Текст книги "Ботан (СИ)"
Автор книги: Ната Радуга
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
88
Стас
«Никого не любить – это величайший дар, делающий тебя непобедимым, так как никого не любя, ты лишаешься самой страшной боли», – А. Г.
Потеря. Что это? Что означает потерять что-то? Ничего!
Деньги. Бизнес. Работа – это всё хуйня.
Потеря близкого… Самого близкого человека – вот, что может превратить тебя в тень. В никого. В мёртвого человека. Лишь сосуд… Пустой сосуд. Ты становишься никем. Твоя душа уходит с тем человеком, который вдыхал в тебя жизнь.
В тот момент, когда его не стало, ты понимаешь, что жил для него. Родился для него. Всё, что ты делал за свою жизнь, вело тебя к нему. Он был рождён для тебя. Он был твоё всё. А потеряв… Ты умираешь. Дышишь через раз. Потому что не хочешь, вдыхать воздух, что мог бы достаться ему. Ходить по земле, по которой должен ходить он. Рядом с тобой.
Это неправильно.
Там, в том парке, лицом в землю безжизненно должен лежать ты. Он заплатил за твои ошибки. Грехи. Упёртость.
Оно того стоило? Нет! Ничего не стоит!
Жизнь такая короткая, раз – и её нет. Пуля – и ты не дышишь. Но вот он ты, живой и невредимый… физически. Потому что внутри ты умер. Ты должен умирать. Ты не должен вдыхать кислород, предназначенный для него.
Это неправильно! Так не должно быть… Не должно…
– Стас, – тревожный знакомый голос, на который я не отреагировал. – Эй! – рука на моём плече привела немного в чувство. – Сын, ты как? – взволнованный отец смотрит внимательно.
Что-то ищет на моём лице. Что?
– Никак, – осевший голос… от крика. Я кричал.
– Скорую! Артём, сука! Не смей! Дыши!
Ты не можешь меня вот так кинуть.
Телефон выскальзывает из трясущихся рук, грёбаные цифры не набираются. Кровь… Её нужно остановить. Зажать рану, сильно!
Мелкая, не плачь, я не дам ему уйти, он не может нас бросить.
– Давайте я подержу.
Что? Кто?
– Ребёнка, ей лучше на это не смотреть.
Точно. Идиот!
– Скорую!
– Вызвали!
– Всё будет хорошо! – успокаивал меня отец. – Мы заберём Милу, а ты побудь тут.
Мелкая, она уснула. Я и не заметил, что продолжаю качаться с ней на руках.
– Да, забирайте.
Марина аккуратно взяла её у меня из рук.
– Сын, я разберусь, уже подключил всех.
Я сам… разберусь. Зарежу, задушу, в чувства приведу и опять задушу.
– Ворон, это он… – Я уверен.
– Он. Его люди, – подтвердил отец. – Тебе надо переодеться, – взглядом показал на испачканную кровью одежду.
– Мне по хуй
Какая теперь разница?
– Нельзя так руки отпускать. Приведи себя в порядок, переоденься…
– Нет! Я останусь тут! – Не сдвинусь не на шаг.
– Прошло три часа, Стас, – умоляющим голосом пытался он спровадить меня.
– Мне по хуй, я буду тут, пока не увижу его. Пока он не посмотрит на меня и скажет какой я засранец. Как он меня… любит.
Не уйду.
– Хорошо. Я тебе одежду привезу, и ты хотя бы переоденешься.
89
– Сердце остановилось, – голос врача скорой помощь и противный звук, оповещающий, что Артём не дышит, остановил и моё сердце.
«Адреналин! Разряд! Кислород!» – кричат они, повторяют снова и снова.
Не дышу. Не двигаюсь. Смотрю, как уходит жизнь. Как уходит он. Мой Тёма. Мой ботан. Моя жизнь.
Коснулся почти холодной руки, сжал пальцы.
Не уходи. Не бросай меня. Мелкую. Я исправлюсь. Я стану кем хочешь. Я буду каким хочешь. Пушистым единорогом. В церковь ходить буду. Всё, что попросишь. Бегать с тобой по утрам буду. Памперс хоть всю жизнь мелкой менять буду. Только не уходи. Я умру без тебя.
Пиликание в аппарате…
Сердце, оно забилось. Услышал!
– Есть! Пульс слабый, но дотянет, – врачи продолжали разговаривать между собой. – Предупреди, что нужна кровь. У него большая потеря. И подключите Антонова, это по его профилю.
