется платить долларами», – он и не заметил, как перешел с предполагаемого на то, что будет на самом деле. Жена Валерия, Таня, что-то объясняла Кенту Маршалу, сверкающему затылком-клумбой.

Келли чуть не упала в селлер,и Настя сказала, чтобы та не спускалась, что она уже идет. Она взяла бутылку джина, подумав, что раз его пьют с тоником, то медленнее. «Ричард меня убьет! Ну и хуй с ним!» – она заперла дверь и положила ключ в кружку с надписью «Keep your hands off me» [137]137
  «Держи свои руки от меня подальше».


[Закрыть].

– Настия! Ты хочешь ехать в Токио? – Келли соскребала оставшийся в миске авокадный соус.

– Ох, я не знаю. Я не очень доверяю Джоди в последнее время. – Настя достала из холодильника тоник и обнаружила там бутылку водки. Достала и ее.

Пришла раскрасневшаяся Шерол, в платье с крылышками. «Почему она все время носит какие-то мексиканские одежды?» – подумала Настя. Сама она была одета в наряд Муз Модерн. Шелковое джерси юбки падало фалдами к полу. Маленький верх прикрывал грудь несколькими рядами струящейся ткани, оставляя спину и плечи голыми. Настя ничего не надела под наряд и чувствовала себя голой.

– Я хочу ехать в Токио. Я вообще нигде не была. И потом, я никогда не заработаю в Лос-Анджелесе двенадцать тысяч за три месяца. – Келли облизала пальцы.

– Что же ты, ни цента там не потратишь? Жизнь в Японии еще дороже, чем в Нью-Йорке. И здесь придется за квартиру платить. – Шерол открыла бутылочку тоника.

– Можно сдать кому-нибудь на три месяца квартиру. А, у меня все равно здесь ма. Почему я ненавижу Лос-Анджелес? Я родилась здесь.

Настя этого не знала. Она думала, что Келли из глухой провинции. И вообще, ей казалось, что в Лос-Анджелесе никто не рождается, что все приезжают сюда откуда-то. Она поставила на поднос бутылки тоника и дала его Шерол. Давать что-либо в руки Келли было опасно – она уже подержала в них ма-аленькую бутылочку Аксидента.

Друг сидел в кресле и наблюдал. Настя взяла огромную подушку, несколько таких она нашла в гараже, и, бросив на пол, села рядом с ним.

– Почему ты ни с кем не познакомишься… поближе? Вон ту девочку, Лиз, она одна, можно трахнуть. Она тебе не нравится?

Друг захохотал, показывая свои большущие зубы. Настя подумала, что они, наверное, мешают; если целоваться с ним… и она вдруг вспомнила, что по пьянке однажды очень даже целовалась с Другом… и зубы не мешали.

– Мне здесь все нравятся. Чудные девки. У этой вон ножки так и подламываются.

– Келли не для тебя. Она дура.

– Они все дурочки! Но это и прекрасно. Я же не собираюсь с ними философствовать, ты мне трахнуть кого-то предлагаешь. Но я тем не менее никого не хочу. Мне и так хорошо!

– Настя! Почему ты не хочешь, чтобы я станцевала? – Люся появилась из-за спины Друга, как гриб выросла: на ней была круглая шляпка, подарок нового любовника, оптового продавца шляп.

– Люся, да танцуй, кто тебе не дает?! Музыка не прекращается, – и Настя взглянула в угол, где стояло стерео.

Мальчик, представленный дизайнером бижутерии, курил марихуану и менял пластинки. Настя подарила ему значок с Лениным, и он очень заинтересовался именем этой рок-звезды. Настя сказала, что это отец советского рока.

– Вот, Настя, может, в Токио поедешь. Хорошо! Япошки там на тебя, как на Эйфелеву башню, смотреть будут. И вообще, ты должна была сняться в «Плейбое» – ну наврали бы что-нибудь, про какую-нибудь тайную организацию, членов которой ты не выдашь ни под какими пытками в застенках КГБ. О! А арестовали тебя, можно было бы сказать, за онанизм на бюсте Ленина. Все это, естественно, фоторепортаж… И в Нью-Йорк надо было самой поехать. А что здесь? Дик, Саша, я…

– Что ты мне этого Сашу приклеиваешь? Будто это финальный аккорд в мною же придуманном произведении!

– Ты его и не любишь?

– Любишь не любишь… Так вот. Иногда кажется, что любишь. Иногда просто скучно.

