Текст книги "Устрицы и белое вино"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Ну... Да... Конечно... – задумчиво протянул он и зачем-то потрогал свои брови. Безупречные черные брови безупречными точеными пальцами безупречным по красоте жестом! – Слушай, Вив, я, наверное, тебе за визит должен? Сколько? Ты скажи. И адрес. Я тебе потом пришлю чек, а то сейчас у меня нет наличных, Аманда забрала чековую книжку.

– Ни сколько, что ты, Пьер! – До чего же остроумный способ узнать, где я живу. Но продолжения не будет, любовь моя! Если только ты не выведаешь мой адрес у Жерара... – Тем более что я не оказала никакой услуги.

– Ладно, тогда пока. – Пьер улыбнулся. – Подожди, я помогу, здесь очень замок дурацкий. – И, дотронувшись до моего плеча, отодвинул от двери.

Меня бросило в жар от его прикосновения, и он весь был сейчас так близко, что я страшным усилием воли заставила себя не прижаться щекой к его плечу, не погладить волосы, и еще очень-очень много «не»...

– Так я тогда тоже пойду. – Голос Жерара долетел из другого измерения. – Я с тобой, Вив, поймаем такси, поедем вместе. Нам же в одну сторону!

Глава 7, в которой я вернулась домой

По дороге Жерар сразу попросил не сообщать о нашем визите к Брандонам его мамаше на тот случай, если мы с ней вдруг столкнемся. Я пообещала, сильно сомневаясь, правда, что такое произойдет. Потом он принялся рассказывать о ее двенадцати канарейках, и я поняла, что их он предпочитает остальному мамашиному зверинцу. Но вот догадался ли Жерар о вспыхнувшем у нас с Пьером чувстве, я так и не поняла. Но не спрашивать же его об этом? Он ведь не спрашивает, догадалась ли я о нем и Аманде. Тем более что меня это совсем не касается и я не собираюсь продолжать знакомство ни с кем из всей этой компании. Ни с Жераром, ни с его маменькой, ни с неведомой Амандой, ни с Пьером. Никогда! Это единственное правильное решение. Ну разве что Казимир убежит опять и Жерар явится на его поиски...

Жерар довез меня на такси прямо до моего подъезда. Галантно вышел первым, распахнул передо мной дверцу и еще раз напомнил ничего не говорить его матери. Потом такси увезло его, а я перед тем, как войти в дом, машинально посмотрела на часы. И застыла на месте.

Ощущение, что пролетело полжизни, а стрелки показывали всего без десяти десять! Это что же получается: всего чуть больше часа прошло с тех пор, как я вышла из дому? Или они встали? Я поднесла часы к уху. Нет, тикают. А сколько на них было, когда я сбегала от Пьера? Не знаю, я ведь тогда только постучала по стеклу, не взглянув на стрелки. Может быть, они с самого утра показывают неправильное время? Нет, я хорошо помню, как сверяла их с уличными часами, когда сидела в кафе, высматривая по ту сторону площади Шарля и размышляя, успел ли он уже позавтракать...

О Боже! Шарль!.. Завтрак! Я вдруг поняла, что голодна как зверь. Ведь в кафе я так и не перекусила, но сейчас мне меньше всего на свете хотелось возвращаться туда, а вот есть – больше всего! И я устремилась в глубь квартала, подальше от площади и от злополучного кафе. Там я знаю маленькую симпатичную булочную с пекарней, может быть, мне еще достанутся свежие круассаны или багет. В лавках по пути я куплю какую-нибудь творожную вкуснятину, и не забыть бы про кофе, а то у меня дома осталось меньше полбанки, и Шарль прикончит его в один присест – он и раньше не мог существовать без кофе, теперь же, бросив курить, он пьет его ведрами... Ффу, ну при чем здесь Шарль? Мы же поссорились...

