Текст книги "Верхний Волчок I"

Автор книги: Натали Лавру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Расскажи о своей жизни до меня, начиная с рождения?

– Именно с рождения? – он задумался, слегка усмехнулся, но спустя некоторое время начал. – Хорошо. Я родился 1 мая десятью годами раньше тебя, это ты уже должна знать. У меня есть старшие брат и сестра, Владимир и Нина. С моими родителями ты успела познакомиться. Отец – инженер-строитель, мать – работала детским врачом, сейчас на пенсии. Я, как и ты, был обычным ребёнком, ходил в школу, в 17 лет узнал про волчий ген, мне показали Верхний Волчок. Родители говорили мне по секрету, что я особенный и что меня ждёт интересная судьба. – он немного запнулся, на его лице промелькнула улыбка, но тут же исчезла, он продолжил. – В 10 лет мне рассказали, что вот-вот на свет появится девочка, которая потом станет моей женой. Мы ездили знакомиться к твоим родителям, твоя мама спросила, как бы я хотел, чтоб звали мою невесту, и я ответил. Когда ты родилась, мы приезжали ещё несколько раз. Потом наши отцы что-то сильно не поделили и больше мы не бывали у вас.

– Так, значит, ты даже имя мне придумал?

– Получается, что так.

– А я вот тебя совершенно не помню. И лицо твоё сейчас вижу как будто впервые, всё время забываю его. – сказала я, желая показать, что не боюсь его и не нуждаюсь в нём.

Он понял намёк и тут же пожалел, что рассказал мне нечто личное.

– Глядя на тебя, можно всерьёз усомниться, что тебе уже 17. – зло сказал он.

Я улыбнулась: удалось-таки задеть его.

– Но нас всё равно поженили... – не унималась я.

– Да. Сохранение рода важнее взглядов на жизнь, да и твоего отца давно нет в живых.

Последняя фраза прозвучала обидно для меня, но я, тем не менее, решила продолжить разговор, так как у меня ещё оставались вопросы.

– Я думала, ты всю жизнь провёл в той деревне…

– Нет, я родился и вырос в этом городе. Я, так же как и ты, не знал о Верхнем Волчке до семнадцати лет. Дети болтливы, поэтому взрослые не доверяют им секретов.

– Но ведь в деревне живут целыми семьями!?

– Это местные. Детей так же не пускают в большой мир до семнадцатилетия, они даже не зарегистрированы как жители России, как бы не существуют для страны. Впрочем, они крайне редко покидают Верхний Волчок.

– А откуда там взялись обычные люди?

Он вздохнул, выражение его лица заметно изменилось, тон голоса тоже.

– Это непростой вопрос. Несколько лет назад, не скажу точно когда, кто-то из ведьмаков создал ещё один путь в тот мир и был убит одним из охотников. Люди, проникшие туда, стали рушить его. Изначально это был наш мир, только в нём мы можем превращаться в волков. Природа создала его, чтобы он стал домом и раем для нас. Несколько веков назад ведьмаки проникли к нам и долгое время наши народы жили мирно, мы же успели освоиться здесь.

– А сейчас ты смог вернуться через тот, второй, вход?

– Нет, хранители сделали прорубь. Местонахождение тоннеля до сих пор неизвестно. Говорят, те, кто охраняет его, могут попасть в Верхний Волчок когда угодно. Насколько я слышал, туда может проехать даже танк.

– А если уничтожить этот тоннель?

– Мы даже не знаем, как он выглядит. – он покачал головой. – А теперь извини, если у тебя ещё остались ко мне вопросы, задай их в другой раз. Да, и холодильник пуст, а я голоден.

Рассказ не успокоил, не внёс ясности в общую картину, а, напротив, расстроил мои мысли ещё больше. Хаос превратился в полный хаос. Трудно было усвоить всё, что я только что услышала, ещё труднее – поверить в это.

Однако нельзя было прогибаться под моего якобы мужа и позволять ему раздавать указания:

– А что, ты отпустишь меня в магазин и даже не проследишь за мной?

– Я знаю, чего ты добиваешься. Это не сработает.

– Сработает всё, чего я пытаюсь добиться. – уверенно ответила я.

