Текст книги "Высокое сопротивление. Бонус к книге "Минус всей моей жизни" (СИ)"

Автор книги: Наталия Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– А как ты продал ОАО по рыночной цене??? Почему Лера ничего не заподозрила??? Для определения стоимости акций же требуется независимый оценщик…

– Да он и был, этот оценщик! – устало вздохнул Сережа, которому порядком надоело раскрывать эту муторную схему, отнявшую у него неделю бессонных ночей и целую кучу рублей, а иногда и долларов. – У отца в налоговой свой человек, я воспользовался его услугами, только и всего! Вы разве не в курсе, как это делается? Итог – два раза за месяц перевел активы фирмы, налоги не заплатил, внимания не привлек! Долго мы еще будем рассусоливать эту тему? Может, поговорим о том, как нам найти компромисс в сложившейся ситуации?

– Компромисс!!! – взревел по-новой Альберт Иванович, и Сережа язвительно закатил глаза. – Какой тебе компромисс, мозгляк?? Ты хотел надуть мою дочь, хотел обойти брачный договор! Фирму свою спасал, гаденыш… План какой провернул!! Да я тебя в порошок сотру, да я…

– Хм, кстати! – вдруг вмешалась Ксюша и злобно посмотрела на всех присутствующих. – Раз мы тут играем в «Что?Где?Когда?», я тоже спрошу: как ты догадался, что срок беременности не верный? И как из клиники вытащил настоящее УЗИ?? Если бы ты туда приходил, Надежда Васильевна бы мне сразу сказала! Свою рыжую подослал, что ли???

Сережа вздохнул, снова начиная злиться.

– Мне кое-кто помог. А после я узнал, что ты и Лера в сговоре, и переиграл все назад, чтобы сохранить репутацию. Так, короче. – он повернулся к Кроповницкому, шумно дышащему на него сзади и гневно постукивающему тростью. – Предлагаю такой вариант…

– Стоп, гаденыш! Не разгоняйся! Я первый предлагаю. Это ты хотел меня облапошить, так что слушай, что я скажу. – ткнул в Сережу тростью Альберт Иванович и, выдохнув сигаретный дым, заявил:

– Я оставлю тебе твой идиотский ЗАО «Черный полюс», мне он никуда не уперся. Но взамен ты… признаешь отцовство над Ксюшиным ребенком.

Брови Сережи так и взметнулись вверх, а Виктор Петрович резко шагнул вперед и, не дав сыну даже рта раскрыть, громко прошипел:

– Ты что, Альберт, совсем спятил??? Ты ОХРЕНЕЛ?!? Сергей никогда не повязнет в этом чертовом вранье ради твоей долбанной репутации! И это не обсуждается!!! Я не позволю навесить на моего сына чьих-то нагулянных непонятно от кого внуков, понял???

Альберт Иванович бросил недокуренную сигарету на пол и, затушив ее своей тростью, безумным коршуном посмотрел на Сережиного отца, процедив:

– Тогда и фирму свою можешь забыть, понял?? Что ты там всегда кричал, Виктор?? «Мое детище, мое дело, моя жизнь»? Вот, считай, профукал свое детище, и скажи спасибо сынку за это, вот так-то!!!

– Ах ты…

Виктор Петрович вдруг озверел и вцепился в пиджак Кроповницкого, закрутив его во круг себя и тряся изо всех сил так, что даже трость потерялась в полете центрифуги и, жалобно звякнув, ударилась об пол.

– Эй! Эй, Виктор!!! Ты совсем ополоумел??? Отпусти…

– Папа, папа, Виктор Петрович!!! – завизжала Ксюша, бегом кинувшись к ним, но Сережа, стоявший рядом, уже схватил обоих раскрасневшихся, немолодых мужчин в солидных, теперь уже перекошенных от вмешательств чужих ладоней пиджаках, и со всей силы оторвал их друг от друга, встав между ними и расталкивая их в разные стороны руками, грозно приказав:

– А ну, прекратили!! Оба!!!

