Текст книги "Поцелуй бабочки"

Автор книги: Натали Вокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Не переставая хмуриться, он объяснил:

– Нарушитель толкнул Рико под грузовик. Грузовик зацепил их бампер и развернул под таким углом, что капот должен был неминуемо попасть под его колеса. Я пересек разделительную линию, ударил крылом в машину Рико и отцепил ее. К несчастью, от случайной искры загорелся разлившийся бензин…

– О боже, – в ужасе прошептала она. – Все могли погибнуть.

– По моей вине… – тихо сказал он.

– Но если бы вы ничего не сделали, грузовик… – Она осеклась и судорожно вздохнула, представив себе страшную картину. Даже затормозив, грузовик обязательно раздавил бы их. – Если бы не вы, их ждала неминуемая смерть. Верно?

– Тогда я тоже так думал. Но если бы я получше прицелился…

Одри положила ладонь на его плечо и ощутила напрягшиеся мышцы.

– Простите меня. Я должна была сразу все выяснить. Сегодня утром я пыталась позвонить вам, – призналась она.

– Правда? – Он удивленно вскинул брови.

– Да. Чтобы извиниться и поблагодарить вас… Наверно, вы приехали сказать, что вашим родным понадобилась вилла?

– Нет. Я приехал узнать, как у вас дела.

– О… Так вы… останетесь?

– Если вы не возражаете.

– Что вы… Буду очень рада.

Они говорили вежливо, как двое незнакомцев, а Одри хотелось обнять его, самой почувствовать его объятия, прикоснуться губами к его губам, как тогда, в подземелье. Коротко вздохнув, Одри одарила его лучезарной улыбкой.

– Вы поужинали?

– Нет.

Она кивнула и пошла к вилле. Навстречу им вышла Аньеза. Витторио улыбнулся женщине, заговорил с ней по-итальянски, и Одри опять почувствовала себя нежеланной гостьей.

Они ужинали на террасе, обмениваясь пустыми, ничего не значащими фразами, но вскоре запас банальностей иссяк. Одри снова извинилась:

– Мне очень жаль, но я не сильна в светских беседах.

– Это неважно.

– Да, конечно. – Но она чувствовала себя последней дурой, раньше ей не доводилось ощущать ничего подобного. – Я даже не спросила, как ваши руки. Все в порядке?

Он опустил глаза, равнодушно посмотрел на ярко-красные костяшки и пошевелил пальцами.

– Все нормально.

Одри кивнула.

– Я попрошу Аньезу приготовить вам постель, – отрывисто сказала она и ушла в дом.

На следующий день было еще хуже. Отношения так и не налаживались. Она была слишком напряжена, а он скорее груб, чем вежлив. Но глупее всего было то, что Одри не могла вспомнить, как она общалась с ним раньше.

После на редкость молчаливого ланча Одри сделала вид, будто ей что-то нужно в деревне, и спаслась бегством. Она остановилась на полдороге и тоскливо уставилась в никуда. Такое положение могло продолжаться до бесконечности, выносить его больше не было сил. Если он не хочет с ней разговаривать… Она вернулась и застала Витторио в его комнате.

Он собирал вещи, злобно запихивая их в дорожную сумку.

6

– Вы уезжаете? – испуганно спросила Одри.

– Да, – глядя в окно, резко бросил Витторио.

– Но почему?

– Почему? – с горьким смешком переспросил Маричелли, стиснул кулаки и резко обернулся к ней – Потому что не могу этого вынести!

– Не можете вынести? – слабым эхом повторила она. – Меня?

– Да! Не могу больше желать вас! Не могу принимать холодный душ! Не могу чувствовать… К черту все!

Он вдруг схватил Одри, прижал к себе, заглянул в ее широко раскрытые удивленные глаза и начал целовать с жадностью, которая сначала ошеломила молодую женщину, а потом вызвала горячую волну ответного чувства.

Он сбросил на пол дорожную сумку и уложил Одри на кровать, продолжая целовать ее с нараставшей страстностью. Одри, опаленная жаром желания, горячо отвечала ему и обнимала так крепко, словно не собиралась отпускать до конца жизни.

– Хочу обнимать тебя обнаженную, – хрипло и настойчиво произнес Витторио, не отрывая губ от ее шеи. – Хочу покончить с этим мучением.

