Текст книги "Собака, которая любит"

Автор книги: Наталия Криволапчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Мне думается, это связано с тем, что собака, как и человек, остро нуждается в обществе себе подобных и не способна, как киплинговская кошка, гулять сама по себе. Собака в социальном смысле – существо, альтруистически с_о_з_и_д_а_ю_щ_е_е! А Дьявол, как ни крути, воплощает идею не просто разрушения, а – э_г_о_и_с_т_и_ч_е_с_к_о_г_о разрушения, только с собой считающегося и только себя ублажающего.

Вот я и вернулась к тому роковому вопросу, который задала себе еще в самом начале и который мы, Люди, задаем себе много столетий кряду: КТО, КРОМЕ НАС, В ЭТОЙ ВСЕЛЕННОЙ, СПОСОБЕН БЫТЬ ДОСТОЙНЫМ, ПУСТЬ И ПОДЧИНЕННЫМ НАМ, ПАРТНЕРОМ ПО СТОЛЬ УВЛЕКАТЕЛЬНОМУ ЗАНЯТИЮ, КАК МЫШЛЕНИЕ, ПОЗНАНИЕ МИРА? Мой ответ на этот вопрос для вас, конечно, уже очевиден.

Гляжу в тебя, как в зеркало...

Так что же: инстинкты, условные рефлексы, "фрагменты мыслительной деятельности"? Зоологи вовсе не заботятся о том, как определить эти самые "фрагменты", и ожесточенно спорят лишь об одном – девяносто или все сто процентов поведения собаки определяются условными и безусловными рефлексами. Я же думаю по-другому.

Не знаю, как у вас, а у меня условных и безусловных рефлексов никак не меньше, чем у моих собак. Я умею пить, есть, дышать. Я автоматически, не задумываясь, снимаю телефонную трубку в ответ на звонок. Я достаю жетончик в метро и ключ у дверей квартиры. Кстати, я могла бы рассказать вам о том, что и Иван Петрович Павлов, если верить не упрощенным пересказам, а подлинным его работам, в изучении рефлексов у собак искал механизмы удивительного свойства живого мозга – ассоциативного мышления, помогающего устанавливать связи, порой совершенно неожиданные, между объектами, свойствами, явлениями, процессами. Того самого свойства, которое служит основой творчества.

А сколько таких случаев, когда собаки никак не могут угодить хозяину только потому, что руководствуются в поведении своими собственными видовыми нормами! И не нужна их хозяевам никакая этология, исследующая видовую специфику поведения! Не то, мерзавцы, делают, и все тут! Мы ни в какую не желаем признать за собакой права на свое, чисто собачье поведение.

Утверждаю со всей ответственностью: у собак, в точности так же, как и у нас с вами, условные и безусловные рефлексы служат только "кирпичиками", каждый из которых соответствует какой-либо стандартной, повторяющейся ситуации и может использоваться для построения более сложной конструкции. А важнейшим этапом в сложном и нестандартном поведении является принятие решения.

Единственное, что собака и впрямь обязана сделать – это прибавить к числу своих видовых поведенческих норм те правила, которые диктует ей человек, а то и заменить собачьи критерии человеческими. Для этого наша домашняя собака на свет родилась. И скажу вам по секрету: самое большое их несчастье – когда хозяин ничего от них не требует или не удосуживается свои требования объяснить.

Со всеми мыслимыми поправками на сложность человеческой души я берусь вам доказать: отношения человека и собаки вполне могут служить удовлетворительной моделью межличностных отношений между людьми. Не случайно моими изысканиями, касающимися собак, сейчас весьма и весьма интересуются человеческие (или, как принято говорить в ветеринарных кругах, "гуманитарные") психологи и психиатры. Выяснилось, что отличий в психической деятельности человека и животных не так уж много, и относятся они главным образом к нашей самостоятельной работе над собственной личностью.

Но сначала о том, что такое межличностные отношения: пустая и отвлеченная выдумка психологов или реальность, определяющая нашу жизнь? И так ли уж они неопределимы и зыбки, как мы привыкли думать? В самом ли деле можно полюбить козла (все претензии по поводу этого слова – к русской пословице), когда любовь разозлится хорошенько?

Нет, нет и нет! Козла может полюбить только коза – и это аксиома межличностных отношений! Другое дело: в чем и насколько она – коза, а он – козел?