– Да я тебе сейчас так накостыляю, трость вообще не нужна станет…

– Идиот!! Придурок! Что за дурак!!! – продолжали в один голос дребезжать отцы, Ксюша стола позади, в ужасе обхватив руками щеки, а Сережа, мгновенно вспылив, снова схватил их обоих за шивороты и встряхнул, громко отрезав:

– Хватит, я кому сказал??? Значит, так. Консенсус будет такой. – он посмотрел на гневно дышащего Альберта, который все оборачивался, выискивая глазами свою трость, и снова тряхнул его, обращая на себя внимание. – Альберт Иванович. Вы оставляете мне «Черный полюс». А я взамен не рассказываю тем бешеным журналюгам за дверью, как ваша дочь приручила бывшего одноклассника к себе с тем, чтобы заставить его шпионить за мной, и что потом из этого вышло. Как вам предложение? По-моему, отличный вариант.

Кроповницкий даже дышать перестал, обмякнув и с жутковатым видом вытаращив на Сережу глаза, а потом он медленно, хрипло рассмеялся и проговорил:

– А если я налоговой шепну о твоих махинациях со счетами ЗАО и ОАО? А если судье подскажу, что бухгалтерская отчетность, предоставленная тобой сегодня – фальшивка?? Будешь ты еще шантажировать меня, сосунок??? Я ведь могу и на твой «Полюс» людей наслать… Ревизию какую-нибудь… Или страховщиков… М-м-м?? Что притих, ублюдыш??

– А ну, заткнись, Альберт! Заткнись, или я тебе зубы пересчитаю, клянусь, урод! – воинствующе завопил Виктор Петрович, а Сергей остановил его взмахом руки, не сводя пристальных, вызывающих глаз с Кроповницкого.

– Отец, тихо! Ну так я ведь тоже так могу, Альберт Иванович! Что-то сомневаюсь я, что за предоставление поддельной справки Ксюше кто-то предъявит обвинение… Я легко это исправлю. А еще могу натолкнуть суд на мысль, что если мама Насти водит в дом непонятно кого и непонятно что с ними делает, при живом-то муже, то, наверное, девочке лучше жить с папой… Ну и до кучи… Журналисты же все еще там? Думаю, им интересно будет послушать историю беременности вашей дочери.

Ксюша с тяжелым вздохом осела на скамью, а Альберт Иванович зарычал, яростно сжимая кулаки и с сильнейшим отвращением глядя на Сережу, видимо, мысленно желая убивать и убивать его, пока ни одного объемного места не останется у этой лепешки, бывшей когда-то генеральным директором ЗАО «Черный полюс».

– Альберт Иванович. – спокойно проговорил Сережа, сложив руки на груди. – Мне ничего не нужно. Забирайте квартиру, дом, машину, остальной бизнес! У меня неплохие доли на авторынке и в сети магазинов автозапчастей… Я даже согласен видеть Настю лишь два раза в неделю! Отдайте мне «Черный полюс». Я бы все равно его получил, если бы развелся через полгода! И давайте уже, в конце концов, разойдемся по домам, к чему эти упрямства?

– Папа… – тихо и устало проговорила Ксюша, глядя в пол и как-то обессиленно положив локти на колени. – Отдай ты ему этот «Полюс»… Ну зачем тебе эти деньги?.. Как же мне надоело все…

– Цыц. – рыкнул на нее Кроповницкий, видимо, ничего совсем не понимая, но его взгляд вдруг потух…

И он посмотрел на Сережу уже будучи простым стариком шестидесяти с лишним лет, которому впору сидеть перед телевизором и пить чай… Весь апломб, вся воинственность, злость, буйство, раздражение – все потухло, утонув в реке усталости… Большие деньги, большие дела… Успех и репутация… А дочь его сейчас сидит в глухом опустошении, попавшая в трудную ситуацию, угодившая в ловушку собственной мести, растерянная, разбитая, беспомощная… И нет здесь той Ксюши, что злобно и яростно кусается, что язвит без остановки и насмехается над всеми и вся, считая себя несравненной, считая себя лучше других… Ее пьедестал рухнул, она потеряла все… А отец, который должен был всеми силами защищать ее, что бы ни случилось, смотрит на нее, как на чужую, как на опасного врага своей идеальной жизни, смотрит пусто, без любви, без сострадания… И стоит ли его «идеальная жизнь» ее поникших плечей, ее обреченного взгляда??

