Текст книги "Кошка, которая умела плакать…"

Автор книги: Наталия Аникина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Ты думаешь, что тебе следует опасаться её явления, принц? – спросил библиотекарь, и в голосе его прозвучала озабоченность – как и все Хранители Знаний в городе, он испытывал к Анару симпатию. Мало кто ещё умел ценить знания так, как он, но и они разговаривать с библиотекарями, кроме как о собственных делах, не собирались: ну что может быть интересного и, главное, полезного в беседах с затворниками, которые не имеют никакого влияния на мир за стенами книгохранилищ?

– Безусловно, твои дела были не совсем… – алай помедлил, подбирая подходящее слово, – обыкновенными, но это не повод посылать к тебе Карающую.

– Всё может случиться, – уклончиво ответил Анар, задумчиво глядя на трепещущий язычок свечного пламени, и, усмехнувшись своим мыслям, добавил: – Надо быть готовым достойно встретить смерть… Какая бы она ни была…

– Тебя интересует, как именно они приводят приговор богини в исполнение? – высказал догадку библиотекарь. – На этот вопрос могу ответить тебе сразу – ни одного упоминания об этом нет.

– Неужели, жрецы не придумали какой-нибудь страшной картинки в назидание верующим? – с обычным ехидством в разговоре, касающемся священнослужителей, осведомился Анар.

– Разделяю твое удивление, но – нет. Остались лишь легенды, передающиеся из уст в уста и всё сильнее и сильнее искажающие смысл, и вот этот свиток, который ты держишь так бережно, – с явным удовольствием добавил библиотекарь. – Все остальные упоминания о тал сианай – это лишь различные толкования этой короткой строчки, не более того, – повторил он свою догадку.

– Но ведь были случаи, когда они приходили в наш город? – спросил Анар, вновь опускаясь на пол.

– Это произошло за много тысяч лет до того, как ты появился в Руале, – ответил библиотекарь, садясь напротив Анара, – и я не до конца уверен, что произошло на самом деле, – хитро и как-то задорно улыбнулся он.

Потратив все же ещё несколько часов на бесплодные поиски, принц и Хранитель Знаний распрощались. К тому времени воспоминание о случившемся уже не заставляло сердце алая выпрыгивать из груди.

* * *

Руал был, несомненно, красивым городом, но Анару он всегда казался каким-то холодным и неживым, несмотря на расписанные яркими красками и украшенные барельефами стены, внушительные колоннады и исполненные величия статуи, сады, разбитые на крышах зданий и во внутренних дворах. Холодным даже в нестерпимую жару, что обрушивалась на город в летние месяцы. Такие нежные и ласковые в другие времена года солнечные лучи заливали Руал расплавленным золотом, воздух становился густым, а сияние белоснежных камней на маленькой площади, которую сейчас пересекал Анар, слепило глаза.

Но еще жарче солнечных лучей были исполненные злобы взгляды знатных алаев. Впрочем, у некоторых из них были реальные причины не любить его – одно время Анар имел привычку развлекаться тем, что вмешивался в чужие интриги, включая их в собственные комбинации, заканчивающиеся всегда забавно… для него и для стороннего наблюдателя, разумеется.

Анар прошёл мимо группки спорящих аристократов в роскошных одеяниях. Один из них посмотрел на алая с неприкрытой ненавистью. Анар лишь широко улыбнулся в ответ, он высоко ценил искренность – птицу, редко встречавшуюся в Руалских лесах.

Переходя с галереи на галерею, Анар не спеша шел к своему дому. Он думал о своем, не замечая, что одни разбегаются перед ним, как мыши при появлении кота, другие, наоборот, внимательно, а некоторые неприлично изучающе, разглядывают его. Он шёл, не замечая взглядов, таких почтительных и доброжелательных, и вдруг – завистливых и даже свирепых, стоило ему повернуться к смотрящим спиной. Анар давно привык к этому – такова была судьба принца-безбожника в Руале, и иной она быть не могла. Он думал о своем, не замечая… как шагнул с обрушившейся, видимо, совсем недавно лестницы. Он услышал, как из множества ртов одновременно вылетел выдох злобной радости, тут же сменившийся вздохом разочарования – упругие волны воздуха подхватили его и мягко опустили на землю.

