Текст книги "Мой чужой ребёнок (СИ)"

Автор книги: Настя Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9. Василёнок

Мы больше не разговаривали с Галей, пока ехали к роддому. Мне чертовски хотелось разнести её в пух и прах, но я не собирался портить настроение из-за неё, ведь мне предстояла ответственная задача – забрать дочь домой.

Мысли о малышке удерживали меня, заставляли дышать ровнее и проще относиться ко всему. Припарковавшись поближе к входу, я краем глаза заметил журналистов. Наверняка кто-то из клиники сообщил им, что миллионер сегодня забирает ребёнка. За моей личной жизнью давно следили и писали о том, что я всё никак не могу обзавестись наследником, а значит, пока не уверен в жене, а теперь вот решили видимо снять репортаж о том, что я таки стал папой. Я сделал вид, что не заметил их и прошёл в здание.

– Добрый день! – улыбнулась администратор Елена, а я проигнорировал её обращение.

Принимать участие в их спектакле, выстроенном на лжи, я не собирался. Пусть говорят что угодно и делают, заберу ребёнка, а потом уж покажу им, где раки зимуют. Кстати, мне всегда было интересно узнать самому, где же они зимуют, поэтому я взял на заметку поискать информацию в энциклопедии.

– Максим Викторович, ваша девочка! – вышел доктор вместе с медсестрой, которая протянула мне крохотулю в белых пелёнках с розовым бантиком.

Я осторожно взял её, опасаясь как-то навредить неловким движением, хоть прочитал немало литературы и посмотрел кучу видео, как это делается. Моя маленькая радость спала, негромко посапывая носиком.

– Василёнок, – сказал я потихонечку, чтобы не напугать её.

В душе такое счастье разливалось в эту секунду, что я даже не знал, как его можно описать. Меня распирало, хотелось кричать на весь мир, что я папа, а это моя маленькая принцесса.

– Я написал, какие смеси она принимает и парочку рекомендаций от педиатра, – постарался выслужиться доктор.

– Благодарю, но моя дочь будет питаться грудным молоком женщины, которая вынашивала её, – ответил я и развернулся к двери.

Галя в это время стояла около зеркала и наводила марафет, поправляя причёску. Она, вообще, хотя бы посмотрела на ребёнка?! Я ничего не понимал… Зачем? Ну зачем она так настаивала на ребёнке, если теперь даже не интересовалась им? Зато исказившееся лицо доктора я заметить успел. Он знал, что я так просто не оставлю эту ложь, и наверняка придумывал план «Б» для оправдания.

Мы вышли на улицу, Галя хотя бы догадалась придержать двери, и тут же подскочил журналист, подсовывая ко мне микрофон.

– Максим Викторович, мы поздравляем вас с рождением… – он посмотрел на бантик, – девочки! Скажите, у вас есть пара слов в благодарность своей жене?

Я понял, что это не специалисты клиники сообщили ему о нашей выписке, а Галя… Хотела горяченький репортаж? Впрочем, мне было что сказать! Ей и другим леди из её стайки мамаш-миллионерш.

– Да. Несомненно, мне есть что сказать жене, но я приберегу ласковые слова для неё до дома, – я посмотрел на Галю, которая искрилась счастьем и выгибалась в разных позах, улыбаясь на камеру. – Но сейчас я хотел бы поблагодарить женщину, которая выносила этого ребёнка, суррогатную мать.

Галя резко изменилась в лице, она посмотрела на меня с такой ненавистью, что если бы не камеры, её не остановил и ребёнок, кинулась бы на меня словно разъярённая тигрица.

– О! Какие подробности! Получается, вы обращались сюда не просто для планирования и ведения беременности, но и для того, чтобы воспользоваться услугами суррогатного материнства? – спросил журналист.

– Вы задаёте неудобные вопросы! Мой муж перенервничал и сейчас не совсем адекватно мыслит! – начала оправдываться Галя.

– Ну почему же? Всё в порядке. Да. Мы воспользовались услугами суррогатной матери. В этом нет ничего постыдного, а теперь простите, но солнце припекает, а ребёнок ещё совсем маленький…

Я направился к машине, уложил Василёну в люльку, которую переставил на переднее сиденье, потому что не доверял жене. Мне хотелось самому следить за дочерью и оберегать её. Я не удержался от того, чтобы сфотографировать малышку, а снимок сразу же отправил Оле.