Тут я очень отчетливо представила вчерашнее разгневанное лицо Шарля и испуганную физиономию щенка на его руках. И струйку из щенка, которая текла прямо на смокинг... Ну точно, Шарль был вчера в смокинге! Смешно, он ведь знал о семейном суаре с устрицами, а нарядился, как на прием у королевы... Правильно, на прием – он собирался сделать мне предложение, я должна была его принять, потому и «прием»... Интересно, если бы Пьер делал мне предложение, он бы тоже надел смокинг? Ох, я бы тогда точно лишилась чувств от его вида! Он и в цветастой-то рубашке с джинсами неотразим, а уж в смокинге!.. А без смокинга? Без рубашки? Без джинсов? О-о-о...

Строго-настрого запретив себе думать о Пьере в смокинге или без, а также о грядущих последствиях ссоры с Шарлем, я накупила продуктов и для поднятия жизненного тонуса приобрела пару иллюстрированных журналов о ландшафтном дизайне. У меня нет собственной виллы с изрядным куском земли и я ничего не смыслю в ландшафтном дизайне, но красивые картинки с цветами, цветущими кустами, альпийскими горками, японскими меланхолическими садиками, с причудливыми водоемами, фонтанчиками среди зелени, с затканными плющом и плетущимися розами беседками, с каменными чашами и вазонами, фантастическими светильниками, выглядывающими из травы, и прочей садово-парковой дребеденью вызывают у меня восторг и прилив энергии, как ничто иное.

Сейчас я позавтракаю, услаждая взор чужими ландшафтами, приведу себя в порядок, чтобы собственное отражение в зеркале или в стеклах витрин сообщало чувство уверенности, и пойду гулять на Старый рынок. Я живу в Марселе четвертый год, но вне работы по-прежнему ощущаю себя туристкой, поэтому на рынке среди туристов настоящих и россыпей кустарных сувениров мне особенно комфортно. Вечер я проведу с телевизором, благо еды я запасла в изобилии, а завтра можно будет продолжить играть в туристку и присоединиться к экскурсии в замок Иф. Как-то смешно жить в Марселе и не побывать там ни разу. Конечно, гораздо интереснее было бы осматривать легендарное сооружение вместе с П... Стоп-стоп-стоп: с Шарлем, он сто раз обещал свозить меня туда! Но и это теперь исключено. В понедельник начнется новая рабочая неделя и моя новая жизнь – без Шарля. Может быть, и без Марьет, моей единственной подруги. Скорее всего она тоже быстро прекратит общение со мной из солидарности с братом. Ну и что? Я ведь раньше как-то жила без них всех. Это не очень страшно, но вот без Пьера!..

Никакого Пьера, в очередной раз приказала я себе, вошла в подъезд и стала подниматься по лестнице на свой последний этаж. Лифта здесь нет – я снимаю жилье в очень старом доме, хорошо хоть водопровод и туалет в квартире. Как ни странно, в Марселе до сих пор сохранились постройки, лишенные элементарных примет цивилизации, с единственным краном и удобствами в так называемой архаичной «прачечной» где-нибудь во дворе, – привет из Средневековья.

Мой же дом, по счастью, за свою долгую жизнь подвергался многочисленным перепланировкам и усовершенствованиям во благо квартиросъемщиков. Так, в моей квартире был образован второй уровень, где получилась спальня вместе с ванной комнатой, там имеется полноценная ванна, горячую воду производит электронагреватель, и нормальный унитаз, между ними втиснута даже раковина, ее можно затыкать пробкой – для экономного умывания. Пол спальни – это, собственно, антресоль над гостиной, соединяет их скрипучая лестница, антресоль надстроена и превращена в мансарду, подоконник единственного окна которой возвышается примерно на полметра над крышей.

Поселяясь здесь, я мечтала превратить окрестности окна в маленький садик, но все как-то не доходили руки. Теперь же, с будущей недели, у меня начнется новая жизнь, так что садик – весьма приятная перспектива. Впрочем, можно ничего не ждать, а прямо сегодня приобрести на рынке растения и заодно какие-нибудь красивые плошки для них. И для моей герани – тоже керамику, это ведь не дело, что она прозябает в пластиковом горшке. А Казимир? – вспомнила я о незваном госте. Вдруг кот мамаши Жерара повадится регулярно навещать меня? Он, конечно, очень милый и умеет замечательно баюкать, но ведь при желании он запросто разнесет мой садик в пух и прах!