Кто дал ему эту способность, кто подарил умение двигаться и творить заклятья с поразительной быстротой, кто заставлял его волосы шевелиться, словно от лёгкого ветерка, хотя он находился в закрытом помещении? Нет ответа. Анар поднял голову, обвел взглядом лица горожан, все еще любопытно приникших к парапету, горько усмехнулся и, не сказав ни слова, продолжил свой путь…

Первым, что он услышал, вернувшись в свой дворец и едва миновав охраняемые четырьмя стражниками ворота, были невнятные объяснения раба. Анар резко пресёк поток извинений, сочтя двор дома недостаточно безопасным для подобных откровений местом, и отволок полуэльфа в свои покои, где учинил ему подробнейший допрос. Сбивчивый рассказ запутал его еще больше и, решив, что хватит на сегодня, Анар отправился спать.

Уснуть он так и не смог. Просто лежал всю ночь на крыше дворца и смотрел на далёкие звёзды, а особенно на одну, самую яркую синюю звёздочку, горящую на юго-востоке. Анар знал, что на самом деле это вовсе не звезда, а парящий над морем мерцающих в огне иного солнца облаков Бриаэллар – дом богини Аласаис, место, куда по их верованию уносятся души праведно проживших свои дни алаев. Принц никогда не почитал божество, которому истово поклонялись его соплеменники. И уж тем более не испытывал к нему любви.

Но город… Он знал, что этот город прекрасен, и его непреодолимо тянуло туда всю его жизнь. Ему почему-то казалось, что там, среди сапфирных башен, он обретёт некое знание, которое сделает его свободным. Правда, прожившего уже немало лет и поднабравшегося руалского жизненного опыта Анара смущало то, что эта свобода будет иллюзорной. Да, он больше не будет заточён в стенах Руала, не будет навязчивых жрецов, постоянно следящих за ним. Но всевозможные шпионы не обладали способностью ни проникнуть в мысли алая, ни уж тем более покарать его за них. А там, в Бриаэлларе, под пристальным взором всевидящих глаз Аласаис он не сможет скрыть своих недостойных мыслей, и наказание за это будет ужасно и неотвратимо… И даже не кара страшила его – куда хуже было бы разочарование в том, что хоть где-то в мире есть место, в котором он сможет жить по законам, которые установит для себя сам, и служить тем богам, которых будет любить и почитать всей душой.

Он давно утратил надежду на то, что мир вокруг него изменится, но сегодняшняя странная встреча вернула её.

Вдалеке, на верху одной из башен царского дворца, погас и снова вспыхнул ярко-зелёный огонь. Это означало, что середина ночи миновала и начался новый день.

Он еще раз пообещал себе, что будет вежливым и почтительным, но не позволит наследнику руалского трона вновь превратиться в существо, не способное верно оценить ситуацию просто потому, что она не укладывается в рамки обычаев.

С привычной осторожностью Анар пробрался ко входу в подземелья и нырнул в проём за упавшей колонной.

За всю его полную священных тайн и неясных обычаев жизнь у него накопилось множество вопросов, и ему казалось, что сейчас самое время рискнуть своей шкурой, чтобы найти ответы, по крайней мере, на некоторые из них.

* * *

Тал сианай Аниаллу обнаружилась у необъятной колонны, исчерченной какими-то сложными, состоящими из множества линий и окружностей фигурами. Анар остановился на почтительном расстоянии от алайки, не решаясь мешать посланнице богини. Он молча наблюдал за тем, как девушка подносит к очередному символу пластинку из прозрачного голубого стекла величиной в две её ладони. Через мгновение на поверхности стекла появлялся точно такой же, как и на колонне, знак, светящийся ярким голубым цветом. Аниаллу некоторое время рассматривала его, а затем по мановению её руки поверхность пластины снова становилась чистой.