Хотя бы вот так она впервые могла увидеть малышку… А потом они непременно встретятся… И я не знаю, насколько правильным это будет, но я чертовски хотел отыскать на жену что-то такое, что позволило бы мне развестись с ней, а Олю нанять няней Василисы. Она стала бы самой лучшей няней, которую только можно пожелать. Я был уверен в этом, особенно теперь, когда понял, что нас водили вокруг носа и обманывали.

– Почему моё место занято? – фыркнула Галя, подойдя к машине.

Я осторожно закрыл дверцу, а потом посмотрел на неё, глаза в глаза. Она была зла из-за моего ответа, но это ничего не меняло. Я не собирался извиняться или опровергать свои слова.

– Потому что я хочу сам следить за ребёнком… А ты и не планировала этого делать, раз хотела сесть вперёд, – ответил я, стараясь говорить нормально, хоть очень хотелось закричать.

– Ты меня подставил! Ты это понимаешь? Своими откровениями о суррогатной матери! Я что зря с животом щеголяла, по-твоему, везде?

Я не хотел оправдываться. Если Галя сама не понимала своей вины, то растолковать вряд ли получилось бы. Я помотал головой из стороны в сторону, а затем ответил:

– Не следовало приглашать их сюда…

Я направился к машине и занял водительское место. Пока Галя показывала обиду и несколько секунд стояла, не садясь в салон, я проверил сообщения. Оля ещё не посмотрела фото, и мне стало неспокойно. Хотелось как можно быстрее встретиться с ней и поговорить.

* * *

Долгое время я не могла прийти в себя. Надо было ехать к родителям, забирать сына, а у меня не получалось избавиться от эмоций, которые захлёстывали после визита Стаса. Я готовилась к тому, что он изменял, но не была готова.

Снова.

Наверное, я никогда не пойму людей, которые снова сходятся после измен… Это просто нереально выбросить из головы… Разве можно так сильно любить, чтобы смириться с тем, что о тебя просто вытерли ноги? Я точно не смогу… Даже если бы год назад узнала о его изменах, когда ощущала всепоглощающее чувство любви и прощала проигрыши в казино, которые таковыми на самом деле не были.

Заставив себя успокоиться, я всё же поднялась на ноги, оделась и вышла из квартиры. Телефон забыла дома, но мне всё равно никто не звонил, кроме мамы или Стаса, а его слышать я не желала. Жалость была, но следовало и о себе подумать. О сыне…

Я ехала медленно, потому что пока эмоции не успокоились, они тревожили меня неприятными толчками, будоражили сознание. Оставив машину у родного двора, я вышла и вдохнула свежий воздух с примесью горьковатого запаха костра. Наверное, кто-то сжигал мусор, или просто решили посидеть у огня. Я и сама любила наблюдать за язычками пламени, переплетающимися в таком трепетном, интимном танце.

– Мама! – закричал Витя, увидев меня, и на душе что-то ёкнуло.

Василиса никогда так меня не назовёт… не побежит навстречу… Сердце защемило, но объятия сына обогрели, стали спасательным кругом в океане.

– Милый! Я так скучала! – прошептала я ему в макушку, смаргивая слёзы, что застелили глаза.

– Мама! Дядя Максим приезжал! Он сказал, что ты ошиблась, что он ещё будет приезжать к нам! Ты представляешь, мама?

Тоска обуяла… Так было жаль, что я с ним не увиделась, не поговорила… И если бы встретилась… Смогла бы сдержать свои чувства?

Мама подошла к калитке: она всегда вот так встречала меня. Со двора мне помахал папа, и я улыбнулась ему в ответ. Маму обняла и поцеловала, а затем поджала губы и отвела взгляд. Я прошла во двор, села на скамейку и начала рассказывать о том, что придумала свекровь.

– Нет! Ну как таких людей земля-то носит? – возмутился отец. – Похоронить себя заживо! Ничего не понимаю!

– И не такое бывает… Я тут вчера с Максимом немного пооткровенничала про мать Галкину… – присоединилась мама.

– Мам! Ну зачем?!

Меня охватила паника, что она могла рассказать? Как отреагировал Максим? Не посчитает ли меня теперь лгуньей? Страшно стало, а с другой стороны, нам следовало быть откровенным друг с другом.

– Да я сказала только то, что он спросил… Про наркоту… Про ребёнка, который непонятно как появился на свет… Ну так, мелочь всякую. Про историка я ничего не говорила. Это твоё дело – признаваться или нет.

