Текст книги "Колдовской отведай плод (СИ)"
Автор книги: Натали Синегорская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Но почему ночью-то?
– Слушай меня внимательно, – произнес незнакомый хриплый голос. – Сиди тихо и никуда не вздумай уезжать. Будет хуже.
– Кому? – тупо спросила я.
– Тебе, глупая корова! Ты меня поняла?
Я ничего не поняла. Уезжать? Разве я куда-то собираюсь?
И тут вспомнила про приход подруги.
Ну да, собираюсь. В яблочный дом.
А зачем?
Да какая разница! Это вообще никого не касается, кроме меня и Данни.
– Ты кто? – спросила я у лампы.
– Твоя погибель, жирная свинья!
Раздался гнусный смешок, вслед за чем лампа погасла. Говоривший отключился.
От неожиданности я даже не испугалась. Что за шутки ночью? Почему я не должна никуда ехать? И вообще, кто это был? Я не давала никому своего кода. Или это в переговорной компании так развлекаются? Но откуда они узнали о предстоящей поездке?
Стоя на холодном полу в кромешной тьме, я решила потереть лампу – вдруг да высветится номер. Но, к сожалению, немного промахнулась, задела какой-то предмет, он с грохотом свалился на пол. Сразу же в стену забарабанила соседка. Ладно, утром разберусь, что там упало. Прошлепав к дивану, нырнула под одеяло.
Все-таки, кто же это был? Я еще некоторое время поразмышляла, потом пришла к выводу: кто-то наверняка ошибся при произнесении кода. А про поездку – простое совпадение.
И все же… он назвал меня жирной свиньей.
– Хам, – громко сказала я неизвестному типу. – Хам, грубиян и козел. Еще посмотрим, кто чья погибель.
Резко захотелось пончиков. Мне всегда хотелось пончиков, когда я начинала нервничать.
Прекрати, Мира, цыкнула я на себя.
В животе заурчало. Я повернулась на другой бок.
Чтобы заглушить урчание возмущенного желудка, я предалась воспоминаниям о яблочном доме.
В замке Макер-тота я была всего один раз. Данни как-то вытащила меня на пару дней. Мы были подростками, мне – 12 лет, ей – 14. Не сказать, чтобы замок оставил о себе яркие впечатления. Очень старое, очень каменное и очень-очень холодное здание на высоком-высоком холме. Мне, городской девчонке, сие строение показалось неуютным, хотя в нем безусловно чувствовался дух старины и древней магии, который я полюбила много позже. Хозяин показался противным желчным стариком. Заставлял нас есть яблоки, уверяя, что они полезны для здоровья. Я споткнулась на первом же, когда, надкусив, обнаружила внутри зеленого червяка. Он, кажется, остался недоволен непрошеным вторжением и принялся поспешно закапываться внутрь. Не в силах больше съесть ни кусочка, я выкинула огрызок и не прикасалась к еде, которую подавали в замке, будь то яблоки, запеченные в сметане, яблоки фаршированные цукатами или гусь в яблоках. Изрядно похудев за два дня, по возвращении домой с удвоенной силой набросилась на калорийные булочки.
Мист Макер-тот был третьим отцом Данни, или папой девять-двенадцать, то есть, воспитывал ее три года, начиная с девятилетнего возраста. Как попечительский совет разрешил воспитание девочки одинокому мужчине, остается только удивляться. Впрочем, на момент первого приезда Данни в замок у него, кажется, имелась жена. Которая вскоре то ли скончалась, то ли куда-то уехала. Я полагаю, и то, и другое вполне могло являться итогом мужниного увлечения яблоками. Данни же вспоминала те годы, как лучшие в жизни. По ее рассказам, папа учил девочку читать, ежедневно гулял с ней в лесу, катал на лошадях, привозил из города множество игрушек. Нанятая им воспитательница оказалась милой и душевной женщиной, с которой Данни спустя три года никак не желала расстаться и ревела несколько дней подряд.
Потом девочку определили к четвертым родителям, в Ойлин. А через два года и отец, и мать погибли.