Это повторялось много раз, и Анар уже устал ждать, когда Аниаллу закончила своё странное занятие и, сложив пластину пополам, словно та была листком бумаги, засунула её в карман.

– Ну как, ты решил всё-таки вспомнить меня? – поинтересовалась девушка, прислоняясь спиной к колонне и подняв к нему лицо.

– Нет, – покачал головой Анар, глядя в глаза тал сианай. Такие странно знакомые глаза, которые напоминали ему о чём-то очень хорошем. Но вот о чём, Анар никак не мог вспомнить.

– И могу я узнать, что же тому причиной? – подняв брови, ехидно осведомилась Аниаллу.

– Моя мать, – неожиданно для самого себя ответил Анар. Ему только сейчас пришло в голову, что тал сианай могла являться ему до его появления в Руале. Она ведь так и сказала, что видела его ребёнком. А детства своего он не помнил, значит не помнил и её.

– Твоя мать? – недоверчиво переспросила алайка. Она уже начала догадываться, что в действительности произошло с её старым другом. Но это было слишком невероятно, слишком чудовищно.

– Её святейшество Амиалис была на удивление милостива к своему сыну. И сделала всё, чтобы я стал достойным членом руалского общества, – с обычным сарказмом подтвердил предположение Аниаллу Анар, – разум которого не искалечен ужасными призраками прошлого.

– Она сама тебе об этом сказала? – нет, Алу нисколько не удивилась бы, если бы Амиалис даже вовсе лишила рассудка любого из своих многочисленных врагов, но Анар был её сыном… Вот, значит, какой цепью приковала она Анара к своей родине, которую, узнав её поближе, принц, скорее всего, покинул бы, тем самым разрушив все честолюбивые планы своей матушки.

– Она сказала, что моя жизнь за пределами Руала была так отвратительна, что мой собственный разум блокирует все воспоминания об этих годах, – проговорил Анар, выплёвывая каждое слово, будто оно было чем-то невыразимо мерзким. То, что он прочёл на лице тал сианай – изумление, гнев и отвращение, – окончательно расположили его к этой девушке, заставляя забыть её титул и всё, что было принято связывать с ним в Руале. Анар полностью уверился в том, что ей можно доверять и говорить с ней свободно. Теперь не только алайское чутьё, но и разум подсказывал ему это.

– Да, она поступила мудро, что ответила тебе именно так, – холодным тоном рассудила вслух алайка. – Хорошо, даже как-то правдоподобно. Только вот кажется мне, что твоя святейшая мать, желая освободить твою голову от всех воспоминаний о жизни за пределами Руала, милостиво избавила своего сына от ложной и, как бы она выразилась, противоестественной науки иноверцев. Хотя первое само по себе было полезно: пока ты считаешь, что мир за пределами Руала ещё более ужасен для тебя, ты будешь довольствоваться тем, что у тебя есть, не имея причин рассчитывать на нечто лучшее.

– Да, – продолжала рассуждать Аниаллу, – она понимала, что ты достаточно умён и рано или поздно узнаешь всю правду о внешнем мире, а если даже этого не случится, то просто из любопытства пожелаешь покинуть город. Другой вопрос, сможешь ли ты это сделать… – она замолчала. Мысли, которыми сейчас была занята её голова, не предвещали Амиалис ничего хорошего. За подобный поступок бывшую царицу ждала неминуемая кара – изгнание, по меньшей мере.

– Я всегда знала, что она порядочная стерва, – пробормотала девушка, стекая вниз по колонне и усаживаясь у её подножия, – но чтобы настолько. Нет, ну разве можно себе такое представить! А я то, голова с ушами, всё гадала, как же это тебе с твоим-то характером могут нравиться здешние порядки! Первые лет пятьдесят понятно – ты был не в силах отсюда выбраться, но потом Барьер и воля твоей матери должны были перестать быть тебе помехой… – она говорила тихо, словно сама с собой.

– Ты так хорошо меня знала? – с подозрением спросил Анар.