Я проглотила ком, собравшийся в горле, и кивнула. Мама была права – мне самой следует поговорить с Максимом, вот только он никогда не спрашивал меня о прошлом Гали, а рассказывать всё сама я как-то не хотела. Считала это правилом дурного тона – ворошить не самое приятное прошлое его жены, женщины, которую он любит, наверное… Последние мысли почему-то разлились в душе неприятным осадком. Я опустила голову и постаралась сосчитать до десяти, чтобы отвлечься от негативных мыслей и успокоиться.

– Мам, ну мы поедем… Я хотела с Витей ещё за продуктами заехать… Завтра подумываю начать искать работу.

– Уже поехали? Я думала, ты у нас переночуешь… – разочаровалась мама.

Папа уже ушёл в огород, а Витя бегал на значительном расстоянии от нас. Я чуть наклонилась к маме и негромко произнесла:

– Мне Василёнку кормить нужно. Мама Максима утром приезжала, попросила сцеживать молоко для девочки…

– Ох… Не загони себя в гробину с чужим ребёнком… Не твоя она. Галкина. А там ДНК знаешь какое? Хорошо, если не будет как Зинкина обуза…

– Мам, не говори так!

Мне не нравилось, когда она называла девочку обузой. Она так улыбалась… Как бы то ни было, она ребёнок, человек и имеет такое же право на жизнь, как и все остальные. Даже если не понимает ничего.

– А ты не вздумай здоровье и нервную систему гробить из-за ребёнка этого… Лучше бы тебе пропить травки и прекратить лактацию.

Я кивнула. Мама поддерживала меня по-своему. Сейчас она пыталась уберечь меня от больших потрясений, я прекрасно понимала это, но не хотела отказываться. Я желала помочь девочке, которую выносила и в глубине души считала своей…

Мы уехали домой. Витя спал в пути, а я слушала негромкую романтическую мелодию и утопала в собственных мыслях. Они все как-то перемешались в голове… Я представляла первую встречу с Максимом, боялась, что правда о нашей связи с Галей и моём участии в её афере заставит изменить обо мне мнение.

Зайдя в квартиру, Витя поспешил в свою комнату. Я вспомнила, что мы не заехали за продуктами, и решила заказать пиццу на ужин. Сын любил её. Я поспешила в комнату, где на тумбочке лежал телефон.

Синий индикатор уведомлял о пропущенных событиях. Стас звонил несколько раз и прислал с десяток сообщений. Я не стала открывать их и листать вниз и позвонила в службу доставки. Оформив заказ, вытянулась на кровати и решила всё-таки прочесть всё, что он написал и начать с самого первого сообщения. Вот только первым было СМС от Максима. Глаза широко распахнулись, а руки начали дрожать. Я открыла его и всхлипнула от нахлынувших эмоций, что закрутили в водовороте чувств. Меня трясло, как обезумевшую, губы изогнулись в улыбке, а по щекам покатились слёзы. На снимке была маленькая девочка.

Василёнок.

Она так мило спала, так безмятежно… Мне сразу же захотелось поцеловать её и окружить своей заботой и теплотой. Я не могла что-то ответить Максиму. Просто набрала: «Спасибо» дрожащими пальцами и прилипла взглядом к экрану.

Не знаю, сколько времени я пролежала вот так… Но в дверь позвонили. Я встала, вытирая слёзы со щёк, и поспешила открыть. Даже не стала смотреть в зеркало, не красилась ведь, значить размазать тушь по щекам не смогла бы.

Я даже в дверной глазок не посмотрела… Открыла и застыла на месте соляным столпом. В подъезде стоял Максим с букетом роз кремового цвета в руках. Он смотрел на меня, улыбаясь уголками губ, и плотину прорвало…

Я думала, что смогу сдержать свои чувства и эмоции, но ничего не получилось… Я проиграла. Бросилась ему на шею, прильнув всем телом, которое било лихорадочной дрожью в эту секунду.

Кажется, я заплакала… Потому что услышала его заботливый голос:

– Тссс!!! Тише-тише! Успокойся! Теперь всё хорошо…

А крепкие мужские руки сомкнулись вокруг моей талии. Наверное, следовало поблагодарить тех, кто вывел сорт роз без шипов. Я улыбнулась, утопая в объятиях мужчины, по которому чертовски скучала.

Глава 10. Без секретов

– Всё хорошо! – продолжал шептать Максим, а до меня начало доходить осознание того, что стою с ним в обнимку.

Стыд принялся потихонечку заволакивать в свой плен, и я уже не знала, как оторваться от него, чтобы не выдать себя с потрохами.