Данни посещала тогда наш второй учебный комплекс, но, поскольку была на два года старше, мы могли никогда не познакомиться, если бы я не наткнулась однажды на красивую девочку, в одночасье лишившуюся родителей и жилья, что сидела возле нашего дома и безутешно плакала. Ни минуты не медля, отвела ее домой, в маленькую трехкомнатную квартиру, и объявила маме: это моя подруга, она будет жить со мной. Почему девочкой не заинтересовался попечительский совет, было не совсем понятно, но тогда я об этом не думала. Позже Данни объяснила: совет не знал о гибели ее папы и мамы. Собственно, она тоже о ней не знала. Просто однажды родители не вернулись домой. Девочка ждала несколько дней, но особого беспокойства не проявляла. Ее частенько оставляли одну, и она привыкла заботиться о себе сама. Но вот пришло письмо. Точного содержания Данни не запомнила, в памяти сохранились лишь обрывки: погибли во время испытания ползуна – нового универсального средства передвижения; произошел мощный взрыв, останки не могут быть идентифицированы; примите наши самые искренние соболезнования.
Письмо пришло из компании, которая конструировала ползуны – новый транспорт, что должен соединять большие города и перевозить сразу по нескольку сот человек – именно там работали родители. Данни никак не могла поверить в их гибель. Она каждый день бегала к дому, где жила раньше. Стояла под окнами и ждала темноты. Проверяла – не загорится ли свет. А вдруг загорится. Мы с мамой очень хорошо понимали девочку.
От погибших родителей у нее остался сувенир – маленькая куколка на витом шнурке. Днем Данни цепляла ее к сумке или надевала на шею и прятала под платье – в учебном комплексе не очень приветствовали украшения. Дома, перед сном, клала рядом с собой на подушку. Мечтала увидеть родителей хотя бы во сне.
Именно тогда у нее появилась привычка постоянно к чему-то прислушиваться. Может быть, она хотела услышать голос мамы или отца? Или ей чудилось эхо того взрыва, что погубил родителей? Или ждала сообщения о том, что родители живы, просто потеряли память или находятся на лечении в другой стране? Не знаю. Мы никогда не спрашивали, а она не рассказывала.
Целый год мы делили одну комнату, пока Данни не закончила второй общий комплекс и не уехала в небольшой городок Айданк, к своей второй маме, чтобы поступить на специализированную ступень и выучиться на преподавателя математики. Снова встретились мы здесь, в Ойлине, куда Данни пару лет назад переехала вслед за своим женихом. Преподавательская карьера осталась в Айданке, сменившись столичной жизнью богатой и успешной маго-лавочницы.
Уже засыпая, я подумала: а ведь теперь придется вернуть рояль. Подарок подарком, но вдруг кто-то из наследников позарится именно на него, конечно, при условии, что он имеется в том самом списке. Ох, как я буду мечтать, чтобы монстра забрали.
Эта мысль окончательно примирила меня с поездкой.
Глава 3. Музей. Явление Ербина. Разговор с мамой. Архив и поисковик
«Музейный работник – это не профессия. Это разновидность нищеты».
(Из просьбы Истан-тонса о выделении ему материальной помощи)
Утром я катастрофически проспала. Не сработали часы, не затрезвонили в нужное время. Почему? Сие объяснилось просто – они валялись на полу, разбитые вдребезги.
Так вот что грохнулось ночью с комода!
По ощущениям, сейчас около девяти часов утра, а, следовательно, я опаздываю минимум на час. Кошмар, кошмар! Магический контур музея фиксирует время входа и выхода. Вчера за пару минут я лишилась полугодовой премии. А сегодня что? Лишит зарплаты?
Эта жуткая мысль заставила меня летать по квартире быстрой птичкой.
Так, завтракать некогда. Пришлось побросать в пакет вчерашние пончики и еще кое-какую провизию на обед, натянуть платье и плащ, с трудом отыскать не очень рваные чулки, впрыгнуть в туфли и помчаться в музей. Когда я закрывала дверь, из соседней квартиры высунулась пожилая соседка, миста Зофа Галгер-тонс. Это она стучала ночью в стену. У Зофы была одна вредная привычка – ей очень нравилось следить за моей личной жизнью и периодически в нее вмешиваться. А поскольку упомянутая личная жизнь не блистала разнообразием, то бабушка томилась, радуясь каждому моему появлению на лестнице.