– Мы были друзьями, – пожала плечами Аниаллу, – я помогла тебе остаться в Академии магии, где ты учился, когда твоя мать хотела забрать тебя сюда. В первый раз.

– Друзьями? С тал сианай? – всё ещё недоверчиво переспросил алай, осторожно опускаясь на пол напротив девушки. – Ты, скорее, должна была бы убить меня, чем защищать от Амиалис. Ты тал сианай, Тень богини, Коготь Карающий, «освободительница душ, не заслуживающих этого мира», – уныло, как зазубренный урок, проговорил он, – та, что наказывает алаев-отступников… Я всегда опасался прихода одной из вас. Богине есть за что меня карать…

Аниаллу рассмеялась так заразительно и искренне, что Анар невольно улыбнулся.

– Караю? – переспросила девушка, выкроив мгновение между взрывами смеха. – Я и не мечтала о подобной работе! – и вдруг, копируя Анара, затянула: – Я никого не караю и даже не сужу – наоборот, я призвана именно освободить существо, которое оказалось в неподходящих условиях. Его – от мира, а не мир – от него. Это же про таких, как ты, – снова рассмеялась она и уже совершенно серьёзным тоном спросила: – Или я ошибаюсь?

– Ну, судя по тому, что моя мать всё так же недовольна мной…

– Твоя мать ненавидит вообще всех, кто не копирует её во всем. Незавидная доля быть её сыном.

– Моей сестре повезло ещё меньше. Она живёт вместе с Амиалис. Правда, Накар пошла в мать, так что, может быть, она и довольна такой жизнью.

– Недовольна. Нет, она и сама бы рвалась к власти, но если тебя гонят кнутом, когда ты и так быстро бежишь – это не самая сладкая жизнь, верно? – злорадно ухмыльнулась Аниаллу. Накар она не любила, равно как и её мать, хотя и не могла не признать некоторых её заслуг перед Бриаэлларом.

– Верно… Постой, ты сказала, что освобождаешь таких, как я, а могу я узнать – куда ты их… освобождаешь?

– По-разному, – пожала плечами Алу, – кого-то в другие области Энхиарга, кого-то в иные миры…

В глазах её собеседника блеснул знакомый огонёк любопытства.

– В иные миры? Зачем? Аласаис всегда предпочитала другие методы…

– Аласаис никогда не предпочитала другие методы! Их предпочитали ваши жрецы, – гневно фыркнула Аниаллу, отворачивая от алая оба уха в знак презрения к его словам. – Аласаис давно отвернулась от Руала. Местные жрецы, воспользовавшись этим, исказили её образ до неузнаваемости, создали свою, новую богиню, именем которой правят страной, – она иронично усмехнулась. – И правят, что удивительно, так, что всем, кроме тебя и Аласаис, это нравится.

– Ты хочешь сказать, что всё это ложь?

– От первого слова и до последнего. Ну если и не ложь, то искажённая правда. Как и та фраза про тал сианай, что ты сказал мне.

– Я знал! – Анар от облегчения вдруг резко сложился пополам.

– Ой! Я рада за тебя, – поджала ногу Алу, потирая ушибленную его лбом коленку.

– Так ты здесь по её приказу, чтобы освободить меня?

– Нет. Но я могу это сделать. Твоя мать стёрла тебе память – это не только нарушение закона, но и отличный повод для Великих домов Бриаэллара избавиться от Амиалис. Особенно – для переселенцев из Руала, которым она попортила довольно много крови…

Вдруг её лицо окаменело.

Она сойдёт с ума. Лучше не жить, чем жить в постоянном страхе перед этим. Каким-то чудом она сумела сохранить баланс на тонкой грани между двумя своими «я». Если сейчас она откроет глаза и скажет хоть слово или слово услышит, то – всё. Она потеряет равновесие, и конец. Она провалится в бездну, глухую, где есть только вязкий мрак, только чувство того, что не хватает воздуха, что сердце вот-вот зайдётся, как бывает от непереносимой жары или ужаса, даже чего-то более тяжкого, мучительного, после чего смерть – лишь сладкое избавление от мук. Так бывало с ней прежде, когда в очередной раз возвращаясь из сладкого альтруистического забытья, вызванного пробуждением её подвластной Тиалианне части, она медленно становилась сама собой и с отчаянием от собственного бессилия понимала, что эту «себя» она снова предала.