Я не смогла сдержать захлестнувшие чувства и эмоции, просто не вышло сделать это. И вот теперь понятия не имела, как себя повести.

– Оль, я не мог не прийти… Но и задержаться надолго не могу. Не хочу, чтобы Галя с ребёнком оставалась, – произнёс Максим, и я отстранилась от него.

Он ловко перевёл тему, так стало даже проще. По крайней мере, угрызения совести отошли на второй план.

– Галя ведь её… – у меня язык не повернулся сказать «мать». Ну не могла я кого-то называть мамой девочки… Не могла и всё тут, потому что считала её своей.

– Она не мать… Так… Жалкое подобие. И ребёнка она хотела только ради инстаграмма. Но я уверен, что с этим всё решится в ближайшее время. Иначе просто ведь быть не может. Оль, ты, пожалуйста, не держи на меня зла. Все эти недоговорённости… Я очень хочу пообщаться с тобой, всё обсудить, но не могу пока. Просто ты знай, что ты для меня гораздо больше значишь и…

– Я знаю. Теперь знаю. Спасибо большое за всё.

Я, наконец, взяла цветы из его рук. Губы начало покалывать мелкими вибрациями, словно хотелось прикоснуться ими к другим губам. К губам Максима. И мне стало страшно от этой мысли. Нельзя было думать о нём в романтическом ключе.

Эти объятия совсем ничего не значили… Мне следовало твердить себе слово «нет», как мантру, чтобы не переступить черту дозволенного.

Максим какое-то время смотрел мне в глаза, отчего по телу бегали мурашки, щекоча его и делая желание попробовать губы мужчины на вкус ещё сильнее.

– Я скоро всё решу с женой… Я нанял детектива, чтобы разведал всё о её прошлом.

Мне стало не по себе. Показалось, что враз выбили воздух из лёгких, лишая дыхания. Если он нанял детектива, то тому непременно станет известно и об истории с учителем. История, в которой замешена я.

– Максим, понимаю, что ты торопишься, но я хочу сказать, чтобы между нами не было недомолвок…

Его телефон начал звонить. Судя по недовольному виду, это была жена или кто-то с работы. Я отступила назад.

– Доставка пиццы! – вышел из лифта курьер.

Всё было против нас. Что-то постоянно отвлекало, мешало поговорить и признаться. Я замешкалась, а Максим сделал шаг назад.

– Я позвоню тебе вечером, – прошептал он.

Мы даже не договорились, когда сцеживать молоко для Василисы, а ещё меня вдруг обухом по голове ударили… Пицца ведь не самая полезная еда для кормящей матери. Мне следовало срочно пересмотреть свой рацион. Максим скрылся в лифте, а я поставила подпись в получении, забрала пиццу свободной рукой и вошла в дом.

– Мам, мам, а кто тебе цветы подарил? Папа? – выбежал Витя в коридор, не выпуская из рук игрушку.

– Нет. Не папа. Это курьер принёс… – принялась оправдываться я.

– Ура! Давай кушать пиццу.

С облегчением выдохнув, я направилась на кухню, чтобы поставить цветы в вазу и положить сыну пиццу. Сама решила съесть небольшой кусочек, а потом сварить гречку. В ней много железа, будет полезно малышке. А ещё хорошо было бы купить молока и пить с ним горячий чай, чтобы повысить выработку молока…

До вечера мы с Витей играли в развивающие игры. Говорят, что в этом возрасте мальчики отстают от девочек, но мой мог дать кому угодно фору, даже первоклашке, наверное, потому что уже с лёгкостью считал до двадцати и потихонечку начинал собирать буквы в слоги. Я занималась с ним всегда, даже уставшая после работы, ведь в садике никто не будет пытаться развивать ребёнка, а мне хотелось, чтобы он был умный и всё умел.

Утомившись, Витя принял ванную и лёг спать пораньше, а я пришла в комнату и начала гипнотизировать телефон. Сначала долгое время разглядывала Василису, млея только от одной мысли, что Максим назвал её именно так, как хотела я… А потом просто ждала его звонка, он же обещал позвонить.

Около часа ночи мне пришло сообщение.

Максим: «Не спишь ещё?».

Я быстро набрала ответ и принялась ждать его реакцию. Он позвонил. Волнительная дрожь заполнила каждую клеточку тела.