– Чтоб я больше не слышала ночью ни звука! – закричала она мне в самое ухо, чуть при этом не оглушив. – А не то позову магический патруль!
Я не ответила и сбежала вниз по ступенькам. Миста Зофа озадачилась. Подозреваю, она жаждала услышать «заткнись, старая карга», после чего, конечно, не заткнулась бы, зато имела моральное право оскорбить меня или действительно вызвать патруль, что дежурил на нашей улице практически круглосуточно.
Вот и сейчас трое патрульных магов прохаживались вдоль тротуара, дабы пресечь, буде такая необходимость, выступления одноотцовцев. Одноотцовцы же, как обычно, терпеливо ждали, пока патруль завернет за угол, чтобы вылезти из палаток и натянуть транспарант с призывами покончить с пятиотцовством. Потом, конечно, патруль возвращался, срывал транспарант, происходила небольшая перепалка между противоборствующими сторонами, и вновь на некоторое время воцарялось спокойствие. Видимо, стороны заключили своеобразное соглашение, мол, мы хоть и будем друг другу мешать, но не очень часто и без особого вреда.
Миста Галгер-тонс выскочила вслед за мной на улицу. При ее появлении маги как по команде развернулись и зашагали в сторону от нашего дома.
– Эй, мисты маги! – закричала им вслед старушка. – Не поможете одинокой женщине?
Троица ускорила шаги и почти бегом свернула за угол.
– Все равно я до тебя доберусь! – закричала мне раздосадованная соседка.
Из палатки, разбуженный громким голосом, высунулся заспанный однооотцовец.
– И до вас доберусь! – миста Зофа уставила на него указательный палец.
Палаточник икнул и поспешно нырнул обратно.
Я убеждена: если кто и сумеет совладать с одноотцовцами и магическим патрулем, то только вот такие боевые старушки.
Я глянула на стрелку курантов и ахнула. Половина десятого! Банкин-тонс меня убьет.
– Тоже опаздываете, миста Мира? – участливо спросил охранник на входе.
– В смысле – тоже? – удивившись, я невольно притормозила.
– Так сегодня же это… все опаздывают.
– Все?
– Ага.
– Правда?
Во мне затеплилась надежда, что наказывать не станут.
– Точно. Кто на две минуты, кто на двадцать. А некоторые до сих пор где-то шляются.
– Просто сонная эпидемия какая-то, – радостно воскликнула я: надежда переросла в уверенность.
Мимо нас прогарцевали две сотрудницы отдела магической литературы.
– Да какая там эпидемия, – провожая их взглядом, сказал охранник. – Куранты же ночью сломались.
– Что-о-о-о?!
– Ну да. Я-то на ночном дежурстве был. Сижу себе тихонько, значит. Тихо все, спокойно. И вдруг – что такое. С площади, где фонтан шести Подпор, крики, вопли, топот. Ну, думаю, драку кто-то замутил или выполз демон полностью заряженный. Тут хоть и потише, чем на окраинах, все же одноотцовцы иногда нет-нет, да и побузят. В общем, сплю… э-э-э… дежурю дальше. Потом слышу – вроде как шум сюда движется. Ну, точно. Надвигается на музей неорганизованная толпа. Ага. Я, значит, проснул… вскочил, проверил, хорошо ли заперты двери и позвонил начальнику охраны. А чуть погодя он и сам явился. Ну, тут все и разъяснилось. В курантах, значит, могуллий закончился. Они, значит, хотели у нас его позаимостовать, хе-хе. Как будто у нас самих его завались. Потом чего-то долго переговаривались, решали, кричали и разошлись. А к утру гляжу – они уже и того… заработали. Видать, нашли где-то волшебный порошочек, ага.
Ничего себе! Я слушала рассказ охранника и внутренне холодела. Так значит, все, что рассказывал вчера Банкин, не выдумка, не пустая угроза. Опасность остаться без магии действительно существует, более того – подобралась совсем близко!
То, что до сих пор казалось пустым трепом – предстоящие командировки, пропажа Привратника и ключа, отсутствие в одной из бочек могуллия – на поверку оказалось мечом, нависшим над всей Данетией и ее жителями.