– Вам туда нельзя! – остановила меня медсестра и дверь перед моим носом закрылась, забрав у меня Тёму.
– Извините, – чужой голос. – Она плачет.
Повернулся и увидел женщину с мелкой на руках.
– Иди ко мне, – забрал ребёнка и прижал к своей груди. – Прости, прости меня. Я не мог взять тебя с собой в скорой.
Она стала успокаиваться.
– Вы можете ответить на пару вопросов? – два мента пристали ещё в парке. – Вы что-то видели?
– Нет, я ничего не видел, не успел, только предчувствие. Выстрел был с соседнего здания.
Они не сунулись бы в парк.
– Откуда вам это известно? – недоверчиво посмотрел на меня один из них.
– Это любому идиоту понятно. А ещё я служил и немного секу фишку.
Придурки, блядь, меня пришли допрашивать, вместо того, чтобы местность обыскать.
– Мы понимаем, что у вас горе, но за словами стоит следить.
Да пошёл ты на хуй!
– Я слежу, а вы выполняйте свою работу. Я все, что знал, сказал. Ничего не видел.
– Мы вас поняли. Но поговорим ещё. Мужайтесь, – понимающе и с сожалением сказал он, и они оставили меня в покое.
Знаю, что это их работа и что они хотят помочь, но сейчас…
Через час отец привёз сменную одежду и по его настаиванию я всё же переоделся. Вечность прожигаю дыру в створках, что ведут в операционную. И вот когда эта долбаная дверь открылась, я вскочил как ужаленный.
– Как он?
Страх! Он не даёт дышать, выкручивает внутренности, сжимает горло.
– Его жизнь вне опасности, – успокаивающий голос врача облегчил немного. – Но он в коме, и мы не знаем, когда он очнётся.
Жив, и это главное.
– Были осложнения, пуля задела позвоночник. Есть риск, что он останется парализованным, мы сделали всё возможное. Но пока не очнётся, ничего конкретно не могу сказать.
По хрен. Важно, что он выжил, что он ещё посмотрит на меня своими глазами. Что будет дышать.
– Я могу к нему зайти? – Я должен быть рядом.
– Он пока в реанимации, вход только родственникам…
– Он мой парень, жених, муж, кем хотите. Я его единственный родственник, – жалостливый взгляд и кивок.
– Хорошо. Оденете спецодежду и можете зайти.
Всё, что угодно, лишь бы рядом с ним.
90
Стас
– Выглядишь лучше, – констатировал отец.
– Потому, что ему лучше, – не отвлекаясь, ответил я.
– Какие прогнозы? – поинтересовался он.
– Врач говорит, что показатели хорошие. Нужно ждать, когда очнётся, чтобы узнать, сможет ли он двигаться.
Я не отходил от него всю неделю, как только его перевели в палату. Лежит такой безжизненный в проводах, подключённых к аппаратам. Кислородная маска, которую я на секунду снимаю, чтобы коснуться его губами. Эгоистично, не спорю, но чувствовать его тёплые губы – это мне жизненно необходимо. Он дышит сам, но плохо, так что лучше так.
Несмотря на хорошую платную палату, диван там жуть какой неудобный. Но мне по хрен, хоть на полу. Там есть все удобства, можно и не покидать комнату. Но я всё же на два часа отхожу от него и бегу к мелкой. Она просто сияет от счастья, когда видит, что я захожу в дом отца. Мне её не хватает, скучаю по ней, но сейчас так нужно.
Полиция, конечно же, ничего не нашла. Кто бы сомневался. Как только Тёма очнётся, я сам займусь этим. По очереди вытащу каждую крысу Ворона из скважины. И буду отрезать по пальцу каждый день, пока не сдохнут от потери крови. Не знаю ещё как, но и до Ворона доберусь. Не отбыть ему срок до конца. Таким тварям незачем жить.
Главное, чтобы Тёма об этом не узнал, не простит мне такое. А я не могу простить то, что сделали с ним. Жить спокойно не смогу, зная, что Ворон дышит, да и уверен – он не успокоится, пока не доведёт дело до конца.
– Он поправится. А если нет, есть много реабилитационных центров. За границу отправим, сделаем всё возможное, чтобы он встал на ноги, – подбадривал отец.
– Встанет, – кивнул я, соглашаясь.