На этот раз он смолчал. Возможно, я и перегнула палку, выставила напоказ собственную амбициозность, но больше нельзя было проявлять слабость, тем более, я решила настолько осточертеть ему, чтобы он сам отказался от меня.

Однако я немедля сделала, о чём он просил меня, не ради него, конечно, – нет. На самом деле у меня самой сводило живот от голода, пришлось взять со стола деньги, не тронутые до сих пор, и отправиться в магазин.

Грустный голос Дилана звучал в моей голове. Он пожалел во мне маленькую девочку и рассказал далеко не всё. Он ни словом не обмолвился о последних месяцах пребывания в деревне и о своём ранении. Но что за срочность была возвращаться именно сейчас? Мне захотелось знать больше. Да, я вела себя, как полная дура, и такова была задумка, но что-то мне подсказывало, что это в данной ситуации неуместно.

После ужина я прилегла на пару минут и проснулась от звона будильника.

Стресс всё ещё не прошёл, однако в этот раз ничто не помешало мне выспаться. Дилан снова сидел за ноутбуком.

– Доброе утро. Будешь кофе? – спросил он вполне нормальным голосом, чему я немало удивилась.

– А… не знаю… – я вдохнула кофейный аромат. – Ты ещё не ложился?

– На пару часов.

– Работал?

– Да.

– Вчера ты ничего не говорил о работе.

– А что тебе интересно? Я сын своего отца и готовлюсь сесть в его кресло. – он отвлёкся, затем перевёл тему. – Сегодня я могу забрать тебя с учёбы, оставь свой номер телефона.

Смешно… Я попыталась отказаться, но он так устало исподлобья посмотрел на меня, что я не стала спорить.

День был ещё холодней, чем вчера, такие морозы – большая редкость для наших краёв. Я навздевала на себя самую тёплую одежду, которая у меня была, не заботясь о том, как это всё выглядит.

В университете начались активные расспросы одногруппниц о моей личной жизни, пришлось наплести им всяческой околесицы, лишь бы не приставали. А что мне было сказать о человеке, от которого я всей душой мечтала избавиться в скором времени? Тем не менее, меня всё больше снедал интерес к его персоне, хотелось разгадать эту загадку, пробить каменный панцирь.

Мне всё не удавалось погрузиться в учёбу, мысли возвращались к деталям происходящего. Я не знала, куда мне себя деть, настолько была взбудоражена переменами в жизни.

Мы с Диланом договорились встретиться в 18 часов в сквере около вуза. Чем ближе к назначенному времени двигалась стрелка, тем чаще колотилось сердце. Только бы он не трогал меня: последние воспоминания о физическом контакте с ним вызывали тошноту у меня в горле.

Я не знала, как вести себя с ним, не знала, как перестать быть маленькой девочкой в его глазах, меня это уязвляло. Какую ответственность он имел в виду? И с какой стати я что-то должна ему?

Он уже ждал меня на аллее. Гулять по улице мы не стали, пошли в кофейню. Было видно, что он пытается сделать мне приятное.

«Надо же, с чего бы? – думала я. – Наверное, ему что-то нужно от меня?»

Со стороны мы, вероятно, смотрелись нелепо: он, такой взрослый и дорого одетый, и я, в старом папином шерстяном свитере, который уже начал распускаться на рукаве и был слегка поеден молью. Наверное, можно было подумать, что человек просто сжалился над бедной школьницей и решил накормить. На мой взгляд, получилось что надо: это был отличный способ заставить его ощутить неловкость.

Однако за столиком мы сели не друг напротив друга, а рядом, на один диванчик. Он взял меня за руку, я вздрогнула, но не отдёрнула её, решила узнать, что же он всё-таки от меня хочет.

– Мне хочется, чтобы ты перестала меня бояться, и тебе было со мной комфортно.

Я посмотрела на него так, как будто он сказал полнейшую чушь:

– Комфортно? С тобой? – мне стало противно и смешно одновременно.

– Мне жаль, что в Верхнем Волчке всё случилось так…

– Оно уже случилось. – сухо ответила я, мне было мало этого признания. – У меня есть своя жизнь, которая мне нравится, и некоторые вещи в ней явно лишние.