Я задумчиво хмыкнула, ступила на последнюю лестничную площадку перед пролетом к моему этажу, повернулась, подняла голову и...

Глава 8, в которой я остолбенела

Шарль сидел на ступеньках напротив моей двери. На его коленях живописно спал щенок. Шарль виновато улыбнулся, приподнял руку и пошевелил растопыренными пальцами. Я машинально повторила его жест – наше с ним «тайное» приветствие, – прижав к груди пакеты с продуктами.

– Доброе утро, – тихо, чтобы не разбудить щенка, сказал он. – Ты не сердись на меня.

Я пошла по лестнице вверх.

– Вив, не сердись, правда. Я ночь не спал! Да еще этот, – он страдальчески кивнул на щенка, – плачет и плачет. Никак не привыкнет к новому дому. Мы, наверное, только в шесть уснули.

– Как его зовут? – Я опустилась на ступеньку рядом и погладила шелковистую башку правой рукой, левой удерживая на своих коленях пакеты.

– Длинно очень, Вив. Знаешь, какая у него родословная? Как у короля! Только я пока никак не могу запомнить... Казимериус Перонидо Самме или Шаммерт, что-то в этом роде, еще как-то там и как-то... В общем, я амикошонски зову его Пьеро, – наклонившись ко мне, шепнул Шарль; его дыхание было теплым и привычно пахло мятой.

У меня перехватило в горле. Не от мяты, конечно.

Щенок чуть шевельнул ушами, вполне сознательно вздохнул, произнес едва слышное «йа-йю...», но стал спать дальше.

– Видишь, откликается, понимает! – гордо прошептал Шарль, нежно поглаживая животное. – Ты мой милый, ты мой собачий ангел... Пьеро, Пьеро, хороший, хороший, самый лучший в мире Пьеро...

Я судорожно кашлянула, пропихивая застрявший комок. Щенок опять повел меховыми тряпочками, и опять решил не просыпаться.

– Почему не Казимир? – хрипловато спросила я.

– Ну, Казимир – это уж очень по-человечески. Пьеро в общем-то тоже вполне человеческое имя, и у меня в детстве был друг Пьеро. Очень, очень давно... Я бы даже не узнал его, встретив на улице. Нет, Пьеро – не в честь друга, конечно. Смешно называть собаку в честь друга. Так сокращенно назвал его заводчик, мне понравилось. Пьеро – что-то такое из детства, как цирк. Пьеро – это клоун.

– Белый! А твой ньюф черный!

– Ну и что? Пьеро – белый грустный клоун, и он тоже грустный, скулит все время... Мой маленький, мой бедный Пьеро...

– Иа-йю-уу... – не просыпаясь, подтвердил тот.

– Здоровые щенки не бывают грустными! Если грустный, значит, заболел. Веди к ветеринару!

– Он тебе совсем не нравится?! Нет? – В глазах Шарля была тоска и отчаяние. – Совсем-совсем?

– Нравится, – сжалилась я и погладила щенка, а заодно и ласкавшую его руку Шарля, – очень нравится... Ты прав, он еще очень маленький и тоскует по своей семье. Но ты его все равно своди к ветеринару.

– Свожу. Я собирался заняться этим на той неделе. Сегодня же суббота, а у меня нет пока знакомого ветеринара. И клуб надо найти, мы ведь должны зарегистрироваться в здешнем клубе.

– Какая была нужда тащить собаку из Гавра!

Шарль вздохнул.

– Нет, мой Пьеро тебе совершенно не нравится. А я так хотел, чтобы у нас с тобой была собака. Ты ведь любишь собак...

– Да нравится! Сколько можно! Он очень красивый, милый. – Для доказательства я еще раз погладила щенка и руку Шарля. – Кстати, я не знала, что ты любишь цирк. Ты никогда не предлагал мне сходить в цирк.

– Если честно, то не особенно. Но, раз ты хочешь, пойдем.

– Я тоже «не очень». Не спорт, не театр, не пойми что. И зверей жалко: противоестественно заставлять льва, как идиота, скакать по тумбочкам. Или тигра... Слушай, а хочешь кофе? По-моему, ты еще не пил его сегодня?