Главное, чтобы очнулся. Съязвит что-то, пусть кричит, уму-разуму учит, упирается, всё, что угодно, лишь бы открыл уже свои глаза.
– Поужинаешь с нами? – осторожно спросила вошедшая в гостиную Марина.
– Нет, спасибо. Побуду с мелкой и вернусь в больницу.
Не хочу пропустить его пробуждение.
– Стас, двадцать минут ничего не изменят, – умоляюще сказал отец. – Когда ты домашнюю еду в последний раз ел?
– В больнице нормально кормят, – успокоил я его.
– Да, конечно, – не веря, кивнул он.
– Я правда лучше поеду уже. Спасибо вам за всё, особенно за мелкую.
Если бы не они, я не знаю, чтобы сделал.
– Да брось. Она просто ангел, – с улыбкой посмотрел отец на неё. – Спрашивает про вас иногда, но в основном всё хорошо.
– Она у нас спокойный ребёнок, если с другими людьми. Дома с нами просто торнадо, сметает всё на своём пути. Да, Мелкая? – взял её на руки и подбросил вверх, чтобы услышать её заливистый смех.
– Не знаю, как с вами, но с нами она просто само очарование, – наблюдал за нами отец, улыбаясь. – Тебе очень хорошо с ребёнком на руках. Я и не надеялся увидеть тебя таким.
– Каким таким?
– Семейным, – уверенно ответил он.
– Я и сам не ожидал. Пока язву свою не встретил.
Сердце бьётся живее, как только Артёма вспоминаю.
– Я очень рад, что ты его встретил, – приблизился отец ко мне. – Всё будет хорошо, главное верить, – и похлопал по плечу.
– Верю. Ну что, пойдёшь кушать? – спросил мелкую, и она оживлённо кивнула. – Отлично. Иди к Марине, – стиснул в объятиях, поцеловал в пухлые щёчки и вручил её Марине.
– Если что, звони, – как всегда, перед выходом сказал отец.
– Конечно.
Попрощались, и я, сев в свою тачку, поехал в больницу.
Уже все меня знают в этих белых стенах, кто-то улыбается, кто-то смотрит с сожалением. Пропах лекарствами до костей, наверное. Поднялся на третий этаж и, открыв дверь, вошёл в палату. И тут же напрягся, на диване сидит какой-то хмырь, одет с иголочки и смотрит на моего Тёму.
– Ты кто? – подошёл к кровати, загораживая Артёма от него.
Он оценивающим взглядом прошёлся по мне сверху-вниз и обратно. Хмыкнул, но ответа не удосужился дать.
– Ты, блядь, кто на хрен такой?
91
– Ты, блядь, кто на хрен такой? И какого хрена здесь делаешь? Ты глухой? – сделал шаг к нему, готовый наброситься на него.
– Присядь, – ровным голосом сказал он мне.
– Что? – опешил я.
– Разговор есть.
Я прищурился.
– Я тебе не враг, – уверил он меня.
Неохотно взял стул и сел перед ним.
– Внимательно слушаю, – продолжал осматривать его.
Подтянутый мужик, лет тридцать, в дорогой фирменной одежде, тёмные очки с известным логотипом.
– А ты именно такой, как тебя описывали, – усмехнулся он.
– К сути, – поторопил я.
– Меня зовут Марат Дёмин, слышал? – с превосходством в голосе спросил он.
– Слышал.
Знаю, что у него сеть ювелирных магазинов по всей стране.
– И какого хрена ты здесь делаешь?
– Хм! Нетерпеливый, – хмыкнул он, чем только взбесил меня ещё больше.
– Ты меня начинаешь раздражать, и то, что ты в этой палате, меня совсем не устраивает. Так что говори, что надо и сваливай. – Я потерял терпение.
– Я на твоём месте сбавил бы обороты. Не советую разговаривать со мной в таком тоне, – спокойным голосом, даже как-то на похуизме сказал он.
– Угрожаешь?
– Предупреждаю.
– Я…
– К сути, – бесцеремонно перебил он меня. – Илья работал на меня, – поглаживая свои брюки, выдал он мне охренеть какую информацию.
– Так ты не такой уж и честный бизнесмен, – усмехнулся я.
– Это тебя не касается. Илья упёрся рогами и ослушался. Мне твоё мелкое предприятие не нужно, – с брезгливым лицом сказал он мне. – Но из-за этого он подпортил мне дела, чем я очень недоволен. Но я доволен тем, что ты сделал за меня грязную работу.