В такмо случае поездка в яблочный дом становилась для меня не столько развлечением и отпуском, сколько возможностью почерпнуть информацию из книг по магии, коих, по словам Данни, в замке видимо-невидимо.
В задумчивости я спустилась в архив и села за стол. Принялась листать журнал поступлений и одновременно обдумывала предстоящий разговор с начальником. «Мне нужен отпуск», – скажу я. А он мне: ты ведь понимаешь, какая сейчас тяжелая обстановка, с твоим маго-взором ты нужна именно здесь. Или, нет, вот так: не раньше чем через полгода, после открытия музея, или сразу после закрытия, если нас разгонят. Или так: хочешь уехать – увольняйся, подберем на твое место нового сотрудника.
Оторвавшись от журнала, вспомнила вчерашнее утро. Тьфу ты, а ведь Банкин обещал сегодня пропустить моего лже-жениха! Вот ведь некстати! Ербин каждый раз вытягивал кучу энергии, а выдворить его с полпинка невозможно. Знаете таких приторных липучек? Ну, так он из них.
И тут «женишок» нарисовался собственной персоной.
Нет, ну как Банкин-тонс мог подумать про свидания с этим… гм… красавцем? Взгляд бегающий, на губах застыла неестественная улыбочка, сам весь какой-то скользкий и приторный.
– Радости вам, дорогая миста! – прогнусавил Ербин. – Вот, принес несколько старинных фолиантов.
– И вам радости, – сказала я не очень приветливо; хотелось пожелать ему массу горя и несчастий, чтобы он исчез отныне и навсегда. – К сожалению, мы пока не принимаем книги. Вот, заполните заявку, перечислите названия и авторов, я передам экспертам отдела магической литературы. Если что-то заинтересует, вас вызовут.
– Нет, вы все-таки посмотрите, – он грохнул на стол пачку книг и придвинул ко мне.
– Извините, не могу, – я быстро отодвинула их обратно, мысленно произнеся «пошел вон».
– Ну, я вас очень прошу.
Пачка медленно поползла в мою сторону. Я задержала ее движение рукой, но Ербин был сильнее, поэтому книги понемногу отвоевывали пространство.
– Ну, хорошо, – сдалась я, поняв, что так просто отвязаться не выйдет, и книжки, почуяв победу, милостиво остановились. – Я посмотрю.
Приклеенная улыбка Ербина стала еще шире:
– Смотрите, я подожду.
Он огляделся, нашел взглядом кресло и шагнул к нему, намереваясь усесться. Этого еще не хватало!
– Извините, прямо сейчас не могу. Начальник ждет.
– Да вы быстренько.
Ербин все-таки плюхнулся в кресло и улыбнулся так широко, как только возможно. Мысленно застонав, я принялась перебирать пачку.
Меня давно интересовало, где он берет всю эту рухлядь. На городской свалке? Ворует у соседей? Выпрашивает у старьевщика? В предыдущие визиты он пытался выдать за артефакты огромное множество вышедших из употребления предметов, как-то: дырявое ведро (в котором якобы хранился могуллий), рваные ботинки (знавшие ступни святого Улия), веник (обгрызенный собакой, жившей в святом монастыре) и прочую дрянь. Ни в одном предмете не было и намека на магическую ауру. Однако Ербин с завидным постоянством являлся в музей через день, непостижимым образом просачиваясь через охрану и отвлекая меня от работы.
Я принялась рассматривать принесенные книги. Похоже, на этот раз он ограбил публичную библиотеку. «Особенности разведения кошек в винных бутылках. Пособие для начинающих», «Летун своими руками – это просто», «Житие святой Аненады», «Зачем нам магия?», «Долой пятиотцовство! Одна семья – вот норма жизни!», «Яблоко Света: все, что вы хотели о нем знать».
Отрезвил меня опус «Пришествие Святого Улии – это не миф!»