– Я не понимаю этого русского «скучно». Только русским дуракам может быть скучно, лапочка! У меня бывает тоска. – Друг достал из-под кресла бутылку водки. – Я, умненький, припрятал, – он налил Насте и себе. – Может, ты напрасно уехала? То есть рано. Пожила бы еще там, поняла себя, нашла бы. В Советском Союзе всю жизнь можно прожить, ни о чем не беспокоясь.

– Вот именно. Мы, как из парника вытащенные, оказываемся на Западе. Вот все эти бывшие советские граждане, здесь присутствующие, знают, и кто такой По и Витман, не говоря уже о Хемингуэе и Фицджеральде. А вот как открыть saving account [138]138
  Сберегательный счет.


[Закрыть], то что американцы в десять лет умеют, – нет, не знали. Эти знания, конечно, в один месяц можно приобрести. Но они оказываются важнее в жизни. В Америке. Важнее иметь много кредитных карт. – Настя представила Uncle Sam с надутым шаром жевательной резинки. Все больше и больше шар надувается, но, подумала она, в один прекрасный день – лопнет.

Келли танцевала с Ленькой, так и не нашедшим работу, а поэтому не торопящимся уходить. Саша растопыривал пальцы у самого носа Романа – наверное, объясняя ему, как выгодней «наебывать» зеленоносых, не давая клиентам квитанций за ремонт. Лиз принесла портфолиои совала свой композитуходящему Кенту. Из трех приглашенных моделей все три и пришли. Кент помахал рукой и последний раз мелькнул затылком-клумбой. Примчавшийся на двадцать минут Джордж Кост успел наговорить на пятнадцать лет: «Дарлинг! Надо что-то придумать с тобой сейчас. Тогда было рано… Нью-Йорк это топ! Я дам тебе телефон Маргот. Ах, она в Милано!..» Подошедшая Таня откинула подол юбки, пошитой из кусочков, и села на колени Другу.

– Вы знаете, что случилось с нашим Арчи?

– Господи, неужели с ним еще что-то могло случиться? – Друг поглаживал Таню по ее голой руке.

– Он ходит с твоим композитом,Настя, всем показывает и ищет себе такую, как ты, девушку. Моя подружка из Нью-Йорка мне позвонила и рассказала. Еще удивилась – как, мол, такая девушка, как ты, могла жить с ним?

– Таня, ты сама знаешь – как. Ты же спала с ним. – Настя встала и пошла к круглому столу.

Еще лежали по-американски нарезанные овощи – палочки огурца и морковки, зелени. Вишенки-помидорки, редиска. Саша макал картофельную чипсв пасту из авокадо.

– Ты становишься настоящей американкой, Насти-и-я! – он пил водку.

– А ты становишься поддатым и, как всегда, грубым. И пожалуйста, не подъебывай меня. А то я позвоню твоей мамочке!

– Дур-р-а. Какая же ты пизда. Так ничего и не поняла!

Аксидент с Лори уходили. У самых дверей Аксидент повесил Насте на шею марлевый шарф и дал понюхать из бутылочки. Подошедший Саша назвал шарф бинтом и спросил, не в сумасшедшем ли доме работает Аксидент. Тот захохотал, а Настя стукнула Сашу тихонько кулаком в плечо. В его насмешке была доля правды: Аксидент – несчастный случай, марля – бинт. Лори громко просила переставить машину: «Зеленую. О, нет, желтую. О, какое-то старое говно!» Владельцем «старого говна» оказался дизайнер бижутерии. Он передал скрученный толстый джоинтСаше и вышел вместе с Лори и все так же хохочущим Аксидентом.

Настя слышала, как звонил телефон, как кто-то ответил по-английски. «Может, это Дик звонил. Ну и что? Да, у меня пати,в его доме, мы пьем его вино. Пусть скажет спасибо, что я показала его дом каким-то оригинальным людям. Кто его-то знакомые? Опухшие продавцы вина с женами и разговорами о кредитах!» – в воображении дядюшка Сэм предстал с шаром жевательной резинки, только уже лопнувшей и приклеившейся к физиономии. Настя подошла к Саше и вытащила из его кармана, куда он спрятал, джоинт.

– Настя, ты сейчас умрешь! То есть это Арчи может умереть. У него загноение! – Друг задыхался от смеха, придерживаемый Таней. – Он все для тебя старается, а ты… Он себе решил врастить волосы, как тот мальчик, что ушел. Но Арчи всегда был слишком умненьким, чтобы клевать на удочки дорогих компаний…

– Поэтому он нашел что-то вроде Ла Брея Циркус, да?.. На, покури, Таня, – и Настя передала голодно смотрящей Тане джоинт. —После травы ебаться хорошо, Танечка. Вот, с Сашей.