Сережа удивлялся себе, понимая, что раньше, до встречи с Женей, ему никогда не открывались подобные прозрения истины… Он бы безжалостно пошел и рассказал тем журналистам весь позор его жены в подробностях, он был бы чужд к ее эмоциям, он был бы холоден и циничен… Но он больше не мог быть таким. Женя была его фарватером, она вела его за собой, даже без ее физического присутствия, она тянула его вверх, направляла по нужной дороге и научила думать о чувствах и эмоциях других… А потому Сережа лишь раздраженно поторопил Кроповницкого, гневно проговорив:

– Ну же! Решайтесь, Альберт Иванович! Сколько можно таращиться на меня, сочиняя новые безумные варианты решения проблемы??

Кроповницкий выдохнул, покосившись сначала на Виктора, затем на дочь… И в его взгляде на мгновение что-то мелькнуло… Какое-то чувство… Или понимание… Сумерки опускались, в кабинете или зале, не важно, становилось темно, но никто из четверки этого не замечал…

– Ладно, черт с тобой. – тихо проговорил Альберт Иванович, вытащив новую сигарету. – Забирай свой «Полюс». Но о моей дочери – ни слова! Если хоть что-то просочится в СМИ…

– Да прекрати уже, Альберт. – тоже устало и тихо проскрежетал отец Сергея. – Мой сын никогда не нарушал обещаний. Значит, на этом и остановимся. Я пойду, позову адвокатов. Надеюсь, через час уже можно будет уехать из этого дурдома…

И, гордо задрав седую голову, Виктор Петрович деловито зашагал прочь, а Сережа вздохнул с облегчением. Наконец-то. Наконец-то все.

Эпилог. «Минус»

Время близилось уже к семи часам вечера, на улице мелкими хлопьями валил снег, исчезая в черных, замерзших на безветрии лужах… Старое здание суда освещали, пока что, лишь несколько окон, льющих желтый свет на тротуары, да лампочка над входом, под абажуром которой накопилось несчетное количество то ли замерзших и уснувших, то ли умерших мух. Ветра нет… Снег падал беззвучно и прямо, белый, свежий, первый… Очередная зима близится, еще один год из жизни позади… Но что это был за год?

Виктор Петрович и Тамара Николаевна попрощались с сыном сразу после заседания, кто с помощью крепкого рукопожатия, кто – теплым поцелуем, и их силуэты уже растворились в сумерках, скрывшись за белоснежной, полупрозрачной стеной снега. Отец был доволен им… Он в кои-то веки ни в чем не упрекал его и ухмылялся, радуясь тому, что рисковая и такая сумасшедшая, или дурацкая, затея его сына оказалась столь успешной… Но считал ли сам Сергей успешным завершение этого процесса??

Родители Ксюши, угрюмые, расстроенные, постаревшие еще на пару-тройку лет, тоже уже уехали, пройдя мимо семьи Минаевых с гордо поднятыми головами… Остались лишь Сережа, Ксеня и Вадим, выходящие из здания суда на холодный ноябрьский воздух последними.

Все свершилось: фирма осталась в семье, законные два дня в неделю с Настей – в кармане, свобода и новый путь… Новая жизнь… Но Сережа не ощущал радости, лишь облегчение может, лишь какое-то сожаление о прошлом… Он тоже, как и Ксюша, молча идущая рядом и глядящая себе под ноги, был слегка растерян и тоже тонул среди этих мягких, узорчатых снежинок, растворяясь в ледяном сумраке… Вот и закрылась последняя страница их семейной книги. Нет больше брачного контракта, нет войны, нет дурацких шпионажей… Нет больше ничего в этом дне. Его осталось только перешагнуть. Лишь сделать шаг к тому, чего люди боятся на уровне подсознания, инстинктивно стремясь цепляться за старое, защититься, закрыться в старом панцире. Лишь сделать шаг к переменам.

Они остановились посреди улицы – два теперь уже чужих друг другу человека… Вадим куда-то исчез, улица была пустынна, и только снег, снег повсюду, тихий, неслышный, холодный… Как год назад. В прошлом ноябре. Он тогда с Берсом насчет станков чертовски влетел… А Женя его вытащила… Женя – его будущее, его все. Это и есть та самая точка невозврата из мечты… И все, что произошло сегодня, было сделано ради нее, ради той, которая простила его, которая согласилась быть с ним, несмотря на всю сложность ситуации, которая пошла против себя ради любви к нему…