– Как ты догадалась?

– От тебя пахнет зубной пастой, и ты... – «В меланхолии», хотела сказать я, но ведь Шарль не спал полночи от ревности, зачем напоминать ему об этом? – И ты, ты...

Я мучительно соображала, как закончить фразу, но вдруг поняла, что Шарль ужасно соскучился и ему совершенно все равно, как я догадалась, и он просто рад моему приглашению на кофе, потому что он точно так же, как и я, готов с удовольствием выбросить вчерашнюю безобразную сцену из памяти. Я замолчала.

Шарль смотрел на меня. Хорошо смотрел. У Шарля хорошие добрые серые глаза. Вполне даже красивые глаза, если никогда не видеть глаз Пьера... Ну при чем здесь опять Пьер? Нет никакого Пьера! Есть Шарль. Мой Шарль. Мой жених Шарль. Он не сделал мне предложения вчера, так что же? Сделает сегодня. Не сегодня, так завтра. Нет, я чувствую, что сегодня! Сейчас мы выпьем кофе, и...

– Идем. – Я начала осторожно подниматься со ступеньки, стараясь не выронить свои пакеты. – Идем, я сварю кофе.

– Подожди. – Он потянул меня за руку, я опустилась обратно. – А хочешь, Вив, пока не поздно, мы будем называть его Казимиром? Или просто Кази? Или Зизи? Как тебе нравится больше?

– Зизи? – Я фыркнула. – Нет, для ньюфа это несерьезно! Казимир – ничего, но тогда он будет тезкой коту!

– Какому коту?

Боже, зачем я напомнила?! Кто тянул меня за язык?!

– Вчерашнего кота зовут Казимир? Да?

Я кивнула. Ох, неужели я все испортила?

– Вивьен, ты уж, пожалуйста, извини меня за вчерашнее, – виновато сказал Шарль. – Я вел себя как последний идиот. Как тот лев, который послушно прыгает по тумбочкам... Я же потом вспомнил этого парня. Он, правда, живет где-то в нашем квартале, я периодически встречаю его в кафе или на улице. Вернее я не сам вспомнил, он заставил, когда бежал за мной по лестнице и твердил про кафе «Четверть девятого», про своего кота! Глупо и ужасно стыдно! Я его чуть не убил! Хорошо хоть на руках был Пьеро, а так я просто не знаю...

От темпераментного монолога хозяина щенок заскулил, затыкался в Шарля полусонной мордочкой, беспомощно открывая и закрывая детские наивные глаза.

– Ну что ты, что ты, милый? – Шарль погладил и прижал щенка к себе. Тот спрятал голову у него под мышкой и достаточно быстро успокоился.

– Шарль, пойдем в дом, я сварю кофе. Ну что мы как клошары на лестнице...

– Подожди, потом. – Он опять остановил меня за руку и пристально, по-собачьи склонив голову набок, заглянул мне в глаза. – Вив, я же понимаю, в мое отсутствие у тебя в принципе мог появиться кто-то другой. Но ведь ты бы тогда мне сама сказала. Правда? Ты ведь не из тех, кто будет принимать любовника в тот момент, когда с минуты на минуту должен прийти жених?

– Жених? – переспросила я.

– А кто же? Вот твое кольцо. – Шарль осторожно, чтобы не потревожить спящего щенка, вынул из кармана бархатную коробочку и протянул ее мне. – Напои меня кофе и поедем к родителям праздновать нашу помолвку. Папа, мама и Марьет с Симоном ждали нас вчера. Глупость такая! Я наврал им, что мы не сможем приехать, потому что в пятницу ты работала не в свою смену. Ты уж меня не выдавай, пожалуйста.

Шарль поднялся со ступеней. Я тоже встала, даже не успев раскрыть коробочку: одной рукой сделать это довольно проблематично, ведь второй я едва удерживала готовые в любую секунду выскользнуть пакеты. Я сунула коробочку сверху в один из них и очень вовремя подхватила пакеты: еще мгновение и они оказались бы на полу. Теперь нужно изловчиться и выловить ключи со дна сумочки. Но сначала следовало бы справиться с ее замком...