Собственно говоря, единого, всеми принятого определения личности пока не существует. Границы личностных проявлений всяк проводит по-своему, и ни один учебник психологии не объяснит вам, где она, личность, начинается и кончается. Да и мы сами не отдаем себе отчета в том, по каким неуловимым признакам узнаем хоть что-то о своей и чужой личности. Вот, например, леонардова Джоконда – мы ведь воспринимаем ее как личность, как индивидуальность, не похожую на других, и вот уже сотни лет разгадываем тайну этой личности. Для этого нам с вами достаточно одной ее зыбкой улыбки, и неважно, как она бранилась со служанкой, как вела хозяйство, как любила и дружила.

Но! Любая личность интересна нам лишь постольку, поскольку она вступает в некие отношения с нами. Мона Лиза, оставшись далеко в эпохе Возрождения, уже не в силах повлиять на нашу жизнь – и отношения с нею и с ее творцом, как бы много они ни значили для некоторых из нас, остаются чисто умозрительными. Однако друзей своих мы судим именно по их реальным поступкам, сколь бы загадочно и очаровательно они ни улыбались. Стало быть, тут главным мерилом в оценке их личности становится наша субъективная польза.

Но: где субъективизм – там проблема соответствия личностей друг другу. От совпадений, взаимных дополнений или контрастов в том, что для нас важно в этой жизни, зависят наши дружба и вражда, любовь и ненависть. И самое главное место в наших оценках родных или чуждых нам личностей занимают, во-первых, критерии принятия решений в самых разнообразных житейских ситуациях, а во-вторых, – отношение к любым событиям или объектам нашей "подлой повседневности", как говаривал один мой добрый знакомый.

А сколько же их, этих соответствий и несоответствий, от которых зависит наше довольство друг другом и близость наших связей! Не знаю, как у вас, а у меня часто бывает так: все в человеке меня устраивает, эрудиция просто потрясающая, умен, изобретателен, поступает исключительно разумно, говорит всегда по существу и замечательно правильные вещи... да только недобрый он, хотя, убей Бог, ума не приложу, почему я так думаю. Или вот еще: классические мужья, глубоко и нежно любящие жен, но годами забывающие подарить букетик цветов. Просто не придающие этому значения. Мешает? Еще как! Хоть и по дому все делает, и кофе в постель приносит, но романтизма ему недостает. А жена, возможно, и сама не подозревает, чем именно недовольна, когда причина семейного дискомфорта коренится на межличностном уровне, но не формулируется в явном виде. Поводов таких – сколько угодно. И рушатся семьи, распадаются дружеские союзы, казалось бы, проверенные временем и всеми житейскими передрягами...

А что, разве с собаками так не бывает? Дрессировали зверя, дрессировали, вроде бы, делает все, что ни заблагорассудится хозяину, а тот все недоволен. Не верит человек своей собаке, и все тут! Чего доброго, еще и меня горячо убеждает, что собака "на все способна". Стало быть, и тут все та же межличностная неудовлетворенность – не чем-то конкретным, а так, по совокупности.

Свои оценки чужих личностей мы называем по-разному – то умом, то добротой, то житейской мудростью, то интеллигентностью. Но, какие слова ни подбирай, а суть дела от этого не меняется.

Для меня ключом к пониманию того, что мы называем собачьим умом, послужил в свое время... любимый анекдот. Помните? Ах, что за глупая у меня собака! Чинил я вчера телевизор, попросил ее принести отвертку, а она пошла на кухню да сварила суп с фрикадельками! Не правда ли, возмутительно? Не то, что суп сварила (это, между прочим, гораздо труднее, чем принести отвертку), а то, что сделала это некстати.

И вот ведь что интересно: правильность решений, разумность и нравственность поступков мы и с людьми определяем не просто по совпадению с собственными представлениями, но и по последствиям этих поступков для других. Стало быть, индивидуальные личностные качества обретают социальное значение, а социальная организация сообщества, будь то у людей или животных, не просто связана с индивидуальностью, с личностью – одно немыслимо без другого. Все наши контакты и конфликты, симпатии и антипатии вырастают, как дерево из корня, из индивидуальных личностных свойств.