Ксюша не смотрела на Сережу, кутаясь в свое черное пальто с мехом. Ее лицо было бледным, на нем играло темно-желтое свечение из здания суда, выделяя ее опущенные вниз наращенные ресницы, ее пухлые губы, откорректированные умелой рукой… И сердце снова сдавило жалостью и сожалением. Он ведь знал, что она делала все это со своим телом ради него. Он осознавал, что Ксюша, обиженная и уязвленная его бесконечными изменами, старалась создать из себя идеал женщины, чтобы стать единственной для него, но только… Вот эта сторона ее сущности волновала его меньше всего. Он не любил ее, он носил в себе обиду за то, что она так жестко и бескомпромиссно привязала его к себе этим браком и ребенком, и теперь… Всему пришел конец.

– Ксюша. – позвал он ее, стараясь не быть строгим, как он привык, но, все же, ничего не сумев поделать со своим командным голосом. – Ксюш. Посмотри на меня.

Она не хотела. Она боялась встретиться с ним взглядом. Боялась того, что ее сердце не выдержит этой минуты, минуты самого настоящего разрыва, боялась показать слезы и свою уязвимость перед ним, боялась будущего без него…

Но все же подняла взгляд… Медленно, словно умирая… Ее синие глаза слабо светились изнутри, но все чувства затмевало страшное отчаяние… Сережа смотрел на нее, не зная, что ей сказать. Он смотрел на женщину, с которой прожил девять лет, с которой воспитывал маленькую дочь, с которой находился в непонятных, совершенно ненужных, совершенно неправильных отношениях… Но это их прошлое. Девять лет оставили свои следы, хоть и казались теперь странным, сказочным сном… Один дом, один обеденный стол, праздники, радости, печали, объятия, страсть и ненависть – все было в этом сне. А теперь снег падал между ними, между ними зияла дыра в размере всего лишь двух шагов, но это то расстояние, которое… которое теперь не сократится никогда.

И почему люди не дорожат тем, что имеют? И почему люди из всех возможных путей, предложенных судьбой, так часто выбирают неверный, поступая эгоистично, думая лишь о своих интересах? И почему люди озлобленны и обижены, даже не пытаясь сделать шаг навстречу друг другу? А теперь уже поздно шагать и хвататься за руки, когда стали чужими…

– Ксюша. – вздохнул Сережа, с тихой грустью глядя на нее. – Я хочу, чтобы ты знала: то, что я наговорил в той комнате… Насчет того, что мог бы сделать тебе и Насте… Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах этого не сделал. Я бы не стал рассказывать о тебе журналистам, и тем более никогда бы не забрал у тебя Настю. Даже если бы твой отец присвоил себе все, что у меня есть.

Ксюша так и продолжала смотреть на него, неосознанно обхватив руками живот, но Сережа видел в ее взгляде: она знала, знала, что он бы так с ней не поступил… А на улице все темнее… пора… пора…

Минута, еще минута… Ее глаза о чем-то кричали… Но поздно, поезд давно упал в обрыв… Снег садился на ее волосы, на ее ресницы, щеки, тут же таял, образуя капельки – маленькие слезы по ушедшему, так бездарно растраченному прошлому…

– Ты… береги себя, Ксюша. – тихо выдавил Сережа, ощущая и свою колоссальную вину перед ней, конечно, он тоже был глубоко перед ней виноват! Он играл с ее чувствами в далекой юности… И расплачивался за это долгие годы.

Она ничего не сказала, не заплакала, лишь только губы дрогнули в немой мольбе… Еще мгновение…

– Ты тоже… себя береги. – шепнула она, а глаза ее засияли сильной болью… Она хотела что-то еще сказать, но передумала, и просто повернулась и медленно, словно в каком-то забытьи, пошла по направлению к машине Вадима…

Сережа еще какое-то время смотрел ей вслед, а затем двинулся к своему «Экстрейлу» совсем в другом направлении. Их дороги разошлись в снежном танце, оставив лишь след из легких дуновений ветра… Даже когда не любишь человека, но теряешь его, сердце все равно ощущает эту потерю и скорбит.

– Сергей! Сережа! Подожди минуточку! – послышался спешный голос Вадима, когда Сережа уже хотел садиться в свою машину. Он обернулся, увидев, как Вадим машет ему своей огромной ручищей и быстрым шагом идет к нему, на ходу сняв очки и протирая запотевшие стекла.