– Я это сделал для себя…
– Не перебивай меня.
Улыбается. Пиздец, у него выдержка.
– Я умею быть благодарен тем, кто помог мне, даже не зная об этом. Я хочу предложить тебе занять его место…
– Я пас…
– А больше всего я не люблю, когда меня не слушают.
Наконец на его лице появился гнев. Уже начал думать, что он хреновый робот.
– Таких предложений я делаю только один раз, и он уже был. – Он встал и взял свои очки, что лежали рядом. – Могу гарантировать, что Илья до суда не дойдёт. До свидания.
– Я сам с ним разберусь, – вскочил я на ноги.
– Мальчик, меня твоё рвение радует, но это моё дело.
– Так же, как и моё. По его приказу стреляли в дорогого мне человека, и вообще, устроил он мне немало проблем, так что я сам…
– Нет! И я надеюсь, до тебя доходит с первого раза. Будь благодарен, что на этот раз грязную работу я беру на себя, – с нажимом в голосе говорил он. – И я не стану обвинять тебя в том, что за мной хвост приставили. А если будешь лезть, то Илья покажется тебя пушистым зайцем.
Мерзко улыбнулся и вышел из палаты. Как же меня заебали эти хрены. Ну и хуй с ними, может это и к лучшему. А то Тёма точно не простит, если я на убийство пойду.
Развернул стул и сел возле Тёмы, взяв его руку в свою.
– Может, уёбывать на хрен из этого города?! – поднял его ладонь к своему лицу.
Эта маленькая манипуляция стала успокаивать меня в последнее время. Его теплота дарит умиротворение.
– Очнёшься, встанешь на ноги, заберём мелкую и свалим куда-нибудь на острова или в горы. А может просто за город в тот домик у озера. Куда только захочешь…
Ровный и привычный звук чёртового аппарата изменился, и я напрягся, посмотрел на Тёму и увидел, как его ресницы подрагивают. Нажал кнопку вызова и неосознанно сжал его руку сильнее.
В тот момент, когда в палату ворвался врач и медсестра, он открыл глаза.
Он, сука, их открыл!
92
Артём
– Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? – незнакомый голос раздался совсем рядом.
Пытаюсь сфокусировать взгляд, пока с трудом удаётся. Так пить хочется… Где я вообще? Что произошло?
Мы с Милой были в парке и к нам шёл Стас. Мила побежала к нему, и потом… Потом острая пронзающая боль и темнота.
– Вы можете говорить? – опять незнакомый голос.
Посмотрел откуда он идёт, мужчина в возрасте, белый халат, и маленький фонарик в руках, которым он тычет мне в глаза. Зажмурился от резкого ослепляющего света.
– Реакция есть, – сказал он кому-то. – Снимайте кислородную маску.
Так вот, что мне так на лицо давит.
– Стас? – хрипло и шёпотом спросил я мужчину.
– Здесь он, палкой не прогонишь, – продолжая делать какие-то манипуляции с моим телом, ответил он.
– Тёма, – любимый голос, тут, рядом. – Ты как? – такой взволнованный.
Я напряг глаза, хочу видеть его, не пропустить не одной черты его лица. Такой красивый, родной, любимый, но… Такой бледный.
– Хреново выглядишь, – улыбнулся я ему.
– Получше тебя, – улыбнулся в ответ.
– Хочу пить.
Он тут же встал и через секунду поднёс к моему рту стакан с водой. Поднял голову и помог сделать пару глотков.
– Спасибо. – Не мог насмотреться на него. – Что случилось?
– Давайте я окончу осмотр, и вы потом поговорите, – отвлёк нас врач.
Он снял тонкое одеяло с меня, и я заметил, как выпрямился и напрягся Стас. Доктор вытащил из кармана какую-ту тонкую штуку, посмотрел на меня и тыкнул ею в стопу. Я задёргался и застонал от резкой боли в спине. Повторил ту же манипуляцию со второй ногой, не обратив внимание на мои стоны.
Вдох облегчения раздался с двух сторон: от Стаса и от врача.
– Отлично, – радостно сказал доктор. – Всё в порядке. Возможно, не сразу удастся передвигаться самостоятельно, но в целом всё хорошо, – обрадовал и одновременно поверг в шок врач. – Отдыхайте, позже зайду. – Он кивнул Стасу, улыбнулся мне и вышел.
– Это что значит? Был риск, что не смогу ходить? – с тревогой в голосе спросил я.