– Я не против того, чтобы ты училась, если тебе это нравится, но не в ущерб семейной жизни. Ты должна быть мне хорошей женой.

– А я не знаю, как это. Мне семнадцать, и мне ещё рано думать о каких-то там отношениях! – ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Тем более, не думаешь же ты, что, после того как ты обидел меня, я просто так возьму и позволю к себе приблизиться?

– Я тебя не тороплю, но ты уже позволила мне сделать это.

– Извини, но это против моей воли. – сказала я, убирая руку. – Я уже говорила, что не хочу быть твоей женой, мне просто этого не надо.

– Это придёт со временем, ты всё поймёшь. – ответил он безо всякого видимого раздражения, наверное, призвал на помощь всё своё самообладание: неблагодарное это дело – спорить со мной.

Принесли заказ. После напряженного учебного дня я была настолько голодна, что от одного вида еды свело горло. Салат не утолил моего голода. Дилан заказал пасту и пиццу. Я постеснялась просить его поделиться, но он предложил сам, и я не смогла устоять. Еда показалась мне божественно вкусной, хотя я расценивала свой поступок как преднамеренное псевдосближение из корыстных соображений.

Его автомобиль был копией отцовского. «Это отец так давит на него во всём или Дилан сам подражает ему?» – пронеслось у меня в голове.

Однако меня радовало (и одновременно настораживало), что Дилан старался быть мягким и обходительным со мной. Чем больше различий я видела между ними, тем спокойней мне становилось. Один вид Владимира Александровича словно парализовывал меня, а его сынок, похоже, ещё не успел окончательно заматереть, и можно было использовать это в личных целях, тем легче было найти слабое место в его каменном панцире и ударить побольнее. То, что мы вместе сидели и ужинали, ещё не значило, что я отменяю войну.

Мы заехали в магазин за продуктами и после отправились домой.

Впереди были выходные, в субботу мне поставили две пары в университете, и только в воскресенье можно было не думать об учебе. Дилан попросил не уезжать в Нижний Волчок. Я была вынуждена подчиниться:, видимо, у него были какие-то планы.

Вечером мы довольно много разговаривали, если сравнивать с последними днями. Не затрагивая серьёзных тем, мы просто узнавали друг друга. Моё удивление и интерес возрастали всё больше, по мере того как я начинала видеть в нём такого же живого человека, а не бесчувственного тирана. Да, пришлось признать, что он умел быть разным. Я чувствовала его тщательно скрываемое волнение, и это заводило меня. Неведомое до сих пор ощущение разлилось по моему телу.

– В Верхнем Волчке ты был отвратителен, сейчас ты пытаешься казаться милым и добрым. Так какой же ты?

– Такой, как есть. – он внимательно посмотрел на меня. – Диана, ты можешь быть спокойна: я не обижу тебя.

– А ты можешь говорить что угодно, но когда я смотрю на тебя, то вижу тебя таким, каким ты был в самом начале. Я не верю тебе.

– Прости… – он опустил взгляд вниз. – Обещаю, что сделаю всё, чтобы ты больше не ненавидела меня.

– Громко звучит... – недоверчиво ответила я, держа дистанцию.

– Диана, я, правда, сожалею. И хочу, чтобы ты меня простила. – его голос слегка дрогнул.

– Ха! – воскликнула я. – Ты не представляешь, с каким удовольствием я забыла об этом кошмаре на целых полгода.

– Я и сам хотел бы забыть об этом. Всё в наших руках. Ты до сих пор ненавидишь меня?

– Разве сейчас я похожа на ту девочку, которая рыдала в лесу от унижения? Нет! Я решила стать сильнее. – с улыбкой ответила я. – Не знаю уж, чьи это шутки, но тебе подобрали неподходящую пару.

– Ну, то, что ты с характером, я уже заметил. – попытался снять напряжение Дилан, но глаза его при этом были откровенно грустными. – Ты ещё не открывала подарки? – сменил тему он.

– Нет.

– Тебе даже не интересно?

Я покачала головой:

– Готова отказаться от своей доли в твою пользу. Я не любитель сюрпризов.

– Сюрпризы бывают разные.