– Мучением? – вздрогнула она.

– Да! Не могу больше чувствовать себя беспомощным дураком! Не могу видеть твою боль и не знать, как ее смягчить!

– Мне уже лучше.

– Да, но это не моя заслуга. – Он поднял голову и простонал: – Когда я смотрю на тебя, у меня душа разрывается!

Витторио поправил прядь ее волос, выбившихся из прически, и беспомощно посмотрел в испуганные глаза Одри, и только тут она поняла, что перед ней страстный итальянец, мужчина с горячей кровью, а не холодный, сдержанный и расчетливый англичанин.

– Ты ни в чем не виноват… – начала Одри, гладя Витторио по спине.

– Разве? Твоя мать сказала, что Полу не хватает великодушия… А мне его хватило? – с горечью спросил он. – После катакомб ты была потрясена, измучена, испугана, а как я вел себя? Обвинял тебя, как будто сам безгрешен!

Его глаза блеснули гневом, словно прорвалась запруда, из Витторио хлынули горячие, страстные английские и итальянские слова, полные боли и отвращения к самому себе. Ошеломленная, Одри смотрела на любимого мужчину как загипнотизированная.

– Перестань, пожалуйста, перестань! – наконец крикнула она и, жалея его и себя, взмолилась: – Не надо! Это не твоя вина, всему причиной моя дерзость. Ведь я осуждала и даже обвиняла тебя! Если меня что-то и мучает, так это совесть.

– Правда?

– Да! Ты все устроил, всех известил. А я словно оцепенела, – пристыженно закончила она. – Если бы не ты…

– Если бы не я, – мрачно закончил он, – ты бы не испытала такого душевного потрясения! Я хотел обнять и успокоить тебя, но не посмел, думая, что ты возненавидела меня! Ты гуляла, ела, одевалась, а сама была как робот, как запрограммированная кукла!

– Неужели? – тревожно спросила она. – Просто я волновалась и плохо спала…

– Знаю! И это надрывало мне душу!

– Но теперь мне лучше, – ласково произнесла Одри, еще больше мучаясь угрызениями совести. Как можно было не видеть, что Витторио переживает именно из-за нее? – Прости меня.

– За что? За то, что ты живой человек?

Выражение его лица смягчилось. Витторио разгладил морщинку на ее лбу, вздохнул, вынул шпильки из прически Одри, распустил волосы по плечам и снова посмотрел в глаза.

– Я видела, как ты хлопотал в больнице, и чувствовала себя совершенно ненужной. Всю жизнь я была сильной и самоуверенной, а тут наблюдала за тобой, как беспомощный ребенок.

– В мою жизнь ворвалась упрямая, надменная женщина, смотрящая на мужчин свысока, как на жалких глупцов, поселилась у меня в доме, словно имела на это все права, и принялась распекать меня. А я не нашел ничего лучшего, как заняться чтением нотаций… А потом я поцеловал тебя, и все изменилось, пока не приехал Пол – твой Пол… – уточнил Витторио с ошеломившей Одри горечью.

– Он вовсе не мой Пол, – возразила она.

– Не твой? Тогда почему он приехал?

Одри посмотрела Витторио в глаза и покачала головой.

– Не знаю. Но он не мой… И я не знаю, почему он приехал. Я не раз говорила Полу, что не люблю его и не смогу выйти за него замуж…

– «Не смогу» или «не выйду»?

– Не выйду. А… разве это имеет значение? – осторожно спросила она.

– Да. – Витторио смущенно улыбнулся и вздохнул с облегчением. – Я ревновал, – признался он.

– Ревновал?

– Да. Я целовал тебя, обнимал, хотел большего, и вдруг появился Пол, который тоже имел право целовать тебя.

– И ты предложил ему бренди, – усмехнулась Одри:

– Это было лучше, чем… – Не закончив фразы, Витторио сжал ее лицо в ладонях и хрипло прошептал: – Какая ты красивая! Египетская царица, римская императрица. Золотой обруч сюда и сюда, – пробормотал он, прикасаясь к ее лбу и шее. – Продолговатые глаза, точеный нос, чувственный рот, созданный для любви…

– Или споров.