Стас взял меня за руку и сел на рядом стоящий стул. Уставился на меня и молча пожирал глазами. Долго.
– Ста-а-ас, ты меня пугаешь.
Он, наконец, отмер и посмотрел в глаза.
– Да, были такие подозрения у врача. Но хорошо, что это не так, – не стал он скрывать информацию. – Ты не думай, если бы… Я бы не сбежал, – оправдался он резко.
– Я и не думал, – улыбнулся ему. – Поцелуй меня.
Его глаза заискрились, он наклонился и коснулся губами моих в нежном и непривычном темпе для него. Будто боялся, что сделает что-то не так.
– А теперь скажи, что произошло.
93
Он набрал побольше воздуха в лёгких и выдал мне суровую правду.
– Это моя вина, – качнул головой и опустил взгляд.
Я сжал его руку, чем обратил внимание на себя. Заглянул в тёмные глаза и увидел там боль, страдания, сожаления. Страшно подумать, каково было ему за то время, что я лежал овощем тут. Или в тот день, когда всё это произошло. Я бы не вынес такое, растерялся и он бы умер от моего ступора на моих руках. Не дай бог!
– Ты ни в чём не виноват, Стас.
Он быстро мотнул головой.
– Из-за меня…
– Не надо, серьёзно! Ты хотел отстаивать своё, я это прекрасно понимаю, – твёрдым голосом говорил я. – Не скажу, что я на твоём месте поступил бы также, потому что это не так. Я отдал бы всё, я не такой сильный как ты.
– Ты сильнее, чем может казаться, ты столько всего пережил. А я… Чуть не умер там, в парке, и в машине скорой помощь… Прости меня! – поднёс мою руку к своим губам и поцеловал, обдавая горячем дыханием.
– Мне не за что тебя прощать, но если тебе от этого будет легче, то хорошо. Я тебя прощаю.
Он улыбнулся одними уголками губ. Я понял по его глазам, что сам себя он не простил, он будет долго себя винить за произошедшее. Но я попытаюсь заставить его забыть об этом и жить дальше.
– Как Мила?
Стас изменился в лице, какие-то лучи света пробежали по нему, и он уже улыбнулся во все тридцать два.
– Хорошо. Она у отца.
Так и думал. Я видел, как Алексей с Мариной прикипели к Миле.
– Завтра приведу её, сегодня уже поздно.
– И правда. Тебе пора, а то совсем ночь будет, – посмотрел на настенные часы, заметив, что время достаточно позднее.
– Очень смешно, Соколов, – фыркнул он и встал со стула.
– Что?
– Я ждал столько времени тут, пока ты очнёшься, и сейчас, когда это наконец произошло, я не собираюсь ехать домой и спать там в одиночестве, – строгий и твёрдый тон. – Я буду спать с тобой, почувствую, наконец, тепло твоего тела, – сказал это почти шёпотом, наклонившись к моему уху.
Кровать большая, двое точно поместятся, и я совсем не против, а наоборот, даже за.
– А врач разрешит? – Я попытался всё же сдвинуться чуть к краю и тут же застонал.
– Ты что творишь?! – крикнул Стас. – Не шевелись, пожалуйста, мне места хватит. – Он бросил куртку на диван, снял ботинки и забрался на кровать поверх тонкого одеяла. Зацепил с тумбы пульт от телевизора и включил. – Я просто буду рядом, а ты не дёргайся, в тебя, вообще-то, стреляли.
– Да? Когда? – подержал я его шутливый тон.
– Да было дело, – щёлкал каналы на телевизоре. – Что смотреть будем?
– Мне без разницы.
– Тебе удобно? – вдруг встревоженно спросил он.
– Не очень, но…
Он вскочил с кровати.
– Боже, Стас, не из-за тебя, просто очень хочется повернуться на бок.
– Напугал, блин, – выдохнул он и залез обратно. – Скоро должна прийти медсестра, принесёт ужин тебе, и мы спросим, можно ли тебя перевернуть, – заботливо сказал он и посмотрел с сожалением.
– Всё нормально, – уверил я его. – Давай, включай что-то уже, а то усну, пока ты ноешь.
– Язва! – положил свою ладонь на мою щеку и прилип к виску губами, долго не двигался.
Мне были приятны такие простые прикосновения без какого-то подтекста, и непривычная нежность от Стаса умиляла. Когда он всё же отлип от меня, я разочаровано застонал, и он хмыкнул.