– Не нужно меня покупать. – отрезала я.

– Я и не пытаюсь. Тем более, там должна быть и моя доля. Что, даже не поможешь вскрыть мне все эти коробки?

– Это крик о помощи?

– Что-то вроде того. Не люблю, когда на полу что-то валяется.

– По тебе заметно, что ты…

– Перфекционист?

– Не совсем, скорее, педант или формалист... Ладно, идём. – наконец, согласилась я.

– С чего начнём?

Я взяла маленькую коробочку, развязала ленту.

– Сто к одному, что это какое-нибудь украшение или безделушка. – я открыла крышку. – Браслет.

– Нравится?

– М-м-м… если честно, терпеть не могу побрякушки. Разве что надеть один раз на какой-нибудь праздник и потом забросить в дальний угол, ну, или сдать в ломбард.

Дилан рассмеялся:

– Мы живём не настолько плохо, чтобы ходить в ломбард. Лучше подари сестре или подружкам.

Я не стала продолжать разговор в этом направлении, коротко кивнула в сторону кучи подарков:

– Твоя очередь.

Он взял большую золотистую коробку.

– Дай угадаю: это постельное бельё?

– Да. Смотри.

– Красное… – я подняла брови, не ожидала, что хоть что-то из подарков может прийтись мне по вкусу. – Красивое.

– Постелем?

– Позже. – недовольным тоном ответила я, мне снова показалось, что это завуалированный намёк на секс.

Мои руки потянулись к следующей коробке:

– Шкатулка.

– А что внутри?

Я открыла и недовольно вздохнула:

– Какие-то подвески и цепочка. Обычно на свадьбу дарят конверты с деньгами.

– У нас так не принято.

– Ясно. – сказала я, хотя мне всё-таки было не ясно. – Дальше ты.

В остальных коробках оказались сервизы, серебряные столовые приборы, золотые ложки, наручные часы, фотоальбом, обереги и прочие мелочи. Непонятно было, как коробки пережили путешествие через море и остались целыми, видимо, кто-то очень постарался. В конце концов, мне наскучила вся эта возня.

– Хочешь, куда-нибудь сходим? – предложил Дилан.

– Холодно гулять. В другой раз. – я сидела на диване и не знала, что сказать и чем себя занять, чувство дискомфорта ежечасно напоминало о себе.

Я не чувствовала себя в этой квартире, как дома. Мне казалось, что я в гостях, и что скоро нужно будет уходить.

В воздухе повисло неловкое молчание. Мне хотелось побыть наедине с собой, не выстраивать оборону каждый раз, когда я что-то говорю, но голос Дилана нарушил тишину:

– Диана?

– Да?

Он сел рядом и заглянул мне в лицо.

– Что тебя тревожит?

– Ты извини, конечно, но ты не входил в мои планы. Совсем.

Дилан сделал глубокий вдох и отстранился от меня, с первого взгляда можно было заметить, что он нервничает.

«Посмотрим, как надолго хватит твоей выдержки… Думаешь, я поверю, что ты вдруг стал таким добреньким?» – злорадствовала я про себя. Но тут же в моём сознании что-то щёлкнуло: мне захотелось дотронуться до него, вдохнуть его запах, слышать, как бешено колотится от волнения его сердце.

– Я понимаю тебя, Диана. Извини. Пойду прогуляюсь. – расстроенным голосом сказал он.

– Хорошо. – ответила я и отвернулась, чтобы он не увидел моей улыбки.

«Так-то!» – торжествовала я.

Он ушёл. Пока его не было, я собрала пустые коробки и выкинула их в мусоропровод, затем постелила новое бельё на диван и улеглась читать учебник. Теперь можно было не бояться сексуальных приставаний, Дилан же обещал, что больше не тронет меня без моего согласия.

Тем не менее, волнующее чувство внизу живота не позволяло думать ни о чём, кроме секса. С каждым днём мне всё больше хотелось испытать наслаждение, о котором так часто говорили мои подружки. Так ли оно прекрасно?

Я подошла к зеркалу в ванной, разделась и стала разглядывать своё тело и изгибаться под мелодию, которая играла в моей голове.