Аниаллу несколько раз глубоко вздохнула, всё ещё не размыкая век. Надо взять себя в руки и радоваться, что она вовремя заметила – её снова затягивает это. И еще – теперь рядом с ней старый друг, которому, даже спустя века, она может доверять.

– Я хочу попросить тебя об одной вещи, – сказала Аниаллу. – Это очень важно для меня. Если ты вдруг заметишь во мне этакую чрезмерную жертвенность, благородство или ещё что-нибудь в этом духе, сразу же останови меня. Слышишь – сразу! Ущипни, дёрни за хвост, но останови. Иначе я не только не смогу помочь тебе выбраться отсюда, – убедительно соврала она, – но и сама окажусь в большой беде.

– А разве может быть алай «чрезмерно жертвенным и благородным»? – спросил Анар очень тихо и с какой-то затаённой надеждой заглянул ей в глаза. И по тому, как он это спросил и что он спросил именно об этом (а не о том, например, почему она не сможет помочь ему убежать), Аниаллу почувствовала, что затронула очень важную для него струнку, может быть, самую важную. И ей уже не надо было расспрашивать его о том, как ему тут живётся. В одну эту короткую фразу Анар сумел вложить все триста лет сомнений: чужой ли он среди своих и сможет ли быть своим среди алаев там, за пределами руалских стен?

– Я могу. И я – не единственная. Далеко не во всех алайских городах царят такие нравы, как у вас в Руале, не все кошки одинаковы. А я вообще особенная, искусственно выведенная. Служу двум богиням – Аласаис и Тиалианне. Змеекошка в общем, ха-ха-ха, – грустно усмехнулась Алу, – вот ты, чего больше всего не любишь? – вдруг спросила она.

– Брить уши ко Дню Очищения, – быстро ответил алай, состроив брезгливую гримасу.

– А что тебе будет, если ты этого не сделаешь?

– Ну… жрецы, общественное мнение… мама приедет, снова память сотрёт… – невесело пошутил он.

– Так вот. Представь себе, что тебя заставляет делать это нечто внутри тебя самого! Весь ужас в том, что когда я по заветам Тиалианны помогаю кому-то – мне нравится этот кто-то и нравится ему помогать, но потом эйфория проходит, я – снова я, и в сердце – пустота, оттого, что я не понимаю, зачем мне всё это было нужно, для кого я это делала? Вроде – доброе дело, а моя душа не принимает его, потому что я действовала вслепую, по чужой воле – вот как ты исполняешь обряды по воле жрецов. Нас, кошек, недаром называют духами свободы. Я не могу быть рабыней, пленницей. Даже у самой себя! И я устала от разочарований.

– Но тогда зачем ты здесь?

– Я изучаю Барьер. И ещё, – немного виновато сказала она, – я хотела здесь спрятаться ото всех. На время. Думала, что никого тут не встречу.

– Зачем, зачем? – Анар не совсем понимал её. То, что тал сианай может что-то изучать, а значит, не знать – было немыслимо. Если верить жреческим текстам, разумеется. – Неужели это ещё кого-то волнует?

– Это много кого волнует, – пожала плечами Алу, – это старая, даже древняя история, но и по сей день есть те, кого она интересует. И они готовы приложить немалые усилия и вложить приличные деньги в разгадку тайны давно минувших лет.

– Но кто эти «они» и что ими движет? Любопытство? – продолжал допытываться Анар.

– Например, потомки тех, кому пришлось оставить свои дома по вине его святейшества Агира Девятого, – ответила Аниаллу. Она уже предвидела, каким должен был быть следующий вопрос её собеседника, и алай не разочаровал её.

– Да, но если Агир Освободитель и совершил… преступление перед существами окрестных земель, то он сделал это с попустительства богини, а в таком случае, если ты передашь твоим… нанимателям подобную информацию, то предашь богиню, и кары Аласаис тебе не избежать.