Витторио улыбнулся.

– Я истосковался по твоим упрекам, почти так же, как по твоим рукам, – ласково произнес он. – Хочу засыпать в твоих объятиях и просыпаться, видя твою улыбку. Любить, ласкать, радоваться и наслаждаться. Смеяться…

– Мы ведь не так уж много смеялись, правда? – грустно спросила она.

– Нет, но обязательно будем! Ты только не зли меня больше, ладно? А то я стану невротиком, впаду в маразм и начну бормотать себе под нос…

– Ни за что! Поцелуй меня! – выпалила она.

Витторио рывком стащил с себя рубашку, но ее блузку расстегнул медленно и осторожно, не отрывая взгляда от ее расширившихся глаз. По телу Одри пробежала дрожь вожделения, соски напряглись и затвердели. Руки Витторио дрожали, дыхание прерывалось… как и ее собственное.

Он провел пальцем, словно изучая, по ложбинке между ее грудей, заставив Одри вздрогнуть, а затем прижался к возлюбленной всем телом. Длинные пальцы Витторио бережно ласкали ее, а губы сводили с ума, обжигая каждую частичку тела, до которой он мог дотянуться.

Он медленно раздел ее – так, словно Одри была хрустальной, – порывисто сбросил с себя остатки одежды, и их дыхания зазвучали в унисон, а плоть слилась воедино. Одри застонала от наслаждения, становясь податливой, словно воск, который вот-вот расплавится от вожделенного жара.

Витторио овладел Одри именно так, как она мечтала – страстно, пылко и в то же время нежно, с неистовым желанием, которому невозможно было противостоять. Достигнув вершины блаженства, она прильнула к нему как доверчивый ребенок и тут же уснула.

Они прожили на вилле еще два дня – уже как любовники. А потом Витторио неохотно сказал ей, что должен вернуться в Рим.

– Осталось много неоконченных дел, с которыми могу справиться только я.

– Понимаю, – улыбнулась Одри, с нежностью гладя его коротко подстриженные волосы. – Ты ведь очень важная персона.

– Очень занятая персона, – поправил он. – Пока Рико и твоя мать были в критическом состоянии, я поручил другим все что мог. Потом понял, что должен увидеть тебя. Но теперь…

– Труба зовет?

– Не зовет, а требует, – улыбнулся он. – Ты побудешь немного одна, пока я займусь делами?

– Да, конечно. – Она наивно думала, что это будет очень легко.

– Я понимаю, тебе надо вернуться в Англию, чтобы все уладить, но, может быть, задержишься ненадолго? Допустим, на неделю?

Одри покорно кивнула. Жизнь на вилле заставила ее начисто забыть о Поле, Кэтрин и животных. Но что имел в виду Витторио? Что он уже получил все, чего хотел? Или что она должна завершить свои дела и снова вернуться в Рим? Этого она не знала, а спросить не решалась.

В последние дни Одри с радостью позволяла Витторио командовать собой и решать, что им делать, но теперь он заставлял ее подумать о будущем. Чего от нее ждут? И чего хочет она сама?

Она любила его, но ни о какой продолжительной связи между ними не могло идти и речи. Только теперь Одри вспомнила слова Маричелли, сказанные в катакомбах: что это «эксперимент» и что он не хочет, чтобы его «злили». Неужели это был только антракт, и в один прекрасный день он исчезнет из ее жизни так же, как Кевин?..

На следующее утро Одри проснулась одна на широкой кровати. Вчерашние невеселые мысли не мешали ей с улыбкой прислушиваться к звукам, доносившимся из душа. Витторио пел. У него не было и намека на слух.

Значит, все-таки есть на свете вещи, которых он не умеет. Зато он был замечательным любовником, что блестяще доказал за последние дни. Но праздники миновали, и он с удовольствием возвращался в Рим, к трудовым будням.

Она тоскливо вздохнула, не зная, чего ждать от будущего, и посмотрела в окно. По голубому небу весело бежали облака – белые, невесомые, беззаботные…

Она знала, чего хочет, однако сомневалась, что это возможно. Витторио добрый и щедрый, но любит ли он ее? А если любит, то как? Той же любовью, в которой она теперь отчаянно нуждалась, – любовью, которая соединяла Рико и ее мать?