Аналогия с деревом и корнем для меня – вовсе не случайное "красное словцо". Так же, как видимая невооруженным глазом крона дерева довольно точно воспроизводит строение скрытых от глаза корней, так и видимые всем желающим наши поступки суть проекция тех самых личностных качеств, которые их порождают и которые скрыты (а подчас и намеренно скрываются, не только от окружающих, но и от себя самого) в глубине нашей психики.

И каждый поступок вызывает у окружающих какую-то реакцию, а реакция близких нередко заставляет изменять свои дальнейшие поступки... Это сродни вечному дыханию океана: прибой изменяет формы берега, а изгиб песчаной поверхности, даже самый мелкий, заставляет изменяться ту самую волну, которая только что сделала его таким.

Не этого ли ищем мы в дружбе, в привязанности, в любви? И, чем глубже и нежнее наши чувства, тем больше влияет на нашу собственную судьбу личность милого нам человека. И может быть, самой прекрасной наградой любящему становится именно возможность стать лучше самого себя, раскрыть то, что вне любви осталось бы втуне.

Исследование себя и иного – вот суть межличностных отношений, какой бы характер они ни носили. Ради этого мы встречаемся с друзьями, ходим в театры и кино, читаем художественные книги. И даже всемогущий секс в этом смысле – не более чем "экран" для демонстрации личностных качеств, хотя, возможно, и один из самых ярких. В контакте или конфликте личностей мы развиваемся сами, мы формируем друг друга, мы учим и учимся правилам извечной игры, именуемой жизнью. Собственно говоря, общение людей – это всегда и при любых условиях взаимное воспитание. Как?! Вас никогда не воспитывали собственные дети?

Но при чем же здесь собаки? Неужто нам в нашей человеческой компании недостает воспитуемых и воспитателей? Или нам недостаточно для плодотворного общения собственной социальной среды? Тут и с мужем да с детьми не всегда успеваешь поговорить по душам, до того ли, чтобы о собачьей личности заботиться!

Да ведь мы и среди собак стараемся выбирать тех, с кем проще всего стать самим собой. В конце концов, и эта разновидность взаимного притяжения душ, прекрасного и неодолимого, в глубине своей скрывает желание как бы посмотреться в зеркало и, при удаче, получить от этого "зеркала" помощь и поддержку в своих душевных стараниях. И собака может оказаться самым лучшим из зеркал, которое не только добросовестно отражает нас такими, какие мы есть, но и чуточку льстит нам, показывая то, что мы желали бы видеть. Нет, пожалуй, они нас не приукрашивают, но в чем-то восполняют то, чего нам недостает. А не то – позволяют проявиться качествам, дремлющим без них. Может быть, мы становимся с ними лучше, а может – просто ярче. За то, наверное, мы их и любим.

Вы ведь замечали, что, идя по улице со своей собакой, поступаете не совсем так, как если бы шли в одиночку? Вы становитесь либо осторожнее по отношению к встречным, либо решительнее и последовательнее – все зависит от характера вашей собаки. А я, скажем, в компании хорошо воспитанной овчарки становлюсь еще беспечнее, чем обычно – о чем мне беспокоиться, если все заботы возьмет на себя мой собачий рыцарь, не создавая при этом лишних сложностей для меня?

Собака становится для нас добровольным и многотерпеливым "спарринг-партнером" для тренировки в нюансах межличностных отношений с людьми. Я думаю, не случайно именно в последние годы, при всей нашей социальной неразберихе, отношение человеческого общества к собакам то и дело обостряется. Принимаются все новые и новые документы, регламентирующие поведение собак и собачников, люди без собак рьяно обрушиваются на людей с собаками, и происходит это, заметьте, с той же регулярностью, что и невыплаты зарплаты. Я следила. А когда мы все немножко успокаиваемся, скандалов, связанных с собаками, становится меньше. Забавно, не правда ли?

А уж сколько было в моей практике случаев, когда собака становилась как бы экраном, на который проецировались во всех цветах и красках человеческие проблемы, и индивидуальные, и семейные! И хозяева моих подопечных приходили ко мне с вопросами совсем не собачьими...

Наши собаки точно так же влияют на нас своим поведением, всем складом своей психики, как и самые близкие из людей. Нет, неверно! Я полагаю – больше, чем люди! Мы ведь ответственны за своих собак, как ни за кого, кроме детей, – стало быть, они изменяют нас не меньше, чем наши дети. И все удовольствия, и все проблемы, привносимые в нашу жизнь собакой, напрямую зависят от развития собачьей личности, от совпадений, взаимодополнений и противоречий этой личности с личностью хозяина. Все – как у людей.