«Я красива… Да я чертовски красива! Ха-ха! Р-р-р!» – кривлялась я, любуясь собственным отражением.

Глаза у меня горели, с губ не сходила улыбка, я что-то предвкушала, но пока ещё боялась думать об этом.

Дилан вернулся где-то через пару часов. Мне не терпелось снова почувствовать его эмоциональное напряжение, поиграть на нервах.

– Как на улице? – первая заговорила я.

– Холодно.

– Чем планируешь заняться?

– Вернусь к работе, наверное. А что? – он старался не смотреть на меня, отвечал устало.

– Сегодня как бы выходной.

– Я буду очень много работать и часто бывать в отъезде.

– К чему ты это сказал?

– У тебя будет достаточно времени, чтобы привыкнуть. Я не стану торопить тебя.

Он сел рядом и взял меня за руку. Ладонь у него была жёсткая, обветренная, вся в мелких кровоточащих трещинках.

– Шершавая. – заметила я.

– Я ведь не с курорта вернулся в город.

– Тебе надо намазать руки кремом.

– Ничего, само заживёт. – отмахнулся он.

Я вскочила с дивана и достала из своей дорожной сумки крем для рук.

– Держи.

– Спасибо.

Волна возбуждения нахлынула на меня, воздуха стало не хватать, я сама не до конца понимала, что происходит, такого со мной никогда раньше не случалось.

Сначала он, не отрываясь, смотрел на меня, потом приблизился и поцеловал. Менее грубо, чем в тот самый первый раз, и менее жадно, но по-прежнему властно. Я чувствовала, как трепещут мои поджилки, не знала, как вести себя. Больше всего меня изумило то, что я сама этого хотела, но и одновременно боялась, что потеряю контроль над ситуацией и что он снова набросится на меня. Я отстранилась, мягко, но решительно.

– Не бойся, пожалуйста… – тихо попросил он, как будто нас могли подслушать.

– А есть чего?

– Нет. Мы можем не спешить, если тебе страшно. – прошептал Дилан, хотя сам дрожал от возбуждения или, может, волнения.

Он поцеловал мою ладонь и его губы заскользили по моим пальцам. На этот раз я сама обвилась руками вокруг его шеи и принялась расстёгивать ремень на его джинсах. Мне было неведомо, откуда я всё это умею, как будто делаю это не в первый, а в тысячный раз.

Разумеется, мне было страшно, даже очень страшно: больше всего я боялась, что он снова сделает мне больно, но признаваться в этом не хотелось. Тем более, стыдно было бы остановиться на полпути, словно я трусиха, которая на мгновение вообразила себя роковой женщиной.

Однако все страхи оказались беспочвенными: он был безупречно нежен со мной, а я не сопротивлялась. Наверное, это у людей называется «заниматься любовью». Выходит, можно быть рядом с человеком, о котором почти ничего не знаешь? Конечно, я ругала себя за то, что должна была выждать хотя бы ещё немного времени, дать ему понять, что прежняя обида ему так просто с рук не сойдёт. Но что случилось, то случилось: стоило меня поманить, как я сдалась.

Он целовал мне лицо, шею, грудь и плечи, прижимал к себе. А вот во мне буря эмоций уже улеглась, я вовсе не собиралась таять от его ласк.

– Ты такая красивая… – прошептал он.

– Спасибо маме с папой. – только и ответила я, мне не хотелось дарить ему нежность, след от прошлых обид был ещё глубоким, а решения о том, чтобы окончательно остаться с ним, я пока не приняла.

У меня оставались сомнения по поводу поведения Дилана: он мог быть очень разным и, увы, наше знакомство началось далеко не с лучших моментов. Мне нужно было быть очень осторожной и готовой резко испариться в случае, если он снова обидит меня.

«Нельзя влюбляться. Влюбляться мне нельзя…» – повторяла про себя я, глядя на него в упор.

– Что выражает твой взгляд? – как бы подозревая о моих мыслях, спросил он.

– Догадайся.

– Такое чувство, будто сам дьявол смотрит на меня.

– Кто знает… Кто знает… – усмехнулась я и перевела разговор на другую тему. – Ты говорил, что редко будешь бывать дома.

– Да.