– Сергей! Я хотел… Фу… Сейчас… – он быстро вытер стекла платочком, изъятым из кармана пальто, и водрузил очки себе на нос, снова став гигантским и робким ребенком, виновато ссутулившимся перед пристальным и ледяным взглядом строгого папочки.

– Чего тебе, Вадим? – нетерпеливо спросил Сережа, который уже мысленно набирал Женин номер телефона, страшно желая услышать ее голос и излечиться от своей хандры.

– Сережа… Я хотел извиниться перед тобой. Я передавал всю информацию о твоих действиях Ксюше и следил за тобой и Женей… – он испуганно вытаращился, подняв руки. – Поверь! Я не хотел навредить тебе или Жене, и мое личное отношение к вам тут совсем не при чем, это… это все из-за Ксюши. Понимаешь… Мне неловко говорить тебе об этом, она же все-таки была твоей женой… Но все же… Пойми, я ее все еще… ну… люблю. – тихо сказал он, а Сережа в удивлении поднял брови. Надо же! Как интересно складывается: Вадим любил Ксюшу, Ксюша любила его, Сергея… А стоило бы ей присмотреться к нему раньше – и все были бы счастливы… Вот дела… – Я не мог отказать ей! Мне ужасно жаль, что из-за моих действий ваши отношения с Женей оказались под угрозой… Приношу свои глубочайшие извинения… – он слегка склонил голову, виновато потупившись, и Сережа, понимая вдруг, что все это было лишь не очень приятным сном, ухмыльнулся:

– Да ладно. Что уж теперь. Проехали.

– Серьезно? – Вадим озарился широченной изумленной улыбкой, не веря в то, что слышит от грозного Минаева такое легкое и простое «прощение», а Сережа с веселой насмешкой смерил его взглядом серых глаз:

– Ну конечно. Не в ссылку же на каторгу мне тебя из-за этого всего отправлять.

– Тогда… позволь мне остаться работать с тобой на фирме. – вдруг робко и почти умоляюще заявил он, и Сережа чуть не поперхнулся от неожиданности, так и вытаращившись на него. Вадим тоже выпучил и без того огромные глаза и быстро затараторил:

– Я больше никогда не буду вести себя столь неподобающим образом, будь уверен! Никакой информации о тебе из моих уст не будет передано никому на свете, клянусь! Просто… мне очень интересно и приятно работать в твоем коллективе… У тебя прекрасная атмосфера, даже не смотря на твою… м-м-м… строгость…

Сережа вдруг расхохотался и, пикнув сигнализацией «Экстрейла» и вспомнив о Жене, тут же подумав, что бы она сказала на его месте, вздохнул и пристально посмотрел на Вадима, считывая его эмоции… Его искренность, его робость и, вместе с тем, память о его работоспособности вызывали в душе Сережи если не симпатию, то уж точно не злость, не раздражение и не обиду на него. Вадим был зависим от своей любви, и Сережа очень хорошо его понимал… А потому…

– Черт с тобой. Можешь остаться. – махнул рукой Сережа, гордый своей неожиданной щедростью. – Только больше никаких вмешательств в наши с Женей отношения! Убью!!!

– Конечно, конечно, что ты! – радостно воскликнул Вадим и обернулся, посмотрев на свою «Мазду», в которой уже сидела Ксюша. – Ну… я пойду? Спасибо, спасибо, Сергей! Спасибо!

И он, пожав Сереже руку, с самым довольным видом полу-бегом двинулся к машине, а Сережа, ухмыльнувшись, сел в свою, и, подобно Вадиму, всей душой, всем сердцем, всем нутром устремился к ней, к его самой чудесной, самой любимой, самой прекрасной и рыжеволосой в мире Жене… Последняя преграда рухнула. И наконец, он может отдаться свой любви без остатка.

.