Смею утверждать: личность собаки – пусть упрощенная, но вполне имеющая право на существование модель личности человека. Пару лет назад по петербургскому радио еженедельно выступал популярный психотерапевт, посвящавший каждую передачу одному из личностных качеств, положительных или отрицательных. А для меня эти передачи были хорошей тренировкой в зоопсихологии. Я раскладывала эти личностные характеристики по "полочкам", описанным в моей информационной модели, и с удовольствием убеждалась в том, насколько мы похожи на собак.

С одной лишь разницей: собака в отношениях с хозяином не в пример простодушнее и искреннее. Она не кривит душой, не пытается казаться иной, чем есть на самом деле. Ну, разве только схитрит по-детски, пытаясь добиться чего-то очень желанного. Но никогда не изменяет свою личность в угоду каким бы то ни было высоким соображениям. Только и исключительно – в угоду хозяину! Что ж, тем больше наша ответственность за них!

А если бы ко мне, специалисту по межличностным межвидовым отношениям, могли обратиться сами собаки, вопросов, уверяю вас, было бы неизмеримо больше. Даже если не принимать во внимание "Сто один вопрос, которые ваша собака задала бы ветеринару" (цитирую название популярной переводной книжки), все равно работы мне хватило бы еще на пару-тройку жизней. Хозяин-то замечает только свои трудности!

Так давайте же попробуем не просто безотчетно любить своих питомцев, сколько бы радости и нежности они нам ни дарили, а постараемся их уважать. То есть – понимать, знать, почему они поступают так, а не иначе. И еще – ценить то уникальное и неповторимое, что они приносят в нашу жизнь.

Думается мне, любая собака могла бы с полным основанием повторить вслед за героем популярного кинофильма: "Счастье – это когда тебя понимают!". Да еще и добавить от себя: "И когда ты понимаешь хозяина!". А то, что счастливая собака делает счастливым своего хозяина, и вовсе не требует никаких доказательств. А теперь, убедившись в том, что основа для этого есть, и вполне солидная, попробуем разобраться в том, как это происходит.

Взгляд изнутри

В этой главе мне придется обратиться к несколько суховатым материям, и тот, кому неинтересна теория, может эти страницы пропустить – правда, не без некоторого ущерба для понимания дальнейшего. Зато вас, мой Читатель, любящий не просто принимать готовенькое, но и разобраться в существе дела, я приглашаю немного пофилософствовать.

Кажется, настала наконец пора разобраться в том, как же устроена самая загадочная часть и нашего, и собачьего естества – эта самая Личность. Ведь поступки, составляющие для нас ее "потребительские свойства", возникают не сами по себе, ниоткуда, а рождаются в зависимости от обстоятельств, от нашего жизненного опыта. Попытаемся же описать эти представления как систему, которую я чаще всего называю Субъектной Информационной Моделью, но тут для краткости буду говорить проще: Модель.

Первое, что узнает об окружающем мире и о себе самом любой младенец, хоть звериный, хоть человечий, – это конкретные реалии, непосредственно доступные чувственному восприятию и – помаленьку становящиеся исходным "сырьем" для анализа и осмысления. Тепло ему или холодно, знает даже самый бестолковый новорожденный. И только потом эти ощущения начинают понемногу связываться с объектами, существующими вне младенца: тепло и сытно – это мама; сухо или мокро – пеленки; холодно – упало одеяльце. Вот мама придет и опять станет хорошо. Не станем рассуждать о том, как именно и в каком порядке малыш осознает объекты окружающего мира как комплексы собственных ощущений. Важно другое: мозг формирует первые связи, первые структуры, будь они ассоциативными или причинно-следственными, интуитивными или логическими. Так выглядит первый этап познания Великого Мира.