– Теперь в этом нет необходимости.

– Дело не в тебе. У меня такая работа.

– И когда ты уедешь?

– Ещё не знаю. Пока побуду здесь. Иди ко мне. – он снова прижал меня к себе. – Мне очень хорошо с тобой.

«Как же быстро ты успел это понять… не зарекайся. Хотя, пожалуй, на первое время меня устроит такой расклад. Один прокол с твоей стороны, Дилан, и я отправлю тебя ко всем чертям» – решила я, всё ещё не веря, что эти отношения – вовсе не война.

Я провела рукой по его груди, и мои пальцы остановились на небольшой неровности на коже справа, под ключицей. У меня сразу же появился вопрос:

– Это после ранения?

– Да, задело осколком. – нехотя ответил он.

– В тебя стреляли дробью?

– Что прошло, то прошло. Какая теперь разница?

– Мог бы и ответить… – обиделась я.

Он крепче обнял меня, чтобы я никуда не убежала, затем сказал:

– Это не самые приятные воспоминания, Диана, да я и сам толком ничего не помню, всё случилось очень быстро. Охотники напали на деревню и начали стрелять, а мы оказались недостаточно подготовлены к такому.

– Но тебя надо было срочно отвезти в больницу!

– Бабушка вылечила меня. Всё обошлось. Рана оказалась не очень серьёзная, смертельной опасности не было.

От Нади я слышала несколько другую информацию, но не стала спорить, побоялась выказать свою чрезмерную взволнованность. Да и с чего мне было беспокоиться о человеке, который когда-то жестоко и бесцеремонно обошёлся со мной? Кто знает, как надолго хватит этой его неестественной доброты? Мысли о недоверии к Дилану засели в моей голове настолько глубоко, что я даже разозлилась на него за притворство.

Однако сегодня мне уже не хотелось устраивать обличительных допросов с провокациями, я решила, что лучшее средство узнать человека – это проверить его временем. Не знаю, чувствовал ли он мою холодность, но всё равно продолжал меня обнимать.

От его тела шёл жар. Видимо, я пригрелась рядом с ним и уснула. Усталость перевесила страх, он начал отступать. Это был первый знак того, что я потихоньку привыкаю к новой жизни и новой себе.

Наутро я передумала привыкать. Что-то заставило меня проснуться раньше, я тихонько встала, стараясь не разбудить Дилана, и переместилась на кухню. Меня упорно не покидала мысль, что ему слишком легко досталась победа надо мной, точнее, я сомневалась в его искренности. Захотелось сбежать от стыда, вот только какой был в этом смысл?

Я стояла лицом к окну, погрузившись в цикличные мысли о том, как же меня угораздило оказаться в чужой квартире с чужим человеком.

Вздрогнуть меня заставили чьи-то объятия.

– Доброе утро. Не спится? – прошептал Дилан и наклонился, чтобы поцеловать меня.

– Угу. – буркнула я, никак не реагируя на его нежность.

– Всё в порядке? – наконец, заметил неладное он.

– Не знаю… мне всё здесь чужое… – призналась я.

– Это нормально, ещё успеешь привыкнуть.

– Я думаю, мы поторопились… – сказала я, освобождаясь из его объятий.

– Хочешь, подброшу тебя сегодня до университета?

Я уныло покачала головой в ответ, глаза мои бегали по сторонам, так невыносимо было ждать, пока он от меня отстанет. Мне было страшно даже слышать звук его голоса, но ещё страшнее – оттого, что телу хотелось прикосновений. Про это ли притяжение говорила Надя?

«Словно меня приворожили, – ворчал мой внутренний голос, – но ведь смешно же… Ещё немного и я рискую потерять контроль над собой»

Дилан не обиделся, ему моя внезапная стеснительность показалась забавной. Он не растерялся и подхватил меня на руки.

– Нет уж, придётся тебе ко мне привыкнуть! – шутливым тоном сказал он.

– Эй! Куда ты меня несёшь? – от неожиданности воскликнула я, пытаясь вырваться.

Он уложил меня на диван и принялся тискать, спрашивая: «Ну что, привыкла? А теперь? А так?»