*** Ксюша.

Она все еще не понимала, что произошло… Вроде бы, тот самый развод, но… На что вообще она надеялась??? Этот дурацкий план обхитрить Сережу, сделать ему больно, рассорить с той рыжеволосой девицей, уничтожить его во всех отношениях… Да зачем же ей было нужно все это, если она уже его потеряла??? Он был утрачен для нее еще тогда, давно, когда она пожаловалась отцу о его отношении к ней, и ее папашка сочинил этот брачный договор, привязавший Сережу к ней тугими веревками. И девять лет она обманывала себя, получая удовлетворение от обладания им, закрывая в подсознании тот факт, что он никогда ей не принадлежал, что его сердце не отзывалось на нее, как отозвалось на эту Женю?.. Только заметив в его глазах это странное, ненасытное чувство по отношению к другой женщине, Ксюша вдруг осознала глупую бессмысленность этого брака…

Вадим о чем-то говорил с Сережей… Улыбается… Подлизывается к нему, наверное… Ай, да Бог с ним… Боль была невыносимой, боль рвала ей грудную клетку, а в совокупности с меняющимся гормональным фоном это вызывало чуть ли не жжение в груди… Ксюша едва дышала, не желая принимать действительность, не желая поверить, что потеряла его… НАВСЕГДА… Боль душила ее, ей нечем было дышать, она задыхалась в панике, страшной, страшной, безжалостной панике, она не знала, что делать, она не хотела жить дальше…

Вадим сел в машину и завел мотор, спросив, куда ее подвезти. Ксюша не смотрела на него, держась из последних сил, она едва выдавила: «Домой», а потом вспомнила, что дом этот, эта квартира пуста теперь без Сережи… И он больше никогда туда не придет с намерением остаться…

«Мазда» выехала на дорогу, рассекая снег и сумерки, и Ксюша вдруг поняла, что ее душа больше не может, что она сейчас лопнет от горя, от страха, от отчаяния…

А потому она закрыла лицо руками и в голос зарыдала.

– Ксюша, Ксюша! Не плачь, что ты! Что ты… Ксеня… Ну не надо, все образуется, все образуется… Ксюша! Ксюша! – растревожено говорил Вадим, пытаясь взять ее за руку, не зная, что еще сказать и как успокоить плачущую навзрыд женщину, которая оплакивала свое прошлое… Которая понимала, что поведи она себя по-другому, стань она для Сергея той самой отдушиной, тем теплом и нежностью, которых он искал и которых был лишен в своей родной семье, вечно осыпаемый тумаками со стороны отца, не было бы сейчас этого суда… Не было бы разрыва, люби она его бескорыстно, не ожидая ответного чувства с его стороны… И тогда, возможно, это чувство бы и пришло, и тогда, возможно, ему бы никогда не захотелось искать развлечений и настоящее счастье на стороне…

Вот как мы рушим нашу судьбу своими руками. Вот как, не пытаясь измениться, подстроиться, понять и простить, мы теряем тех, кого любим…

А снег все шел… Дурацкий снег!!! Страшный, печальный, сопровождающий ее, словно похоронная процессия к умершему счастью, и что теперь у нее осталось?.. Ничего! Ничего!!! И Ксюша снова закричала, умирая от боли, цепляясь, цепляясь за воспоминания о нем и желая вернуть его, своего Сережу… Она так сильно любила его, так сильно, что не хотела ничего больше в этой жизни!.. Она помнила его голос, его одеколон, его черты лица… Она помнила его прикосновения, поцелуи… И рыдала, рыдала…

– Ксюша, Ксюш! Послушай! Послушай… Ты не должна плакать, ты не можешь, у тебя малыш, подумай о нем! Ксюш… Ты не бойся, слышишь? Ты не одна! Я тебя не оставлю, Ксюша, я все сделаю! Я буду заботиться о вас, о вас троих! Я буду обеспечивать вас, я никуда больше не уеду с Валерией! Сергей позволил мне остаться на фирме, так что у меня снова есть работа и достойный заработок… Ксюш! Ну… ну хочешь… мороженого? Я куплю тебе, давай? Ты же мятное любишь, я помню… А потом твой сериал посмотрим… С Настей в «Монополию» поиграем, а? Вот увидишь, в твоей жизни все даже лучше станет… – говорил Вадим, а Ксюша мотала головой, проклиная его, раздражаясь на его глупость, что же он несет??? Лучше?!? Будет обеспечивать?? Да он ей нужен, как мусорный мешок на голове…

– Да отстань ты, идиот! Как мороженое мне поможет, дурак??? «Монополия»!.. Ты совсем… того! – захохотала истерично Ксюша, подняв на Вадима зареванное лицо…

А он вдруг печально усмехнулся и сказал… и сказал…

– Может быть, я не понимаю. Может, я и дурак… Но твоя дочь, ребенок внутри тебя и теплый, семейный вечер с «Монополией» в кругу тех, кому ты дорога, – это и есть жизнь, Ксюша. Да, ты любила Сергея, и тебе сложно принять сейчас эту потерю… Но иногда, отпуская что-то, что оказалось не нашим, выбирая истинный путь, мы получаем именно то, чего действительно желаем.