Шум воды прекратился. Она повернула голову и улыбнулась вошедшему Витторио. Полотенце было обернуто вокруг его шеи, а не вокруг бедер.

– Голый бесстыдник, – пробормотала Одри, любуясь его спортивной фигурой, и вспомнила тот день, когда она впервые увидела его под душем, ощутив нестерпимое желание. Тогда она была слишком взвинчена, чтобы внимательно разглядеть его. Теперь это можно было себе позволить.

– Ты хочешь, чтобы я стеснялся? – спросил Витторио с лукавой усмешкой, которая так ей нравилась. Одри понимала, что Витторио тоже неравнодушен к ней, несмотря на его стремление вернуться к знакомой обстановке и на то, что чудесный маленький антракт кончился… Или нет?

– Нет, – вздохнув ответила Одри. – Я тоже пошла в душ. – Проходя мимо Витторио, она остановилась и, поддавшись соблазну, жестом собственницы провела рукой по влажной спине. Это заставило ее затрепетать от волны желания и прижаться губами к его плечу.

– У тебя красивое тело, – пробормотала она, продолжая ласкать его спину.

– У тебя тоже. – Витторио развернулся, обнял ее, прижал к себе, и желание стало нестерпимым. Их губы слились в страстном поцелуе, заставившем Одри задрожать, и эта дрожь передалась Маричелли.

Сильная рука обхватила и приподняла ее бедро. Балансируя на одной ноге, Одри обняла возлюбленного и застонала от желания.

– О, Витторио, скорее, – умоляла она. – О боже, пожалуйста…

Прикосновение мужской плоти было обжигающим. Витторио сделал шаг назад, опустился на край кровати, увлекая Одри за собой. Его губы прижались к шее Одри, руки мертвой хваткой обхватили ее бедра, раскачивая в учащающемся ритме. Сгорая от страсти, она закрыла глаза, откинула голову назад, впилась в плечи Витторио и отдалась его власти, пока их тела не свела сладостная судорога.

Тяжело дыша, Витторио лег на спину, закрыл глаза и широко раскинул руки, словно моля о снисхождении.

Одри смотрела на него, и сердце разрывалось от любви, нежности и восхищения. Наконец Витторио открыл глаза.

– Что? – ехидно усмехаясь, поддразнила она. – Просишь пощады?

Витторио прищурился… и вдруг на его губах расцвела улыбка – широкая и ослепительно прекрасная. Тихим грудным голосом он сказал что-то по-итальянски. Одри не поняла и попросила перевести. Но он покачал головой, протянул руку и отвел локон, упавший ей на щеку.

– Сделаешь мне одолжение?

– Да.

– Поцелуй меня, – нежно велел он. – А потом отправляйся под душ.

Одри наклонилась, прижалась губами к его щеке и поднялась.

Нет, это не должно было кончиться! Господи, какое счастье… А вдруг он не ощущает ничего особенного? Вдруг он испытывал те же чувства ко всем женщинам, с которыми был близок?.. Одри нахмурилась и подставила лицо под теплые струи, словно вода могла смыть тревожные мысли. Выйдя из душа и рассеянно вытирая волосы, она поискала глазами Витторио. Он стоял у окна и задумчиво смотрел на раскинувшееся внизу озеро.

Чего ты ждешь от меня? – хотелось спросить ей. Но на вопрос последовал бы ответ. А этого ответа она боялась.

Они приехали в Рим днем. В квартире их встретили жара, духота… и звонящий телефон. На мгновение оба замерли, поскольку воспоминания об аварии еще не успели изгладиться из памяти, затем Витторио торопливо снял трубку и успокоился.

– Это Патриция, – пробормотал он и улыбнулся Одри.

Патриция. Та самая женщина, с которой она видела его на улице? Женщина, которая сидела в его машине? Красивая, элегантная и… опасная? Витторио положил трубку, усмехнулся и развел руками.

– Она скоро приедет. Накопилось множество бумаг, которые нужно рассмотреть и принять по ним решения.

– Понятно, – невозмутимо ответила Одри, стараясь скрыть разочарование. – Пойду разбирать вещи.

Он с отсутствующим видом кивнул, размышляя о своей работе.