– А ты догадлив! Разумеется, никакой правды, – заговорщицки улыбнулась Аниаллу, – если она, конечно, не окажется выгодной нам, они от меня не услышат. Но это расследование так же заказано и домом ан Темиар – домом Верховного жреца Кеана, – пояснила алайка, – он лучше, чем кто-либо другой, сможет распорядиться этими знаниями – его мудрость неоспорима, а я не только сбегу от всего мира, получив при этом солидный куш, но и принесу пользу своему народу.

– Но почему бы ему не расспросить саму богиню, он что – боится её гнева? – расспрашивал Анар.

– Ничего он не боится, – фыркнула Аниаллу, – богохульствует постоянно, ты по сравнению с ним смиренный праведник. Правда, делает это не приалайно, а в личной беседе, так сказать. Аласаис не самая лучшая правительница – дела государственные не для богини, особенно, не для такой… несерьёзной, как она. Я имею в виду налоги всякие и прочую бездушную бумажную канитель. А вот Кеан пребывает в полной уверенности, что если бы наша богиня не брезговала заниматься ещё и государственными делами, то «Бриаэллар вышел бы на качественно новый виток развития», – передразнила она манеру Верховного жреца.

– И что же богиня говорит ему на это? – полюбопытствовал Анар.

– Пытается «оправдаться», что она богиня все-таки, а не просто королева Бриаэллара. Тем более, что у неё есть такие мудрые, осведомлённые и верные жрецы, как члены дома ан Темиар.

Анар немного помолчал, переваривая услышанное, и вдруг заявил:

– А знаешь, я вижу действенное средство решить проблему с твоей второй богиней – Тиалианной.

– Какое же?

– Мы заключим сделку. Ты помогаешь мне выбраться отсюда, я же обязуюсь предоставить тебе всю информацию о Барьере, какую только можно достать в библиотеках Руала. Тогда твоё рвение будет заведомо оправдано, а действия по моему «спасению» будут соответствовать твоей алайской натуре. Вот видишь, Аниаллу – твои проблемы решить так же просто, как и мои. Тебе, главное, вовремя остановиться. Или чтобы тебя кто-то остановил.

– Всё это бесполезно… – как-то потускнела Алу.

– Ну, тогда что? Встряхнуться как-то надо – меч в руки и в пещеру к дракону. Думаю, лекарство в самый раз, или я не прав?

– Да, ты знаешь, из драконов, оказывается, получается отличное лекарство. Даже не из совсем чистокровных! – она с хитринкой покосилась в его сторону, но, увидев, что Анар шутки не понял, быстро сказала:

– Так, это всё замечательно. Вот, как деловые алаи, давай и начнём прямо сейчас, если уж ты сам предложил такую сделку, – она достала пачку листков и приготовилась писать. – Так что слышно про Барьер у вас в благословенном Руале?

– У нас-то? Одни страшные сказки да суеверные россказни жрецов, – фыркнул Анар, – на мой взгляд, по крайней мере. Я знаю лишь то, что при отце Агира Освободителя наш город, тогда ещё не защищенный Барьером, наводнили иноверцы. Я с детства слышу о мерзостях того времени, о том, как был ужасен наш мир. «Ужасен» не в смысле опасен, ведь мы богоизбранная раса и бояться нам нечего, он был богопротивен, отвратителен, грязен. Иноверцы оскверняли своим присутствием наши священные земли, они уже не только смиренно служили, но и осмеливались поклоняться своим богам: ходили слухи, что в некоторых домах есть святилища их идолов, а это грозило навлечь гнев богини на весь Руал. Поговаривали, что даже некоторые алаи посещают эти тайные храмы… Аласаис уже занесла свою наказующую лапу над городом, и неотвратимо близился день, когда кара её пала бы на головы богохульников и тех, кто допустил их творить свои гнусности на наших землях. Жрецы пребывали в великом смятении, они тщетно взывали к царю и согражданам: «Всевидящая и грозная Аласаис разгневана на недостойный свой народ. Как смеете вы почитать других богов, разве не помните, кто даровал вам жизнь, знания и силу, дабы побеждать своих врагов и возноситься над другими народами». Они призывали соотечественников отречься от чуждой им веры и возвратиться к истинному служению Аласаис. В храмах жрецы денно и нощно возносили молитвы и совершали церемонии жертвоприношений, призывая богиню обрушить проклятие на головы неверных, но великая Аласаис отвернула свой лик от руалцев.