Вскоре к нам зашла медсестра и сказала, что я могу перевернуться и даже рекомендуется немного движений. Стас нажал кнопку и кровать поднялась так, чтобы я смог сидеть. По указанию медсестры я сам покушал под чутким присмотром Стаса. После мы посмотрели кино, если можно так сказать. Он постоянно отвлекался на робкие и быстрые поцелуи, смотрел на меня как в первый раз. Ну, спорное сравнение, конечно, но, думаю, всё понятно.
Эпилог I
Стас
Проснулся полчаса назад, лежу на боку и пялюсь на мою Язву, что мирно сопит в нашей кровати. Не могу нарадоваться, что он наконец в порядке и что он дома, мы все дома.
Две недели мы ещё лежали в больнице, пока Тёме не стало лучше. Всё-таки нормально на ноги он встать не смог, пришлось походить в спецзал с тренажёрами и развивать моторику мышц. Самостоятельно он не мог передвигаться, в коляску отказался категорически сесть, только с моей поддержкой мы шли до зала и назад. Я помогал всем вместе с врачом.
Как только он смог без чей-то помощи ходить, потребовал, чтоб я забрал его домой. И вот уже несколько дней мы просыпаемся у себя дома. За стеной спит мелкая в новой кровати, собственно, и комнате.
Я воспользовался тем, что здесь никого не было, и нанял работников, а те сделали мелкой комнату. Ден с Максом очень помогли тем, что следили за всем. Периодически заходили в больницу, привозя мне нужные вещи, или просто интересовались состоянием Тёмы.
После того, как Артём очнулся, отец с мелкой заходили каждый день до самой выписки. Марина приносила домашнюю еду и заставляла нас обоих есть, мол, мы похудели и осунулись. Готовит она знатно, нечего сказать.
Сегодня ждём гостей, отец взял и рассказал всё матери, абсолютно всё. Та отчитала меня, как маленького ребёнка, что не сказал всё сам, особенно то, что у меня ребёнок. То, что ребёнок мой, но и не мой, мне сказать не дали. Так что мама села в самолёт и сегодня будет у нас. Тёма, естественно, переживает, что в его случае не очень хорошо.
Посмотрел на время и аккуратно встал, чтобы не разбудить, взял треники со спинки стула и вышел из спальни. Мелкая обычно в это время просыпается, и лучше быть наготове, а то начнётся симфония. Включил чайник и поставил молоко на огонь. Научился и кашу варить, и Тёма, наконец, увидел, как я мелкой памперс меняю. Получил заслуженный поцелуй, и я доволен.
На днях узнал, что суда над Вороном не будет, он сдох от сердечного приступа. Как же, знаю, что за сердечный приступ, и как его зовут, и чем занимается. Но лезть не буду, хватит с меня приключений на свою задницу и на аппетитную задницу Соколова тоже. К которой я не прикасался уже почти месяц.
Ну как, полапал я его, конечно, дрочили друг другу, ртом поработали оба, но это всё не то. Хочу почувствовать его, как он сжимает меня изнутри, как кончает, пока я вдалбливаюсь в него. И что самое смешное – это я и отказываю. Боюсь! Боюсь, что в порыве страсти сделаю что-то не так. Задену случайно, сделаю больно. Хоть он и уверяет меня, что всё в порядке, я не хочу рисковать. Лучше потерплю.
Только собрался добавить крупу в кипящее молоко, как мелкая дала о себе знать. Выключил плиту и пошёл выпустить пленника из клетки.
– Мелочь, вот обязательно так громко плакать? – взял её на руки, и она обняла за шею, опустив голову на плечо и вытирая об него сопли. – Разбудишь Тёмку, я заставлю съесть всю кашу. Ты меня слушаешь? – пощекотал пятку, и она засмеялась.
– Вы очень милые, – послышался хриплый ото сна голос Артёма.
Мелкая повернула голову и потянула руки к нему, он подошёл к нам, поцеловал её пухлую и розовую щёку. Взял на руки, и та прилипла к его плечу.
Предательница!
– А меня? – вскинул бровь вверх. – Я что, поцелуя не заслужил?
Он улыбнулся и подался вперёд, подставляя губы для поцелуя.
– Ну что, пойдём завтракать? – хлопнул я в ладони, и мелкая повторила этот жест за мной.