Мало-помалу выясняется, что многие предметы в значительной степени похожи друг на друга, хотя и не во всех деталях одинаковы. Одно яблоко похоже на другое по основному своему признаку: его можно с удовольствием и с пользой для себя съесть. Для тех, кто уже разбирается в тонкостях вкуса, могут оказаться важными и другие, более мелкие признаки, так или иначе способные предупредить об оттенках вкуса и степени съедобности – размер, цвет, спелость. Испорченное яблоко явственно отличается от безусловно съедобного, скажем, бурыми пятнами на кожице, червоточинами, а отчасти – и запахом. Яблоко, разумеется, пришло мне на ум из человеческого опыта, но принципиально осмысление мира животными ничем не отличается от того, что делаем мы, цари природы. А существенные и несущественные признаки определяются с одной-единственной точки зрения – по их значимости в собственной жизни.

Вот так, приобретая первый жизненный опыт, строит малыш свою информационную модель. Сведения об объектах обобщаются, типизируются, сводятся по определенным признакам в группы и в категории, выявляется их сходство или противоположность. Юный мозг активно анализирует, исследует общность и отличия между предметами и явлениями реальности, устанавливает основные отношения (напомню, их выделяют пятнадцать) между разными категориями. Заполняется первый "этаж" в системе информационных представлений – ф_а_к_т_о_г_р_а_ф_и_ч_е_с_к_и_й уровень Модели.

Конкретные факты, отображающие для нас реальный мир, всегда вполне определенны и однозначны, даже если речь идет о трудно определимых качественных признаках. А в том случае, если в Модели остаются какие бы то ни было пробелы и пустоты, существенные для понимания общих взаимосвязей, то любое живое существо начинает активно искать возможности их заполнить. "Недостроенный" фактографический уровень Модели с точки зрения дальнейшего развития интеллекта – все равно что шаткий, плохо заложенный фундамент для монументального здания. Именно жизненной необходимостью максимально полного и правильного заполнения Модели объясняется одна из ведущих психологических потребностей любого живого существа, особенно в детском возрасте – потребность в информации. Замечено, впрочем, что и физиологическое развитие малыша, не получившего достаточной информации и мире, оставляет желать много лучшего.

Главный вопрос, ответ на который предстоит найти малышу, вступающему в настоящую жизнь, – это полезность всего того, с чем он может столкнуться. А полезность эта определяется возможностью удовлетворения той или иной потребности. Мне, пожалуй, не удастся обойтись без специального термина: такой подход к приобретению информации называется прагматикой.

Именно прагматический аспект определяет собой и сам отбор явлений, подлежащих исследованию, и классификацию их признаков и свойств. Он ярко представлен и в человеческой жизни. Мне, горожанке, не так уж часто приходится иметь дело со змеями – так что я могу позволить себе определять отличия ядовитой гадюки от безобидного ужа лишь приблизительно, а уж плюющаяся кобра и вовсе ничем не отличается для меня от очковой змеи. И к чему мне разбираться в устройстве автомобиля, когда у меня в семье для этого имеются двое мужчин? Даже в случае необходимости я могу, например, обозвать деталь машины "этой черненькой штучкой" – да я так и сказала, когда понадобилось диагностировать причину неисправности (мои мужчины нередко пользуются для этих целей моими "особыми" возможностями).

Разумеется, собачья прагматика существенно уступает человеческой и по охвату информации, и по сложности структур, хотя мои собаки и делают все, что могут, чтобы меня в этом разубедить. В частности, мой народец и телевизор смотрит по-другому, чем остальные собаки, – если, конечно, передача чем-то интересует нас. Они, к примеру, без труда узнают музыкальные заставки "Страстей-мордастей" или "Звериной компании", поскольку там время от времени показывают их самих и их хозяйку. А когда я ставлю на видеомагнитофон кассету, где снят тоскующий в одиночестве Барт, его бабушка с мамой начинают волноваться и как-то, когда смотрели эту запись в присутствии уже взрослого Барта, то и дело подходили к нему: сейчас-то у тебя все в порядке? А та же Джинка была очень взволнована страстями "Челюстей" – стоило мне отнестись к фильму эмоциональнее, чем обычно. Не сомневаюсь, что они и тут способны учитывать не только свои собственные информационные потребности, а еще и отношение хозяина к той или иной информации – это ведь тоже своего рода прагматика.

По мере овладения основной информацией о мире становится все яснее, как с этим миром можно взаимодействовать.