Патриция была еще более красивой, чем казалось Одри. Кроме того, она была очень вежлива. Эту женщину нельзя было назвать недружелюбной, но всем своим видом она явно старалась подчеркнуть собственное превосходство. Высокопоставленная ученая дама, к тому же прекрасно говорящая по-английски.

Она светски улыбнулась Одри, спросила, как здоровье Эмили и Рико, извинилась за вторжение, зачем-то принялась объяснять, какой важный человек синьор Маричелли и сколько у них накопилось срочной работы. Затем она склонилась над столом, глядя через голову Витторио на разложенные документы и положив ему на плечо изящную руку. Дыхание Патриции касалось его волос, и у Одри сводило живот от ревности.

Одри пошла на кухню и сварила себе кофе. Затем распаковывала дорожную сумку, смотрела телевизор, читала журнал, затем книгу. В одиннадцать Одри отправилась спать, а они даже не заметили ее ухода.

На следующее утро Патриция приехала с новой кипой бумаг. Витторио скорчил унылую гримасу, и на этом все кончилось. Они снова сидели голова к голове, и Одри с трудом выносила это зрелище.

Естественно, говорили они на итальянском, которого Одри не понимала, впрочем, если бы она и знала язык, то все равно не поняла бы ни слова. То же самое повторялось изо дня в день, постепенно между Одри и Витторио образовалась пропасть, и она не знала, как ее преодолеть.

Маричелли становился нетерпеливым и раздражительным, впрочем, она тоже. Заметив, что Витторио раскидал бумаги по только что убранной гостиной, она сердито спросила:

– Что ты ищешь?

– Документы.

– Какие документы? Витторио, какие документы? – ворчливо переспросила она, но он промолчал и принялся вытряхивать на пол содержимое ящиков письменного стола.

– Мой отзыв, – с досадой пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты ничего здесь не трогала.

– Я и не трогала!

– Не надо здесь убирать! Я уже говорил тебе! Не думал, что ты так помешана на чистоте…

– Ни на что другое у меня не остается времени! Я целыми днями убираю за тобой и Патрицией!

Она вовсе не хотела произносить имя этой женщины с такой злобой, это получилось само собой, тем не менее, Одри ничуть не удивилась, когда Витторио бросил на нее недовольный взгляд, выпрямился и с достоинством сказал:

– Мы с Патрицией коллеги, только и всего. Я прошу прощения за то, что уделял тебе мало внимания. Просто у меня слишком много дел. Еще несколько дней, и я надеюсь, что все войдет в обычную колею. Пожалуйста, Одри, не будь такой… сварливой!

– Я не сварливая, – пробормотала она, прекрасно понимая, что Витторио прав. – Куда ты? – испуганно спросила она, когда Маричелли направился к входной двери.

– На совещание. Я недолго.

– А как же твои бумаги?

– Придется идти без них. Увидимся вечером.

Вечером… Держи карман шире, с досадой подумала она.

Стыдясь своего плохого характера, Одри пыталась быть ласковой и терпеливой, но она слишком много времени проводила в одиночестве, Витторио пропадал на раскопках или допоздна засиживался в институте, или ездил к высокому начальству. Это лишало Одри душевного равновесия и заставляло испытывать жгучую ревность.

Раньше она никогда не ревновала и даже не знала, что это такое. Иногда он не ложился в постель до двух-трех часов ночи, и ей приходилось притворяться спящей. Время от времени они занимались любовью, но совсем не так, как прежде.

В пятницу, спустя неделю после их возвращения в Рим, Витторио пришел домой пораньше и торжественно преподнес Одри огромный букет.

– Я бессовестно пренебрегал тобой, дорогая.

– Я все понимаю, – пробормотала она и с ужасом услышала в собственном голосе лживую нотку.

– В самом деле? – мягко спросил он.

– Да. – Одри пришлось отвернуться. Она чувствовала себя виноватой, что сомневалась в нем, что ревновала его, и злилась на Витторио за унижение.

– Ты уже звонила матери и Рико?

– Да.

Они созванивались каждый день. Родители уехали в маленький пансион, расположенный на южном побережье, чтобы отдохнуть и восстановить силы перед долгой и мучительной процедурой пересадки кожи. Пора возвращаться домой, с грустью подумала Одри.