В конце концов, ему удалось меня рассмешить и тем самым немного разрядить обстановку. Я не ожидала от него такого поведения, думала, что он слишком серьёзный для подобного рода дурачеств. В этот раз он победил, я сдалась.

Когда мы оба немного успокоились, я вспомнила, что собиралась сделать всё, чтобы он отказался от меня. Мне даже стало немного стыдно оттого, что он относится ко мне лучше, чем я к нему.

Дилан заметил вновь накатившую на меня задумчивость и спросил:

– Что на этот раз?

И я, неожиданно для себя, выпалила, как есть:

– А я ведь хотела тебя убить…

Я думала, что Дилан и сейчас воспримет мои слова, как шутку, но тут же озорной огонёк в его глазах потух, и взгляд стал встревоженным.

– Я верю тебе. – ответил он.

– Извини… – мне вспомнился момент, когда я едва удержалась, чтобы не озвереть и не наброситься на него.

– Надеюсь, что это уже прошло?

Я почувствовала, что краснею. Ответить утвердительно означало бы слукавить. Нет, конечно, убивать его я не собиралась, но и уверенности, что он не станет снова жестоким хамом, у меня не было.

– Диана?

– М?

– Иди ко мне. – я помедлила, но всё же села ближе. – У нас с тобой всё будет хорошо. – сказал он.

Мысли в моей голове спутались, я уже не знала, какую тактику поведения выбрать, он всё равно был на шаг впереди.

В университете я оглядывалась по сторонам, словно дикий зверек, мне казалось, что всем заметно, что у меня вчера был секс. Глупости, конечно, просто мне тяжело было привыкнуть к переменам, происходящим во мне.

Глава 4

Прошёл месяц. За это время я успела выкинуть из головы те события, которые сбивали меня с ног. И всё же жизнь продолжала меняться, открывались новые правды.

Моё притворство тоже потеряло всякий смысл, я ощущала заботу о себе, больше не ждала какого-то подвоха со стороны Дилана, перестала считать его своим врагом. Всё очень быстро поменялось: я отказалась от многих своих прежних решений, стала чувствовать себя обновлённой, взрослеющей. Однако я по-прежнему не могла понять, почему он так брезговал разговаривать со мной, когда нас только познакомили? Это из-за моего побега? Я разочаровала его или он сам не знал, как обращаться со мной? Меня терзал этот вопрос, но задать его было бы неловко, я стеснялась.

Дилан много работал, мы виделись только с утра и перед сном, даже в выходные я часто была предоставлена сама себе; предполагалось, что это дополнительное время для учёбы, но мне хотелось другого. И всё же влюблённость (всё ещё оспариваемая и не признаваемая мной) грела мне душу, я впервые чувствовала себя женщиной, и это было непередаваемо, словно пробуждение или прозрение после вечности в темноте.

Всё свободное от будничных дел время мы тратили на занятия любовью, и неважно, день это был или ночь. Сближение было единственным и наискорейшим способом преодолеть стеснение, которое всё ещё напоминало о себе.

Мне захотелось выглядеть более стильной и привлекательной, в голове появились идеи по поводу перемен во внешности, я начала лучше следить за собой. Теперь я старалась нравиться не только себе, но и Дилану (опять же, подсознательно, но не явно).

За этот месяц мне довелось познакомиться со старшими братом и сестрой Дилана на юбилее Владимира Александровича. 19 января отцу Дилана исполнилось 70 лет. Он был крепок и властен не по годам, будто бы собрался прожить ещё столько же.

Старшего брата Дилана звали в честь отца, но от отеческого в нём было только имя. Чтобы как можно меньше попадать под влияние отца, Владимир младший, как только женился, уехал делать карьеру учёного на север, сначала в Петрозаводск, а не так давно переехал в Санкт-Петербург.

Сестра, Нина, выражением лица пошла в мать, держалась с высоко поднятой головой, и её силуэт временами как бы застывал, она была похожа на камень. Мы ограничились приветствиями, так как ни ей, ни мне не о чем было разговаривать. Также у Нины был муж и единственный сын, Пётр, всего двумя годами моложе Дилана, это открытие было удивительным для меня, как и то, что их семья проживала на той же лестничной площадке, что и мы. Кстати сказать, Пётр тоже работал в фирме своего деда, хотя, как говорил Дилан, его всё время приходилось «пинать».