Конечно, не миф. Это полная чушь. Сей опус авторства монаха-схимника Чурменя есть, по моему мнению, развлекательное чтиво, наваянное с целью прославить упомянутого монаха в веках и не претендующее ни на откровение, ни тем более на истину. Мне довольно часто и в огромных количествах притаскивали подобные брошюры, долженствующие увековечить уникальность автора, его богоизбранность и прикосновение к великому таинству. Однажды попалась, к примеру, книжонка «Мироточащие сапоги Святого Улии, их свойства и применение в быту». Я бы не удивилась, встретив пособие «Как обманывать доверчивых сотрудников музея и втюхивать им всевозможную дребедень».
Чего я сижу здесь с полоумным Ербиным и перебираю макулатуру, когда мне надо идти и просить у начальства отпуск? Если все получится, сегодня же уеду, и пусть «жених» делает все, что хочет. Достает Банкинса, таскает ему хлам, просит денег.
Я решительно поднялась. Глядя в глаза посетителю, похлопала по стопке и твердо сказала:
– Оставьте, мы все это изучим. Здесь требуется большая научно-исследовательская работа. Приходите завтра… нет, лучше дня через три, мы постараемся дать вам заключение.
– Прекрасно, – этот гад не просто улыбался, он хихикал. – Тогда, дорогая миста, не могли бы вы… Небольшой аванс. Меня устроит по три биаса за книжку.
– Вас устроит, а меня – нет.
Биас – самая мелкая монета, и музей при всей своей бедности не разорится от запрашиваемой Ербиным суммы, но с какого-такого демона мы должны потакать всяким проходимцам?
Я хлопнула рукой по столу, отчего пачка накренилась, и часть книг полетела на пол.
– Но, – улыбка сползла с его губ, – не могу же я оставить вам ценные экземпляры просто так, задаром?
– Не можете – забирайте!
Похоже, вид у меня был грозный, потому что Ербин встал с кресла. Улыбка из приторно-ласковой превратилась в ехидную, а голос стал на несколько тонов ниже:
– Не много ли ты себе позволяешь? Вот я пойду сейчас к твоему идиоту начальнику да пожалуюсь, что ты в своем архиве вертеп устроила, клиентов принимаешь за деньги. Как думаешь, сколько ты тут еще продержишься?
Я оторопела от такого неприкрытого хамства. Да он не так прост, как кажется, этот тихоня Ербин. Обычно я возилась с ним довольно долго, уговаривала, слушала какие-то дурацкие истории из жизни его многочисленной родни. И только сейчас на меня снизошло откровение. ЗАЧЕМ я все это делала? Нельзя допускать бездельников и вымогателей ни на свое рабочее место, ни в свою душу.
– Продержусь сколько надо, не волнуйтесь, – ответила я, взяв себя в руки.
– Не так долго, как тебе кажется.
Улыбка Ербина стала еще гадостней. Теперь взгляд его не бегал, из заискивающего он стал жестким и колючим. Холодная волна страха окатила меня с ног до головы. Я попыталась вызвать маго-взор, хотя в подобном состоянии это практически невозможно. Однако на краткий миг мне это удалось, и я чуть не вскрикнула – то, что стояло сейчас передо мной, не было ни дурачком, ни безобидным продавцом рухляди, ни площадным хамом. Личность, скрывавшаяся под маской Ербина, имела огромную силу и несомненную власть. Шевельни он рукой, и раздавит меня без особого труда. И я ничего, ничего не смогу с этим поделать. Я, неуклюжая толстая дуреха, не смогу постоять за себя, если он сейчас кинется. Потому что не умею драться, не знаю приемов самообороны, и даже заклинания ни одного наизусть не помню. А пользоваться в личных целях экспонатами не стану. И не потому, что боюсь остаться без зарплаты за должностное нарушение. Просто я, как ни странно, очень люблю маго-штучки и не намерена тратить их на таких гадов, как Ербин. Даже если мне грозит что-то очень нехорошее.
А оно, без сомнения, грозило. Ербин надвигался на меня, как нечто жуткое и неотвратимое. Меня затошнило. От ужаса я почти перестала воспринимать действительность.
«Не бойся бояться, – папины слова всплыли откуда-то из подсознания. – Страх – это нормальная реакция организма, и в нем нет ничего особенного. Герой, идущий сражаться с врагом, боится. Мышь, убегающая от кошки, боится. Главное – не боятся своего страха. Вот тогда можно надеяться на победу в бою, а то и, развернувшись, влепить кошке по морде».