– Ещё бы! – недовольно фыркнула Аниаллу. – Ваши жрецы пытались доказать, что в Аласаис уже есть всё то, чем прельщали их чужеземные боги. И то, во что они превратили её образ, мягко говоря, было неприятно моей госпоже.

– В это смутное время, – тоном академического лектора, продолжил свой рассказ Анар, – на руалский престол взошёл один из наиболее заметных в истории правителей этой земли – Агир Девятый. Во всех текстах, начиная со второго года его правления, он упоминается не иначе как Агир Анвиритани, что значит «освободитель».

– На мой взгляд, такую свободу можно сравнить только со свободой узника в камере, пусть и весьма комфортной, – снова перебив Анара, прокомментировала Аниаллу.

– Вместо того, чтобы, как того ожидал от нового правителя Священный Совет Верховных жрецов Руала, смыть сотворенный иноверцами и богохульниками позор их же кровью, Агир просто окружил границы своих владений магической завесой. Он сказал так:

«Те, чьи души и сердца преданы великой богине, могут остаться в этих землях. Отступники же да станут изгнанниками во внешние земли и будут страдать вечно, прозябая во мраке вместе с иноверцами. Для тех не-алаев, кто прежде имел право на равных говорить с благословенным богиней руалским народом, но жил на нашей земле, пренебрегая нашими традициями и законами, я не вижу иной участи, кроме участи рабов. Все иноверцы будут изгнаны из Руала. Если же кто-нибудь из них пожелает остаться, то этим он сам себя обречёт на рабство».

– Да, вот оно – это самое «страдать вечно», меня и настораживает.

– Настораживает? – переспросил Анар.

– Меня интересует, знал ли Агир о последствиях создания Барьера? Я, собственно, здесь именно для того, чтобы разузнать об этом, – ответила Аниаллу и, увидев, что Анар не понял, о чём именно она говорит, пояснила: – Это мощнейшее заклятье имело побочный эффект, оно заставило меняться обитателей ваших лесов: стали всё чаще и чаще появляться твари, способные заставить замереть от страха самые смелые сердца.

Существа эти появлялись только с внешней стороны магической завесы, и оставшимся в Руале алаям не угрожали. Кошки, изолированные от окружающего мира магией Агира, жили в полной безопасности, – она словно читала по невидимой книге.

Анар удивлённо слушал, ему и в голову не приходило, что твари, обитающие за стенами его города, появились по вине Агира Освободителя.

– Чего нельзя сказать, – всё в той же странной манере продолжала Алу, – про обитателей городов, выросших за последние столетия у Руалских границ. Большинство заклятий на тварей не действовало, и пока жителям городов, осаждаемых ордами жаждущих крови чудищ, удавалось найти способ борьбы с одним из их видов, леса рождали на свет совершенно новых. Горожане несли огромные потери. Многие из них – те, кто ранее переселился сюда из северных земель, – вернулись на историческую родину. Но у тех, кто пришёл на плодородную равнину Жёлтых Цветов через Лесные врата на юге, не было иного выхода, кроме как покинуть уже ставшие им домом земли и вернуться в пылающие пески Приинской пустыни. Они не смогли бы прорваться через орды тварей, перекрывших им путь на север к Долине Снов и прилежащим землям. Такая участь казалась им нестерпимо ужасной, и примерно три четверти из них приняли решение просить убежища в Руале, несмотря на опасности, ожидающие их в дороге и рабство в конце пути. Неся огромные потери, около тысячи существ прорвалось к лесам. Стоило им ступить под сень деревьев руалского леса, как их встретили послы Агира. Они защитили беженцев от кишащих в лесах тварей и провели их внутрь стен.