– Как у них дела?

– Нормально. Итак, куда мы идем? На прием в институт?

– Нет. Я хочу выполнить одно старое обещание.

– Обещание?

– Да. Сводить тебя к «Хасслеру».

– О… Может, не надо?

– Надо, Одри. Или ты не хочешь?

– Конечно, хочу.

– Тогда у тебя есть три часа на то, чтобы довести свою красоту до совершенства.

Стать такой же красавицей, как Патриция? – подумала Одри. Она деланно улыбнулась, поблагодарила Витторио за цветы, встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и поняла, что ей хочется плакать.

– Поставь цветы в воду. Я пошел в душ.

– Витторио…

Он оглянулся, вероятно, что-то в ее голосе и позе насторожило его, потому что Витторио перестал улыбаться и нахмурился. Этот взгляд заставил Одри испытать приступ непростительной трусости.

– Нет, ничего, – пробормотала она, сочтя за благо промолчать. – И насколько шикарно я должна выглядеть?

Он улыбнулся одними губами.

– Как можно шикарнее.

Чувствуя себя неуверенно и нерешительно, понимая, что они отдаляются друг от друга, но не зная, как с этим бороться, Одри взяла вазу и отправилась на кухню.

Когда она сама приняла душ, то обнаружила на туалетном столике изысканное кружевное белье, пояс с резинками и чулки. Все это купил Витторио – ведь она не привезла с собой никаких нарядов и ему, наверное, уже осточертели ее джинсы. Сидя перед зеркалом, она высушила волосы, а затем собрала длинные шелковистые пряди в причудливый узел на макушке.

Когда оба были готовы, они встали бок о бок и посмотрелись в зеркало. Пара была красивая. Вечерний костюм сидел на Витторио безупречно. Ну что, ты довольна? – скрывая боль, спросила себя Одри. Маричелли выглядел потрясающе.

– Знаешь, – тихо сказала она, – ты похож на Антиноя, любимца императора Адриана…

Он слегка улыбнулся.

– Но у меня нет противоестественных наклонностей, как у него.

– Слава богу.

– Ты поразительно хороша.

– Спасибо.

Так же, как Патриция? – снова подумала она.

Витторио повернулся к ней, провел пальцем по узкому красному канту на декольте и рукавах ее черного платья, которое она купила днем по его просьбе, и коснулся большой красной пуговицы на талии.

– У тебя хороший вкус. Нет, просто отличный вкус. – Он улыбнулся. – И фигура тоже. Ты готова?

– Да. Прости, что я на тебя ворчала.

– Ты прощена.

Все было бы гораздо легче, хотелось сказать ей, если бы я знала, как ты ко мне относишься. Но время для такого вопроса было неподходящее. Она взяла черную театральную сумочку и пошла за Витторио.

Действительность не обманула ожиданий Одри. Они приехали в прекрасный ресторан с огромными окнами, из которых открывалась великолепная панорама города, немного постояли, любуясь островерхими крышами, безоблачным небом и раскинувшимися внизу улицами, а затем заняли места за угловым столиком.

В центре стола, накрытого белоснежной скатертью, в причудливой вазе стояла красная роза, в изысканных приборах отражался приглушенный свет, и Одри улыбалась сидевшему напротив Витторио – самому красивому мужчине на свете. Нет, не просто красивому, поправилась она, но гордому, умному и невыразимо притягательному. А улыбка делала его поистине неотразимым. Печаль неожиданно окутала Одри, словно плащ. Если все будет продолжаться так, как шло до сих пор, ей придется уехать. Сомневаться в этом не приходилось.

Последняя неделя показала, что надежды на совместную жизнь с Витторио нет никакой. Оставаться в чужом городе, не зная, чем себя занять, было невыносимо. Она злилась с каждым днем все сильнее, выходя из себя по каждому пустяку и ревнуя Маричелли к его работе. Одри начинала ощущать себя бесполезной, а к этому она не привыкла. Возможно, Витторио догадывался о ее состоянии и именно поэтому повел в ресторан: маленькая награда перед расставанием. Жизнь с Витторио была бы возможна, если бы он любил ее. Одри не знала, что ей делать. Но как сжигать за собой мосты, не выяснив отношений? Придется задать вопрос, другого выхода нет. Иначе…

– Что-то случилось? – вкрадчиво спросил он.