– Ты прости, что раньше не позвонил. Молока не хватило, Васюша обжорка, поэтому мы с мамой разводили смесь, – произнёс он почти шёпотом, от которого я поняла, что значит выражение «волосы дыбом встали». Волна вибраций прошлась по всему телу, пробуждая в нём тоску.

Как бы хотелось увидеть её вживую… Прикоснуться к маленькой ручке, но я подавила это желание. Не следовало рассчитывать на многое, мне и без того уже было доступно больше, чем я могла предполагать.

– Ты приезжай завтра утром… Или человека пришли, я передам свежее молоко… – сказала я.

– Да. Я приеду. Конечно же. Я так рад, что мы, наконец, увиделись… Так много хочется тебе сказать. К слову, ты хотела что-то поведать мне.

Я задумалась. Стоило ли рассказывать такое по телефону? Впрочем, хуже будет, если Максиму станет известна эта история от третьих лиц.

– Да хотела. Это связано с Галей… И моим участием в одной неприятной истории…

– Говори… – в голосе Максима послышались леденящие душу нотки.

Я начала рассказывать ему, как всё было с историком, опасаясь, что это наш последний разговор, что он больше не захочет меня знать, назовёт бесчеловечной дрянью, ведь именно такой я себя и считала, и никакие оправдания о том, что я была перепуганным ребёнком не помогали.

* * *

Я слушал рассказ Оли, всё больше убеждаясь в том, что моя жена – дрянь. Самая настоящая. И мне уже не хотелось дожидаться расследования детектива, я готов был взять и выставить её вон из дома. К Васе она не подойдёт. Не позволю ей приближаться к ребёнку, даже если придётся увезти дочь с мамой подальше.

– Я дала показания против учителя, и его посадили. Не знаю, какая судьба ожидала его дальше. Вряд ли он смог бы устроиться потом в школу… Его бы и трудовиком не приняли после освобождения.

– Оль, я слышу, что ты дрожишь! Успокойся! Ладно? Жаль, что ты не рассказала мне этого раньше. Надо было спросить сразу, но я боялся узнать правду о своей жене… На то были свои причины, кроющиеся в воспитании… – постарался оправдаться я. – Да и верил я ей слепо, пока сам не начал замечать безумие.

– Ты не злишься на меня? – спросила Ольга осторожно, и у меня губы изогнулись в улыбке.

Она чувствовала себя виноватой даже там, где её вины не было. Она ведь неосознанно так поступила, а вот Галя… Она заранее всё спланировала, уже в том возрасте строила такие коварные планы… И мне стало страшно: что если у неё и на меня есть подобный?

– Максим?

Мне было чертовски приятно слышать своё имя из уст Ольги. Я так наскучался по её голосу, по ней самой… Это уже, наверное, можно было назвать болезнью. Потребность в общении с Олей напоминала одержимость, но мне хотелось избавляться от неё.

– Да! Я слышу тебя! Прости! Почему я должен злиться на тебя? Ты была ребёнком, а в детстве мы совершаем разные ошибки.

Мне показалось, что она вздохнула как-то тяжело. На душе стало грустно. Если бы был рядом, я бы обнял её, прижал к себе и сказал, что всё хорошо. Я вспомнил, как она бросилась мне на шею, и нежность заполнила каждую клеточку души (если у неё, вообще, есть клеточки).

– Это не оправдание. Я могла рассказать всё родителям, но струсила. Из-за этого пострадал человек… Я никогда не смогу простить себя, никогда не забуду этого…

– Ты должна это сделать. Там нет твоей вины, а вот моя жена… Порой мне кажется, что я живу с человеком, которого совершенно не знаю.

– Такое бывает, к сожалению… Я так тебя понимаю… – выдохнула Оля.

Василиса принялась кряхтеть. Я подошёл к кроватке и посмотрел на неё. Дочь открыла свои пуговки-глазки и глядела на меня. Она пыхтела, кряхтела, но не плакала.

– Это…? – выдохнула Оля.

– Да… Это она. Василиса.

Оля заплакала, а мне стало не по себе. Как бы хотелось, чтобы она сейчас была рядом, обняла Васёну и покормила.

– Я должен дать ей смесь… Оль, ты отдохни хорошенько! Поспи. Ладно?

– Да! Конечно! Да! Спасибо большое, что выслушал! За всё спасибо. Спокойной ночи! – всхлипнула она.

– Спокойной ночи! – я улыбнулся, надеясь, что она почувствует мою улыбку.

Бутылочка с готовой смесью стояла в подогревателе. Я взболтал её, капнул немного на руку, чтобы проверить температуру и подошёл к малышке.