Большая часть тех, кто не пожелал добровольно заточить себя в стенах Руала, нашла свой дом в бескрайних песках пустыни Приина. За прошедшую тысячу лет они почти полностью растворились в коренных народах пустыни. Единственным напоминанием о прошлом, о жизни по соседству с изумрудными руалскими лесами, остались измененные под влиянием культуры пустынников орнаменты на тканях и посуде… Алаи же отправились в Бриаэллар, где и остаются по сей день, основав дом ан Руал, один из Великих домов города.

Алвиан Анлиморский, «Таинственные пределы нашей родины», Линдорг, пятнадцать тысяч какой-то год, – широко улыбнувшись, закончила Аниаллу, ну точь-в-точь хорошая ученица, великолепно ответившая на билет выпускного экзамена.

– Никогда не слышал о том, что звери стали… такими из-за Барьера, – поделился с ней своим удивлением Анар.

– А откуда же таким красавцам тогда взяться? – хмыкнула девушка. – У нас в Бриаэлларе есть такая шутка: Агира прозвали Освободителем за то, что он освободил от населения всю огромную равнину Жёлтых Цветов.

– Так значит у людей и эльфов всё же была причина стать рабами… – едва слышно прошептал алай.

– Причина была, – согласилась девушка, – но несмотря на это, начало добровольного рабства в Руале – самый непонятный для меня момент в вашей истории, – сказала она, подворачивая ноги и поудобнее устраиваясь на спальном мешке. – Нет, я, конечно, вижу целый ряд причин, по которым можно решиться на такое. Во-первых, многие свободные существа за пределами Руала живут гораздо хуже ваших рабов и не имеют полной уверенности, что завтра у них не отберут и эти крохи. Достаток и спокойствие при минимальных затратах труда и должном почтении к хозяевам, которые не тиранят своих рабов попусту, – это не самая плохая из судеб, – разглагольствовала Алу, вспоминая благостные рассказы Анарова раба. – А если прибавить к этому красоту вашего города, пышную прелесть лесов, богатых дичью, чистые озера, в которых не переводится рыба, поля, приносящие не один урожай в год, то получится просто сказка. Да, ведь, кажется, ваши маги лечат рабов, и для них построены отдельные храмы, в которых служат настоящие алайские жрецы?

Но всё-таки, становиться ради этого рабом, да и своих детей и детей их детей обрекать на такую же участь без их на то согласия – для алая это как-то дико, и я не могу до конца понять…

– Вот и я, Аниаллу. Очень долго не мог понять. И даже, более того, придумал закон, позволяющий потомкам рабов выбирать свою судьбу. Положил его к стопам своего дяди…

– И он, конечно, чуть не убил тебя?

– Нет, – горько усмехнулся Анар, – он милостиво согласился принять моё предложение.

– Ты шутишь?

– Кор издал указ, что каждый, кто недоволен своей жизнью, волен беспрепятственно покинуть Руал…

– Но это «беспрепятственно» было не указ для «милых» обитателей окружающих город лесов, – подхватила Аниаллу, за последние дни научившаяся хорошо понимать психологию своих руалских собратьев.

– Именно так, – подтвердил Анар, грустно кивнув. – Пятеро рабов покинули наш город на следующий же день. Все погибли в течение трёх часов ужасной смертью. И я видел это, благодаря магии слуг моего дяди.

– Неужели они не знали о том, что ждёт их за стенами?

– Знали, конечно. Но все они были молоды и амбициозны. Слово «свобода» значило для них вовсе не то, что для нас с тобой. Но я тогда этого не понимал. Хотя должен был понимать. Они видели, что все свободные живут в Руале намного лучше рабов, им казалось, что едва они обретут свободу, как заживут с таким же великолепием, что там, за пределами нашего города, они станут такими же господами, как алаи здесь.

В результате, как и всегда, мои действия только упрочили существующую систему.