– Нет, – хрипло ответила она и откашлялась. – Просто я никогда не бывала в подобных заведениях.

Одри выдавила из себя еще одну улыбку, к счастью, в эту минуту официант подал ей меню, и на какое-то время Одри сумела сделать вид, что все прекрасно.

Они почти не говорили, только улыбались и держались за руки, словно у них было будущее, в чем Одри сильно сомневалась. Но поскольку Витторио искренне старался доставить ей удовольствие, был щедр и добр, она притворилась веселой и даже ухитрилась отведать все изысканные яства и выпить два бокала вина. Однако постепенно Одри все труднее было скрывать истинные чувства: она становилась все более тихой, задумчивой и серьезной.

Витторио отставил кофейную чашку и, пристально глядя на спутницу, негромко сказал:

– Ты сегодня какая-то особенная. Элегантная и загадочная. Самая красивая женщина в этом зале. Поедем домой…

Несмотря на плохое настроение, Одри тут же ощутила знакомое тепло, ее красивые глаза потемнели от желания. Витторио подозвал официанта и заплатил по счету. А она боялась сделать неосторожное движение и сидела до тех пор, пока Витторио не встал и не подал ей руку. Вложив пальцы в ладонь Маричелли, Одри пошла с ним к лифту.

Как только двери закрылись, Витторио привлек ее к себе, поцеловал в приоткрытые губы, кончиками пальцев проведя по шее, и Одри затрепетала, В эту минуту лифт остановился, и они очутились в людном вестибюле.

Не обращая внимания на понимающие улыбки непрошеных зрителей, Маричелли криво усмехнулся и пробормотал:

– В следующий раз я выберу ресторан на самом верху небоскреба, откуда лифт спускается целую вечность…

Небо было ярким и чистым, усыпанным звездами, Витторио остановил такси, усадил Одри на заднее сиденье и перекинулся парой слов с шофером.

– Что ты ему сказал? – с любопытством спросила женщина.

– Чтобы он ехал подольше и не оглядывался.

– Что ты задумал? – едва слышно прошептала Одри.

– Нетрудно догадаться, – выдохнул он, придвинулся вплотную, с невероятной нежностью прикоснулся губами к ее щеке, затем обнял и начал медленно, обольстительно целовать.

Театральная сумочка соскользнула на пол. Даже не заметив этого, Одри обвила руками шею возлюбленного, лаская жесткие волосы на затылке. Чувства обострились до такой степени, что она, положив руку на грудь Витторио, ощущала тепло его кожи сквозь ткань рубашки. Их губы слились, продолжая с нежной настойчивостью изучать друг друга, и Одри инстинктивно пыталась дышать ему в такт.

Юбка задралась выше колен и обнажила бедра, Одри скинула туфельку и начала кончиками пальцев поглаживать лодыжку Витторио. Он тихонько застонал, потянулся к обтянутому чулком женскому бедру… и едва не подпрыгнул от раздавшегося рядом громкого гудка. Таксист опустил стекло и крикнул водителю соседней машины что-то явно нецензурное.

Они пришли в себя, улыбнулись друг другу, и Одри негромко засмеялась.

– Я на мгновение забыл, где нахожусь, – фыркнул Витторио. – Но я соскучился, ужасно соскучился по тебе. Чудовищная неделя! – Он наклонился, похлопал шофера по плечу и велел прибавить скорость.

Подобрав туфлю и сумочку, Одри целомудренно поправила юбку и кокетливо улыбнулась Витторио. Похоже, их пост кончился. Маричелли рассмеялся.

– Слава богу, что нам не надо расставаться и дарить друг другу прощальный поцелуй у подъезда!

– Не будь таким самоуверенным, – поддразнила она. – Я могу сослаться на головную боль!

– Ничего не желаю знать. Сегодня я собираюсь сделать с тобой такое…

Одри поспешно прикрыла ему рот ладонью и насмешливо покачала головой.

– Джентльмены никогда не уточняют…

– А кто сказал, что я джентльмен?

– Я не сомневаюсь в этом… Ну, вот мы и дома.