Тёма развернулся и пошёл к выходу из комнаты, а я, как всегда, как вижу повязку на его спине – морщусь, сжимая кулаки. Жалею, что не свернул лично шею Ворону голыми руками. Надеюсь, он мучился, пока подыхал.
Мы позавтракали все вместе, как бывает в последние дни. Просто охуенные будни с семьёй. Стол убрал сам, Тёме не разрешаю так много напрягаться. Знаю, знаю, веду себя как истеричная мамаша. Люблю его и мне страшно за него, за себя. Не хочу, чтобы с ним что-то случилось. И как бы он не скрывал, я вижу, что ему больно. Ещё бы, такие раны так просто не проходят.
После завтрака мы собрались и пошли за покупками на вечер. Тёма трясётся над всем, чтобы всё было идеально. К нам в гости ещё никто не приходил. А тут и мама, и отец с женой, тот ещё вечер будет.
По моему настаиванию, стол мы накрыли едой из ресторана. Тёма бесился, не разговаривал со мной час из-за того, что я не разрешил ему стоять у плиты. Нашёл на что обидеться, блядь. Свою фирменную запеканку сделает и хватит. Выздоровеет окончательно, я неделю буду его трахать днями напролёт. Чтоб знал, как на меня обижаться.
1
В дверь позвонили ровно в оговорённое время. Попросил Кирилла встретить маму, я не могу оставить Тёму одного с мелкой. Он вскочил с дивана, как ошпаренный, услышав звонок. Я качнул головой и хихикнул себе под нос, он увидел и скорчил мне рожу. Пошёл к двери и открыл гостям.
– Привет, Стасик.
Мама, блин! Ненавижу, когда меня так называют, в детстве ещё можно, но сейчас-то… Блядь.
– Привет, мам, – отдался тёплым объятиям матери и многочисленным поцелуям по всему лицу.
– Здоров, – усмехнулся Кир и протянул руку для рукопожатия.
– Спасибо вам ещё раз, – повернулась мать к нему.
– Не за что. – Он лыбился и протянул мне небольшой чемодан.
– Может, зайдёшь? – спросил я его.
– Нет, я…
Послышался топот ножек, и в прихожей выбежала мелкая. Резко остановилась, увидев столько людей.
– Это и есть твоя мелочь? – спросил Кир.
– Она, – гордо ответил я. – Иди сюда, – сел на корточки и позвал её к себе. Она посмотрела на всех присутствующих и побежал со всех ног в мои объятия. – Познакомься, это Мила, – повернулся я к Киру.
– Привет, мелочь, – и у нас опять пошёл румянец на щеках. – Ладно, я поехал, а то тороплюсь. – Он попрощался и свалил.
Я закрыл двери и повернулся к матери.
– Мам, это Мила. Мелкая, это…
– Бабушка, – тут же влезла мать. Все внуков хотят, блин. – Пойдёшь ко мне на ручки? – улыбаясь, спросила она мелкую, та мотнула головой и обвела мою шею рукам, спрятав лицо.
– Не переживай, полчаса и она тебе на голову залезет, – успокоил я маму. – Пойдём, – жестом пригласил её в гостиную.
– А где?..
– В кухне, наверное, – понял, о чём она хочет спросить. Только собрался за ним, как он сам вошёл.
– Здравствуйте, я Артём. – Он протянул руку матери.
Но та подошла вплотную и аккуратно обняла его. Тёма округлил глаза, но обнял её в ответ. Послышалось шмыганье носом. Ну всё, понеслась.
– Мам, – тихо позвал я её. – Не начинай.
Она выпустила Тёму из объятий и вытерла слёзы со щёк.
– Он просто такой хорошенький, как вспомню всё, что пережил…
– Давайте не будем о плохом. – Артём коснулся её плеча. – Всё позади. – Он улыбнулся, и мама закивала.
Опять раздался звонок в дверь, наверное, отец. Тёма хотел забрать мелкую, но куда там, она же должна посмотреть, кто же там пришёл. И сколько радости, когда увидела кто.
Закидали её подарками со всех сторон. Чувствую, будем бороться с дедушкой и бабушкой, а то вырастет у нас разбалованная девчонка. И покажет нам, где раки зимуют. Как я и говорил, она привыкла быстро к новому члену семьи и играла со всеми по кругу.
Просидели вполне тихо, мама с Мариной очень хорошо общались. Отец расспрашивал втихую про Ворона и сам рассказывал, что узнал. Про Дёмина я решил промолчать, угрозы с его стороны я не видел, так что нечего волновать не отца, и не тем более Тёму.