Только благодаря этому воспоминанию, огромным усилием воли я сумела перебороть себя и поднялась со стула, хотя ноги все еще дрожали. Пришлось опереться кулаками о стол, чтобы не плюхнуться обратно.
– Убирайтесь, – сказала я сквозь зубы, которые так и норовили выбить дробь. – Немедленно.
Он не убрался, но, по крайней мере, остановился, и, кажется, слегка удивился. Голос его стал ласковым, почти нежным:
– Глупышка. Ежедневно через твои руки проходит множество колдовских предметов. Ты их видишь, трогаешь, смотришь на них своим уникальным зрением. Но, увы, не можешь ни обладать, ни применить по назначению. Не обидно так использовать свой талант? Не мучает желание оставить хотя бы один артефакт себе, утащить домой, как следует изучить? Мертвым грузом лежат здесь бесценные сокровища. А подобные тебе глупцы сидят на них, как сторожевые псы.
– Я сказала, убирайтесь, – повторила я, внутренне трясясь от страха, так как осознавала – кинься он на меня сей же миг, и я ничего не успею. Ни врезать в ответ, ни позвать охрану.
Запустить бы чем-нибудь в его ухмыляющуюся физиономию.
Вот только чем?
Да какая разница? Что есть под рукой, тем и запущу.
Под рукой были, естественно, особо ценные фолианты.
От первого Ербин уклонился. Второй поймал на лету. Третий отбил головой. При каждом моем броске он восхищенно-издевательски цокал языком и восклицал «Ух ты!», чем злил меня неимоверно.
И вдруг мою руку, потянувшуюся за очередным ценным опусом, что-то обожгло холодом.
На столе лежал небольшой кинжал из серебристого металла.
Откуда он здесь? Выпал из какой-нибудь книги? Вероятнее всего.
В любом случае, появился он очень кстати. Конечно, Ербина им не зарежешь, да у меня и не выйдет, хоть и очень хочется, и даже не напугаешь, но появление кинжала отогнало страх и придало мне уверенности. Я крепко стиснула в правой руке маленькую рукоятку. Острие направила на лже-женишка.
– Это еще что… – начал было он.
И осекся, увидев кинжал.
Физиономия его из глумливой стала удивленной. Кажется, на ней даже промелькнул испуг. Он пробормотал что-то типа «не может быть», потом внимательно посмотрел на меня. И уже без издевки и ерничанья спокойно сказал:
– Мы еще встретимся, Мира. Возможно, я в чем-то ошибался. Но и ты тоже. Полагаю, ты пожалеешь, что относилась ко мне столь… гм… небрежно.
И вышел из подвала.
Только тут я поняла, что меня до сих пор трясет. От омерзения, от унижения. Оттого, что он заставил меня бояться.
Попыталась взять себя в руки. Осознать, что произошло.
Как он это сделал? Как сумел запугать меня до дрожи в коленях, до почти полной потери сознания? Быть может, мне всего лишь померещился тот, второй Ербин, страшный и огромный, скрывающийся за масляно-противным первым?
А ведь точно! Судя по последней фразе, он является вполне нормальным и даже неглупым человеком.
Тогда почему так странно вел себя раньше?
И главное – для чего приходил? Не для того ведь, чтобы я испугалась, и уж тем более, не с целью продать никому не нужные книжонки. Что-то вынюхивал, высматривал, искал? А вдруг потихоньку подворовывал экспонаты? Нет, на входе стоит защитный контур, он бы ничего не смог вынести. Тогда зачем?
Я положила кинжал на стол и вышла из архива. Поднялась наверх, подошла к охранникам. Два здоровенных молодца несли вахту, подремывая в креслах.
– А, Мира, – один из них, увидев меня, слегка приподнялся. – Что-то быстро ваш жених ушел. Недовольный такой. Вы поссорились?
– Какой жених? – произнесла я сквозь зубы, по горло сытая женихами.
– Ну, как какой. Ербин-тонс, естественно.
– С чего вы решили, что это мой жених?
– Так это… он сам сказал.