– Как тебе не стыдно, Анастасья. Танечка высокоморальная и замужняя. Вон ее муженек, в уголочке сидит… – Друг прыснул слюной от смеха. – Да, ты права. Арчи нашел такую компанию. Через некоторое время у него началось… загноение головы. Когда же он бросился за помощью, компании уже не существовало.

Саша нежно, но твердо забрал джоинту Келли, которая в свою очередь выхватила его у Тани. Саша затягивался и почему-то надувал щеки. Настя слегка хлопнула его по щекам: «Не выебывайся, Сашка!» Он сделал серьезное лицо, поднял указательный палец и брови: «Тихо, тихо, девочка!» Настя махнула рукой: «Ты еще добавь, что я должна ловить каждое твое слово!» Друг захохотал: «Настя, лови! Держи его! Вон оно полетело! Слово!» Саша отошел, хорошо уже покачиваясь, все так же держа указательный палец вверх.

– Он дурак. Я про Арчи. Надо было наголо побриться. У него красивый череп, правда, Таня? Я серьезно, ты же его стригла. Здоровая длинная шея. У многих мужиков шеи вообще нет, – Настя взглянула на Сашу, у него – была, и он вытягивал свою шею, делая спину сутулой, а грудь провалившейся.

– Что ты не развлекаешь своих американок?.. На хуй они вообще. Таких шалашовок в Москве у трех вокзалов ловили. – Саша нагло показывал рукой на Шерол и Лиз, сидящих на полу в позе лотоса почему-то.

– Прекрасные девки, по-моему, – вступился за них все так же хохочущий Друг. – Люсенька, станцуй для них. Ты будешь, как маленькая балерина-грибок!

Настя схватила его под руку и увела от кружка курящих джоинт.

– На хуй эту Таньку!

– Лапочка, что ты? – Друг поцеловал Настину руку.

– Ничего, может, я ревную… – ей стало стыдно, и она ушла на кухню.

Около раковины, куда Шерол почему-то свалила все бумажные тарелки с объедками, стояла бутылка водки. Настя взяла стеклянный стакан и налила. Много налила водки! «Буду пьяной. Вот и буду!» Прибежавшая Келли протянула свой стакан из пластика:

– Я так тебя люблю, Настья! Мы будем вместе жить в Токио! – Она полезла обниматься и пролила только что налитую водку.

«Она бы очень хорошо вписалась в компанию «вешалок» из «Студио Fifty Four». Была бы Каттон номер два. Но с другой стороны – она так везде лезет, так хочет стать топ-моделью, что, может, у нее и получится. И будут говорить о ней – о, какая персоналке!Об этой, с двумя извилинами, – какая бьюти!Будет она глядеть на всех с обложек, эта дура!» В комнате заиграла балалайка. Настя вскрикнула «но!», но было поздно – Друг с приятелем Шерол отодвигали диван, освобождая место для Люси, качающей головой-грибом.

– Иди, Келли, посмотри. Это расширит твое представление о русских. – Настя подтолкнула Келли в комнату, а сама, не обращая внимания на надпись, вынула из кружки ключ от селлера.

На бочке-столе стояла свеча, принесенная еще до пати.Как только приехал Друг, они спустились с Настей в селлер,пили коньяк. Из той самой бутылочки, что в их первый визит. Свеча была синяя, в высоком стеклянном стакане. Выливающаяся за края и застывающая. Настя налила себе коньяк и подумала, что не очень должна стараться, потому что уже пьяная. Она села на бочонок-табурет и вспомнила, что жалела о том, что они ввинчены в пол, что их нельзя подвинуть, чтобы сидеть совсем рядом. Она все спрашивала Друга, жалеет ли он о Москве, и он говорил, что нет.

– Во мне, лапочка, все-таки еврейская кровь. А евреи, они где угодно приживутся.

– А я живу в Америке уже год и два месяца, и такое ощущение, что жизнь еще не началась. Что вот-вот произойдет, и тогда только…

– Потому что ты неугомонная, у тебя, так сказать, шило в попе. Поэтому тебе и Сашины предложения не интересны – домик, ванна. У Дика уже есть…

– А как же счастье?

– Счастья нет. Есть воспоминания. О счастливых минутах. Такими они кажутся по прошествии времени. Сколько мы с тобой часов провели, говоря до утра. Я даже и не помню, о чем конкретно. Но помню, что мне было очень хорошо. Ты уедешь, я буду вспоминать…

– Я тоже. И поэтому мне уже грустно.