– Давай сюда, а то тебе неудобно открывать дверь. – Шарль прижал мои припасы к щенку. – Ты где покупала круассаны? – Их было хорошо видно через прозрачный целлофан. – В той нашей любимой булочной с пекарней? Да? Я так и подумал, когда не обнаружил тебя в «Четверть девятого».

Глава 9, которая на свежем воздухе

– Чудо!

– Ну просто очарование!

– Такая мордаха!

– Совсем маленький...

– Меховая игрушка! Прелесть!

– А лапы-то, лапы! Ты только посмотри, Поль!

– Он ведь ньюфаундленд, Катрин. Это большая собака. Как его зовут, сынок?

– У него очень длинное имя, папа, я называю его...

– Ой, дай мне подержать! Ну иди, иди, малыш, к тете!

– ...Пьеро, но Вивьен... Осторожнее, Марьет, он тяжелый. Вивьен считает, что...

– Да ты и правда тяжеленький, Пьеро! Ох ты мой сладкий! Ты моя псина!

– ...Но Вивьен считает, что Казимир – солиднее.

– Для большой страшной зверюги, но не для такого милого существа! Такого, такого, такого! – Марьет прижала щенка к себе, потерлась носом о его лоб. – Правда, Пьеро? Ты ведь никогда не будешь черной страшной зверюгой? Правда? – И выразительно посмотрела на меня.

Выходит, это все-таки она «вправила мозги» Шарлю? А не он сам додумался, что я «не из тех»? Но ведь я же чуть не стала «из тех», увидев Пьера!.. Или мне только кажется, что Марьет посмотрела многозначительно?

– Йах, йах, йах, – сдавленно заскулил щенок и заелозил, стараясь выбраться из ее объятий.

– Я не считаю... – пробормотала я.

– Осторожнее, Марьет! Ты его задушишь! Дай сюда!

– Да ничего я ему не сделаю, мама!

Но та решительно отобрала скулящего щенка у дочери.

– Тише, тише, малыш. Успокойся, все хорошо. Все хорошо, Казимир, мы все тебя любим.

Щенок все еще жалобно поскуливал, однако сидел на ее руках смирно.

– Да что вы все его тискаете! – возмутился отец Шарля. – Это ньюф, а не болонка! Привыкнет к рукам, вырастет, и что с ним делать? Сто килограммов на ручках носить?

– Ты вырастешь, – продолжала баюкать щенка его жена. – Обязательно вырастешь, Казимир! Будешь большим красивым псом... Большим-большим, красивым-красивым... Как бы мы ни хотели, чтобы ты всегда оставался меховой игрушкой...

– Ага, мамочка! Ты всегда мечтала, чтобы мы с Шарло оставались грудными младенцами!

– Много ты понимаешь, дуреха! – усмехнулся Поль. – Вот будут свои, тогда... Правда, поставь ты его на землю, Катрин! Пусть по травке побегает животное!

– Как бы в розы не полез, еще поцарапается...

– Да не переживай ты за свои розы! Ставь, ставь, вот так. Ну поцарапается, не беда – надо же начинать знакомство с миром!

Щенок сообразил не сразу, что стоит на твердой земле. Четыре толстые лапки – как неуверенные ножки шаткого мохнатого пуфика. Он помотал головой, попробовал подвигать хвостом, и из-под пуфика потекла лужа. Лапам стало мокро. Они вперевалку понесли пуфик к ногам Шарля. И вдруг! Ой, что же это такое? Оно только что было неподвижным и ка-а-ак прыгнет!

Щенок всем организмом проследил за лягушкой. Неуклюже приблизился. Лягушка пружинкой перелетела еще дальше. И еще! Еще! До чего же загадочное существо! Нет, я разгадаю загадку! Щенок, примериваясь, повертел задней частью туловища и прыгнул за ней. Ой, здорово! Я тоже умею так! – возликовал мохнатый хвостик. А это еще что? Оно живое? А как оно держится в воздухе? Ой, а вон еще одно такое! И еще! Да их много! Эй, давайте знакомиться! Не хотите? Куда же вы? Да я все равно вас поймаю!