– И поэтому вы его пропускали?
– Ну да. У вас ведь матушка строгая, запрещает с ним встречаться… А что, разве нет?
В глазах охранника появился испуг. Он понял, что делал что-то не так и не то.
– Нет, – отрезала я. – Моя матушка уехала давно, далеко и надолго. У меня нет никакого жениха. Зачем вы пускали сюда Ербина?
– Он очень просил, – сказал второй. – Мы же не знали…
– Сколько он вам платил? – спросила я наугад и поняла, что попала в точку.
Второй охранник заерзал, нервно оглядываясь по сторонам, не слышит ли кто. Первый проникновенно сказал:
– Мы больше не пустим. Ну, мы правда думали, он ваш жених. Только вы директору не того…
– Не скажу, – пообещала я. В конце концов, я тоже виновата. Надо было давным-давно гнать Ербина взашей, пусть это и противоречит моим обязанностям. Каждого, кто принесет маго-штучки, мы должны были принять, выслушать и осмотреть принесенное, дабы не сгинул ни один ценный экспонат.
По мне, пусть бы сгинул, лишь бы не выслушивать ежедневно кучу идиотов.
Я развернулась и пошла в кабинет к Банкину.
– Что вам, Мирохарда? – недовольно сказал он, пряча какие-то бумаги в ящик стола. – Я вас не вызывал.
– У меня к вам просьба и предложение, – бодро сказала я, перехватывая инициативу.
– О борьбе с опозданиями?
– Не совсем, но…
Начальник открыл было рот, однако сказать ничего не успел.
Переговорник на столе заискрился, запереливался всеми цветами радуги, вслед за чем раздалась бодрая мелодия.
– Да! – рявкнул начальник, потирая прибор.
– Я бы хотела поговорить с Мирочкой, – заявил мамин голос.
Я закрыла глаза и мысленно застонала.
Мамины вызовы на музейный переговорник одно время входили в тройку самых обсуждаемых музейных тем (первые две, когда мы откроемся и повысят ли в ближайшие полгода зарплату, были актуальными, но не столь многовариантными). Конечно, в архиве, где составлялась опись экспонатов и их сортировка, я большей частью находилась одна. Но порой туда забредали посетители, а иногда заявлялся Банкин. Перебивать маму, сватавшую дочурке очередного идеального жениха, – дело безнадежное, и я была вынуждена терпеть ее монологи под ухмылками посторонних или гневным взглядом начальства. В конце концов, начальство стукнуло кулаком по столу и забрало у меня казенный аппарат. После чего имело несколько разговоров с мамой, требующей немедленно позвать ее драгоценное дитя, иначе она решит, что доченьку сгноили в подвалах музея, где, по слухам, все еще хранились пыточные инструменты времен безмагии.
Мист Банкин-тонс пригрозил лишить меня премиальных, и я решилась. Вызвала на дом настройщика переговорной компании «Маг Улия» и установила-таки вожделенный аппарат. Правда, стоимость переговорника равнялась двухсот восьмидесяти шести фрарам, а это чуть больше моей полугодовой премии. Которой меня, впрочем, и так лишили.
– Желаю радоваться, – мрачно сказал начальник. – Простите, у нас совещание.
– Ваши совещания длятся по три часа, – отрезала мама. – А мне надо сказать Мирочке всего пару слов.
Банкин помрачнел еще больше и, посмотрев на меня, подергал мочку уха.
– Мамочка, – вмешалась я. – Давай я поговорю с тобой потом, после работы.
– Как ты поговоришь после работы, если начальник смывается ровно в пять и закрывает кабинет на ключ?
Банкин глухо зарычал. Я сделала несчастное лицо и выпалила:
– Мама, я поговорю из дома. Я купила переговорник.
– Ты купила переговорник?! Но он же жутко дорогой! Мира, солнышко, немедленно попроси увеличить тебе жалованье. Нынешнего тебе хватит разве что на прокорм дворовому коту!
Я начала сползать под стол. Банкин-тонс покраснел от гнева и отключил прибор.
– Простите, пожалуйста, – затараторила я, покаянно прижимая руки к груди. – Я не могла предвидеть мамин вызов!