Если бы это был их дом… Стоя на тротуаре, пока Витторио расплачивался с шофером – как всегда, щедро – она вздрагивала от прохладного вечернего ветерка. Внезапно настроение Одри вновь изменилось. Она смотрела на звезды и раздумывала, не стоит ли помолиться о небесном заступничестве. Но тут к ней присоединился Витторио, ласково обнял за плечи и повел улыбающуюся Одри вверх по лестнице.

Они остановились на тускло освещенной площадке.

– Я буду любить тебя, Одри, до тех пор, – хрипло сказал он, обняв ее, – пока ты сможешь думать, говорить, дышать. А потом все начнется сначала.

– Правда? – прошептала счастливая Одри, чувствуя, как ее тело начинает трепетать.

– Да. А завтра мы снова поедем на озеро, выключим телефон и весь уик-энд проведем в постели.

Одри смотрела в глаза возлюбленного и таяла от любви, страсти и желания.

– Хорошая мысль, – еле слышно одобрила она.

– Но сегодня…

– Да, – подхватила Одри. – Сегодня.

Они улыбнулись друг другу, Витторио нашел ключ, открыл дверь… и обнаружил за ней Патрицию.

Он был взбешен, раздражен, но ничуть не удивлен – в том числе и тем, каким образом Патриция умудрилась попасть в его квартиру.

– Что на этот раз? – с досадой спросил он.

В ответ раздалась яростная итальянская скороговорка. Патриция, обычно такая невозмутимая, казалось, вышла из себя. Она посмотрела на Одри, холодно кивнула, а затем снова перевела взгляд на Витторио. Тот покачал головой, что-то пробурчал себе под нос и заторопился в спальню. Не обращая внимания на Патрицию, Одри бросилась за ним.

– Что? – требовательно спросила она. – Что случилось?

Снимая вечерний костюм и облачаясь в джинсы и рабочую рубашку, он быстро и недовольно объяснил:

– Какой-то ненормальный забрался в один из моих тоннелей. Одри, прости, но мне надо идти. Я не могу позволить любителям копаться в античных развалинах!

– И что, никто другой не может заняться этим?

– Увы, нет. Я уйду всего на пару часов.

– Значит, Патриции достаточно поманить пальцем, чтобы ты забыл обо всем на свете?

Он застыл на месте, а потом медленно сказал:

– Да, Одри. Стоит Патриции поманить пальцем, и я сорвусь с места. Потому что, – с нажимом добавил Витторио, – она обращается ко мне только в случае, когда возникает крайняя необходимость. Она коллега – и весьма уважаемый коллега, который делит со мной ответственность за судьбу раскопок. Думаешь, мне хочется уезжать?

– Да, – тихо сказала она. – Именно так я и думаю.

Он долго и пристально смотрел на Одри, затем подошел и погладил ее по щеке. Обиженная, она невольно отшатнулась… а потом стало слишком поздно: лицо Витторио стало каменным. Он повернулся и сорвал с вешалки куртку.

Одри протянула к нему руку, молча прося прощения, но Витторио уже не видел этого жеста. Она бессильно опустилась на край кровати и произнесла слова, от которых зависело все:

– Значит, я могу отправляться домой?

Он злобно чертыхнулся, не переставая выворачивать карманы вечернего костюма.

– Этого я от тебя не ожидал. Сама знаешь, что говоришь глупости.

– Значит, ты считаешь меня дурой?

– Сейчас – да. Как большинство женщин, в минуту досады ты даешь волю языку. Это опасная игра, Одри!

– Я вижу, ты хорошо знаешь женщин.

– Да. И лишний раз убедился в этом на твоем примере. Ты ждала, что ради тебя я откажусь от своей работы? Ждала, что я брошу карьеру, любимое дело только потому, что оно вызывает у тебя недовольство и раздражение? Думаешь, я это позволю? Не выйдет, Одри. Мы продолжим этот разговор, но не сейчас. Сейчас у меня нет на него времени.

– У тебя никогда нет времени.

Маричелли сурово кивнул.

Она разозлила его, вместо того чтобы понять или хотя бы притвориться, что поняла… Надо было остановиться, но Одри уже понесло.

– Значит, это был просто антракт, Витторио? – тихо спросила она.