Понятно, что среди фактических сведений устанавливается некая иерархия по важности: та информация, что используется чаще других данных, поддерживается в постоянной готовности и негласно признается более важной. Для такого круга ситуаций вполне можно и очень даже нужно подобрать набор стандартных решений, повторяющихся стереотипных форм поведения. Эти-то стандартные формы поведения и составляют второй уровень Модели, именуемый с_т_е_р_е_о_т_и_п_н_ы_м. Именно этот уровень Модели наиболее эффективно обеспечивает приспособление живого существа к конкретным условиям жизни.

Однако не только логическим анализом силен стереотипный уровень. Если распознавание существенных для оценки ситуации факторов обеспечивается именно анализом, то связь результатов распознавания с предпринимаемыми действиями основывается уже на ассоциативном мышлении. Промежуточным звеном между анализом и ассоциацией служит аналогия – мощный механизм сравнения с попутным определением более и менее существенных признаков. Ведь и у собак аналогии могут быть не полными, а используется при этом та иерархия признаков, которая определена структурами фактографического уровня.

Первыми среди стереотипов активизируются простейшие и важнейшие для жизни поведенческие программы, которые мы привыкли называть безусловными рефлексами, и предназначены они для обеспечения выживания, пропитания и целостности организма – в тех пределах, какие дозволяют физические возможности. По ходу роста и развития, постоянно приспосабливаясь к уже познанным условиям существования, детеныш пробует на пригодность то одни, то другие поведенческие программы, испытывая на деле весь свой наследственный арсенал.

Наследственные поведенческие программы представлены разными категориями – от тех, что присущи всему живому (разные варианты самосохранения) или всем хищникам (некоторые стереотипы добывания пищи, хотя здесь есть и отличия, например, у кошачьих и собачьих), и до специфических породных стереотипов, целенаправленно выработанных и закрепленных человеком. Существуют и индивидуальные, "фамильные" стереотипы, передающиеся от прямых предков. Вы ведь тоже наверняка замечали за собой мамины, папины или дедушкины привычки, жесты, машинальные движения? У моего сына проскальзывают, например, даже любимые словечки моего покойного отца, хотя при жизни деда внук их запомнить не мог по малости лет.

К слову, глубоко почитаемый мною и многими любителями собак Конрад Лоренц занимался именно стереотипами поведения ("фиксированными поведенческими комплексами"), но при этом имел в виду лишь те программы, которые присущи виду в целом. Его, вообще говоря, только видовая специфика и интересовала – на том стоит это направление в зоопсихологии, названное им этологией. В индивидуальном же развитии, поверьте, нет большой разницы между врожденными и благоприобретенными поведенческими программами. Смысл и тех, и других един – они обеспечивают максимально эффективное приспособление к типичным для данных условий, часто повторяющимся ситуациям, в которых попросту нет смысла каждый раз заново изобретать нужные действия.

Нужно только иметь в виду, что далеко не все врожденные поведенческие комплексы обязательно активизируются в прижизненном развитии. Может, я в прошлой жизни была гениальным сборщиком кореньев (так, во всяком случае, утверждает какое-то пособие по перевоплощениям), но где же мне теперь копать эти самые коренья – на Невском, что ли? А уж то, что все наши предки обладали целым рядом навыков, используемых долгими рядами поколений, но ныне дремлющих и не пригодных в теперешних условиях – это мысль вполне тривиальная. Вот и остаются ненужные для приспособления к реальности поведенческие программы втуне, до поры до времени (а может, и никогда) не будучи вызванными к жизни.

Зато среди благоприобретенных стереотипов ненужных нет и быть не может – они просто не вырабатываются. Именно поэтому так важно целенаправленно учить малыша тому, что необходимо ему для гарантированного выживания и успеха, причем движущей силой развития стереотипов является, как вы уже наверняка догадались, жизненный опыт. Именно поэтому звериные мамки играют со своими детьми в специальные функциональные игры, в которых и развивают у них нужные навыки. Мы, люди, делаем это немножко иначе, но цели те же – развитие стереотипного уровня Модели.

Однако даже полный набор поведенческих заготовок не всегда обеспечивает достижение нужного результата и не исчерпывает ни наших, ни собачьих представлений о жизни.

Допустим, что я, столкнувшись с грабителем в темном переулке, знаю, как сделать следующие вещи: (а) завизжать и пуститься наутек; (б) без лишних разговоров отдать кошелек и другое ценное имущество; (в) позвать на помощь прохожих; (г) вступить в отчаянную борьбу не на жизнь, а на смерть. Да и драться можно по-разному: бить кулаками, кусаться и царапаться, шарахнуть грабителя по голове зонтиком или сумкой, а если со мной моя собака, то достаточно просто отойти в сторонку и смотреть, что будет.