– Вызов – это, конечно, полное безобразие. Но гораздо хуже то, что ваша мама почему-то очень хорошо осведомлена о подробностях жизни… гм… отдельных сотрудников музея.
– Понятия не имею, почему, – сказала я, усиленно придавая лицу глуповатое выражение. – Я ей ничего никогда не рассказываю. А поскольку переговорник теперь стоит в вашем кабинете…
– Вы намекаете, что это я?! Я беседую с вашей мамой и выбалтываю ей… э-э-э… секретную информацию о режиме работы?!
Я поняла, что брякнула, не подумав.
– Нет-нет, не намекаю. То есть, не намекаю на вас. Это мог быть любой другой сотрудник. Уборщица, к примеру.
– Знаю я, какая это уборщица, – проворчал он, уже сбавив тон. – Кажется, у вас было предложение? Предлагайте, я слушаю.
Вкратце я поведала о визите Данни, о зАмке, доставшемся ей в наследство, и хранящихся в нем несметных (по словам подруги) богатствах.
Начальник подумал немного, пошевелил густыми бровями. Сказал:
– Не очень-то я верю в подобные клады. Нас уже несколько раз пытались обмануть аналогичным образом. Но в нынешнем положении, особенно после ночного бардака с курантами – вы ведь в курсе, что они внезапно остановились, да? – мы должны использовать любой самый незначительный шанс. Музею будет не хватать вашего маго-взора, но, в конце концов, вы ведь рано или поздно вернетесь. Хорошо, езжайте в замок… кстати, как он называется?
Я наморщила лоб. А действительно, как? Официального наименования не имелось, или я его не знала. Мы с Данни называли его между собой яблочным домом.
– Понятия не имею, – призналась я.
– Не имеете понятия, куда едете? – его брови поползли вверх. – Это весьма странно.
– Ну… меня вообще-то отвезут. У дочки покойного Макер-тота есть быстроходка, которую она выделила мне.
– Макер-тота? – густые брови начальника взметнулись вверх. – Отца вашей подруги звали Макер-тот?
– Третьего отца, – уточнила я.
И зачем-то горячо добавила, закатив глаза в приступе фальшивой экзальтации:
– Они очень, очень любили друг друга!
– Пожалуйста, – сказал начальник проникновенно и подергал мочку уха. – Пожалуйста, свяжитесь со мной оттуда в любом случае. Если там действительно несметные залежи колдовских книг и артефактов, я должен знать, на что рассчитывать. Надеюсь, ваша подруга не откажется продать музею кое-что для экспозиции.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Но тоже надеюсь.
– Да, и не забывайте про поиски пещеры, ключа и Привратника.
– Так вы отпускаете меня в командировку?
– В отпуск, Мирохарда. В от-пуск.
Начальник снова подергал ухо, давая понять, что разговор окончен.
Что ж, в отпуск, так в отпуск. Командировочные накрылись, зато я свободна на целый месяц.
В принципе, можно топать домой и ждать, когда за мной заедут. Но что-то беспокоило, не давало уйти. Осталось какое-то незавершенное дело.
Поняла. Мне надо спуститься еще раз в архив и посмотреть, на месте ли все экспонаты. Сверить наличие со списками. Частые явления Ербина заставляли задуматься о пропаже – как артефактов, так и ценных книг. Отпуск отпуском, но ответственность за артефакты, хранящиеся в подвале, никто с меня не снимал.
Легко сказать – проверить наличие. А если этого наличия в архиве десятки стеллажей, каждый из которых уходит в неведомые недра подвала? Да-да, я побывала далеко не во всех потайных уголках хранилища. Мое дело вообще-то лишь описывать экспонаты, систематизировать, складывать в короба, которые после расставляют по полкам другие работники.
Я решила проверить ближайшие полки, укомплектованные относительно недавно. Вытащила из сумки несъеденный завтрак и обед – десять блинчиков, два пирожных и пять пончиков – и принялась за работу.
Когда в дверь забарабанили, непроверенными оставались примерно девяносто девять сотых архива, зато съеденными оказались все пончики, блинчики и пирожные. Вот так всегда – провиант, деньги и свободное время заканчиваются раньше, чем работа.