– Не надо, лапочка. И не надо очень дергаться, сходить с ума, стараться добиться чего-то. Хорошо, когда все делается легко, как бы походя, между прочим.

– В наше время это невозможно. Любой «парень из соседнего двора» может из парикмахера стать рок-звездой. Демократия и неограниченные возможности. Жаль, что очень часто они забывают посмотреть на себя в зеркало… Почему у нас с тобой ничего… не вышло?

– Ох, Настенька. Я от всего устал и ничего не хочу. Только бы у тебя все было хорошо, только бы ты вылезла…

Настя подумала, что сейчас она должна вылезти из селлераи желательно не упасть. Она протянула руку к изрядно поредевшей за вечер полке, и тут же зажегся свет. Она обернулась. Наверху стоял Ричард. Он был зол. Глаза его бесцветные округлились.

– Я знал! Я же звонил! Почему ты не подходила? Какой-то бастард [139]139
  Незаконнорожденный.


[Закрыть]наговорил мне кучу булшита! – он спускался по лестнице. В костюме– тройке.

– О, Дик! Что такого? Я устроила пати. Гудбай пати. Я уезжаю. Я вас всех оставляю. Все. – Медленно Настя говорила из-за марихуаны.

Дик решил не спорить с ней, зная по себе, что с пьяным человеком это бесполезно. Он хотел ее вывести из подвала.

– Вы будете счастливы без меня. Ты, Ричард, со своим вином! Саша с курами РА! Ты знаешь, что такое РА? Все. Ричард. Ах, ты Дик! – Настя все-таки споткнулась о бочонок-стул.

Бутылка, которую она взяла с полки, выскользнула из-под мышки и разбилась. Настя теперь стояла в луже вина. Осколки остро и торжественно торчали вокруг.

– О, God! Настя! Не будь насти.Оставь все эти бутылки!

Наверху показался смеющийся Друг.

– Вы пропустили, вы не видели – Люся танцевала! – хохотал он.

– Зачем вы столько выпили! Она на ногах не стоит! Как она спустилась сюда?

– Ты банкрот, Дик. И Саша банкрот. И я буду, если останусь с вами. Я ухожу в Америку! Ха-ха! – Она отпихнула, довольно зло и сильно, протягивающего к ней руки Ричарда. – Америка! Аме-ерика! – запела она национальный гимн. – Никто не любит Америку! Все ее доят, как глупую корову! Мани, мани, мани!Х-а-а! – Настя стала махать руками, отпихивая Дика.

Он разозлился и ударил ее, думая отрезвить этим. Реакция ее была обратной – она буквально стала драться. Опять поскользнулась и упала. На спину. Затылком. Сразу почувствовала, что стало мокро спине, и она подумала, успела подумать, что почти голая. Она хотела что-то сказать, но во рту уже было мокро и очень липко-клейко. Как под головой.

Эпилог

На перекрестке Хайленда и Голливуда светофор был отключен – движением регулировал полицейский. Через Голливуд ехал траке подъемным краном, оставив на углу двухэтажные леса. Под bill-board [140]140
  Место, на котором крепится рекламный щит.


[Закрыть]. Меняли рекламу.

Ричард Спикс высунулся из окна своего автомобиля и посмотрел вверх. Трое парней сдирали с билбордНастино лицо. «О, fuck!» – он ударил ребром ладони по рулю и попал на сигнал. Один из парней обернулся и, сожалея, развел руками. Он сдирал Настины большие, чуть приоткрытые губы. Она будто дула на ладонь. На ней стояли две фигурки. Мужские. «Это мои губы! И нос мой! Видишь, в левой ноздре ма-аленькая родинка. А какая-то нахалка пришла на интервью и показывала эту вырезку из журнала. Но теперь ты знаешь, что это я!» Это была реклама сошедшего с экранов фильма. Теперь ребята отдирали Настины губы.

Полицейский свистнул ряду машин, в котором стоял Ричард Спикс. Он еще раз посмотрел вверх – «Как вторые похороны. Shit!» и, резко повернув налево, поехал по Хайленду к Голливуд– фривею:уже в восемь утра суетливому и воображающему себя деловым. Ричард влился в поток машин, в которых люди мнили себя невидимыми и ковырялись в носах. Люди открывали рты в ругательствах и тыкали кому-то средний палец.Люди ничего не слышали – с закрученными доверху окнами, с шумящими аэркондишинерзи радио на полную мощь.

На место Настиного лица приклеивали рекламу mini pads «Свобода».