У Владимира младшего, конечно, тоже была жена и двое маленьких детей, но они по какой-то причине не смогли приехать, да и сам он не сказать, что слишком рад был присутствовать на торжестве, просто соблюдал формальность.

Юбиляр созвал всех, он позаботился и о том, чтобы его мама тоже праздновала вместе с ним. К матери он относился по-особому, это трудно было не заметить. Такое чувство, что даже с женой он никогда не был так ласков, как с матерью. Это поразило меня. Бабушка Полина превратилась в идола. Сын был её гордостью, а она – его. Я немного понаблюдала за ней: она пила только какую-то травку из отдельного заварного чайника, по всей видимости, взятую с собой, ни разу не притронулась к яствам со стола; кроме Владимира Александровича, его жены и Дилана, ни с кем не общалась, как будто остальные не были родственниками и вовсе не существовали для неё.

Моих родных тоже позвали, хотя они чувствовали себя лишними на этом празднике (по правде говоря, так и было).

Я заметила, что Света была как в воду опущенная, витала где-то в облаках. Я сказала Дилану, что хочу поговорить с сестрой, он любезно оставил нас вдвоём. Мы с ней вышли из кафе, в котором проходил праздник.

– Свет, что случилось?

– Да просто скучаю… Вроде бы все бури улеглись, всё хорошо… ты выглядишь счастливой…

– Тебе грустно? И я очень скучаю, мне не хватает наших вечеров, наших танцев…

– Ты уехала и мне так пусто… я вдруг поняла, что мои единственные друзья – это вы с мамой.

– Мы всегда останемся твоими друзьями. И ты обязательно найдёшь свою любовь и будешь счастлива!

– Не надо, я вполне спокойно отношусь к тому, что тот самый человек так и не появится.

Долго поговорить не удалось, нас позвали читать поздравления.

Когда выдалась свободная минутка, я перекинулась парой фраз с мамой по поводу сестры. Впервые я видела Свету настолько подавленной. Для мамы, разумеется, это не было новостью.

К моему великому облегчению, праздник кончился, народ начал разъезжаться, а те, кто приехал издалека, отправились переночевать в отель (разумеется, кроме матери Седого).

Родители и бабушка Дилана ехали с нами в машине. Слишком много этикета, узких рамок и лестных слов для одного дня. Мои щёки сводило от натянутых улыбок.

Вечером, во время короткой беседы с сестрой, я чувствовала стыд за своё благополучие: я живу с комфортом в столице края, учусь, ни в чём не нуждаюсь… и у меня есть муж. Пусть не по своей воле, но я получила то, о чём другие мечтают годами.

Я стояла возле окна и старалась привести мысли в порядок. Подошёл Дилан, спросил, чем мне запомнился сегодняшний день. Я ответила, что думаю на самом деле.

– Отец любит, когда его чествуют. – пояснил он.

– У меня тоже есть вопрос.

– Задавай.

– У бабушки Полины я нашла книгу. В ней не было имени Светы.

– Да. Потому что она не носитель гена.

– Но мама с папой оба носители, как получилось, что у их дочери нет этого гена?

– Значит, кто-то из родителей ей не родной.

– Нет! Мама и после смерти папы никого не нашла себе! Она до сих пор любит папу…

– Я тебе верю, поэтому лучше задай свой вопрос маме.

– Да, пожалуй.

Но разговор так и остался незаконченным в моей голове, я выстраивала всевозможные цепочки предположений и тут же обрывала их, потому что ни на минуту не могла поверить в то, что папа мог изменить маме или мама ему. В итоге я зашла в тупик в своих размышлениях и решила дождаться, пока мама сама расскажет мне обо всём.

– Не грусти. – шепнул Дилан, когда мы уже легли спать.

– У меня нехорошие предчувствия, как будто скоро откроется нечто страшное.

– У нас всё будет хорошо. – он поцеловал меня в висок и обнял сзади.

– Я чувствую себя рядом с тобой под защитой. – призналась я и тут же пожалела о своей откровенности.