Мы с умилением наблюдали за охотой на бабочек. Солнце играло на шелковистой черной шубке, щенок неумело тявкал перед каждым прыжком, бабочки порхали. Симон обнимал Марьет. Он всегда делает так, когда думает, что не видит никто. Шарль бы тоже мог! Чего он стесняется? Тем более сегодня. Все же наверняка знают, что мы обручились. Я незаметно повернула руку. Бриллиант вспыхнул радужными огоньками.

– Так что твоя командировка, Шарло? – спросил Поль. – Хоть теперь-то повысят?

– Уже повысили! – встряла Марьет, благовоспитанно отстраняясь от Симона. – Он у нас теперь патрон всего Марсельского филиала! Самый молодой за всю историю фирмы!

Поль приподнял брови.

– С понедельника, па. Я не хотел говорить, пока в понедельник перед всеми не объявят официально. Мало ли что еще может прийти руководству в голову?

– Ой, до чего же ты мнительный, братец! Ты ведь уже подписал в Париже все бумаги!

– Ну я...

– Мог бы и с родителями поделиться, – обиженно сказала Катрин. – Вечно у вас с Мари от нас секреты!

– Это не секреты, это сюрпризы, мамочка!

– Помолчи, – отмахнулась она от дочери. – Был в Париже, а ничего не сказал. Ты хоть догадался навестить тетушку Аглаю?

– Не было времени, мам. Побеседовал с руководством, подписал новый договор и обратно, в Гавр. Работы пропасть!

Мать поджала губы.

– Поздравляю, Шарль, – вовремя заговорил Симон и пожал ему руку. – Молодчина!

– Спасибо...

– Да, сынок, ты действительно молодец! Поздравляю! – Поль похлопал его по плечу. – Мы с мамой очень за тебя рады.

– Очень, Шарло. Умница! – Катрин приподнялась на цыпочки, поцеловала сына и добавила, стирая след помады с его щеки: – Но все-таки жаль, что ты не успел заглянуть к тетушке Аглае.

– Зато наш Шарло успел заглянуть к дедушке Картье! – И Марьет проворно задрала мою руку высоко вверх, как если бы я только что стала чемпионом на ринге. – Видали, какой бриллиантище?

– Неужели наша Вивьен решила переквалифицироваться в стекольщики? – с деланным изумлением спросил Симон. – А не тяжело? Руку не тянет?

– Бестолочь! Мой брат сделал ей предложение!

– А-а-а... – протянул бестолковый Симон. – Вивьен наконец-то сказала ему «да». Нет, ну я понимаю, я бы и сам сказал! – И как бы незаметно приобнял свою «половину». – Такая глыба! На полкило!

Он отпустил еще пару шуток про стекольщика, про размеры камня, Марьет добавила, дескать, сама знает: алмаз – вещь в домашнем хозяйстве незаменимая, а я поймала себя на мысли о том, что не сказала Шарлю никакого «да»! Он ведь просто сунул мне коробочку с кольцом на лестнице, потом мы выпили кофе, позавтракали, а перед выходом из дому я буднично надела бриллиант на палец. И все! Разве так делают предложение? Разве так ведут себя новоиспеченные жених и невеста?

Мы ведь даже не поцеловались! Мы не были вместе целую вечность, но ни одному из нас не пришло в голову вместо завтрака заняться любовью. Ладно, не вместо, а перед завтраком. Но ведь не пришло! И не поцеловались мы до сих пор... Забыли? Или теперь это не нужно? Но вот Симон обнимает же свою Марьет при первой возможности, и ей это нравится, и мне бы понравилось. Кстати, я ведь думала уже об этом! Нет, что-то с Шарлем у нас не так...

Тем временем Симон и Марьет давно закончили упражняться в остроумии, родители Шарля приступили к нормальному изъявлению радости по поводу нашей долгожданной помолвки, а щенок неожиданно для самого себя поймал и съел бабочку. И обиженно заскулил: куда она подевалась? Черная меховая физиономия еще хранила следы пыльцы.

– Ишь ты, охотник! – одобрительно сказал Поль. – Сколько ему, Шарло?

– В среду было четыре недели, па.

– А здоровый! С хорошего кота, – сказал Симон.