Слезы исчезли… И снег прошел… Ксюша все смотрела на Вадима, все смотрела и смотрела… А душа ее вдруг встрепенулась… Знак… Она просила знак, да вот же… ВОТ ЖЕ ОН, ЭТОТ ЗНАК!!! Как можно быть такой глупой??? Как не понять, что неспроста произошла вся эта история???

Она вдруг рассмеялась, вытирая слезы, Вадим удивленно посмотрел на нее и тоже улыбнулся… Широко, некрасиво, но… искренне, тепло… Да и пусть некрасиво! Разве это имеет значение?..

Голова кружилась, внутри все горело, пальцы покалывало словно иголками, а в голове, в голове… Переворот, понимание, надежда! Как же она не сообразила раньше?..

Вадим появился ровно тогда, когда снова встал вопрос о разводе с Сережей… Нет, не так… Он появился еще очень давно, в школьные годы… Он влюбился в нее и, пожалуй, был единственным, чьи чувства по отношению к ней можно было назвать серьезными… А теперь… Судьба, роковой случай снова столкнул их через столько лет… Столько неправильных, ненастоящих, искусственно прожитых лет, чтобы она поняла, наконец, что есть настоящего в это жизни…

И Сергей это понял, встретив свою Женю и вступив в такую долгую и такую сложную, выматывающую борьбу за нее…

И теперь поняла Ксюша. Она вдруг новыми глазами посмотрела на него… Вадим хмурился, явно тревожась о ней, а его большие, карие глаза следили за дорогой. Он был огромен, неказист, скорее уродлив, чем симпатичен… Совсем не такой, как сильный и уверенный в себе красавец Сережа, совсем другой, но…

Ксюша вдруг вспомнила тот день, когда он впервые пришел к ней домой. Она заказала ужин в ресторане и вино… Настя ночевала у бабушки, ночь была прозрачной, ясной и очень звездной… Ксюша с удивлением и некоторым насмешливым отторжением разглядывала стоявшего на пороге тридцати пятилетнего Вадима с огромным, как и он сам, букетом ярко-красных, примитивно-стандартных роз, сильно изменившегося, но внутри оставшегося все тем же мальчишкой, что и в школе: робкий, послушный, неуверенный в себе, теряющийся в ее обществе…

От волнения он почти не ел и вино лишь пригубил парой маленьких глотков, но его глаза с какой-то странной, неведомой Ксюше доселе жадностью впивались в ее лицо, он буквально не мог от нее оторваться… И Ксюшу это жутко радовало, поскольку было на пользу дела, и пренебрежительно забавляло. Она выложила ему свой план… Он был недоволен, хмурился, пытался сопротивляться… Но Ксюша села ближе, прижавшись к его мощному плечу, и он вздрогнул, начав мямлить и сдавать позиции.

А потом она повела его в спальню. Ей было… никак, терпимо, если можно так выразиться. Ни малюсенького огонечка не проскочило внутри нее, ни одной искорки… Она занималась с ним любовью и ждала, когда это все закончится. Вадим раздражал ее, он был совсем не таким, как Сережа! Сережа был грубым, обжигающим, неистовым… Он знал, как нужно доставлять женщине удовольствие… Вадим был неуклюж, огромен, тяжел и… до смеха неопытен, будто у него и не было никого после той двадцатиминутки с Ксюшей в одиннадцатом классе. Она не хотела смотреть на него, ее смешил его вид без очков, но… Кое-что в нем все же цепляло ее. Она не понимала тогда, испытывая лишь скуку, но зато понимала теперь. Он целовал ее так, будто она была единственной во всем мире… Он смотрел на нее так, словно она была подарком судьбы… Он трепетал, касаясь ее кожи, он таял от счастья на ее губах и… Он отдавал ей свое сердце, да вот только… оно ей было не нужно.