Выбор средств достижения святой цели – спасения – зависит от множества обстоятельств, включающих даже мелкие детали. Например, в кроссовках я скорее попытаюсь удрать, а в туфлях на каблуках гораздо вернее стукнуть нападающего каблуком по щиколотке – испытанный прием женской самозащиты. Хотя, наверное, есть на свете женщины, которые хорошо бегают даже на каблуках. Покрой одежды, что на мне, может оказаться важным, а цвет ее совершенно ничего не меняет. Зато количество денег в кошельке, затребованном грабителем, окажет самое существенное влияние на выбор моей стратегии.

Словом, тут все упирается не только и не столько в дотошный анализ ситуации, сколько в определение эффективности поведения. И выбор конкретного стереотипа обеспечивается за счет определенных критериев.

Разные варианты поведения реализуются стандартными программами стереотипного уровня, но выбрать из них правильную помогает уже следующий уровень Модели – к_р_и_т_е_р_и_а_л_ь_н_ы_й. Тут формируются общие правила распознавания ситуаций и адекватного поведения, причем совершенно не обязательно, чтобы правила эти имели явный и строго определенный характер. Неписаных и не сказанных словами законов и в нашей-то жизни предостаточно, а что уж говорить о зверях!

Критерии и правила выстраиваются в систему, в которой становится ясным – что чему предпочесть в спорных случаях. Надо ли собаке защищать хозяина от явно сильного противника или лучше самой уцелеть, вовремя ретировавшись? Подбирать ли в присутствии хозяина лакомый кусочек, который в одиночестве проглотился бы сам собой? А если подбирать – каковы шансы на то, что хозяин успеет подбежать и хлестнуть поводком за мерзкое поведение? Что, в конце концов, лучше сожрать и получить заслуженное возмездие или обойтись без кусочка, но и не прогневить хозяина?

Примерам несть числа, и отчетливо видно, как подвижна эта система критериев, насколько она зависит от конкретных обстоятельств. Собственно говоря, сама по себе степень жесткости системы приоритетов уже представляет собой важную характеристику личности. Могу ли я поступиться принципами? При некоторых условиях от ответа на этот вопрос может зависеть очень многое в моей жизни и в отношениях с людьми.

Кроме выбора вариантов стереотипного поведения в зависимости от реальной ситуации, критериальный уровень обеспечивает и построение недостающих блоков, либо связывающих воедино стереотипные "кирпичики", либо отвечающих каким-либо совсем уж нетривиальным обстоятельствам.

Между прочим, именно осознание правил жизни мы и называем умом. Есть замечательный афоризм, не помню теперь, кому принадлежащий: "Ум это искусство выбора собственных мыслей". Ну, чем не формулировка задач критериального уровня?!

Знавала я в прежние времена одну даму, приятную во всех отношениях, которой мало было ее превосходного университетского образования (может статься, впрочем, что она не сумела в свое время использовать университетские возможности на полную катушку). От нечего делать на работе, в годы пресловутого застоя, она выучила почти наизусть Большой Энциклопедический Словарь, периодически сообщая знакомым, до какой буквы добралась, и страшно гордилась тем, что ее можно было проверять в алфавитном порядке. Память-то у нее была фотографическая. Однако ни в каких творческих или интеллектуальных достижениях она замечена не была, да и мудростью житейской не отличалась.

Зато из телевизионного "Поля Чудес" с участием спасателей Министерства Чрезвычайных Ситуаций я узнала, и с немалым интересом, что небезызвестное "изделие 2" эти люди используют в двадцати пяти(!) различных функциях – в нем можно хранить спички, соль, порох и документы; в отсутствие оружия из него можно соорудить рогатку на мелкую дичь; им можно воспользоваться как кровоостанавливающим жгутом и т.д. и т.п. В этом изделии, служащем превосходным амортизатором, перевозят взрывчатые вещества. И это же изделие применяется в технических установках в качестве особо прочной и особо тонкой мембраны.

Скажите, вместе с кем вы предпочли бы оказаться на необитаемом острове – с моей запредельно эрудированной сослуживицей или с изобретательным спасателем?