Щенок понял, что бабочки все равно не найти, пискнул в последний раз и с высунутым языком устало повалился на траву.

– Забирай его, Шарло, – сказала Марьет, – и пошли к столу. Мы накрыли в саду за домом. Мы с мамой такого наготовили! Давай скорее, а то налетят осы!

– Пьеро! Пьеро! – позвал Шарль и шагнул в траву к щенку.

Катрин потянула его за рукав.

– Оставь Казимира в покое. Пусть отдыхает. Ему все равно не выбраться за ограду. Пойдем, Вивьен. – Она подала руку мне. – Ты отлично выглядишь, как всегда, только немного бледновата сегодня. От жары, наверное?

– От жары она была бы красной, а бледность бывает от... – лукаво подкашлянув, недоговорила Марьет. – Сама знаешь, мам, от каких ночей девушки делаются бледными.

– Фи, Мари! – поморщилась Катрин. – Не будь пошлой.

– А что такого я сказала? Здесь все взрослые. Ты же не думаешь, мам, что они три года ждут первой брачной ночи? Сомневаюсь, чтобы даже вы с папой в семидеся...

– А вдруг? – безмятежно встрял дипломат Симон, перешагивая через еще не успевшую высохнуть на дорожке щенячью лужицу. – Мало ли какие могут быть у людей принципы?

– Да, – не сговариваясь, сказали мы с Шарлем в один голос.

– Ха! – сказал Поль. – А ведь это радует, господа!

Тут я вдруг обнаружила, что моя правая рука – за левую меня вела Катрин – в руке у Шарля и что он не просто держит ее, а еще и слегка щекочет пальцами мою ладонь.

– Мог бы и не декларировать, папа, – хмыкнула Марьет, – мы все давно знаем твои ветхозаветные принципы.

Палец Шарля перебрался к моему запястью, немножко потрогал там и игриво провел линию по моей ладони. Я сжала руку Шарля. Его палец еще более энергично засуетился внутри. Какая же я паникерша...

– При чем здесь ветхозаветные принципы и семидесятые годы? – возразил Поль. – Ты что, не слышала, как они сказали «да» хором? А мы вот с мамой Катрин до сих пор не умеем дружно держать оборону.

– Не придумывай, дорогой, – сказала мама Катрин и, шагнув к «дорогому», начала лохматить его волосы свободной от меня рукой.

Это была левая рука, и, чтобы достичь требуемого художественного беспорядка, маме Катрин приходилось стараться.

– Ма, ты бы отпустила Вив, – посоветовала Марьет. – Правой тебе будет удобнее. Еще лучше – двумя!

– От кого в нашей семье нужно постоянно держать оборону, так это от Мари! – не обращаясь ни к кому в отдельности, не отпуская меня и продолжая ворошить прическу «дорогого», заметила мама Катрин. – Ну вылитая тетушка Аглая!

«Дорогой» хмыкнул: непонятно – то ли от удовольствия, доставляемого его шевелюре, то ли от упоминания Аглаи.

– А ты еще хотела, ма, чтобы я навещал ее в Париже!

– Ну и навестил бы, Шарло, не умер. Твоя тетушка, не моя. И родная сестра твоего отца, между прочим.

Поль хмыкнул повторно.

– Вот именно, – поддержала Катрин, – навестил бы. Хоть бы она поучила тебя уму-разуму.

– Мне для поучений одной сестрички хватает. Слушай, Симон. А не перебраться ли вам в Париж тоже?

– Чтобы Мари сосредоточила свои управленческие потенции на мне одном? Даже не мечтай, Шарло!

– Ну-ну, – подытожила Катрин, и мы этакой цепочкой, огибая дом, направились в сад.

Впереди шел взлохмаченный Поль, заключив левую руку супруги себе под мышку и для надежности придерживая ее там своими обеими. Правой рукой Катрин вела меня за левую, в моей правой ладони резвился палец Шарля. Симон и Марьет замыкали шествие. Интересно, в обнимку? Я обернулась. Естественно. А щенок сладко спит в траве. Язык – набок, шерсть блестит на солнце. Мы завернули за угол, и его не стало видно.