За столом все запищали от радости, когда я сказал, что принимаю предложение отца, взять на себя руководство его автосалонов. А как услышал, что хочу уже работать с ним, чтобы он лично ввёл в курс дела и был рядом, так вообще думал, что он вот-вот заплачет. Собственно, мать и заплакала, Марина мужественно её успокаивала.
2
– У тебя классные родители. – Тёма лежал на моей груди, и я гладил его по спине, смотря в потолок.
– Да, классные, – согласился я.
Была уже глубокая ночь, сидели мы долго. Мелкая уснула на моих руках, и мы с мамой её уложили.
– Он такой хороший, Стас, – шепнула она, когда я укладывал мелкую в кроватку. – Я так за тебя счастлива, – вытирая слёзы, продолжала она.
Всегда была слишком эмоциональной, видимо, с возрастом чувствительность только усиливается.
– Я рад, что ты счастлива, мама. – Я накрыл мелкую одеялом и повернулся к маме.
– Такая красивая комната, – восхищалась она розовым помещением. – Ты так изменился. Стал более мужественным, серьёзным и тебе так идёт такая обстановка. – Она погладила меня по лицу. – Я горжусь тобой!
Все дружно убрали со стола, не слушая возмущения Тёмы, что мы сами уберём. Отец предложил маме отвезти её в нашу квартиру, чтобы не вызывать такси.
И вот мы уже с полчаса лежим с Тёмой после душа и обсуждаем, как прошёл вечер.
Вот только эта Язва не может лежать тихо. Лёгкими и невесомыми прикосновениями пальцев рисует незамысловатые узоры на груди. Спускается ниже, к животу, проводит пальцем вдоль линии боксеров.
– Тебе завтра к врачу, – напомнил я ему.
– Я помню, – хриплым от возбуждения голосом сказал он.
Его стояк упирается мне в бедро, и это, сука, не может не возбудить. Я и так не получаю нужную разрядку, а он мне тут членом машет чуть ли не перед носом.
– Соколов! – прорычал я, перехватив его руку уже на моём твёрдом и готовым взорваться от возбуждения члене. – Прекрати сейчас же, похотливое ты животное.
– Нет! Мне надоели эти игры. Трахни меня! – потребовал он.
– Я же…
– Мне ничего не будет.
Я посмотрел на него и мне на хрен крышу сорвало. Впился в его губы, стянул трусы и коснулся его стояка. Он не заставил долго ждать и сделал тоже самое – взял в руку мой член и поводил по нему, оголяя головку и смазывая с неё влажную каплю. Меня надолго не хватило, и я аккуратно перевернул его на живот, погладил по заднице. Шлёпнул и, наклонившись, укусил за мочку уха.
Потянул руку к прикроватной тумбочке и взял оттуда лубрикант. Намазал член и кольцо его ануса, просовывая два пальца в тугое и такой желанное отверстие. Артём уже стонал, уткнувшись носом в подушку, и подавался назад, насаживаясь на мои пальцы, которые вскоре заменил член.
Блядь, как же хорошо.
Взял двумя пальцами его подбородок и впился в его губы, глотая его стоны. Наращивал темп и двигался внутри податливой задницы всё больше, глубже и напористее. Взял его член и стал дрочить ему, быстро двигая рукой. Его тело задёргалось в моих руках, он сжал мой член изнутри и излился в мою руку. Я поймал его кайф и в пару толчков догнал его, наполняя его своей спермой.
Это просто грёбаная магия, сука. Как может быть так хорошо с одним человеком? Увидеть звёзды каждый раз, когда кончаешь, и слышать, как громко бьётся твоё сердце. Любить и хотеть только его. Чувствовать его боль, впитывать его эмоции, жить им.
Как только полюбил кого-то, ты уже не принадлежишь себе. Он забирает тебя всего, твоё сердце отныне его. А он взамен отдаёт тебе своё, себя целиком и полностью. И это, блядь, страшно. Каким бы сильным и мужественным ты бы ни был. Перед такими глубокими чувствами ты становишься уязвим. Твоя сила тут ни хрена не поможет. Тебе доверили чужое сердце, и ты должен, ты обязан беречь его лучше, чем своё.
– Я тебя люблю, – шепнул своему ботану и впился в его губы.
– И я тебя люблю, – ответил он, когда я отлип от него.