– Ну что, солнышко, будем кушать? Иди ко мне…

Я поставил бутылочку в уголок люльки, осторожно достал дочку и улыбнулся, ощущая влажность пелёнки.

– Мы описькались? Папа совсем ничего не смыслит в пеленании, но попробуем сделать так, как показала бабуля. Правда?

Василиса начала хныкать. Я вернул её в кроватку и распеленал. На столике уже была расстелена сухая пелёнка. Мама мне раз десять показала как это делается на мягкой игрушке, но одно дело плюшевый заяц, а другое ребёнок.

Брать дочку голенькую и такую хрупкую на руки было очень страшно, но я сделал это. Переложил на сухую пелёнку и обтёр влажными салфетками. Получилось не сразу, но что-то вышло. Хоть у столика были бортики, а мама сказала, что крутиться в таком возрасте Васёна не сможет, мне было страшно оставлять её там, поэтому я взял её и одной рукой аккуратно убрал описанную одноразовую пелёнку. Мама настелила несколько друг на дружку, поэтому больше ничего не требовалось делать. Взяв в руки бутылочку, я осторожно присел на край кресла-кровати, на котором постелил себе постель, и принялся кормить дочку.

– Ну ты и урод! – влетела в комнату Галя с криком.

– Замолчи! Ребёнка испугаешь! – негромко прорычал я, окинув её гневным взглядом.

Пьяная… С размазанной косметикой на лице. Мне стало противно. И это мать? Та, что даже не подумала о ребёнке, залетев с криками?

– Да плевать мне! Скотина ты! – продолжила напирать она.

Видимо, мама не спала, потому что она тут же появилась в дверях.

– Мам, возьми Васю, – попросил я.

Она молча прошла мимо разъярённой Гали и аккуратно взяла ребёнка. Я поднялся на ноги и двинулся к Гале.

– Сволочь! – вопила она, когда я взял её за плечи и принялся выталкивать в коридор. – Тварь! Урод! Скотина!

Она медленно перешла на нецензурную брань, когда я закрыл дверь, и мы оказались в коридоре.

– Успокойся! – процедил я сквозь зубы. – Давай поговорим в комнате!

– Поговорим? Урод! Как у тебя язык не отсох?!

Впервые за всю жизнь у меня появилось непреодолимое желание влепить женщине пощёчину. Я всегда рос, защищая представительниц прекрасного пола, но теперь рука зудела, и я едва смог сдержать этот порыв гнева. Вот только хорошо встряхнул её за плечи, чтобы успокоилась.

– Что стряслось?

– Ты! Из-за тебя меня теперь видеть нигде не хотят! Я задницу рвала, чтобы попасть в их круги, чтобы стать одной из светских львиц, а ты всё испортил с этим своим «спасибо суррогатной матери», – принялась пускать она сопли.

Я уже давно не испытывал такого омерзения к людям, которое нахлынуло в эту секунду.

– Иди в свою комнату и проспись! Завтра соберёшь вещи и свалишь! – сказал я.

– Что? Ты хочешь бросить меня? – встрепенулась Галя.

Мне показалось, что она в ту же секунду протрезвела: так смотрела на меня, словно стала первооткрывателем Америки.

– Ты всё расслышала прекрасно! Ты слишком хороша для того, чтобы жить с козлом и сволочью…

– Мурзик, подожди! – Галя вытерла слёзы, продолжая пилить меня взглядом.

Нижняя губа у неё дёргалась. Она шмыгнула носом и шумно выдохнула.

– Так нельзя! Я же люблю тебя! Как же наша дочь?

– О! Чудно! Ты так вовремя вспомнила о дочери… Которую чуть было не перепугала своими орами. Проспись! Завтра мы обо всём поговорим.

– А ты? Я не хочу спать одна… – Галя пошатнулась. Всё-таки алкоголь в её крови продолжал бушевать.

– Я сказал – иди и проспись. Иначе я передумаю и выброшу тебя на улицу уже сейчас.

Мне надоело быть мягким, хорошим, податливым Мурзиком и терпеть её капризы. К чёрту! Я даже дожидаться результатов расследования детектива не желал теперь… Я разведусь с ней, во что бы то ни стало.

Галя опустила голову и направилась в сторону комнаты. Возможно, в эту секунду до неё дошло осознание того, факта, что она сама всё разрушила своим поведением. А я потёр виски пальцами и прислонился к стене. Нехорошо было как-то внутри, неспокойно…