Один лишь момент в этой ночи заставил ее взглянуть на него, один момент, пробудивший в ней стыд за то, что она так бесчувственно его использовала…

Он вдруг замер, глядя на нее, глядя и глядя, а его пальцы, едва касаясь, дотронулись до ее волос, разметавшихся по подушке, и щеки, почти незаметной в темноте спальни.

– Ты чего? Что-то не так? – слегка раздраженно прошептала Ксюша, заглядывая в его глаза, а глаза эти странно сияли… и сияние это она замечала в них до сих пор…

– Нет, что ты… – шепнул он дрожащим, хриплым голосом, а его пальцы нежно заскользили по ее подбородку к шее, любовно, с трепетом лаская ее кожу… – Я люблю тебя, Ксюша. – вдруг печально, но очень серьезно сказал он, и внутри нее словно что-то щелкнуло… Проснулось, как будто… – Я очень сильно тебя люблю. – снова прошептал он и поцеловал ее, а Ксюша изумленно ответила на этот поцелуй, раздумывая лишь о том, как это было чертовски удачно в ее ситуации…

И, холодно продолжив отдавать ему себя, Ксюша даже представить не могла, что забеременела.

А сейчас, сидя в его машине, она поняла, что ни один момент из последних двух месяцев ее жизни не был случайным… И то, что Вадим был полной противоположностью Сереже, и то, что он прекрасно ладил с Настей, и то, что он молча сносил и ее раздражение, и ее язвительность, и ее безразличие к его присутствию… Он ходил за ней по пятам, он умирал от счастья, оставаясь ночевать в ее квартире, он делал лишь то, что она хотела, совсем не напоминая о том, что у него могут быть свои интересы… Он безропотно принимал все. И всегда улыбался ей, даже когда ее лицо не отвечало взаимностью. И готов был на все ради нее, готов был подстроить под ее капризы всю свою жизнь…

Да, тот самый Вадим, смешной, неловкий, стеснительный, неуверенный… Ксюша смотрела на него, задыхаясь от собственного открытия, от собственного прозрения, от того, насколько щедро… наградила ее судьба, предоставив ей шанс спастись, наконец-то жить правильно и даже счастливо…

Да. Это было именно так. Она искала знака? Вот он. Вот правильный путь. Нужно всего лишь делать счастливыми тех, кто стремится делать счастливым тебя… Простая, безотказная формула… И высокое сопротивление рухнуло, исчезло, растворилось в моменте истины, в реальной действительности… Ксюша потеряла Сережу. Да, она его любила, и память об этой любви останется навсегда с ней, останется в виде их дочки Насти, его клеточке, его продолжении… У нее была Настя, у нее был новый ребенок, малыш в ее животе, маленькое чудо, нуждающееся в ней больше всего на свете… Ее главная звездочка в новом млечном пути ее жизни… И у нее был Вадим. Она приобрела гораздо больше в обмен на свою маниакальную, приносящую только страдания, любовь. И это действительно было все, что нужно. Это было ее настоящее.

Вадим на секундочку оторвался от дороги, посмотрев на Ксюшу взволнованным взглядом, и как сладкий эликсир по ее каменным руинам прошла волна тревоги о ней, заботы и тепла… Он слегка нахмурился, смутившись под ее пристальным, широко раскрытым взором синих глаз, и робко усмехнулся, а Ксюша не верила себе, не верила своему внутреннему обновлению, словно очищению… Отпуская прошлое, как птицу, она влетала на облаке в новое, живое и светлое будущее, и теперь страха нет… Есть только…

– Останови машину. – прошептала она, желая проверить, да, она должна была проверить свою душу на это открытие…

– Тебе нехорошо? Ксюш, болит что-то?? – встревоженно проговорил Вадим мягким тембром, и Ксеня закрыла глаза, будто новыми ушами слушая этот голос…

– Нет. Все в порядке. Просто останови. – тихо, спокойно попросила она, и Вадим немедленно съехал к обочине, дернув ручник и внимательно посмотрев на нее большими карими глазами…

Она тоже смотрела на него… Ей так хотелось узнать!.. Почувствовать! Понять, что это такое, когда тебя так сильно кто-то любит… Она ужасно нуждалась в нем. В нем! Неловком и отвергнутом ею не один раз, в этом самом Вадиме содержался ключ к ее счастью… К простому, женскому счастью, о котором мечтают все… Как она могла быть такой дурочкой, что так беззастенчиво топтала слишком ценные дары судьбы или Бога?..